Ходит Дрёма возле дома

6

Лихо привёз нас в стаю Баюна Данила Ивановича. Там у старикашки бизнес, и Баюн присматривает за ним.

Стая Баюна – его жена Мари и дочь Лаура. Дочь пока мы не видели, а вот с женой пришлось познакомиться.

Она сменила имя и отчество, теперь она не Марианна, а Мария Прокофьевна или как-то так, меня вообще это не колышило. Хватит с меня того, что утащили в какую-то оперу или театр, филармония. Как эти заведения называются? Играла Мари на арфе, на радость поклонникам. Зал был полностью заполнен зрителями. Мы сидели в отдельной ложе и слушали идеальное исполнение чего-то там, какого-то там композитора. Бля, я устал от этой культурной шокотерапии.

Сидел на диванчике, обитом бархатом, весь такой презентабельный в чёрном костюме и белой рубахе, в туфлях и Нил Ильич мне подарил часы. По дивану растянулась моя пара. Серебристо-белая волчица. Её морда лежала на моих коленях, а я гладил негустую шерсть. Чувствовал, как выпирают рёбра и кости. Она настолько исхудала, что выть хотелось. Плохо двигалась, болела. Я её от крови отмыл, но раны, после встречи с Дрёмой, ещё не зажили. Но самое неприятное, она в девушку не оборачивалась. Как бы мы с Нилом Ильичом не старались, как бы не уговаривали. Максимум что добиться смогли - виляние хвостика и прижатые ушки.

Она осталась без Егора, но во мне ещё пару не увидела. И поприветствовал я её жесточайшим образом. Несдержанный ублюдок. За это Дрёма был посажен на цепь в моём подсознании и спал. Просыпаться было запрещено.

Впереди нас, на стульях восседали двое.

Супруг солистки, альфа своей семьи. Данил был у жены выдрессирован, сидел, делал вид, что слушает, у самого телефон включён, и он одним глазом косил в экран.

Нил Ильич в очках и букетом белых роз слушал. Походу, он один вштырил всю прелесть этого похода.

– Так играть может только женщина десятилетиями отдающая себя музыке, – тихо восхитился он.

– Если честно, задолбала, – горестно признался Данил.

Жена его Дамка, наотрез отказавшаяся стать волчицей. Ни о каком Лесе речи в их семье не шло, она полностью городской житель. И с годами Мари стала тщеславной, без публики жить не могла, без поклонников задыхалась. Такая в Лес не пойдёт.

– Просто твоя кошачья задница от сытости растолстела и перестала кайф получать от такого небесного создания, как Марианна.

– Когда старые х*и к твоей супруге с белыми розами ломятся, задумаешься, нужна ли в доме арфа, – спокойно парировал Баюн.

Нил Ильич закрыл глаза и перестал двигаться. Он «видел». Под это дело, я тихо взял малышку Лу на руки и пошёл на выход. Данил с тоской проводил меня взглядом, ему слинять по-тихому не получится.

Здание филармонии и ресторан для очень богатых клиентов были построены фирмой Баюна специально для жены. Она здесь выступала, окармливала бедные таланты и проводила приёмы для элиты города.

То, что я хожу с животным на руках, никого не волновало. Персонал был предупреждён о нашем присутствии, и мы спокойно передвигались по дорогим коридорам и залам.

Я вынес волчицу в полупустой ресторан. Там было светло. Кроме иллюминации, в огромные окна лился солнечный свет. Прохладно. Вечером обстановка сменится, на полумрак и помпезность.

На белом потолке летали золотые чайки, на стенах - золотой лес. А на зелёном диване, у, сияющего глянцевой поверхностью, столика сидела одинокая оборотница. К ней я и направился. Сел напротив, уложив Лу так, как она лежала в ложе. Пальцы сразу стали её поглаживать, потрогали нос. Сухой. Дело дрянь, я, похоже, её теряю.

– Привет. Ты Гоша? Я Лаура. Не люблю все эти концерты. С детства так по ним таскали, что теперь я просто наотрез отказываюсь на них ходить.

Я посмотрел на дочь Баюна. Оборотницы красивее Дамок. В волчицах есть стержень хищнический. Смотришь на такую и понимаешь, что это не просто кукла для траха, это боевая подруга. Что с тобой случиться, она вытащит ситуацию, с ней надёжно, такая одна на всю жизнь и не соскучишься.

Лаура была похожа на мать. Смуглая, жгучая брюнетка с кукольным лицом. Глаза большие голубые - в папу. Она пила коктейль и строчила сообщения в телефоне. Улыбалась, получая ответ.

– Но теперь я совершеннолетняя и скоро выхожу замуж, – продолжала общение юная оборотница. – Нил Ильич «видел», пригласил для знакомства Кирилла Соколова. Они с мамой Светланой Соколовой уже вышли из Леса и скоро будут здесь. Я с ним переписываюсь. И уже его обожаю! Он такой интересный! С юмором, как мой папочка. Нил Ильич сказал, что твоя пара не хочет оборачиваться? Я вот думаю, ей ласка нужна и любовь. И подарки. Ты дарил ей подарки? – Меня в мгновение утомила эта трескотня, я не собирался отвечать. А Лаура даже паузу не сделала, продолжила, – давай её вкусно накормим, потом купи ей цепочку с кулоном, ну знаешь, чтобы во время оборота не падала. Спой песню, погладь, она и потянется к тебе. Что вам заказать?

Она наконец-то заткнулась и посмотрела на меня.

– Какой ты, – она испуганно втянула голову в плечи.

Я достал пачку сигарет, и девушка понуро подтолкнула пальцем пепельницу, ближе ко мне.

– Какой? – прикурил и выдохнул дым в сторону.

– Страшный, – честно. – Нил Ильич сказал, что тебя нельзя раздражать. Я тебя раздражаю?

– Да, заткнись и закажи мне отбивную, порцию побольше, а Лу шоколадное мороженое с клубникой. А потом съезди и купи золотую цепочку с сердечком.

– Ладно, – она свалила почти сразу, и я усмехнулся.

Нил Ильич у нас дедушка, я так понял, и большой авторитет для девчонки.

Принесли заказ. Я взял ложку с шоколадным мороженым и поднёс к чёрному носу своей волчицы.

– Твоё любимое. Я много о тебе знаю.

Она повела ушами. С ней надо говорить, а говорить я не любитель. Но ради неё буду без умолку трещать всю ночь, только уединиться надо.

Волчица облизнула ложку, и я позволил себе улыбку. Под мороженое я скормил ей немного мясо, и это вселяло надежду.