Ходок по Дороге. Книга вторая.

Глава 18

— Кать, переключись на приватный режим, — попросил я подругу, когда мы вновь оказались на лесной Дороге у столба с цифрой «304». Будь наша броня имперского производства, я бы не стал заморачиваться с секретностью. Особый отдел все равно оставит возможность записи разговоров, подозрительность и контроль — его кредо. Но киннеры считали обман пользователя нарушением одной из фундаментальных религиозных заповедей, преступлением хуже убийства. Если сказано «приватный режим разговора», значит, он на самом деле приватный и ни одна собака не сможет узнать, о чем мы говорили. Раз техническая характеристика заявлена в инструкции или спецификации, значит, она соблюдается от сих до сих и точка, без всяких исключений из правил. Если это окажется не так, то это повод для серьезнейших разборок и выводов. А уж если в ходе расследования вскроется сознательный брак или обман на производстве, то выпустивший продукт научно-технический монастырь киннеров закроют целиком, а его настоятеля и нарушивших заповедь мастеров-монахов отлучат от служения и выгонят на вечное покаяние без права работы и надежды на прижизненное прощение. Киннеровская техника стоила очень дорого, но доверять ей было можно. А встраивать в нее свои «жучки» — это задача весьма нетривиальная…

— Слушаю тебя, командир, — отозвалась медичка, и я увидел на забрале шлема, что приватный канал включен. — Что-то случилось?

— Нет…, - немного замялся я. — Речь о другом. Кать, тебе не кажется, что с нашим легатом что-то не то происходит?

— Поясни.

— Мне не понравилось, как он себя вел. И сама ситуация выглядит неправильной. Эксперимент в лаборатории был подготовлен явно впопыхах, без четкого плана и запасных вариантов, что на Ситникова не похоже. Однако, это еще полбеды — возможно, на легата действительно давят сверху, и он сильно торопится. Но его нервный срыв и наш жесткий разговор после смерти курсанта я объяснить не могу. Он что, и в самом деле считает, что я мог убить парня? Но зачем, с какой целью? Получается, имперцы мне не доверяют? Скажи честно. Я хотел бы это знать прежде, чем встречаться с Хранителем.

Катя, застыв на месте у дорожного указателя, надолго задумалась. А когда ответила, ее слова меня изрядно удивили.

— А ты считаешь, что тебе можно полностью доверять?

— Разве нет? По-моему, мы с тобой ради Империи регулярно разбиваемся в лепешку! Я сам начал помогать вам! Помог под Котлярово, добыл информацию из Трансгена, свел с тент-ал, воевал и колдовал под Ломжино, выходил на Дорогу… этого недостаточно?

— Ты не понимаешь, — вздохнула напарница. — Никто не отрицает твоих заслуг. Их у тебя хватает, даже чересчур. Но, заслуги — это одно, а доверие — это другое. Ты слишком много на себя берешь, Ваня. И тянешь все одеяло на себя, поэтому тебе и не доверяют. А заодно и мне, вместе с тобой. Соображаешь, что я имею в виду? Или надо объяснить?

— Лучше объясни.

— Хорошо. Зачем ты настаивал, чтобы кровь во время эксперимента взяли у тебя, а не у Бориса?

— Потому что я знал, что это опасно! Я думал, что с собственной силой как-нибудь управлюсь сам, а парень сильно рискует.

— А со стороны это выглядело, как желание любой ценой не пустить в дорожный проект имперского Ходока, подготовленного Ситниковым. К тому же ты сам признался, что его жизненная энергия перешла в твой браслет.

— Но я его не убивал!

— Я тоже так думаю. Но не Ситников, чья работа — подозревать всех и вся. Со стороны твои действия можно расценивать как ликвидацию курсанта спецотдела Ульмова, под предлогом вмешательства Холдера. Дальше: почему ты не стал на мне жениться и вступать в общину?

— Катя, мы об этом уже сто раз говорили…

— Мы — да. Но для других это выглядит, как отказ стать в Империи своим. А твои доводы про нежелание прогибаться под кого-то и становиться холопом смотрятся жалко! Тебе сделали шикарное предложение, за которое любой имперец в твоем положении схватился бы обеими руками, но ты отказался от него под надуманным предлогом. Почему? Потому, что у тебя есть какие-то свои цели, кроме служения Империи. Твой бой под Ломжино тоже можно расценивать по всякому — зачем-то ты не только участвовал в десанте, но и возглавил его, применив магию в бою. С какой целью ты так геройствовал? Из одного патриотизма, или у тебя есть свои планы? Далее: ты настойчиво тащишь в проект своих личных друзей — Игоря и Настю. Контакт с Торбышевым ты тоже берешь на себя. После схватки с ведьмой, ты оставляешь ее в живых и присваиваешь себе ее браслет, который потом оказывается важнейшим магическим артефактом. Это тоже случайно получилось или нет? В итоге выходит, что ты в каждой бочке затычка. Везде во главе угла Тихомиров, проект без которого невозможен. Это настораживает и не всем нравится, знаешь ли…

— Погоди, а ты? — оторопел я. — Ты же не только Ходок в проекте, а офицер, герой Империи, русская элита…

— Разве? — голос медички дрогнул. — А по-моему, я всего лишь твой инструмент. Боевик и сексподдержка в одном лице. Ты меня спас, выучил ходить по Дороге, сломал волю и подчинил, а теперь пользуешь, как хочешь — хоть на Дороге, хоть в постели. Даже мое геройство — твоя заслуга, я лишь сфотографировалась с пленными по твоему приказу, все остальное сделал ты.

— Кать, ты чего? — спросил я севшим от удивления голосом. — Ты в самом деле веришь в то, что говоришь?

— Я-то? Я, может, и не верю, — покачала головой медичка. — А вот другие — вполне. Я же говорю — мне не особенно-то доверяют.

— Это тебе Ситников рассказал?

— Нет. Нашлось, кому открыть глаза, — хмыкнула девушка. — Как раз Виталий Матвеевич мужик неплохой, несмотря на то, что особист. Он старается не рубить сгоряча, а найти ко всем свой подход и всех приставить к делу. Просто на него и в самом деле в последнее время давят. Легат, поди, с тобой не раз наедине водку пил и за жизнь разговаривал? Было же? Было, можешь ничего не говорить, я и так знаю. Со мной он тоже… пытался наладить доверительный контакт. Только не вышло. У меня кроме особиста еще и своя голова на плечах есть. И знакомые с родственниками в общине, которые кое-что знают… Ваня, а для тебя это откровение? Ты и в самом деле думал, что ты всеобщий герой, тебя все в Империи любят и уважают, и у нас тут нет проблем? — подойдя ко мне вплотную, усмехнулась Катя.

— Честно говоря, да, — покрутив головой, я увидел в нескольких шагах от себя ствол поваленного дерева и сел на него. — Звучит глупо, но я действительно решил, что впервые в жизни я оказался среди своих. И теперь все просто как черное и белое: наши все здесь, в Империи. Им можно доверять, ради них нужно воевать и выходить на Дорогу. А враги — по ту сторону фронта и их надо уничтожать. В моем старом мире было не разобрать, где свои, а где чужие, а мотивов напрягаться и принимать чью-то сторону не было никаких. И так понятно, что все друг друга лишь обманывают и используют. Я думал, что здесь не так. Поэтому и рвался вперед, старался быть полезным для русских. А вовсе не потому, что у меня есть какой-то хитрый план и я стремлюсь к какой-то сверхцели…

— Хороший ты парень, Ваня, — присела рядом медичка, погладив меня по плечу. — Только наивный очень, хотя и думаешь про себя, что ты умный и хитрый. Нет уж, командир, как говорили у вас в питомнике: не прикидывайся шлангом. У нас в Империи свои проблемы. Не все мы тут друг другу братья и сестры, хватает… всякого. Но в одном ты прав — мы один народ. И кроме как друг на друга нам надеяться не на кого. Так что все эти откровения, которые ты сейчас услышал, ничего по сути не меняют. Наш долг — служить русскому народу. Пошли уже к Хранителю, будем делать свое дело. У тебя есть идеи, что мы можем у него попросить?

— Конечно, есть, — кивнул я. — Собственно, остался только один вариант. Раз уж в особом отделе думают, что я хитрая скотина, которая отжала себе всю кормушку, то не стоит никого разочаровывать! Ты права, не будем тянуть.

Рваный пластиковый пакет из-под американского пайка я обнаружил метров за двадцать до указателя трехсотого километра, рядом с небольшим кострищем. Недалеко от него у ручья обнаружилась прилипшая к кустам дезинфицирующая салфетка, следы берц в болотистом грунте и пара окурков. Глядя на все это безобразие, Катя лишь головой покачала.

— «Джоны» ведут себя как последние свиньи! Если на маскировку им плевать, то хоть бы из приличия мусор за собой прикопали. Холдер своих Ходоков по объявлению что-ли набирает?

— Менталитет такой у хлопцев, — развел я руками. — У кого открылся дар, того он и вынужден использовать. И это отнюдь не «джоны».

— Все равно! Даже медведя можно научить на велосипеде ездить! А уж взрослого человека не мусорить и подавно.

— Это, смотря какого — хмыкнул я. — Бывают такие кадры, что… Впрочем, нам же лучше — проще иметь дело со свиньями, чем с вежливым и аккуратным спецназом. Однако, факт остается фактом — нас опередили. Каким-то образом холдеровцы перебрались через море.

— Но дальше двухсот девяностого километра они уйти не могли. Иначе как им получить браслет? — заметила Катя.

— Засада может быть организована и раньше, — возразил я. — Или сзади идет вторая группа. Но тут, по всей видимости, никого. На тепловизоре засветок нет, эфир чист, даже кострище давно остыло, следы обрываются у берега ручья. Похоже, холдеровцы добрались до трехсотого километра и, празднуя это событие, устроили себе привал. Пожрали, отдохнули и пошли дальше, даже не попытавшись найти башню Хранителя. Так что конкурентов у нас пока нет. А вот дальше они появятся наверняка! Начнем, Катя, — немного волнуясь, сказал я. — Активируй звезду!

Лейн карра Тей-нол! — медичка уже держала артефакт наготове. Из рук девушки немедленно протянулся вправо яркий зеленый луч, направленный почти перпендикулярно Дороге, куда-то за кусты на обочине и протекавший за ними ручеек. Опустив забрала и подойдя друг к другу вплотную, мы зашагали в указанном направлении.

Я был готов к трудностям. Если уж в первый раз мы едва доехали до башни на танке, то дотопать пешком будет проблематично даже в киннеровской броне. Однако, все оказалось не так сложно, как я боялся.

За неглубоким ручьем начался болотистый лесок, однако он сменился открытым болотом раньше, чем видимость из-за сгустившегося тумана пропала окончательно. Впрочем, температура к тому времени ушла в хороший минус, и под ногами вместо трясины оказался лед и замерзшая грязь, идти по которой из-за отсутствия снега было совсем нетрудно. Температура падала все сильнее, опустившись до минус сорока, но в броне холод пока не ощущался. Больше всего неприятностей доставлял встречный ветер — он становился все сильнее и каждый новый шаг в белом молоке тумана давался с напряжением сил. Последние пару десятков шагов мы проделали обнявшись, едва удерживаясь на ногах, и я уже начал бояться, что скоро нас попросту сдует с места, как вдруг все закончилось. Айвер был прав — чем меньше выходов на Дорогу пришлось на очередную сотню километров, тем легче добраться до Хранителя.

Ветер стих внезапно, как по приказу, туман расступился в стороны, и на открывшемся посреди замерзшего болота небольшом пятачке я увидел дом Хранителя. В этот раз он нисколько не был похож на башню — скорее уж на широкую и ладную новую деревенскую избу, сложенную из толстенных круглых бревен. В узких окошках с резными наличниками виднелся слабый свет, над каменной трубой поднимался вверх еле заметный дымок и выглядел стоящий посреди холода и белесой мглы домик так уютно, что хотелось немедленно войти в него. Что мы и сделали, поднявшись на крыльцо и открыв незапертую деревянную дверь. Прошли через полутемные сени с колотыми березовыми дровами в углу, сундуками вдоль стен и какими-то горшками по полкам и, открыв еще одну дверь, оказались внутри теплой и немного тесной комнаты с домоткаными половиками, столом, лавками, закрытыми занавесками полатями под темным деревянным потолком и массивной русской печкой. Полумрак избы разгоняла лишь горящая древняя керосиновая лампа на столе.

— Здравствуйте хозяин! — сказал я, застыв на пороге и изобразив легкий поклон. — Можно к вам?

— Можно, раз уж вошли, — раздался откуда-то сверху ворчливый голос. Его обладатель прямо таки представлялся этаким маленьким ехидным старичком, с седой бороденкой и выцветшими ясными глазами. — Только сначала броню инопланетную в сенях снимите! Куды же это вы претесь в чистую избу да в грязных сапогах, господа Ходоки? И дров заодно с собой захватите, печь стынет!

— Как скажете, господин Хранитель, — улыбнувшись, ответил я.

Следующие полтора часа прошли в хлопотах и неспешной беседе. Как и в прошлый раз перед серьезным разговором Хранитель предложил нам кров и еду, и я не стал отказываться. Было у меня ощущение, что наш хозяин — существо обстоятельное, и торопыги с невежами ему не понравятся. Надо бы показать себя с лучшей стороны, прежде чем что-то просить. Тем более, что угостится было чем: в печи нашелся чугунок с превосходнейшим борщом и теплый, только что выпеченный деревенский хлеб, а в сундуке в сенях я обнаружил сало, домашнюю колбасу, бутылку с ароматным самогоном, мед, яблоки, яйца, сметану и молоко. Катя в этот раз под моим строгим взглядом от спиртного отказалась, а я принял рюмочку за благополучие Хранителя и его дома. Но не больше. Расслабляться сейчас не стоило, ошибка могла стоить дорого.

— Вы сыты, путники? Вам нужен еще отдых или мы начнем наш разговор? — спросил, наконец, голос.

— Благодарим вас за угощение, любезный Хранитель, — ответил я, отставляя в сторону бутылку и миски. — Мы готовы говорить серьезно.

— Пусть будет так, — ответил голос. — Вы знаете правила. С этого момента любой мой ответ и любое мое действие будет иметь свою цену. Что вы хотите узнать или пожелать? Или вы хотите просить за кого-то?

— Прежде всего, ответьте уважаемый, каков у нас нынче наградной ресурс? — осторожно начал я. — Много ли мы заработали себе в помощь, пройдя сотню километров?

— Вы хорошо вознаграждены, Тихомиров и Матвеева, — подумав, ответил Хранитель, голос которого сразу потерял старческие нотки и стал сух и деловит. — Путь пройден всего за три выхода на Дорогу, это раз. Вы вышли на бой, попросив за него вознаграждение, и победили, это два. Справились с Кинэ, а это серьезный враг и заодно помогли Дороге, устранив с нее помеху, это три.

— Вы говорите о розовом городе? — не удержалась от вопроса Катя.

— Да, — ответил Хранитель. — Он воплотился на Дороге не должным образом, по чужой воле. Вы это исправили.

— Кать, воздержись от уточнений, — тут же встрял я. — Ответ съел часть ресурса.

— Верно, — согласился со мной Хранитель. — Но совсем небольшую часть. Кроме того вы проявили личную храбрость, что всегда хорошо. Храбрые Ходоки стяжают себе большую цену чем осторожные.

— И погибают чаще… — пробормотал про себя я. — Понятно, значит, нам есть что потратить. Но прежде чем сделать это, у меня еще есть вопросы. Прежде всего — правда ли, что проблемы Империи, моего мира или народа Тент-ал вызвал ваш гнев? Мы нарушили какие-то связанные с Дорогой запреты и получили за это заслуженную кару? Айвер сказал, что это может быть так, но теперь у меня есть причины сомневаться.

— Ты правильно в этом сомневаешься, — охотно ответил голос. — Хранители не судьи и не палачи, скорее мы помощники и адвокаты. Все ваши беды вы навлекли на себя сами. Империя решила взять на себя ответственность за все человечество и повести его к прогрессу и светлому будущему. Это великая цель, повлекшая большие перемены, которые просто не могли остаться без противодействия. Стоит ли удивляться, что в ответ на глобальные перемены Империя получила глобальную войну? Любой, кто хочет силой оружия или идеи изменить мир, неизбежно получит от мира войну, таков закон. То же самое происходит и в твоем мире, Ходок. Одна из его частей, бывшая когда-то белой и христианской, изменилась, мутировав в свою противоположность. И теперь хочет переделать весь мир под себя, связавшись при этом с магией Дороги. Это неизбежно вызывает противоречия, а значит — проблемы. Тент-ал же слишком заигрались с магией и техникой из-за грани, породив клат-эйра. Нельзя долго издеваться над своей собственной природой, она неизбежно отомстит. Мы не виновны в ваших проблемах. Мы лишь можем помочь их исправить. Разумные существа склонны обвинять в своих бедах других, это не ново. Поэтому они думают, что их кто-то карает за нарушение каких-то правил. На самом деле, они обжигаются лишь потому, что тянут руки прямо в костер, вместе того чтобы греть их у его пламени.

— Но почему власть просить за свои народы дана лишь Ходокам? Не правительствам, вождям, мудрецам или послам? — перебила Хранителя Катя.

— А вы считаете, что от них больше толку, чем от простых людей? Что министр, ученый или посол умнее, достойнее или лучше чем случайный Ходок? Это не так, госпожа Матвеева. Все вы по большому счету одинаковые.

— С теоретической частью все понятно, — кивнул я. — Хватит тратить на нее ресурс. Давайте перейдем к желаниям, уважаемый Хранитель.

— Вы хотите стать ходатаями за Империю, Тент-ал или свой мир? — деловито поинтересовался голос. — Или за всех сразу?

— А нам хватит на это награды? Так, чтобы потом вернуться в Империю или на Дорогу?

— В этот раз хватит, хотя и с трудом, — ответил Хранитель. — Награда тем больше, чем ближе вы к концу пути. Кроме того, в этот раз вы хорошо постарались.

— Гм…интересное предложение. Но нет, — твердо ответил я. — И не надо так сверкать на меня глазами! — развернулся я к Кате. — Я знаю, что делаю! Господин Хранитель, верна ли моя догадка, что браслет Кинэ — нечто вроде аккумулятора и преобразователя магической энергии? И с его помощью я смогу тратить силу по своему желанию, меняя реальность на Дороге и в других мирах? Или это нечто другое?

— Верна, — тут же ответил голос. — Но у браслета есть ряд ограничений и особенностей. Главная из них в том, что он больше приспособлен к разрушению, чем к созиданию. Лечить и строить с его помощью гораздо сложнее, чем ломать. Для того, чтобы созидать, нужен другой артефакт. Кроме того, сейчас Тей-элл связан не только с тобой, но и с его истинной Хозяйкой.

— А я говорила, что морскую ведьму надо было убить, — прошипела Катя, но я не обратил на ее слова внимания. — От этой стервы сплошные проблемы!

— Если ты хочешь, я могу рассказать о браслете Тей-элл больше, — предложил Хранитель. — Но это будет стоить части награды.

— Не стоит, уважаемый Хранитель, — помотал я головой. — Возможность сеять хаос и разрушение меня вполне устраивает. А с остальным разберусь по ходу игры. Итак, я формулирую свое желание: активировать браслет таким образом, чтобы лично я мог черпать из него силу и творить магию без всяких посторонних приборов или артефактов. Весь остаток награды, за исключением того ресурса, что требуется для нашего возвращения, прошу вложить в браслет в виде чистой энергии. Чем больше в нем будет магии, тем лучше.

— Понятно… — задумчиво произнес голос. — Ты хочешь воевать?

— В точку! — ответил я.

— Это твое право, — согласился Хранитель. — Я призван помогать Ходокам, и твоя просьба не выходит за рамки правил. Ходок Матвеева, вы согласны с желанием командира вашей пары?

— Да, — твердо ответила Катя. — Я верю в Ваню, он знает, что делает.

— Ну, что же… пусть будет так, — согласился Хранитель. — Ваше желание будет исполнено!