Холодный Огонь

Глава 13

В течение следующих двух дней Даджа продолжила учить Джори бою на посохах, и та потихоньку начала ухватывать идею ожидающей пустоты, которая откроет ей дверь к её силе. После завтрака Даджа продолжала работать над своим подарочным набором украшений и над планами для костюма из живого металла. По вечерам она отправлялась на приятную, длинную прогулку на коньках, чтобы проветриться.

В первый день она подгадала своё возвращение так, чтобы встретить Ниа под Мостом Эверолл, когда та возвращалась из мастерской Мастера Камока. На следующий день она доехала до Дома Банканор как раз в тот момент, когда Моррачэйн высаживала Ниа. Похоже, что ей «просто случилось» ехать мимо мастерской Камока, когда Ниа выходила оттуда.

— Мне её так жалко, ‑ поделилась с Даджей Ниа, пока они поднимались наверх, в классную комнату. Они посторонились, когда два младших Банканора, которым позволили играть на улице после уроков, пронеслись мимо них, вопя во всю глотку. Следом за ними, бормоча извинения, бежала их изнурённая сиделка, пытающаяся догнать своих подопечных.

Когда к ним вернулся слух, Ниа продолжила:

— Ей недостаёт её внуков. Она никогда не видится с семьями двух других её сыновей и…

— Она винит Бэна, ‑ сухо сказала Даджа, кивая выходившему из классной комнаты учителю юных Банканоров.

— Хотела бы я, чтобы она перестала, ‑ признала Ниа, вздохнув. ‑ Она так ужасно обращается с ним и со своими слугами, но в то же время очень ласкова со мной и Джори.

— Джори то же самое говорит, ‑ сказала ей Даджа, закрывая дверь в классную комнату. ‑ Так, теперь начнём.

Они погрузились в медитацию. Ниа достигла следующей ступени, где она втягивала всю свою магию в маленький предмет — она выбрала сосновый сучок — так же, как когда-то Даджа помещала свою силу в навершие одного из её любимых молотков. После этого они ужинали, а потом провели вечер в книжной комнате с Банканорами и Фростпайном.

В Огненный День Даджа ушла из книжной комнаты пораньше. Она наконец вновь смогла крепко держать свою силу. Пришла пора закончить перчатки. Она сделала два раствора, смешав каждый из разных трав, порошков и масел, затем разбавила их кипящей водой. Один она нанесла на поверхность перчаток изнутри, второй — снаружи. После этого она повесила их за окно на ночь. Утром, после урока с Джори, Даджа занесла перчатки в помещение. После окончательной полировки изнутри и снаружи её творение было готово.

Утро Водного Дня тянулось медленно: ей хотелось отправиться в Дом Ладрадун. Она хотела увидеть лицо Бэна, когда тот попробует перчатки. Банканоры и Фростпайн ушли в храм; Даджа молилась у своего личного алтаря Торговцев. Впервые за много лет посторонние мысли отвлекали её во время молитв семье и предкам. Она обожала создавать что-то, чем люди могли пользоваться, а не только любоваться. Но это был первый раз, когда она сделала что-то, способное спасти жизни. Она хотела, чтобы перчатки были у Бэна до того, как случится следующий пожар.

Миновал полдень. Даджа наконец отправилась к Дому Ладрадун.

Бэн открыл дверь так быстро после того, как она позвонила в колокольчик, будто он ждал её прихода с тем же нетерпением, с каким она ждала назначенного для её визита времени. Любые странные чувства, которые у её оставались после их последнего, странного разговора, испарились, когда она заметила жаждущее выражение его лица и сверкающие глаза цвета индиго.

— Даджа, ты пришла! Заходи, заходи!

Она вошла, широко улыбаясь, ощутив запах воска, лимонного масла и шерсти — запахи ухоженного наморнского дома. Бэн взял её тулуп, шапку и шарф, пока она тщательно вытирала сапоги о шероховатый коврик. Она не хотела, чтобы Моррачэйн обозлилась на своего сына из-за того, что гости оставили следы на её идеальных полах.

— Матушка на встрече — эти купцы не могут и дня провести без дел, я думаю, ‑ сказал он, ведя Даджу в свой кабинет. ‑ На столе ждали чайник с чаем и тарелка с пирожными. Он налил ей чаю, как хороший хозяин дома, но его руки дрожали; ему не терпелось попробовать перчатки. Даджа вытащила их из своей сумки, и протянула ему.

Он молча надел их на руки, открыл свою маленькую печку, и засунул облачённую в перчатку руку внутрь, загребая угли. Он высыпал их, зачерпнул ещё, и сжал кулак. Угли рассыпались в его облачённых в металл пальцах.

— И…? ‑ спросила Даджа.

Он посмотрел на неё, от печного жара его щёки покрылись лихорадочным румянцем.

— Как будто держу в руках песок или соль. Насколько сильный огонь они смогут выдержать? ‑ Он вытащил одну руку, и погрузил другую в угли, мешая их блестящим пальцем, делая из них кучку.

— Ну, живой металл появился из лесного пожара. Думаю, если загорится дворец губернатора, то они могут стать тёплыми на ощупь.

Бэн фыркнул:

— Дворец губернатора? Он строит из камня, как и все остальные дворяне. Он не дурак. Я пытался убедить Матушку перестроить из камня. Она говорит, что древесина достаточно хороша для её соседей, и для нас тоже. ‑ Она закрыл печку. ‑ Я знаю, что веду себя грубо, но… ты не против, если я попробую их в кухонной печи? Там огонь побольше. Можешь остаться здесь — я ненадолго. ‑ Он даже не подождал ответа Даджи, сразу выбежал из кабинета.

Даджа улыбнулась, покачала головой, и попробовала одно из пирожных — они были весьма хороши. Как и чай. Она надеялась, что Бэн не запустил руку в запасы вкусностей Моррачэйн. Хотя та старалась быть вежливой с подругой Джори и Ниа, она всегда заставляла Даджу чувствовать себя так, будто она получила свой медальон нечестным образом. Дадже подумалось, что Моррачэйн не обрадуется, если узнает, что Бэн угощал Даджу лучшим чаем и пирожными.

Когда через несколько минут ожидание ей наскучило, она встала, и пошла осматривать комнату. Прикосновение к печке сказало ей, что эта была не так плохо сделана, по сравнению с той, что отапливала его складской офис. Его книги увлекли её ненадолго, как и его наброски и безделушки. Она пыталась удержать внимание на этих предметах, но время всё тянулось и тянулось. Они просто не были особо интересными. Даджа оказалась перед полками, наполовину скрытыми в тени за его столом. Скелет руки с оплавленным золотым кольцом по-прежнему был там. Глядя на него, Даджа ощутила, как волоски у неё на загривке встали дыбом. Что если рука принадлежала погибшей жене Бэна?

Она покачала головой. Где она только взяла такую ужасную мысль? Такой вздор скорее бы пришёл в голову Сэндри или Трис. Чтобы Бэн сохранил руку своей мёртвой жены, с его головой должно быть что-то очень не в порядке. Но непорядок у него был только в одном — он любил свою ужасную мать, а такую ошибку мог допустить любой вдовец. Это не делало его достаточно плохим или сумасшедшим, чтобы хранить на полке конечность своей покойной жены.

Она слишком долго глазела на руку. Она заставила свой взгляд перейти на другие предметы: частично оплавленный солдатик, кусок стекла — предметы, которые он сохранил с пожаров, которые он потушил. Её ноздри дёрнулись: запах дыма был сильнее, чем в прошлый раз, когда она увидела эти полки.

Её глаза прошлись вверх по коллекции. Верхние полки были пусты, кроме… Даджа моргнула. Вроде бы полка на уровне её лица в прошлый раз была пустой. Сейчас же там было три предмета. Один был похож на полу-сожжённый кусок наморнской парадной двери, с вырезанными на нём привлекающими удачу знаками. Другой был обугленной стеклянной чашей; её содержимое пахло жжёным сахаром. Последним предметом была почерневшая фигурка женщины с петелькой на спине, будто это был кулон. Через потрескавшуюся позолоту поблескивало серебро. Даджа уставилась на неё, в её подсознании подобно блеску серебра зашевелилось воспоминание. Она видела эту фигурку у кого-то на шее.

Её спина и руки покрылись гусиной кожей. Она что, заболела чем-то? Эта полка резко пахла дымом. От запаха у неё свело живот. Это само по себе доказывало, что она, наверное, заболела, потому что обычно от запаха дыма её не тошнило.

Она попятилась прочь от полок, и врезалась бедром в острый угол стола Бэна. Даджа ойкнула, и нагнулась, схватившись за ушибленную мышцу, все её мысли потонули в раскалённой добела вспышке боли. «Я ударилась как раз в болевую точку», ‑ раздражённо подумала она, когда в голове у неё прояснилось.

Бэн шагнул обратно в комнату и сжал Даджу в объятиях, оторвав её ноги от пола.

— Они невероятны! ‑ воскликнул он, наконец поставив её на ноги. Он всё ещё носил перчатки на руках. ‑ Никогда не видел ничего подобного. Неудивительно, что тебе дали медальон в четырнадцать!

Она хотела поправить его, сказать, что вообще-то ей тогда было тринадцать, но это было неважно. Важным была его удовольствие от её творения.

— Я рада, что они тебе нравятся.

Бэн обнял её лицо ладонями в перчатках, их металл был тёплым как кожа. Бэн радостно поцеловал её сначала в одну, потом в другую щёку, прежде чем отпустить её.

— А полный костюм правда так трудно сделать? ‑ спросил он.

Все колебания, которые у неё были по поводу костюма, испарились. Он так много делал для других: ради него она сможет сотворить костюм.

— Я начала расчёты, ‑ заверила она его. ‑ Проблему с воздухом я решила, по крайней мере на короткие промежутки времени. Осталась проблема с тем, как ты будешь видеть, но у меня ещё есть вся зима, чтобы это проработать. Если на следующей неделе пару раз зайдёшь вечером в Дом Банканор по пути домой, то я сниму с тебя все необходимые мерки.

— Да, конечно я приду. Я никогда не думал, что буду рад нашим долгим зимам, ‑ сказал Бэн, широко улыбаясь. ‑ А теперь расскажи мне, как ты всё это сделала? Пожалуйста, я очень хочу знать.

Часом позже они всё ещё говорили, когда хлопнула входная дверь. Моррачэйн вернулась. Дадже удалось уйти, обменявшись с женщиной лишь обычными вежливостями. Оказавшись снаружи, она облегчённо выдохнула. Бэн был хорошим человеком, возможно даже великим — но ей не нравилось находиться одновременно рядом с ним и Моррачэйн. Что-то у них было не в порядке. Она жалела, что не может поговорить с Бэном о его матери. Странно было думать, что несмотря на то, что она считала их отношения дружескими, она не считала, что может обсудить с ним Моррачэйн. Это противоречило последним четырём годам её жизни, проведённым с друзьями, которым она могла говорить (и говорила) всё что угодно. От этого она чувствовала себя грустно и одиноко.

Ниа должна была уже быть дома. Даджа зашагала быстрее. Возможно, они смогут пойти кататься.

Теперь, когда Джори могла блокировать большую часть ударов Даджи, при этом не следя за ней взглядом, они начала работать над управлением её силой. Джори представляла банку, вроде тех, в которых хранятся специи, и пыталась втянуть в эту банку свою силу, в то время как Даджа ходила вокруг неё. Каждый раз, когда она легонько стукала Джори посохом, девочка отвлекалась, и теряла контроль над своей магией. Когда послышался бой часов, Джори была настолько сердитой, что рычала, и топала ногой по полу.

— Успокойся, ‑ приказала Даджа, мягко тряся её тонкое плечо. ‑ Ты ведь также думала, что не сможешь определить, когда я наношу удар. ‑ Вспомнив их с Бэном разговор, она добавила: ‑ У нас вся зима впереди.

Джори вздохнула, когда Даджа разорвала защитный круг:

— Оленника говорит, что ты, наверное, чудесная наставница, потому что я очень хорошо учусь, ‑ сказала она.

Щёки Даджи залились румянцем. Она выработала искреннее уважение к наставнице Джори тем вечером в большой кухне.

— Правда?

— Я рада, что вы полагаете, что у меня всё хорошо, ‑ проворчала Джори, прислоняя свой посох к стене. ‑ Лично я никаких изменений не замечаю.

— Поэтому ты — ученица, а мы — наставницы, ‑ сказала Даджа своим самым высокомерным тоном.

— А я-то думала, что полноценные маги настолько чудесные, что им не нужно дразнить своих учеников, ‑ парировала Джори, фыркнув.

— Это ты Фростпайну скажи, ‑ предложила Даджа. ‑ Он меня годами дразнил.

— Просто у Ниа всё так хорошо получается, ‑ сказала Джори. ‑ Я вижу, что у неё дела идут всё лучше и лучше. Она превращается в лампу, которая постоянно светится, только я не думаю, что кто-то это замечает.

— Только те, кто видят магию, могут это заметить, ‑ указала Даджа. ‑ Ты не привыкла к тому, что она впереди?

— Я не говорила, что это приятное чувство, ‑ проворчала Джори.

Воспоминание внезапно ударило Дадже в голову. На второй год их пребывания в Спиральном Круге четвёрка посещала уроки анатомии у лекарей храма Воды. Она раз за разом видела, как Трис и Браяр отвечали на вопросы: у них всегда были ответы. Сэндри было всё равно, если она оказывалась на втором месте, но Даджу это волновало.

— Не беспокойся о том, какие успехи делает Ниа, ‑ сказала она Джори, смягчившись. ‑ Ты научилась более трудному способу медитации. Я не знаю, удалось ли бы мне продвинуться так же далеко, если бы я сперва не научилась более простому способу.

Джори лишь пожала плечами, угрюмо вытянув губы в линию.

Даджа лихорадочно начала искать что-то, что могло поднять девочке настроение, и нашла это:

— А ты хотела бы попробовать комбинацию нападения и защиты при бое на посохах? Думаю, время у нас есть.

У Джори загорелись глаза:

— Не магия?

Даджа осклабилась:

— Просто бой.

Джори схватила отставленный ею совсем недавно посох.

После завтрака Даджа вернулась в мастерскую Тэйрода, и погрузилась в обычную работу, где никакие вопросы магии её не отвлекали. Это расслабляло — когда не нужно было думать ни о чём, кроме железа, а лишь нагревать и стучать молотком. Когда они прервались на обед, её мышцы были приятным образом разогреты, хорошо натружены, и слегка ныли. За едой все интересовались пожаром в Доме Джосарик. Даджа рассказала им столько, сколько могла, не углубляясь в мрачные детали. Когда подмастерья попытались вытянуть из неё больше, Тэйрод сменил тему. Он поймал благодарный взгляд Даджи, и подмигнул ей.

Когда подмастерья и ученики ушли из-за стола, Тэйрод откинулся на спинку стула, и уставился на Даджу своими глубоко посаженными глазами:

— Слыхал я, шо тот пожар был поджогом.

Она опустила взгляд. Она не была уверена, что ей следует говорить об этом с кем-то кроме Хэлуды или Бэна.

— Два пожара-убийцы на Алакуте, а ведь два месяца не было пожаров крупнее того, что в моём горне, окромя сгоревшего склада Ладрадунов. ‑ Тэйрод покачал головой. ‑ Так шо либо огненные духи вернулись с отдыха, либо у нас орудует поджигатель. Я не видал никогда огненных духов. А поджигателя видал. Мальчонка лет двенадцати, не мог остановиться, что с ним только ни делали. Наконец его спалили — после того, как он устроил пожар, убивший пятерых.

Даджа содрогнулась. Когда ей было девять, она видела, как поджигателя сожгли заживо. Её не одну неделю преследовали кошмары. Смерти хуже она представить не могла.

— Молю богов, шобы стражники поскорее его отловили, ‑ сказал Тэйрод, со вздохом вставая. ‑ Окромя поджигателя ничего страшнее нет. Ничего.

— Я тоже буду молиться, ‑ заверила его Даджа.

Даджа ехала на коньках домой. Она не успевала встретить Ниа: небо потемнело, фонарщики уже принялись за работу, и на лёд канала легли тени. Даджа трижды споткнулась на неровных местах, но каждый раз ей удавалось не упасть. Она гордилась собой, когда скользнула в водоём у Дома Банканор. Как Джори и Ниа, она многого достигла за короткий срок.

Фростпайн был в кухне у Анюссы, греясь перед большим очагом и коротая время за изготовлением кольчужных колец из стальной проволоки. Ниа сидела напротив и послушно вырезала пуговицы.

— Вы не против, если я тоже пойду? ‑ спросил Фростпайн, когда Ниа встала, чтобы пойти за Даджей. ‑ Я не буду мешать.

Даджа подбоченились:

— Мне не помешала бы твоя помощь — когда я только начинала этим заниматься, ‑ возмущённо указала она. Он что, хотел взять обучение Ниа на себя? Он что, углядел в наставничестве Даджи какие-то промашки? Если он хотел взять всё на себя, разве не должна она быть рада тому, что в дело вмешается более опытный маг?

«Прекрати», ‑ ответила её более разумная половина. «Если бы он думал, что ты оплошала, то упомянул бы об этом тем вечером, когда ты видела его за медитацией вместе с Ниа».

— Нет, моя помощь тебе не помогла бы, ‑ невозмутимо сказал Фростпайн. ‑ Когда вам четверым дали медальоны, это означало, что у вас есть разрешение найти на ощупь свой собственный наставнический стиль, как мы все это делали. Также понималось, что вы достаточно знаете о магии, чтобы преуспеть в этом. Большинство тех, кто носит такой медальон, никогда не имеют своих наставников поблизости, чтобы присматривать за их собственными первыми учениками, знаешь ли.

— Это кажется небрежностью, ‑ уведомила его Даджа.

— Магия часто такой кажется, ‑ напомнил ей Фростпайн.

Даджа вздохнула. Он наверняка не врал насчёт наставничества — он никогда ей не врал.

— В классной комнате холодно, ‑ указала она.

— А вот и нет, ‑ сказала Анюсса. Она поливала жаркое подливкой. ‑ Я послала наверх лакея, чтобы развести огонь, когда Раввики Ниа пришла домой.

Даджа покачала головой, глядя на осклабившегося Фростпайна:

— Тогда идём, если хочешь, ‑ сказала она, позволив Ниа идти первой.

Установив защиту, Даджа и Ниа вернулись к их работе, где Ниа пыталась затолкать свою магию в сосновый сучок. Фростпайн скользнул в собственную силу, удерживая её в маленьком, плотном шаре, который обычно находился у него в груди. Его внимание было обращено внутрь: он просто хотел помедитировать. Даджа, почувствовав облегчение, сосредоточилась на Ниа. Сегодня от девочки сбежали лишь несколько горсток отростков; каждый из них она быстро втягивала назад, не теряя спокойного выражения лица. Дадже так нравились тихость Ниа и твёрдость Фростпайна, что она вздрогнула, когда пробили часы.

— Прелестно, ‑ сказал Фростпайн, когда Ниа ушла. ‑ Ты хорошо её развила. У тебя талант к наставничеству.

Даджа почувствовала, тепло у себя на щеках, которое никак не было связано с огнём в очаге:

— Ты действительно так думаешь? ‑ робко спросила она.

Он приобнял её одной рукой, когда они начали спускаться вниз:

— Ты терпеливая и спокойная, ‑ сказал он. ‑ Ниа чувствует, что ты в ней уверена. В свою очередь, это заставляет её верить в себя.

— А Джори? ‑ неуверенно спросила Даджа. ‑ Ты хотел и её проверить?

Фростпайн покачал головой, мотнув своей гривой и бородой:

— Слишком рано, слишком холодно, и эта девчонка слишком бодрая в такую рань. Кроме того, старый Скайфайр знал, что делал, когда учил тебя боевой медитации.

Они съели ужин, и удалились в книжную комнату, когда пришла служанка, и сказала, что Раввот Ладрадун явился с визитом к Вимэйси Дадже. Даджа вновь привела Бэна к себе наверх; Бэн снова отказался от чая и угощений.

— Ты работал допоздна? ‑ спросила Даджа, начав снимать бечёвкой мерки с его рук, плеч, шеи, головы и пояса.

Бэн кивнул:

— Матушка хочет получить опись каждого клочка меха до того, как соберут налоги на Долгую Ночь. Мы пока не получили последнюю партию, но она тем не менее хочет, чтобы я начал инвентаризацию.

Между снятием и записыванием мерок Даджа украдкой взглянула на его лицо. Он был бледным и вспотевшим.

— Мы не можем тебе предложить ничего из еды? ‑ спросила она.

Бэн покачал головой:

— Моя мать приготовила для меня ужин. Если я не съем всё, она будет говорить, что я даю еде пропадать.

Даджа почувствовала, как у неё внутри всё закипело от ярости:

— Она что, вообще не говорит о тебе ничего хорошего? ‑ воскликнула она. Затем она закрыла себе рот ладонью. Лишь убедившись, что взяла себя в руки, она отняла ладонь от губ: ‑ Извини. Я не имела права такое говорить. Прошу прощения.

Какое-то время он молчал. Наконец он пробормотал:

— Странная у нас дружба, тебе не кажется?

Даджа уставилась на него, не совсем понимая, что он имел ввиду. Странно, что он это сказал, потому что она думала, что их дружба была почти такой же, как её дружба с Браяром, Трис и Сэндри.

Бэн похлопал её по плечу:

— Лучше я пойду. Мне прийти завтра? Или через день. Завтра утром и после полудня у меня тренировка пожарной бригады. Она заставит меня задержаться до полуночи, чтобы наверстать упущенное рабочее время. Значит, послезавтра. ‑ Он помедлил, затем спросил: ‑ А ты знаешь, есть ли у магов магистрата какие-нибудь подозреваемые в деле о пожаре Джосарика?

Даджа покачала головой:

— А ты?

— Нет. Они со мной говорили, но я ничего не слышал. Если бы слышал — сказал бы, ‑ заверил её Бэн. ‑ Что ж, вот тебе и люди магистрата — сведения с готовностью узнают, а с их использованием — темнят.

Он оставил Даджу в беспокойном и тревожном состоянии, хотя она и не могла сказать — почему. «Не тебе судить о его жизни», ‑ сказала она себе, убирая мерную бечёвку. «Нельзя просить героя жить подобно обычному человеку, восстать против холодной матери или повторно жениться и завести семью».

Но он был её другом; он сам так сказал, пусть и странным образом. В мире Даджи друзья хотели, чтобы их друзья были счастливы, а Даджа знала, что Бэн счастливым не был.

«Он так много делает для других», ‑ думала она, зажигая благовония на своём маленьком алтаре Торговцев. «Ведь что-то он должен получить за всё это».

Лунный День был как и Звёздный День, только Бэн не приходил. Даджа легла спать вместе с остальными, хотя ей казалось, что она часами ворочалась с боку на бок, прежде чем наконец заснула.

Она была в полутьме. Вокруг неё плясали призраки пламени, бледно-оранжевые на фоне теней. Вонь горящих дерева, волос и плоти заполнила её нос. Что-то щёлкало и дребезжало в темноте, приближаясь к ней.

Даджа билась, но не могла сдвинуться с места. Дребезжавшая штука заползла на её тело, и забралась ей на лицо. Это был скелет руки, ледяное металлическое кольцо на одном из пальцев коснулось её носа.

Даджа села, втягивая воздух. Косички, которые во сне упали ей на лицо, соскользнули вниз. Она схватила их. На одной из них висела золотая монетка, которую она пропустила, когда снимала с волос украшения перед сном. Неуверенно посмеявшись над своей глупостью, она сняла украшение, и положила на столик у кровати.

Теперь она боялась заснуть. Вместо этого она подошла к окну, и открыла ставни в ледяную ночь. Над покрытыми снегом крышами сияла полная луна. Фонари на улицах города были бледным подобием лунного света. Даджа забралась на глубокий подоконник — наморнские стены были толстыми, — и обхватила колени руками. Наверху, в холоде, всё было яснее. Пламя эмоций всегда искажало то, что она видела. В морозном воздухе она могла видеть, и жар приязни или восхищения не туманил её мысли, делая их менее чёткими.

Она думала о коллекции Бэна. Он сказал, что сохранял их с пожаров, где он помог, или по крайней мере так она его поняла. Но если она не ошибалась, последнее прибавление его коллекции было с пожаров, которым он лишь помешал распространиться: пансион, кондитерская лавка и Дом Джосарик. На его месте она была бы рада никогда об этих пожарах не вспоминать. Если бы она была Бэном Ладрадуном, то пожары в пансионе и у Джосарика казались бы ей личными неудачами. А кондитерская лавка, когда его неопытные пожарные так оплошали, сводила бы с ума.

Тэйроду был не по душе крестовый поход Бэна против пожаров. Тэйрода она знала не хуже любого куска железа, с которым она когда-либо работала. Он был чист всеми фибрами своей души, на нём не было ни пятнышка ржавчины, и Тэйроду не нравилось то, что делал Бэн. Но Тэйрод же видел, что Бэн был лучшей защитой Кугиско от так называемого поджигателя.

А что Хэлуда Солт думала о Бэне? Маш магистрата произвела на Даджу впечатление. Как она видела кугискского борца с пожарами? Что о Бэне думал Фростпайн? Возможно, ей стоит это выяснить. Что-то тут было неправильным. Она не знала, что именно, но чувствовала это подобно плохой спайке.

«Возможно, я неправильно поняла», ‑ думала она, закрывая ставни. «Может быть, он сохраняет напоминание о тех пожарах, которые его чему-то научили. Точно, так и есть. Он — хороший человек, настоящий герой. Нельзя мне позволять кошмарам сводить меня с ума — и, возможно, лучше отказаться от пирожков с вареньем и фруктами. Изобильные десерты скорее всего и стали причинами кошмара.

На Звёздный День Бэн пришёл очень поздно вечером. Даджа провела его к себе наверх, и начала снимать оставшиеся мерки с его пояса, бёдер, ног, щиколоток и стоп.

— Какое-то время мы не увидимся — по крайней мере две недели, ‑ сказал он, когда она сняла и записала мерки. ‑ Последняя партия мехов в этом году поступит через Измолку. Матушка попросила, чтобы я встретил и сопроводил груз.

Даджа удивлённо уставилась на него:

— Ты путешествуешь зимой? ‑ спросила она. ‑ Но ты же можешь в любой момент попасть в буран.

Бэн улыбнулся:

— Всё не так плохо, как ты думаешь. Империя держит перевалочные станции каждые двадцать миль вдоль торговых путей — до убежища всегда недалеко. И мы всегда так работаем. Лучшее время для торговли мехами — поздняя осень и ранняя зима, когда шкуры имеют лучшее качество.

Даджа покачала головой, и продолжила измерения:

— Немного раздвинь ноги? ‑ спросила она. ‑ Не хочу казаться грубой, но мне надо измерить внутреннюю сторону бёдер.

— Всегда последний момент, когда тебе хотелось бы, чтобы вошёл твой старый наставник, ‑ сказал Фростпайн. Даджа подскочила, неожиданно услышав его голос, и чуть не померила Бэна в месте, которое их обоих шокировало бы. ‑ Нас так и не представили друг другу у Дома Джосарик, ‑ продолжил Фростпайн, подходя к ним. ‑ Я — Фростпайн, а ты чудотворец Кугиско.

— Не чудотворец, ‑ угрюмо сказал Бэн, пожимая Фростпайну руку. ‑ Дом Джосарик был катастрофой от начала и до конца. Чудо, что нам удалось кого-то спасти, в основном благодаря вам с Даджей.

— Да, но именно твоя организация спасла остальные дома, и не дала пожарникам умереть от обморожения. ‑ Фростпайн облокотился на рабочий стол Даджи.

— Магистраты что-нибудь нашли о том, кто устроил пожар? ‑ спросил Бэн. ‑ Я знаю, что вы с Хэлудой Солт дружны.

— Если и нашли, то держат сведения при себе, ‑ ответил Фростпайн. ‑ Они просто спросили, что я видел. Я слышал, ты учился у Пауэла Годсфорджа. Мы годами переписывались. Какой он, вживую?

Даджа продолжила снимать мерки, слушая, как мужчины говорят о Годсфордже. Она была рада, что Фростпайн пришёл, и занял Бэна надлежащим взрослым разговором — у неё было ощущение, что Бэн редко говорил с людьми просто для удовольствия, — но также она была озабочена. Зачем Фростпайн пришёл сюда именно сегодня? Он мог зайти к Бэну на склад или пригласить его на чай.

Хотя Фростпайн был самым покладистым из наставников Спирального Круга, он брал за правило знакомиться с каждым новым человеком в жизни Даджи. Как-то раз послушник храма Огня начал случайно встречаться с Даджей на её пути из кузницы домой. После нескольких недель встреч он убедил её прогуляться с ним по укромным уголкам храмового комплекса, где ему удалось перехватить пару поцелуев. Что случилось бы дальше, Даджа не знала. Поцелуи были интересными, но ей не понравилось, когда ладони послушника задержались на её теле. В один из дней она всё ещё пыталась решить, что делать, когда они свернули на боковую тропинку, и столкнулись с Фростпайном. Тот попросил представить его. Потом он задавал другие вопросы, пока они гуляли по садам: где мальчик учился, откуда была родом его семья, собирался ли он посвятить себя храму, давно ли он в Спиральном Круге, с кем он дружил.

После этого Даджа видела послушника только в столовой и на тренировочных площадках. Она знала, между ним и Фростпайном что-то произошло во время их разговора, но она так никогда и не поняла, что именно. Сейчас, когда Фростпайн говорил с Бэном, впечатление было не совсем таким же, но она всё же не знала, зачем он пришёл.

Снимая мерки с Бэна, она заметила тревожные вещи. Он слегка дрожал. Это было почти невозможно увидеть, но когда она обхватывала его тело измерительной бечёвкой, она это чувствовала. Когда она коснулась одной из его ладоней, та оказалась покрыта холодным потом. От него шёл лёгкий кислый запах, будто он несколько дней не принимал ванну. Морщины вокруг его рта были глубокими как никогда. Возможно, дело было в том, с какого угла она на него смотрела, и в неровном освещении. Он выглядел человеком, которого преследует йеруи, голодный призрак — или, более вероятно, человеком, который заработался до смерти. Почему Моррачэйн так его эксплуатирует?

— Я сказал Дадже, что отбываю в Измолку, чтобы встретить партию мехов, ‑ объяснял Бэн, пока Даджа измеряла его стопы. ‑ Погодные маги утверждают, что в это время будет только лёгкий снегопад, но, конечно, ко всем предсказаниям следует относиться осторожно.

— Погоду практически невозможно предсказать более чем на несколько дней, ‑ согласился Фростпайн, хотя они с Даджей знали погодного мага, чьи предсказания на следующий месяц всегда были точными. ‑ Но я полагаю, у вас есть амулеты, предупреждающие о буране.

— Для Ладрадунов — только самое лучшее, ‑ ответил Бэн. ‑ Предупреждает за полдня до бурана. Я не знаю, как Матушка их выпустила из рук — настолько они были дорогими, — но она всегда заставляет меня отвозить их последнему каравану за год.

«Потому что она не хочет терять свои драгоценные меха», ‑ сварливо думала Даджа, собирая бечёвку, дощечку и мел, и вставая на ноги.

— Готово? ‑ спросил Бэн.

— Только одна вещь, ‑ пообещала Даджа. Она встала на табурет, и измерила высоту и ширину его глазниц, от одного виска до другого. ‑ На случай, если я придумаю, как ты сможешь видеть, ‑ объяснила она, сойдя с табурета. У него были покрасневшие глаза, а кожа посеревшая. Как и его ладони, лицо у него было покрыто испариной.

— Я с нетерпением жду эту конструкцию, ‑ признался Фростпайн. ‑ Даджа, тебе следует написать для Общества Магов статью, когда закончишь — они обожают подробности необычных проектов. Лайтсбридж и Спиральный Круг тоже захотят копии.

Даджа фыркнула. Она не испытывала необходимости производить впечатление на незнакомых магов.

— Ты ей не поможешь? ‑ удивлённо спросил Бэн. ‑ Я думал… Как ты сказал, проект необычный. Она уже столкнулась с проблемами, когда делала те перчатки.

Даджа пригнула голову, желая возразить «Но они же в конце концов получились!». Она была удивлена, что Бэн допустил типичную взрослую ошибку, полагая, что она не может справиться без помощи кого-то постарше. Она думала, что он достаточно хорошо её успел узнать.

— О, она не рассчитала, но этого следовало ожидать, ‑ ответил Фростпайн. ‑ Она — единственный маг во всём мире, у кого есть этот живой металл. Это значит, что ей приходится изобретать для него магию по ходу дела. Я могу давать советы, но помощь ей нужна только в одном — придерживать для неё что-то, пока она работает.

Даджа махнула на него рукой, чувствуя благодарность и смущение от похвалы.

— К тому же, ‑ добавил Фростпайн, ‑ Хэлуда говорит, что ей ещё понадобится моя помощь для суда магистрата этой зимой. Она, похоже, думает, что на этом жизненном этапе я стану магистратским магом. Я лишь надеюсь, что между нами мы поймаем того малого, который устраивает эти пожары.

— Вы окажете нам огромную услугу, если сможете, ‑ ответил Бэн. Он посмотрел на Даджу: ‑ Мне пора. Я дам знать, когда вернусь. ‑ Он поцеловал её в левую и правую щёки. ‑ Не нужно меня провожать. ‑ Фростпайну же он сказал: ‑ Рад был познакомиться.

— И я тоже, ‑ ответил Фростпайн. ‑ Мне нравится знакомиться с друзьями Даджи. Она встречает чрезвычайно интересных людей.

Когда он ушёл, Фростпайн взял один из железных каркасов для перчаток, вертя его в руках.

— Твой друг выглядит не очень.

— Да, действительно, ‑ согласилась Даджа. ‑ Учитывая пожары, тренировки и эту его мать, я не знаю, когда он спит.

— До Коула дошёл слух, пущенный матерью Ладрадуна, о том, что ты ищешь богатого мужа, и что ты положила глаз на Бэна.

Даджа ахнула от негодования. Фростпайн поднял ладонь, чтобы остановить её возражения:

— Я знаю тебя, не забывай. Коул и Матази тоже знают. Но мужчины, которые завлекают к себе юных девушек — к моему стыду, моложе тебя, — существуют. И купеческие семьи часто выдают дочерей за мужчин в возрасте Бэна и старше, потому что те могут позволить жену и семью. Я думал, а не присматривается ли к тебе Ладрадун.

Даджа уставилась на Фростпайна. Затем до неё дошла комичность ситуации:

— Я и Бэн? ‑ спросила она, развеселившись. ‑ Даже если забыть о том, что он старый…

— Тридцать с хвостиком — не старость! ‑ возразил Фростпайн.

— Старый, вдовец и… ну правда, Фростпайн! ‑ Она тихо засмеялась.

Фростпайн осклабился:

— Ладно, я почти сразу понял, что ошибаюсь, но надо было убедиться. Ты мудра для своего возраста, но у тебя нет опыта в том, что происходит между мужчинами и женщинами.

— А у тебя этого опыта даже слишком много, ‑ указала Даджа. ‑ Одному из нас следует держать себя в узде. ‑ Он заставил её раскиснуть: Фростпайн присматривал за ней как отец или брат.

— Но я-то никаких жалоб на моё обращение не слышал, ‑ злорадно уведомил её Фростпайн. Уже серьёзнее он добавил: ‑ Когда я нахожу кого-то, кто готов делить со мной постель, я пытаюсь убедиться, что никто никому не лжёт и не делает больно. Это другая форма дружбы, хотя я бы её не порекомендовал тому, кто лишь начинает узнавать, что такое любовь.

Даджа схватила его за бороду, и легонько дёрнула:

— Поскольку я ничего такого не начинаю, особенно с Бэном, ты можешь расслабиться, о зоркий наставник.

Фростпайн потянулся как пантера, которой она его иногда воображала:

— Я не думаю, что он интересуется твоим телом или твоим сердцем. Но… ‑ Он провёл пальцами по бороде. ‑ Даджа, что-то тут не так, ‑ наконец сказал он. Его тёмные глаза приняли озабоченное выражение: ‑ Я не знаю, что именно, но меня это беспокоит.

— Я иногда думаю то же самое, ‑ призналась Даджа. ‑ Но он сложный, Фростпайн, и его мать… Счетоводчица, не записывай это мне в убыток, но я думаю, что его мать — чудовище. И она больше чем наполовину спятила, если распускает о нас с ним такие слухи.

Фростпайн прижал Даджу к своему боку:

— Может, это и к лучшему, что его какое-то время здесь не будет. Пошли в кухню. Анюссе нужны жертвы для каких-то опытов с выпечкой.