Холостяк

Глава 13

Рассел посмотрел на дочь, нарочно не глядя на жену. Он знал, что если позволит Энни поколебать его решимость, то так и будет брать всю вину за их разлуки на себя, но он больше не собирался это делать. И не только потому, что хотел наладить отношения с дочерью, но и потому, что интуиция подсказывала ему: от его ответов зависит ее будущее.

От его правдивых ответов.

— Мы с твоей матерью не развелись, потому что мы любим друг друга.

Шарлотта положила вилку и бросила салфетку на стол.

— Извините меня, но вы выражаете свою любовь очень странным способом.

«В этом-то и проблема», — подумал Рассел.

— Люди выражают свои чувства самыми разными способами. Иногда они даже скрывают правду, чтобы защитить тех, кого любят.

— Это что, оправдание твоего отсутствия все эти годы? — Шарлотта покачала головой. — Извините, я думала, что смогу это сделать, но я не могу.

Она встала. Рассел тоже встал и взял ее за руку.

— Нет, ты сможешь. Поэтому ты мне и позвонила. Если хочешь закричать, завизжать, устроить истерику — пожалуйста. Я это заслужил. Но если ты меня выслушаешь и будешь идти по жизни дальше, думаю, так ты достигнешь гораздо большего.

Он замолчал, давая Шарлотте время оценить ситуацию и решить, что делать дальше. От него не укрылось, что Энни тихонько сидела на своем месте, молча наблюдая. Доктор Фаллон сказал, что любые антидепрессанты начинают действовать не сразу, нужно время, поэтому Рассел не ожидал, что за одну ночь произойдет чудо. Пусть она еще не готова принять участие в разговоре, по крайней мере она здесь. Рассел знал, что для Энни уже это большой шаг вперед.

Шарлотта скрестила руки на груди и вздохнула с выражением покорности судьбе:

— Хорошо, я слушаю.

— Твоя мать всегда знала, что я хочу играть в кино и что в Йоркшир-Фоллз я не могу зарабатывать на жизнь.

Шарлотта вопросительно посмотрела на мать. Та кивнула.

— Хочу внести полную ясность, — сказал Рассел. — Мы поженились до того, как Энни забеременела, и поженились потому, что хотели этого.

— Тогда почему ты…

Шарлотта замолчала и с трудом сглотнула.

У Рассела сердце разрывалось, когда он видел, что дочь страдает, но он знал, что не сможет принести ей облегчение, если не разорвет на части два других сердца.

— Почему что?

— Почему ты уехал?

Рассел указал на диван, обитый тканью в цветочек, в соседней комнате. Они сели. Энни прошла за ними и села по другую сторону от дочери. Потом взяла ее руку и крепко сжала.

— Почему ты уехал в Калифорнию без нас? — спросила Шарлотта. — Если ты правда так сильно любил маму, как говоришь, почему не взял нас с собой? Неужели жена и дочь стали бы для тебя такой уж большой обузой? Или они нарушили бы твой стиль жизни?

— Нет. — Было видно, что Расселу неприятно, что Шарлотта так думает. — Не верь этому. Я не мог остаться, потому что я актер. Я не мог пожертвовать собой. Наверное, это эгоистично, но это правда. Я должен был играть, и чтобы следовать своей мечте, мне нужно было находиться в подходящем месте.

— И я всегда это знала, — впервые вступила в разговор Энни. Она стерла слезинку со щеки дочери.

Шарлотта встала, отошла к окну и взялась за подоконник.

— А ты знаешь, что в детстве я мечтала, что ты возьмешь нас с собой в Калифорнию? На всякий случай я держала под кроватью собранный чемоданчик. Не знаю, сколько лет я цеплялась за эту фантазию. Но в конце концов я поняла, что профессия актера для тебя важнее, чем мы. — Она поежилась. — Но не могу сказать, что я смирилась с этой мыслью.

— Я рад. Возможно, где-то здесь… — он показал на свое сердце, — ты понимала, что это неправда, что актерская карьера для меня не важнее вас.

— Тогда почему ты мне не сказал, как обстоит дело?

Расселу хотелось, чтобы объяснения были такими же четкими и краткими, какими их, по-видимому, ожидала услышать Шарлотта. Но здесь были замешаны чувства. И его, и Энни. И все было непросто. Энни хотелось жить в знакомой обстановке, а ребенок должен жить с матерью, и Рассел считал, что, потакая жене, он действует на благо им обеим.

Но сейчас, когда дочь посмотрела на него широко раскрытыми глазами, в которых читался упрек, он понял, что совершил огромную ошибку. Рассел глубоко вздохнул. Он понимал, что его следующие слова расстроят ее не меньше, чем его долгие отлучки.

— Каждый раз, когда я приезжал домой, включая и мой нынешний приезд, я просил твою мать поехать со мной в Калифорнию.

Шарлотта попятилась, у нее закружилась голова. Все ее взгляды и оценки основывались на сознании, что отцу нет до нее дела. И Энни молчаливо поддерживала это ее представление. Она ни разу ни словом не обмолвилась, что отец звал их с собой. Она задрожала.

— Нет! Не может быть! Мама бы поехала в Калифорнию! Неужели она бы предпочла остаться одна и тосковать по тебе? Чтобы о нас все судачили? Чтобы надо мной смеялись в школе, потому что у всех есть любящие папы, а у меня нет?

Она вопросительно посмотрела на мать, ожидая. Если Рассел сказал правду, то получается, что она впустую потеряла годы, на протяжении которых у нее мог быть отец. Если бы она знала, что он ее любит, то даже когда его не было в городе, она бы чувствовала себя совсем по-другому, эмоциональная основа ее жизни была бы гораздо прочнее. Шарлотта подумала, что уж мать-то должна была это понимать.

— Мама?

Голос прозвучал по-детски, Шарлотта досадливо поморщилась и расправила плечи. Она была готова справиться со всем, что последует дальше.

В это было трудно поверить, но Энни кивнула:

— Д-да, это правда. Я не могла уехать из города, где мне все знакомо. И расстаться с тобой я тоже не могла, я бы этого не вынесла, поэтому мы остались в городе.

— Но почему ты хотя бы просто не рассказала мне, что папа хотел взять нас с собой? Ты же знала, что ты была ему нужна. Так почему ты не хотела, чтобы я тоже знала, что нужна отцу?

— Я желала тебе лучшего. Но делала я, стыдно признаться, так, как было лучше для меня. Я видела, как ты себя вела, когда приезжал отец, и как ты зачитывалась книжками про Голливуд, и я боялась, что если ты узнаешь правду, то я тебя потеряю. Ты всегда была больше похожа на отца, чем на меня. — Энни шмыгнула носом и вытерла глаза тыльной стороной ладони. — Я боялась, что ты уедешь с ним и оставишь меня одну.

Шарлотта растерялась. Ошеломленная, она опустилась на диван. Потом подняла голову и встретилась взглядом с отцом.

— Все эти годы я винила тебя.

— А я тебе позволял, дорогая.

Действительно, позволял. Мать позволяла своей дочери страдать, а отец молчаливо поддерживал ложное представление, что он их обеих бросил.

— Но почему?

Рассел застонал.

— Поначалу из любви к твоей матери и из уважения к ее желаниям. Я чувствовал, что ты нужна ей больше, чем мне. И как я мог объяснить это маленькому ребенку?

— А потом?

— Потом ты выросла и превратилась в сердитого подростка.

Рассел наклонил голову и стал массировать рукой шею.

— А ты вспомни, когда я приезжал домой, ты не говорила со мной даже о погоде, и уж тем более о чем-то серьезном. Потом ты уехала учиться в колледж, потом переехала в Нью-Йорк. К этому времени ты была уже совсем взрослой и планировала свои поездки домой так, чтобы они не совпадали с моими. Ты меня избегала.

Шарлотта неожиданно испытала чувство вины. Пришлось признать, что отец прав. Возможно, в этой истории виноваты все понемногу.

— Наверное, я недостаточно старался наладить наши отношения.

— А я не старалась вовсе, — со вздохом призналась Шарлотта. Признание далось ей нелегко.

— Это моя вина, — тихо вставила Энни. Дрожащей рукой она достала из сумочки маленький листок бумаги. — Не хочу перекладывать с себя вину, но у меня есть объяснение… — Листок оказался рецептом на лекарство. — Доктор Фаллон сказал, что у меня депрессия в серьезной форме.

Шарлотта так и предполагала, не зря же она обратилась к доктору Фаллону по поводу матери.

Энни заморгала, глотая слезы.

— Наверное, мне нужно было обратиться к врачу раньше, но я не знала, что мне нужна помощь… а твой отец… он сказал, что ты советовалась с доктором Фаллоном и ты думаешь, что… может быть, это медицинская проблема. Я не знала. Я думала, что я так и должна себя чувствовать, что это нормально. — Ее голос дрогнул, но она продолжила: — И мне было страшно представить, что я потеряю и тебя. Понимаю, своим… своей болезнью я причинила тебе страдания. Прости меня. — Энни крепко обняла Шарлотту. — Мне очень жаль.

От матери пахло теплом и покоем. Но в Энни всегда было нечто детское. Сейчас Шарлотта поняла, что мать всегда казалась ей очень хрупкой. Ей и работа библиотекаря потому так хорошо подходила, что в библиотеке всегда было тихо, все говорили понизив голос.

— Мама, я на тебя не сержусь.

Шарлотта действительно не сердилась, но она была очень растеряна. От кома в горле ей было больно говорить, и ей было трудно осмыслить правду, которую она только что услышала.

Теперь, если вспомнить прошлое, многое становилось на свои места, но Шарлотта сама лишь недавно поняла, что дело обстоит серьезнее, чем она думала. Она и сейчас подозревала, что у матери не просто легкая депрессия, а нечто вроде психического заболевания. А иначе с чего бы она всегда держала окна закрытыми, а шторы задернутыми и предпочитала одиночество обществу других людей, даже тех, кого она любит? Сейчас Шарлотта не понимала, как никто из них раньше не заметил тревожных признаков. Она с грустью подумала, что, вероятно, каждый был слишком занят самим собой.

— Думаю, нам лучше оставить тебя одну, подумать обо всем этом, — сказал отец, нарушая затянувшееся молчание. — Энни?

Энни кивнула:

— Я иду. — Она посмотрела на дочь: — Еще раз прошу прощения.

Шарлотта проводила родителей до двери. Она надеялась и молилась, чтобы вместе с правдой пришло понимание и мир в душе. Но ей необходимо было побыть одной, чтобы осмыслить все, что она услышала, и понять, что она чувствует. Точнее, что она будет чувствовать, когда пройдет оцепенение.

Прошло несколько часов. Шарлотта легла в постель, но не стала опускать жалюзи, чтобы можно было смотреть на ночное небо. От возбуждения ей не спалось, и она надеялась, что сможет расслабиться, считая звезды. Но в голове по-прежнему царил сумбур, мысли проносились с бешеной скоростью. Она жила в мире иллюзий. Считала, что отец ее не любит, а это было не так. На основе детского опыта она выстроила свою модель отношений с мужчинами — мужчинами вроде Рассела и Романа Чандлера, но эта основа оказалась ложной. И оба ее родителя вольно или невольно поддерживали эту ложь. Рассел оказался не тем, кем она его считала. У него были свои недостатки, и он не был лишен эгоизма, но ее мать он любил, нужно отдать ему должное. Даже если бы он сделал больше, чтобы помочь и Энни, и дочери, он не мог пожертвовать всей своей жизнью во имя любви.

Она не собиралась даже просить Романа о такой жертве. Больше не собиралась. Просить его остаться в Йоркшир-Фоллз было бы с ее стороны так же эгоистично, как поведение Рассела. Роман заслуживал с ее стороны лучшего.

Шарлотта подумала, что в этом есть некая ирония судьбы: Роман оказался не таким человеком, как ей нужно. Раньше ей было нужно, чтобы Роман был бродягой, лишенным чувств, вечным холостяком, который живет по принципу «люби и бросай» и не заботится ни о ком, кроме самого себя. Если бы Роман был таким, у нее был бы удобный предлог удерживать его на расстоянии. А стремление сохранить эмоциональную дистанцию родилось у нее из страха повторить жизнь матери, страдать, как она страдала.

Но теперь ей ничего этого не нужно — ей нужен только сам Роман.

Шарлотта свернулась калачиком, натянула на себя одеяло и зевнула. Любовь имеет свойство сбрасывать все страховочные сетки, думала она, и завтра ей придется сделать прыжок в неизвестность, не зная заранее, куда она приземлится.

Через какое-то время Шарлотта незаметно для себя уснула, потому что проснулась она от яркого света, лившегося в окно. Впервые за долгое время она спала так хорошо. Открыв глаза, она с удивлением обнаружила, что чувствует себя бодрой и полной сил. Она приняла душ, съела стаканчик персикового йогурта и решила, что уже не очень рано и можно позвонить Рику.

Рик снял трубку после первого гудка.

— Рик Чандлер к вашим услугам.

— У кого-то хорошее настроение, — отметила Шарлотта.

— Да, пробежка с утра очень этому способствует. Шарлотта? Что-нибудь случилось?

— И да, и нет, — сказала она, думая о своем решении отправиться на поиски Романа. Помнила она и о том, что должна рассказать Рику про Самсона, не навредив при этом бедняге. — Мне нужно с тобой поговорить.

— Ты же знаешь, для тебя у меня всегда есть время. Но прямо сейчас я буквально на пороге, у меня назначено несколько встреч в Олбани, я смогу с тобой встретиться, только когда вернусь.

Шарлотта испытала острое разочарование. Теперь, когда она приняла решение, ей хотелось действовать без промедления.

— А что, если я загляну к тебе по пути домой? — предложил Рик. — Это будет около семи.

Шарлотта мыла ложку, зажав телефонную трубку между плечом и ухом. Она попыталась прикинуть свое расписание.

— Сегодня вечер спонсоров. Мне полагается присутствовать на матче «Рокетс» и сделать символический первый бросок.

Хотя Шарлотта предпочла бы бросить все и как можно быстрее добраться до Романа, все же она не могла подвести детей. Да и не хотела. То, что она собиралась говорить Рику, она не могла сказать в общественном месте, значит, придется ждать до вечера.

— А ты можешь зайти ко мне после матча? — предложила она.

— Я не против. У тебя точно все в порядке?

Она закатила глаза.

— Может, хватит спрашивать одно и то же? Ты начинаешь вести себя как старший брат, которого у меня нет.

— Ну да, я же обещал.

— Обещал что? — От волнения у Шарлотты тревожно засосало под ложечкой. — И кому?

На том конце провода повисло молчание.

— Рик, не молчи, что ты имел в виду?

Он кашлянул.

— Ничего особенного. Просто у меня такая работа — следить, чтобы у тебя все было в порядке.

«Работа как полицейского? Или работа как брата?» — спросила себя Шарлотта. Может быть, Роман перед отъездом взял с Рика какое-то обещание? Но хотя ее и разбирало любопытство, до поры до времени она удовольствовалась уклончивым ответом Рика. Она знала, ч го нечего даже и пытаться заставить одного из братьев Чандлер выдать другого.

— Да, у меня все в порядке.

— Увидимся вечером.

— Договорились. Осторожнее за рулем.

Шарлотта повесила трубку и шумно вздохнула. Впереди ее ждал длинный рабочий день и семь подач на бейсбольном матче, а потом она наконец узнает, куда уехал Роман. У нее было двенадцать часов на то, чтобы набраться храбрости отправиться в путешествие — куда бы ей ни пришлось ехать. Покинуть Йоркшир-Фоллз и объявиться без приглашения на пороге у Романа, совершенно не представляя, какой прием ее ждет.

День оказался длиннее, чем она могла себе представить. Каждый час тянулся как несколько. Бет без умолку говорила о Томасе Скалии, Шарлотта слушала ее со смешанными чувствами: она была и рада за подругу, и одновременно завидовала ей, потому что была одинока и ее собственное будущее оставалось неясным.

Наконец день прошел, Шарлотта сделала символическую подачу на бейсбольном поле. Родители наблюдали за ней со зрительской трибуны. Вместе. Шарлотта даже головой покачала от удивления. Впрочем, иллюзий она не питала, в начале следующей недели Рассел улетит в Калифорнию. Опять один, но, возможно, в этот раз ненадолго.

Мать согласилась сходить к специалисту. В Харрингтоне есть прекрасная клиника, и Энни, с одобрения мужа, решила показаться психиатру, которого порекомендовал доктор Фаллон. Тем временем Рассел решил, что завершит кое-какие незаконченные дела в Лос-Анджелесе и на некоторое время вернется домой. Он собирался задержаться хотя бы до тех пор, пока Энни не начнет курс лечения и не поймет, сможет ли она настроиться мысленно на переезд на Запад.

Шарлотта шла и думала, что чудеса не прекращаются. Давно уже она не была так счастлива и полна надежд. Как по заказу, ее любимые «Рокетс» снова победили, хотя звезда команды, подающий, выбыл из игры из-за перелома запястья и еще кое-каких более мелких спортивных травм. Сезон еще только начинался, а команда уже назвала Шарлотту своим талисманом, и в благодарность за спонсорство и моральную поддержку на всех играх ей даже вручили почетный знак, миниатюрную космическую ракету, которую она теперь гордо носила на шее как медальон. Она едва не прослезилась от умиления и была очень рада, что не бросила юных спортсменов ради личной жизни.

— Какая личная жизнь? — вслух спросила она сама себя, входя в квартиру.

Это казалось насмешкой. Даже у ее матери появилась личная жизнь, но у Шарлотты ее не было. Но как только она встретится с Риком и узнает, где Роман, она отправится в путь. Она не знала, что ждет ее впереди, но по крайней мере она будет что-то делать, будет двигаться вперед.

Шарлотта бросила ключи на кухонный стол, подошла к телефону и нажала кнопку автоответчика.

— Привет, Шарлотта, это Рик. Я задержался в Олбани, а как только вернулся в город, меня срочно вызвали на службу. Нам нужно поговорить, никуда не уходи.

Как будто ей было куда уйти! Все еще возбужденная после бейсбольного матча, Шарлотта достала из морозилки ванильное мороженое. С мороженым она прошла в спальню, решив, что посидит там. С тех пор как у нее появился маленький телевизор с тринадцатидюймовым экраном, ей больше нравилось проводить время в спальне, чем сидеть в одиночестве в гостиной маленькой квартирки. Шарлотта подумала, что, если повезет, по телевизору покажут что-нибудь интересное и ей будет легче скоротать время до встречи с Риком.

Она пошла в спальню, по дороге черпая ложкой мороженое, и вдруг с удивлением увидела, что в комнате горит неяркий свет. Она не помнила, чтобы оставляла лампу на тумбочке включенной. Помедлив, Шарлотта вошла в свое маленькое убежище, слизывая с губ капли мороженого.

— Могу тебе в этом помочь. Если ты согласна со мной поговорить.

Шарлотта застыла как вкопанная, сердце ее на секунду замерло, а потом пустилось вскачь.

— Роман?

Глупый вопрос. Конечно, этот глубокий, чуть хрипловатый голос принадлежит Роману!

И это действительно был Роман. В серых спортивных брюках и темно-синей футболке, босой, он вальяжно развалился на ее белом покрывале. Только мужчина его сложения может казаться еще более мужественным на фоне женственных оборок и мережки. И только у влюбленной женщины может возникнуть желание отбросить осторожность и броситься в его объятия.

Шарлотта досадливо вздохнула. Она не заметила, как он вошел, и была безмерно рада его видеть, но у них осталось множество нерешенных проблем. И пока они не обсудят все эти проблемы и не придут к взаимопониманию, между ними будет оставаться слишком много неясностей. И хотя в эту конкретную минуту Шарлотте казалось, что она могла бы жить одной только любовью — ну еще воздухом, — все же она была достаточно умна, чтобы сдержаться.

По крайней мере она на это надеялась. Потому что ее решимость таяла с каждой секундой.

Роман старался сохранять спокойствие. Это было непросто, ведь он лежал на мягкой постели Шарлотты, окутанный ее женственным ароматом, по которому он скучал все время своего отсутствия. И еще труднее потому, что она стояла рядом и смотрела на него со смешанным выражением настороженности и желания в прекрасных зеленых глазах.

Он вернулся в город незамеченным — горожане либо обедали, либо собрались на бейсбольном поле, где шла игра Малой лиги. И это было хорошо, потому что он рассчитывал сделать сюрприз. Ему хотелось застать Шарлотту одну, и чем скорее, тем лучше. Роман планировал сгрести ее в охапку и убежать — в свой дом, в ее квартиру, не важно куда. Ему нужно было очень многое ей рассказать, не только о поездке в Вашингтон, но и о будущем — как он надеялся, их общем будущем.

Роману не терпелось снова навести между ними мосты, сократить разделяющее их расстояние, однако он не хотел торопить события. Сначала нужно было сделать так, чтобы Шарлотта стала ему доверять.

— Ты по мне скучала? — спросил он.

— А ты по мне скучал? — спросила она вместо ответа.

Роман усмехнулся. Что ж, по крайней мере она осталась такой же дерзкой, как была, он и не рассчитывал, что она сама прыгнет в его объятия.

— Конечно, я по тебе скучал.

Приехав в город, он не застал Шарлотту ни дома, ни в магазине, он нашел ее на бейсбольном поле, где она как раз в это время делала первую символическую подачу. Потом ее обнял отец, и Роман понял, что они помирились. За ее великодушное сердце он полюбил ее еще сильнее. Видя, как она улыбается Расселу, он понял, что в этой части жизни Шарлотты воцарился мир. И он надеялся, что это поможет ей установить мир и с ним.

Он похлопал по покрывалу рядом с собой:

— Присоединяйся.

— Как ты вошел?

— Через пожарный выход. Я знал, что, когда меня нет в городе и я не могу за тобой присмотреть, ты снова будешь оставлять окно открытым.

Так оно и оказалось. Роман влез в квартиру через окно и в ожидании Шарлотты устроился на кровати.

— Шарлотта, тебе нужен сторож.

Он вспомнил, что она сама говорила примерно такие же слова, когда они впервые после его возвращения в город встретились в ресторане Нормана. Тогда он не представлял, что они придут к тому, к чему пришли, что его сердце и будущее окажутся в руках этой прекрасной женщины.

— Ты собираешься подавать заявление на эту работу?

Роман пожал плечами, стараясь не выдавать своих эмоций. Пока нет.

— Я уже это сделал.

— Потому что ты выбрал решку, а Чейз поставил на орла? — спросила она небрежно. Слишком небрежно.

Колкость, которую она бросила так небрежно, задела Романа: он понял, что Шарлотта все еще страдает, и причиной тому — он.

— Вообще-то Чейз в этом не участвовал.

Шарлотта вскинула бровь.

— Попробую угадать. Потому что он уже выполнил свой долг.

— Не зря Рик говорил, что ты сообразительная.

Шарлотта закатила глаза.

— Так и есть. Достаточно сообразительная, чтобы поехать за мной?

Этот вопрос не давал ему покоя с той минуты, когда он вошел в спальню и увидел раскрытый чемодан. Сам факт, что ей хватило храбрости затеять такую поездку, сказал Роману то, что он и так уже знал, — она гораздо больше дочь своего отца, чем сознает сама. А еще он понял, что это совсем не плохо. И подозревал, что Шарлотта тоже об этом догадывается.

Она ему идеально подходит, она его вторая половинка. Для мужчины, который никогда не думал в таких выражениях, это было очень серьезное признание, и Роман собирался поделиться им с Шарлоттой.

— Ну же, Шарлотта, признайся, неужели я избавил тебя от необходимости отправиться в поездку?

Роман даже сам слышал в собственном голосе надежду, но его это не пугало. Если для того, чтобы вернуть Шарлотту, ему придется бросить ей под ноги свое сердце — пусть будет так.

— Черт тебя возьми, Роман! — Шарлотта схватила с комода вышитую подушечку и запустила ею в Романа. Подушка угодила ему в голову. — Какой же ты самоуверенный! Себе во вред.

— Но, надеюсь, не тебе. Шарлотта, прости меня.

Она постучала по полу ногой, заставляя его ждать ответа.

— Ты просто нахал, — пробормотала она.

Но Роман видел, что она сдерживала улыбку — сдерживала безуспешно, как ни старалась.

— Да, это одно из самых привлекательных моих качеств. Так перестань упираться и избавь меня от страданий.

Это на Шарлотту подействовало. Она явно удивилась, услышав, что он страдает. Романа это ошеломило. Он подумал: неужели она не знает, что без нее он не человек, а только половинка?

— Расскажи, куда ты собиралась ехать.

— Ну уж нет, сначала ты. Рассказывай, куда ты исчез, а еще лучше — расскажи, почему ты вернулся.

— Садись рядом, и я тебе все расскажу.

— Ты, явившись незваным гостем, приглашаешь меня сесть рядом с тобой на мою кровать? Что-то в этой картине неправильно, тебе не кажется?

Роман огляделся, его взгляд упал на большое овальное зеркало, и он увидел себя, лежащего на ее кровати. Он пожал плечами:

— Не знаю, на мой взгляд, все правильно.

Шарлотта со вздохом подошла к кровати и села рядом с Романом. В руке у нее была креманка с тающим мороженым.

— Ну, рассказывай.

— Только если ты пообещаешь потом меня накормить.

— Роман…

— Это не отговорка, я серьезно. Я не ел уже несколько часов — как только прилетел, сразу пошел искать тебя. — Он не стал уточнять, что до того, как прийти в ее квартиру, он побывал на бейсбольном поле и узнал о ее новых отношениях с отцом. — Поэтому, если тебе понравится то, что ты услышишь, ты должна пообещать накормить меня.

— Ну да, а потом ты потребуешь, чтобы я кормила тебя с ложечки.

— Не обязательно, можно изо рта в рот, — пошутил Роман.

Ее губы дрогнули в неуверенной улыбке. И Роман с радостью отметил, что по крайней мере он все еще способен на нее действовать.

— Я был в Вашингтоне.

— Что ж, неплохо, — пробормотала Шарлотта и поставила мороженое на тумбочку. — Обещаю тебя покормить.

— Хорошо. Помнишь, я тебе рассказывал, что мне предложили работу в Вашингтоне?

Договорить он не успел: его прервал звонок и громкий стук в дверь. Шарлотта вскочила с кровати.

— Это Рик. Я просила его зайти, чтобы узнать у него… — Она осеклась.

— Узнать что?

Но Роман уже знал ответ. Все оказалось так, как он и думал: она собиралась поехать за ним.

— Ничего такого, о чем тебе стоило бы волноваться. — Она покраснела. В это время в дверь снова забарабанили. — Мне нужно встретиться с Риком и еще по одному вопросу. Тебе это будет интересно, обещаю.

Роман сомневался.

«Что может быть интереснее наших отношений?»

— Ладно, впусти этого надоеду.

Он встал с мягкой кровати, прошел за Шарлоттой в гостиную и встретил брата хорошо отработанным свирепым взглядом.

— Я не знал, что он, — Рик показал на Романа, — вернулся. Добро пожаловать домой… о, черт!

— Не такого приема я ожидал.

— Я вам сейчас такое расскажу… вы не поверите! — Рик покачал головой. — Да я сам не верю!

— Прежде чем ты начнешь рассказывать, мне нужно тебе кое-что сообщить, — сказала Шарлотта.

Роман покачал головой:

— Ну и ну, вы оба прямо-таки разбудили во мне любопытство.

Рик вздохнул:

— Ладно, сначала дамы.

— Хорошо.

Шарлотта заломила руки. Этот жест был так не похож на нее, что Роман забеспокоился. Внезапно она передумала.

— Нет, — сказала Шарлотта, — лучше сначала ты рассказывай.

Рик пожал плечами:

— Я вернулся домой и собирался сразу отправиться сюда, но в участок поступило несколько вызовов. Вор, который крадет трусы, снова объявился.

— Что-о?! — одновременно воскликнули Роман и Шарлотта.

— Только все наоборот, на этот раз он вернул трусы.

Роман захохотал:

— Не может быть, ты, наверное, шутишь!

— Нисколько. Все украденные трусы до последней пары были или подброшены в дом, или оставлены у входной двери. Я собирался сообщить Шарлотте, что, хотя Роман никогда официально не считался подозреваемым, теперь всем дамочкам придется отказаться от идеи, что трусы воровал он.

Рик провел рукой по волосам.

— Почему? Вы поймали вора? — спросила Шарлотта, как показалось Роману, с некоторой опаской.

— Черт, нет.

Роман не был уверен, почудилось ли ему, или Шарлотта в самом деле вздохнула с облегчением.

— Но поскольку Роман уехал, им всем придется выкинуть из головы фантазии на тему моего младшего брата, — продолжал Рик.

— В чем дело, что тебя гложет? — спросил Роман, усмехаясь. — Ревнуешь, что они не машут трусами тебе?

— Очень смешно. — Рик снова покачал головой. — До меня только что дошло, что, поскольку ты вернулся в город, видно, тебе придется жить с этим клеймом всегда.

Рик усмехнулся. К величайшему удивлению Романа, Шарлотта подошла к нему и взяла его руку своей мягкой теплой рукой. Стоя рядом с ним, она посмотрела на Рика и сказала:

— Нет, не придется.

— Тебе что-то известно об этом деле? — спросил Роман.

— Возможно. — Она крепче сжала его руку.

Роман не нуждался в том, чтобы она его опекала, но ему было приятно видеть ее с новой стороны. Особенно если учесть, что они пока не разрешили все проблемы в отношениях, но она все равно его защищает.

— Давай, Шарлотта, выкладывай. Ты не можешь скрывать от меня информацию.

— Ох, Рик, не знаю… я же не говорила, что мне что-нибудь известно. — Она посмотрела на Романа, в ее больших глазах читалась мольба. — Тебя кто-нибудь сегодня видел? Кто-нибудь, кроме нас, знает, что ты вернулся в город?

Он отрицательно покачал головой:

— Хотя городок маленький и вроде все на виду, вряд ли меня сегодня кто-нибудь заметил.

Роман нарочно старался не попадаться никому на глаза, хотя он сомневался, что Рику понравится, если он об этом скажет.

— Рик, если я и знаю что-то, я тебе ничего не скажу, если ты не пообещаешь мне две вещи. Во-первых, никогда не использовать информацию, которую ты от меня получишь, и, во-вторых, не говорить ни единой живой душе, что Роман вернулся в город сегодня вечером.

Рик густо покраснел.

— Это похоже на попытку подкупа полицейского.

Шарлотта округлила глаза.

— В таком случае я ничего не знаю. Приятно было с тобой встретиться, Рик. Спокойной ночи.

Роман понятия не имел, что происходит, но он собирался немедленно положить этому конец.

— Шарлотта, это нелепо. Если ты что-то знаешь, ты должна рассказать! А ты, Рик, пообещай сделать так, как она просила.

Рик расхохотался:

— Да, конечно.

— Во всех кражах трусов виноват Самсон. Но если ты кому-нибудь это скажешь, если ты его арестуешь, вызовешь на допрос, если ты хотя бы нахмуришь брови в его сторону, я буду все отрицать. Я не признаю, что хоть что-то тебе говорила. Я найму адвоката, и мы подадим на тебя в суд за преследование. Кстати, Рик, лично против тебя я ничего не имею, ты мне очень нравишься.

Шарлотта одарила ошарашенного Рика сладчайшей улыбкой.

Роман от такой улыбки, будь она адресована ему, наверное, упал бы перед ней на колени. К сожалению, Рик не был Романом и он был в ярости. Рик побагровел еще больше.

— Как, ты все это знала и скрыла информацию? Давно ты узнала?

— А что толку было бы об этом рассказывать? Самсон — совершенно безобидный старик, который на свой лад обо мне заботился. Я была к нему добра, вот он и решил в ответ привлечь интерес к моему магазину. А то, что в кражах обвинили Романа, вышло помимо его воли.

— Но пришлось очень кстати, — заметил Роман с усмешкой.

Ему в этой ситуации виделось нечто забавное, даже если Рик этого не видел. Его давняя школьная выходка сработала на пользу Самсону.

— То, что он делал, незаконно, — напомнил Рик. — Или ты об этом не подумала?

Шарлотта рывком выдернула свою руку из руки Романа и подбоченилась.

— Скажи, кто от этого пострадал? И скажи, кому станет лучше, если бедного старика ни за что посадят за решетку? Краж больше не будет, я тебе обещаю. Он больше этого не сделает.

Роман наклонился к ней и прошептал на ухо:

— Дорогая, ты бы лучше не давала обещаний, которые не можешь сдержать. Ты же не можешь контролировать этого старика.

Не больше, чем Роман мог контролировать самого себя — когда он вдыхал ее нежный аромат, а ее волосы щекотали его ноздри и щеку, возбуждая его. Роман подумал, что Рику самое время быстро удалиться.

— Рик, она права, и ты сам это знаешь. Если этого парня посадят, это не будет победой справедливости.

— Он больше не будет! Ну пожалуйста! — взмолилась Шарлотта нежным голосом.

Рик зарычал:

— Ну ладно. Поскольку у меня нет свидетелей, я не буду трогать Самсона, но если это повторится…

— Не повторится, — хором сказали Шарлотта и Роман. Роман думал о том, что им нужно вместе навестить «утятника» и убедиться, что он понял, как ему повезло.

— И поскольку Самсон взял на себя труд вернуть украденное, чтобы снять подозрения с Романа, которого нет в городе, ты Романа сегодня не видел! — решительно заявила Шарлотта. — После его отъезда неделю назад вы впервые встретитесь…

— Через двадцать четыре часа, когда я постучусь в твою дверь, — закончил за нее Роман. Он положил руку на спину Рика и подтолкнул его к двери. — Если кто-нибудь спросит, Шарлотта простудилась и не выходит из дома.

— Мне просто не верится, что все это происходит на самом деле, — пробормотал Рик, выходя в коридор.

— Рик Чандлер, ты хороший человек, — бросила ему вслед Шарлотта.

Рик повернулся.

— Я делаю это во имя любви.

Он и вы шел на лестницу, всю дорогу что-то бормоча себе под нос.

«Через двадцать четыре часа». Эти слова звучали у Шарлотты в голове, пока она закрывала за Риком дверь и возвращалась к Роману.

— Осмелюсь спросить: где ты намерен прятаться весь следующий день?

Двадцать четыре часа, снова подумала она. Очень долгий срок для двух человек, чтобы оставаться взаперти. Хоть в одиночестве, хоть вместе. И это все время, которое им осталось? Или у Романа на уме что-нибудь другое?

— У тебя очень уютная кровать. Конечно, она была бы еще уютнее, если бы со мной лежала ты.

Сердце Шарлотты снова зачастило.

— Расскажи мне про Вашингтон.

Роман протянул руку, Шарлотта и оглянуться не успела, как он привел ее в спальню, и вот уже они оба удобно устроились на ее двуспальной кровати. Настолько удобно, насколько это было возможно, когда она каждую секунду ощущала близость Романа, когда мягкая кровать так и манила лечь, а воздух между ними едва ли не гудел от сексуального напряжения.

— В Вашингтоне влажно и уже жарко. Это хорошее место для жизни. Там жизнь бьет ключом.

— Ты собираешься сменить место жительства? Перенести свою базу из Нью-Йорка в Вашингтон?

— Мне предложили место редактора. Но на этой работе у меня было бы меньше свободы…

— Для путешествий? — подсказала Шарлотта, уже чувствуя по его тону, что он отказал известной газете.

— Да. Я хочу иметь возможность посылать свою работу с ноутбука. А редакторская должность требует присутствия на рабочем месте, потому что редактор должен быть доступным для подчиненных. Слишком много времени сидеть за столом.

Шарлотта в задумчивости прикусила щеку.

— Я понимаю, почему тебе не подходит работа, при которой ты должен все время торчать в Вашингтоне. Ты привык путешествовать по свету, писать большие репортажи и все такое.

— Я привык к тебе. — Его ответ застал Шарлотту врасплох. Он погладил пальцем ее щеку. — Я, знаешь ли, не могу торчать в Вашингтоне, если твой магазин — здесь.

Шарлотту охватили смешанные чувства: растерянность, досада, надежда. Досадовала она на то, что Роман ходил вокруг да около, вместо того чтобы высказаться прямо и понятно. Неожиданно для самой себя она толкнула Романа на кровать, прижала руками его плечи и оседлала его бедра.

— Давай-ка начинай все сначала и постарайся говорить на понятном английском. Ты согласился на эту работу или нет?

Роман некоторое время молча смотрел на нее, в его взгляде смешались смех и удивление. А еще, сидя на его бедрах, Шарлотта чувствовала, что он возбужден.

— Я не согласился на редакторскую должность.

Шарлотта уцепилась за одну тонкость:

— А на какую должность ты согласился?

— На должность обозревателя. Им очень понравился последний материал, который я написал дома, своего рода срез жизни провинциального городка. Они поняли, что я могу смотреть на вещи под разными углами. Я уволился из Ассошиэйтед Пресс и теперь могу работать, большей частью оставаясь дома, время от времени приезжая в Вашингтон. И я могу отправляться в разные экзотические края, когда мы захотим.

— Мы, — повторила Шарлотта. У нее пересохло во рту, и она с трудом шевелила языком, но это было так важно, что она все-таки ухитрилась выговорить: — Роман, где ты будешь жить?

— Там, где ты, Шарлотта.

Невероятно голубые глаза неотрывно смотрели в ее глаза.

Она заморгала. Ей не верилось, что этот заядлый путешественник, привыкший странствовать по всему миру, отказался от своей работы, чтобы обосноваться в Вашингтоне и Йоркшир-Фоллз. С ней. Она покачана головой.

— Роман, ты не можешь отказаться от всего, что ты любишь.

— Я не могу отказаться от тебя. Отсюда до Вашингтона всего пара часов лету, и то я не мог без тебя, а уж улететь на большее расстояние… это просто немыслимо, я умру от одиночества. — Он усмехнулся.

— Не преувеличивай, — предупредила Шарлотта. Она погладила его по щеке и обхватила голову ладонями. — Я хочу, чтобы ты был счастлив. Я не хочу, чтобы ты когда-нибудь пожалел о своем выборе и злился на меня.

— Любимая, ты сама сказала, это мой выбор. Я сам его сделал.

Еще до того, как получил ее согласие, поняла Шарлотта. Он предпринял вполне конкретные шаги, которые изменили его жизнь, он уже уволился из Ассошиэйтед Пресс и согласился на другую работу. И все это — еще не получив от нее никаких обещаний, согласия на совместную жизнь. Он выбрал то, что сам хотел выбрать. И хотя Роман ни словом не упомянул о детях и об этой истории с подбрасыванием монетки, Шарлотта достаточно хорошо его знала, чтобы понимать: его выбор не продиктован обязательствами перед семьей или жребием. Он слушался своего сердца.

Так же как она готова была послушаться своего, думала Шарлотта, глядя на раскрытый чемодан. Даже до того, как Роман вернулся, она уже перестала думать о той жеребьевке.

— Вашингтон — лучший вариант компромисса, который я могу предложить, — сказал Роман. — Вот увидишь, тебе там понравится, когда ты оставишь магазин на Бет и поедешь со мной. Я нашел квартиру, но если она тебе не понравится, мы всегда можем выбрать другую или даже построить или купить дом. А больше всего мне нравится, что туда очень легко долететь из Олбани, это должно устроить нас обоих. Если ты согласна.

— А если нет?

Шарлотта должна была задать этот вопрос. Она должна была знать, что он в любом случае это сделает. Потому что, если в случае ее отказа Роман собирается вернуться к работе в Ассошиэйтед Пресс, у них нет шансов.

Она ждала ответа затаив дыхание.

— Мне бы хотелось, чтобы ты стала частью моей жизни, но я не изменю свое решение, даже если ты…

Шарлотта прервала его пылким поцелуем. Роман тут же ответил на него с равной страстью, его язык властно ворвался в ее рот, и этим он словно давал ей понять, что она принадлежит ему — сейчас и навсегда. Шарлотта чувствовала эти слова и мысли в каждом его движении. И хотя поначалу инициатива принадлежала ей, вскоре она обнаружила, что роли поменялись: она лежала на спине, ее одежда валялась на полу, а Роман пожирал ее голодным взглядом.

— Я понимаю, что нам еще нужно обсудить детали.

— Это может подождать, — сказала Шарлотта, ее дыхание сбилось.

Роман пытался сбросить рубашку, тем временем она расстегнула его джинсы и обхватила рукой его твердый член.

— Боже! — Роман резко выдохнул. — Дай мне секунду, а не то я взорвусь.

Шарлотта рассмеялась и разжала руку, не желая испортить удовольствие еще до того, как оно началось. Глядя, как ее любимый мужчина раздевается, она спрашивала себя: то ли это, к чему она стремилась? Внезапно отношения, включающие переезды из одного места в другое, стали казаться не таким уж плохим вариантом. Особенно когда в них участвовал Роман.

Роман лег сверху и протянул руку за креманкой с мороженым.

— Помнишь, я говорил, что умираю с голоду?

Шарлотта наклонила голову набок, в ее глазах горело откровенное желание.

— Я помню, что обещала тебя накормить.

Роман капнул ей на живот несколько капель подтаявшего мороженого. От прикосновения холодной жидкости она затрепетала, а внутри у нее разлилось желание.

— О да! — Она издала низкий стон. — Знаешь, Рик был прав.

— Насчет чего?

Она встретила его жаркий взгляд.

— Я действительно тебя люблю.

— Я тоже тебя люблю.

И он стал на деле показывать ей, как сильно он ее любит. Для начала он стал слизывать с ее живота растаявшее мороженое. Прикосновения его горячего языка составляли разительный контраст с холодом от мороженого, Шарлотта вся затрепетала от нарастающего желания. И когда Роман наклонился, чтобы утолить это желание, Шарлотта подумала, что, пожалуй, ей действительно подходит его стиль жизни. Она может жить так до конца дней — своих и его.