Холст

Глава 13 Джош

Как правило, в субботу у нас больше всего клиентов. Они приходят один за другим, так что у меня совсем небольшой перерыв, чтобы быстро поужинать.

Эта суббота ничем не отличалась от других. Уже почти полночь, и мы закрываем салон. Шон, Татум и я, направляемся в паб за парочкой заслуженных бутылок пива. Там нас должен ждать мой младший брат Оуэн со своими друзьями. Мы списались и запланировали встретиться. Я не видел его пару месяцев. Он живет в квартире недалеко от университетского городка Бостонского университета, где сейчас учится на втором курсе.

Ему всего двадцать лет, но выглядит как мой ровесник, а может, и даже старше. Последние несколько лет он просто не вылазил из спортзала, набирая массу для футбола, и теперь он один из лучших игроков «Терьеров» Бостонского университета. Он – типичный качок, в которого девушки бросают свои трусики. Если бы не наши зеленые глаза, то никто бы не сказал, что мы родственники. Оуэн унаследовал от матери черные волосы, и он более общительный, чем я. Иногда я завидую способности Оуэна веселиться и не думать об ответственности. Несмотря на то, что я средний брат, чувствую себя первенцем. В течение десяти лет Джем и мой отец были полностью погружены в клубную жизнь, оставив меня присматривать за Оуэном, к чему я всегда относился очень серьезно.

Моим глазам требуется несколько секунд, чтобы приспособиться к тусклому освещению внутри популярного бара. Я иду вперед, и мои уши атакуют звуки громкой болтовни и музыки. Татум останавливается у столика со своими знакомыми.

– Я в бар. Что хочешь выпить? – спрашивает Шон.

– Спасибо чувак. Мне «Сэм Адамс», – рассеянно отвечаю я, сканируя пространство в поисках Оуэна и его товарищей по футбольной команде. Их легко заметить по широченным плечам и устрашающему росту. Я совсем не маленький парень, во мне более 182 см, но эти парни выше меня сантиметров на 5, и весят килограмм на 10 больше, и это одних только твердых мышц.

– Осторожно, мудак, – говорю я, натыкаясь на Оуэна сзади.

Он разворачивается, пугающий хмурый взгляд на его лице превращается в широкую улыбку, когда он видит, что это я.

– Джош, ты, ублюдок! Я чуть тебе по морде не надавал.

– Почти не считается, – говорю я, повторяя слова отца.

Он улыбается и кивает.

– Папа и его мудрость. Он намного больше, чем просто байкер.

Я смеюсь.

– Так и есть. Только вряд ли кто поверит, лишь посмотрев на него.

– Точно. Если они не зависнут на его татуировках, то двадцатисантиметровая борода точно вызовет аплодисменты.

– Как давно ты видел папу или Джеймсона?

– С последней встречи у бабули на Пасху, – он поднимает к губам бутылку пива, делая большой глоток, а потом продолжает. – Я не ценю их комментарии, что мое образование в колледже – это пустая трата времени, и что играть в футбол – бессмысленно. Если они действительно так думают, то должны держать это при себе, из уважения ко мне, – он бьет себя в грудь. – Потому что это важно для меня. Я никогда не говорил дерьма об их клубе, хотя уверен, что принимаемые ими решения сомнительны.

– Знаю, чувак, но ты знаешь, что для папы и Джэма банда – это все. Они не видят ничего кроме клуба, и тот факт, что мы не присоединяемся к их банде, должно быть является источником их разочарования.

Подходит Шон и протягивает мне пиво.

– Это твой парень? – спрашивает Оуэн, с озорной усмешкой, поднимая подбородок в направлении Шона.

Шон обнимает меня.

– Ты рассказал ему о нас, милый? – он улыбается мне, подыгрывая.

– К черту. Ты – не мой тип, – я стряхиваю его руку и хватаю холодное пиво.

– Я – чей угодно тип, – подмигивает он.

– Оуэн, это мой приятель, Шон. Он второй татуировщик в «Холсте».

– Привет, рад с тобой познакомиться, чувак. Хотя, ты выглядишь слишком крутым, чтобы быть с моим братом, – он смеется и пихает меня в грудь.

– Зря ты, Джош довольно хорош. Он – владелец самого горячего нового тату салона в городе, а еще ему помогает то, что он – художник. Все девушки в салоне пытаются привлечь его внимание, но он не обращает на них внимания, – сообщает ему Шон.

– В самом деле? – Оуэн вопросительно поднимает бровь.

– Да, – Шон подносит бутылку к губам.

– Может быть, ты – гей. Все в порядке, мужик. Я никогда не буду тебя судить, – он выглядит серьезным.

– Я – не гей, чувак. Мне нравится киски, в частности, одна меня особенно интересует, но без взаимности.

– Чувак, они все классные. Отставить дискриминацию, – говорит Оуэн, и Шон поднимает кулак, чтобы с ним стукнуться.

– Да, классные, но та, в ком я заинтересован, лучше всех других.

– Кто она? Мне, возможно, придется подвезти ее на поезде под названием «Оргазм», – он подмигивает.

– Ты имеешь в виду «Оргазм Экспресс»? С тобой явно предвидится быстрая поездка, – я ухмыляюсь.

Шон хихикает, а Оуэн показывает мне средний палец.

– Итак, кто эта девушка с недостижимой киской? Я ее встречал?

Я смеюсь.

– Нет, ты ее никогда не встречал.

– Как я могу с ней встретиться? – он играет бровями.

– Отвали с этим, Оуэн. Это каким же повернутым надо быть, чтобы хотеть засунуть свой член туда, где уже бывал мой!

– Да, но если ты использовал презерватив, это словно ничего и не было. Твой член не касался ее киски.

Покачав головой, я смотрю на Шона.

– Ты можешь поверить в это дерьмо? – я жестом указываю на своего брата.

– Что? – спрашивает Оуэн.

– Чувак, пожалуйста, скажи мне, что ты надо мной прикалываешься, или я подумаю, что плохо тебе объяснил нормы морали.

– Все же я не присоединился к клубу отца, поэтому, думаю, ты не плохо надо мной поработал.

– Да, но ты похож на мужика-шлюху, который вставляет свой член в чью угодно киску. Не пойми меня неправильно, я не говорю, что ты совсем не должен трахаться, но возможно, при выборе девушки должно быть больше критериев, чем просто наличие киски.

– Говоря о том, в кого я должен тыкать свой член… мы можем продолжить этот разговор в другой раз? – спрашивает Оуэн, глядя в другой конец бара. Посмотрев, куда направлен его взгляд, я осознаю, что у меня начинает сжиматься все внутри, так как он сейчас пятится на Эль. У меня на руках встают дыбом волоски при мысли о том, что он даже может подумать о том, чтобы к ней прикоснуться. Я даже не хочу, чтобы она была мимолетной мыслью в его настроенном только на одно мозгу.

– Чувак, даже не смотри на нее, – рычу я.

Его глаза сужаются, когда они смотрит на меня.

– Почему я не могу на нее смотреть?

Моя рука так сильно сжимает бутылку, что я удивлен, что она не лопнула.

– Ты смотришь прямо на девушку с «недостижимой киской», о которой говорил Джош.

– Чувак, – он поднимает кулак, и я бью по нему своим. – Она чертовски горячая. Я горжусь тобой, мужик. Не думал, что она так хороша, – он качает головой, все еще глядя на Эль.

– Прекрати смотреть на нее, черт побери, и отвали, нахрен, – процеживаю я сквозь стиснутые зубы.

– Не беспокойся, брат. Судя по тому, как она на тебя смотрит, она чувствует то же самое.

– Все сложно. Слишком сложно, – ворчу я, выпивая оставшуюся часть своего пива. Хлопнув пустой бутылкой по столу, я засовываю руки в передние карманы джинсов. Мой горящий взгляд устремлен на Эль. Я изголодался по ней с тех пор, как в последний раз мы виделись в больнице.

– Разве не всегда все сложно? Разве вообще существует какие-нибудь несложные отношения? – спрашивает Оуэн.

– Я не знаю. У нас с Дженни они не были сложными.

– Ага, и вы больше не вместе. Вы были больше друзьями, чем любовниками. Возможно, сложные – означают страстные. Если у вас нет страсти в отношениях, если вы не ругаетесь, если ты постоянно соглашаешься со своим партнером, возможно, все становится скучным, – он пожимает плечами, поднося к губам бутылку.

Размышляя над его словами, я нахожу их странно проницательными. Возможно, он прав. Я никогда не боялся тяжелой работы. Возможно, Эль ничем не отличается.

Неужели я слишком быстро сдался? Неужели ей нужно, чтобы я добивался ее и показывал, что она того стоит?

Я упиваюсь ею, она – становится все красивее с каждой нашей встречей. Опустив взгляд на ее грудь, я замечаю, как ее синий сарафан облегает пышные груди. Прежде чем я понимаю, что творю, мои ноги движутся в ее сторону. Она замечает, что я приближаюсь к ней, и видимо, видит решимость в моих шагах, потому что ставит свой стакан на ближайший столик и ждет, пока подойду.

Едва замедлившись, я хватаю ее за руку и без единого слова продолжаю двигаться к задней части бара. Пройдя в коридор с дверями по обеим сторонам, я дергаю ручку на первых двух и обнаруживаю, что они заперты. С третьей мне везет, дверь открывается в приватную комнату для отдыха. Втянув Эль внутрь, я захлопываю дверь ладонью и запираю ее. Все так же за руку, я веду ее к столу и стульям на другой стороне комнаты. Отодвинув в сторону один из стульев, скольжу руками к ее талии. Подняв ее на стол, я делаю шаг вперед и оказываюсь между ее ног. Мои ладони обхватывают ее щеки, и наши губы жадно соединяются. Ноги Эль обхватывают мои бедра, притягивая ближе.

Моя грудь сжимается из-за разнообразных эмоций, которые вызывает у меня Эль. То, что она заставляет меня чувствовать... Я не могу найти слов... Я никогда раньше такого не испытывал. Она вызывает во мне страсть, потребность, надежду, беспокойство, любовь и многое другое.

Наши языки кружат в танце, ищут и отступают, нами обоими движет неутолимый голод. Ее пальцы прижимаются к мышцам на моей спине, длинные ногти цепляют ткань футболки. Небольшая боль возвращает мне рассудок и напоминает о том, что я много чего хотел бы сказать Эль. Я не знаю всех правильных слов, но знаю несколько. И кое-что нужно сказать. Мы не можем подключать физическое общение на таком мощном уровне, а затем идти разными дорогами. Мне нужно больше, чем несколько украденных минут с Эль, и надеюсь, что она чувствует то же самое.

Отстранившись от ее губ, я прижимаюсь лбом к ее лбу. Мы оба физически и эмоционально потрясены из-за нашего поцелуя и изо всех сил пытаемся отдышаться. Каждый ее выдох – нежная ласка, словно волоски моей любимой мягкой кисти для рисования, мягко поглаживающие мои губы.

– Эль, мы так много говорим обычными прикосновениями. С помощью них мы общаемся. Это ничем не отличается от того, как я рисую. Я без слов передаю холсту все, что хочу заставить почувствовать зрителя, – стряхнув с ее лица волосы обеими ладонями, мои пальцы скользят по ее затылку и оказываются в густых каштановых волосах, удерживая ее на месте. Мои глаза блуждают по изящным изгибам носа и скул, затем устремляются к глазам. Меня захватывают медные и золотистые искорки в ее карих глазах. – Эль, мы с тобой – пустой холст. Мы можем нарисовать наши отношения такими, какими хотим. Нам не нужно подбирать шаблон, который работает для других. Мы оба теряемся, пытаясь найти правильные слова, которые хотим сказать, а когда у нас не получается – мы просто молчим. Или говорим что-то обидное, хотя не намеревались это делать. Слова могут быть неверно истолкованы, но действия являются истинной мерой человека. Мы должны делать то, что делаем лучше всего... забудь слова, пусть наши сердца говорят сами за себя.