Хорнблауэр и «Атропа»

XX

Все было за то, чтоб еще какое-то время держать «Кастилью» под наблюдением, и почти ничего против. Недавняя погоня показала, что «Атропа» идет быстрее даже под зарифленными марселями, значит, при более слабом ветре она будет в безопасности — а ветер стихал. «Кастилья» была теперь в тридцати милях под ветром от Картахены. Полезно будет выяснить — Коллингвуд наверняка захочет это узнать, — намерена ли она лавировать обратно или направится в другой испанский порт. Идя в крутой бейдевинд, она может добраться до Аликанте или даже до Альмерии на юге. Сейчас она шла в бейдевинд на правом галсе, то есть двигалась на юг. А может, ее капитан вовсе не хочет возвращаться в Испанию, а намерен поискать добычу в Средиземном море. Этим курсом он может дойти до берберийского побережья и захватить парочку провиантских судов с хлебом и скотом для британского средиземноморского флота.

Хорнблауэру приказано, заглянув в Малагу и Картахену, присоединиться к Коллингвуду вблизи Сицилии. Он не везет спешных депеш, и, видит Бог, «Атропа» не прибавит эскадре особой силы. С другой стороны, долг каждого английского капитана, встретив в открытом море вражеское военное судно, как можно дольше не упускать его из виду. «Атропа» не может сразиться с «Кастильей», однако может держать ее под наблюдением, предупреждать об опасности торговые суда, а если повезет встретить большой британский корабль — настоящий, не вымышленный — то указать ему на врага.

— Мистер Джонс, — сказал Хорнблауэр. — Пожалуйста, снова положите судно на правый галс, круто к ветру.

— Есть, сэр.

Джонс, конечно, не смог скрыть изумление, видя что корабли меняются ролями — преследуемый становится преследователем. Это еще раз доказывает, что Джонс не способен мыслить стратегически. Но ему пришлось исполнить приказ, и «Атропа» двинулась на юг, параллельно «Кастилье», но на значительном удалении от нее. Хорнблауэр направил подзорную трубу на едва различимые марсели. Глядя, как меняются их пропорции, можно определить, как меняется курс «Кастильи».

— Эй, на мачте! — крикнул он. — Следите за неприятелем. Докладывайте обо всем, что увидите.

— Есть, сэр.

Сейчас «Атропа» походила на терьера, который с тявканьем бежит по полю за быком. Роль не слишком достойная, а бык в любой момент может обернуться и броситься на терьера. Капитан «Кастильи» рано или поздно осознает, что его провели, что «Атропа» сигналила несуществующим кораблям. Неизвестно, как он надумает поступить, когда убедится, что никакой поддержки у «Атропы» нет. Тем временем ветер по-прежнему слабел. Можно прибавить парусов. Лавируя против ветра, «Атропа» лучше всего ведет себя под всеми возможными парусами. Стоит держаться так близко к врагу, как только позволяет ветер.

— Пожалуйста, мистер Джонс, попробуйте поставить грот.

— Есть, сэр.

Грот — большой парус, и когда обтянули шкоты и объединенными усилиями половины вахты вытянули галс до галс-клампов, крохотная «Атропа» казалось, обрела крылья. Она смело неслась сквозь летний вечер, кренясь на ветру, правой скулой рассекая голодные волны. Фонтаном вздымались брызги, лучи заходящего солнца вспыхивали в каплях воды яростно-прекрасными радугами, позади судна пенился белый, мимолетный след. В такие минуты, несясь против ветра, чувствуешь полноту жизни. Война на море часто невыносимо скучна, томительное ожидание тянется дни и ночи, вахту за вахтой, но иногда она приносит минуты высочайшего упоения, впрочем, как и минуты беспросветного отчаяния, страха, стыда.

— Вы можете отпустить подвахтенных, мистер Джонс.

— Есть, сэр.

Хорнблауэр оглядел палубу. Вахту нес Стил.

— Позовите меня, если будут какие-то перемены, мистер Стил. Если ветер еще ослабнет, надо будет прибавить парусов.

— Есть, сэр.

Момент высочайшего восторга прошел. За весь день, с рассвета, Хорнблауэр почти не присел, ноги его гудели. Если остаться на палубе, он устанет еще больше. В каюте лежали две книги, за которые он заплатил в Гибралтаре далеко не лишние гинеи — «Обзор современного политического состояния Италии» лорда Ходжа и «Новейшие методы определения долготы с замечаниями о некоторых несоответствиях в недавно составленных картах» Барбера. Хорнблауэр желал ознакомиться с обоими трудами. Лучше заняться этим сейчас, чем торчать на палубе, с каждым часом уставая все больше.

На закате он вновь поднялся наверх. «Кастилья» шла прежним курсом. Хорнблауэр посмотрел на далекие марсели, прочел на доске отметки сегодняшнего пути и подождал, пока снова бросят лаг. Если б «Кастилья» намеревалась вернуться в Картахену, она уже повернула бы оверштаг. Она очень далеко сместилась на юг, и если ветер отойдет к северу — что в это время года весьма вероятно — ее усилия сведутся на нет. Если она не повернет до темноты, значит, она направляется не в Картахену. Хорнблауэр ждал. Небо на западе потемнело, над головой появились первые звездочки. Теперь, всматриваясь до боли в глазах, Хорнблауэр не мог различить в подзорную трубу паруса «Кастильи». Но когда он видел ее последний раз, она по-прежнему шла к югу. Тем больше поводов держать ее под наблюдением.

Кончилась вторая собачья вахта.

— Я уберу грот, мистер Тернер, — сказал Хорнблауэр.

В слабом свете нактоуза он написал приказы на ночь: идти в бейдевинд на правом галсе, позвать его, если ветер изменится больше чем на два румба, и в любом случае позвать его перед восходом луны. Темная маленькая каюта — свет лампы не проникал в ее углы — походила на звериное логовище. Он лег, не раздеваясь, и принялся гадать, что же намерены делать испанцы. Он убавил парусов — они, вероятно, сделали то же самое. Если нет, днем он постарается их нагнать. Если они повернут оверштаг или через фордевинд… что ж, он предпринял все возможное, чтоб найти их на будущий день. Глаза его смежились от усталости и не открывались, пока кто-то не пришел доложить, что настала полуночная вахта.

Слабый западный ветер нанес облаков. Звезд не было видно, бледно светил тоненький лунный серп. «Атропа» по-прежнему шла круто к ветру, заигрывая с волнами, набегавшими на ее правую скулу, изящно встречая их, как красавица на сцене встречает героя любовника. Темная вода, казалось, поддалась общему настроению и нежно нашептывала что-то соответствующее. Все было тихим и мирным, ничто не предвещало опасности. Минуты проходили в уютной праздности.

— Эй, на палубе! — крикнул впередсмотрящий. — Мне кажется, я что-то вижу. Справа по курсу.

— Поднимитесь наверх с трубой ночного видения, юноша, — сказал штурманскому помощнику Тернер — он нес вахту.

Прошла минута, две.

— Да, сэр, — послышался новый голос с мачты. — Это силуэт корабля. Три-четыре мили справа по курсу.

Тернер и Хорнблауэр направили свои трубы.

— Может быть, — сказал Тернер.

В ночи вырисовывалось что-то еще более черное — ничего более определенного Хорнблауэр сказать не мог. Он мучительно вглядывался. Похоже, пятно смещается.

— Держите ровнее, — рявкнул Хорнблауэр на рулевого.

В какую-то минуту он засомневался, уж не мерещится ли ему черное пятно — были случаи, когда вся команда воображала, будто что-то видит. Нет, пятно, несомненно, есть, оно движется поперек их курса. Мало того, оно смещается слишком сильно, чтобы это можно было отнести за счет небрежности рулевого, который недостаточно прямо ведет «Атропу». Это «Кастилья» — она развернулась в ночи и теперь мчится на фордевинд в надежде захватить преследователей врасплох. Если б Хорнблауэр не убавил парусов, она бы вышла прямо на них. Испанские впередсмотрящие явно зевали, потому что «Кастилья» шла прежним курсом.

— Ложитесь в дрейф, мистер Тернер, — приказал Хорнблауэр и зашагал к левому борту, чтоб видеть «Кастилью», когда «Атропа» приведется к ветру. «Кастилья» уже почти потеряла преимущества, которые давало ей наветренное положение, через несколько минут она потеряет их окончательно. Облака, медленно плывущие над головой, разошлись, и меж них проглянула луна, скрылась на мгновение и засияла ярко. Да, это корабль. Это «Кастилья». Она далеко под ветром.

— Эй, на палубе! Я хорошо ее вижу, сэр. На левой раковине. Капитан, сэр! Она поворачивает!

«Кастилья» и впрямь поворачивала. На мгновение в лунном свете ярко блеснули ее паруса. Первая попытка захватить «Атропу» врасплох не увенчалась успехом, испанский капитан решил попробовать еще раз.

— Положите судно на левый галс, мистер Тернер.

В такую погоду «Атропа» может безнаказанно играть в кошки-мышки с любым большим фрегатом. Она развернулась кормой к преследователю и двинулась круто к ветру.

— Эй, на мачте! Какие паруса поставил неприятель?

— Бом-брамсели, сэр. Все прямые паруса до бом-брамселей.

— Свистать всех наверх, мистер Тернер. Поставьте все прямые паруса.

Ветер был сильный. «Атропа», поставив дополнительные паруса, накренилась и стрелой понеслась вперед. Хорнблауэр оглянулся на марсели и бом-брамсели «Кастильи» — теперь они ясно вырисовывались в лунном свете. Вскоре ему стало ясно, что «Атропа» движется быстрее. Он уже раздумывал, не убавить ли парусов, когда необходимость принимать решение отпала сама собой. Черные паруса на фоне неба резко сузились.

— Эй, на палубе! — крикнули с мачты. — Неприятель привелся к ветру, сэр.

— Очень хорошо. Мистер Тернер, пожалуйста, разверните судно через фордевинд. Направьте бушприт прямо на «Кастилью» и уберите фок.

Терьер отбежал от разъяренного быка и теперь вновь с тявканьем бежит за ним по пятам. Остаток ночи нетрудно было следовать за «Кастильей». Когда луна скрывалась, впередсмотрящий особенно пристально вглядывался в темноту, чтоб испанцы не повторили недавнюю хитрость «Атропы». Впереди забрезжила заря. Бом-брамсели и марсели «Кастильи» стали чернильно-черными, по мере того, как небо голубело, они светлели и сделались наконец жемчужно-серыми. Можно вообразить, с каким бешенством испанский капитан смотрит на неотступного преследователя, с наглой неуязвимостью висящего у него на хвосте. Между кораблями семь миль, но для больших восемнадцатифунтовых пушек «Кастильи» это все равно что семьдесят. Ветер, дующий прямо от «Атропы» к «Кастильи» давал шлюпу дополнительную защиту, оберегал его, словно заколдованный стеклянный щит из итальянской поэмы. «Атропа» в семи милях на ветре была, подобно сарацинскому чародею, разом видна и неуязвима.

Хорнблауэр вновь почувствовал усталость. Он пробыл на ногах с полуночи, а перед этим отдыхал меньше четырех часов. Он страстно желал вытянуть усталые ноги; столь же страстно он желал закрыть измученные глаза. Гамаки вынесли наверх, палубы вымыли, оставалось только следовать за «Кастильей», но в любой момент может потребоваться быстрое решение, и он не смел оставить палубу. Занятно, что теперь, когда они были на ветре, в безопасности, ситуация была более динамичная чем вчера, когда они были под ветром. Но это так: «Кастилья» может в любой момент привестись к ветру, кроме того, оба корабля несутся по Средиземному морю, полному любых неожиданностей.

— Принесите мне сюда матрац, — сказал Хорнблауэр. Матрац принесли и положили на баке у шпигата с наветренной стороны. Хорнблауэр лег, вытянул ноги, опустил голову на подушку и закрыл глаза. Корабль качался из стороны в сторону, убаюкивая, море мирно шумело под кормовым подзором «Атропы» Свет пробегал взад и вперед по лицу — это двигались вместе с кораблем тени парусов и снастей. Он уснул. Он уснул и спал, тяжело, без сновидений, пока судно неслось по Средиземному морю, пока меняли вахту, пока бросали лаг, пока брасопили реи, чтоб их разворот в точности соответствовал ставшему более северным ветру.

Он проснулся за полдень, побрился, примостив зеркальце на коечную сетку, освежился под помпой для мытья палубы, послал вниз за чистой рубашкой и переоделся. Сидя на палубе, он поел холодной говядины с последними остатками чудесного Гибралтарского хлеба. Хлеб, даже черствый, был бесконечно вкуснее корабельных сухарей. Масло тоже было из Гибралтара и тоже чудесное — его хранили в холоде в глиняном горшке. Когда Хорнблауэр закончил есть, пробило семь склянок.

— Эй, на палубе! Неприятель меняет курс!

Хорнблауэр мигом оказался на ногах — тарелка покатилась в шпигат — и поднес к глазам подзорную трубу. Все это произошло без какого-либо сознательного усилия с его стороны. Так и есть. «Кастилья» сменила курс на более северный и теперь шла в полветра. Что ж, не удивительно: они отошли от Картахены на две с лишним сотни миль, и если испанцы не намерены идти дальше в Средиземное море, им самое время брать курс на Менорку. В таком случае терьер последует за быком и в последний раз облает его у Порт-Маона. Впрочем, возможно «Кастилья» развернулась не за тем, чтоб идти на Менорку. Сейчас они в тех самых краях, где проходят британские конвои с Сицилии и Мальты.

— Лево руля, пожалуйста, мистер Стил. Держитесь параллельным курсом.

Разумно будет, пока возможно, идти с наветренной стороны от «Кастильи». Приятное довольство, которое Хорнблауэр испытывал несколько минут назад, сменилось волнением. По коже побежали мурашки. Девять из десяти, что эта смена курса ничего не означает, но есть и десятая возможность… Восемь склянок. Матросов вызвали на первую собачью вахту.

— Эй, на палубе! Вижу парус впереди неприятеля!

Вот оно что.

— Поднимитесь наверх, мистер Смайли. Вы тоже можете подняться, мистер Князь.

Это покажет Его Княжеской Светлости, что на флоте наказание смывает вину, и что ему верят: он больше не наделает глупостей. Эту мелочь надо было упомнить, несмотря на волнение, вызванное криком впередсмотрящего. Он не знал, что там впереди за парус, невидимый пока с палубы. Но есть шанс, что это британское судно, прямо на пути «Кастильи».

— Два паруса! Три паруса! Капитан, сэр, это похоже на караван, прямо под ветром!

Караван может быть только британским: значит, где-то на пути «Кастильи» английский военный корабль.

— Руль на ветер и правьте прямо на врага. Свистать всех наверх, пожалуйста, мистер Стил. Приготовьте корабль к бою.

Пока длилась погоня, Хорнблауэр не готовил корабль к бою. Он не желал боя с огромной «Кастильей» и намерен был его избежать. Теперь он жаждал сразиться — жаждал, хотя по коже у него бежал мороз, вызывая у Хорнблауэра приступ ненависти к себе, тем более острой, что высыпавшие на палубу подвахтенные по-ребячески весело скалились, предвкушая схватку. Мистер Джонс выбежал на палубу, застегивая сюртук — видимо, он дремал у себя внизу. Если с Хорнблауэром что-нибудь случится — ядро оторвет ему ногу или разнесет его в кровавые клочья — командование «Атропой» перейдет к Джонсу. Странно, но мысль о Джонсе во главе «Атропы» была так же неприятна, как мысль о ядре. Тем не менее Джонса надо ввести в курс дела, что Хорнблауэр и сделал тремя короткими фразами.

— Ясно, сэр, — сказал Джонс, трогая длинный подбородок.

Хорнблауэр сомневался, что Джонсу все ясно, но времени больше тратить не мог.

— Эй, на мачте! Что караван?

— Один корабль сменил галс, сэр. Он направляется к нам.

— Что за корабль?

— Похож на военный, сэр. Я вижу только его бом-брамсели, сэр.

Корабль, который направляется к «Кастилье», может быть только военным, сопровождающим конвой. Хорнблауэ-ру оставалось надеяться, что это большой фрегат, способный на равных помериться силами с «Кастильей». Но он знал, что большинство фрегатов Коллингвуда — «Сириус», «Наяда», «Гермиона» — несут по тридцать две двенадцатифунтовых пушки. Это — не противники для «Кастильи» с ее сорока четырьмя восемнадцатифунтовками, разве что капитан проявит большое искусство, «Кастилья» же, напротив, будет сражаться плохо, и к тому же успеет вмешаться «Атропа». Хорнблауэр до боли напрягал глаза, но британского корабля не видел. «Кастилья» смело неслась на фордевинд. Корабль был почти готов к бою; отвязывали пушки.

— Сигнал, сэр.

Хоррокс листал книгу, с мачты кричали о флажках.

— Правильный ответ на кодовые сигналы, сэр. Вот его позывные. «Соловей», сэр, двадцать восемь. Капитан Форд, сэр.

Едва ли не самый маленький фрегат, вооруженный всего-навсего девятифунтовками. Дай Бог, чтоб у Форда хватило ума не сближаться с «Кастильей». Ему надо маневрировать, не подпускать ее близко, пока не подоспеет «Атропа». Тогда, применив умелую тактику, они собьют «Кастилье» мачты, после чего смогут обстрелять ее продольным огнем, ослабить и, наконец, уничтожить. Капитан «Кастильи» правильно оценил ситуацию. Оказавшись между двумя враждебными судами, он решил атаковать то, которое для него доступнее. «Кастилья» по-прежнему несла все паруса — она хочет вступить в бой раньше, чем вмешается «Атропа». Испанец решил разделаться с «Соловьем», а после повернуться к «Атропе». Если ему это удастся — о, если ему это удастся! — перед Хорнблауэром встанет ужасный выбор: принимать или не принимать бой.

— Корабль к бою готов, сэр, — доложил Джонс.

— Очень хорошо.

Хорнблауэр наконец различил в подзорную трубу парус — далеко-далеко за «Кастильей». Пока он смотрел, под бом-брамселями корабля появились брамсели, а бом-брамсели исчезли. «Соловей» оставил только «боевые паруса». Хорнблауэр немного слышал о Форде. У него репутация хорошего боевого капитана. Дай Бог, чтоб у него хватило и рассудительности. Форд старше Хорнблауэра в капитанском списке — ему никак не прикажешь держаться в стороне. «Кастилья» по-прежнему неслась к «Соловью».

— Сигнал, сэр. Номер семьдесят два. «Сблизьтесь с неприятелем!»

— Подтвердите.

Хорнблауэр почувствовал на себе взгляды Тернера и Джонса. Возможно, в сигнале скрывается упрек, Форд намекает, что он не торопится вступить в бой. С другой стороны, сигнал может просто означать, что бой неизбежен. Над горизонтом уже появились марсели «Соловья» — фрегат в бейдевинд мчался навстречу «Кастилье». Если б Форд протянул еще полчаса — «Атропа» медленно, но верно нагоняла «Кастилью». Нет, он по-прежнему мчится вперед — он играет на руку «Кастилье». Испанцы взяли нижние прямые паруса на гитовы и убрали бом-брамсели, готовясь к схватке. Два корабля стремительно сближались — белые паруса над синим морем под синим небом. Они были в точности на одной линии — настолько, что Хорнблауэр не мог определить расстояние между ними. Вот они повернулись — «Соловей» спустился под ветер. Зрительно казалось, что их мачты слились. Только бы Форд держался на отдалении и постарался сбить мачту!

Внезапно корабли окутались дымом — первые бортовые залпы. Издалека казалось, что они уже сошлись борт о борт — конечно, этого не может быть. Еще рано убирать нижние прямые паруса и бом-брамсели — чем быстрее они доберутся до места схватки, тем лучше. До «Атропы» долетел громоподобный рев первых бортовых залпов. Ветер отнес дым, и тут же корабли вновь окутались клубами: пушки перезарядили и выдвинули по новой. Мачты по-прежнему совсем близко — неужели Форд такой дурак, что сцепился ноками реев? Снова грохот. Корабли поворачивались в плотном облаке дыма. Одна из мачт над облаком наклонилась, но чья она, Хорнблауэр разглядеть не мог. Падала мачта, с парусами, с реями — как ни страшно об этом думать, похоже, это грот-стеньга «Соловья». Мучительно тянулось время. Дым, грохот. Хорнблауэр не хотел верить своим глазам, хотя чем ближе они подходили, тем яснее он видел. Два корабля прочно сцеплены, в этом не может быть сомнений. «Соловей» лишился грот-стеньги. Он был повернут носом к «Кастилье». Ветер по-прежнему разворачивал оба корабля, уже как единое целое. «Соловей» зацепился за «Кастилью» — не то бушпритом, не то якорем за ее фор-руслень. При таком угле пушки «Кастильи» простреливают палубу «Соловья» продольным огнем, пушки же «Соловья» практически бесполезны. Неужели он не может отцепиться? Тут на «Соловье» упала фок-мачта — теперь для него все кончено.

Видя это, матросы завопили.

— Молчать! Мистер Джонс, уберите нижние прямые паруса.

Что ему делать? Надо пройти под носом или под кормой у «Кастильи», обстрелять ее продольным огнеу, повернуть обратно и обстрелять снова. Трудно стрелять по носу «Кастильи», не задев «Соловья», трудно пройти у нее под кормой — при этом «Атропа» окажется под ветром, и не сможет снова быстро вступить в бой. Два корабля снова разворачивались — это не только ветер, но и отдача пушек. Предположим, он подождет, пока «Соловей» пересечет линию огня, а потом будет лавировать обратно, чтоб вступить в бой? Это будет позор, все, кто об этом узнает, решат, что он сознательно уклонился от огня. Предположим, он подойдет к другому борту «Кастильи» — но первый же бортовой залп напрочь искалечит «Атропу». И вместе с тем, «Соловей» уже искалечен — помочь ему надо немедленно.

До двух кораблей всего миля, они быстро приближаются. Многолетний опыт подсказывал Хорнблауэру, как быстро пробегут последние секунды.

— Соберите орудийные расчеты левого борта, — сказал он. — Всех матросов и канониров. Вооружите их для абордажа. Вооружите всех незанятых. Но оставьте матросов у бизань-брасов.

— Есть, сэр.

— Пики, пистолеты и абордажные сабли, ребята, — сказал Хорнблауэр столпившимся у оружейных ящиков матросам. — Мистер Смайли, соберите своих марсовых у карронады номер один правого борта. Приготовьтесь к атаке.

Юный Смайли подойдет лучше других, лучше нервного Джонса, туповатого Стила или престарелого Тернера. Ему надо поручить другой конец судна — здесь на корме руководить будет сам Хорнблауэр. Его шпага — та, что он одевал на королевский прием — дешевая. Клинок у нее ненадежный — он так и не выкроил денег на хорошую шпагу. Он шагнул к оружейному ящику и выбрал себе тесак, вытащил его, бросил ненужные ножны на палубу, затянул на запястье петлю и стоял с обнаженной саблей. Солнце светило ему прямо в лицо.

Они приближались к «Кастилье». До нее всего кабельтов — кажется, уже ближе. Нужно в точности рассчитать время.

— Один румб вправо, — скомандовал Хорнблауэр рулевому.

— Один румб вправо, — последовал ответ.

Рулевой, как ему и предписывалось, занимался только своим делом, ни на что не отвлекаясь, хотя с левого борта «Кастильи» уже открылись орудийные порты, хотя совсем рядом выглянули пушечные жерла, и в открытые порты явственно различались лица канониров. О, Господи, сейчас!

— Право помалу. Потихоньку поворачивайте.

Бортовой залп «Кастильи» показался концом света. Ядра обрушились на судно — крики, жуткий треск, в воздухе повисла пыль, поднятая ударяющими в древесину ядрами, полетели щепки. И тут корабль вошел в клубы дыма, плывущие из орудий. Но думать надо только об одном.

— Лево на борт! На брасах! Обстенить крюйсель!

Между кораблями оставался крохотный, в несколько дюймов, разрыв. Если «Атропа» толкнется слишком сильно, она отскочит; если не погасить скорость, может проскользнуть вперед и развернуться. Пушечные порты «Кастильи» — чуть выше портов «Атропы». У шлюпа нет «завала бортов». Его фальшборт коснется борта «Кастильи». На это Хорнблауэр рассчитывал.

— Правый борт, огонь!

Адский грохот бортового залпа. Над палубой заклубился дым, подсвеченный оранжевым пламенем. Ядра ударили в «Кастилью» — но и об этом сейчас думать некогда.

— Вперед!

Через борт «Кастильи» в клубах прорезанного солнечными лучами дыма; через борт, с абордажной саблей в руке, обезумев от ярости. Ошалелое лицо впереди. Размахнуться тяжелой саблей, как топором, рубануть наотмашь. Вытащить лезвие, ударить снова, уже другого. Вперед. Золотой позумент, узкое смуглое лицо с полоской черных усов, тонкое лезвие шпаги, направленное прямо в грудь. Парировать удар и рубить, рубить, рубить, сколько достанет сил. Отбить еще удар и снова рубиться, не зная жалости. Обо что-то споткнуться и снова выпрямиться. Глаза рулевого — он в испуге озирается по сторонам, прежде чем броситься бежать. Солдат в белой портупее протягивает руки, моля о пощаде. Неизвестно откуда взявшаяся пика вонзается в его беззащитную грудь. Шканцы очищены, но отдыхать не приходится С криком «вперед» дальше, на главную палубу.

Что-то ударило в лезвие абордажной сабли, и у Хорнблауэра от боли онемела рука — видимо, это пистолетная пуля. Возле грот-мачты собралась кучка испанцев, но не успел Хорнблауэр добежать, как матросы с пиками раскидали ее. Контратака испанцев, пистолетные выстрелы. Вдруг пальба стихла, Хорнблауэр увидел перед собой безумные глаза и понял, что видит английскую форму, незнакомое английское лицо. Это — мичман с «Соловья», он возглавил отряд, перебравшийся на «Кастилью» по бушприту своего корабля.

Теперь можно остановиться и оглядеться по сторонам. Везде разрушение, трупы. Безумие схлынуло. Пот заливал Хорнблауэру глаза. Нужно взять себя в руки и подумать.

Нужно остановить бойню, разоружить пленных и согнать их к борту. На шкафуте он увидел Смайли, покрытого копотью и кровью, и вспомнил, что надо его поблагодарить. Появился Эйзенбейс, громадный — грудь его вздымается, абордажная сабля в руке кажется игрушечной. Это зрелище разгневало Хорнблауэра.

— Какого дьявола вы тут, доктор? Возвращайтесь на корабль и займитесь ранеными. Вы не имели права их оставлять.

Улыбка для князя, и тут внимания Хорнблауэра потребовал тонконосый человечек с длинным крысиным лицом.

— Капитан Хорнблауэр? Меня зовут Форд.

Хорнблауэр собрался пожать протянутую ладонь, но обнаружил, что прежде надо отцепить петлю, которой прикрепил к запястью абордажную саблю, и переложить оружие в другую руку.

— Все хорошо, что хорошо кончается, — сказал Форд. — Вы успели, капитан, но успели едва-едва.

Не следует указывать старшему на его ошибки. Они обменялись рукопожатиями на шкафуте захваченной «Кастильи», глядя на три сцепленных вместе, разбитых ядрами корабля. Далеко с подветренной стороны над синим морем плыл шлейф порохового дыма и медленно растворялся в воздухе.