Хранители могил

5

Байрон ничуть не удивился, увидев возле дома Мэйлин Криса. Шериф стоял, прислонившись к дверце патрульной машины. Последний раз они виделись час назад, когда Байрон решил немного покататься, прежде чем ехать к дому Мэйлин Барроу. Теперь он соображал, ограничится ли дело лекцией о правилах дорожного движения, или шериф оштрафует его за превышение скорости.

— Мать надрала бы тебе задницу за такие выкрутасы на дороге, — сказал Крис. — Думаю, ты со мной согласишься.

— Соглашаюсь, — угрюмо отозвался Байрон, стаскивая шлем.

— Слушай, чего ты добиваешься? Хочешь, чтобы я тебя арестовал?

— Нет, — замотал головой Байрон, слезая с мотоцикла.

— Или не терпится самому оказаться на столе в подвальной комнате?

— Скажешь тоже! Просто нужно было расслабиться. Кто-кто, а уж ты это должен понимать. Помню, как ты гонял, когда мы учились в школе. И как летал со своего мотоцикла, тоже.

— Это ты хорошо сказал — должен понимать. Я вот и понимаю, что с тех пор успел поумнеть… и дети — неплохой сдерживающий фактор. Сегодня обойдемся без штрафа, но не думай, что я буду всегда закрывать глаза на твои лихачества. А ты, как вижу, решил еще раз наведаться в дом Мэйлин?

Простота вопроса застала Байрона врасплох. Закон в Клейсвилле был понятием относительным. В юридических вопросах Крис и городской совет являлись первой и последней инстанцией. Иногда — и в социальных вопросах тоже. Случись это в любом из городов, где он пожил за эти восемь лет, ни о чем подобном не могло бы быть и речи. Полиция опечатала бы дом, и странное любопытство «похоронных дел мастера» вызвало бы у стражей порядка вполне оправданное подозрение. А в Клейсвилле… если Крис не возражает, это гарантия законности.

Байрон снял куртку, сложил и пристроил на седло.

— Скажи, вам удалось собрать хоть какие-то улики?

Крис, шедший впереди, остановился и повернулся к Байрону. Своей позой он напоминал хрестоматийных шерифов из ковбойских фильмов: плечи расправлены, подбородок задран вверх, а на губах — ироничная усмешка.

— Дались тебе эти улики. Нечего там собирать, Байрон.

Крис дождался, пока Байрон поравняется с ним, и теперь они вместе продолжили путь к дому покойницы.

— Пойми: Мэйлин мертва. Что случилось, то случилось. Она кого-то впустила в дом, и этот кто-то ее укусил.

— А ты забыл, что она лежала в луже крови? Ведь убийца наверняка оставил отпечатки пальцев… или другие следы.

Работу детективов Байрон знал лишь по фильмам и не очень представлял, как на самом деле ищут отпечатки пальцев.

— Слушай, у меня есть одна знакомая женщина в Атланте. Занимается криминалистикой. Могу ей позвонить. Она бы приехала. Очень толковая тетка.

— Зачем?

— Зачем? — переспросил Байрон и чуть не поперхнулся слюной. — Чтобы найти убийцу Мэйлин.

Крис поглядел на него… нет, не так, как взрослые смотрят на детей, предлагающих какую-нибудь чепуху. Этот взгляд был хорошо знаком Байрону, поскольку так на него часто смотрел отец. Опять вопросы, на которые нет ответа! Но что может быть неприятнее, чем нарваться на непроницаемый взгляд старого школьного приятеля, с которым когда-то напропалую развлекался на вечеринках?

— Убийца давным-давно скрылся из города, — сказал Крис. — Мы что, будем наугад обшаривать все окрестные дороги? Мэйлин больше нет в живых, и мои расспросы ее не вернут. И ваши с Бекс — тоже.

Байрон молчал. Он только сейчас сообразил: Ребекка потребует объяснений. Он должен ей что-то сказать. Это вполне нормально — спрашивать о причине смерти. Когда умерла его мать, он ее знал. Конечно, это не уменьшит горя, но является необходимым звеном в цепи событий. А здесь — не просто смерть. Мэйлин убили.

«Я не смогу ей врать. А если я скажу ей правду… вся вина обрушится на меня. Просто потому, что я в этот момент был в Клейсвилле, а Ребекка — нет».

— Открой дверь, — попросил Криса Байрон.

Шериф неторопливо достал ключ, щелкнул замком и распахнул дверь.

— Твое желание исполнено.

Не прошло и суток, а Байрон вторично оказался в доме, где не был почти десять лет. В последний раз он приходил сюда еще при жизни Эллы. Помнится, засиделся у них дольше положенного времени, и девчонки, шикая и хихикая, спустили его со второго этажа на веревке… прямо в кучу земли. Хорошо, что не в навозную.

— Ребекке будет здесь очень одиноко, — сказал Крис. — Ведь вы когда-то… Не знаю, что у вас там было… сейчас ты у нее — единственный друг.

Байрон слушал его вполуха. Кухни он не узнал. Все выглядело так, словно Мэйлин устроила генеральную уборку. Никаких тарелок на столе, никаких крошек. И, конечно же, ни малейших следов крови. Все сияло и сверкало. В воздухе слегка пахло чистящим средством.

— Когда вы успели? — растерянно спросил Байрон.

Идеальный порядок его почему-то не радовал. Возможные улики, зацепки и все прочее, что хоть как-то проливало свет на убийство Мэйлин… все это бесследно исчезло.

— А мы даром времени не теряли, — усмехнулся Крис. — Или ты хотел, чтобы Ребекка увидела заляпанные кровью стены?

— Нет, но… вы уничтожили все следы. Это ведь не просто смерть. Это убийство.

— Ты лучше выскажи свои претензии городскому совету, — предложил Крис. Похоже, идти дальше кухни он не собирался. — Поброди по дому, поднимись на второй этаж. Посиди здесь, если тебе это нужно. Только не забудь плотно закрыть дверь, когда будешь уходить.

Байрон сделал глубокий вдох и ничего не ответил.

— Ну что, тогда до завтрашней церемонии?.. С Ребеккой?

Этой фразой Крис задал все вопросы, которые вертелись в его шерифской голове: «Ты уже сообщил ей? Она в пути? Ты ей поможешь?»

— Да, — кратко ответил Байрон.

— Вот и хорошо.

Шериф повернулся и вышел из дома, оставив Байрона одного. А что здесь делать шерифу? Сцены преступления больше нет. Неприкосновенность жилища и охрана частной жизни? Вряд ли Мэйлин теперь это заботило.

Байрон брел по дому. Когда часто бываешь у кого-то в гостях, легче заметить изменения в интерьере и понять, что не так. Скорее всего, после этой тщательной уборки прежний облик кухни поменялся окончательно. Пожалуй, помощники Криса перестарались. Насколько Байрон помнил, жилище Мэйлин никогда не отличалось стерильной чистотой.

Размеры кухни поражали, но такова уж была традиция старых фермерских домов. (Опять традиция!) А вот и кладовая… Байрону вдруг пришла в голову дурацкая мысль: интересно бы прогуляться по кладовкам других жителей Клейсвилла. Может, тоже найдется нечто диковинное? Порог этого помещения Байрон переступал впервые. Помнится, он как-то попросил Эллу и Ребекку показать ему ее. Девчонки наотрез отказались, объяснив, что даже им запрещено туда входить. Теперь устанавливать запреты было некому. Байрон толкнул массивную дверь, вошел и замер… Его поразили не только внушительные размеры кладовой (в домах, где он снимал жилье, такую площадь занимали кухни). Ее было бы правильнее назвать складом. С трех сторон, от пола до потолка, тянулись секции с полками. Полки были сплошь заставлены всевозможными продуктами, включая консервы. Этих запасов Мэйлин хватило бы, чтобы накормить весь город. Но что еще удивительнее: все стеллажи имели боковые ручки и колесики. Байрон выдвинул ближайший к нему стеллаж, откатил к сторону и даже присвистнул. За выдвижным стеллажом находился неподвижный, приделанный к стене. Он тоже тянулся с пола до потолка, но вместо пакетов и банок здесь стояли… бутылки с виски разных сортов. Стояли по пяти штук в ряд, этикетками вперед, строго рассортированные.

Мэйлин никогда не отличалась пристрастием к выпивке. Байрон не помнил, чтобы от нее пахло виски. Если только она втихомолку не приторговывала спиртным, тогда непонятно, зачем одинокой женщине такая пропасть виски. Предположим, она исправно напивалась каждый вечер, но даже тогда ей бы понадобились годы, чтобы поглотить весь свой запас. Теперь понятно, почему у Эллы и Ребекки всегда находилось виски для коктейлей, которыми они угощали Байрона.

Байрон вернул стеллаж на место и выдвинул соседний. Там тоже стояли бутылки с прозрачной жидкостью, но без этикеток. Неужели еще и самогон? Бутылки не были запечатаны. Байрон взял одну из них и отвинтил пробку. Принюхался. Жидкость ничем не пахла. Тогда он смочил палец и поднес к губам. Неужели вода?

Качество водопроводной воды в Клейсвилле регулярно проверялось и не вызывало нареканий у жителей. По этой причине владельцы местных магазинов завозили питьевую воду в весьма ограниченных количествах. Какой смысл держать товар, который почти никто не покупает? Впрочем, эти бутылки были явно не из магазина.

— Ничего не понимаю, — бормотал Байрон, вертя в руках бутылку.

Единственной надписью была дата, проставленная на днище черным несмываемым маркером. Что же получается? Покойная Мэйлин Барроу хранила дома запасы питьевой воды, спиртного и продуктов. Всего этого ей хватило бы на несколько лет. Байрон читал и слышал о людях, ожидавших «конец света» и делавших подобные запасы. Но чаще такие люди либо входили в секты, либо свихивались на буквальном понимании библейских предсказаний. Фанатичной набожностью Мэйлин не отличалась. Очень сомнительно, чтобы она готовилась к обещанному Библией Армагеддону.

Как бы там ни было, запасы в кладовой не могли объяснить, кто и зачем убил миссис Барроу.

Байрон машинально прихватил с собой воду. Возвращаться в кладовую не хотелось. Он поставил бутылку на кухонный стол. Может, отправить воду на анализ? Байрон уцепился было за эту мысль, но потом покачал головой. Что это даст? Мэйлин явно убили не из-за воды. И даже не из-за виски.

Байрон поднялся на второй этаж. Похоже, убийца Мэйлин сюда не заглядывал. Все кровати были заправлены. В ванной — прежней ванной Эллы и Ребекки — на старомодных крючках висели полотенца и мочалки. В фарфоровой мыльнице лежал зеленоватый кусок мыла в виде морской раковины. Самая обычная ванная обычного клейсвиллского дома.

Байрон открыл дверь в бывшую комнату Ребекки. На полу, перед кроватью, лежало аккуратно сложенное одеяло, а на ночном столике — комплект чистого постельного белья. Зачем Мэйлин была нужна эта иллюзия? К ней никто не заглядывал в гости и уж тем более не приезжал из других мест. Ощущение того, что Ребекка не сегодня завтра вернется? А может, она ждала не Ребекку? Тогда кого? Эллу? Мэйлин жаловалась на артрит и другие болячки, но с головой у нее все было в порядке. Наверное, такие иллюзии свойственны и вполне психически здоровым людям. Байрон вспомнил, как после смерти матери отец несколько месяцев не мог убрать из гардероба ее одежду. Уильям даже разбрызгивал туалетную воду жены. Зачем отцу нужно было ее незримое присутствие? Байрон этого не знал, а спрашивать не решался.

Байрон остановился на пороге комнаты. Ему захотелось присесть на краешек кровати, однако он не позволил себе этого сделать. Одно дело обследовать дом Мэйлин, чтобы предложить Ребекке хоть какие-то ответы на ее вопросы. И совсем другое — прийти сюда, как в гости. Ведь его никто не приглашал.

Байрон остался стоять на пороге, вспоминая их разговор с Ребеккой сразу после самоубийства Эллы.

Ребекка сидела на кровати. Лицо было насквозь мокрым от слез. Она и сейчас продолжала плакать, судорожно всхлипывая. Байрон считал, что привык к плачущим людям. Он видел их с раннего детства. Но то было чужое горе. А сейчас перед ним была плачущая Ребекка, которую он привык видеть улыбающейся и смеющейся.

Он тихо подошел и обнял Ребекку.

— Ее больше нет, — прошептала та, уткнувшись ему в грудь. — Она умерла, Би. Понимаешь? Взяла и умерла.

— Понимаю.

В нескольких шагах от двери стояла Мэйлин. Она не входила к внучке. Поймав взгляд Байрона, она несколько раз одобрительно ему кивнула.

Байрон не помнил, сколько времени просидел с плачущей Ребеккой. Его рубашка промокла от ее слез. Бекс нужно было выплакаться, и Байрон терпеливо ждал, пока судорожные рыдания превратятся во всхлипывания. Потом он так же терпеливо ждал, пока они не начнут стихать.

— Почему? — Ребекка оторвалась от его груди и впервые за все это время посмотрела Байрону в глаза. — Почему она это сделала?

Байрон знал не больше Ребекки. Последние дни перед самоубийством Элла вела себя довольно странно. А утром, накануне своего исчезновения, она вдруг объявила, что рвет с Байроном отношения. Они никогда не ссорились и даже не спорили… вплоть до того утра. Байрон думал, что ей хорошо с ним.

Что случилось?

Услышав о разрыве, Байрон ни о чем больше не мог думать. Элла и тогда не кричала, ни в чем его не упрекала. Она была тихой и грустной. Байрон не отваживался рассказать об этом Ребекке. За неполную неделю его жизнь круто изменилась. Совсем недавно Байрон считал, что у него есть близкая подруга Элла и хорошая приятельница Ребекка. Потом — поцелуй с Ребеккой и страх, что он потеряет их обеих. А теперь — он обнимает заплаканную Ребекку, и они оба пытаются докопаться до причины, толкнувшей Эллу на самоубийство.

Может, они оба виноваты в ее смерти?

— Не бросай меня. Обещай, что ты меня не бросишь, — прерывающимся голосом прошептала Ребекка. Ее кулак упирался ему в грудь. — Она покинула нас, и теперь… Ведь могла же она нам сказать, чем мы ее обидели? Хотя бы мне одной. Она всегда же мне все рассказывала. Ну, почему она мне ничего не сказала?

— Я не знаю, Бекс.

— Обещай мне, Байрон. — Ребекка судорожно вытирала щеки краешком простыни. — Обещай, что у тебя не будет от меня секретов. Обещай, что ты не бросишь меня и не…

— Обещаю, — торопливо произнес Байрон.

Его тут же захлестнуло чувство вины. Имел ли он право что-либо обещать Ребекке? Особенно сейчас, когда ее сестра и его подруга покончила с собой при непонятных обстоятельствах. Он не должен был думать о Ребекке иначе как о своей доброй приятельнице. А он думал совсем иначе, и началось это задолго до смерти Эллы.

И та об этом знала.

— Обещаю, — несколько раз повторил Байрон. — Никаких секретов от тебя. Я никогда тебя не брошу. Никогда.

Не прошло и года, как Ребекка сама бросила его. Она покинула Клейсвилл и Байрона.

— Мэйлин, ну, как я ей скажу, что тебя убили? — спросил он у пустой комнаты.

Байрон заглянул и в другие комнаты. Бывшая комната Эллы давно не убиралась. Кровать там стояла без постельного белья, загроможденная какими-то коробками. Мэйлин не стала устраивать святыни из комнаты умершей внучки. Комната Эллы походила на обычную гостевую комнату в доме, где не бывает гостей. А бывшую комнату Джимми Мэйлин вообще захламила до крайности. Кровати там вообще не было. Вряд ли убийца заглядывал в эти комнаты. Присланные Крисом уборщики, возможно, заглядывали, но у них не было распоряжения наводить порядок еще и на втором этаже.

Байрон спустился вниз, взял со стола безымянную бутылку и вышел из дома, защелкнув замок двери.

Мотоцикл стоял там, где Байрон его и оставил, куртка на месте. А на пассажирском сиденье сидела девчонка-подросток и болтала босыми ногами.

— Эй! — окликнул ее Байрон.

Девчонка вскинула голову и, продолжая болтать ногами, уставилась на него.

— Слезь с моего мотоцикла! — потребовал Байрон.

Он спрыгнул с крыльца и бегом пересек лужайку. Можно было бы схватить девчонку за руку и потребовать объяснений. Однако что-то удерживало Байрона от этого. В конце концов, девчонка ничего с ним не сделала. Просто немного посидела и все.

Она не стала дожидаться, когда Байрон окажется рядом. Спрыгнув с сиденья, девчонка отбежала назад. Теперь от Байрона ее отделял тяжелый «Триумф».

— Она умерла, — сказала девчонка, как-то странно морща лоб. — Женщина, которая здесь жила.

— Ты ее знала?

Байрон стал припоминать, не видел ли он где эту девчонку. Похоже, что нет. Во всяком случае, у тех, кого он знал, точно не было такой сестры или дочери.

— Ей перестали приносить молоко, — со вздохом сообщила девчонка и тоскливым взглядом обвела крыльцо. — Вчера было молоко, а сегодня нет. Я есть хочу.

— Понимаю, — сказал Байрон.

Скорее всего, сбежала из дома и забрела в Клейсвилл. Поскольку бездомных в городе не было, не было и приютов, какие встретишь в других городах. Скорее всего, службы, занимающейся приемными детьми, в Клейсвилле тоже не было. Если ребенок оставался вдруг без родителей, его забирали к себе родственники или соседи. Во всяком случае, Байрон не слышал о бездомных или брошенных детях.

Байрон достал из куртки мобильный телефон.

— Скажи, куда позвонить, и я позвоню. Ты ведь вроде не отсюда? У тебя есть родственники в Клейсвилле? Я им позвоню, и они за тобой приедут.

— Нет. Я никуда не пойду. Не сейчас, — шепотом ответила девчонка.

Обычный ответ упрямого подростка, но у Байрона почему-то вся спина покрылась мурашками. Он поднял голову. Девчонки рядом уже не было.