Хроника революции

По всему Петрограду были слышны выстрелы. Высоко в небо поднимались столбы дыма от горевших полицейских участков. Каюров вышел на Сампсониевский проспект к баракам, занятым самокатчиками, подошел к часовым, спросил: - Что вы стоите, товарищи? Солдаты усмехнулись, с пренебрежением глядя на рабочего, офицеры, стоявшие рядом, густо пересыпая свои слова бранью и размахивая пистолетами, заорали, чтобы он убирался прочь. Подойдя к стоявшей за углом дома толпе вооруженных рабочих и солдат, Каюров предложил напасть на казармы и вывести самокатчиков. Кто-то спокойно ответил ему, что уже послано за броневиком, без которого трудно будет взять предателей - они окопались и выставили пулеметы. Подходили рабочие и солдаты. Не все они, возбужденные победами, хотели ждать. Началась перестрелка. Подожгли забор, окружавший казармы. Самокатчикам не хватало сил удерживать все два десятка бараков, и они засели в трех. Остальные запылали. Примчался броневик. Остановившись метрах в двадцати от бараков, он дал по ним несколько орудийных выстрелов, одновременно поливая их из пулеметов. Несколько минут продолжалась ожесточенная перестрелка, но исход боя был предрешен. Оставшиеся в живых офицеры, сорвав с себя погоны и кокарды, бежали через прилегавшие огороды. Солдаты сдались. Теперь Выборгская сторона была полностью в руках революции - не осталось ни одной воинской части, не примкнувшей к ней. Только городовые, засевшие с пулеметами на чердаках, с отчаянием обреченных или просто не в силах понять, что все кончено, надеясь на подход царских войск, которые, конечно, "восстановят порядок", стреляли из пулеметов по восставшему народу. Когда дом, из которого стреляли, брали приступом, среди городовых с немалым удивлением часто обнаруживали долгогривого "батюшку" со следами пороховой гари на лице и руках. Вечером на совещании большевиков района было обсуждено продовольственное положение примкнувших к революции солдат. Решено было помочь им, и уже через два часа в реквизированных трактирах и ресторанах начали работать несколько солдатских столовых.

Поезд подошел к Финляндскому вокзалу ранним утром 27 февравля. Получивший трехдневный отпуск матрос Дыбенко вышел на привокзальную площадь. Кругом разъезжали усиленные патрули конных жандармов. Растерянно озираясь, Дыбенко спросил у одного из них: - В город пройти можно? - Куда тебе? - К Невскому. - Нельзя. Дыбенко поехал к своим знакомым на Выборгскую сторону. Вошел в квартиру. - Как?! Пропустили из Финляндии? Матросы идут на поддержку? Совершенно растерявшийся Дыбенко удивленно крутил головой: - Ничего не понимаю. Лучше расскажите, в чем дело. Лица присутствующих омрачились: - Как? Неужели ничего не знаешь? Ведь в городе восстание началось. Вчера на Невском жандармы пытались разогнать демонстрацию голодных рабочих и женщин, но ничего не могли сделать. Были посланы казаки. Проехались по улицам, но бездействовали. Перед рабочими выступил один студент, офицер пытался его зарубить, но казаки и рабочие не дали. По городу запрещено ходить без разрешения. Сегодня ожидается выступление рабочих и солдат. Говорят, что идут войска с фронта на подавление революции. В Кронштадте уже началось восстание. - Хорошо. Дайте умыться Через час я кое-что узнаю более подробно от своих друзей, если сумею к ним пробраться, а пока хорошо бы чего-нибудь перекусить. Но не успели сесть за стол, как с улицы послышались винтовочные выстрелы. Выглянув в окно, увидели: примчались два грузовика с вооруженными рабочими, студентами и женщинами. Стрельбой полицейских автомобили были остановлены. Упала раненая женщина, и в треске выстрелов было не слышно, как ударилась ее винтовка о булыжник. Люди быстро выскочили из машины, спрятались за колеса и начали отстреливаться. Какой-то студент возился у пулемета, но не мог с ним ничего сделать. Выскочивший из дома Дыбенко подбежал к нему, оттолкнул и через несколько секунд открыл огонь по полиции. Из окон домов, из-за заборов в полицейских полетели камни, поленья и цветочные горшки. Студент, радостно возбужденный окончившейся схваткой и немного смущенный, обратился к матросу: - Вот хорошо. Вы, конечно, с нами пойдете, не правда ли? - Да, я с вами, но скажите мне наконец, что творится в городе? - В городе восстание. Есть сведения, что к нему присоединился Волынский полк. Грузовики понеслись к казармам Московского полка, но, когда они туда приехали, там уже стояли другие автомобили под красными флагами.

Последние донесения охранного отделения, 27 февраля: "1. 27 февраля в 9 час. утра полицейский надзиратель Любицкий доложил, что в Волынском полку в д. 13\15 по Виленскому пер. взбунтовалась учебная команда, причем убит из ружья заведывающий командой штабс-капитан Лашкевич, затем взбунтовался Литовский полк, находящийся в казармах по Кирочной ул., где начал грабить цейхгауз и вывозить на моторах патроны и ружья, и к ним присоединилась часть Преображенского полка, находящегося в этих казармах. 2. 27 февраля 1917 г. полицейский надзиратель Любицкий доложил, что в 12 час. дня в Преображенском полку (Кирочная ул., д. 37) солдаты убили командира полка Богдановича за невыдачу патронов и оружия; группы этих солдат разошлись по направлению к Невскому пр. и Государственной Думе и на Выборгскую сторону, где находятся цейхгаузы этого полка, и разослали по всем частям войск на лошадях и автомобилях солдат, чтобы взбунтовались и другие части. Начинается стрельба. Публики по Госпитальной, Парадной и другим улицам очень мало".

Родзянко - Николаю II, 12 часов 40 минут: "Занятия Государственной Думы указом Вашего величества прерваны до апреля - последний оплот порядка устранен. Правительство совершенно бессильно подавить беспорядки. На войска гарнизона надежды нет. Запасные батальоны гвардейских полков охвачены бунтом. Убивают офицеров. Примкнув к толпе и народному движению, они направляются к дому министерства внутренних дел и Государственной Думе. Гражданская война началась и разгорается. Повелите немедленно призвать новую власть на началах, доложенных мною Вашему Величеству во вчерашней телеграмме. Повелите в отмену вашего высочайшего указа вновь созвать законодательные палаты. Возвестите безотлагательно эти меры Высочайшим манифестом. Государь, не медлите. Если движение перебросится в армию, восторжествует немец, и крушение России, а с ней и династии неминуемо. От имени всей России прошу Ваше величество об исполнении изложенного. Час, решающий судьбу Вашу и родины, настал. Завтра может быть уже поздно".

- Опять этот толстяк Родзянко написал мне разный вздор, на который я ему даже отвечать не буду, - заметил Николай II в разговоре с министром императорского двора Фредериксом.

Сообщения Петроградского комитета журналистов: "В 1 час дня председатель Совета Министров доложил по телефону Председателю Государственной Думы Родзянко о подаче им в отставку. По слухам, подали в отставку и остальные члены кабинета, за исключением Протопопова. Около 2 часов дня сильные отряды революционной армии, сопровождаемые вооруженным народом, подошли к зданию Государственной Думы. Навстречу революционной армии вышли члены Государственной Думы Н.С. Чхеидзе, А. Ф. Керенский, А. И. Скобелев и мн. другие. Появление депутатов, а особенно наиболее популярных в народных массах, было встречено громким "ура". С речами к войскам выступали Чхеидзе, Керенский. Скобелев. Лица, руководившие солдатами, сняв караул у Таврического дворца, приняли охрану Государственной Думы на себя, заняли почту и телеграф в здании и поставили часовых у телефонных аппаратов. В половине третьего часа дня в Полуциркульном зале под председательством М. В. Родзянко состоялось совещание членов Государственной Думы. На обсуждение был поставлен вопрос об организации Временного Комитета для поддержания порядка в Петрограде и для сношений с учреждениями и лицами. Ввиду многолюдности собрания выбор Временного Комитета поручено произвести совету старейшин. По окончании совещании в кабинете М. В. Родзянко состоялось заседание совета старейшин, на котором состоялись выборы членов Временного Комитета Государственной Думы. Комитет Государственной Думы для водворения порядка в Петрограде и для сношения с учреждениями и лицами: 1. М. В. Родзянко, 2. Н. В. Некрасов, 3. А. И. Коновалов, 4. И. И. Дмитрюков, А. Ф. Керенский, 6. Н. С. Чхеидзе, 7. В. В. Шульгин, 8. С. И. Шидловский, 9. П. Н. Милюков, 10. М. А. Караулов, 11. В.Н. Львов, 12. В. А. Ржевский. Около 5 1/2 часов вечера в помещение Государственной Думы под сильным конвоем революционного народа был доставлен председатель Государственного Совета, бывший министр юстиции И. Г. Шегловитов. После краткого совещания по распоряжению членов Временного Комитета Шегловитов временно помещен под сильной охраной в министерском павильоне Таврического дворцам.

Шляпников2 был на квартире у М. Горького, когда ему по телефону около 6 часов вечера сообщили, что кое-где рабочие избрали депутатов и посылают их в Таврический дворец. Когда он вышел на улицу, против обыкновения нигде не было шпиков, обычно днем и ночью наблюдавших за квартирой писателя. Около Орудийного завода было много вооруженных рабочих и солдат. На углу Литейного проспекта и Шпалерной улицы у горевшего здания окружного суда стояли пожарные. Из окон огромного окутанного дымом здания рвалось пламя, освещая красным толпу любопытных, наблюдавших за тщетными попытками потушить огонь. На перекрестке Захарьевской улицы Литейный проспект был забаррикадирован. Вдоль Литейного в сторону Невского смотрели две пушки. Около орудий стояли наготове артеллиристы. У домов прохаживались часовые несколько рабочих с винтовками и солдаты. Вдали слышались беспорядочная ружейная перестрелка. У входа в Таврический дворец часовые с трудом удерживались на ногах под напором толпы. В Екатерининском зале было много солдат, интеллигенции, выделялись депутаты четвертой Думы, державшиеся "как у себя дома". Рабочих Шляпников здесь не увидел. В комнате № 12 на длинном столе лежали ленты красной материи - вклад буржуазии в революцию. Кто-то подвел Шляпникова к этому столу и нацепил ему на рукав красный бант. Направо от входа стоял стол. Здесь были Хрусталев-Носарь, Гвоздев, несколько рабочих. Подойдя к ним, Шляпников узнал оборонцев всех мастей. Из рабочих районов еще не прибыл ни один депутат, а эти господа уже заняли свою любимую позицию - за председательским столом. Гвоздев заговорил о том, что надо бы находящимся здесь взять на себя инициативу учреждения Совета рабочих депутатов и избрать руководящий центр. Хрусталев-Носарь посмотрел на Шляпникова, который, едва заметно презрительно улыбнувшись, посоветовал не спешить с учреждением Совета и подождать для этого рабочих-депутатов. - А кроме того, - добавил он, глядя в лицо Носарю, - некоторые господа здесь просто лишние. Носарь побагровел, но промолчал - ему уж очень хотелось попасть в кресло председателя или, хотя бы сидеть рядом с ним. Сошлись на том, чтобы подождать пару часов и тем временем приспособить комнату для заседаний. Эти два часа Шляпников использовал для предупреждения товарищей об организации Совета, но везде еще шли бои, и ему мало кого удалось предупредить. Комната постепенно наполнялась какими-то господами в темных тройках и белых сорочках, то ли адвокатами, то ли еще черт знает какой сволочью, искавшей любых мандатов, лишь бы прилипнуть к революции повыше. Шляпников в резких тонах потребовал навести порядок и выдворить посторонних из комнаты. У входа в нее поставили часового. Около 9 часов вечера в комнате № 12 открылось заседание Совета Рабочих Депутатов. Из пятидесяти депутатов, или тех, кто так себя называл, только несколько человек были большевиками или сочувствующими. Кроме того, чего, конечно, никто не мог знать, кое-кто из называющих себя большевиками буквально в ближайшие часы переменил символ веры. Большевики дрались на улицах с судорожно цепляющимся за власть самодержавием, они были организующим началом восставшего народа, и им было не до заседаний в Таврическом. И все-таки это было их ошибкой, позволившей врагам революции в ближайшие дни начать потихонечку наступление на революцию и фактически не вырвать, а принять у склонившихся перед ними соглашателей из Исполкома Совета власть.

Сообщения Петроградского комитета журналистов: "Днем в помещении Государственной Думы собрались представители рабочих, солдат и несколько общественных деятелей. Организован Совет Рабочих Депутатов, постановивший обратиться к населению со следующими воззваниями: "Граждане! Заседающие в Государственной Думе представители рабочих, солдат и населения Петрограда объявляют, что первое заседание их представителей состоится сегодня в 7 час. вечера в помещении Государственной Думы. Всем перешедшим на сторону народа войскам немедленно избрать своих представителей по одному на каждую роту. Заводам избрать своих депутатов по одному на каждую тысячу. Заводы, имещющие менее тысячи рабочих, избирают по одному депутату. Временный Исполнительный Комитет Совета Рабочих Депутатов". "Граждане! Солдаты, ставшие на сторону народа, с утра находятся на улице голодные. Совет депутатов рабочих, солдат и населения прилагает все усилия, чтобы накормить солдат, но сразу организовать продовольствие трудно. Совет обращается к вам, граждане, с просьбой кормить солдат всем, что только у вас есть. Временный Исполнительный Комитет Совета Рабочих Депутатов. 28 февраля

1917 г."

"Окончательный состав Исполнительного Комитета Государственной Думы: 1. Мих. В. Родзянко, 2. А. Ф. Керенский, 3. Чхеидзе, 4. Шульгин, 5. Милюков, 6. Караулов, 7. Коновалов, 8. Дмитрюков, 9. Виевский, 10. Шидловский, 11. Некрасов, 12. Львов, 13. полк. Энгельгардт". По предложению исполнительного Комитета Государственной Думы обязанности коменданта восставшего Петроградского гарнизона принял на себя полковник Генерального штаба, член Государственной Думы Б. А. Энгельгардт, вступивший в должность в начале первого часа ночи. Временный Комитет Государственной Думы так определил свои задачи: "Дума стремится установить связь между офицерами и нижними чинами. Чувствуется настоятельная потребность в организации воинских масс, исполненных лучших стремлений, но еще не организованных - слишком быстро идут события. Поэтому офицеры приглашаются оказать всемерное содействие Государственной Думе в этом тяжелом труде. Порядок поддерживается пока патрулями, наряжаемыми от Военной Комиссии Государственной Думы и автомобилями с вооруженными людьми. Приняты меры к охране арсенала и монетного двора Петропавловской крепости. Всякие враждебные действия против крепости нежелательны. Все политические заключенные, томившиеся в казематах, в том числе и 19 солдат, арестованных в последние дни, выпущены на свободу. Несмотря на глубокое различие политических и социальных идеалов членов Государственной Думы, вошедших в состав Временного Комитета, в настоящую трудную минуту между ним достигнуто полное единение. Перед теми и другими стоит неотложная задача организовать стихийное народное движение. Опасность дезорганизации одинаково понимается всеми. Граждане, организуйтесь - вот основной лозунг момента. В организации - спасение и сила. Слушайте Временный Комитет Государственной Думы".

Николай II - Александре Федоровне, 19 часов 06 минут: "Ее величеству. Сердечно благодарю за письмо. Выезжаю завтра 2.30. Конная гвардия получила приказание немедленно выступить из Новгорода в Петроград. Бог даст, беспорядки в войсках скоро будут прекращены. Всегда с тобой. Сердечный привет всем Ники".

- А вдруг они захотят закончить войну? Мы на это согласиться не можем (Выступление Шульгина на заседании Думы 27 февраля 1917 г.).

Генерал Беляев - генералу Алексееву, 19 часов 22 минуты: "Положение в Петрограде становится весьма серьезным. Военный мятеж немногими оставшимися верными долгу частями погасить пока не удается, напротив того, многие части постепенно присоединяются к мятежникам. Начались пожары, бороться с ними нет средств. Необходимо спешное прибытие действительно надежных частей, притом в достаточном количестве, для одновременных действий в различных частях города".

Генерал Беляев - генералу Алексееву, 19 часов 29 минут: "Совет Министров признал необходимым объявить Петроград на осадном положении. Ввиду проявленной генерала Хабаловым растерянности назначил в помощь ему генерала Занкевича, так как генерал Чебыкин отсутствует".

- Мы увидели толпу человек около ста. Толпа первым долгом спросила, где помещаются наши арестованные, и ей тотчас же поспешили указать. С красным флагом народ в сопровождении гренадеров двинулся большой массой и освободил арестованных. Толпа выросла и все продолжала убеждать гренадеров присоединиться к народу (рассказ гренадера корреспонденту "Правды" 11 марта 1917 г.).

- В 8 часов вечера около нашей казармы, где находилась команда пулеметчиков, пришла толпа восставшего народа, которого мы с нетерпением дожидались (рассказ солдата-семеновца 16 марта).

Генерал Хабалов - генералу Алексееву, 20 часов 10 минут: "Прошу доложить его императорскому величеству, что исполнить повеление о восстановлении порядка в столице не мог. Большинство частей одни за другими изменили своему долгу, отказываясь сражаться против мятежников. Другие части побратались с мятежниками и обратили свое оружие против верных его величеству войск. Оставшиеся верными долгу весь день боролись против мятежников, понеся большие потери. К вечеру мятежники овладели большею частью столицы. Верными присяге остаются небольшие части разных полков, стянутые у Зимнего дворца под начальством генерал-майора Занкевича, с коими буду продолжать борьбу".

Николай II - Александре Федоровне, 27 февраля: "Мое сокровище! Нежно благодарю за твое милое письмо. Это будет моим последним. Как счастлив я при мысли, что увидимся через 2 дня! У меня много дела, и потому письмо мое кратко. После вчерашних известий из города я видел здесь много испуганных лиц. К счастью, Алексеев спокоен, но полагает, что необходимо назначить очень энергичного человека, чтобы заставить министров работать для разрешения вопросов. Это, конечно, совершенно справедливо. Беспорядки в войсках происходят от роты выздоравливающих, как я слышал. Удивляюсь, что делает Павел3? Он должен был бы держать их в руках. Благослови тебя бог, мое дорогое Солнышко, крепко целую тебя, детей.

Навеки твой Ники".

Дневник Николая II: "27-го февраля. Понедельник. В Петрограде начались беспорядки несколько дней тому назад, к прискорбию, в них стали принимать участие и войска. Отвратительное чувство быть так далеко и получать отрывочные нехорошие известия! Был недолго у доклада. Днем сделал прогулку по шоссе на Оршу. Погода стояла солнечная. После обеда решил ехать в Царское Село поскорее и в час ночи перебрался в поезд".

Генерал Алексеев - генералу Беляеву, 22 часа 25 минут: "По высочайшему повелению главнокомандующим Петроградского военного округа назначается генерал-адъютант Иванов с чрезвычайными полномочиями. Двадцать восьмого февраля вместе с генерал-адъютантом Ивановым в Петроград высылается из ставки три роты георгиевского батальона. От северного фронта высылается бригада 15-й кавалерийской дивизии и бригада пехоты. От западного фронта высылаются одна бригада Уральской казачьей или одна бригада второй кавалерийской дивизии, одна бригада пехоты. Прошу срочно сформировать для генерал-адъютанта Иванова штаб из чинов Главного упраления Генерального штаба, Главного штаба и штаба округа. От Западного и Северного фронтов, кроме того, будет назначено по одной кольтовской пулеметной команде. Срочно телеграфируйте, вызвана ли вами из Павловска гвардейская запасная батарея".

Разговор по прямому проводу генерала Алексеева с великим князем Михаилом Александровичем, 22 часа 30 минут: - У аппарата великий князь Михаил Александрович. Прошу вас доложить от моего имени государю императору нижеследующее: для немедленного успокоения принявшего крупные размеры движения, по глубокому убеждению, необходимо увольнение всего состава Совета Министров, что подтвердил мне и князь Голицин. В случае увольнения кабинета наобходимо одновременно назначить заместителей. При теперешних условиях полагаю единственно остановить выбор на лице, облаченном доверием вашего императорского величества и пользующемся уважением в широких слоях, возложив на такое лицо обязанности председателя Совета Министров, ответственного единственно перед вашим императорским величеством. Необходимо поручить ему составить кабинет по его усмотрению. Ввиду чрезвычайно серьезного положения не угодно ли будет вашему императорскому величеству уполномочить меня безотлагательно объявить об этом от высочайшего императорского величества имени, причем с своей стороны полагаю, что таким лицом в настоящий момент мог бы быть князь Львов. Генерал-адъютант Михаил. - Сейчас доложу его императорскому величеству телеграмму вашего императорского высочества. Завтра государь император выезжает в Царское Село. Генерал-адъютант Алексеев. - Позволяю себе доложить, что если последует сейчас какое-либо повеление государя императора, то я немедленно телеграфирую его вашему императорскому высочеству. Генерал Алексеев. - Я буду ожидать ваш ответ в доме военного министра и прошу вас передать его по прямому проводу. Вместе с тем прошу доложить его императорскому величеству, что, по моему убеждению, приезд государя императора в Царское Село, может быть, желательно отложить на несколько дней. Генерал-адъютант Михаил. - У аппарата его императорское высочество великий князь Михаил Александрович? Государь император повелел мне от его имени благодарить ваше императорское высочество и доложить вам следующее. Первое. Ввиду чрезвычайных обстоятельств государь император не считает возможным отложить свой отъезд и выезжает завтра в два с половиной часа дня. Второе. Все мероприятия, касающиеся перемен в личном составе, его императорское величество отлагает до времени своего приезда в Царское Село. Третье. Завтра отправляется в Петроград генерал-адъютант Иванов в качестве главнокомандующего Петроградского округа, имея с собой надежный батальон. Четвертое. С завтрашнего числа с Северного и Западного фронтов начнут отправляться в Петроград из наиболее надежных частей четыре пехотных и четыре кавалерийских полка. Позвольте закончить личною просьбою о том, чтобы высказанные вашим императорским высочеством мысли в предшествовавшем сообщении вы изволили настойчиво поддержать при личных докладах его императорскому величеству как относительно замены современных деятелей Совета Министров, так и относительно способа выбора нового Совета, и да поможет вашему императорскому величеству господь бог в этом важном деле. Генерал Алексеев. - Со своей стороны сообщаю вам, что я опасаюсь, как бы не было упущено время до возвращения его величества, так как при настоящих условиях дорог буквально каждый час. - Благодарю вас, Михаил Васильевич, за принятый на себя труд. Желаю вам полного успеха. Генерал-адъютант Михаил. - Завтра при утреннем докладе еще раз доложу его императорскому величеству желательность теперь же принять некоторые меры, так как вполне сознаю, что в таких положениях упущенное время бывает невознаградимо. Желаю здоровья вашему императорскому высочеству и успеха в той помощи, которую вы желаете оказать государю императору в переживаемые нами решительные минуты, от которых зависит судьба и дальнейшего хода войны и жизни государства. Генерал Алексеев.

Генерал Беляев - генералу Алексееву, 23 часа 53 минуты: Из Царского Села вызваны небольшие части двух гвардейских запасных полков и по просьбе свиты генерала Гротена более войск из Царского Села вызывать не предложено. Батарея была вызвана из Петергофа, но грузиться в поезд для следования в Петроград отказалась. Так как батареи обоих училищ не имеют снарядов, артиллерийский огонь сегодня не применялся".

28 февраля 1917 года

Граф Капнист - начальнику Морского штаба Верховного главнокомандующего адмиралу Русину, 00 часов 35 минут: "Положение к вечеру таково: мятежные войска овладели Выборгской стороной, всей частью города от Литейного до Смольного и оттуда по Суворовскому и Спасской. Сейчас сообщают о стрельбе на Петроградской стороне. Сеньорен-конвент Государственной Думы по просьбе делегатов от мятежников избрал комитет водворения порядка в столице и для сношения с учреждениями и лицами. Сомнительно, однако, чтобы бушующую толпу можно было успокоить. Войска переходят легко на сторону мятежников. На улицах офицеров обезоруживают. Автомобили толпа отбирает. У нас отобрано три автомобиля, в том числе вашего высокопревосходительства, который вооруженные солдаты заставили выехать со двора моей квартиры, держат с Хижняком, которого заставили править машиной. Командование принял Беляев, но, судя по тому, что происходит, едва ли он справится. В городе отсутствие охраны, и хулиганы начали грабить. Семафоры порваны, поезда не ходят. Морской министр болен инфлюенцией, большая температура - 38°, лежит, ему лучше. Чувствуется полная анархия. Есть признаки, что у мятежников плана нет, но заметна некоторая организация, например кварталы от Литейного по Сергиевской и Таврической обставлены их часовыми. Я живу в штабе, считаю, что выезжать в Ставку до нового вашего распоряжения не могу".

Генерал Беляев - дворцовому коменданту Воейкову, 1 час 55 минут: "Мятежники заняли Мариинский дворец. Благодаря случайно услышанному по телефону разговору там теперь члены революционного правительства. Министры, кроме Покровского и Войновского-Кригера, заблаговременно ушли из дворца. Относительно этих двух сведений не имею".

Генерал Алексеев - генералам Рузскому и Эверту, 2 часа 12 минут: "Государь император повелел назначить сверх войск, высылаемых в Петроград, согласно предшествовавшей моей телеграммы, еще по одной пешей и одной конной батарее от каждого фронта, имея на орудие по одному зарядному ящику и сделав распоряжение о дополнительной присылке снарядов в хвосте всего движения назначенных войск. Краткий обзор событий в столице сообщу вам двадцать восьмого февраля".

Докладная записка главнокомандующего войсками Петроградского военного округа генерал-адъютанта Иванова - генералу Алексееву, 7 часов 23 минуты: "Начальнику штаба Верховного главнокомандующего. При представлении моем сего числа около 3 часов утра государю императору его императорскому величеству было благоугодно повелеть доложить вам для поставления в известность председателя Совета Министров следующее повеление его императорского величества: "Все министры должны исполнять все требования главнокомандующего Петроградским военным округом генерал-адъютанта Иванова беспрекословно".

Утром Каюров встретился со Шляпниковым, который сообщил ему о создании Петроградского Совета Рабочих Депутатов. Конечно же его радовало, что Шляпникову и еще нескольким видным работникам удалось пройти в Совет, но... Члены ЦК партии были арестованы накануне решающих событий, а Русское бюро ЦК явно оказалась не на высоте. Каюров грустно усмехнулся - какая польза от представителя ЦК товарища Шляпникова, если его фактическое руководство ограничилось отказом помочь достать оружие. Спору нет, хорошо, что ему удалось пройти в Исполком Совета, но разве для того гибли товарищи, чтобы нам составить "оппозицию" меньшевикам? - Мне кажется, нужно отправить товарищу Ленину телеграмму с просьбой немедленно выехать в Россию. Шляпников вздрогнул, как от пощечины, и едва заметно покраснел. - Бюро решает этот вопрос, - высокомерно произнес он. Каюров не смутился. - Побыстрей решайте, - сказал он сухо и взялся за кепку. - Слушай, товарищ Шляпников, ты что, не понимаешь, что нам нужно удержать массу в своих руках, иначе нашей победой воспользуется кто-то другой, только не мы - большевики, рабочие? Без настоящего руководства мы потеряем все, чего добились в эти дни. И кстати, борьба еще не кончена - царь в Ставке, а это двенадцать миллионов штыков. Выйдя на улицу. Каюров вспомнил октябрьские дни девятьсот пятого года, когда, словно грибы из-под земли после теплого осеннего дождя, откуда-то повылезали самозванные "друзья" рабочих и также быстро исчезли с горизонта рабочего движения, когда оно было подавлено. Неужели пролетарии опять дадут себя обмануть? Впрочем, как ни горько, но нужно реально смотреть на вещи. Много ли кадровых рабочих осталось на заводах: женщины, крестьяне, есть и сынки лавочников, прячущиеся от фронта. Каюров видел действующими на уликах только рабочих и небольшую группу студентов, больше того, он заметил, что лозунг "Долой войну" явно не встречает сочувствия меньшевиков и эсеров, прогуливающихся по панелям Невского. И вот теперь именно у этих полупредателей большинство в Совете. Как же это получилось? Ну ничего, настоящие выборы еще только начинаются. Больше всего он боялся говорунов, которые явятся под видом "друзей" к рабочим и солдатам. Поймут ли они, как опасны эти "друзья"? Вот что больше всего беспокоило рабочего-большевика. На Сампсониевском проспекте против фабрики Ландрина выстроились две роты довольно пожилых солдат инженерных войск, к ним подошли командир части и еще несколько офицеров. Поздоровавшись, командир обратился к солдатам с речью: - Поздравляю вас, братцы, с великим счастьем. Ненавистное всем правительство свернуто. Образовалось Временное правительство во главе с уважаемым всеми членом Государственной Думы князем Львовым. Теперь останется одно - победить врага внешнего. Временное правительство призывает вас к успокоению, просит вернуться в казармы и по-прежнему подчиняться своему начальству - господам офицерам. А теперь прошу по местам в казармы. - Рады стараться! - крикнули несколько солдат, но остальные смотрели растерянно и зло. Услышав эту сладкую речь посланца "друзей народа", Каюров протолкнулся вперед и крикнул: - Позвольте мне слово, господин командир! Последовало милостивое разрешение. - Товарищи солдаты! Вы только что слышали вашего командира, призывающего вернуться в казармы и снова подчиняться офицерам и ждать спокойно указаний от только что организованного Временного Правительства, возглавляемого помещиками Львовым и Родзянко. Товарищи! Разве для замены одного помещика другим на улицах Петрограда проливалась в течение трех дней кровь рабочих? Разве для этого гибли тысячи пролетарских борцов? Пролетариат Петрограда не пойдет на заводы, пока не добьется своих прав, пока не отвоюет землю у помещиков. Мы сможем успокоиться только тогда, когда на место всяких "благодетелей" народа сядет сам рабочий и мужик. А теперь, господа офицеры, позвольте обратиться к вам. Если вы действительно хотите счастья народу, то присоединяйтесь к нам. Ну так как? Отвечайте!.. Товарищи солдаты! Офицеры молчат, значит они пришли с другой целью, а потому предлагаю их арестовать и из своей среды избрать командный состав. Над строем солдат пронесся гул одобрения. Офицеры угрюмо молчали. Все произошло слишком быстро. Тут же избрали ротного командира, но куда идти? - В Думу! - крикнул кто-то. Его поддержали. "Ну что же, Совет тоже в Таврическом," - подумал Каюров и встал во главе колонны. В Думе он прошел в Екатерининский зал. Здесь Родзянко распинался перед раскрывшими рот от счастья солдатами - сам председатель Государственной Думы, его высокопревосходительство говорит для них, нахваливает! Родзянко воспевал их заслуги перед родиной, вспоминая Отечественную войну и Мамаево побоище. Все это было слишком старо, и Каюров, решив, что это не страшно революции, вернулся в свой район, где в это время по заводам проходили выборы в Совет, в отличие от вчерашнего дня они шли на всех заводах и фабриках.

Генерал Хабалов - генералу Алексееву, 8 часов 21 минута: "Число оставшихся верных долгу уменьшилось до 600 человек и до 500 всадников при 15 пулеметах, 12 орудиях с 80 патронами всего. Положение до чрезвычайности трудное".

Протокол допроса генерала Хабарова, 22 марта 1917 г.: Хабалов. В Адмиралтействе мы предполагали обороняться, заняв для обороны фасады, выходящие к Невскому. Артиллерия была поставлена во дворе. Пехота размещена по второму этажу. Пулеметы тоже на втором этаже - на подходящих для обстрела углах. Но события вскоре показали, что и оборона наша безнадежна. У нас не только не было патронов, почти не было снарядов, но, кроме того, еще и есть было нечего. Председатель. А сколько у вас было сил? Хабалов. Я думаю, тысячи полторы... Председатель. А дальше? Хабалов. Решили очистить Адмиралтейство. Решено было также сложить все оружие здесь... Председатель. Сдачи отряда не было? Хабалов. Просто все разошлись постепенно, оставив оружие. Сдачи не было. Кому же сдаваться? Сдаваться было некому. Председатель. Генерал, а вас кто задержал? Хабалов. Меня задержала толпа нижних чинов, которая осматривала это здание".

- Видишь, генерал, что вышло, а ведь грозил.. (Питерские рабочие генералу Хабалову при его аресте).

Генерал Алексеев - морскому министру адмиралу Григоровичу, 11 часов

05 минут:

"Государь император повелел в случае требования генерал-адъютанта Иванова назначить в его распоряжение два наиболее прочных батальона Кронштадтской крепостной артиллерии".

Генерал Беляев - генералу Алексееву, 11 часов 32 минуты. Копия: Орша, вслед, дворцовому коменданту: "Положение по-прежнему тревожное. Мятежники овладели во всех частях города важнейшими учреждениями. Войска под влиянием утомления, а равно пропаганды, бросают оружие и переходят на сторону мятежников или становятся нейтральными. Сейчас даже трудно указать, какое количество рот является действительно надежным. На улицах все время идет беспорядочная пальба, всякое движение прекращено, появляющихся офицеров и нижних чинов разоружают. При таких условиях сколько-нибудь нормальное течение государственных установлений и министерств прекратилось. Министры Покровский и Войновский-Кригер вчера в ночь выбрались из Мариинского дворца и сейчас находятся у себя. Скорейшее прибытие войск крайне желательно, ибо до прибытия надежной вооруженной силы мятежи и беспорядки будут только увеличиваться. Великий князь Михаил Александрович выехал из дома военного министра в 3 часа ночи, не мог проехать на вокзал и вернулся в Зимний дворец".

Генерал Эверт - генералу Трубецкому, начдиву 2-й кавалерийской дивизии, 11 часов 50 минут: "В то время как жестокий враг стоит упорной стеной на нашей родной земле, когда наши братья, томимые вражеской неволей, ждут не дождутся, когда эта стена рухнет под мощным усилием всей России, когда все мы чуем, что час победы близок, что враг напрягает последние силы перед надвигающимся грозным призраком печального для него конца, у нас за спиной, в столице, начались беспорядки. Спокойная работа заводов, которая обеспечивала наши армии снарядами, патронами, снаряжением и вооружением, необходимыми, чтобы окончательно сразить надменного врага, нарушена, и с каждым новым днем беспорядков уменьшается материальная мощь храбрых наших войск, стоящих лицом к лицу с коварным врагом. Каждый такой день приносит нам вред, а противнику идет на пользу. В твердом, непоколебимом решении довести в тесном единении с союзниками навязанную нам войну до победного конца государь император повелел призвать к восстановлению порядка и правильной работы в тылу полки из действующей армии. Передайте командируемым под вашим начальством полкам и батареям, что, исполняя высочайшее повеление и останавливая свой выбор на доблестных севцах, орловцах, павлоградцах и донских казаках 2-го наследника цесаревича полка с их батареями, я ни минуты не сомневаюсь, что, проникнутые, как и всегда, непоколебимой верностью царю и преданностью родине, они с честью выполнят возложенное на них в трудную для государства минуту ответственное дело, твердо памятуя, что порядок внутри России, который они призваны государем восстановить, нужен для победы над упорным врагом. Без этой победы невозможен мир, тот славный мир, который обеспечит свободное, спокойное и широкое процветание нашей родины. К этой победе до сих пор неуклонно шли их доблестные товарищи, смертью запечатлевшие верность престолу и России, к ней же всеми силами и помышлениями стремится вся армия и теперь. Напутствуя назначенные на государево дело полки, прошу вас напомнить им, что залог успешного выполнения возложенной на них задачи лежит в строжайшем внутреннем порядке и полной дисциплине их самих, дабы прежде всего они всегда и везде служили для всех живым примером верных слуг своего царя и родины".

Командующий Балтийским флотом адмирал Непенин - адмиралу Русину, 12 часов 00 минут: "Мною объявлены Свеаборг, Моонзундская и Абоская позиции на осадном положении. В подчиненных мне частях все в полном порядке".

Донесения в военную комиссию Временного Исполнительного Комитета Совета Рабочих Депутатов: "1. Стрельба с крыш из пулеметов по государственному банку Екатерининский канал № 27, 29, 31 и усиленно из редакции "Петроградского листка". 2. Санитары лазарета Зимнего дворца просят прислать туда отряд войск, чтобы арестовать скрывающихся там лиц и прекратить стрельбу с крыши из пулеметов и охранять дворец. 3. Из достоверного источника мы узнали, что к Зимнему дворцу подано несколько автомобилей с целью удрать из последнего. 4. С Морской, угол Невского и Телефонной улицы, требуют подкрепления. Там жандармы пулеметами расстреливают санитарные автомобили, так что раненых невозможно подбирать".

Ранним утром 28 февраля к Думе подошел в полном составе Волынский полк. Положение Родзянко было, мягко говоря, неловкое. Он послал царю телеграмму, моля назначить нового премьера для удушения революции, а тут революционные войска! Около двух часов стояли солдаты на морозе, пока колебалось сердце этого старого монархиста. Сердце его так и продолжало колебаться, чтобы через несколько месяцев твердо стать на сторону государя императора, но разум и соратники по несчастью революции требовали начать игру. И он решился. После команды "Смирно!" раздался голос Родзянко: - Ребята! Я сам старый солдат! Я понимаю, что привело вас сюда. Вы не изменили присяге. Как верные сыны Родины, вы пришли спасти ее и царя...

Родзянко передохнул, искоса посматривая, как там насчет царя ничего? Ничего, прошло. И продолжал: - Позвольте мне... как старому солдату приветствовать вас. Здорово, молодцы!

Воззвания Временного Комитета Государственной Думы, 28 февраля:

I

"Временный Комитет Государственной Думы обращается к жителям Петрограда с призывом во имя общих интересов щадить государственные и общественные учреждения и приспособления, как-то: телеграф, водокачки, электрические станции, трамваи, а также правительственные места и учреждения. Равным образом Комитет Государственной Думы поручает охране граждан заводы и фабрики, как работающие на оборону, так и общего пользования. Необходимо помнить, что порча и уничтожение учреждений и имуществ, не принося никому пользы, причиняет огромный вред как государству, так и всему населению, ибо всем одинаково нужна вода, свет и проч. Недопустимы также посягательства на жизнь и здоровье, а равным образом имущество частных лиц. Пролитие крови и разгром имущества лягут пятном на совесть людей, совершивших эти деяния, и могут принести, кроме того, неисчислимые бедствия всему населению столицы. Председатель Государственной Думы Михаил Родзянко".

II

"Временный Комитет членов Государственной Думы при тяжелых условиях внутренней разрухи, вызванной мерами старого правительства, нашел себя вынужденным взять в свои руки восстановление государственного и общественного порядка. Сознавая всю ответственность принятого им решения, Комитет выражает уверенность, что население и армия помогут в трудной задаче создания нового правительства, соответствующего желания населениям и могущего пользоваться его доверием. Председатель Государственной Думы Михаил Родзянко".

Перед подъездом Таврического дворца выстроились юнкера Михайловского артиллерийского училища. На крыльцо вышли Родзянко, Гучков, Львов и Керенский. Генерал, начальник училища, скомандовал: "Смир-но!" Юнкера взяли "на караул". Родзянко, потряхивая жирными щеками, произнес речь: - Я вас приветствую, господа офицеры и господа военные. Я приветствую вас, пришедших сюда и тем доказавших ваше желание помочь усилиям Государственной Думы водворить порядок в том разбушевавшемся море беспорядка, к которому нас привело несовершенство управления. Я приветствую вас еще и потому, что вы - молодежь - основа и будущее счастье великой России. Я твердо верю, что если вам угодно таким образом поддерживать усилия Государственной Думы, то мы достигнем той цели, которая даст счастье нашей Родине. Да здравствует наша дорогая Родина! Я твердо верю, что в ваших сердцах горит горячая любовь к Родине, и что в вашей дальнейшей деятельности вы поведете на ратные подвиги наши славные войска, и что победа наша будет обеспечена. Да здравствует Михаиловскоё артиллерийское училище! - Будь другом народа, Родзянко, - раздались возгласы. Родзянко обеспокоенно колыхнул животом: ему вовсе не улыбались ни слава, ни участь Марата, и, скрывая недовольство, он ответил: - Помните Родину и ее счастье. За нее надо постоять, не будем тратить время для долгих разговоров. Сейчас надо найти друг друга, найти своих офицеров и ждать приказаний Временного Комитета Государственной Думы. Это единственный способ победить. Если мы не сделаем этого сегодня, то завтра может быть будет поздно. Это полное единение армии, народа и Государственной Думы обеспечит нашу мощь и нашу силу! - Родзянко закончил и, отдуваясь, уступил место Керенскому. - Товарищи рабочие, солдаты, офицеры и граждане. То, что мы все собрались в этот великий, знаменательный день, дает мне веру в то, что старый варварский строй погиб безвозвратно. (Гул одобрения.) -Я думаю, что то, что мы делаем здесь, есть дело не только петроградское - это дело всей великой страны, дело, за которое погиб в бесплодной борьбе ряд поколений. Товарищи! В жизни каждого государства, как и в жизни отдельного человека, бывают моменты, когда вопрос идет уже не о том, как лучше жить, а о том, будет ли оно вообще жить. Мы переживаем такой момент и должны спросить себя, будет ли Россия жить, если старый порядок будет существовать? Чувствуете ли вы это? ("Чувствуем!") Мы собрались сюда дать клятвенное заверение, что Россия будет свободна. - Клянемся! - Товарищи! Первейшей нашей задачей сейчас является организация. Мы должны в три дня создать полное спокойствие в городе, полный порядок в наших рядах. Керенский призвал солдат, восставших вчера и убивавших своих сопротивлявшихся командиров, и офицеров, стрелявших вчера в солдат и народ - "мятежников, бунтовщиков и каналий", к полному единению и доверию друг к другу. Он призвал офицеров быть "старшими товарищами" солдат. - Весь народ сейчас заключил один прочный союз против самого страшного нашего врага, более страшного, чем враг внешний - против старого режима. И этот союз должен сохраниться до тех пор, пока мы не достигнем своей цели. (Что же это за цель такая? И Родзянко и Керенский распинаются о Великой Цели, но предусмотрительно не уточняют, что они имеют в виду. Какое трогательное единение монархиста и "трудовика", впрочем, последний через пару дней станет "эсером", полностью сохранив свою "невинность"). Свою речь Керенский закончил возгласом: - Да здравствует свободный гражданин свободной России! - (Красиво, а главное, непонятно. Долго не смолкающее "ура".) Пришли лейб-гренадеры. Офицеры на своих местах, командир полка впереди. - Смирно! Керенский, обливаясь потом несмотря на мороз, отступил передохнуть. Вперед вышел набравшийся сил председатель Государственной Думы: - Спасибо вам за то, что вы пришли помочь нам восстановить нарушенный порядок. Надеюсь, что вы братья тех, которые проливают там, в холодных окопах, свою кровь за честь Родины. Поддержите традиции доблестного российского полка, которые я сам, старый солдат, привык любить и уважать. Слушайтесь ваших офицеров, ибо без начальников воинская часть превращается в толпу, неспособную водворить порядок. Господа офицеры, приведшие вас сюда, во всем согласны с членами Государственной Думы. Вы должны помочь нам организовать власть, которой доверяла бы вся страна. За дорогую Россию, за матушку-Русь, ура! Родзянко непроизвольно растопырил пальцы, как будто схватывал со стола рюмку, но вовремя опомнился. Жест этот заметил один Гучков и усмехнулся. Шумное "ура" раскатилось над рядами солдат. - Вы получите сейчас распоряжения от ваших офицеров. Со своей стороны прошу вас в согласии с вашими начальниками спокойно разойтись по казармам и делать то, что вам прикажут ваши офицеры. Я счастлив, что между нами устанавливается полная связь. Еще раз спасибо за то, что вы явились сюда. В это время подошел Преображенский полк, и Родзянко, распалившись, вне очереди обратился к ним, не обращая внимания на ярость Керенского, которому тоже хотелось поговорить. - Прежде всего, православные воины, позвольте мне, как старому военному, поздороваться с вами. Здравствуйте, молодцы! - Здравия желаем, ваше высокопревосходительство! - Позвольте мне сказать вам спасибо за то, что вы пришли сюда, чтобы помочь членам Государственной Думы водворить порядок и обеспечить славу и честь Родины. Ваши братья сражаются там, в далеких окопах, за величие России, и я горд, что мой сын с самого начала войны находится в рядах славных преображенцев. Но чтобы вы могли помочь делу водворения порядка, за что взялась Государственная Дума, вы не должны быть толпой. Вы лучше меня знаете, что без офицеров солдаты не могут существовать. Я прошу вас подчиниться и верить вашим офицерам, как мы им верим. Возвратитесь спокойно в ваши казармы, чтобы по первому требованию явиться туда, где вы будете нужны. Старая власть не может вывести Россию на нужный путь. Первая задача наша - устроить новую власть, которой все бы доверяли и которая сумела бы возвеличить нашу матушку-Русь. Подошел 9-й запасной кавалерийский полк. Керенский в бешенстве удалился. Родзянко остался на крыльце перед главным подъездом Думы с одним Гучковым. - Спасибо вам, что вы пришли сюда! - Рады стараться! - Помните, что вы пришли для того, чтобы водворить порядок в том ужаснейшем беспорядке, который постиг нашу столицу благодаря нераспорядительности старых властей. Государственная Дума образовала Комитет, с тем чтобы водворить нарушенный порядок. Я приглашаю вас, братцы, помнить, что воинские части только тогда сильны, когда они в полном порядке и когда офицеры находятся при своих частях. Православные воины! Послушайте моего совета. Я старый человек и обманывать вас не стану - слушайте офицеров, они вас дурному не научат и будут распоряжаться в полном согласии с Государственной Думой. Да здравствует Святая Русь! Да, грубо работал господин председатель Государственной Думы, но пока это ему сходило с рук. Пройдет совсем немного времени, и толстяк Родзянко отойдет на второй план, вперед выдвинутся те, кто мог изящнее, а главное, дольше, обманывать народ.

Граф Капнист - адмиралу Русину, 12 часов 05 минут: "Весь город в руках мятежников и войск, перешедших на их сторону. Правительственные войска - несколько рот. Хабалов засел в Адмиралтействе, организует оборону как последнего редута. Опасаюсь, что это послужит только бесполезному истреблению драгоценных документов штаба и кораблестроения. Телефоны прерваны. Мятежники появились со стороны Гороховой".

Генерал Беляев - генералу Алексееву, 13 часов 30 минут: "Около 12 часов дня 28 февраля остатки оставшихся еще верными частей, в том числе 4 роты, 1 сотня, 2 батареи и пулеметная рота, по требованию морского министра были выведены из Адмиралтейства, чтобы не подвергнуть разгрому здание. Перевод всех этих войск в другое место не признан соответственным ввиду неполной их надежности. Части разведены по казармам, причем во избежании отнятия по пути следования ружья и пулеметы, а также замки орудий сданы морскому министерству".

Сообщение Петроградского комитета журналистов: "В 2 часа дня член Государственной Думы священник Попов 1-й с крестом в руках благословлял революционные войска. - Да будет, - сказал он, - памятен этот день во веки веков.

Николай II - Алесандре Федоровне, 15 часов 00 минут: "Ее величеству. Выехал сегодня утром в 3 ч. Мысленно постоянно с тобой. Надеюсь, что вы себя хорошо чувствуете и спокойны. Много войск послано с фронта. Сердечный привет Ники".

Граф Капнист - адмиралу Русину, 16 часов 15 минут: "Последние войска ушли из Адмиралтейства. Все пока спокойно, но вокруг мятежники. В городе довольно спокойно. Кое-где полиция постреливает из пулеметов без толка".

Майор Тонелли - генералу Ромену, 16 часов 28 минут: "Революционное движение распространилось на весь город. Народ открыл камеры заключенных, преимущественно политических, занял крепость и почту. Офицеры арестованы и разоружены. Бронированные автомобили ездят по городу с красными флагами. Временное правительство составлено с Родзянко и Милюковым. Горожане и солдаты, вооруженные, проходят по улицам. Толпа аплодирует проезжающим революционерам и держится спокойно. Кабинет смещен, и Протопопов, говорят, бежал. "Астория" сожжена. Мы все находимся в главном штабе. Я просил капитана Руджиери предложить полковнику Ориго и капитану Борсарелли прибыть ко мне. Он сказал, что они хорошо устроены в посольстве. Телефон занят революционерами. Никакая власть не действует".

Подполковник Ловернь - генералу Жанену, 16 часов 32 минуты: "Все петроградские войска перешли на сторону мятежников. До сих пор войска производят мало эксцессов, собственность уважается, убивают или разрушают только в виде репрессий или по ошибке. Некоторые заводы работают. Тюрьмы открыты. Окружной суд и дом генерала Фредерикса сожжены. Комитет из членов Думы непрерывно заседает и взял на себя управление делами".

Генерал Занкевич - генералу Лукомскому, 17 часов 25 минут: "Благоволите уведомить, когда прибудет назначенный главнокомандующим генерал-адъютант Иванов".

Разговор по прямому проводу Морского штаба Верховного главнокомандующего с Главным штабом, 18 часов 00 минут: - Наморштаверх просит узнать, где каперанг Альтфатер. - Каперанг Альтфатер в Петрограде, уехать не может никуда, так как вокзалы заняты мятежниками. Обстановка теперь такова: Дума делает попытки собрать войска в казармы и подчинить их офицерам, но для этого ей необходимо опереться на какой-либо правительственный акт, который послужил бы началом успокоения. Таким актом должно быть прежде всего назначение заслуживающего общее доверие лица главой правительства, коему предоставить составить кабинет. Всякое промедление крайне опасно, потому что, с одной стороны, войска перепьются и исхулиганятся, а во-вторых, может образоваться рабочая организация, которая подымет социалистическое знамя и устранит Думу. Правительственных войск больше нет, и гарнизоны пригородных мест почти все примкнули к мятежникам. Про гарнизон Царского Села я не знаю. Едва ли, впрочем, какие-либо войска удержатся на стороне теперешнего правительства. Принял старлейт Арнаутов. Верно: генерального штаба подполковник Барановский.

Генерал Алексеев - генералам Рузскому и Эверту, 19 часов 21 минута: "Если обстоятельства потребуют дальнейшего усиления войск, напраленных в Петроградский округ, то подлежат отправлению остальные полки и батареи 2 и 13 кавалерийских дивизий. От юзфронта предназначена часть гвардейских полков, которые отправятся, когда позволят условия железнодорожного движениям".

Генерал Лукомский - генералу Занкевичу, 19 часов 45 минут: "Генерал-адъютант Иванов прибудет в Царское Село в пять часов первого мартам".

- Я допускаю, чтобы вы переменили царя, но сохранили царизм (ответ французского посла Палеолога представителю Временного Комитета Государственной Думы).

Дневник Николая II: "28-го февраля. Вторник. Лег спать в 3 1/4, т. к. долго говорил с Н. И. Ивановым, кот. посылаю в Петроград с войсками водворить порядок. Спал до 10 час. Ушли из Могилева в 5 час. утра. Погода была морозная, солнечная. Днем проехали Вязьму, Ржев, а Лихославль в 9 час".

Сообщения Петроградского комитета журналистов: Временный Исполнительный Комитет Государственной Думы поручил гласному городской думы М. А. Крыжановскому организовать городскую милицию. Для этой цели в 8 час. вечера в помещении Александровского зала городской думы будет производиться запись студентов всех петроградских высших учебных заведений, желающих вступить в состав городской милиции. Студентам предлагается являться с матрикулами и другими документами, удостоверяющими их принадлежность к учебному заведению. Комитет Думы отправил сегодня по телеграфу во все города Российской Империи официальное сообщение об образовании Временного Комитета: "Временный Комитет членов Государственной Думы сам заявляет, что до сего времени по его распоряжению никаких арестов не производилось и впредь аресты от имени Комитета будут производиться не иначе, как по особому в каждом случае распоряжению Комитета. Председатель Государственной Думы Михаил Родзянко".

В 11 часов 15 минут вечера к Таврическому дворцу подошел господин в шубе и обратился к одному из студентов с вопросом: - Скажите, вы - студент? - Студент. - Прошу вас, проведите меня к членам Исполнительного Комитета Государственной Думы. Я - бывший министр внутренних дел Протопопов. Я тоже желаю блага нашей Родине и потому явился добровольно. Проведите меня к кому нужно. Толпа народа и солдат, узнав Протопопова, встретила его возгласами возмущения. Бледный, пошатываясь, предстал он перед одним из членов Исполкома Думы, который, увидав, кто перед ним стоит, распорядился пригласить конвой. Солдаты взяли ружья наперевес и во главе огромной процессии повели Протопопова в министерский павильон. Вскоре туда явился Керенский. Протопопов встал с кресла и, подойдя к нему, заявил: - Ваше превосходительство, отдаю себя в ваше распоряжение. - Бывший министр внутренних дел Протопопов! От имени Исполнительного Комитета объявляю вас арестованным! - напыщенно провозгласил Керенский, не уточняя, от имени какого Исполнительного Комитета он выступает, ведь он ухитрился быть сразу и в буржуазном и в рабочем. Французский и английский послы официально заявили председателю Государственной Думы М. В. Родзянко, что правительства Франции и Англии вступают в деловые отношения с Временным Исполнительным Комитетом Государственной Думы, "выразителем истинной воли народа и единственным законным Временным Правительством России".

Вечером 27 февраля в Кронштадте были получены воззвания Петроградского Совета и манифест ЦК большевиков. Стало известно, что гарнизон Питера открыто выступил на улицы. Царские министры арестованы. Весь день 28 февраля прошел в непрерывной матросском митинге. Устанавливалась связь с рабочими и солдатами. Из Ораниенбаума доносились раскаты артиллерийских выстрелов. Всем было ясно, что очередь за Кронштадтом. Военная организация большевиков приняла решение выступать, причем немедленно. Ждать нечего - это было общее мнение. Рабочие пароходного завода забастовали и потребовали к себе адмирала Вирена для дачи объяснений, что происходит в Петрограде. Адмирал заявил, что он с рабочими в стенах завода говорить не желает, а приглашает их завтра на Якорную площадь. Вечером Вирен созвал совещание командного состава флота и крепости. На вопрос адмирала, пойдет ли кронштадтский гарнизон на подавление революции в Петрограде, все офицеры единодушно ответили: "Нет. Солдаты и матросы в этом случае просто присоединятся к восставшими". Несмотря на такой ответ, Вирен и адмирал Курош - комендант крепости, распорядились установить пулеметы вокруг Якорной площади.

В 7 часов вечера Колбин, учащийся минно-машинной школы, матрос-большевик, организовал в своей школе митинг, на котором присутствовали моряки из других частей. Он огласил решение военной организации большевиков Кронштадта о том, что в 9 часов вечера, в момент вечерней поверки, надо начать выступление. Было решено заранее разобрать винтовки и шинели, чтобы сразу выйти на улицу. На поверку в минную школу пришли помощник начальника берегового отряда лейтенант Скрыдлов и ротный командир школы подпоручик Ребров. Дежурный, как всегда, дал сигнал строиться на молитву, фельдфебель произвел перекличку. Отсутствующих не оказалось. Ребров подал команду: "Петь молитву!" Матросы молчали. Тогда фельдфебель затянул: "Боже, царя храни..." В строю раздался легкий смех, и голос растерявшегося фельдфебеля оборвался. Ребров запел сам, а фельдфебель подхватил: "Спаси, господи, люди твоя..." Но и на сей раз они остались в гордом одиночестве. Скрыдлов с перекошенным предчувствием опасности лицом вышел на середину строя и спросил: - В чем дело? Колбин выступил вперед и насмешливо посмотрел на лейтенанта: - Если матросы и солдаты отказались спасать царя, то бог его не спасет, поэтому мы не желаем больше петь царский гимн и молитву. Наш гимн сегодня - долой самодержавие! Да здравствует революция! Три сотни матросов разобрали винтовки и с криком "Да здравствует революция!" бросились во двор школы. Около канцелярии путь им преградил дежурный офицер и, угрожая револьвером, потребовал вернуться на свои места. Его ударили прикладом в грудь, и он скатился вниз по лестнице, где был смят выбегавшими на улицу матросами. Разбили цейхгауз и, набив карманы патронами, построились во дворе. Вечернюю тишину разорвали звуки "Марсельезы", это играл духовой оркестр пехотного полка, выходившего против старой власти в полном боевом порядке. Колбин запел: "Смело, товарищи, в ногу..." Голос его дрожал, а в голове проносились воспоминания о 13-м и 14-м годах - как выходили из заводских ворот на демонстрации, как щелкали затворами винтовок солдаты, как хлестали нагайками казаки. Слезы радости набежали ему на глаза от этих воспоминаний. Все сейчас было по-другому. На Павловской улице матросский отряд встретился с солдатами крепостного полка, и над тихим, притаившимся Кронштадтом разнеслось тысячеголосое "ура". Во 2-м Балтийском флотском экипаже не хотели открывать ворота. В глубине двора стояли молодые матросы, которых предназначали для усмирения "стариков". Под дружным напором восставших ворота раскрылись. Раздался залп. Стреляли господа офицеры - моряки так и не решились поднять руку на товарищей. Несколько человек были ранены. Быстро разделялись с офицерами, и экипаж присоединился к восставшим. Отсюда пошли к казармам второго крепостного артиллерийского полка, который вышел навстречу в полном составе со всеми офицерами и во главе со слегка одуревшим от происходящего командиром, полковым знаменем и оркестром. Соединившись, вся колонна пошла в военную гавань, к стоявшим там учебным кораблям минного отряда. На Николаевском проспекте пылало здание охранки. Скорее всего, это было делом рук самих охранников - в Кронштадте было свыше трехсот шпиков среди рабочих, солдат и матросов, офицеров, интеллигенции (выявлено впоследствии было только три десятка). На посту при входе в гавань восставшие впервые за всю ночь встретились с представителем старой власти - жандармом, который безропотно сдал оружие. После присоединения судовых команд пошли в морской манеж на митинг. Здесь был создан революционный комитет и избраны представители в Петроградский Совет. Митинг кончился, и все собравшиеся - около 30 тысяч человек - пошли к дому адмирала Вирена. Разоружили караул и пригласили адмирала выйти к народу. Через несколько минут тот вышел в парадном мундире, при орденах. Увидев, что среди собравшихся преобладают солдаты и матросы, он привычно скомандовал: - Смирно! В ответ раздался смех и кто-то из рабочих с иронией сказал: - Ваше превосходительство, вы вчера приглашали нас на Якорную площадь, но мы сами пришли за вами. Извините, что немного рановато, но нам надоело ждать. Вирен сразу как-то съежился, стал маленьким и каким-то жалким, незаметным. Ему предложили снять погоны и следовать на Якорную площадь. Адмирал был расстрелян на рассвете по приговору революционного народа там, где собирался устроить ему кровавую баню.

Поздним вечером, после освобождения Тучкова моста от жандармов, будущий председатель Центробалта матрос Дыбенко поехал с поручением в Таврический, где, по слухам, был главный штаб революции, связаться с руководителями, доставить сведения и получить указания для дальнейших действий. Придя во дворец и увидев царящую там неразбериху, он понял, что его целям не суждено осуществляться. В эти дни и ночи Таврический был и тюрьмой, и парламентом, и "министерством" по переговорам с Николаем И, даже военным министерством, только без ставки и войск. Все и всех здесь можно было увидеть, даже лоточников с горячими бубликами. Особенно много здесь было распорядителей - цветущих мужчин с деловито нахмуренными лицами, чем-то важно озабоченных, "делающих революцию". Единственно, чего здесь не было, - порядка, о котором так страдали "глава" 4 и "заложник"5 демократии. Так и не сумев отыскать руководителей и ничего не узнав, Дыбенко вернулся на Выборгскую сторону. На улицах горели костры, у них с винтовками в руках грелись рабочие, женщины, солдаты, студенты и даже буржуйчики в котелках. Дыбенко наблюдал это единение, недоверчиво покачивая головой, все словно сроднились, взялись за оружие и пошли вместе на ненавистную царскую власть. Шатаясь от усталости, он нашел свой отряд и прилег отдохнуть. В соседнем доме на чердаке засели городовые и постреливали из пулеметов.

1 марта 1917 г.

В полночь Ломоносов6 снял трубку телефона: - Центральная Николаевской дороги? Соедините меня с начальником дороги инженером Невежиным. - Ни кабинет, ни квартира не отвечают. - Соедините с помощником. - Один уехал встречать императорский поезд, другой болен. - Дайте начальника движения! - Нельзя добиться. - Дайте дежурного по движению. - Я дежурный по движению. - Я - Ломоносов, по поручению комиссара Думы Бубликова. Вы мой голос узнаете? - Так точно. Что прикажете? - Где начальник движения? - Похоже, болен: по телефону добиться нельзя. Пошли на квартиру дверей не открывают. - Кто же есть? - Помощник начальника движения инженер Кожевников. Он на квартире, только вам его не добиться, у него номер неправильный. Позвольте, я вам его вызову? - Я - Кожевников. Это вы, Юрий Владимирович? - Я - Ломоносов. Как у вас с поездами? - Идут более или менее нормально. Вы из министерства? - Да, я говорю по поручению члена Государственной Думы Бубликова. У вас какая-то заминка с начальством? По-видимому, начальник дороги и начальник движения больны? На вас лежит вся ответственность за правильность движения. Кто кроме вас может работать? - Другой помощник, Страхов. - Ну и прекрасно. Вы можете сменяться с ним. Но пока что день и ночь, в конторе или у телефона должны быть вы или он. Положение слишком ответственное. - Как прикажете с императорским поездом? - А что? - Он имеет назначение Лихославль-Тосно-Александровская-Царское, но как бы в Тосно или даже в Любани чего не случилось. - Вы получите, если будет нужно, новое назначение. А каково настроение служащих? - Все на стороне Думы, но очень злы на Невежина и в особенности на Дьякова. Можно ждать эксцессов. - До свидания! Будьте спокойны и решительны. На вас смотрит вся Россия. Примите все меры к усилению подвоза продовольствия. Служащие должны доказать, что при новом режиме они могут работать еще лучше, чем при старом. В 4 часа утра в кабинет Ломоносова вбежал чиновник из министерского телеграфа. - Императорский поезд подходит к Малой Вишере! Ломоносов бросился к Бубликову. Тот спал, уютно свернувшись калачиком на кожаном диване. Разбудить его не удалось - ругаясь сквозь сон, он опять упрямо ложился на диван. Ломоносов позвонил в Думу: - Государственная дума? Соединяйте с председателем. Михаил Владимирович, вы? - Я - Родзянко. Кто говорит? - Министерство путей сообщения. По полномочию комиссара Бубликова член Инженерного Совета Ломоносов. Вы меня знаете? - Что вам угодно? - Императорский поезд в Малой Вишере. Что прикажете с ним делать? - Сейчас обсудим. Позовите Бубликова. После вылитого ему в лицо стакана холодной воды Бубликов, ошалело мотая мокрой головой, подошел к телефону: - Да, это я, Бубликов... Но что же делать? Везти в Царское? В Петроград? Держать в Вишере? Ждать?! Чего и сколько? Хорошо, будем ждать. - Бубликов повесил трубку и, презрительно усмехнувшись, сказал Ломоносову: - Не могут решиться... Из телеграфной принесли записку: "Малая Вишера. В императорском поезде идет совещание. Смазчики испортили передний паровозы". Через полчаса принесли вторую записку: "Малая Вишера. По распоряжению инженера Керна в 4.50 поезд литера "А" отправился обратно в Бологое". Бубликов позвонил в Думу: - Задержать? - Еще не решено. Следите за поездом. Когда положение выяснится, получите указания. Ломоносов в растерянном недоумении развел руками. - Совещаются с Советом, - понимающе ухмыльнулся полировавший ногти помощник Бубликова Рулевский. - С каким Советом? - Да вы разве не знаете, что по примеру 905-го года еще третьего дня образовался Совет Рабочих Депутатов? Чхеидзе - председатель, Скобелев и Керенский - товарищи. Разве с думцами революцию сделаешь? Сами видите, какую они канитель тянут. Совет уже выпустил два воззвания. Вот они. Рулевский передал Ломоносову два листка. "28 февраля. От совета Рабочих Депутатов. Старая власть довела страну до полного развала, а народ до голодания. Терпеть дальше стало невозможно. Население Петрограда вышло на улицу, чтобы заявить о своем недовольстве. Его встретили залпами. Вместо хлеба царское правительство дало народу свинец. Но солдаты не захотели идти против народа и восстали против правительства. Вместе с народом они захватили оружие, военные склады и ряд важных правительственных учреждений. Борьба еще продолжается - она должна быть доведена до конца. Старая власть должна быть окончательно низвергнута и уступить место народному правлению. В этом спасение России. Для успешного завершения борьбы в интересах демократии народ должен создать свою собственную властную организацию. Вчера, 27 февраля, в столице образовался Совет Рабочих Депутатов из выборных представителей заводов и фабрик, восставших воинских частей, а также демократических и социалистических партий и групп. Совет Рабочих Депутатов, заседающий в Государственной Думе, ставит своей основной задачей организацию народных сил и борьбу за окончательное упрочение политической свободы и народного правления в России. Совет назначил районных комиссаров для установления народной власти в районах Петрограда. Приглашаем все население столицы немедленно сплотиться вокруг Совета, образовать местные комитеты в районах и взять в свои руки управление всеми местными делами. Все вместе, общими силами будем бороться за полное устранение старого правительства и созыв Учредительного собрания, избранного на основе всеобщего, равного, прямого и тайного избирательного права. Совет Рабочих Депутатов". - Но когда же выборы успели провести? - прочитав листки, недоумевающе спросил Ломоносов. - Эх вы, Аким-простота! Какие теперь выборы. Пришли в Думу рабочие, солдаты, революционеры - ну, вот и Совет. Конечно же вошли и думские социалистические фракции. Нужно же создать революционный центр. Не Гучков же с Родзянко будут делать революцию! В 9 часов утра из Бологого сообщили, что царский поезд прибыл туда. Опять Бубликов звонил в Думу, и теперь разрешение последовало: "Задержать поезд в Бологом, передать императору телеграмму председателя Думы и назначить для него экстренный поезд до станции Бологое". В телеграмме Родзянко указывал на критическое положение династии и просил свидания. Телеграмму передали Воейкову под расписку, но ответа не было. - Из императорского поезда поступило требование дать назначение поезду из Бологого на Псков. Что делать? - Ни в коем случае. Царь хочет пробраться к армии. - Слушаю, будет исполнено. А через десять минут: "Бологое. Поезд литера "А" без назначения отправился на Псков". Бубликов в бешенстве заметался по кабинету: - Что делать, говорите скорее. - Положение серьезное, надо обсудить. - Надо действовать. - Обдуманно. Только обдуманно... Взорвать мост? Разобрать путь? Свалить поезд? Едва ли Дума нас похвалит. Да и кто все это будет делать? Лучше забьем одну-две станции товарными поездами, тем более что поезд без назначения, даже царский, не может не затираться товарными. В это время в свой кабинет, занятый комиссаром Думы, вошел начальник движения Устругов. Бубликов бросился к нему: - Сейчас же распорядитесь, чтобы на пути литера "А" по Виндавской один из разъездов был загорожен двумя товарными поездами. - Такие распоряжения я исполнять отказываюсь. - Что-о? Ломоносов с Рулевским выхватили револьверы, и Ломоносов приставил свой к животу Устругова. Тот побледнел как полотно и залепетал: - Хорошо, хорошо... сейчас. Вечером Ломоносов вместе с инспектором Некрасовым поехали на Николаевский вокзал проводить Родзянко, а главное, посмотреть, что там делается. Некрасов был весь в красном - повязка на рукаве, бант на папахе. Ломоносову это показалось неприличным: сам он остался одетым строго по форме. К автомобилю, на котором они ехали, с правой стороны был прикреплен красный флаг. У солдата, сидевшего рядом с шофером, на шапке был красный бант. По городу еще шла стрельба, кое-где с чердаков стреляли из пулеметов. Группы солдат, рабочих и студентов брали приступом эти дома. На первый взгляд без толку по городу носились грузовики, полные вооруженных людей. На улицах было много испорченных и опрокинутых автомобилей, но в общем настроение было радостное, бодрое. Несмотря на стрельбу, улицы были полны людей, много женщин, детей. Кое-где на домах виднелись красные флаги. В воздухе витало что-то праздничное. "Как на пасху", - подумал Ломоносов.

Родзянко - генералу Алексееву, 5 часов 51 минута: "Временный Комитет членов Государственной Думы сообщает вашему высокопревосходительству, что ввиду устранения от управления всего состава бывшего Совета Министров правительственная власть перешла в настоящее время к Временному Комитету Государственной Думы".

Донесение в Думу, 7 часов 10 минут: "1. На Кирочной против Саперного батальона засела группа около 30 городовых с пулеметом. 2. Сыскная полиция ответила, что ее больше не существует и что надо обращаться в Г. Думу".

Приказ

"Гг. офицеры Петроградского гарнизона и все гг. офицеры, находящиеся в Петрограде! Временный Комитет Государственной Думы приглашает всех гг. офицеров, не имеющих определенных поручений Комиссии, явиться 1-го и 2-го марта от 10 час. утра до 6 час. вечера в зал Армии и Флота для получения удостоверений на повсеместный пропуск и точной регистрации, для исполнения поручений Комиссии по организации солдат, примкнувших к представителям народа для охраны столицы. Промедление явки г.г. офицеров к своим частям неизбежно подорвет престиж офицерского звания. Не теряйте, г.г. офицеры, ни минуты драгоценного времени! Военная Комиссия Временного Комитета Государственной Думы. Председатель Государственной Думы М. Родзянко".

Сообщение Петроградского комитета журналистов: "От имени нового коменданта Николаевского вокзала на вокзале расклеено объявление, коим запрещается солдатам отбирать у офицеров оружие. В приказе сказано, что от Государственной Думы не исходило распоряжение отбирать у офицеров оружие".

Дополнения к приказу по Петрограду: "Члены штаба корпусов жандармов аресту не подлежат". Член Государственной Думы М. Караулов". "Арестованных чинов наружной, тайной полиции и жандармов надо доставлять в отделение комендатуры, в манеж Кавалергардского полка. Член Временного Комитета М. Караулов".

"Приказ № I 1 марта 1917 года. По гарнизону Петроградского Округа всем солдатам гвардии, армии, артиллерии и флота для немедленного и точного исполнения и рабочим Петрограда для сведения. Совет Рабочих и Солдатских Депутатов постановил: 1) Во всех ротах, батальонах, полках, парках, батареях, эскадронах и отдельных службах разного рода военных управлений и на судах военного флота немедленно выбрать комитеты из выборных представителей от нижних чинов вышеуказанных воинских частей. 2) Во всех воинских частях, которые еще не выбрали своих представителей в Совет Рабочих Депутатов, избрать по одному представителю от рот, которым и явиться с письменными удостоверениями в здание Государственной Думы к 10 часам утра 2-го сего марта. 3) Во всех своих политических выступлениях воинская часть подчиняется Совету Рабочих и Солдатских Депутатов и своим комитетам. 4) Приказы военной комиссии Государственной Думы следует исполнять только в тех случаях, когда они не противоречат приказам и постановлениям Совета Рабочих и Солдатских Дупутатов. 5) Всякого рода оружие, как то: винтовки, пулеметы, бронированные автомобили и прочее должны находиться в распоряжении и под контролем ротных и батальонных комитетов и ни в коем случае не выдаваться офицерам, даже по их требованиям. 6) В строю и при отправлении служебных обязанностей солдаты должны соблюдать строжайшую воинскую дисциплину, вовне службы и строя, в своей политической, общегражданской и частной жизни, солдаты ни в чем не могут быть умалены в тех правах, коими пользуются все граждане. В частности, вставание во фронт и обязательное отдание чести вне службы отменяется. 7) Равным образом, отменяется титулование офицеров "ваше превосходительство, благородие" и т. п. и заменяется обращением: господин генерал, господин полковник и т. д. Грубое обращение с солдатами всяких воинских чинов, и в частности обращение к ним на "ты", воспрещается, и о всяком нарушении сего, равно как и о всех недоразумениях между офицерами солдатами, последние обязаны доводить до сведения ротных комитетов. Настоящий приказ прочесть во всех ротах, батальонах, полках, экипажах, батареях и прочих строевых и нестроевых командах. Петроградский Совет Рабочих и Солдатских Депутатов".

К утру 1 марта весь Кранштадт был в руках восставших. У городовых и охранников остался только один дом. Затем после артиллерийского обстрела оставшиеся в живых контрреволюцинеры сдались. В боях с полицией погибли семь человек. Они были торжественно похоронены на Якорной площади. Учитывая ошибки революции 5-го года, революционные моряки установили в городе образцовый порядок, уничтожив все питейные заведения и склады спиртных напитков.

На улицах Петрограда с утра толпились люди. Спорили горячо, самозабвенно. Одни кричали: - Надо требовать на престол Михаила! Другие: - Родзянко президентом! - Власть Думе! - Власть Совету Рабочих и Солдатских депутатов! Распространился слух, что флот движется на Питер, споили матросов и теперь они идут на защиту царя. К Бологому подошли войска генерала Иванова вместе с царем. Войска - сплошь георгиевские кавалеры, преданные царю. Вечером пришли другие вести - на флоте восстаниие. В Кронштадте матросы расстреливают подряд всех офицеров, на кораблях подняты красные флаги. Из Гельсингфорса и Кронштадта посылают депутатов в Петроградский Совет, чтобы подготовить всеобщую резню офицеров. Войска Иванова присоединились к революции и возвращаются на фронт. Царь отрекся от престола. Демонстранты заполнили все улицы огромного города. У всех на груди красные банты, на лицах - ликование. Рядом с голодными рабочими, работницами, солдатами идут буржуа и тоже поют: "Долго в цепях нас держали, долго нас голод томил!". "Бедные, где это они так изголодались, истомились?" - глядя на торопливо мажущихся к революции буржуев, думал Дыбенко, проходивший со своим матросским деревянным чемоданчиком по улицам к вокзалу. Он должен был попасть на поезд в Гельсингфорс. - "Ничего, разберемся в свое время".

Комиссар Думы Бубликов - управляющему и начальнику движения Виндавской железной дороги, 11 часов 00 минут: "По распоряжению Исполнительного Комитета Государственной Думы благоволите немедленно отправить со ст. Дно в направлении на Бологое два товарных поезда следом друг за другом и занять ими какой-либо разъезд, возможно восточнее ст. Дно и сделать физически невозможным движение каких бы то ни было поездов в направлении от Бологого в Дно. За неисполнение или недостаточно срочное исполнение настоящего предписания будете отвечать как за измену пред отечеством".

Командующий войсками Московского военного округа генерал Мразовский генералу Алексееву, 13 часов 20 минут: "Несколько тысяч артиллеристов 1-й запасной бригады на Ходынке захватили орудия и сараи с вооружением для формирований, часть коего передана революционерам. Громадное число учреждений, требующих охраны, большие толпы забастовщиков, большие расстояния и недостаток надежных войск препятствуют обезоружить бунтующих. Число воинских чинов, переходящих к революционерам, все увеличивается. Благоволите уведомить о получении этой телеграммы".

Генерал Мрозовский - генералу Алексееву, 14 часов 30 минут: "В Москве полная революция. Воинские части переходят на сторону революционеров".

Морской министр адмирал Григорович - адмиралу Русину и генералу Алексееву, 17 часов 19 минут: "Мною получена телеграмма коменданта Кронштадта: "Вечером начались беспорядки в некоторых сухопутных частях и береговых командах флота. Части ходят по улицам с музыкой. Принимать меры к усмирению с тем составом, который имеется в гарнизоне не нахожу возможным, так как не могу ручаться ни за одну часть".

Главный морской штаб - адмиралу Русину, 17 часов 20 минут: "Общее положение в Петрограде: Думе удалось собрать под свою власть довольно большое число войск, количество коих растет. По городу ставятся караулы и патрули, порядок понемногу восстанавливается. Необходимы, однако, решительные акты власти для удовлетворения требований общественного мнения, так как растет пропаганда социал-революционеров".

Граф Капнист - начальнику Морского штаба Верховного главнокомандующего, 17 часов 35 минут: "Граф Капнист просит доложить наморштаверху, что за сегодняшний день изменений в общем положении после вчерашней телеграммы не последовало. Порядок налаживается с большим трудом. Есть опасность возможности раскола в самом Комитете Государственной Думы и выделения в особую группу крайних левых революционных партий и Совета Рабочих Депутатов".

Адмирал Русин - Николаю II, 17 часов 53 минуты: "Всеподданнейше доношу полученную мною телеграмму от командующего флотом Балтийского моря: "С 4-х часов утра 1-го марта прервано сообщение с Кронштадтом каким-либо путем. Главный командир порта убит, офицеры арестованы. В Кронштадте - анархия, и станция службы связи занята мятежниками".

Генерал Клембовский - командующим армиями, 20 часов 29 минут: "В Москве полное восстание и войска переходят на сторону сторонников Временного Комитета Государственной Думы, сформированного с Родзянко во главе для замены упраздненного правительства. В Кронштадте восстание, и Балтийский флот с согласия командующего флотом перешел на сторону Временного Комитета. Решение адмирала Непенина вызвано стремлением спасти флот. Генерал-адъютант Алексеев телеграфировал государю, прося издать акт, способный успокоить население и прекратить революцию. Генерал Алексеев докладывает, что спасение России и возможность продолжать войну будет достигнута только тогда, когда во главе правительства будет стоять человек, который будет пользоваться доверием населения и который образует соответствующий кабинет. Его величество еще не прибыл в Царское Село, и поезд находится близ станции Дно".

Сообщение Петроградского комитета журналистов: "В 10 час. 30 мин. вечера под сильным конвоем привезен в Думу бывший военный министр генерал Сухомлинов. Известие о привозе Сухомлинова облетело всю Думу и вызвало в солдатских массах невероятное возбуждение. С трудом, едва сдерживая солдат, провели бывшего военного министра в приемную комнату. Сюда через некоторое время явился делегат от солдат Преображенского полка и в присутствии всех сорвал с Сухомлинова погоны".

Генерал Данилов - генералу Алексееву, 22 часа 45 минут: "Для сведения докладываю: оба литерные поезда - в Пскове. Дальнейший маршрут еще не выяснен".

Адмирал Непенин - адмиралу Русину, 23 часа 00 минут: "Получил известие, что Белоостров занят вооруженной толпой. Войска и жандармы обезоружены. Полковник Тюфяев и его штаб арестованы. Восстановление порядка в Кронштадте налаживается при содействии Комитета Государственной Думы, внимание коего обратил также и на положение в Белоострове и на необходимость прекратить дальнейшее движение".

Дневник Николая II: "1-го марта, среда. Ночью повернули с М. Вишеры назад, т. к. Любань и Тосно оказались занятыми восставшими. Поехали на Валдай, Дно и Псков, где остановились на ночь. Видел Рузского. Он, Данилов и Саввич обедали. Гатчина и Луга тоже оказались занятыми. Стыд и позор! Доехать до Царского не удалось. А мысли и чувства все время там! Как бедной Аликс дoлжнo быть тягостно одной переживать все эти события! Помоги нам, Господь!".

Родзянко - генералу Рузскому, 23 часа 53 минуты: "Все меры по охранению порядка в столице приняты. Сообщение по железным дорогам поддерживается тщательно и непрерывно. Опасений за подвоз продовольствия нет, распоряжения даны, возникающие беспорядки ликвидируются. Спокойствие хотя с большим трудом, но восстанавливается".

2 марта 1917 года

Николай II - Александре Федоровне, 00 часов 15 минут: "Ее величеству. Прибыл сюда к обеду. Надеюсь, здоровье всех лучше и что скоро увидимся. Господь с вами. Крепко обнимаю. Ники".

Николай II - генералу Иванову, 00 часов 20 минут: "Надеюсь, прибыли благополучно. Прошу до моего приезда и доклада мне каких мер не предпринимать. Николай".

Разговор по прямому проводу генерала Клембовского с генералом Болдыревым, 00 часов 25 минут: - У аппарата генерал-квартирмейстер. - У аппарата помощник начальника штаба. Здравствуйте. Где находится начальник штаба фронта? - Генерал Данилов в настоящее время занят вылолнением поручения, связанного с высочайшими указаниями. Может освободиться часа через полтора-два. - Известно ли вам о прибытии сегодня конвоя его величества в полном составе в Государственную Думу с разрешения своих офицеров и о просьбе депутатов конвоя арестовать тех офицеров, кои отказались принять участие в восстаниии? Известно ли также о желании государыни императрицы переговорить с председателем Исполнительного Комитета Государственной Думы и, наконец, о желании великого князя Кирилла Владимировича прибыть лично в Государственную Думу, чтобы вступить в переговоры с Исполнительным Комитетом? Клембовский. - Никак нет, эти известия нам неизвестны. - В Москве по всему городу происходят митинги, но стрельбы нет. Генералу Мрозовскому предложено подчиниться Временному Правительству. В Петрограде арестованы Штюрмер, Добровольский, Беляев, Войновский-Григер, Горемыкин, Дубровкин, два помощника градоначальника и Климович. Исполнительный Комитет Государственной Думы обратился с воззванием к населению возить хлеб, все продукты на станции железных дорог для продовольствия армии и крупных городов. Петроград разделен на районы, в которые назначены районные комиссары. Представители армии и флота постановили признать власть Исполнительного Комитета Государственной Думы впредь до образования постоянного правительства. Все изложенное надо доложить главнокомандующему для всеподданнейшего доклада. Прошу сообщить о всех переговорах, которые ведутся между вами и Государственной Думой, хотя бы вкратце суть дела. Клембовский. - В точности будет исполнено. Болдырев. - До свидания. Я кончил.

Генерал Лукомский - генералам Квецинскому и Данилову, 2 часа 02 минуты: "Вследствие невозможности продвигать эшелоны войск, направляемых к Петрограду, далее Луги и разрешения государя императора вступить в сношения с председателем Государственной Думы и с высочайшего соизволения вернуть войска обратно в Двинский район из числа направляемых с северного фронта наштаверх просит срочно распорядиться - те части, кои еще не отправлены, не грузить, а те, кои находятся в пути, задержать на больших станциях. Относительно дальнейшего направления или возвращения перевозимых частей последует дополнительное указание".

Генерал Данилов - командующему 42-м корпусом, 2 часа 30 минут: "Последовало высочайшее повеление об отмене назначения батальона Выборгской крепостной артиллерии, предназначавшегося для отправки в направлении на Петроград".

Из разговора по прямому проводу генерала Лукомского с генералом Даниловым, 7 часов 15 минут: "... И ты и генерал Алексеев отлично знаете характер государя и трудность получить от него определенное решение. Вчера весь вечер до глубокой ночи прошел в убеждениях поступиться в пользу ответственного министерства. Согласие было дано только к двум часам ночи, но, к глубокому сожалению, оно - как это в сущности и предвидел главнокомандующий явилось запоздалым. Очень осложнила дело посылка войск генерал-адъютанта Иванова. Я убежден, к сожалению, почти в том, что несмотря на убедительность речи Николая Владимировича и прямоту его, едва ли возможно будет получить определенное решение. Время безнадежно будет тянуться. Данилов.

Кирилл Романов - Павлу Романову: "Дорогой дядя Павел! Относительно вопроса, который тебя беспокоит, до меня дошли одни лишь слухи. Я совершенно с тобой согласен, но Миша, несмотря на мои настойчивые просьбы, работает ясно и единомысленно с нашим семейством - он прячется и только сообщается секретно с Родзянкой. Я был все эти тяжелые дни один, чтобы нести всю ответственность перед Ники и родиной, спасая положение, признавая новое правительство. Обнимаю. Кирилл".

"Воззвание пастырей. Аз есм с вами до скончания века. Аминь. Настало время, когда православное Всероссийское духовенство должно подать свой голос в великом народном движении на пути к свету, правде, братской любви и свободе. Православное духовенство Петрограда и всей России призывается к единению с народом. Промедление угрожает православию гневом народа. Пастыри должны быть среди своих духовных чад. Православное Всероссийское духовенство неразделимо с великим свободным русским народом. Подпись: Братство о. о. дьяконов г. Петрограда, посещающих в течение 3 лет лазареты раненых воинов".

Сообщение Петроградского комитета журналистов: "Председатель Совета Рабочих и Солдатских Депутатов Н. С. Чхеидзе и министр юстиции А. Ф. Керенский сим сообщают, что всякого рода приказы, в которых солдаты призывают солдат не повиноваться офицерам и не исполнять распоряжений нового, Временного Правительства, являются злостной провокацией. Между Исполнительным Комитетом Государственной Думы и Советом Рабочих и Солдатских Депутатов достигнуто в настоящее время соглашение".

В.И. Ленин. Из "Доклада о революции 1905 года", 9 января 1917 г.: "Мы, старики, может быть, не доживем до решающих битв этой грядущей революции. Но я могу, думается мне, высказать с большой уверенностью надежду, что молодежь, которая работает так прекрасно в социалистическом движении Швейцарии и всего мира, что она будет иметь счастье не только бороться, но и победить в грядущей пролетарской революции".

Надежда Константиновна убирала со стола после обеда. Ленин собирался в библиотеку. Неожиданно распахнулась дверь, и польский социал-демократ Мечеслав Бронский, ворвавшись в комнату, воскликнул: - Вы ничего не знаете?! В России революция! Ленин и Крупская тотчас же оделись и пошли к набережной, где на деревянных щитах вывешивались свежие газеты. Несколько раз они перечитали телеграммы. Свершилось! Народная революция, которую Ленин уже не надеялся увидеть при своей жизни, разразилась такой бурей, что даже он не смог в своем "далеке" сразу понять масштабы происходящего. С этого дня ни одна весть из России не проходит мимо внимания Ленина, он пишет письма работникам партии и статьи в "Правду", дает советы, но главной его заботой с той минуты, когда он узнал о революции, был немедленный отъезд в Россию. Во что бы то ни стало, каким угодно путем на Родину!

Генерал Алексеев - Николаю II, 14 часов 30 минут: "Всеподданнейше представляю Вашему Императорскому Величеству полученные мною на имя Вашего Императорского Величества телеграммы. От великого князя Николая Николаевича: "Генерал-адъютант'Алексеев сообщил мне создавшуюся небывало роковую обстановку и просит меня поддержать его мнение, что победоносный конец войны, столь необходимый для блага и будущности России и спасения династии, вызывает принятие сверхмеры. Я, как верноподданный, считаю по долгу присяги и по духу присяги необходимым коленопреклоненно молить Ваше Императорское Величество спасти Россию и Вашего наследника, зная чувство святой любви Вашей к России и к нему. Осенив себя кресным знаменем, передайте ему Ваше наследие. Другого выхода нет. Как никогда в жизни, с особо горячею молитвою молю бога подкрепить и направить вас. Генерал-адъютант Николай". От генерала-адъютанта Брусилова: "Прошу Вас доложить Государю Императору мою всеподданнейшую просьбу, основанную на моей преданности и любви к Родине и царскому Престолу, что в данную минуту единственный исход, могущий спасти положение и дать возможность дальше бороться с внешним врагом, без чего Россия пропадет - отказаться от Престола в пользу Государя наследника Цесаревича при регентстве великого князя Михаила Александровича. Другого исхода нет, но необходимо спешить, дабы разгоревшийся и принявший большие размеры народный пожар был скорее потушен, иначе он повлечет за собой неисчислимое катастрофическое последствие. Этим актом будет спасена и сама династия в лице законного наследника. Г.-а. Брусилов".

Александра Федоровна - Николаю II, 2 марта: "Мой любимый бесценный ангел, свет моей жизни! Не зная, где ты я действовала, наконец, через Ставку, ибо Родзянко притворялся, что не знает, почему тебя задержали. Ясно, что они хотят не допустить тебя увидеться со мной прежде, чем ты не подпишешь какую-нибудь бумагу, конституцию или еще какой-нибудь ужас в этом роде. А ты один, не имея за собой армии, пойманный, как мышь в западню, что ты можешь сделать? Это - величайшая низость и подлость, неслыханная в истории - задерживать своего государя. Может, ты покажешься войскам в Пскове и в других местах и соберешь их вокруг себя? Когда узнают, что тебя не выпускают, войска придут в неистовство и восстанут против всех. О мой страдалец! Всегда с тобой неразлучно твоя Женушка. Пусть этот образок, который я целовала, принесет тебе мои горячие благословения, силу, помощь. Носи Его7 крест, если даже и неудобно, ради моего спокойствия".

Неотправленная телеграмма Николая II генералу Алексееву: "Наштаверх. Ставка. Во имя блага, спокойствия и спасения горячо любимой России я готов отречься от престола в пользу моего сына. Прошу всех служить ему верно и нелицемерно.

Николай".

"Товарищи - Граждане! Рука об руку и плечом к плечу должны сочувствующие делу народного освобождения идти на штурм твердынь власти, самоотверженно повинуясь Временному Правительству, организованному Государственной Думой. Трудовая группа".

Неотправленная телеграмма Николая II Родзянко: "Председателю Государственной Думы. Петроград. Нет той жертвы, которую я не принес бы во имя действительного блага и для спасения родной матушки России. Посему я готов отречься от престола в пользу моего сына с тем, чтобы он оставался при мне до совершеннолетия, при регентстве брата моего великого князя Михаила Александровича. Николай".

Граф Капнист - адмиралу Русину, 15 часов 37 минут: "Положение прежнее. Большая опасность со стороны социалиститов. Москва, Харьков и Симфрополь, по-видимому, подчиняются Думскому Комитету. Минмор считает необходимым действовать в согласии с Комитетом Думы, о чем дал директивы на север. Адмиралу Корвину угрожала со стороны нижних чинов, считающих его немцем, опасность. По соглашению с караульным начальником он был арестован и отправлен в Думу, где получил свободно отдельный пропуск, но остается там до отъезда на север. В Кронштадте анархия. Вирена, кажется, убили. Курош арестован. Два члена Думы попробовали восстановить порядок. В Луге и Ораниенбауме возмущение. Я виделся с Родзянко, к которому ездил в Думу с согласия минмора, причем выяснил, что Думский Комитет не вступал в связь со ставкой. Родзянко сказал мне, что вступит в сношение с генералом Алексеевым и с вами, дабы не было несогласных действий. Не откажите сообщить мне для доклада минмору позицию ставки, занятую в этом деле. Здесь приходится действовать по обстоятельствам, чтобы установить порядок и не нарушить интересов войны. Великий князь Кирилл Владимирович с батальоном гвардейского экипажа и вторым экипажем отдали себя в распоряжение Государственной Думы".

"Приказ по городу Петрограду. 2 марта 1917 г. Многие чердаки и крыши домов столицы заняты сторонниками старого порядка, надеющимися на его возвращение и позволяющими себе стрелять в войска и жителей. Дворникам и управляющим домами предписывается внимательно обыскать все чердаки и крыши и проверить своих квартирантов. О всех подозрительных личностях обязаны немедленно донести военной комиссии Временного Комитета Государственной Думы. Виновные в укрывательстве будут предаваться военному суду. Член Временного Комитета М. Караулов".

Генерал Аверьянов - генералу Алексееву, 17 часов 55 минут: "Считаю долгом ориентировать ваше высокопревосходительство об истинном положении в Петрограде. Временный Комитет прилагает все усилия удержать войска от перехода на сторону крайней левой рабочей партии и поставить их под команду офицеров, но эти усилия разбиваются энергичной пропагандой Совета Рабочих Депутатов. Хотя сегодня и установлено соглашение между Временным Комитетом и Советом Рабочих Депутатов о необходимости сохранения порядка в войсках и установления связи их с начальниками, но соглашение это ненадежно, и разрушительная работа среди войск продолжается. Для спасения Петрограда от анархии и террора и дабы дать опору Временному Комитету, спасающему монархический строй, повелительно необходимо немедленное осуществление меры, изложенной в телеграмме председателя Государственной Думы, т. е. безотлагательное командирование генерала Корнилова, на доблестном имени коего пришли к соглашению все члены Временного Комитета".

Стенограмма речи А. Ф. Керенского. "Во время обсуждения Советом вопросов, связанных с организацией Временного Правительства, на заседание Совета явился Керенский и попросил слова для внеочередного заявления. Слово ему было немедленно дано. - Товарищи! Я должен сделать вам сообщение чрезвычайной важности. Товарищи, доверяете ли вы мне? (Возгласы на всех скамьях: "Доверяем, доверяем".) Я говорю, товарищи, от всей глубины моего сердца, я готов умереть, если это будет нужно. (В зале сильное волнение. Керенского приветствуют рукоплесканиями, превращающимися в горячую овацию.) Товарищи! В настоящий момент образовалось Временное Правительство, в котором я занял пост министра (бурные аплодисменты). Товарищи! Я должен был дать ответ в течение пяти минут и потому не имел возможности получить ваш мандат до решения моего о вступлении в состав Временного Правительства. Товарищи! В моих руках находились представители старой власти, и я не решился выпустить их из своих рук (бурные аплодисменты, возгласы: "правильно"). Я принял сделанное мне предложение и вошел в состав Временного Правительства в качестве министра юстиции (новый взрыв аплодисментов). Немедленно по вступлении на пост министра я приказал освободить всех политических заключенных и с особым почетом препроводить из Сибири сюда, к нам, наших товарищей-депутатов, членов социал-демократической фракции IV Думы и депутатов II Думы (бурные аплодисменты, переходящие в овацию). Освобождаются все политические заключенные, не исключая террористов. Я занял пост министра юстиции до созыва Учредительного собрания, которое должно будет, выражая волю народа, установить будущий государственный строй (бурные аплодисменты). До этого момента будет гарантирована полная свобода пропаганды и агитации по поводу формы будущего государственного устройства России, не исключая и республики (бурные аплодисменты). Ввиду того, товарищи, что я принял на себя обязанности министра юстиции до получения от вас на это полномочий, я слагаю с себя звание товарища председателя Совета Рабочих Депутатов. Но для меня жизнь без народа немыслима, и я вновь готов принять на себя это звание, если вы признаете это нужным. ("Просим, просим!") Товарищи, войдя в состав Временного Правительства, я остался тем же, кем был - республиканцем (шумные аплодисменты). В своей деятельности я должен опираться на волю народа. Я должен иметь в нем могучую поддержку. Могу ли я верить вам, как самому себе? (Бурные овации, возгласы: "Верь, товарищ!") Я не могу жить без народа, и в тот момент, когда вы усомнитесь во мне, убейте меня! (Новый взрыв оваций.) Я заявляю Временному Правительству, что я являюсь представителем демократии, но что Временное Правительство должно особенно считаться с теми мнениями, которые я буду отстаивать в качестве представителя народа, усилиями которого была свергнута старая власть. (Аплодисменты, возгласы: "Да здравствует министр юстиции!") Товарищи! Время не ждет. Я призываю к организации, дисциплине, прошу вас поддержать нас, ваших представителей, готовых умереть во имя интересов народа и отдавших ему всю свою жизнь. Я полагаю, что вы не осудите меня и дадите возможность осуществить все необходимые гарантии свободы до созывыа Учредительного собрания (аплодисменты). Товарищи! Позвольте мне вернуться к Временному Правительству и объявить ему, что я вхожу в его состав с вашего согласия, как ваш представитель (бурные аплодисменты, переходящие в овацию, возгласы: "Да здравствует Керенский!"). Все встают со своих мест, подхватывают на руки Керенского и из зала общего собрания Совета Рабочих Депутатов несут его в кабинет Исполнительного Комитета".

генерал Алексеев - генералу Брусилову, 18 часов 59 минут: "Председатель Государственной Думы Родзянко ходатайствует о назначении главнокомандующим Петроградского военного округа командира 25 корпуса генерала Корнилова. Я полагаю, что назначение боевого генерала с популярным именем может повести к более быстрому водворению порядка и успокоению столицы. Одновременно с сим я испрашиваю разрешения его величества на удовлетворение этого ходатайства. Если согласие государя последует, то генералу Корнилову необходимо срочно выехать в Петроград. До соизволения государя ответа Родзянко не даю".

В. И. Ленин - И.Ф. Арманд, 2 марта: "Дорогой друг!.. Мы сегодня в Цюрихе в ажитации: от 15.III есть телеграмма в "Zurcher Post" и в "Neue Zurcher Zeitung", что в России 14.III победила революция в Питере после 3-х дневной борьбы, что у власти 12 членов Думы, а министры асе арестованы. Коли не врут немцы, так правда. Что Россия была последние дни накануне революции, это несомненно. Я вне себя, что не могу поехать в Скандинавию!! Не прощу себе, что не рискнул ехать в 1915 г.! Лучшие приветы! Ваш Ленин".

Адмирал Непенин - адмиралу Русину и генералу Рузскому для доклада царю, 20 часов 40 минут: "С огромным трудом удерживаю в повиновении флот и вверенные войска. В Ревеле положение критическое, но не теряю еще недежды его удержать. Всеподданнейше присоединяюсь к ходатайстам великого князя Николая Николаевича и главнокомандующих фронтами о немедленном принятии решения, формулированного председателем Государственной Думы. Если решение не будет принято в течение ближайших же часов, то это повлечет за собой катастрофу с неисчислимыми бедствиями для нашей родины".

Сообщение Петроградского комитета журналистов: "Состоялось под председательством комиссара Государственной Думы И. В. Титова совещание представителей банков. И. В. Титов обратился к представителям банков с горячей речью, призывая их оказать содействие новому правительству. Представители банков заявили, что они всецело подчиняются Исполнительному Комитету Государственной Думы и готовы оказать ему полное содействие".

Генерал Брусилов - генералу Алексееву, 21 час 10 минут: "Препятствий нет, но согласия Корнилова пока не запрашивал. По совести обязан доложить, что считаю генерала Корнилова мало подходящим именно для этой должности. Он отличается прямолинейностью и чрезмерной пылкостью. Если окажется хорош, буду очень рад".

Ночью 2 марта Родзянко послал Гучкова и Шульгина принять отречение царя, о котором еще нужно было договориться, но Родзянко не сомневался в принятии этого решения, несмотря на всем известное тупое упрямство самодержца - нужда заставит. По пути "представители демократии" связывались по телефону с генерал-адъютантом Николаем Иудовичем Ивановым, который разрушил их последние надежды: солдаты его частью разошлись, частью вернулись на фронт. Он остался один, не сумев даже приблизиться к Петрограду. С черной тоской в душе Гучков и особенно Шульгин прибыли вечером в Псков. Они вышли на перрон. Напротив стоял ярко освещенный голубой царский поезд. Посланцы стояли, словно обращенные господом богом в соляные столбы святотатцы, не в силах сделать шаг. К ним подошел флигель-адъютант: - Государь ждет вас... Шульгин шел за флигель-адъютантом как побитая собака, а Гучков с каждым шагом как будто приобретал уверенность, и на лице его начинало светиться почти мрачное торжество: "Говорил ведь я, предупреждал! Не захотел делиться с теми, на ком земля русская держится, так пропади ты пропадом, может сын твой умнее будете." На путях собралась толпа людей, неизвестно как прознавших о миссии. Они приветствовали Гучкова и Шульгина криками "ура", что вызывало у собравшихся близ поезда чиновников и военных негодование, сдерживаемое опасностью, непривычно исходящей сегодня от этой презираемой ими толпы. В салон-вагоне их ждали главнокомандущий армиями Северного фронта генерал-адъютант Рузский, министр императорского двора граф Фредерикс и начальник военно-походной канцелярии царя свиты генерал-майор Нарышкин. Через несколько минут вошел Николай. Он поздоровался и, пригласив всех сесть, спросил о цели приезда. Начал Гучков: - Ваше величество, мы приехали с членом Государственной Думы Шульгиным, чтобы доложить о том, что произошло за эти дни в Петрограде, и вместе с тем посоветоваться о тех мерах, которые могли бы спасти положение.

Генера.л Лукомский - генералу Болховитинову, 23 часа 32 минуты: "По полученным сведениям, в настоящее время идет совещение с Гучковым и Шульгиным. Обещаю дать знать немедленно, как только выяснится результат, и тогда, конечно, будет немедленно сообщено для доклада великому князю".

Гучков на мгновение запнулся, по ораторской привычке он передернул совсем не советоваться они сюда приехали: - Положение в высшей степени угрожающее: сначала рабочие, потом войска примкнули к движению, беспорядки перекинулись на пригороды. Москва не спокойна. Это не есть результат какого-нибудь заговора или заранее обдуманного переворота, это движение вырвалось из самой почвы и сразу получило анархический отпечаток, власти стушевались. Я отправился к замещавшему генерала Хабалова генералу Занкевичу и спрашивал его, есть ли у него какая-нибудь надежная часть или хотя бы отдельные нижние чины, на которые можно было бы рассчитывать. Он мне ответил, что таких нет и все прибывшие части тотчас переходят на сторону восставших. Так как было страшно, что мятеж примет анархический характер, мы образовали так называемый Временный Комитет ГосударственноиДумы и начали принимать меры, пытаясь вернуть офицеров в части и убеждали нижних чинов сохранять спокойствие. Кроме нас заседает еще Комитет рабочей партии, и мы находимся под его властью и его цензурою. Опасность в том, что, если Петроград попадет в руки анархии, нас, умеренных, сметут, так как это движение начинает нас уже захлестывать. Их лозунг - провозглашение социальной республики. Это движение захватывает низы и даже солдат, которым обещают дать землю. Вторая опасность, что движение перекинется на фронт, где лозунг - смести начальство и выбрать себе угодных. Там такой же горючий материал, и пожар может перекинуться по всему фронту, так как нет ни одной воинской части, которая, попав в атмосферу движения, тотчас не заражалась бы. Вчера к нам в Думу явились представители сводного пехотного полка, железнодорожного полка, конвоя вашего величества, дворцовой полиции и заявили, что примыкают к движению. Им сказано, что они должны продолжать охрану тех лиц, которые им были поручены; но опасность все-таки существует, так как толпа теперь вооружена. В народе глубокое сознание, что положение создалось ошибками власти, и именно верховной власти, а потому нужен какой-нибудь акт, который подействовал бы на сознание народное. Единственный путь - это передать бремя верховного управления в другие руки. Можно спасти Россию, спасти монархический принцип, спасти династию. Если вы, ваше величество, объявите, что передаете свою власть вашему маленькому сыну, если вы передадите регенство великому князю Михаилу Александровичу или от имени регента будет поручено образовать новое правительство, тогда, может быть, будет спасена Россия, я говорю "может быть", потому что события идут так быстро, что в настоящее время Родзянко, меня и умеренных членов Думы крайние элементы считают предателями, они, конечно, против этой комбинации, так как видят в этом возможность спасти наш исконный принцип. Вот, ваше величество, только при таких условиях можно сделать попытку водворить порядок. Вот что нам, мне и Шульгину, было поручено вам передать. Прежде чем на это решиться, вам, конечно, следует хорошенько подумать, помолиться, но решиться все-таки не позже завтрашнего дня, потому что завтра мы не будем в состоянии дать совет, и если вы его у нас спросите, то можно будет опасаться агрессивных действий. Николай выслушал пространную речь Гучкова спокойно - тот не сказал ничего нового - и ответил: - Ранее вашего приезда, после разговора по прямому проводу генерал-адъютанта Рузского с председателем Государственной Думы, я думал в течение утра, и во имя блага, спокойствия и спасения России я был готов на отречение от престола в пользу своего сына, но теперь, еще раз обдумав свое положение, я пришел к заключению, что ввиду его болезненности мне следует одновременно отречься и за себя, и за него, так как разлучаться с ним не могу. Растерявшийся Гучков сумел только промямлить, что "облик маленького Алексея Николаевича был бы смягчающим обстоятельством при передаче власти". В разговор вступил Рузский: - Его величество беспокоится, что если престол будет передан наследнику, то его величество будет с ним разлучен. Несколько обалдевший от неожиданного выверта помазанника Шульгин косноязычно пробормотал: - Я не могу дать на это категорического ответа, мы ехали, чтобы предложить то, что мы передали. Николай в обычной своей манере делать вид, что не слышит того, чего не хочет слышать, перевел разговор на другое: - Давая свое согласие на отречение, я должен быть уверенным, что вы подумали о том, какое оно произведет впечатление на всю остальную Россию. Не отзовется ли это некоторой опасностью? Гучков почувствовал себя увереннее, эта тема ему была ближе и яснее: - Нет, ваше величество, опасность не здесь. Мы опасаемся, что, если объявят республику, тогда возникнет междоусобие. Шульгин подхватил: - Позвольте мне дать некоторое пояснение, в каком положении приходится работать Государственной Думе. 26-го вошла толпа в Думу и вместе с вооруженными солдатами заняла всю правую сторону. Левая сторона занята публикой, а мы сохраняем всего две комнаты, где ютится так называемый Комитет. Сюда тащат всех арестованных, и еще счастье для них, что их сюда тащат, так как это избавляет их от самосуда толпы. Некоторых арестованных мы тотчас же освобождаем. Мы сохраняем символ управления страной, и только благодаря этому еще некоторый порядок мог сохраниться, не прерывалось движение железных дорог. Вот при каких условиях мы работаем. В Думе ад, это сумасшедший дом. Нам придется вступить в решительный бой с левыми элементами, а для этого нужна какая-нибудь почва. Относительно вашего проекта разрешите нам подумать хотя бы четверть часа. Этот проект имеет то преимущество, что не будет мысли о разлучении, и, с другой стороны, если ваш брат великий князь Михаил Александрович как полноправный монарх присягнет конституции одновременно с вступлением на престол, то это будет обстоятельством, содействующим успокоению. - У всех рабочих и солдат, принимавших участие в беспорядках, уверенность, что водворение старой власти - это расправа с ними, а потому нужна полная перемена. Нужен на народное воображение такой удар хлыстом, который переменил бы все. Я нахожу, что тот акт, на который вы решились, должен сопровождаться и назначением председателем Совета Министров князя Львова, - закончил Гучков свою тираду тем, ради чего, собственно, и произнес ее. - Я хотел бы иметь гарантию, - сказал Николай, не глядя на гостей, что вследствие моего ухода и по поводу его не было бы пролито еще лишней крови. Гучков чуть не позеленел: "Немедленно, во что бы то ни стало избавиться от этого идиота, или он нас всех потянет за собой". Сейчас он проклинал свою нерешительность - давно, давно уже надо было табакеркой, табакеркой по этому дегенеративному лбу ("Проклятый япошка, не мог посильнее ударить8. Все могло пойти иначе"). Шульгин посмотрел на Гучкова и, видя, что тот не собирается отвечать императору, сказал: - Может быть, со стороны тех элементов, которые поведут борьбу против нового строя, и будут попытки, но их не следует опасаться. Я знаю, например, хорошо город Киев, который всегда был монархическим, теперь там полная перемена. - А вы не думаете, что в казачьих областях могут возникнуть беспорядки? - Нет, ваше величество, - отчеканил Гучков, - казаки все на стороне нового строя. Ваше величество, в вас заговорило человеческое чувство отца, и политике тут не место, так что мы ничего против вашего предложения возразить не можем. Важно только, чтобы в акте вашего величества было указано, что преемник ваш обязан дать присягу конституции. Разговор пошел веселее. Собеседники улыбались, но теперь уже не скрывали, что отлично поняли друг друга и ненавидят друг друга от всей души. Впрочем, к Шульгину это не относилось. Он на всю свою долгую жизнь остался убежденным монархистом. - Хотите еще подумать? - спросил Николай. И это прозвучало издевкой - они приехали заставить его отречься, а он предлагает им подумать над своим предложением. Но последнее слово все-таки остается за ними. Последними сейчас смеяться им, а не ему. - Нет, я думаю, что мы можем сразу принять ваши предложения, ответил Гучков. - А когда бы вы могли совершить самый акт? Вот проект, который мог бы вам пригодиться, если бы вы пожелали из него что-нибудь взять. У Николая передернулась губа, он встал и, ответив, что проект уже составлен, вышел в соседнюю комнату. Там он исправил документ, написав вместо имени сына имя брата Михаила и, приказав переписать манифест, в 11 часов 40 минут передал его Гучкову. Прочитав манифест, Гучков едва заметно пожал плечами, словно сожалея, что этот никчемный человек даже на краю пропасти не хочет отказаться от своего упрямства и первобытных хитростей, а затем спокойно попросил вставить в документ фразу о присяге Конституции. Затем, уже отрекшись от престола, Николай написал указы о назначении князя Львова председателем Совета Министров, а великого князя Николая Николаевича - главнокомандующим. Чтобы не создавалось впечатление, что решение об отречении принято под давлением, на манифесте было проставлено время отречения - 3 часа дня, а на указах - 2 часа дня, "дабы не лишить их законной силы". Выйдя из вагона, Гучков крикнул в толпу, стоявшую у царского поезда: - Русские люди, обнажите головы, перекреститесь, помолитесь богу... Государь император ради спасения России снял с себя свое царское служение. Россия вступает на новый путь! Старый демагог, всю жизнь мечтавший так подправить монархию, чтобы она существовала вечно, даже не догадывался, насколько его последние слова близки к истине.