Хроника революции

Записки В. И. Ленина, которые он посылал то Подвойскому, то Антонову-Овсеенко, указывали на медлительность и становились все жестче. От плана бескровного переворота приходилось отказаться - Зимний не сдавался, его нужно было брать штурмом. Подвойский решил встретиться с Антоновым-Овсеенко и вместе с ним отправиться в цепи. В штабе действовавших против Зимнего отрядов, где он думал встретить Антонова, его не оказалось, но комната была битком набита людьми и являла собой довольно живописную картину. Рядом с солдатами в поношенных шинелях, широкоплечими матросами, красногвардейцами стояли озлобленные, с перекошенными лицами генералы в блестящих золотом мундирах, знать, дамы света в бриллиантах и меховых манто, снятые с автомобилей и карет. В воздухе плавали сизые облака табачного дыма. Аромат гаванских сигар тонул в едком запахе самосада. Допрашивавший этих господ Еремеев сказал, что Антонов на позициях.

Приказ А. Ф. Керенского № 344, Псков, 25 октября: "Наступившая смута, вызванная безумием большевиков, ставит государство наше на край гибели и требует напряжения всей воли, мужества и исполнения долга каждым для выхода из переживаемого родиной нашей смертельного испытания. В настоящее время впредь до объявления нового состава Временного Правительства, если таковое последует, каждый должен оставаться на своем посту и исполнить свой долг перед истерзанной родиной. Нужно помнить, что малейшее нарушение существующей организации армии может повлечь непоправимые бедствия, открыв фронт для нового удара противника, поэтому необходимо сохранить во что бы то ни стало боеспособность армии, поддерживать полный порядок, охраняя армию от новых потрясений, и не колебать взаимное полное доверие между начальниками и подчиненными. Приказываю всем начальникам и комиссарам во имя спасения родины сохранить свои посты, как и я сохраняю свой пост Верховного главнокомандующего, впредь до изъявления воли Временного Правительства Республики. Приказ прочесть во всех ротах, командах, сотнях, эскадронах и батареях и на судах и всех строевых командах. А. Керенский".

Дверь комнаты распахнулась настежь, и в нее влетел Антонов-Овсеенко. Он набросился с упреками на Благонравова за то, что тот долго не начинает. Кратко объяснив обстановку, Благонравов предложил пройти к орудиям. Только что кончился дождь, члену ВРК и комиссару пришлось перебираться в темноте через огромные лужи. Со стороны дворца слышалась сильная ружейная перестрелка, иногда в нее вступали пулеметы. Павлов, осматривавший орудия, подтвердил все сказанное артиллеристами. Даже при свете керосиновой лампы были заметны ржавчина и отсутствие масла в компрессорах - стрельба сопряжена с огромным риском. Где-то рядом захлюпала грязь под ногами бегущего человека, и раздался радостный возглас: - Товарищ Благонравов, где вы? Зимний сдался! Благонравову показалось, что земля ушла у него из-под ног - сказались бессонные ночи. Антонов поддержал его и крепко сжал руку. Перестрелка не прекращалась, но все успокаивали себя мыслью, что отстреливаются отдельные юнкера. В дежурной комнате к комиссару обратились два матроса и предъявили записку за подписью члена ВРК Лашевича о том, что они артиллеристы и посылаются в распоряжение комиссара Петропавловской крепости. - Теперь уже поздно, товарищи! Вот если бы вы пришли часа на два пораньше, так очень бы пригодились, - весело сказал им Благонравов.

Разговор по прямому проводу генерала Н. Н. Духонина с начальником штаба Северного фронта генералом С. Г. Лукирским, 25 октября: "Духонин. У аппарата генерал Духонин. Здравствуйте, Сергей Георгиевич! Главковерх приказал немедленно передать вам лично следующие две телеграммы, которые доложить главкосеву для немедленных распоряжений. Я их передаю. Вы у аппарата, кто у аппарата? Лукирский. Генерал Лукирский у аппарата, здравия желаю, Николай Николаевич, я вас слушаю. Духонин. Хорошо - первая телеграмма. Все ли вы получили и все ли ясно? Лукирский. Все ясно, но вместе с тем докладываю, что два полка первой Донской дивизии только что прибыли в Ревель, а другие два полка вчера 24 октября утром отправились по железной дороге в распоряжение командарма для расформирования 51-й пехотной дивизии, отказавшейся исполнять боевые приказы. Духонин. Тогда главкосев, может быть, по оценке обстановки пошлет другие казачьи части? Это всецело предоставляется ему, если нет возможности исполнить точно телеграмму в отношении первой Донской. Обстановка так складывается, что необходима быстрота действий, быстрота распоряжений. Лукирскии. Сейчас мне передали от генерала Левицкого телеграмму с просьбой доложить главкосеву: "Фактически в данную минуту гарнизон Петрограда, за исключением небольшого числа частей, на стороне большевиков или нейтрален. Зимний дворец, по-видимому, окружен, дело принимает серьезный оборот, поставьте об этом в известность Черемисова. Вероятно, скоро не смогу с вами говорить. Левицкий". Духонин. Все? Будьте добры немедленно доложить. Духонин. Лукирский. Распоряжения уже делаются, перевозка по железной дороге налаживается. Полагаю, что первыми прибудут в Петроград роты самокатного батальона, которые находятся уже наготове на станции Батецкая. Духонин. Хорошо, надо поскорее, пока до свидания, копии ответов шифрованных телеграмм пришлите мне. Лукирский. Слушаю, сейчас все будет исполняться. Лукирский. Духонин. Хорошо".

Было около 8 часов вечера, когда Подвойский с Еремеевым отправились по всей передовой линии готовить цепи к атаке. Им удалось проехать по левому флангу до Балтийского экипажа. Как раз в этот момент в казарму экипажа привели начальника штаба округа князя Багратуни. Его сняли с автомобиля вмести с помощником военного министра князем Тумановым. Багратуни пытался не раскрывать своего инкогнито, но Еремеев, знавший его в лицо, прекратил генеральскую комедию. Узнав, с кем имеют дело, матросы хотели их тут же расстрелять, но члены ВРК приказали доставить бывших генералов в Петропавловскую крепость, а сами, получив по телефону известие о сдаче Зимнего, направились к Дворцовому мосту. Их остановил крик: - Поворачивайте назад - обстреляют! Усевшись на корточки вокруг костра, грелись продрогшие на ветру солдаты, а в нескольких десятках метров стояла застава юнкеров, и от нее тянулись по набережной цепи с пулеметами. Ничего не понимая, члены ВРК решили ехать в Петропавловскую крепость, выяснить у Благонравова, почему он решил, что Зимний сдался. После переезда через мост их остановили василеостровские красногвардейцы и солдаты. Когда члены ВРК назвались, то услышали: - Черт бы вас побрал, ездите тут на автомобилях, а мы без дела замерзаем! Вместо катаний лучше дайте нам команду перестрелять эту сволочь! - Стрелять теперь не придется, товарищи, незачем, враг побежден, через несколько часов все будет кончено. Временное правительство сдалось, вся власть в руках Петроградского Совета. Солдаты облегченно вздохнули: - Ну слава богу. На Троицком мосту они встретились с автомобилем Благонравова, который ехал в Зимний дворец. Он заверил, что правительство и юнкера сдались. Так велико было желание "ужасных большевиков" обойтись без кровопролития, что они снова наперекор всему поверили в истинность этого сообщения. Да и сам Благонравов только поэтому оказался в плену заблуждения вопреки фактам. Он пересел в автомобиль членов ВРК, и они все вместе снова поехали во дворец. Остановившему их караулу рассказали о взятии Зимнего. Это неожиданное для них, лежащих в цепи перед самым дворцом, известие солдаты встретили с большим недоверием: - Какой там сдались: недавно оттуда по нас здорово жарили. Опасно туда ехать. Но члены ВРК и Благонравов остались при своем мнении. Автомобиль тронулся. Вслед понеслись предостерегающие крики. Шофер замедлил ход. Кругом тишина. Медленно наплывала арка Эрмитажа, и в тот же миг из дворца началась отчаянная пальба. Шофер не растерялся и, мгновенно остановив автомобиль, дал задний ход. Подвойский н Благонравов бросились на дно машины, а Еремеев, сидевший вместе с шофером, выпрыгнул на мостовую и растянулся на ней по всем правилам военного устава. Через несколько невыносимо долгих секунд автомобиль пролетел мостик через Зимнюю Канавку и оказался в безопасности. Павловцы, встревоженные выстрелами, подумали, что против них перешли в наступление и открыли беглый огонь. Положение было отчаянное - они опять попали под обстрел, теперь уже своих. В конце концов все кончилось благополучно. Еремеев догнал их, Подвойский приказал Благонравову ехать в Петропавловку и открыть по Зимнему орудийный огонь, дав предварительно, как было условлено, три холостых выстрела - сигнал начала штурма. Недоразумение со "сдачей" тоже разъяснилось: сдались не Зимний и Временное правительство, а часть юнкеров и "ударницы" женского батальона - "последняя надежда Керенского". Приехав в крепость, Благонравов распорядился подготовиться к открытию огня. А пока матросы разбирались с орудиями и подносили снаряды, приказал обстреливать Зимний из пулеметов. В 5 часов вечера над Невой прогремело могучее "ура". Прибывших из Кронштадта на боевых кораблях матросов приветствовали экипажи "Авроры" и миноносцев, пришедших из Гельсингфорса. - Жалко, что мы забыли оркестр, - сказал какой-то матрос. - Ничего, скоро будет другая музыка! Минный заградитель "Амур" стал невдалеке от "Авроры". Через несколько минут на его палубу поднялся Антонов-Овсеенко. Быстро рассказав о событиях, он передал распоряжение ВРК - часть матросских отрядов займет место в цепях. К "Амуру" подошли мелкие суда, чтобы переправить десант на берег. Высадка прошла быстро, палубы кораблей опустели.

"Воззвание Петроградского комитета меньшевиков-оборонцев. РСДРП Пролетарии всех стран, соединяйтесь! Верные революции товарищи солдаты, рабочие и граждане! Преступление совершилось: большевики соблазнили, опутали темную часть солдат и рабочих. В страшную минуту для родины подняли они междоусобицу, подняли руку на правительство, поставленное народом, дерзко, как царские городовые, ворвались они в Совет Республики, нанесли оскорбление старым борцам с царской властью - товарищам-социалистам. Перед лицом врага Вильгельма и подстерегающей нас черной сотни они рвут на клочья нашу родину и свободу. Спасайте революцию, спасайте республику! Знайте: голод задавит Петроград, германская армия растопчет нашу свободу, черносотенные разбойничьи погромы захлестнут Россию, если все мы, сознательные рабочие, солдаты, граждане, не сплотимся вокруг Временного Правительства и не отстоим его. Не верьте обещаниям большевиков - все это обман, хитрость, сказки. Идите и разъясните темному народу: ужас, гибель, смерть несет нам их безумное восстание. Спасайте республику, пока не поздно. Петрогр. комитет меньшевиков-оборонцев".

Донесение помощника главного комиссара Кронштадтского сводного отряда П. И. Смирнова исполкому Кронштадтского Совета, 25 октября: "18 час. Доводим до сведения исполнительного комитета и Военно-технической комиссии, что десант высажен и установлен окончательный контакт с петроградскими частями. Ждем дальнейшего наступления. Сейчас приступаем к окончательной операции по отношению к Зимнему дворцу и штабу. Предъявляется при помощи делегации ультиматум. Если отвергнется, то открываем огонь. Помощник главного комиссара П. Смирнов".

Главный комиссар сводного отряда Флеровский и Антонов-Овсеенко условились, что в случае отклонения ультиматума Временным Правительством Петропавловская крепость даст сигнальный пушечный выстрел - холостой, "Амур" также ответит холостым. Затем крепость даст новый выстрел, после которого корабли начнут боевую стрельбу. Тут же было отдано распоряжение старшему артиллерийскому офицеру "Амура" выяснить возможность обстрела дворца. - Стрелять с "Амура" нельзя - мешает Николаевский мост, лежащий на линии выстрела. Для обстрела дворца корабль необходимо отвести на новое место, -доложил офицер. Запросили "Аврору" о возможности обстрела и получили положительный ответ. Приказ командира 3-го конного корпуса генерала П. Н. Краснова, 25 октября: "г. Остров. Секретно, боевой. Верховный главнокомандующий Керенский, и. д. председателя союза казачьих войск войсковой старшина А. Греков телеграфируют: "Приказываю с получением сего все полки 1-й Донской казачьей дивизии со своей артиллерией, находящейся на Северном фронте под общей командой начальника 1-й Донской казачьей дивизии, направить по железной дороге в Петроград на Николаевский вокзал в распоряжение главного начальника Петроградского округа полковника Полковникова, о времени выступления донести мне шифрованной телеграммой. В случае невозможности перевозки по железной дороге части направить поэшелонно походным порядком". Комиссар Северного фронта Войтинский телеграфирует: "Передайте донцам и приморцам: Временное Правительство в полном согласии с Центральным Исполнительным Комитетом Советов рабочих и солдатских депутатов стягивает в Петроград верные революции и долгу перед родиной войска. Петроградские полки, упорно отказавшиеся от выступления на фронт под предлогом защиты свободы в тылу, оказались неспособными оградить Петроград от бесчинств и анархии. Создалась опасность срыва Учредительного собрания. В числе других войск, призванных в этот грозный час на спасение России, одно из первых мест занимают казачьи полки. Пусть злобствуют против казаков окопавшиеся в тылу дезертиры, но казаки свой долг перед родиной исполнят до конца. Комиссар Северного фронта Войтинский". Во исполнение этих телеграмм 1-й Донской дивизии сегодня спешно направиться по железной дороге в район Гатчина -Александровская. Принять меры для сосредоточения дивизии в районе Пулково-Царское, откуда походным порядком двигаться к Петрограду всей дивизии одновременно, согласно данных мною указаний. Генерал-майор Краснов".

На "Амур" пришло сообщение, что ультиматум правительством отклонен. Флеровский передал "Авроре" приказ подготовить условленный выстрел.

Белышев вышел на бак. Там у шестидюймового орудия стояли вахтенные комендоры. Напряжение усиливалось. Со стороны Зимнего слышалась стрельба, а Петропавловская крепость не подавала сигнала. Набережные Невы усыпали толпы обывателей, до которых, очевидно, не доходил смысл событий и опасность их положения. Они пришли полюбоваться на красивое зрелище. Уже тридцать пять минут десятого, а красного фонаря все не было. - Огонь, огонь! - закричали матросы. Во тьме за мостом показался багровый огонь, и одновременно грянул залп крепостных трехдюймовок. Было 9 часов 40 минут вечера 25 октября 1917 года. Комиссар отдал команду: - Носовое, огонь! Пли! Мелькнула вспышка выстрела, прокатился грохот над Невой, над набережными, над площадью Зимнего дворца. Грохот и сноп пламени при холостом выстреле намного сильнее, чем при боевом, и эффект вышел поразительный - любопытные шарахнулись от гранитного парапета набережной, попадали и поползли в разные стороны, как тараканы, под матросский хохот. В ответ на выстрел сквозь треск пулеметов послышалось громовое "ура". Красные цепи пошли на штурм. Белышев приказал зарядить орудие боевым снарядом-мало ли что... Стало тихо. - Прожекторы, живо! К мосту, махая бескозыркой, бежал связной: - На "Авроре"! Больше не стрелять, наши в Зимнем!

Флеровского выстрел "Авроры" застал в кают-компании, где между ним и офицерами шла мирная беседа. Разговор на текущие темы не клеился, и все слушали рассказы командира, участника русско-японской войны, о Цусиме. На кают-компанию выстрел "Авроры" произвел ошеломляющее впечатление. Несмотря на долгую привычку к выстрелам, офицеры вздрогнули и бросились к иллюминаторам. У командира прыгали губы, как перед плачем или истерикой, когда он сказал: - Не волнуйтесь, господа, это холостой... Но кают-компания долго не успокаивалась. Командир оторопело пробормотал: - Выстрел по столице... с русского корабля. Вскоре на "Амур" пожаловали гости - делегация из двух эсеров и двух меньшевиков. Они назвали себя "делегацией" съезда Советов, даже сослались на "санкцию ВРК". Им не поверили и не могли поверить - и потому, что среди них не было представителей большевиков - руководителей восстания, и по содержанию их предложений, и по их тону, который едва не повлек несчастья. - Как вы осмелились стрелять в Зимний?! Известно ли вам, что там есть министры - члены советских партий? Кто-то из "делегатов" с дрожью в голосе сообщил, как Маслов проклинал "демократию". "Делегация" и ее вопросы вызвали у членов штаба сводного Кронштадтского отряда такие чувства, что только их чрезвычайная выдержка спасла "делегатов" от неприятностей. - Вот что, господа хорошие, уходите подобру-поздорову, мы здесь не шутки шутим, и лучше предложите вашим "советским" министрам сдаться, тогда и "демократию" избавите от лишних волнений, - и Флеровский указал меньшевикам и эсерам на дверь. Но в дверях стояли матросы, они слышали все слова "делегатов", и их лица не предвещали им ничего хорошего. Флеровский вышел проводить "делегацию", и по замечаниям матросов: "прислужники буржуазии", "за борт" и другим, не менее "лестным", которыми они провожали "гостей", можно было заключить, что общество комиссара оказалось для тех не лишним.

Сообщение газеты "Новая жизнь", 26 октября: "В 9 час. вечера по Зимнему дворцу с верков Петропавловской крепости и крейсера "Аврора" было сделано несколько холостых орудийных выстрелов. Пушечные выстрелы послужили как бы сигналом к обстрелу Зимнего дворца революционными войсками и Красной гвардией, расположившимися на площади перед дворцом. Охранявшие дворец женский ударный батальон19 и несколько рот юнкеров в свою очередь открыли по осаждавшим пулеметный и ружейный огонь. Завязалась сильная перестрелка. До 10 час. орудийная, пулеметная и ружейная стрельба не прекращалась. Из окон дворца было выброшено несколько ручных гранат, осколками которых было ранено несколько красногвардейцев и солдат. Как выяснилось, во дворце помещается лазарет, в котором находится свыше 500 человек раненых. С 10 час. до половины 11-го стрельба прекратилась, но вскоре вновь возобновилась. По дворцу еще сделано несколько орудийных залпов. Около 11 час. вечера отрядом матросов была занята половина Зимнего дворца. Члены Временного Правительства перешли на другую половину. Около Зимнего дворца слышна ожесточенная пулеметная перестрелка. Время от времени слышна орудийная стрельба. Юнкера оказывают сопротивление. В 11 час. 30 мин. ночи из Зимнего дворца сообщают, что орудийный огонь не принес никакого вреда дворцу, так как ни один снаряд не попал в здание20. Члены Временного Правительства продолжают заседать".

Советник швейцарской миссии Фюрер - в Берн, 10 часов вечера, 25 октября: "Большевистский переворот, по-видимому, можно считать совершившимся. В течение нескольких часов столица целиком в руках Петроградского Совета, на сторону которого перешел почти полностью гарнизон. По сообщению Французского посольства, министерство Керенского, оставленное даже казаками, условия которых не были приняты, распущено. Сегодня утром Керенский бежал, сказав, что уезжает в армию. По-видимому, формируется правительство Ленина... Отряды войск Совета занимают город; главная улица забаррикадирована. В 10 час. вечера слышна ружейная стрельба и канонада у Зимнего дворца".

Около 12 часов ночи антибольшевистские гласные Петроградской думы по предложению эсеров решили идти в Зимний, чтобы "умереть вместе со своими избранниками". Предложение идти во дворец подверглось поименному голосованию. Все вызываемые, кроме большевиков, отвечали: - Да, иду умирать... После этого все встали со своих мест, вышли в вестибюль, оделись и, захватив с собой заготовленные мешки с хлебом и колбасой для осажденных, пошли... Шли молча. В тишине четко звучали шаги по мостовой. Бухали редкие орудийные выстрелы. Очень скоро около Екатерининского канала шествие уперлось в матросскую цепь. В ночной тишине разнеслось: "Избранники народа! Всенародное голосование, демократия!" Матросы сумрачно и молча стояли каменными рядами. Иссякнув в своих доводах и аргументах, "демократия" умолкла. Молчание затягивалось. Шествие потеряло внутреннюю связь. Присутствующим делалось нудно и холодно, настроение скисало. Толпа думцев не знала, что делать. Ими начинало овладевать ощущение нелепости и бессилия. Нелепость происходящего стала нервировать и матросов - в их передних рядах послышался ропот неудовольствия, раздались отдельные выкрики: - Поворачивай оглобли! - Слышали?! Подъехал Подвойский. Думцы стали жаловаться ему, что их не пропускают к генеральному штабу, откуда они хотели позвонить в Зимний дворец и упросить правительство "предотвратить кровавые события". Подвойский ответил, что "предотвращать" события поздно - они уже развернулись и их не остановишь, так что звонить ни к чему, да это и невозможно - телефоны Зимнего выключены. Пробраться через площадь, на которой идет бой, тоже не удастся. - Идите-ка лучше домой, - закончил Подвойский. Представители "демократии" смотрели вслед удалявшемуся автомобилю председателя ВРК растерянно и зло. Матросы начали нетерпеливо перебирать винтовками, и "демонстранты", негодуя, кучками направились обратно. Через час после выхода они вновь вернулись под каланчу здания городской Думы, стыдясь смотреть друг другу в глаза. Иные "воскресшие из мертвых" стали по темным углам уписывать колбасу и хлеб, предназначавшиеся "голодающим" министрам.

Залитый огнями люстр зал заседаний съезда был набит до отказа люди стояли в проходах, некоторые взобрались на подоконники и даже на выступы колонн. На возвышении сцены - старый ЦИК: Дан, Либер, Мартов, Гоц... Нет Керенского, нет Чхеидзе, понявшего, что все кончено и уехавшего в Грузию. 10 часов 43 минут вечера 25 октября 1917 года. Толстый, лысоватый человек в форме военного врача потрогал колокольчик. Это был меньшевик Дан. - Товарищи! Съезд Советов собирается в такой исключительный момент и при таких исключительных обстоятельствах, что вы, я думаю, поймете, почему ЦИК считает излишним открывать настоящее заседание политической речью. Дан на мгновение умолк и голосом, который сделал бы честь любой профессиональной плакальщице, продолжил: - Для вас это станет особенно понятным, если вы вспомните, что я являюсь членом президиума Центрального Исполнительного Комитета, а в это время наши партийные товарищи находятся в Зимнем дворце под обстрелом, самоотверженно выполняя свой долг министров, возложенный на них ЦИКом... В зале раздался ропот, и кто-то крикнул: - Ложь! Вы - это еще не весь ЦИК! Дан явно ожидал другой реакции зала и, сразу стушевавшись, быстро пробормотал: - Объявляю первое заседание Второго съезда Советов рабочих и солдатских депутатов открытым... Скорбный тон Дана обманул только тех, кто сам хотел быть обманутым. Уже всем было известно, что "партийные товарищи" Дана вызвали войска с фронта и назначили кадета Кишкина (тоже, очевидно, "товарища") диктатором, намереваясь утопить революцию в крови. Новый состав президиума избирался в обстановке истерики меньшевиков и эсеров, увидевших, что власть, которую они так нежно и небескорыстно любили, уплывает из их рук. Они напоминали людей, захотевших руками остановить землетрясение. На трибуну поднялся Мартов: - Гражданская война началась, товарищи! Там, на улицах, стреляют в наших братьев! Крики: "Терещенко тебе брат?", "Где ваша совесть, Мартов!" заглушили его голос. Меньшевики, бундовцы, правые эсеры, видя, что сорвать съезд не удалось, решили уйти. У выхода Мартова остановили, уговаривая остаться. - Оставьте, товарищи. Надо изолировать большевиков, мы скоро вернемся! - с апломбом произнес лидер меньшевиков и вскоре действительно вернулся, с ужасом увидев, что оказался изолированным он сам.

Разговор по прямому проводу генерала Духонина с главкомом Северного фронта генералом Черемисовым и начштасевом генералом С. Г. Лукирским, 25 октября: "12 часов ночи. - У аппарата наштасев генерал Лукирский. У аппарата наштаверх. Здравствуйте, Сергей Георгиевич! Хотел у вас узнать, какие у вас имеются сведения относительно положения в настоящее время войск фронта, посланных в Петроград согласно вашей телеграмме, и насколько сроки прибытия, указанные в ней, будут соблюдены, насколько на это можно рассчитывать? Лукирский. Здравия желаю, Николай Николаевич! Главкосев, узнав, что я буду говорить с вами, приказал мне передать вам, что он, окончив разговор с главкозапом, подойдет к аппарату для переговоров с вами. Все распоряжения, посланные сегодня утром о направлении названных главковерхом войсковых частей в Петроград и в копии представленных мною вам, главкосев сегодня в 10 часов вечера отменил, и эти последние распоряжения я вновь представил вам в копиях. О причине отмены я не знаю, главкосев указал мне по телефону, что он объяснит мне такое распоряжение несколько позже. Ныне войсковые части эти уже задержаны на местах посадки или возвращаются с пути. Комкор 3-го конного прислал запрос на мое имя, сообщая, что он имеет личное приказание ввести первую Донскую в Петроград от главковерха и поэтому недоумевает, получив последнее приказание об отмене такового движения. Мы сговорились с ним, что для выяснения этого вопроса он приедет сегодня в час ночи в Псков и лично явится к главкосеву. Лукирский. Духонин. Я не понимаю, чем вызывается такая отмена. Буду ждать объяснения главкосева. А где сейчас находятся самокатные батальоны? По имеющимся у меня сведениям, самокатные батальоны должны были сегодня в 3 часа дня прибыть в Петроград. Подожду главкосева, если вы не можете объяснить отмены распоряжения. Лукирский. Иду доложить об этом главкосеву. Черемисов. Здравствуйте, Николай Николаевич! Вы что-то начали сейчас говорить? Духонин. Генерал Лукирский мне сообщил, что вами отдано распоряжение, отменяющее отправку войск в Петроград по приказанию главковерха. Чем это вызывается? Черемисов. Это сделано с согласия главковерха, полученного мною от него лично. Известна ли вам обстановка в Петрограде? Духонин. Будьте добры мне подробно сообщить обстановку и где сейчас находится главковерх. Черемисов. Временного Правительства прежнего состава уже не существует. Власть перешла в руки Революционного Комитета, казачьи полки остались пассивны в своих петроградских казармах, броневики перешли на сторону Революционного Комитета. Сегодня вечером кто-то, по-видимому правые элементы, назначил генерал-губернатором Петрограда Кишкина, принадлежность которого к кадетским партиям известна на фронте. Это назначение вызвало резкий перелом в войсковых организациях фронта не в пользу Временного Правительства, в Петрограде привело к тому, что революционные войска заняли штаб округа и, по-видимому, прекратили деятельность генерал-губернатора. Керенский от власти устранился и выразил желание передать должность главковерха мне. Вопрос этот, вероятно, будет решен сегодня же. Благоволите приказать от себя, чтобы перевозки войск в Петроград, если они производятся на других фронтах, были прекращены. Главковерх у меня. Не имеете ли вы что передать ему? Духонин. Можно ли просить его к аппарату? Черемисов. Невозможно в его интересах. Духонин. Будете ли вы что-нибудь говорить? Черемисов. Да, мною получены следующие сведения из Зимнего дворца: "В Петрограде день прошел спокойно. Была лишь днем незначительная перестрелка на углу Невского и Дворцовой площади. Восставшие захватили Государственный банк, Центральную телефонную станцию, Мариинский дворец. Предпарламент был удален. Вечером настроение прогрессирует; около часа назад захвачен кучкою людей в 50 человек Петроградский штаб. На стороне правительства юнкера и казачий полк да два орудия Михайловского артиллерийского училища. Министр-председатель уехал к самокатчикам еще утром, до сих пор не возвратился. Полагаю, что он будет возвращаться не один, а с войсками, которые окажутся преданными. Ныне и несколько ранее шла и идет стрельба, сравнительно редкая и, думаю, нервная, так как нападения пока не произошло и большевики держат себя сравнительно пассивно; во время моего разговора с вами было 34 орудийных выстрела, которые, судя по звуку, идут из нашего стана. Временное Правительство в полном составе сейчас в Зимнем дворце и не думает отсюда уходить до ликвидации конфликта. Вот, кажется, все из более главного. Главноначальствующим над Петроградом назначен Кишкин с двумя помощниками - Пальчинским и Гутенбергом. Понемногу налаживается организация и руководство теми немногими частями, которые у нас есть. Лично думаю, что если дейстительно будет использовано хоть то, что есть, то положение правительства небезнадежно. Скажите, действительно ли подойдут, по вашим сведениям, к Петрограду направленные войска? Присутствие их, полагаю, успокоило бы восставших, и они расползлись бы по своим местам, не принимая боя. Все. Данилевич". От всех фронтовых и армейских комитетов общеармейский комитет Ставки получил следующее: комитеты все безусловно на стороне Временного Правительства, резолюция их в общем аналогична резолюции Совета республики, т. е. требование активной политики правительства в смысле скорейшего заключения мира и передачи земли в руки земельных комитетов. Я вас вызову часа через полтора, чтобы сообщить решение некоторых вопросов, сейчас меня зовут. Можете ли вы тогда подойти к аппарату? Духонин. Сейчас я получил телеграмму главкозапа и согласен с ним, что разъединение фронта в настоящее время в общем нецелесообразно в смысле поддержки правительства, явилось бы чрезмерно опасным и сделало бы положение наших армий безумно тяжелым, при котором легко мог быть поколеблен фронт. Сейчас на фронте спокойно. Большевики притихли. Фронтовой комитет Западного фронта и съезд крестьянских депутатов вынесли резолюцию, что всякое выступление большевиков и беспорядки будут подавляться силою оружия. Почтово-телеграфный союз высказался за поддержку правительства. Телеграммы, призывающие к восстанию против Временного Правительства, не принимались и не передавались. Прибытие в Петроград войск, верных правительству, могло дать результаты; пассивность войск, восставших против правительства, признаки этого: крайняя вялость и нерешительность большевиков. Если кандидатура Кишкина неприемлема, то в таком случае можно просить Временное Правительство заменить его другим лицом военным. Если главковерх Керенский предполагает передать должность вам, то я во имя горячей любви к родине умоляю вас разрешить мне передать об этом Временному Правительству, с которым у меня есть связь, вас же - не останавливать отданных распоряжений о движении войск, назначенных в Петроград. Я убежден, что при надлежащей организации все обойдется без особых кровопролитий, зато будет сохранен в полной неприкосновенности фронт и вам как будущему главковерху не придется считаться с весьма тяжелым положением... Черемисов. Извиняюсь, Николай Николаевич, меня давно уже зовут, можно ли будет вас вызвать часа через два? Я считал только своим долгом осветить вам всю обстановку и, возможно, последствия, минута слишком серьезная и ответственная перед родиной. Сейчас меня снова зовут, часа через два я вас должен буду вызвать, пока все, что говорилось, держите про себя, но имейте в виду, что Временного Правительства в Петрограде уже нет. Пока до свидания. Часа через два мне будет крайне необходимо вас вызвать. Духонин. Слушаю. Через два часа буду у аппарата, но содержание ленты известно отчасти комитету, который находится тут же, в одной комнате со мной. От комитета это не секрет. Я говорю в смысле сношений ваших с оставшимися в Петрограде членами Временного Правительствам".

Постановление II Всероссийского съезда Советов рабочих и солдатских депутатов, 26 октября: "Всероссийский съезд Советов постановил: Восстановленная Керенским смертная казнь на фронте отменяется. На фронте восстановляется полная свобода агитации. Все солдаты, офицеры-революционеры, находящиеся под арестом по так называемым "политическим преступлениям", освобождаются немедленно".

Обращение 11 Всероссийского съезда Советов рабочих и солдатских депутатов: "К фронту. Всероссийский съезд Советов предлагает всем армиям создать временные революционные комитеты, на которые возлагается ответственность за сохранение революционного порядка и твердость фронта. Главнокомандующие обязаны подчиняться распоряжениям комитетов. Комиссары Временного Правительства сменяются; комиссары Всероссийского съезда выезжают. О всех шагах немедленно телеграфировать. Петроград, 26 октября 1917 г."

Постановление II Всероссийского съезда Советов рабочих и солдатских депутатов; "Всем губернским и уездным Советам рабочих, солдатских и крестьянских депутатов. Вся власть отныне принадлежит Советам. Комиссары Временного Правительства отстраняются. Председатели Советов сносятся непосредственно с революционным правительством. Постановлением Всероссийского съезда Советов все арестованные члены земельных комитетов освобождаются. Арестовавшие их комиссары подлежат аресту. Петроград, 26 октября 1917 г."

Воззвание II Всероссийского съезда Советов рабочих и солдатских депутатов и делегатов от крестьянских Советов, 5 часов, 26 октября: "Рабочим, солдатам и крестьянам! Второй Всероссийский съезд Советов рабочих и солдатских депутатов открылся. На нем представлено громадное большинство Советов. На съезде присутствует и ряд делегатов от крестьянских Советов. Полномочия соглашательского ЦИК окончились. Опираясь на волю громадного большинства рабочих, солдат и крестьян, опираясь на совершившееся в Петрограде победоносное восстание рабочих и гарнизона, съезд берет власть в свои руки. Временное правительство низложено. Большинство членов Временного правительства уже арестовано. Советская власть предложит немедленный демократический мир всем народам и немедленное перемирие на всех фронтах. Она обеспечит безвозмездную передачу помещичьих, удельных и монастырских земель в распоряжение крестьянских комитетов, отстоит права солдата, проводя полную демократизацию армии, установит рабочий контроль над производством, обеспечит своевременный созыв Учредительного собрания, озаботится доставкой хлеба в города и предметов первой необходимости в деревню, обеспечит всем нациям, населяющим Россию, подлинное право на самоопределение. Съезд постановляет: вся власть на местах переходит к Советам рабочих, солдатских и крестьянских депутатов, которые и должны обеспечить подлинный революционный порядок. Съезд призывает солдат в окопах к бдительности и стойкости. Съезд Советов уверен, что революционная армия сумеет защитить революцию от всяких посягательств империализма, пока новое правительство не добьется заключения демократического мира, который оно непосредственно предложит всем народам. Новое правительство примет все меры к тому, чтобы обеспечить революционную армию всем необходимым путем решительной политики реквизиций и обложения имущих классов, а также улучшит положение солдатских семей. Корниловцы - Керенский, Каледин и др. - делают попытки вести войска на Петроград. Несколько отрядов, обманным путем двинутых Керенским, перешли на сторону восставшего народа. Солдаты, окажите активное противодействие корниловцу Керенскому! Будьте настороже! Железнодорожники, останавливайте все эшелоны, посылаемые Керенским на Петроград! Солдаты, рабочие, служащие - в ваших руках судьба революции и судьба демократического мира! Да здравствует революция! Всероссийский съезд Советов рабочих и солдатских депутатов. Делегаты от крестьянских Советов"0

Постановление II Всероссийского съезда Советов рабочих и солдатских депутатов, 26 октября: "Бывшие министры Коновалов, Кишкин, Терещенко, Малянтович, Никитин и др. арестованы Революционным комитетом. Керенский бежал. Предписывается всем армейским организациям принять меры для немедленного ареста Керенского и доставления его в Петроград. Всякое пособничество Керенскому будет караться как тяжкое государственное преступление. Всероссийский съезд Советов".

"Обращение Исполнительного Комитета Всероссийского Совета Крестьянских Депутатов. Ко всем крестьянам, солдатам и рабочим. Вся власть Учредительному Собранию. Против воли представителей всероссийского крестьянства и представителей армий власть захвачена Петроградским Советом Рабочих и Солдатских Депутатов. Захват власти за три недели до Учредительного Собрания есть захват прав всего народа. Петроградский Совет Рабочих и Солдатских Депутатов начал братоубийственную войну. Враг стоит у ворот столицы. Армии вновь нанесен удар в спину, сопротивляемость ее ослабляется. Петроградский Совет обещает мир, хлеб и землю -это ложь. Он даст междоусобие, монархию и рабство. Временное Правительство объявило об окончательной разработке закона о передаче земли в распоряжение земельных комитетов и решительных мер в деле приближения мира. Пусть знают армия и крестьянство, что, идя за Петроградским Советом, они лишатся земли и воли и сделают невозможным созыв Учредительного Собрания. Исполнительный Комитет Всероссийского Совета Крестьянских Депутатов, стоя на страже интересов крестьянства, призывает не верить Петроградскому Совету Рабочих и Солдатских Депутатов и органам, им поставленным. Ни на минуту не останавливайте выборов в Учредительное Собрание. Снабжайте хлебом армию. Теснее сплотитесь вокруг своих крестьянских организаций и решительно подавляйте всякие попытки к грабежам и разбоям. Вся власть Учредительному Собранию! Исполнительный Комитет Всероссийского Совета Крестьянских Депутатов. Петроград, 25-го октября 1917 г."

Приоткрыв дверь, курьер негромким и учтивым, но внятным и настойчивым голосом старался разбудить министра юстиции Малянтовича. - Господин министр, вставайте. Еще только девять часов, но министр-председатель просили по телефону, чтобы вы были в Главном штабе непременно к десяти часам... Самовар готов, чай заварен. - Скажите подать автомобиль, - сказал министр, поднимаясь с пуховиков. - Сказал, господин министр, чтобы не позже половины десятого был подан. Только мне ответили, что нет автомобилей. Этакое безобразие. Я все-таки сказал, чтобы вам автомобиль был подан непременно, но на всякий случай велел лошадь подать. Будет подана. За последнюю неделю с автомобилями было плохо, как, впрочем, и со всем... Все как-то скрипело и разваливалось - автомобили подавали не вовремя и почти всегда разные, нередко неисправные. Автомобиль, прикомандированный к министерству юстиции в личное распоряжение министра, без достаточного повода чинили подозрительно долго. Экзекутор жаловался Малянтовичу, что ничего не может сделать. Без четверти десять автомобиль все-таки был подан. Подъехав к Главному штабу, Малянтович вышел из машины и замер в испуганном недоумении - у подъезда не было никакой охраны. В здание суетливо вбегали и выбегали военные всех чинов от солдата до генерала. Министр вошел в штаб. Никто его здесь не знал, но никто и не остановил. По лестнице непрерывно спускались и поднимались с встревоженными лицами солдаты, офицеры и юнкера. Малянтович поднялся на второй этаж. На площадке, опираясь на ружье, как на палку, стоял часовой - юнкер. - Не знаете ли вы, где здесь министр-председатель?0 Юнкер любезно ответил: - Извините, не знаю. А вот пройдите к дежурному офицеру, налево, он вам скажет. Большая, плохо освещенная комната. Посередине большой стол, на нем беспорядочно разбросаны бумаги. За столом никого. Через комнату постоянно проходят военные, не обращая на неизвестного им штатского никагого внимания. Иногда кто-нибудь из них вскидывал на министра равнодушные глаза. Малянтович с тоской подумал: "Я могу взять с этого стола бумаги, подложить бомбу... Никому нет дела!" Вошел благообразный генерал, читая на ходу бумагу. Министр остановил его вопросом: не знает ли он, в каком помещении в штабе находится министр-председатель? Генерал споткнулся, словно старая лошадь, посмотрел на Малянтовича взглядом только что проснувшегося человека и буркнул: - Не знаю-с! Спросите дежурного офицера, - и пошел дальше, потом опять споткнулся, вскинул голову и властно сказал, явно гордясь своей мыслью: -А шапку, знаете ли, не мешало бы снять! Вздохнув, Малянтович покорно снял шляпу и снова вышел на площадку, решив идти прямо к начальнику штаба. Так же любезно и так же непринужденно опираясь на винтовку, юнкер объяснил, где кабинет начальника штаба. По коридору сновали люди, но у дверей кабинета не было ни караула, ни вообще кого бы то ни было. Доложить некому. Огромным усилием воли Малянтович переборол это препятствие и решил войти без доклада. Словно бросаясь с обрыва в омут, чиновная душа легонько нажала на ручку двери. Лицом к ней стояли Керенский, Коновалов, Кишкин, генерал Багратуни, адъютанты Керенского и другие военные, незнакомые Малянтовичу. Один из них, высокий человек с лицом иностранца, что-то говорил Керенскому. Керенский был в широком сером драповом пальто английского покроя и в серой шапке, которую он всегда носил, - нечто среднее между фуражкой и спортивной шапочкой. У премьера было страшно изнуренное и постаревшее лицо. Он смотрел прямо перед собой, ни на кого не глядя, помутневшими глазами с прищуренными веками. Мельком взглянув на вошедшего, Керенский рассеянным движением подал министру руку. Малянтович догадался, что пришел к концу какой-то беседы, хотя еще было только десять. Керенский явно собирался куда-то ехать один Коновалов и Кишкин были без пальто. - В чем дело? - вполголоса обратился Малянтович к Коновалову. - Плохо! - ответил тот, глядя поверх пенсне. - Куда он едет? - Навстречу войскам, которые идут в Петроград на помощь Временному правительству. В Лугу. На автомобиле. Чтобы перехватить их до вступления в Петроград и выяснить положение, прежде чем они попадут сюда, к большевикам. - Навстречу войскам, идущим сюда на помощь Временному Правительству? А в Петрограде, значит, нет войск, готовых защищать Временное правительство? - Ничего не знаю, - развел Коновалов руками и добавил: - Плохо. - И какие это войска идут? - Кажется, батальон самокатчиков. Услышав, что премьер-министр бросает столицу России для того, чтобы встретить батальон, Малянтович потерял дар речи. Доложили, что автомобили поданы. - Итак, вы, Александр Иванович, остаетесь заместителем министра-председателя, - сказал Керенский, обращаясь к Коновалову, и, стараясь не встретиться ни с кем взглядом, вышел быстрым шагом из комнаты. - А мы куда? - выдавил из себя блеющим голосом Малянтович, потерянно глядя вслед "министру-председателю".

Показания адъютанта управления заведующего автомобильной частью Петроградского военного округа прапорщика Б. И. Книрша, данные Военно-следственной комиссии Петроградского Военно-Революционного Комитета

2 ноября:

"25 октября 1917 года я был вызван в штаб Петроградского военного округа около пяти часов утра, в управление заведующего авточастью, находящееся в здании штаба. В десять часов утра, когда заведующий авточастью лег спать и я остался один в канцелярии управления, я был вызван к генералу Багратуни, и в его присутствии полковник Полковников приказал мне достать два автомобиля для Керенского, который будто бы должен ехать встречать подходящие к Тосно войска. При штабе не было ни одной машины. Одни уехали, другие были испорчены. Я вернулся к главнокомандующему и доложил ему, что машины нет. Тогда он в категорической форме, а вместе с ним и начальник штаба потребовали исполнения приказания во что бы то ни стало, причем генерал-квартирмейстер подполковник Пораделов сказал: "Где Подгурский (заведующий авточастью округа)? Я его не узнаю, до того он бездеятелен". Тут же Полковников сказал, что, быть может, удастся достать машину в английском посольстве или в каком-нибудь другом. Заняться этим было приказано адъютанту генерал-квартирмейстера прапорщику Соболеву и мне. Мы вышли на улицу и решили, что вместо того, чтобы ехать на Французскую набережную, где находится английское посольство, проще всего пойти по Морской в итальянское посольство. Посол сказал, что машины у него нет. Тогда я позвонил из посольства присяжному поверенному Эристову и просил разрешения к нему заехать. Я знал, что у него есть автомобиль и что он живет тут же, рядом, на Морской. По дороге к Сидамону Эристову (Морская, 61) у американской миссии мы увидели машину. Соболев остался у нее и стал расспрашивать шофера, а я пошел к Эристову, который сказал, что машину даст, если таковая имеется у него в управлении, на Сергиевской. Та же, на которой он ездит, слишком слаба. С этим решением мы с Сидамоном Эристовым выехали из его дома. У подъезда американской миссии я просил разрешения остановиться, вошел в подъезд и спросил, здесь ли прапорщик Соболев, и, получив от прислуги утвердительный ответ, я зашел на квартиру и, пройдя в гостиную, увидел Соболева, разговаривающего с поручиком в русской форме, который оказался бароном Рамзай, состоящим при посольстве, и атташе американского посольства - американцем, фамилию которого не помню. Я услышал только конец их разговора, из которого я понял, что американец соглашается дать автомобиль, но просит свезти его к главнокомандующему. Мы вышли все вместе, Соболева я познакомил с ожидавшим нас Сидамоном Эристовым, и он поехал с Соболевым доставать вторую машину, а я с бароном Рамзай и с американцем на его автомобиле "Рено" поехал в штаб округа. По приезде в штаб я доложил полковнику Полковникову о прибывших, и он, переговорив с Рамзай и американцем, спросил их, не желают ли они что-нибудь сказать Керенскому лично. Американец изъявил свое желание, и вместе с Полковниковым они пошли вниз. Что и с кем они говорили - я не знаю. На машине "Рено" был американский флаг, который посредине пути отвязался, и я его спрятал. Шофером был финляндец. Где была получена вторая машина, та именно, на которой уехал Керенский, я не знаю. Прапорщика Соболева я больше в штабе до своего отъезда не видел. Автомобиль "Рено" остался на виду у всех у главного подъезда штаба. Я ожидал с шофером у машины. Через полчаса ко мне подошел какой-то офицер в морской форме (как потом оказалось, один из адъютантов Керенского) и сказал: "Поезжайте вслед за той машиной, которая сейчас выедет из ворот". Ко мне в карету сел другой офицер (позже я узнал, что это прапорщик Брезе - адъютант Козьмина 21. Я увидел, как морской офицер побежал к воротам штаба, находящимся за углом, и вскоре оттуда выехал открытый автомобиль фирмы "Пирс Арроу". Я велел шоферу ехать вслед за ним, но ввиду того что ни я, ни шофер не знали, куда именно ехать, мы стали крутиться по площади на виду у всей толпы, и только через минуту я понял, что очевидно, от меня требуют, чтобы я ехал вперед. Сделать я этого не мог, не зная направления, и, видимо, на первом автомобиле это поняли и двинулись к арке. Миновав арку, нам знаками приказали ехать вперед, указав "прямо". Мы исполнили приказание. Миновав Мариинский дворец, я спросил Брезе - куда же ехать, он ответил: "К Царскому, по Царскосельскому шоссе". Я ответил, что не знаю, как туда выехать. На Вознесенском у какого-то магазина я приказал остановить машину и пропустить вперед первую машину. Остановилась и она. Оттуда прапорщику Брезе сказали ехать по Забалканскому. Они хотели, видимо, чтобы я ехал впереди, но я упорно не хотел этого, не зная маршрута. На Вознесенском, по переезде через Екатерининский канал, передний автомобиль круто завернул в какой-то переулок, видимо не желая сталкиваться с толпой, шедшей ему навстречу. Первый автомобиль шел страшно быстро, и бывали даже в городе моменты, когда моя машина отставала от первой на четверть версты. Я видел, что в первом автомобиле сидели Керенский и Козьмин, а с ними еще два офицера: один - моряк, подходивший ко мне, другой - какой-то поручик. После я узнал, что первого звать Кованько, а второго - Виннер и что они оба адъютанты Керенского. Мы миновали Забалканский и выехали на шоссе, ведущее через Пулково в Гатчину. Я не задумывался над целью поездки Керенского прежде всего потому, что получил категорическое приказание от главнокомандующего с соответствующим объяснением цели поездки. Правдивость этой цели для меня имела основания в том обстоятельстве, что еще часа за два до этого генерал-квартирмейстер Пораделов говорил об автомобилях на Тосно для встречи войск, причем на них должны были ехать комиссар Малевский и представители крестьянских депутатов. Достать этих автомобилей мне не удалось, пока я не получил приказания искать их на стороне. Если мне и приходило в голову, что Керенский хочет бежать, то я не допускал серьезности этой мысли, не зная трудности положения штаба и слыша, что будто бы громадные массы войск, верные правительству, движутся к Петрограду и эшелоны уже находятся в часе езды от столицы. Вместе с тем для меня как офицера ни штаб, ни верховный не сложили своей власти и никем не были еще в то время низложены. Около 12 с половиной дня мы приехали в Гатчину и, следуя за автомобилем Керенского, поехали прямо во дворец. В воротах дворца я впервые познакомился с Керенским как с представителем Временного правительства. Раньше, принадлежа к сословию присяжных поверенных, я его знал, конечно, однако за все время его пребывания в правительстве ни разу не видел его и с ним не разговаривал. Во время пребывания моего в сословии у меня были с Керенским скорее холодные отношения; они были вызваны одним принципиальным дисциплинарным делом, разбиравшемся под его председательством в комиссии помощников присяжных поверенных. Керенский держал себя во время разбора дела исключительно неприступно и не по-товарищески, все время показывая, насколько он стоит выше окружающих. Приехав во дворец, Керенский с сопровождавшими его прошел к коменданту города, я же поднялся на третий этаж к своим хорошим знакомым. Приблизительно через 15-20 минут я спустился вниз и встретил Керенского выходящим. Он подошел ко мне и сказал: "Вы остаетесь здесь. Нагрузитесь бензином, шинами и всем, чем нужно, а потом приезжайте в Лугу к коменданту. В Гатчине не задерживайтесь. Через час самое позднее выезжайте". Я спросил: "А где же войска, которые мы должны встречать?" Он ответил: "Они не успели, мы едем им навстречу". Я остался в Гатчине (и хотя знал, что у меня нет освещения22, не особенно беспокоился, думая, что ночь не такая уж темная). Я попытался достать бензин и шины, но этого не удалось, и в поисках я потерял целый день. Насколько я был мало осведомлен, куда еду, видно из того, что при выезде моем из Петрограда в баке моего автомобиля было не более пуда бензина. Запасных покрышек и камер не было вовсе. Часов около семи только я выехал из Гатчины, взяв два пуда бензина только для своей машины у коменданта. Около станции Сиверской мы из-за отсутствия фонарей налетели на камень, и я, видя, что ехать так дальше - значит только погубить бесцельно машину, оставил ее на постоялом дворе с шофером, который на следующий же день возвратился в Петроград (по крайней мере так было ему приказано). Сам же взял извозчика и поехал на станцию, откуда поездом доехал до Луги. В Луге, как мне было приказано, я явился к коменданту города, и он сказал мне ехать в Псков. 26 утром я приехал в Псков и отправился в штаб Северного фронта, где был принят генералом Барановским. Генерал сказал, что Керенский уехал в Остров, и что туда сейчас посылается офицер с телеграммами на имя главковерха, и я могу ехать с ним. По приезде в Остров мне сказали, что Керенский поехал в Псков и что с ним туда выступил 3-й конный корпус с генералом Красновым во главе. Мы вернулись в Псков, и здесь начальник военных сообщений генерал Кондратьев сказал, что и Керенский и Краснов миновали Псков и едут в Лугу. Опять был наряжен автомобиль, и я с офицером, везшим депеши, вновь отправился в путь. Находясь в штабе, я ни на минуту не мог задумываться над легальностью положения Керенского. Конверт был ему адресован как главковерху от штаба. Генерал Черемисов, который видел меня и знал, почему я очутился в штабе, отдавал распоряжения об отправке эшелонов в Петроград. Так же уверенно держали себя все чины штаба, с которыми мне приходилось встречаться. Ни о каком правительстве, в Петрограде вновь образовавшемся, не было и речи. В Луге я наконец в вагоне увидел Керенского. Он приказал мне ехать с ним в Гатчину и временно исполнять обязанности и. д. начальника канцелярии главковерха по гражданской части и управляющего делами Временного Правительствам.

Дневник А. В. Ливеровского, министра путей сообщения Временного правительства: "...Постепенно стали подъезжать другие министры. Около 12 часов Коновалов открыл заседание. Присутствуют: Коновалов, Вердеревский, Никитин, Macлов, Саввин, Бернацкий, Малянтович, Смирнов, Третьяков и я. Коновалов страшно волнуется и нервничает. Сердится, что нет делопроизводителя. Просит секретаря немедленно послать за ним. Коновалов сообщает о поездке А. Ф. и о разговоре с представителями каачьих войск: "Без пехоты действовать не будем". Затем он рассказывает о том, что было ночью: "В 3 часа в Зимний дворец прибыли Роговский и Шер и обрисовали очень неблагоприятную картину. Большевики действуют по плану, и мы, не зная этого плана и по малочисленности имеющихся в распоряжении правительства военных сил, не можем предупреждать их захваты и оказывать им надлежащий отпор. Шер сообщил неблагоприятные сведения о настроении гарнизона: большая часть колеблется, некоторые части явно примкнули к большевикам и лишь некоторая часть, по-видимому, остается верной правительству". Из штаба никаких распоряжений не делается и никаких мер не предпринимается. Было решено перейти в штаб. В штабе выяснилась та же картина - все суетятся и обещают, но ничего реального не делают. В 6 часов утра я ушел из штаба, площадь была пуста, никаких караулов, никакой охраны. Говорили, что броневики вышли поддержать Временное Правительство, но оказалось, что у броневиков отвинтили магнето и унесли. Кто и когда это сделал - неизвестно. Министр-председатель начал сам энергично распоряжаться и делал, что мог, но уже было поздно. Все обещания и сведения при проверке оказывались неверными. Я заснул от 7 до 8 часов утра. В 8 часов мне позвонил городской голова и сообщил, что телефонная станция занята ротой кекгсгольмцев. В 9 часов утра, когда я позвонил по телефону в штаб о положении дела, полковник Полковников сообщил, что он пишет рапорт министру-председателю о том, что положение критическое и в распоряжении Временного Правительства никаких солдат нет. Такое сообщение Коновалову показалось совершенно невероятным, и он решил проверить посредством телефонных переговоров с начальником штаба генералом Яковом Герасимовичем Багратуни. Оказалось, Багратуни находится в той же комнате, где сидел Полковников, и тут же, не кладя трубку (так что Коновалов мог слышать этот вопрос), спросил Полковникова, действительно ли он пишет такой рапорт. Очевидно, ответ получился утвердительный, потому что Багратуни спокойным тоном подтвердил, что Полковников действительно такой рапорт пишет. А. Ф., узнав об этом, решил сейчас же поехать в штаб и взять на себя все распоряжения обороной, но Коновалов заявил ему, что, по его мнению, положение настолько серьезно, что необходимо немедленно созвать заседание Временного Правительства и совместно все обсудить и выработать меры. А. Ф. все-таки отправился и оттуда около 11 часов уехал на автомобиле английского посольства вместе с Козьминым в Лугу, оставив Коновалову директиву собрать Временное Правительство и сделать его заседание перманентным. В 12 час. 30 мин. Вердеревский в дополнение к сообщению Коновалова сообщил, что из Гельсингфорса вышли три миноносца под флагом "Долой коалицию. Подчинение Революционному комитету". По имеющимся у него сведениям, Балтийский гвардейский экипаж предполагает захватить штаб округа. Коновалов. Я забыл еще упомянуть о том, что, когда мы с А. Ф. проходили по коридорам и дортуарам Зимнего дворца и А. Ф. говорил с юнкерами, юнкера интересовались силами правительства. Кроме того, во дворце был Гоц и сказал, что с фронта поддержка может быть лишь в том случае, если требование оттуда войск будет контрассигновано ЦИК Советов с. и р. д. Командир 14-го казачьего полка заявил, что казачий полк выходит на площадь и находится в распоряжении Временного Правительства. Некоторые члены совещания министров начали выражать неудовольствие по поводу недостаточного принятия мер к обороне и по поводу деятельности Полковникова вообще. Кишкин предложил: 1) вызвать Полковникова и выслушать его; 2) оставаться в Зимнем дворце до приезда министра-председателя; 3) выбрать лицо, которому поручить все распоряжения по борьбе с восставшими большевиками, и 4) немедленно выяснить все силы, находящиеся на стороне Временного Правительства. Туманов сообщил о своих переговорах с казаками. В общем подтвердил то, что было уже известно из сообщения Коновалова. 12 час. 45 мин. Пришел ген. Левицкий (Борис Антонович). Передал свой разговор по аппарату с Духониным о посылке подкреплений с фронта. Он уверен, что до прихода войск с фронта казаки и юнкера отразят все наступления. Вердеревский. В чьих руках Петропавловская крепость? Левицкий. В руках Революционного комитета. Коновалов. Может ли дальше оставаться у власти Полковников? Все отвечали: "Не может". Коновалов. Кем заменить? Гражданским или военным лицом? 12 час. 50 мин. Секретарь Коновалова сообщил, что опять пришла депутация от казаков и желает с ним говорить. Коновалов уходит и передает председательство Вердеревскому. Маслов. Мы слишком много говорим, в такие минуты необходимо: 1) сменить немедленно Полковникова и, может быть, его арестовать; 2) занять штаб округа сильным отрядом; 3) вверить командование особому лицу; 4) занять почту, телефон и телеграф. Вердеревский отказывается от председательства: "Такие важные вопросы должны решаться не при временном председателе". Малянтович предлагает выбрать Кишкина в качестве особоуполномоченного лица по восстановлению законного порядка в Петрограде, предоставив ему выбрать себе помощников. Третьяков поддерживает кандидатуру Кишкина и рекомендует в помощники генерала Свечина. Никитин против Кишкина, так как имя Кишкина, безусловно популярное в Москве, не пользуется особым расположением в широких петроградских кругах, в особенности демократических. Кроме того, чтобы распоряжаться в качестве генерал-губернатора, надо знать город и всех нужных лиц. В качестве военного лица, которому можно было бы передать все командование вооруженными силами, Никитин называет генерала Я. Г. Багратуни. В это время Никитина вызвали к телефону из Москвы. Маслов. Я боюсь, что у нас опять начинаются разговоры в такие минуты, когда надо действовать быстро и решительно. Я предлагаю немедленно сменить Полковникова, временно передать власть Багратуни и занять штаб сильными войсками. Так как в отсутствие Коновалова признается неудобным решать этот вопрос окончательно, то занятия временно прекращаются в 1 час. 5 мин. Во время перерыва пили чай, ели бутерброды с колбасой и сыром. Кишкин присоединился к Коновалову, который у себя в кабинете уговаривал депутацию от казаков (полки 1-й, 4-й и 14-й) выступить на защиту правительства. Казаки еще раз подтвердили, что они выступят только с пехотой. Когда они уходили из кабинета Коновалова, я случайно последовал за ними и слышал их разговор между собой, который сводился к тому, что "ни один казак не выступит". В 1 час. 20 мин. заседание возобновляется. Коновалов сообщает о результатах переговоров с казаками. Я дополнил тем, что лично слышал из их разговора между собой. Никитин сообщил, что городской голова Москвы Руднев передал по телефону, что там положение еще не определилось, но никаких явных выступлениий большевиков еще нет. По мнению Руднева, нам надо продержаться

24 часа.

После перерыва в заседании участвует комиссар Северного фронта Станкевич. Станкевич предлагает обратиться от имени Временного Правительства ко всем войскам фронта и тыла с изложением положения и с призывом к оказанию поддержки. Станкевич предлагает редакцию, которая и принимается. Бернацкий сообщает, что уже вывешен на улицах список новых министров. Коновалов возмущается, что до сих пор не все члены Временного Правительства собрались, хотя с 5 час. утра приказано было телефонировать секретарям всех министров о том, что в 9 час. утра назначено заседание Временного Правительства. Вердеревский говорит, что он не понимает, для чего это заседание собрано и для чего мы будем дальше заседать. У нас нет никакой реальной силы, и, следовательно, мы бессильны что-либо предпринять, а потому бессмысленно продолжать наше заседание. Было бы лучше созвать заседание Временного Совета республики. Кишкин. Мы не Петроградское Временное правительство, а Всероссийское Временное правительство. Если у нас нет в Петрограде силы, на которую мы могли бы опереться - это еще не значит, что во всей России ее нет. Наконец, если у нас нет физической силы, то нужно попробовать опереться на моральную силу. Нужно обратиться к общественным группам, к Совету республики. Нужно пригласить сюда сениорент-конвент и представителей от городского самоуправления. Коновалов предлагает оставаться в Зимнем дворце вплоть до ареста. Предложение принимается без возражений. Кроме того, Коновалов предлагает выпустить какое-либо обращение к населению Петрограда. Сейчас же следует целый ряд других предложений, но они не обсуждаются и не баллотируются. Начинаются общие разговоры, в результате которых в 1 час 30 мин. Станкевич отправляется в штаб за Багратуни, чтобы лично от него все члены Временного правительства могли узнать о положении дела и убедиться, возможно ли ему вручить власть (по телефону почему-то не удалось его вызвать). Маслов опять напоминает, что надо немедленно сменить Полковникова. Опять общие разговоры, смысл которых сводится ж тому, что надо сделать еще попытку подействовать на казаков. Туманова просят использовать свое знакомство в казачьей среде. В результате Туманов с Гутенбергом решили поехать к Савинкову для переговоров с ним об этом же предмете, т.е. о более активном выступлении казаков. Никитин читает телеграмму, отправленную им всем губернским комиссарам. Кишкин. А в чьих руках телеграф? Никитин. В наших. Нам необходимо было бы пригласить сюда для участия в нашем заседании Всероссийский ЦИК Советов с.и р.д. и городскую думу, т.е. городского голову и того, кого он признает необходимым. 1 час 35 мин. дня. Пришли в заседание А.А. Маниковский23 и П.И. Пальчинский. Пальчинский что-то тихо говорит Коновалову. Оказывается Совет республики разогнан. Все выходы из него заняты матросами. Арестован князь Оболенский Владимир Андреевич. На Васильевском острове большие отряды красногвардейцев. Коновалов вкратце сообщает вновь пришедшим предположения правительства и спрашивает Маниковского, на кого бы он мог указать как на лицо, которому можно было бы вручить командование всеми силами Временного правительства. Маниковский. Я занимался все время, с марта месяца, чисто технической деятельностью, поэтому стоял далеко от командного состава и не могу никого указать. Разве что Краковецкий24? 1 час 50 мин. Приходит Багратуни. Багратуни. Положение чрезвычайно трудное. Действительное настроение гарнизона неизвестно. Гарнизон никаких приказаний штаба округа не исполняет, но, по-видимому, и не выступает против правительства. Для окарауливания Зимнего дворца и вообще центра (т.е. штаба, площади и прилегающих улиц) были сосредоточены все наиболее действенные части, т.е. школы прапорщиков. Позавчера у нас была одна школа, затем были призваны сюда же, в центр, другие школы. Мы старались не дробить сил. Нами была занята телефонная станция, но пришли кексгольмцы, и юнкера сдали ее без сопротивления: просто сменились и ушли. Государственный банк охраняла пехотная часть и два броневика, но сегодня утром броневики были окружены и, не оказав никакого сопротивления, сдались. Коновалов. Я желаю получить от вас, генерал, определенные ответы на три вопроса: были ли подсчитаны силы, какие сейчас имеются силы, кто будет ими командовать? Багратуни отвечает: Силы были - 3 казацких полка и 9-й кавалерийский полк, но по нашему приказанию ни один полк не вышел. У нас остались училища и школы; это сила большая, но она инертна. Здесь около 900 юнкеров. Первая Петергофская школа разошлась. Все находятся в Зимнем дворце и некоторая часть в штабе округа. Кроме того, в нашем распоряжении имеется до сотни офицеров. Командовать будет полковник Рынейский. Кишкин. Можно ли освободить Мариинский дворец? Багратуни сомневается и добавляет, что вообще, по его мнению, силы для охраны Временного правительства недостаточны. Коновалов. Почему же вчера были выведены из Петрограда женские батальоны? Багратуни. По условиям расквартирования. Кроме того, мне было доложено, что на фронт они охотно идут, но вмешиваться в политическую борьбу не желают. Кто-то сообщает, что сейчас перехвачена радиотелеграмма о том. что Революционный комитет рассчитывает на деятельную поддержку "Авроры". В 2 час. 10 мин. Багратуни уходит. Никитин сообщает полученные им по телефону некоторые сведения об обстоятельствах разгона Совета республики и о положении Мариинского дворца. Пальчинский уходит. Коновалов ставит на голосование вопрос о назначении особоуполномоченным по обороне. Баллотируются Кишкин и Пальчинский. Большинство высказалось за Кишкина. 2 час. 20 мин. Получена записка об аресте Прокоповича. Он после ареста отправлен в Смольный. 2 час. 25 мин. Объявлен перерыв для оформления назначения Кишкина, Пальчинского и Рутенберга и для составления воззвания к населению. Воззванием занялись Карташев, Маслов, Гвоздев. Принимается редакция Малянтовича. Около трех часов пришел Терещенко. 3 час. 30 мин. Раздались первые выстрелы около Зимнего дворца. Из окон, выходящих на Адмиралтейство, было видно, как матросы, солдаты и красногвардейцы побежали. Юнкера, стоявшие в виде караула у моста, не сдвинулись с места. Кто, куда и почему стрелял, осталось неизвестным. Выяснилось, что нет продовольствия для юнкеров. Принимают меры. К 4 часам все нужные указы Временного правительства написаны и подписаны. Решено, что Кишкин с Пальчинским и Рутенбергом для удобства руководства делом обороны перейдут в штаб. Их телефоны: 5-76-62 и 2-65-40. 4 часа 15 мин. Кишкин, Пальчинский и Рутенберг уходят в штаб. 4 час. 20 мин. Получено известие, что журналист Климов, посланный на автомобиле е воззванием Временного правительства для доставления его в какую-либо типографию, задержан матросами, и автомобиль у него отобран. 4 часа 45 мин. Рассказ Станкевича о переговорах со Ставкой. Надо продержаться 24 часа, а может быть 48 часов. 5 часов. Я передал по телефону Константинову для передачи по телеграфу всем воззвание Временного правительства. 5 час. 30 мин. Пришел А.Г. Хрущов25. Рассказ его о посещении Министерства финансов комиссаром Менжинским. 6 час. Возобновилось официальное заседание Временного правительства. Поставлен вопрос, оставаться или разойтись. Предложение Вердеревского. Речь Гвоздева. Речь моя. Решено оставаться. 6 час. 15 мин. Получено известие, что из находившихся в нашем распоряжении 6 орудий - 4 ушли с офицерами, а с юнкерами остались только 2, которые поставлены в главных воротах. 6 час. 30 мин. Пошли обедать наверх, в столовую Керенского. Все министры плюс Солдатенков. Генерал Борисов присутствовал, но не обедал (суп, рыба, артишоки). За особым столом Коновалов, Терещенко, Карташев и я. Мысль Карташева о массивных серебряных ложках 1843 г. 6 час. 45 мин. - 7 час. Никитин говорит по телефону с Москвой. 7 час. 5 мин. Ораниенбаумская школа уже получила пропуск от Революционного комитета и уходит. Сейчас ожидается пропуск для Петергофской школы. Коновалова вызвали вниз, с ним ушел Терещенко. 7 час. 10 мин. Терещенко вернулся и от имени Коновалова пригласил всех вниз. Собрались в кабинете Коновалова. Сообщено, что сейчас двумя делегатами от Революционного комитета доставлен ультиматум. Требуется наша сдача - дано 20 мин. на размышление, после чего будет открыт огонь по Зимнему дворцу с "Авроры" и Петропавловской крепости. Вызвали по телефону Кишкина. 7 час. 15 мин. Пришел Кишкин с Рутенбергом. Решено единогласно не отвечать на ультиматум, оставаться в Зимнем дворце и сопротивляться. Депутация от юнкеров: они желают знать точку зрения Временного правительства. Пошли с ними разговаривать Кишкин, Гвоздев и Коновалов. Ультиматум: "Военно-революционный комитет при Петроградском Совете рабочих и солдатских депутатов. Постановлением Военно-революционного комитета при Петроградском Совете рабочих и солдатских депутатов Временное правительство объявляется низложенным. Вся власть переходит в руки Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов. Зимний дворец окружен революционными войсками. Орудия Петропавловской крепости и судов: "Авроры", "Амура" и других наведены на Зимний дворец и здание Главного штаба. Именем Военно-революционного комитета предлагаем членам Временного правительства и вверенным ему войскам капитулировать. Временное правительство, чины Генерального штаба и высшего командного состава арестовываются, юнкера, солдаты и служащие разоружаются и по проверке личностей будут освобождены. Для ответа Вам предоставляется 20 мин. Ответ передать посланному. Срок ультиматума истекает в 19 час. 10 мин., после чего немедленно будет открыт огонь. Эвакуацию лазарета необходимо закончить в предоставленный для ответа срок. Эвакуацию производить по Миллионной улице. Ответ передать посланному. Председатель Военно-революционного комитета Антонов Комиссар Петропавловской крепости Г.Б. 25 октября 1917 г." 8 час. Вернулись Кишкин, Коновалов и Гвоздев и заявили, что юнкера изъявили желание видеть все правительство. 8 час. 10 мин. Разговор с Пальчинским. 8 час. 15 мин. Вердеревский и Карташев подняли вопрос о действительности в обстоятельствах текущего момента наших полномочий. Все от нас откололось. Не должны ли мы сдать власть? 8 час. 40 мин. - 9 час. Разговор в коридоре с юнкерами. Речи Коновалова. Маслова, Малянтовича. 9 час. Отправлен отряд отнимать штаб. 9 час. 15 мин. Пили чай. 9 час. 30 мин. Началась стрельба из пулеметов. Наши ответили несколько раз из орудий".

В огромной мышеловке Зимнего дворца бродили, изредка сходясь все вместе или по нескольку человек для того, чтобы переброситься ненужными словами, обреченные люди. Вокруг них была пустота и в них самих - пустота. - Что грозит дворцу, если "Аврора" откроет огонь? - Он будет обращен в кучу развалин, - ответил Вердеревский Малянтовичу, как всегда спокойно, но щеку, в углу правого глаза, задергал тик. Адмирал зябко передернул плечами, поправил воротник и снова зашагал по комнате. Остановился: - У нее башни выше мостов. Может уничтожить дворец, не повредив ни одного здания. Зимний расположен для этого удобно прицел хороший.

Радиограмма Временного правительства, 25 октября 1917 г.: "9 час. вечера. Всем, всем, всем... Петроградский Совет р.и с.д. объявил Временное правительство низложенным и потребовал передачи ему власти под угрозой бомбардировки Зимнего дворца из пушек Петропавловской крепости и крейсера "Аврора", стоящего на Неве. Правительство может передать власть лишь Учредительному собранию, а поэтому постановило не сдаваться и передать себя на защиту народа и армии, о чем послана телеграмма в Ставку. Ставка ответила о посылке отряда. Пусть страна и народ ответят на безумную попытку большевиков поднять восстание в тылу борющейся Армии".

Дневник А.В. Ливеровекого: "9 час. 35 мин. Прорвался сквозь двойную охрану в Зимний дворец молодой вольноопределяющийся, светлый блондин небольшого роста, унтер-офицер. Он прошел без оружия со стороны Миллионной по ходу, который никем не охраняется. По его словам, осаждающих немного, правильных отрядов нет; имеются небольшие кучки разного сброда. 9 час. 45 мин. Полковник Ананьев, начальник инженерного училища, которому специально был поручен Зимний дворец, доложил, что казаки уходят. Их было всего около трех сотен. Вслед затем пришли делегаты от этих казаков и юнкеров и инженерной школы и подтвердили слова Ананьева. Коновалов, Маслов и Терещенко пошли к этим частям переговорить. 10 час. Вернулся Терещенко и объявил, что школа решила остаться. Коновалов и Маслов остались разговаривать с казаками. 10 час. 5 мин. Поручик Данилевич читает свои переговоры по прямому телеграфному проводу со Ставкой о подходе войск. Вечером сегодня должны были подойти самокатные батальоны, а завтра утром должны прибыть 6 полков казаков и кавалерии с артиллерией. 10 час. 15 мин. По предложению Терещенко Временное правительство постановляет назначить части, которые продержатся до подхода подкреплений, "войсками национальной охраны Учредительного собрания". 10 час. 20 мин. Приходит маленький офицер-армянин посмотреть Временное правительство. 10 час. 40 мин. Меня вызвали к прямому проводу для переговоров со Ставкой на телеграф, который помещается в другом корпусе Зимнего дворца (направо от главных ворот). В сопровождении телеграфного чиновника я вышел из кабинета в коридор и спустился по маленькой лестнице в нижний этаж, откуда узким коридором вышел в нижнюю галерею. В галерее много юнкеров, некоторые с вещами, собираются уходить, настроение у них подавленное. При переходе через двор видел броневик и два орудия в главных воротах. Броневик не стрелял. Только что миновали мы светлую полосу под воротами, началась стрельба. По винтовой лестнице поднялись наверх в телеграф, в антресоли. Телеграфистки не сменялись со вчерашнего дня и жаловались, что нечего есть. При возвращении пришлось ожидать несколько минут, пока не затихнет стрельба. Обратно меня провожал молодой офицер с "Георгием". В нижней галерее встретили юнкера с захваченными во дворе пленными красногвардейцами. При обыске у них отобраны, кроме ружей, револьверы и ручные гранаты. До 11 час. 40 мин. я читал свой разговор по аппарату. 11 час. 50 мин. Раздался странный треск и вслед выстрелы в соседней комнате. Оказалось, в коридор с верхней галереи была брошена бомба матросами, пробравшимися по черным внутренним ходам через лазарет. Через несколько минут к нам внесли раненого в голову юнкера, а другой пришел сам. Кишкин сделал перевязки. Бернацкий дал свой платок. Затем тушили пожар, возникший в коридоре от взрыва бомбы. 12 час. 20 мин. Пришел член комитета Крестьянского союза унтер-офицер части, служащей в Управлении по квартирному довольствию войск. Он пробрался во дворец вместе с несколькими матросами в то время, когда выходил из него женский батальон. Оставленная этим батальоном часть дворца была, по его словам. без охраны и туда свободно мог проникнуть с улицы всякий желающий. Пробравшиеся вместе с ним матросы были арестованы".

Министры погасили верхний свет. Только на письменном столе горела настольная лампа, накрытая газетой. Единственный телефон, который работал до двух часов ночи, стоял в смежной темной комнате. Кто сидел, кто лежал, некоторые ходили, беззвучно ступая по мягкому ковру во всю комнату. Терещенко курил одну папиросу за другой. Малянтович прилег на полукруглом диване, положив пальто под голову, а рядом полулежал в кресле, положив ноги на стул, Маниковский. - Только бы додержаться до утра, а там нас выручат, - мечтательно сказал "рабочий министр" Гвоздев. - Придут войска с Керенским и уж тогда!.. Ружейные и пулеметные выстрелы зазвучали все чаще, почти сливаясь. Вдруг где-то близко возник шум и сразу стал расти, шириться и приближаться, и в его разнообразных, но слитых в одну волну звуках было что-то особенное, непохожее на прежние шумы - что-то окончательное. Всем, кто находился в комнате, вдруг сразу стало ясно, что это идет конец. Министры вскочили и схватились за пальто. А шум все нарастал. Уже у входной двери - редкие, взволнованные крики, массы голосов, несколько выстрелов, топот ног, какие-то стуки. Дверь распахнулась, вскочил юнкер: - Как прикажете Временное правительство? Защищаться? - Этого не надо! Это бесцельно! Это же ясно! Не надо крови! Надо сдаваться! - закричали министры. Вперед вышел Кишкин: - Если они уже здесь, то, значит, дворец занят? - Занят. Заняты все входы. Все сдались. Охраняется только это помещение. Как прикажете, Временное правительство? - Скажите, что мы не хотим кровопролития, что мы уступаем силе, что мы сдаемся, - быстро перечислил Кишкин.

Из воспоминаний Малянтовича: "...А там у двери тревога все нарастала и стало страшно, что кровь прольется, что мы можем не успеть предупредить это, и мы все тревожно кричали: - Идите скорей! Идите и скажите это! Мы не хотим крови! Мы сдаемся! Юнкер вышел".

По Дворцовой площади понеслось победное "ура!". Людской поток перехлестнул баррикады. Юнкера без шапок, без ремней, с бледными лицами, с поднятыми руками толпой сгрудились среди разваленных поленниц баррикад. Короткая схватка на ступенях лестницы. На узкой извилистой боковой лестнице трудно атаковать и юнкера отражают первый натиск. Но вот и они бросают оружие. В обширном зале у порога - неподвижный четкий ряд юнкеров с ружьями наизготовку. Антонов-Овсеенко и Чудновский во главе отряда подошли к этой горстки юнцов - последней гвардии Временного правительства. Они словно окаменели. С трудом красногвардейцы вырвали у юнкеров винтовки из одеревеневших от страха рук. - Здесь Временное правительство? - Здесь, здесь! - заюлил юнкер и. заглядывая Антонову в глаза, видимо, неожиданно для самого себя шепнул, глупо улыбаясь: "Я ваш". Антонов усмехнулся и открыл двери. За ними новая стена юнкеров, дрожащих и растерянных. Внезапно откуда-то на свет вынырнула фигура в сюртуке: - Что вы делаете?! Разве не знаете! Наши только что договорились с вашими. Сюда идет депутация городской думы и Совета с Прокоповичем и красным фонарем! Сейчас будут здесь! Чудновский не утерпел, схватив "генерал-губернатора" за отвороты сюртука, он швырнул его в ряды красногвардейцев, процедив сквозь зубы: - Вы арестованы, господин Пальчинский! Подхваченный на лету, "генерал-губернатор" барахтался в руках рабочих и матросов, обиженно повторял: - Товарищ Чудновский... товарищ Чудновский!.. Антонов и Чудновский вошли в комнату. Вот оно - правительство временщиков, последнее буржуйское правительство на Руси. Застыли за столом, сливаясь в одно размытое белое пятно. - Именем Военно-революционного комитета объявляю вас аре-стованными!

Дневник Ливеровского: "I час 50 мин. Арест. 2 час. 10 мин. Отправились под конвоем. 3 час. 40 мин. Прибыли в крепость. 5 час. 5 мин. Я в камере № 54".

Телефонограмма Междурайонного совещания районных Советов рабочих и солдатских депутатов Петрограда и окрестностей Петергофскому Совету, 26 октября 1917 г.: "2 часа 4 мин. был взят Зимний дворец. 6 человек убито - павловцев. Комендантом Зимнего дворца назначен Чудновский".

По коридору шел солдат-самокатчик в черной кожаной куртке. На плече у него висел планшет. - Где штаб Военно-революционного комитета? - спросил он у часовых-красногвардейцев. - А тебе кого? - Ленина. Донесение. Один из часовых приоткрыл дверь: - Так что требуется разводящий. Прибыл курьер в штаб. Без пропуска. Требует Ленина. Вышел разводящий, спросил откуда и от кого курьер. - Из Зимнего дворца. От главнокомандующего Подвойского. - Донесение! - четко сказал самокатчик, входя в соседнюю комнату. Требуется Ленин. - Что скажете, товарищ? - Вы и есть Ленин? - с любопытством глядя на него, спрашивает самокатчик, и лицо его невольно, на мгновение, расплывается в радостную улыбку. Он быстро расстегивает планшет, достает лист бумаги, бережно передает его, отдает честь и рапортует: - Донесение! - Благодарю, товарищ, - говорит Ленин и протягивает руку солдату. Тот смущен, берет руку обеими руками, встряхивает, улыбается. Потом снова отдает честь, резко, по-военному, поворачивается кругом и, на ходу кладя в сумку листочек, на котором Ленин расписался в получении донесения, выходит из комнаты. - Зимний дворец взят. Временное правительство арестовано. Отвезено в Петропавловку. Керенский бежал! - взволнованно читает вслух Ленин. Услышав это, красногвардейцы и члены Военно-революционного комитета, все кто находился здесь, закричали "ура". Через несколько мгновений весь Смольный знал великую новость, и своды института дрожали от победного клича. Когда радостно-возбужденный Подвойский под утро вбежал в комнату Ленина, то застал его чрезвычайно сосредоточенным - он писал декрет о земле. Выслушав доклад председателя ВРК, который тот закончил словами 'Теперь, Владимир Ильич, все уже кончено", - Ленин снова углубился в работу. Подвойский тихо вышел из комнаты, внезапно поняв, насколько неправильна его последняя фраза.

Сообщение Петроградского Военно-революционного комитета, 26 октября 1917 г.: "26 октября в 2 часа 10 мин. ночи арестован членом Военно-революционного комитета исполнительного комитета Совета рабочих и солдатских депутатов Антоновым по постановлению Комитета контр-адмирал Вердеревский, министр госпризрения Кишкин, министр торговли и промышленности Коновалов, земледелия Маслов, путей сообщения Ливеровский, управляющий военным министерством Маниковский, Гвоздев, Малянтович, Третьяков, генерал для поручений Борисов, контролер Смирнов, просвещения Салазкин, финансов Бернацкий, иностранных дел - Терещенко, помощник особоуполномоченного Временного правительства Рутенберг, почт и телеграфа Никитин, исповеданий Карташев, Пальчинский. Прочие офицеры и юнкера обезоружены и отпущены. Взяты 3 папки и портфель министра народного просвещения".

На территорию Гренадерского полка ввели окруженных конвоем женщин-ударниц. Комиссар полка Ильин-Женевский впервые видел их и смотрел с особенным интересом на это порождение "керенщины". В общем они производили довольно-таки жалкое впечатление. По стриженым головам и простым, грубым обветренным лицам их можно было принять за молодых солдат, но сразу же бросался в глаза их рост (по сравнению с гренадерами они казались карликами), маленькие ручки и нелепо выглядевшие в обмотках толстые ноги. Три из них, в том числе командир, едва вошли в казарму, упали в обморок, их усадили и дали воды. - Эх, не нужно бы вам воевать! - невольно вырвалось у кого-то из солдат. - Да разве мы знали? - возмутилась пришедшая в себя "командирша". Нас обманом завлекли на Дворцовую площадь. Мы получили предписание явиться туда для парада, а вместо этого оказались впутанными в какую-то войну.

Донесение комиссара гвардии Гренадерского полка А. Ильина, 26 октября

1917 г.:

"В полку постановлением общего собрания комитетом арестовано 7 офицеров. Павловское училище разоружено усилием команды солдат училища и при поддержке солдат запасного огнеметного химического батальона и 16-й пешей Ярославской дружины. В полку в настоящее время находится под арестом 137 солдат-женщин ударного батальона, арестованных в Зимнем дворце".

Постановление Военно-революционного комитета, 26 октября 1917 г.: "Военно-революционный комитет постановляет: немедленно освободить 130 женщин женского ударного батальона, арестованных в помещении Гренадерского полка. Председатель Антонов За секретаря Карахан".

Приказ А.Ф. Керенского главнокомандующему Северным фронтом генералу Черемисову, 26 октября 1917 г.: "№ 315. 5 час. 30 мин. Приказываю с получением сего продолжить перевозку 3-го конного корпуса к Петрограду. Верховный главнокомандующий Керенский".

Радиограмма Центробалта по флоту, 26 октября 1917 г.: 19 час. 15 мин. "Морские силы. Центробалтом объявляется к сведению. 25 октября власть перешла в руки Советов. Временное правительство арестовано. Керенский бежал. Принять все меры, задержать его и отправить в распоряжение Петроградского революционного комитета. Всем бдительно следить за сохранением боевой мощи, охраной постов. Все постановления Центробалта исполнять точно, немедленно. Соблюдать спокойствие, помня, что Центробалт стоит на страже революции. Дыбенко".

Предписание помощника главного комиссара Кронштадтского сводного отряда Смирнова временному коменданту Зимнего дворца Второву, 26 октября

1917 г.:

"Диспозиция тов.Второву. Предлагается строго охранять Зимний дворец и к нему никого не подпускать, выставив соответствующие караулы. Пом. глав. ком. П. Смирнов" .

Сообщение газеты "Пролетарское дело", 26 октября 1917 г. экстренный выпуск: "Кронштадтцы в первых рядах. Зимний дворец взят. Наши товарищи матросы Машинной школы и Минного отряда шли в первых рядах бесстрашно с винтовками в руках против пулеметного огня. Честь и слава товарищам кронштадтцам! Они вплели новые розы в неувядаемый венок их славы борцов и защитников пролетарской революции! Полная победа пролетарской революции! Члены Временного правительства - в Петропавловской крепости. Вся власть в руках Временного революционного комитета. За мир, за землю, за свободу! Весь Северный фронт с нами за революцию. Керенский выступал в Гатчине - где он теперь, неизвестно".

"Воззвание Всероссийского комитета спасения родины и революции. Граждане Российской республики! 25-го октября большевиками Петрограда, вопреки воле революционного народа, преступно арестована часть Вр. Правительства, разогнан Временный совет Российской республики и объявлена незаконная власть. Насилие над правительством революционной России, совершенное в дни величайшей опасности от внешнего врага, является неслыханным преступлением против родины. Мятеж большевиков наносит смертельный удар делу обороны и отодвигает всем желанный мир. Гражданская война, начатая большевиками, грозит ввергнуть страну в неописуемые ужасы анархии и контрреволюции и сорвать Учредительное собрание, которое должно упрочить республиканский строй и навсегда закрепить за народом землю. Сохраняя преемственность единой государственной власти Всероссийский комитет спасения родины и революции, возьмет на себя инициативу воссоздания Временного Правительства, которое, опираясь на силы демократии, доведет страну до Учредительного собрания и спасет ее от контрреволюции и анархии. Всероссийский комитет спасения родины и революции призывает вас, граждане: Не признавайте власти насильников! Не исполняйте их распоряжений! Встаньте на защиту родины и революции! Поддерживайте Всероссийский комитет спасения родины и революции! Всероссийский комитет спасения родины и революции в составе представителей Петрогр. гор. Думы, Временного совета Российской республики, Центральн.Исп. Ком. Всер. Сов. Кр. Деп., Центр, Исп. Ком. Сов. Раб. и Солд. Деп., фронтовых групп, представителей П съезда Сов. Раб. и Солд. Деп., фракций с.-р., с.-д. (меньш.), народн. социал., группы "Единство" и др."

Резолюция собрания солдат 180-го пехотного полка, 26 октября 1917 г.: "Мы, солдаты 180-го полка, собравшись 26 октября сего года и заслушав доклад члена Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов товарища Кузнецова о падении Временного правительства и переходе государственной власти в руки Военно-революционного комитета, заявляем, что до тех пор, пока власть находится в руках Революционного комитета, мы будем с ним вместе вести борьбу против врагов народа и каждый шаг Революционного комитета по пути передачи власти в руки Советов мы будем поддерживать всеми силами, имеющимися в нашем распоряжении. Да здравствует власть Советов! Да здравствует мир между народами! Да здравствует всемирное освобождение всех угнетенных!"

Греческий поверенный в делах Какламанос - в Афины, 26 октября, утро: "Совет захватил власть. Судьба министров неизвестна, за исключением Керенского, который, говорят, уехал в Ставку. Совет выпустил воззвание, в котором заявляет, что, беря власть в свои руки, он выдвигает в качестве программы предложение демократического мира, распределение земель между крестьянами, контроль рабочих над промышленностью и т.д. Всю ночь шла ружейная перестрелка, а крейсер "Аврора", пришедший из Кронштадта с несколькими миноносцами, стрелял в упор. Верные правительству войска укрылись в Зимнем дворце, но в 2 часа утра сдались".

Обращение ЦК ПСР. Газета "Дело народа", № 191, 26 октября 1917 г.: "Партия социалистов-революционеров. В борьбе обретешь ты право свое. Товарищи рабочие, крестьяне, солдаты и матросы! Вас подло и преступно обманули! Захват власти произведен одними большевиками. Они злоупотребили именем Петроградского Совета Рабочих и Солдатских Депутатов, потому что большевики скрывали свой план от других социалистических партий, входящих в Совет. Захват власти произведен за три недели до Учредительного собрания, за один день до открытия Всероссийского съезда Советов Рабочих и Солдатских Депутатов. Открывшийся съезд, признавший уже совершенный захват власти, неправомочен, потому что его покинули все социалистические партии и фронтовые делегаты, там остались одни большевики и плетущиеся у них в хвосте социалисты-революционеры-максималисты. Голос трудового крестьянства не был выслушан. Крестьянские Советы отказались ехать на съезд, потому что теперь надо работать на местах над выборами в Учредительное Собрание. Всероссийский Исполнительный Комитет Советов Крестьянских Депутатов протестует против безумия большевиков. Большевики арестовали №147 "Известий Всероссийского Совета Крестьянских Депутатов" и типографию закрыли, задушив своей жандармской рукой свободный голос трудового крестьянства. Вам обещали хлеба, но хлеба не будет. Восстание большевиков окончательно расстроит железные дороги, а мы и прежде с трудом справлялись с доставкой хлеба. От того, что власть у большевиков, не появятся новые паровозы и вагоны, не увеличится добыча каменного угля, а от того, что большевики вызвали гражданскую войну накануне Учредительного собрания и разрушили весь государственный аппарат, мы останемся совершенно и без железных дорог и без угля. Из-за того, что государственная власть разрушена, банки вынуждены прекратить свои операции. Денег не будет. Вы не получите ни жалованья, ни заработной платы. Большевики ведут вас к закрытию фабрик и заводов, к безработице и голодной смерти. Вам обещали немедленный мир и дали новую резолюцию, с которой никто не считается - ни враги, ни союзники. Посольства уезжают. Большевики развязали союзникам руки, чтобы те заключили с германцами мир лишь за счет России. Вам обещали немедленный мир, а вместо того дадут новую тягчайшую войну на фронте и новую гражданскую войну в стране. Вам обещали землю и волю, но контрреволюция использует посеянную большевиками анархию и лишит вас земли и воли. В резолюции большевистской Совета Рабочих и Солдатских Депутатов, в объявлении о захвате власти нет ни слова об Учредительном собрании. Вы были накануне Учредительного собрания - большевики его сорвали. Единственное средство подавить и анархию и уже ликующую контрреволюцию - это создать новую революционную демократическую власть, которую признает вся страна. Сплотитесь вокруг Всероссийского комитета спасения родины и революции, вокруг социалистических партий. Они создадут новую однородную революционно-демократическую власть, и эта власть немедленно передаст землю в ведение земельных комитетов, предложит всем воюющим странам всеобщий демократический мир, подавит и анархию и контрреволюцию и доведет страну до Учредительного собрания. Товарищи рабочие, крестьяне, солдаты и матросы. Вас подло и преступно обманули. Не слушайте большевиков, покидайте их, пусть останется одинокой эта кучка отщепенцев революции, и тогда их восстание закончится немедленно и без всякого кровопролития. Центральный Комитет партии соц.-револ. 26-го октября".

Разговор по прямому проводу Ставки с начальником политического управления Военного министерства поручиком В.В. Шером, 3 часа ночи, 26 октября 1917 г.: "Шер. У аппарата поручик Шер. Ставка. Не можете ли Вы сказать обстановку данного момента в Петрограде? Шер. Обстановка такова. Невский до Мойки свободен для движения. От Мойки до Зимнего дворца и кругом, замыкая и вправо и влево на Неву, Зимний дворец был оцеплен, никого не пропускали патрули матросов и солдат петроградских полков. Остальные улицы свободны для движения, в частности трамвайного, вокзалы заняты восставшими войсками, которые патрулируют по улицам, задерживая не имеющих документов. Около Смольного института, где помещался штаб восставших войск, дежурят два броневика и несколько пулеметов на автомобилях, в общем же на улицах спокойно, столкновений в течение дня почти не было. В Думе сейчас заседает Комитет спасения революции, составленный из представителей Думы и той части ЦИК, которая удалилась из Смольного института, порвав с большевиками. Восставшие поддерживают порядок и дисциплину, случаев разгрома или погрома не было совсем. Фактическое соотношение сил таково, что до позднего вечера, когда началась осада Зимнего дворца, восстание проходило бескровно. Подходя к тому или иному зданию, охраняемому правительственным патрулем, восставшие снимали его без всякого сопротивления. План восстания был несомненно заранее разработан и проводился неуклонно и стройно. Комитет спасения революции в данное время никакими силами не обладает, но может рассчитывать на части, идущие с фронта. Сутки тому назад штаб округа должен был констатировать, что он опирается лишь на женский батальон, две - три роты юнкеров, роту ударников и группу офицеров, пришедших из госпиталей; броневые машины заявили, что не желают активно бороться за Временное правительство, и к утру ушли. Ставка. Где сейчас члены Временного правительства? Шер. Они были в Зимнем дворце и были арестованы час тому назад, где находятся не знаю, министр Прокопович был арестован днем, но затем освобожден; все ли члены Временного правительства, точно сказать не могу, ибо в Зимнем дворце находилось большинство, но не все. Ставка. Кто у нас сейчас главковерх? Шер. Александр Федорович Керенский. Ставка. Где он? Шер. Мне только что сообщил Вырубов, что он в Пскове, нам было известно, что он выехал навстречу войскам, идущим с фронта. Ставка. Известно ли Вам, что генерал Черемисов остановил посылку в Петроград поездов, движение коих было приказано произвести распоряжением главковерха Керенского? Шер. Да, известно, но комиссарсев передал, что это распоряжение главкосева было фактически отменено, ибо поезда продолжали идти; проверить это не могли. Ставка. Как реагирует Военное министерство на смещение Временного правительства, упразднение Совета республики и захват власти большевиками? Шер. Военное министерство случайно не занято еще восставшими войсками и провод является, должно быть, единственным в Петрограде не захваченным. Здесь сейчас находятся лишь офицеры политического управления, решившие отказаться от всякой работы в случае захвата власти. Здесь, в управлении, ГУГШ и Главный штаб заняты восставшими еще днем, управляющий военным министерством генерал Маниковский был на заседании Временного правительства и, очевидно, арестован".

Заявление Петроградского управления уголовного розыска, 26 октября

1917 г.:

"Экстренно. Петроградское столичное управление уголовного розыска имеет честь просить Военно-революционный комитет не отказать в командировании в целях охраны сего управления (Морская ул., № 26, кв.10) наряда воинских чинов в количестве не менее десяти человек для несения суточного дежурства. За начальника управления Игнатьев".

Приказание № 3 комиссара по Петрограду Нестерова комиссарам частей Петрограда. 26 октября 1917 г.: "20 час. 20 мин. Предлагаю вам принять меры, чтобы солдаты не несли караульную службу более суток, т.к. до моего сведения дошло, что некоторые части несут бессменно несколько дней. Комиссар Военно-революционного комитета по городу Петрограду Нестеров".

Майор Р. Робинс, заместитель главы миссии американского Красного Креста в России: "Я убежден, что русская революция является наименее жестокой и наименее мстительной из всех великих революций в истории человечества".

"26 октября 1917 г. Постановление об образовании рабочего и крестьянского правительства. "Всероссийский съезд Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов постановляет: Образовать для управления страной, впредь до созыва Учредительного собрания, временное рабочее и крестьянское правительство, которое будет именоваться Советом Народных Комиссаров... Председатель Совета - Владимир Ульянов (Ленин)..."

"Всем Советам. Всероссийский съезд Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов поручает Советам на местах принять немедленно самые энергичные меры к недопущению контрреволюционных выступлений, антиеврейских и каких бы то ни было погромов. Честь рабочей, солдатской и крестьянской революции требует, чтобы никакие погромы не были допущены. Красная гвардия в Петрограде, революционный Петроградский гарнизон и матросы обеспечили столице полный порядок. Рабочие, солдаты и крестьяне всюду должны поступать по примеру петроградских рабочих и солдат. Товарищи солдаты, казаки, на вас в первую очередь ложится обязанность обеспечить подлинно революционный порядок. На вас смотрит вся революционная Россия и весь мир. Всероссийский съезд Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов. Петербург, 26 октября 1917 г."

Из дневника Л. Троцкого за 1935г.: "Не будь меня в 1917г. в Петербурге, Октябрьская революция произошла бы - при условии наличности и руководства Ленина. Если б в Петербурге не было ни Ленина, ни меня, не было бы и Октябрьской революции: руководство большевистской партии помешало бы ей совершиться (в этом для меня нет ни малейшего сомнения!). Если б в Петербурге не было Ленива, я вряд ли справился бы с сопротивлением большевистских верхов, борьба с "троцкизмом" (т.е. с пролетарской революцией) открылась бы уже с мая 1917г., исход революции оказался бы под знаком вопроса. Но, повторяю, при наличии Ленина Октябрьская революция все равно привела бы к победе."

И. Сталин "Октябрьский переворот", "Правда", 6 ноября I918г.

"Роль наиболее выдающихся деятелей партии. Вдохновителем переворота с начала до конца был Ц.К. партии во главе с тов. Лениным. Владимир Ильич жил тогда в Петрограде, на Выборгской стороне, на конспиративной квартире. 24-го окт., вечером, он был вызван в Смольный для общего руководства движением. Вся работа по практической организации восстания проходила под непосредственным руководством председателя Петроградск. Совета т. Троцкого. Можно с уверенностью сказать, что быстрым переходом гарнизона на сторону Совета и умелой постановкой работы Военно-Революционного Комитета партия обязана прежде всего и главным образом тов. Троцкому. Товарищи Антонов и Подвойский были главными помощниками товарища Троцкого."

В.И. Ленин Доклад о мире "Вопрос о мире есть жгучий вопрос, больной вопрос ссвременности. О нем много говорено, написано, и вы все, вероятно, не мало обсуждали его. Поэтому позвольте мне перейти к чтению декларации, которую должно будет издать избранное вами правительство:

Декрет о мире

(принят около 11 часов вечера 26 октября 1917 г., в начале 2-го заседания съезда) "Рабочее и крестьянское правительство, созданное революцией 24 - 25 октября и опирающееся на Советы рабочих, солдатских и крестьянских депутатов, предлагает всем воюющим народам и их правительствам начать немедленно переговоры о справедливом демократическом мире. Справедливым или демократическим миром, которого жаждет подавляющее большинство истощенных, измученных и истерзанных войной рабочих и трудящихся классов всех воюющих стран, - миром, которого самым определенным и настойчивым образом требовали русские рабочие и крестьяне после свержения царской монархии - таким миром правительство считает немедленный мир без аннексий (т.е. без захвата чужих земель, без насильственного присоединения чужих народностей) и без контрибуций. Такой мир предлагает правительство России заключить всем воюющим народам немедленно, выражая готовность сделать без малейшей оттяжки тотчас же все решительные шаги, впредь до окончательного утверждения всех условий такого мира полномочными собраниями народных представителей всех стран и всех наций. Под аннексией или захватом чужих земель правительство понимает сообразно правовому сознанию демократии вообще и трудящихся классов в особенности всякое присоединение к большому или сильному государству малой или слабой народности без точно, ясно и добровольно выраженного согласия и желания этой народности, независимо от того, когда это насильственное присоединение совершено, независимо также от того, насколько развитой или отсталой является насильственно присоединяемая или насильственно удерживаемая в границах данного государства нация. Независимо, наконец, от того, в Европе или в далеких заокеанских странах эта нация живет. Если какая бы то ни было нация удерживается в границах данного государства насилием, если ее, вопреки выраженному с ее стороны желанию все равно, выражено ли это желание в печати, в народных собраниях, в решениях партий или возмущениях и восстаниях против национального гнета, не предоставляется права свободным голосованием, при полном выводе войска присоединяющей или вообще более сильной нации, решить без малейшего принуждения вопрос о формах государственного существования этой нации, то присоединение ее является аннексией, т.е. захватом и насилием. Продолжать эту войну из-за того, как разделить между сильными и богатыми нациями захваченные ими слабые народности, правительство считает величайшим преступлением против человечества и торжественно заявляет свою решимость немедленно подписать условия мира, прекращающего эту войну на указанных, равно справедливых для всех без изъятия народностей условиях. Вместе с тем правительство заявляет, что оно отнюдь не считает вышеуказанных условий мира ультимативными, т.е. соглашается рассмотреть и всякие другие условия мира, настаивая лишь на возможно более быстром предложении их какой бы то ни было воюющей страной и на полнейшей ясности, на безусловном исключении всякой двусмысленности и всякой тайны при предложении условий мира. Тайную дипломатию правительство отменяет, со своей стороны выражая твердое намерение вести все переговоры совершенно открыто перед всем народом, приступая немедленно к полному опубликованию тайных договоров, подтвержденных или заключенных правительством помещиков и капиталистов с февраля по 25 октября 1917 года. Все содержание этих тайных договоров, поскольку оно направлено, как это в большинстве случаев бывало, к доставлению выгод и привилегий русским помещикам и капиталистам, к удержанию или увеличению аннексий великороссов, правительство объявляет безусловно и немедленно отмененным. Обращаясь с предложением к правительствам и народам всех стран начать немедленно открытые переговоры о заключении мира, правительство выражает с своей стороны готовность вести эти переговоры как посредством письменных сношений, по телеграфу, так и путем переговоров между представителями разных стран или на конференции таковых представителей. Для облегчения таких переговоров правительство назначает своего полномочного представителя в нейтральные страны. Правительство предлагает всем правительствам и народам всех воюющих стран немедленно заключить перемирие, причем со своей стороны считает желательным, чтобы это перемирие было заключено не меньше как на 3 месяца, т.е. на такой срок, в течение которого вполне возможно как завершение переговоров о мире с участием всех без изъятия народностей или наций, втянутых в войну или вынужденных к участию в ней, так равно и созыв полномочных собраний народных представителей всех стран для окончательного утверждения условий мира. Обращаясь с этим предложением мира к правительствам и народам всех воюющих стран, временное рабочее и крестьянское правительство России обращается также в особенности к сознательным рабочим трех самых передовых наций человечества и самых крупных участвующих в настоящей войне государств: Англии, Франции и Германии. Рабочие этих стран оказали наибольшие услуги делу прогресса и социализма, и великие образцы чартистского движения в Англии, ряд революций, имевших всемирно-историческое значение, совершенных французским пролетариатом, наконец, в геройской борьбе против исключительного закона в Германии и образцовой для рабочих всего мира длительной, упорной дисциплинированной работе создания массовых пролетарских организаций Германии. Все эти образцы пролетарского героизма и исторического творчества служат нам порукой за то, что рабочие названных стран поймут лежащие на них теперь задачи освобождения человечества от ужасов войны и ее последствий, что эти рабочие всесторонней, решительной и беззаветно энергичной деятельностью своей помогут нам успешно довести до конца дело мира и вместе с тем дело освобождения трудящихся и эксплуатируемых масс населения от всякого рабства и всякой эксплуатации. Рабочее и крестьянское правительство, созданное революцией 24-25 октября и опирающееся на Советы рабочих, солдатских и крестьянских депутатов, должно немедленно начать переговоры о мире. Наше обращение должно быть направлено и к правительствам и к народам. Мы не можем игнорировать правительства, ибо тогда затягивается возможность заключения мира, а народное правительство не смеет это делать, но мы не имеем никакого права одновременно не обратиться и к народам. Везде правительства и народы расходятся между собой, а поэтому мы должны помочь народам вмешаться в вопросы войны и мира. Мы, конечно, будем всемерно отстаивать всю нашу программу мира без аннексий и контрибуций. Мы не будем отступать от нее, но мы должны вышибить из рук наших врагов возможность сказать, что их условия другие, и поэтому нечего вступать с нами в переговоры. Нет, мы должны лишить их этого выигрышного положения и не ставить наших условий ультимативно. Поэтому и включено положение о том, что мы рассмотрим всякие условия мира, все предложения. Рассмотрим, это еще не значит, что примем. Мы внесем их на обсуждение Учредительного собрания, которое уже будет властно решить, что можно и чего нельзя уступить. Мы боремся против обмана правительств, которые все на словах говорят о мире, справедливости, а на деле ведут захватные грабительские войны. Ни одно правительство не скажет всего того, что думает. Мы против тайной дипломатии и будем действовать открыто перед народом. Мы не закрываем и не закрывали глаз на трудности. Войну нельзя кончить отказом, войну нельзя кончить одной стороне. Мы предлагаем перемирие на три месяца, но не отвергаем и более короткого срока, чтобы хоть на некоторое время могла вздохнуть свободно измученная армия, и, кроме того, во всех культурных странах необходимо созвать народные собрания, чтобы обсудить условия. Предлагая немедленно заключить перемирие, мы обращаемся к сознательным рабочим тех стран, которые много сделали для развития пролетарского движения. Мы и обращаемся к рабочим Англии, где было чартистское движение, к рабочим Франции, неоднократно в восстаниях показавшим всю силу классового сознания, и к рабочим Германии, вынесшим борьбу с законом о социалистах и создавшим могучие организации. В манифесте 14 марта мы предлагали свергнуть банкиров, но сами своих не только не свергли, но даже вступили с ними в союз. Теперь мы свергли правительство банкиров. Правительства и буржуазия употребят все усилия, чтобы объединиться и раздавить в крови рабочую и крестьянскую революцию. Но три года войны достаточно научили массы. Советское движение в других странах, восстание германского флота, подавленное юнгерами палача Вельгельма. Наконец, надо помнить, что мы живем не в глубине Африки, а в Европе, где все может быть скоро известно. Рабочее движение возьмет верх и проложит дорогу к миру и социализму. (Долгие аплодисменты).

Д. Рид "Десять дней, которые потрясли мир". "Было ровно 10 часов 35 минут, когда Каменев предложил всем, кто проголосует за обращение, поднять свои мандаты. Один из делегатов попробовал было поднять руку против, но вокруг него разразился такой взрыв негодования, что он поспешно опустил руку.. Принято единогласно. Неожиданный и стихийный порыв поднял нас всех на ноги, и наше единодушие вылилось в стройном, волнующем звучании "Интернационала". Какой-то старый, седеющий солдат плакал, как ребенок. Александра Коллонтай потихоньку смахнула слезу. Могучий гимн заполнял зал, вырывался сквозь окна и двери и уносился в притихшие небо. "Конец войне! Конец войне!" радостно улыбаясь, говорил мой сосед, молодой рабочий. А когда кончили петь "Интернационал" и мы стояли в каком-то неловком молчании, чей-то голос крикнул из задних рядов: "Товарищи, вспомним тех, кто погиб за свободу!". И мы запели похоронный марш, медленную и грустную, но победную песнь, глубоко русскую и бесконечно трогательную. Ведь "Интернационал" это все-таки напев, созданный в другой стране. Похоронный марш обнажает всю душу тех забитых масс, делегаты которых заседали в этом зале, строя из своих смутных прозрений новую Россию, а может быть, и нечто большее...

Вы жертвой пали в борьбе роковой, В любви беззаветной к народу. Вы отдали все, что могли, за него, За жизнь его, честь и свободу. Настанет пора, и проснется народ, Великий, могучий, свободный. Прощайте же, братья, вы честно прошли Свой доблестный путь благородный!

Во имя этого легли в свою холодную братскую могилу на Марсовом поле мученики Мартовской революции, во имя этого тысячи, десятки тысяч погибли в тюрьмах, в ссылке, в сибирских рудниках. Пусть все свершилось не так, как они представляли себе, не так, как ожидала интеллигенция. Но все-таки свершилось - буйно, властно, нетерпеливо, отбрасывая формулы, презирая всякую сентиментальность, истинно..."

В.И. Ленин "Доклад о земле" "Мы полагаем, что революция доказала и показала, насколько важно, чтобы вопрос о земле был поставлен ясно. Возникновение вооруженного восстания, второй, Октябрьской революции ясно доказывает, что земля должна быть передана в руки крестьян. Преступление совершало то правительство, которое свергнуто, и соглашательские партии меньшевиков и с.-р., которые под разными предлогами оттягивали разрешение земельного вопроса и тем самым привели страну к разрухе и к крестьянскому восстанию. Фальшью и трусливым обманом звучат их слова о погромах и анархии в деревне. Где и когда погромы и анархия вызывались разумными мерами? Если бы правительство поступало разумно и если бы его меры шли навстречу нуждам крестьянской бедноты, то разве крестьянская масса стала бы волноваться? Но все меры правительства, одобряемые авксентьевским и дановским Советами, шли против крестьян и вынудили их на восстание. Вызвав восстание, оно стало кричать о погромах и анархии, которые само же вызвало. Оно хотело задавить его железом и кровью, но само было сметено вооруженным восстанием революционных солдат, матросов и рабочих. Правительство рабоче-крестьянской революции в первую голову должно решить вопрос о земле, - вопрос, который может успокоить и удовлетворить огромные массы крестьянской бедноты. Я прочту вам те пункты декрета, которые должно выпустить ваше советское правительство. В одном из пунктов этого декрета помещен наказ земельным комитетам, составленный на основании 242 наказов местных Советов крестьянских депутатов.