Хроники долины

Глава 7

Фельдъегерский трон, или размышление о трудах и успехах прижизненных, посмертных и промежуточных, рассказанное весьма опытным человеком

Проходя мимо кладбища, поневоле думаешь о бренности мира. Особенно если это кладбище не Близкое-замковое, где многих погребенных знали старшие, и о которых рассказывали или пересказывали легенды, а старое сельское кладбище, которое тоже помнит легенды, но уже послабее и поразмытее.

— Вообще это не так. Страшно, – задумчиво сказала Кэт. – По ту сторону много. Вполне хорошие люди.

— Свои люди. Да и нелюди, – согласился Рич. – И мы все рано или поздно к ним присоединимся. Если мне придется уйти раньше, ты должна доделывать дела в живом мире и никуда не спешить.

— Иди-ка ты в задницу, – просто ответила подруга детства и сердца.

Обрученные в младенчестве взялись за руки. Пустые корзинки не отягощали, до ягодной Оленьей плеши этим погожим днем прогуляться было одно удовольствие. Тропинка вдоль кладбища философски подправляла, но не портила настроение. Будущее – оно такое, непростое, с загадками и испытаниями. Но путь в будущее определенно не будет одиноким, а неизбежные разлуки неизменно приведут к встречам. Смерть – не исключение. Там, за ней, определенно что-то есть. Правда, что именно – очень тайная тайна.

— В конце концов, Белка не может нам все рассказать еще и потому что не совсем всё знает, – сказал Рич. – Она все же только на самой границе жизни и смерти бывает. А неупокоенные, они не совсем правильные мертвые.

— Может, нам и не надо. Всё знать. Успеем, – предположила Кэт. – Я чуть больше про людей знаю. С удовольствием забыла бы. На пять-шесть лет.

Рич скривился. Разница в возрасте и жизненном опыте не имеет принципиального значения. Да, полу-даркши растут быстрее, но люди потом наверстывают. Впрочем, Кэт, хотя и старается выполнять обещания, данные взрослым, все равно весьма откровенна – близнецы в жизненных знаниях заглядывают вперед, а уж от Ричарда тайн совсем мало. Не потому что обещания нарушаются, а потому что не обязательно всё вслух говорить, когда и так понятно.

— Смерть – она чаще незваная. Кто его знает как лично у нас сложится, – пробормотал опытный десятилетний философ. – И мы все равно о ней думаем-гадаем. Обратное было бы неестественным.

— Гадаем, – согласилась Кэт. – Но вы о смерти больше знаете. Ваша-то Мама по-настоящему умирала.

— Ну, Мамочка и твоя мама с папой тоже про смерть немало знают. Но, видимо, рассказать об этом моменте не так просто. Тем более, мы для них мелкие. Тут как толково расскажешь?

Кэт кивнула.

— Вот, Авель мог бы рассказать, – догадался Рич. – Он очень опытный мертвец, да и вообще человек разумный. Когда вернется, можно будет расспросить.

— Да, Динку подошлем, – поддержала подруга. – Она у него в авторитете. Смелых девчонок уважают. Я вот не такая отчаянная.

— Моя сестра иной раз абсолютно без башки оказывается, и одного такого смельчака на нас троих более чем достаточно, – заверил Рич. – А вот с Авелем нужно будет поговорить. Запомнишь?

Память полукровки-ши куда надежнее календарей и ежедневников. Случай представится, непременно будет философский разговор. А пока можно идти молча, греясь на осеннем солнце, размышлять о живых и не совсем живых. Ну и об Авеле, конечно.

***

…Последний болт пришлось срубать, и провозились с ним долго. "Верхние" ныряльщики спускались поочередно, но воздуха хватало нанести два-три удара - глубина практически предельная. Светлая фигура вновь уходила вверх, неслись за ластами пузырьки воздуха, спешили выскочить к двойной тени катамарана, солнцем полюбоваться. Вель солнце тоже любил, пусть и умеренно, но какие сейчас развлечения и любования, если пробиваться нужно?

Кусок неизвестного корабля покоился на каменистом дне. Глубина двадцать два метра, траверз мыса Старого Голубя. Вышли на чуждое железо по наводке рыбаков: место не уловистое, но когда сети крепко рвутся, крайне неприятное событие накрепко запоминается местным. Здесь лежал именно "кусок": часть корпуса и надстройки, словно вырубленные из середины довольно крупного судна. Как говорила главный инженер "Квадро": "Имеем очередной ломоть пудинга иных миров." Такие находки в здешних морях изредка случались, исчерпывающего объяснения, "как и почему" пока не имелось; собственно, Вель теорией происхождения порталов вообще не увлекался. Он был "нижним ныряльщиком и техником по точным работам" - вполне достойная должность.

Сейчас они с Сиге аккуратно передвинули держак с зубилом, сверху уже спускался молотобоец - очередь капитана, у него удар посильнее, должны прикончить проклятый болт. Жо уцепился за канат, подхватил увесистый молоток, знаком показал, что нужно поберечься. Ныряльщики закивали... Два глухих удара - мелькнул яркий блеск срубленного болта, лист обшивки начал плавно опрокидываться... Уходя вверх, к воздуху, капитан следил - не придавило ли кого? Будто неопытный кто работает...

Вель вернулся к открывшемуся провалу - лист обшивки теперь покорно лежал на дне, можно по нему маршировать, как по плацу. Сиге, энергично работая ластами, подплыл, вместе заглянули в таинственное нутро каюты. Видно было плохо - муть поднялась...

По предварительным расчетам, это помещение казалось самым многообещающим: нетронутое, рядом с корабельным лазаретом. Теоретически, в него можно было проникнуть и по судовому коридору, но тот был так завален покореженным железом, что рисковать неразумно. Команда "Квадро" отобрала ровные стальные листы, сняла два иллюминатора - состояние они сохраняли просто чудесное. Заодно свинтили нетронутые фрагменты латунных перил у трапа. Все это было недурной добычей, но вот каюта...

Вель шагнул в мутную темноту. За спиной недовольно булькнул Сиге - тюлени, они как дети. И осторожничают, и дышать им все-таки нужно. Глубинный ныряльщик немедля отступил назад - Вель был дисциплинирован и никуда не торопился. Пусть тюлень вынырнет, продышится, заодно набулькает команде про обстановку.

Напарник живой торпедой умчался вверх, а ныряльщик остался стоять на стальном "тротуаре", вглядываясь во тьму и размышляя. Муть оседала, в темноте начинали проступать детали. В дополнительном освещении Вель не нуждался - он смотрел на мир нестандартно. Впрочем, конкретный судовой мир оказался тесноват: содержимое каюты сбилось в угол накрененного пола, но два шкафа, надежно закрепленных, остались на своих местах. В них обнадеживающе поблескивала нержавеющая сталь. Инструменты! А посреди каюты стоит... как его правильно?

Из-за сложного и трудно-называемого предмета выплыла рыба, взглянула высокомерно на узкую, кажущуюся почти белой, фигуру. Вель отступил - некоторые рыбищи могут крепко боднуть, а то и хвостом с ног сшибить. Эта, правда, не такая большая... как ее?

Из рыбьих разновидностей глубинный ныряльщик твердо помнил "черноперку" и "бухтову собаку", остальные породы в памяти не задерживались за ненадобностью.

Память у Веля была немного капризна и избирательна: что-то техник-ныряльщик помнил надежно, что-то вспоминалось по мере надобности, что-то из головы вылетало и исчезало навсегда. Порой Вель попадал в неудобное положение. Что поделать - голова-то действительно пустая.

С чисто формальной точки зрения Авель-Вель - штатный техник-ныряльщик разведывательно-исследовательского катамарана "Квадро" - должен был считаться засмертным скелетом. В смысле, человеком, абсолютно лишенным плоти и крови. Это не совсем обычное обстоятельство накладывало некоторые особенности на образ его бытия и службы. Но никаким инвалидом Вель не считался! То, что вы не потребляете пищу и не бреетесь, еще не означает, что вы никчемный член команды. А особенности... у кого их, особенностей, нет?

Тень тюленя стремительно устремилась вниз - на шее Сиге висел электрофонарь. Следом за ластоногим ныряльщиком спускались медлительные и менее ластоногие люди. Вель успел снять с шеи напарника и включить фонарь, осветил "грот" каюты. Капитан и Лотта заглянули, потыкали пальцами в перчатках на центр помещения и шкафы, ушли к поверхности. Тюлень и глубинный ныряльщик времени имели вдоволь, Вель указывал лучом фонаря, напарник согласно кивал усатой мордой, но предложил воздержаться от попытки немедленно прихватить образцы содержимого шкафов. Тоже верно: надлежит составить четкий план работ. Вель вообще-то считался самым педантичным и вдумчивым членом экипажа "Квадро", правда, не всегда помнил об этом.

Подниматься, держась за тюленью шею, несложно: Вель был компактен и нетяжел, напарнику с ним работалось в удовольствие. Приближался солнечный свет, и ныряльщик догадался, что соскучился по веселому теплому дню.

Наверху было шумно: плескали волны, галдели чайки и бакланы, шумел взволнованный экипаж катамарана. Костлявому технику-ныряльщику помогли выбраться на ступени кормового трапа. Малолетние юнги висели животами на леерах, с азартом силясь разглядеть очертания огромного обломка на дне. Вель, никогда не забывающий о младших членах команды, вытащил из привязанной под ребрами сетки новую игрушку - на этот раз это был осколок керамического изолятора, похожий на блестящую шашку. Светловолосый Питер зажал сувенирчик в кулаке, понятно, потом разглядят, сейчас не до этого.

- Так что там? Стол для вскрытий? - требовательно вопрошала Понимающая-Рата, в последнем спуске не участвовавшая и так и не заглянувшая в таинственную каюту.

- Почему же непременно "для вскрытия"? - запротестовал капитан Жо. - Массивный медицинский стол, видимо, многоцелевой. - Откровенно говоря, мы не совсем разглядели.

- Да, изрядно мутноватость, - подтвердила Лотта. - Предполагаю, это верстак. Видимо, он с каким-то станком, я видела подключенность кабелей.

Сиге в воде возмущенно шлепнул ластами.

- Не верстак? - удивилась прекрасная белокурая инженер. - Но провод там!

Тюлень фыркнул, а Вель отрицательно щелкнул левыми коренными и тонкими пальцами показал нечто более сложное.

- Жаль, что не верстак, - огорчилась инженер. - Сейчас напишешь.

Юнги уже волокли планшет-доску и мелок, которые использовали для "разговорных" записей и чертежей. Вель взял планшет, но показал, что "тормозит". Память действительно не спешила выдавать известное, но мало востребованное слово. А ведь вот оно... совсем рядом.

- Не спеши, - посоветовал капитан. - Все равно нам нужно передохнуть и потом проверить шкафы. Неизвестно, так ли нужен нам "верстак для вскрытий", но в шкафах почти наверняка найдется что-то полезное.

Сиге, успевший сделать круг вокруг катамарана, поднял усатую морду и торжествующе затянул:

- Нееееееееее верстааааааак! Неееееее стоооооол. Трооооооон!

- Трон?! Да ну нафиг! - в один голос воскликнули дамы "Квадро".

Но юнги уже взвыли от восторга! Королевский трон! Не каждое лето такое на дне находишь! Капитана же версия о троне явно несколько шокировала:

- Учитывая особенности конструкции этой части судна и обстановку отсека... Да откуда там трон?

Пустой череп Веля, наконец, справился с затруднениями, из зияющих пустот памяти всплыл нужный термин. Костлявый ныряльщик торжественно начертал на планшете и показал команде.

- Сто-ма-тол-ог, - по складам прочитал уже знающий буквы Питер. - А это чего такое?

- Ого! Неужели стоматологическое кресло? - и не сдержал зябкого передергивания плеч капитан.

Вель утвердительно клацнул всей нижней челюстью.

Понимающая-Рата с некоторым удивлением взглянула на мужа:

- Это же медицинская штуковина? Для подлечивания зубов? Она, наверняка, очень ценная. Нужно брать. Или не так?

- С великой правильностью ты говоришь, - вздохнула Лотта. - Но подлечивание зубов - это такой непростоты процесс... Тебе-то хорошо, у тебя зубы чисто беличьи.

Белокурую инженера "Квадро" как-то водили в другой мир - ставить пломбу на "коренной". Целое приключение и не сказать, что восхитительное.

- В медицине крайне мало простых процессов, - очень верно заметил капитан Жо. - Но кресло нужно осмотреть, и если оно хоть на что-то пригодно, будем поднимать. В "Двух Лапах" нам за это скажут большое спасибо. Собственно, мы и сами заинтересованы. За зубами нужно следить бдительно и лучше у хороших и проверенных врачей. У нас вон - скоро молочные ускоренно начнут выпадать.

Петер немедленно оттянул губу и показал щербину на месте первого выпавшего зуба. Взрослеет парень...

- Снимать есть сложности, - пробормотала инженер Лотта. - Как, Вель, справимся?

Глубинный ныряльщик однозначно хлопнул себя по подсыхающей грудине

***

Снимали кресло-трон почти двое суток. Сначала Вель обследовал добычу, обсудили пригодность устройства, сочли, что кресло пригодно к эксплуатации на 80%. Потом освобождали каюту, собрали стоматологические инструменты, отсоединили провода, а вот один шкаф пришлось выдергивать тросами, и дело затянулось. Дальше люди-ныряльщики помочь уже ничем не могли, Вель и Сиге возились сами. Тюлень страховал и помогал грубой силой: удерживать гаечные ключи и отвертки он мог весьма ограниченно. Глубинный ныряльщик ползал вокруг упрямой станины кресла, ругательно пощелкивал левым клыком, болты упрямились, откуда-то нанесло стаи медуз - Веля они не жгли, но тюленю мешали. Последний болт все равно пришлось срубать, причем вдвойне осторожно, и глубинный ныряльщик потерял три фаланги на левой кисти. Ничего удивительного - с пальцами всегда так, хрупковаты они. Потом пришлось еще устанавливать временный лебедочный блок у пролома борта. Кресло-трон оказался частично изготовлен из пластика - повреждать такую редкость весьма опрометчиво, лопнет мигом. Обивка кресла и так была не в лучшем состоянии, но дерматин, или как называл капитан, "экокожу", можно заменить натуральной кожей, с пластиком все сложнее. Наконец добычу протащили наружу, вверх она пошла уже куда легче. Вель проверил - не забыли ли чего, доцарапал схему подключения, удовлетворенно щелкнул правыми коренными, и двинулся на всплытие.

...- Да, это почти как мы кабеля с самолета снимали. Тоже намучались, - вспоминала Понимающая-Рата, смазывая лопатки костлявого ныряльщика "водолазной смесью".

Вель соглашался. Операция вышла нелегкой, но как было не справиться? Зубы - это немаловажные кости. Сейчас собственный костяк ныряльщика приводился в порядок - морская соленая вода даже и на частично живые кости действует весьма отрицательно, нужно следить и поддерживать в форме. Откровенно говоря, собственных "урожденных" костей у Веля оставалось не так уж много: жизнь бурна и полна внезапностей, не успеешь оглянуться, то там треснуло, то здесь потерялось. Пока к новому ребру привыкнешь, или подходящий на латку кусочек черепа подберешь... Впрочем, живые люди еще и болями изнуряются...

"Квадро" поднял якорь и взял курс на северо-запад. Добыча порядком отяжеляла легкий кораблик, благоразумнее было поскорее разгрузиться. Впрочем, ветер благоприятствовал. Вель с юнгами сидел на баке - подбирали запасные пальцевые фаланги, их был припасен целый мешочек. Мальчишки разглядывали костяшки на просвет - закатное солнце озаряло загорелые рожицы. Болтали, понятно, о лечебном троне. Вель вроде бы помнил, что когда-то и сам лечился в таком, но кроме ощущения болезненности, ничего внятного не припоминалось. Хотя о тех временах лишь сплошь болезненное в памяти и хранилось. Хорошо, что на самом дне памяти, не особо всплывает. Техник-ныряльщик пробовал фаланги, (кончики пальцев при работе с мелкими винтами, нитками и проводами чрезвычайно важны), и поправлял логические рассуждения киндеров. Например, идея о том, что электричество подводят к креслу для "реанимационного стуканья" сильно залеченных - заведомо ложная. Вель нарисовал на планшете схему бормашины, братья дивились простому и внезапному решению рассверловки зубов. Тут пришло время ужина, который, как известно, не-живым членам экипажа не особо интересен. Вель посидел на носовой сетке, наблюдая, как окончательно гаснет солнце, и пошел отдыхать.

Мешок у глубинного техника-ныряльщика был обжитой. Конструкцию лично продумывал, Лотта, естественно, помогала с чертежами и размерами. Лучшая парусина, неброские, но надежные люверсы, просмоленный шнур с возможностью его ослабления изнутри, карман для короткого острого ножа. А то случались прецеденты: сидел как увязанный кролик, ждал момента, когда чужаки отвлекутся. В Конгере это было, или на островах Кау? Позабылось. Ну и ладно. Вель расслабился и засыпался в дом-мешок, слегка затянул горловину, поерзал черепом... Во сне он не нуждался, но даже очень костлявым людям порой нужно передохнуть. Расслабленная полудрема - вот подходящее название....

***

Снаружи было утро, Вель знал, что никому не мешает, но на всякий случай вопросительно клацнул коренной "четверочкой".

- Воскрешение с большой уместностью, давай, советоваться будем, - отозвалась Лотта.

Вель восстал, протер зубы кусочком фланели - иной раз пыль пристает, вид неприличный. Инженер сидела у закрепленного на корме кресла, рисовала сводную схему подключения.

- Сложность великая. Не комп, но почти, - озабоченно проворчала Лотта. - У нас на острове таких кресел и близко не было.

Вель согласно прищелкнул. Они с Лоттой были практически земляками и дальними родственниками. Конечно, будущая инженер уже здесь родилась, на Клыке, а Вель был Пришлым, но родственные связи весьма немаловажны. Да и вообще приятно быть родичем такой светловолосой, красивой и умной девушки.

Дорисовали схему, ветер свежел, норовил сорвать листы с планшета. Вель дописывал техпояснение - почерк у него был получше, чем у инженера, все-таки Лотта по большей части самообразование получала. Подошел капитан Жо, помог разгадать одну прогрессивную сложность. Дописали.

- А обивку все-таки проще в Глоре поменять, - заметил капитан. - В Долине с кожевниками победнее, всего пара специалистов. Потом можно уже почти готовое изделие воздухоплавательным рейсом перекинуть.

- Тяжеловат. Профессор заимеет бурный повод возмущаться, - улыбнулась Лотта.

- Если общей почты много, следующим рейсом возьмут. Вообще-то, они иной раз столько нагрузят, кажется, что дирижабль только колбасой катиться и может, а ведь летит, - капитан осуждающе покачал головой. - В общем, Укс разберется, а профессорша в любом случае найдет повод вдоволь повопить. Но к нам в Долину она всегда не прочь заглянуть: и щуку сгрызть, и о чем актуальном "перетереть". Но я сейчас об ином припомнил. Такому грузу не помешает сопровождающий, к тому же, кое у кого давно не было отпуска. В смысле, вообще отпуска не бывало.

Вель испугался.

- Не психовать! - инженер ухватила скелета за желтоватое запястье. - Если не хотеть, никто не заставлять. Но подумай - трудовой дисциплина есть для всех. Мы все меняться, один ты на борту как приклеенный. Съездить будет интересно, да и экспедитор в большой нужности.

- Тут не экспедитор, тут фельдъегерь нужен. В общем, подумай, - сказал капитан Жо. - Не хочешь, найдем другой вариант. Но это же не наказание, и не ссылка. В Медвежьей Долине время от времени нам всем бывать полезно. Собственно, мы так и делаем. С удовольствием.

Вель показал.

- Ну и что? Ну, не в живости ты, - согласилась инженер. - Что тут кардинально взаимоменяется? Не человек, что ли?

Глубинный ныряльщик в растерянности развел костлявыми руками. Конечно, человек. Но ведь неупокоенный. И вообще, покидать "Квадро" надолго - страшновато.

- Ты этот "трон" добыл, тебе бы и по праву сопровождать. Монтировать поможешь, там ведь опытных электриков нет. Подумай, с Ратой посоветуйся. Хотя мы тебя и без Понимающей-Раты отлично понимаем. На борту тоже дел полно, так что если останешься, я особо жалеть не буду. С другой стороны - ничто так не развивает кругозор, как смена обстановки, - напомнил капитан и потянул носом. - У Белки опять первые блинчики сгорели?

Командование устремилось на камбуз спасать завтрак, а Вель в превеликой задумчивости простучал пятками к корме. На ступенях трапика сидел Сиге, уже в двуногом обличии, и с сомнениях рассматривал полу-съеденную рыбу.

- Вооооооообще не жиииирная. Можееет, неее ееееесть?

Вель вкуса еды вообще не помнил, но подозревал, что оборотень-тюлень в последнее время начал воображать себя превеликим гурманом. Ластоногим такие капризные манеры ни к лицу, ни к морде. Скелет выразил эту мысль коротким жестом и селк фыркнул:

- Грууууууууууубишь. Этооо у тебяяя от отсутствииииия вкуууусовых рецеееееееееееее...птооооров.

Эффектное слово "рецепторы" тянулось так долго, что сам Сиге успел вырезать из спины недоеденной рыбы кубики для наживки, а ныряльщик передал другу короткое удилище. Крючок с наживкой улетел в пенный след за кормой - "Квадро" шел резво.

К трапу высунулась Понимающая-Рата, смочила в брызгах полотенце, утерла копоть со щеки и продекламировала:

Отдай первый блин жертвой богам,

Идущий следом пышность явит...

Поэтесса посмотрела на Веля и пробурчала:

- Вот это правильно. И с первым же рейсом назад. Нам без тебя тоже "сложностей прихлынет".

- Пооооедешь?! - обрадовался Сиге. - Веееерно! Тааам интереееесно. Вооода только ооочень прееесная. Мнее спееецально соооль доообавляли! В лееейку.

Сибарит - вспомнил Вель научное слово и хотел его написать, но планшет лежал далековато. Понимающая-Рата, которой читать было не обязательно, засмеялась. Тюлень подозрительно посмотрел на них и погрозил мягким толстым пальцем:

- Беееез шутооочек. Щуууку привезееешь. Вяяялят тааам вкусно. Кстааати, Леееди с тоообой давнооо хооотела поговорить.

Вель снова испугался, но Понимающая погладила его по заплатке на темени:

- Такая уж должность у Леди - со всеми серьезно говорить. Чего тут пугаться, ты же ее знаешь.

Понимающая-Рата сказала и еще кое-что, только не вслух. У Веля отвисла челюсть, некромантка-матрос подмигнула. Костяной ныряльщик осознал - не только как монтера зубных кресел посылают, но и с важнейшей новостью. Дело-то вдвойне ответственное.

Он показал - пойду собираться.

- Да уж, до пересадки еще двое суток, но как бы чего нам не забыть, - обеспокоилась Рата. - С грузом еще и почта пойдет.

Тут в кокпите зашумели - проснулись юнги, завтрак требовался немедленно. Понимающая-Белка-Рата упрыгала к людям.

Своего походного имущества у глубинного ныряльщика имелось не так много, зато с почтой начались хлопоты. Вся команда (кроме тюленя, который был еще тем писцом) спохватилась: письма, списки, поздравления, донесения о стратегической обстановке, запросы и ответы на запросы в большей степени пока оставались заметками, которые еще требовалось воплотить в правильном эпистолярном жанре. Вель посмотрел на зарождающийся хаос и пошел к капитану. Жо согласился, что идея здравая, из стратегических канцелярских запасов была извлечена толстая импортная тетрадь. Начал ее заполнять сам будущий фельдъегерь - техническую мысль он терять не привык, описание демонтажа кресла с двумя чертежами и нумерацией кабелей заняло первые шесть страниц. Потом тетрадь отправилась киндерам, которые живо наизображали бабушкам приветственные открытки, отображающие все значительные события последнего сезона, снабженные пояснениями мамы-Лотты. Тетрадь взяла мама-Рата, кратко изложившая последние новости с Желтого берега и пересказ отчета очевидцев заварухи на архипелаге Рыуу. К политическим новостям был приплюсован набросок песни о Сероногом Минотавре. Тетрадь вернулась к малому Дилу, обладавшему очевидными художественными способностями и придумавшему еще одну открытку. Затем Сиге попросил упомянуть про щуку и поставил собственноручную подпись, уехавшую за край листа. Уже после этого капитан забрал тетрадь, обложился шифровальными блокнотами и принялся за кропотливую работу составления официальных донесений.

Конечно, идти прямиком в Глор катамаран не мог - судно секретное, скромное, по праву имеющее репутацию "серого призрака". Почту и ценное кресло-трон следовало оставить на перевалочном пункте. Оттуда его заберет первый же попутный корабль, дней через пять посылку сгрузят на пристани глорского отделения "Почты Нельсона и Ко.". Конечно, по морю ходят разные команды, иной раз и отчаянные отморозки попадаются, но почтовый груз если и сгинет, то по чисто природно-стихийным причинам, типа кораблекрушения или путаницы в формулярах. Грабить и красть грузы "Нельсона и Ко." не станут - то весьма скверная примета.

***

Груз и морского фельдъегеря сгрузили на Кальмарьем Пупу - неприметном островке, крайнем в гряде таких же скалистых и неприветливых островков. На Пупу имелась недурная бухта, щелястые склады и сторож-почтовик.

Вель стоял на скале, с кормы уходящего "Квадро" ему махали. Костистый ныряльщик подумал, что, наверное, видит свою команду в последний раз. Что поделать, всему приходит конец, даже долгой хорошей службе. Хотя Понимающая-Рата ничего такого не сказала. Может и не в последний раз? Рата - правильная некромантка, не стала бы скрывать.

Конторщик Чкрун - глубокий старикан лет под шестьдесят, грубый и мохнатый, встретил сухощавого фельдъегеря неприветливо. Понятно, мертвецов дед не боялся, да он и вообще ничего не боялся, просто предпочитал одиночество, а любое общество заведомо считал "табуном визгливых балаболов". У Чкруна имелось четкое мнение, что "почтовая станция" и "пассажирско-пересадочная" - это совсем разные станции. Прав был старик, но что поделать - груз-то ответственный.

Грузом и занялись. Требовалась упаковка: демонстрировать во всей красе удивительное кресло-трон взглядам любознательных глорцев было бы неразумно. Досок на обшивку груза имелось в обрез, примерялись и так, и этак, Вель отмерял и чертил, дед пилил и приколачивал. Ящик получился интересный, пожалуй, формой даже позагадочнее самого стоматологического трона. В перерывах работы ныряльщик показал-объяснил Чкруну, для чего этакое сложное устройство предназначено. Дед не особо удивился: слухи о том, что лекари научились выбитые глаза вживлять, уже давненько ходили по Глорскому побережью. С зубами, понятно, куда проще - вон их в пасти сколько понатыкано, чего ж не приживить-то.

Сверху ящик оббили просмоленной парусиной - у конторщика нашелся кусок. Оставалось дождаться корабль.

"Синюха" зашла только через четыре дня. Но время провели с толком. Вель научился играть в кости, наслушался всяких разных случаев из дедовской жизни - Чкрун по молодости навидался всякого, даже с жукорукими воевал. Между делом командированный ныряльщик-фельдъегерь выиграл полторы "короны". (Играли "по маленькой", но все равно приятно). Как выразился Чкрун: "Ничего удивительного, кости завсегда к костям идут." Самому конторщику жалованье платили исправно, но с толковым вложением финансовых средств на Кальмарьем Пупу было туговато - разве что блесен из серебра наделать.

Драккар заметили издали.

- Ну вот, загрузишься наконец. Если чего, заезжай, рад буду повидать, да и отыграться мне надо, - конторщик ухмыльнулся. - Свойский ты парень, главное, не пустобрех. Почаще бы такие заезжали.

Похлопали друг друга по плечам, костяным и волосатым, и Вель засыпался в дом-мешок. Команда на "Синюхе" наверняка приличная, с рекомендациями, но о неупокоенных живые люди неизменно склонны всякие байки выдумывать, кто-то проболтается, слухи пойдут. А кому оно надо?

Гребцы торопились, наскоро переговорили с Чкруном, принялись, ругаясь, затаскивать неудобный ящик. Мешок с фельдъегерем занесли последним - конторщик приветственно поднял руку, показал три пальца. Злопамятный - надеется вдвойне отыграться.

***

И снова качалась палуба - пусть и совсем по-иному. Вель лежал в мешке, размышлял о всяком разном, гадал, вернется ли на море? Вспоминались обрывки прошлого, мутные, нечеткие, но сплошь неприятные. Тени войны, холод вод Клыка, чье-то рычание: "Как стоишь, свиное рыло?!" Ничего хорошего в досмертной жизни не было. Только мама. Ее Вель тоже почти не помнил, но все-таки помнил. Но совсем не хотелось о давнем думать. Фельдъегерь сосредотачивался на нужном, прокручивал схему подключения трона, старался не прищелкивать левым клыком - детали монтажа уже начинали ускользать. Вот как работать с такой памятью?! Еще и полторы "кроны" мысли отвлекали. Деньги-то у Веля с собой и раньше были - капитан выдал на непредвиденные расходы сорок монет глорской чеканки. Но то деньги служебные, а выигранные иное дело. Выигранное серебро считается легким, и потратить его, говорят, тоже нужно легко. Но как скелету деньги тратить? В Глоре можно попросить, чтоб купили новые штаны или подживотную сумку. Но одежду ныряльщик носил редко, а подживотная сумка и так почти новая. Удобная вещь - крепится на позвоночник пониже грудной клетки: там и деньги, и инструмент, и оружие - и доставать сподручно, и не украдут.

***

В Глорском порту оказалось жутко шумно. Нет, в портах Вель бывал частенько, хотя и разглядывал их в основном через отверстия дом-мешка, диким неупокоенным себя не считал. Но тут вся ответственность на тебе, сейчас поневоле на каждый крик костями скрипишь - все кажется, что живые на кресло-трон зарятся.

Впрочем, все окончилось благополучно. Ящик, тючки с ЗИПами, инструментом и сам дом-мешок с Велем живо оказались на складе. Снаружи лязгнул здоровенный замок, ругань и громкие голоса удалились. Вель одобрительно клацнул правыми коренными, собрал себя до таза и осторожно высунулся из мешка. Столичный склад оказался просторен, добротен, вокруг смирно ждали бочки, тюки и прочее. Следовало потерпеть. Фельдъегерь смотрел на пробивающиеся сквозь щели узкие солнечные лучи. Еще жаркие, хотя в Глор уже чуть-чуть заглядывала осень...

Долго ждать не пришлось.

Где-то в полдень загремел замок, в полутьму склада влетел плотный, хорошо знакомый ныряльщику парень - Винни - такой же моряк с "Квадро", ныне числящийся в отпуске. Его сопровождал насупленный коротышка довольно мерзкого вида.

- Вель, ты здесь?! - завопил старый кореш.

Ныряльщик приветственно высунул из-за ящика узкую руку.

- Слава богам, я уж глазам не поверил. Читаю: "мешок ныряльщика, кожаный, один". Ну, думаю, неужели к нам выбрался?!

Поздоровались, Винни немедля протянул листок бумаги, ныряльщик начертывал ответы на всякие неотложные вопросы - член экипажа отдыхал на суше с весны и порядком соскучился по "Квадро". Глорский коротышка устроился на тюке чуть поодаль - наблюдал за грамотным скелетом с некоторой настороженностью, но без суеверной дрожи. Вель пытался вспомнить - знаком он с этим недоростком или нет?

- Так вот он, груз-то... - Винни оценил ящик с троном. - Внушительный, жаль, что не разбирается. Ну, ничего. Обивку подправим, надежные люди есть. Так, Утбурд?

- Отчего ж их не будет? Платежное поручительство - это вообще лишнее, - коротышка сложил сопроводительные грузовые документы. - Обивка - вот тоже траты вы нашли. Долинным мы сделаем в подарок, тут и речи нет. Завтра с утра в мастерскую перевезем. Сейчас получится подозрительно - слухи о том, что ценность "Синюха" привезла, уже поползли. Любознательный у нас народ, вот хоть каждого второго удавливай. Вель, пошли, у меня переночуешь. Склад надежный, охрана, опасаться нечего.

Фельдъегерь благодарно щелкнул правыми-коренными, но отказался. Груз уникальный, мало ли...

***

Ночь прошла благополучно, а вот утром оправдались худшие предчувствия. Город - тут бдительность ослаблять нельзя!

Загрузили повозки, выехали. Ящик с кресло-троном катил на головной упряжке, Вель - на второй-замыкающей. Опытный Винни уложил дом-мешок сверху на тючки, оставив костлявому охраннику приличный обзор. Вель старался на город не отвлекаться, следил за возчиками и зеваками. И все же город производил впечатление: камень кругом, дома высокие, женщины нарядные... Ныряльщик, конечно, чуть-чуть помнил, что и сам вырос в городе, но в то уже и самому не верилось. Да и был ли вообще живым? Откровенно говоря, неудобное же состояние. Вот как живому в мешке сидеть неподвижно?

Мальчишка подскочил к головной повозке, попробовал прокатиться, прицепившись к нависающему сзади ящику. Утбурд строго гаркнул, возница второй повозки замахнулся кнутом - глорский сорванец догадливо шмыгнул прочь. Двое бездельников, лениво наблюдающих за коротким обозом, сидя на перилах моста, переглянулись, один углом рта буркнул:

- Оно!

Любому не-фельдъегерскому глазу это переглядывание и короткое словцо не показалось бы подозрительным. Но Вель был наблюдателем уникальным: он не моргал, да и слова воспринимал не отсутствующими ушами, а скорее, всеми чуткими костями черепа сообща.

Бдительный ныряльщик не ошибся - парни пошли за медлительными повозками. Время от времени Вель терял их из виду, нервничал, пытаясь следить за общей обстановкой и опасаясь немедленной засады.

- Что за багаж, все не лежится ему?! - рассердился возница, уже в третий раз поправляя мешок.

Все же во двор мастерской въехали без происшествий. К облегчению фельдъегеря, Винни первым делом снял с повозки дом-мешок, занес в тесную конторку. Вель убедился, что лишних глаз нет, немедля восстал из мешка, схватился за карандаш...

- Не тарахти, - мрачно предупредил Утбурд, вынимая из-под жилета боевой топорик. - Мы тут не окончательно обрыхлели, видели, что нас "ведут". Но раньше ночи жмокать не рискнут. Хотел бы я знать, кто это такие наглые?! На нас, да на "нельсоновский" груз напрыгивать, это ж вообще...

- Шашмашные? - предположил Винни. - Они в городе всего ничего, берегов не чуют.

- Очень может быть, - Утбурд потер крупный нос. - Нужно их брать. Я и сам не невинная девица, но тут уж вообще наглость вопиющая...

Живые принялись прояснять детали предстоящей операции, а подуспокоившийся Вель сел на стол. Засада на налетчиков - дело знакомое, что тут нервничать.

К делу подошли обстоятельно, Утбурд привлек своих людишек, да и "деловые" Кожевенного квартала сочли уместным поучаствовать - залетным чужакам волю давать - это уж ни в какие ворота не лезет.

Сидели в засаде весело. Уже стемнело, мастеровые под навесом с чувством пели "Флотскую сагу" - бочонок темного пошел хорошо. Жена Утбурда регулярно выходила к ним во двор, подпевала и игриво взвизгивала. Насколько понял Вель, молодой блондинке очень нравилось участвовать в боевой операции. Понятно, засиделась дома, но балует ее Утбурд, эх, балует.

В конторе мастерской сидели куда тише, беседовали о вещах серьезных. Утбурд держал две лавки, в одной сейчас замышлял ремонт - решил перейти на товар деликатный, антикварный, имелись хорошие поставщики. Требовалось сменить обстановку магазинчика: чтоб и модно, современно, но не крикливо. Вель набрасывал эскизы, коротышка и Винни обсуждали - цены на стройматериал в городе прыгали, не поймешь, какая отделка нынче будет прилично смотреться и не разорит. Вернулась молодая госпожа, вновь принялась искоса разглядывать ныряльщика-фельдъегеря.

Собственно, юная белокурая фрау и самому Велю нравилась. Конечно, внешностью и манерами она была куда попроще воспитанных девушек "Квадро". Но на своих, экипажных, ныряльщик этак и не смотрел - за годы они стали ближе любых родственниц, а про Понимающую и вообще неприлично этак думать. Вель вполне сознавал: мертвый о живых девушках размышлять вообще не должен, это же ужасно. Но пустому черепу разве прикажешь? Понимающая-Рата, которая конечно знала, что творится в любом неупокоенном разуме, говорила, что ничего страшного - платонические увлечения любой даме льстят. Слабое утешение. Порой Вель чувствовал себя ужасно грязным скелетом.

С чердака едва слышно стукнули.

- Ага, идут! - обрадовался Утбурд. - А то уж мы заждались.

Винни приоткрыл окно, затянутое дешевеньким бычьим пузырем. Мужчины затаились, выглядывая во двор. Мерцала предусмотрительно подвешенная повыше лампа. Перед Велем лежал взведенный пистолетный арбалет. Перезаряжать оружие ныряльщику было тяжеловато - запросто пальцы могли оторваться. Но стрелял Вель точно, что в темноте, что на свету - немигающий взгляд имеет массу преимуществ.

Во дворе продолжали беззаботно болтать подвыпившие мастера-обивщики. Зато в мастерской тишь, да и вся округа словно вымерла.

Фрау Утбурдша сидела рядом с фельдъегерем, сжимала узкий кинжал. Вновь покосилась и прошептала:

- Слушай, а смерть - это очень больно?

Вель покачал головой. Самой-то смерти он не помнил, следовательно, особенно болезненной она не была. Вот при живой жизни, там да, случались моменты...

- Вот и хорошо, - с облегчением вздохнула молоденькая дама. - А то все думаю-думаю...

Утбурд от окна сердито погрозил пальцем и прошептал:

- Нашла время думать. Плохо тебе живется, да?

Красавица эффектно пожала плечиками:

- Мне хорошо живется. Поэтому иногда и пугаюсь. А про смерть каждая тонкая натура размышляет...

Вель догадался, что она тоже пишет стихи. Собственно, фрау Утбурдша имела и некоторое внешнее сходство с Понимающей-Ратой. Попроще, конечно, но очень миленькая...

Во дворе внезапно заскрипел забор, послышались звуки ударов, потом испуганно заорали...

Взяли всех пятерых налетчиков, повозка, которую простофили подогнали к самым воротам, тоже стала трофеем "деловых". Совсем эти деревенские оборзели - думают, Глор только их, таких дерзких, и дожидался.

- И откуда ж вы, герои, будете? - вопросил Утбурд, прохаживаясь перед шеренгой потрепанных злоумышленников. - Чьи, да чего хотели?

Злодеи хлюпали разбитыми носами, но предсказуемо молчали. Коротышка извлек широкий кинжал, многозначительно потрогал кончик острия.

- Не надо, господин сотник, - выглянул из дверей мастерской Винни. - Господин сам допросить желает. Давай сюда вон того - у него портки понаряднее.

- Э, дуралей, сказал бы мне все, да отмучился, - прошипел Утбурд вздрогнувшей нарядной жертве. - Иди теперь, с Самим беседуй! А потом Принцесса из тебя всю кровь выпьет. Повезет, если за раз подохнешь. Иди уж, дурила.

На пороге приговоренный вздумал упираться, коротышка кольнул его кинжалом...

Вель в расшитой куртке сидел за столом, эффектно опираясь босой костяной ногой о табурет. Для солидности на шею фельдъегерю надели толстую серебряную цепь, на столе поставили помятый объемистый кубок. Фрау Утбурдша, подбоченясь, стояла за спиной скелета, губы она успела жирнюще накрасить, и вообще выглядела замечательно.

Впихнутый в мастерскую пленник, не веря своим глазам, замер на пороге. Прекрасная дама плотоядно улыбнулась онемевшему налетчику, обняла плечи Веля и громко зашептала в костяной висок:

- Милорд, а вот этот ющец говорить не желает.

Вель величественно простер руку и поманил обреченного пальцем - сухие фаланги пальца нарочито заскрипели.

Сельский злодей издал цыплячий писк, бухнулся на колени и заговорил. На его светлых штанах расширялось мокрое пятно, а он все говорил, говорил... Выволокли на улицу, едва остановили словесное недержание, и там еще взвизгивал, скулил...

- Всегда бы так, - молвил очень довольный Утбурд. - А то иной раз намучаешься. Пытать-то я не особо люблю. За пыточным столом Пятнистого Короля они лезли, сказочники. "Чистое серебро и кандалы из настоящего желтого золота", как же, как же...

Да, метода допроса была не то чтобы особо редкостной, но специфической. Не всегда применишь. Но опыт имелся и все получилось. Винни и коротышка еще и в авторитете у "деловых" прибавили - этак мгновенно "расколоть" чужаков не каждый способен.

***

Смена обивки кресло-трона заняла четыре дня. Работали мастера старательно, с воодушевлением. Вель расслаблялся в дом-мешке, слушал разговоры о жутком налете на мастерскую, размышлял. Ночами проверял работу, записывал замечания. Днем Утбурд беседовал с обивщиками, те устраняли мелкие недостатки. Вообще, учитывая нестандартный объект работы, сделали недурно. Материал так и вообще был идеальный - кожу выбрали наилучшую, тут не придерешься.

Навели последний лоск, упаковали кресло-трон - на этот раз ящик сколотили легкий и красивый - и фельдъегерь с грузом отбыл обратно в портовый склад. Перегрузки на рейсовый дирижабль еще предстояло дождаться. По правде говоря, воздухоплавательный флот "Нельсона и Ко" состоял из единственного аппарата, и с частотой рейсов имелись проблемы. Но все это Вель прекрасно знал, с дирижаблем и воздухоплавателями был знаком, можно сказать, накоротке - хорошие пилоты, без предрассудков. (Это если, конечно, их ехидную профессоршу не считать - та и сухой череп способна проесть-прогрызть в два счета).

Вель сидел на складе, следил, чтобы груз не особо пересыхал, накрывал-открывал парусиной. Захаживал Винни, беседовали о всяком разном, моряк подумывал написать письмо в "Две Лапы" - имелась у него небольшая просьба. Фельдъегерь посоветовал, как сочинить изящнее, дал служебную тетрадь и проконтролировал орфографию - с ней у Винни имелись определенные проблемы.

Наконец, наступил заветный день - выдвинулись на перегрузку. Загрузились и покатили узкой компанией - посадочно-перегрузочная площадка являлась секретной. Доверенный почтмейстер "Нельсона и Ко", служебный возница, Утбурд и Винни в качестве охраны. Фургон был крытым, ничто не привлекало внимание горожан, но оружие держали наготове. Кроме бесценного кресло-трона и тючков с ЗИПами, отправки на север ожидали еще мешки писем и мелкие посылки. Вель несколько волновался - многовато груза.

Дирижабль уже ждал - посадочная площадка была укрыта в узком овраге, причалить туда мог лишь виртуозный пилот, зато с двадцати шагов не угадаешь, что в расщелине затаилась огромная легкая туша.

- Ждем, - сухо приветствовал невысокий командир воздухоплавательного аппарата, известный узким допущенным кругам под суровым именем Укс.

Поздоровались, командир оценил объем груза:

- Как всегда. У меня же не клипер, ющец вас заешь. Угля и так берем в обрез. Все заберу, но упаковку с трона придется снять.

Вель клацнул левыми коренными в смысле "обивку попортим".

Укс поморщился:

- Костлявый, ты меня знаешь. Уж груза для Долинных я точно не попорчу. Пленку пожертвую. Потом сочтемся.

Распакованный кресло-трон закутали в прозрачный жестковатый материал, не пропускающий воду. Вель похожую пленку видел еще при живой жизни, но забыл, как она правильно называется. Но эта была поплотнее и понадежнее, сразу видно - авиационная!

Груз разместили в гондоле, воздухоплавательный кочегар проверял крепления, командир Укс расписывался в книге грузоотправок. Вель с облегчением сообразил, что профессорша в этот рейс не пошла, видимо, наукой сильно занята. Ну и хорошо - любит она дразниться.

К фельдъегерю подошел Утбурд, шепнул:

- Письмишко возьми. В частном порядке. Я все же почте не особо доверяю.

Вель кинул. Конечно, коротышка не почте не доверяет, а сэкономить на марковом сборе норовит. Ну, чего ж, если есть возможность.

Утбурд сунул конверт, адресованный на какую-то Долинную ферму, и сказал: - И еще подарок тебе. На мою супружницу ты произвел большое впечатление. Говорит: "Вот судьба у парня, я про него стих непременно сочиню." Так что держи - ты, говорят, зубы полируешь, пригодится.

Вель был тронут.

Коротышка похлопал его по ключице:

- Заскакивай, как в Глоре будешь, всегда будем рады видеть. Эх, на море я уже не ходок - как вспомню, как тонули, так колени ломит. Так что ждем у нас в столице.

Попрощались с Винни и почтовиками, те отбыли - собственно взлет легендарного дирижабля по понятным причинам откладывался до темного времени суток, дожидаться смысла не имело.

Возне с окончательным размещением груза Вель из-за малогодности к такелажным работам помочь не мог, потому нарезал на склоне оврага полыни и тщательно подмел пол вокруг угольного бункера - гондола приобрела приятный вид.

Командир кивнул помощнику-кочегару:

- Учись. Не летающий, а дело знает.

- Так шо, немец, у них то в крови, - оправдался кочегар, с сомнением косясь на костистого уборщика. - Но все одно, страшный.

Укс отмахнулся от суеверного помощника и сказал фельдъегерю:

- Не обращай внимания - он из XXI века, полному перевоспитанию такие не поддаются - сплошь шмондюки претенциозные.

- Так а шо я сказал?! - обиделся кочегар. - Я ни с расизма, а чисто внешне. Так хороший пассажир, легкий и без зауми.

***

Взлетели в полной тьме. Тихо пыхтел котел, крутился винт, ветер подхватил легкое тело дирижабля. Вель, ухватившись за исцарапанный планширь гондолы, следил, как удаляется земля. По правому борту простирался мерцающий морской простор, сияли на волнах дорожки лун. Смутные огоньки Глора остались за кормой. Оказалось, что полет вполне похож на плаванье, только плеска волн не слышно.

Капитан лег спать, Вель еще немного посмотрел на темную землю, на близкое звездное небо и тоже улегся. В дом-мешке было уютно. Фельдъегерь немного пошуршал, натирая зубы - замша оказалась тончайшей, подходила просто шикарно. Запахов Вель практически не различал, но вроде бы угадывал запах духов. Странно все-таки вот так встретиться и побеседовать с милой незнакомой фрау. Удивительный случай.

Иногда Веля посещали ненужные мысли. Вот зачем неупокоенному о девушках думать? Сущая глупость и извращение, если не сказать жестче. Но мысли приходят и пока их выгонишь, они вдоволь набегаются под гулким сводом черепа. Ныряльщик знал, что в девушках самое привлекательное - большеберцовые кости, определенно! Большеберцовые, они и статность, и легкость скеле... в смысле фигуре, придают, и вообще так взгляд и притягивают. Форма головки малоберцовой тоже важна, но большеберцовые...

На фельдъегеря вновь накатила тоска. Это оттого, что очень далеко от "Квадро" отдалился, и оттого, что бытие безнадежное. Правы живые люди, считающие, что неупокоенным среди них болтаться никак нельзя. Но что ж тут поделаешь?! Вешаться или топиться бессмысленно. Можно, вон - в котел залезть. Только это еще хуже, кости в золу уйдут, будешь совсем бесплотным среди людей бродить, по подвалам прятаться. Вообще никакой пользы от такого безрукого призрака.

"Ты был слишком молодым и совсем не успел устать от жизни," - поясняла Понимающая-Рата. "В тебе и сейчас жизни многовато. Ну и фиг с ним, плавай с нами, ты очень годный и хороший неупокоенный. Мы все тебя любим".

Все было так, но порядок-то нарушался. Невозможно смотреть на людей и оценивать их кости. Пусть даже безупречно изящные большеберцовые...

Вель собрал костяную волю в кулак и принялся повторять порядок монтажа кресло-трона. Нужно будет собственные записи перечитать, освежить память, в "Двух Лапах" негоже позориться.

***

В предгорьях сели на дозаправку. Склад угля укрывался под мохнатыми деревьями, трава утрами была белесой и хрустела. Временное ли похолодание, или осень в этом году такая ранняя - пока оставалось непонятным. Воздухоплаватели загружали уголь, Вель стоял часовым, озирал заросшие скалы, удивлялся необъятности нижнего леса и верхних гор. В засмертной жизни бывать так далеко от моря фельдъегерю еще не приходилось. Кочегар посоветовал Велю надеть штаны, "понятно что не мерзнешь, но на тебя смотреть зябко". Штаны имелись, куртку путешественник оставил глорскую, нарядную - спутники одобрили.

Обсуждая ухудшающуюся погоду, взлетели. Метеорологический прогноз у пилотов имелся, но очень приблизительный - больше полагались на интуицию. Вель о погодах тоже кое-что знал, написал свое скромное мнение. В общем-то, пришли к единому мнению - что-то стремное грядет. В случае необходимости садиться высоко в горах на неподготовленную площадку опасно, решили держать восточнее, идти над предгорьями. План был разумным, но тут та-ак дунуло, да еще со снежными зарядами. Дирижабль бешено сносило на восток, двигатель не вытягивал, оставалось лишь идти под шквалами ровнее, пытаясь удержать разумную высоту. Помочь в борьбе за выживание судна Вель ничем не мог, оставалось засыпаться в дом-мешок и ждать исхода противостояния. Фельдъегерь страшно переживал за вверенный ему груз, но сохранял хладнокровие, благо неупокоенным это несложно.

***

Аварийная посадка вышла жесткой - сели на поляну, чудом высмотренную командиром Уксом в паузе меж снежных зарядов. Еще в полете оболочка травила в двух местах, сейчас же, когда проволокло по свежим сугробам, еще и напоролись на отдельно стоящее дерево. К счастью, шторм уже стихал.

На череп налипали последние влажные снежинки, Вель в ужасе осматривал груз. Вроде ничего катастрофического: упаковка цела, ЗИПы остались в гондоле, вот легкие посылки и мешки с письмами раскидало по всей поляне. Укс, грубо ругаясь, осматривал повреждения оболочки. Фельдъегерь и охающий пилот-кочегар собирали почту. Кочегар ковылял, опираясь на багор - крепко повредил ступню. Как сказал командир: "Бывают такие люди - то хвост у них нарывает, то палец не туда сунут, то прыщ на носу. А уж ногу подставить - святое дело."

Впрочем, могло быть хуже. Аптечка на борту имелась, кочегару вкатили укол, зафиксировали лодыжку, жарить колбасу и проклинать погоду бедняга вполне был способен. С оболочкой дела обстояли тоже не безнадежно: у экипажа имелся большой опыт заклейки - два дня и можно будет взлетать. Проблема возникла с винтом - при посадке все же зацепились и кончик одной из лопастей смяло. Техническое решение было очевидно: симметрично укоротить и обточить лопасти. Да, тяга упадет, но до Амбер-озера можно будет дотащиться, а там база запчастей, целых три винта ждут. Укс полез в ящик с инструментом и обнаружил отсутствие мелкой ножовки. Недобро посмотрел на кочегара.

- Да ты шо?! Разве ж я самогубец?! - перепугался охромевший воздухоплаватель.

Пилоты посмотрели на Веля, но у скелета имелось очевидное алиби.

- Та-ак, - зловеще процедил командир, - Если на борту случаются таинственные происшествия, то причина, скорее всего, все та же...

- То верно! - поддержал кочегар. - Но нафига ей ножовка понадобилась?

Экипаж напрягся и вспомнил, что Профессор что-то этакое несла про "показательное моделирование трепанации черепа".

Командир ругался, пока жарилась очередная порция колбасы. Потом живые жевали скворчащие кусочки, Вель подправлял ветви в костре. Иссякший командир вздохнул:

- Нужно выкручиваться. Можно бы ножами подрезать, но мы же как раз дюралевый винт поставили. "Надежнее, надежнее", вот оно - надежное. Кстати, мелкого напильника тоже нет.

- Она что-то говорила про "эстетический подход", - припомнил кочегар. - Только я не догнал, о чем это.

Командир мученически замычал - видимо, тоже что-то вспомнил - вновь принялся нехорошо говорить о Профессоре, вновь иссяк и пробурчал:

- Нужна ножовка или напильник. Придется к ближайшему жилью идти.

- Так дикие же места! - воскликнул кочегар. - Уж какие тут напильники?! Заживо сожрут!

- Не кудахтай, мы Тюр вроде бы не пересекли.

Пилоты принялись определять местоположение, благо выглянуло солнце и ближайшие горные вершины показались во всем своем обледенелом великолепии.

- Шмондец, холодрыга какая, - проворчал командир. - Но это Большой Клевец, его юго-восточный отрог.

- А шо, точно он! - обрадовался кочегар. - Река-то, считай, под боком.

- И дом есть на реке, - напомнил Укс. - Там и кормят на славу, и напильники наверняка хорошие. С этим повезло.

- Точно! Хотя меня там собака чуть не закусала, - погрустнел младший воздухоплаватель.

- А ты, ющец непутевый, зачем ее "москальской сучкой" обозвал?

- Так я ж в хорошем смысле. Пушиста и вообще экстерьер, - оправдался смутившийся кочегар.

- Ладно, тебе, хромому, все равно не идти, - командир без всякого восторга обозрел заснеженную опушку.

Фельдъегерь понимал, что Укс, как всякий южанин, к снегам относится крайне настороженно. Да и вообще связь и доставка всяких ценных инструментов это ведь чисто фельдъегерские обязанности.

Вель похлопал себя по грудине.

- Нет, так не пойдет, - после короткого раздумья сказал главный воздухоплаватель. - Ты леса вообще не знаешь, человек морской, меж деревьев легко заблудишься. Меня хоть грибы искать водили. И вообще ты пассажир, рисковать тобой некорректно.

Фельдъегерь показал, что риска не так уж много, нарисовал на снегу схему предполагаемого движения.

- Это верно, - признал Укс. - До реки, мимо нее не промахнешься, а потом против течения. Мимо хутора тоже не пройдешь.

- Ориентируется костлявый хорошо, пусть идет, - одобрил кочегар. - Если что, мы его весной найдем. Шо ему под снегом сделается?

Командир дирижабля отвесил говорливому подчиненному легкий, но чувствительный пинок. Болтун бухнулся на четвереньки и возопил:

- Да за шо?! Я шутю!

- А сейчас не шутить нужно, а человека подготовить, - процедил Укс. - Что ему дать для надежности? Наше оружие ему тяжеловато.

Вель показал, что оружие у него есть, все в порядке.

- Харч ему не нужно, гроши здесь всем без надобности, - вслух размышлял кочегар. - О, обуем парня!

- Опять шутишь? Думаешь, он ноги обморозит? - недобро прищурился командир.

- Ну шо вот обязательно "обморозит"? Я серьезно - у Веля пальцы хрупкие, - кочегар, кряхтя, запрыгнул в гондолу и вынул из рундука огромные серые сапоги. - Вещь москальска, но добротная. Надевай! И ноги целы, и никого своими следами не напугаешь.

Вель вспомнил, на ком видел подобные валяные сапоги - один дарк очень хвалил, говорил, "чудодейственные, от ревматизма спасли". Неупокоенные ревматизмом не страдают, но мысль-то верная, тут пока добредешь, одни бедренные кости и останутся.

***

Шел фельдъегерь не быстро, но неутомимо. Цепочка бесформенных следов уводила сквозь заросли, в обход ложбин и незамерзших болотцев, снова в заросли... Миновала ночь, Вель немного волновался, опасаясь утерять направление, но, в общем-то, был уверен в себе. Лес оказался красив: шапки снега соскальзывали с ветвей, еще одетых красной и желтой листвой, раскачивались, освобождаясь от снега грозди каких-то ярких ягод, кусты распрямлялись из-под груза мимолетных белых одежд. Все вокруг было чудесно-непонятным. Из всех деревьев Вель узнал только одно - темно-зеленое, колючее и островерхое. Название не припомнилось, но определенно дерево было связано с чем-то хорошим, вроде праздника. Порой путь бесстрашного фельдъегеря пересекали цепочки следов. Самые смешные и крошечные Вель разгадал - сухопутные мыши! Следы покрупнее оставались тайной. Вообще вокруг было интересно. Вот только река все пряталась...

Совсем интересно фельдъегерю стало на следующий вечер. Вель обнаружил, что за ним идут звери. Не особо крупные, маскировочного серо-неровного окраса. День уже угас, подтаявший было снег вновь подмерз, покрылся стеклянной коркой, свет лун играл-отражался словно на алмазах Желтого берега - довелось когда-то на них наглядеться. В очередной раз подтягивая подвязывающие сапоги шнурки, лесной путник пригляделся - зверей было трое и все четвероногие, не прямоходящие. Тут-то под сводом черепа и промелькнуло вспомнившееся - вольфы!

Нельзя сказать, что Вель испугался, скорее растерялся. Хищников он знал много, морских, вполне серьезных и опасных. А тут вдруг вольфы - это ж в каких глубинах памяти они таились, где-то рядом с тем зеленым деревом и почти забытым детством. И что теперь делать? Глупые звери явно шли за ним, что казалось довольно бессмысленным. Вольфы, как и все живые плотоядные, жрут мясо, потом разгрызают кости, съедают костный мозг. Ну и зачем им засушенный фельдъегерь? Плоти на нем давно нет, костный и иной мозги давно высохли и многократно вымылись соленой морской водой. Понапрасну эти вольфы лапы топчут. Но как им объяснишь, они же тупее любого пустоголового неупокоенного. Вот напрыгнут и изгрызут невкусные фельдъегерские кости, валяйся потом раздробленный, жди непонятно чего.

Вель двинулся дальше, звери не отставали, расстояние потихоньку сокращалось. Фельдъегерь с трудом выковырял из-под неподатливого снега ветку, пригрозил. Вольфы отбежали, но без особого страха - все верно, палка-ветка выглядела неубедительно. Путник пересек полянку, обнаружил, что звери двинулись вдоль опушки, но оказались еще ближе. Быстрые. Следовало принимать бой. Вель выбрал дерево посолиднее, встал к нему спиной. Тыл был прикрыт, тактически все правильно, сейчас проясним, кто кого на абордаж возьмет. Фельдъегерь нашарил в подреберной сумке нож - сейчас любимый инструмент выглядел слабоватым - короткий клинок хоть и остер, но едва-едва шкуру вольфу пробьет. Подбирающиеся звери выглядели крепкими - сразу видно, что плотоядные, а не нектаром и травкой питаются. Вель зажал нож в зубах и вынул основное оружие. На людей оно действовало недурно, физической силы не требовало, но применять его нужно предельно четко. Что ж, фельдъегерь-ныряльщик верил в себя и свои кости.

Луна и Темная Сестра играли тенями на сияющей траве, похрустывали ночные драгоценности трав под мощными вольфьими лапами, подкрадывались звери с трех сторон. Донеслось устрашающие рычание. Вель ждал, выставив перед собой руки с оружием. Неподвижность противника смущала хищников. Да и вид у него был странный. Если бы фельдъегерь мог, то предупредил бы в последний раз: валите отсюда, шмондюки серые, здесь ловить нечего! Но клацанье зубов едва ли убедит плотоядных, да к тому же нож в зубах зажат. Ничего, пусть сунутся...

Один из вольфов сделал вид, что хватает костяного человека за ногу, но это был ложный маневр. Прыгнул тот, что крупнее - метил к шейным позвонкам, как почему-то и подумалось Велю. Фельдъегерь щелкнул зажигалкой, одновременно нажал клапан баллона. Вспыхнувшая аэрозольная струя пыхнула прямо в оскаленную морду...

Хищники улепетывали молча, лишь подпаленный вольф скулил и жалобно подвывал. Нет, быстро они бегают.

Вель прислонился спиной к дереву, защелкал правыми коренными - ну и выкатил же глаза их вожак, когда морду прижгло! Впрочем, смех смехом, а нужно уносить кости. Фельдъегерь подхватил отлетевшую от напряжения дистальную фалангу и заплюхал валяными сапогами прочь....

***

К реке Вель вышел на рассвете. Широкий Тюр нес янтарную листву, сучья, чуть подернутые ледком, холмики чего-то соломенного, припудренного снегом - все это уплывало на юг, к морю. Близость воды, практически знакомой и почти морской, приободрила фельдъегеря, он двинулся вдоль берега, оскальзываясь на обледенелых валунах и опираясь на предусмотрительно срезанную после встречи с хищниками палку. Баллон с газом - отличное огнеметно-психологическое оружие, но, к сожалению, быстро иссякающее.

За мысом идти стало легче и Вель догадался, что вышел на тропинку. Солнце поднялось над дремучим лесом восточного берега, ощутимо потеплело, снежный покров исчезал на глазах, замечательные сапоги начали тяжелеть и прихлюпывать. Но тут фельдъегерь приметил признаки жилья.

Фермы Вель представлял себе весьма приблизительно, но эта, наверное, была из зажиточных. Ровный частокол, за ним добротная крыша, тянется дымок из трубы... На берегу небольшая пристань, на привязи дремлет лодка. Казалось бы дикий Север, а лодка недурна. Да и сама ферма славная.

Тропинка привела прямиком к воротам в частоколе. Вель постучал палкой, но вышло глуховато. Тот случай, когда жалеешь, что поорать не можешь. Но не ждать же когда кто-нибудь выйдет? Фельдъегерь присмотрелся к калитке в воротах, поддернул рукав и просунул руку в щель. Живая рука, конечно, не протиснется, а худощавая... Запор оказался довольно оригинальным, но техническое образование незваного гостя позволило разгадать секрет. Вель вошел, запер калитку, направился к крыльцу. Двор производил приятное впечатление: просторный, с качелями и колодцем с любопытной резьбой на коньке...

Вдоволь полюбоваться не довелось - из-за угла дома с кровожадным рычанием вынесся пушистый и явно плотоядный зверь. Да сколько этих вольфов здесь развелось?! Огнеметное оружие применять не оставалось времени - фельдъегерь вспрыгнул на бревно, потерял сапог, но немедля перепрыгнул на колодец и вскарабкался повыше. За резной колодезный конек, как оказалось, было очень удобно хвататься...

Разъяренный светлошерстный вольф подскочил, зацарапал когтями по краю колодезной крыши, клацнул зубами, но не достал. Свалился вниз и залился оглушительным лаем. Это меняло дело - никакой это не вольф, а собака. Наверное, охранная, хуторская. Вель воздержался от метания сапога в плотоядную голову...

Распахнулась дверь дома, кто-то вышел на крыльцо, но фельдъегерю смотреть было некогда - шмондячий пес вдохновился и вновь попытался запрыгнуть на крышу. Почти вскарабкался, но Вель применил сапог в качестве ударного щита, и хищник, получив по носу, оскорбленно свалился вниз. Фельдъегерь повернулся к дому, дабы успокоить хозяев, но поздновато - на крыльце взвизгнули и дверь захлопнулась.

Собака, прозевавшая вторжение чужака, бегала вокруг колодца, гавкая и аж плюясь от злости. Вель размышлял: вышло как-то абсолютно невоспитанно - вошел, напугал... Визжали вроде бы на два голоса, отнюдь не басом. Фрау, киндер... Вот как теперь извиняться?

Дверь вновь распахнулась - на пороге стояла молодая женщина, за ним мальчик лет шести. Вель немедленно поднял руки. Этот миролюбивый жест в здешних местах вряд ли полноценно понимают, но лучше хоть что-то сделать, если не хочешь заделывать "третий глаз" в лобной кости - занятие это кропотливое и непростое. В руках у хозяйки был большой револьвер, и целилась она чрезвычайно уверенно. Младший фермер не отставал, но натянутая рогатка в его руках пугала фельдъегеря чуть меньше. Хозяйка цыкнула на захлебывающуюся лаем собаку (та мигом смолкла) и холодно спросила у гостя:

- Кто такой? Чего тут мертвецу понадобилось?

Вель похлопал по зубам, показал, что говорить не может.

- Вот так придут, залезут на колодец, а зачем, и сами сказать не могут, - неодобрительно намекнула хозяйка. Голос у нее был хрипловатый, но приятный. - И что мне, сразу стрелять?

Фельдъегерь показал, что сразу стрелять не нужно, а лучше вообще не стрелять, сейчас он спуститься и все объяснит.

- Слезай, - разрешила хозяйка. - Только держи лапы, чтобы мы видели.

Вель закивал, напялил сапог и соскользнул с колодца. Проклятая псина оскалилась, но хозяйка строго приказала зверю сидеть на месте.

- Мам, это точно зомби! - убежденно сказал мальчонка.

- Зомби в валенке? Так не бывает, - ответила хозяйка, удерживая на прицеле лоб костлявого гостя.

Про "валенки" Вель не понял, но взаимопонимание налаживалось. Фельдъегерь полез в карман куртки за запиской...

- Руки! - немедленно заорала бдительная хозяйка. - Сейчас собаку напущу!

Вель замотал черепом, вскинул руки повыше, огляделся и шагнул к полосе еще не стаявшего снега. Пальцем босой ноги начертал:

"Я - Авель. Моряк. Несу письмо леди Мариэ..." - тут снеговая полоса кончилась и фельдъегерь принялся озираться, изыскивая где бы завершить мысль.

- Что-то он сильно образованный, - с подозрением отметил мальчишка. - Мам, дай мне "глок", я подстрахую.

- Дверь закрой, страховщик, дом выстудим, - молодая дама опустила револьвер. - Кажется, я про вас слыхала, камрад Авель. Да, абздольц какое недоразумение чуть не вышло. Что, правда, письмо?

Вель, предпочитая одну руку держать задранной, осторожно извлек записку. Хозяйка бросила беглый взгляд:

- О, воздухоплавательная группа?! Да опустите вы руку, Авель. Простите, сами понимаете, ситуация нестандартная.

Фельдъегерь показал в сторону ворот, постучал себя в грудину, извиняясь за непрошенное вторжение, шаркнул обутой ногой.

- Какой вы красноречивый. Ладно, заходите в дом, сейчас разберемся.

Вель снял сапог, который здесь так странно именовали, вытер ноги и прошел в дом. Собака, сердито следящая за берцовыми костями, осталась снаружи.

Хозяйка прочла записку, ужаснулась:

- Сильно разбились?!

Вель показал, что ничего серьезного, нужны инструменты и некоторые рабочие усилия - и на взлет!

Фрау Мариэтта полезла искать инструменты - ящики с инструментом оказались весьма интересными, но гость старался не проявлять любопытства. Мальчишка походил вокруг него и серьезно спросил:

- На войне?

Фельдъегерь кивнул, но показал, что то было очень давно. Сейчас море, ныряние и всякие сложные работы.

- Я на "Квадро" два раза бывал, они к нам заходили, - сообщил маленький хуторянин. - Жаль, вас на борту не было. Но мне про вас Димка-Дил рассказывал. Я, когда вырасту, тоже на море пойду плавать. Хотя бы на сезон. Возьмут, а?

Вель выразил полную уверенность, что возьмут, но сначала нужно подучиться. Малый без особого восторга согласился, "надо, куда ж тут денешься".

- Вот я тебя сейчас к деду с бабушкой закину, будешь "Изумрудный город" читать, там много про дорожное ориентирование и картографию, - сказала фрау Мариэтта. - А я гостя провожу, возьму аптечку...

Во дворе истошно взвыл и смолк пес.

- Что-то прямо какой-то Большой Гостевой День, - хозяйка положила ладонь на рукоять револьвера в набедренной кобуре.

- Это я! - завопили со двора. - Попрошу не стрелять и убрать нервных животных!

Этот голос Вель знал. Собственно, его многие знали.

Знала и фрау Мариэтта, ибо сразу кинулась к дверям и закричала:

- Эй, что вы там с моей собакой опять сделали?!

- Да ничего, за крольчатником пес прячется. Я ж говорю - нервное животное! - в дом, размахивая пустым мешком, ввалилась приятная женщина неопределенного возраста, известная всем мирам как профессор-дарк Лоуд.

Вель подскочил с лавки.

- Сиди-сиди, - великодушно разрешила знаменитая исследовательница. - Я и смотрю по следам - дошел наш гонец. Вовремя! Его и инструмент я забираю, максимально ускорим процесс перемещений и ремонтов. А почему у вас харчо пахнет?

- Сейчас налью, - пообещала хозяйка. - Но я вас убедительно прошу, Лоудмила Островна, четче предупреждайте о своем прибытии. Каждый ваш визит этакий внезапный праздник для нас, что его еще пережить нужно.

Профессор подмигнула младшему хуторянину:

- Язвит твоя мамка, завидует. А что мне завидовать?! Преподавание, командировки, вечная сухомятка, никакой личной жизни...

Потом профессор и мальчишка ели харчо и рассуждали, что за фигурку принесла в подарок исследовательница? Что такое "анимэ", Вель не знал, но игрушка выглядела воистину жутковато. Инструмент уже отобрали, хозяйке никуда идти не было нужды, но она настаивала, что гостю нужно сменить обувь.

- Валенки я просушу, при случае заберете. А сапоги годные, в сырость самое то.

Фельдъегерю было неловко, он отказывался, но пришлось надеть. Обувь была резиновой, подбитой приятной мягкой материей. Наверняка очень дорогие.

- Отлично смотришься! - заметила профессор, закончившая с харчо и перешедшая к чаю с пирожками. - Еще бы латексные штанцы, черную фуражку и зеркальные очки. Истинный "дастиш-фантастиш", гонорары бешеные. Я б к тебе агентом пошла, Голливуд бы мы так прогнули...

Хозяйка глянула крайне укоризненно.

- Молчу! - Лоуд показательно запихнула в пасть еще пирожок и невнятно скомандовала: - Пошли, Вель, а то экипаж взбунтуется.

- Не взбунтуется, - фрау Мариэтта заворачивала в плед кастрюлю с харчо. - Вот, подкрепите летающие силы.

Профессор пообещала вернуть посуду "с наваром", и гости, наконец, вышли из гостеприимного дома. На крыльце начали прощаться, тут фрау Мариэтта извинилась и попросила фельдъегеря раскрыть куртку, поманила сына:

- Вот видишь, как грудная клетка устроена. А ты все "ребра так держаться не могут".

Мальчик потрогал кости и признал:

- Да, держатся. Но тут все хитрее, чем на рисунке.

- На самом деле все еще хитрее, - уточнила въедливая профессор. - Там еще всякие нервочки, сухожильца и связочки.

- До нервов мы еще не дошли, мы еще не такие ученые, - заметила хозяйка.

- Не, вы-то очень грамотные и ученые. Это у вас собака не ученая. Вон, зассала автограф гостя, - указала профессор.

На снежной надписи у колодца действительно красовалось желтое пятно.

- Лоудмила Островна! - негодующе зашипела фрау Мариэтта. - При детях, при приличных людях, и такое словечки?!

- Пардон, это я в смятенном настроении. У нас же воздухокораблекрушение! - вспомнила профессор. - Что же мы стоим, Вель?!

Вышли за ворота, Лоуд поставила закутанную кастрюлю и раскрыла дом-мешок:

- Медлить не будем, засыпайся. Укс и так нервничает, говорит, "напрасно парня послали". Ну, кто знал, что я сразу учую, что дело криво пошло. Бывает, дублируем друг друга, случается такое. Иной раз сходу этих летчиков-залетчиков ведь и не найдешь, прыгаешь по следам, прыгаешь... Ты, кстати, Прыгать не особо трясешься?

Вель заверил, что если нужно, то трястись вообще не будет.

- Я и не сомневалась. Из всех моих знакомых костяков ты самый дельный и толковый. И ныряльщик, и гонец, и наглядное пособие... - Лоуд осеклась, сраженная новой идеей. - А ведь действительно... Ладно, это потом. Запрыгивай!

Вель разулся и с сапогами в руках засыпался в дом-мешок.

Знаменитого "Прыжка" фельдъегерь так толком и не уловил: просто качнуло, и в следующий момент профессор орала, что "жрать нужно, пока горячее!". Вель выбрался из мешка и увидел вполне выпрямившийся и уже накачанный дирижабль. Попыхивал котел двигателя, а рядом с костром у снятого винта сидели воздухоплаватели. Живые безотлагательно достали ложки, (профессор предупредила, что малость недоперчено, но она толком не распробовала, придется повторить), а Вель принялся дочерчивать линии укорачивания винта.

До темноты успели закончить установку и балансировку, все было готово к взлету. Профессор сказала, что отягощать багаж не станет, будет ждать в универе и чтобы не задерживались: хорош уже расслабляться и прохлаждаться.

***

В Долину прибыли в сумерках. Ветер, против которого пришлось пробиваться дирижаблю, продолжал нести тяжелые осенние тучи, но удивительно потеплело, а дождь так и не пошел. Под гондолой проплыло темное лесное озеро, пилот Укс уверенно вел аппарат к причальной вышке, едва заметной среди деревьев.

Вель залег в мешок, дабы не мешать причаливанию и вообще поразмыслить, как дело сложится на месте. Раздались голоса, почти сразу по дом-мешку похлопали:

- Вылезай. Все свои.

Голос фельдъегерь узнал - это был Мин - короткорослый дарк-полукровка, бывалый артиллерист, сапер и техник, боец надежный и видавший виды. Приятно иметь хороших знакомых даже на Севере.

Такелажные работы отняли некоторое время - бережно спустить кресло-трон с высоты вышки стоило усилий. Но лебедка работала безукоризненно, груз уместили на повозку, привязали. Встречающих было немного: сам Мин и с ним молодой мужчина, видимо, лояльно относящийся к даркам и неупокоенным. Воздухоплавателей звали переночевать и отдохнуть в замке, но почтовые рейсовики отказались - и так из графика выбились. Им передали замковую почту, объемистый горшок с жареными грибами, бальзам для кочегаровой ноги, и воздухоплаватели отчалили.

Лошади шагали по темной лесной дороге, возница вел их под уздцы, фельдъегерь и Мин сидели на кресле, полукровка рассказывал:

- Так и живем. Сейчас от Черного озера поднимемся, и, считай, дома. А это, кстати, лорд Энгус, наш управитель-кастелян...

Вель тихонько щелкнул на старого знакомого левыми-коренными - предупреждать же надо, что начальство рядом!

Управитель, ведущий лошадей практически на ощупь, сказал:

- Обстановка рабочая, неофициальная, давайте без церемоний. Как там погоды на Юге, как "Квадро"?

Фельдъегерь показал, что на море еще лето, экипаж катамарана в полном порядке, полукровка озвучивал последние новости. Потом заговорили о кресле-троне и как-то незаметно выкатились на дорогу в холмах. Огни на стенах замка Вель заметил издали - "Две Лапы" выглядели аккуратным и порядочным жилищно-фортификационным пунктом. Ну, иного и ожидать было трудно. Ближе к воротам Вель сложился в мешок - все же людей многовато, не все готовы к встрече с полуживыми скелетами. Собственно, в замок заезжать и не стали. Навстречу выехала еще одна повозка, несколько всадников с факелами. В одном из всадников Вель разглядел женщину. Вот это красавица, аж зубы в челюсти ослабли. Память подсказала - это же незабываемая Блоод, не человек, а ночная дарк. Но все равно, какие большеберцовые?! Тут второй раз помрешь и не встанешь.

Отряд, конвоирующий ценный груз, направился прямиком к долинной амбулатории, где, собственно, и предстояло установить чудо стоматологической техники. Доехали, разгрузились, в два мгновения кресло-трон и оборудование оказались под надежной крышей, и фельдъегерь испытал немыслимое облегчение. Доставил без потерь! Было слышно, как охрана выезжает со двора. Мешок тронули:

- Ну-с, молодой человек, выбирайтесь и рассказывайте.

Вель восстал и пожал руку доктору Дулитлу. Начиналось самое главное...

***

Установка и монтаж кресло-трона заняли шестнадцать полноценных дней. Трудности возникали непредсказуемые: пришлось укреплять пол отведенной под кабинет комнаты, потом дрель сломалась, потом прожектор "пасть-подсветки" не желал работать, пришлось всю проводку менять... Больше всего намучались с подачей воды в плевательницу. Но ничего - пунктуальный подход и упорство способны справиться с любой поставленной задачей. Неоценимую помощь оказал Мин и его компактная талантливая жена - ей работать под креслом было просто в радость. Дети-посыльные непрерывно гоняли между мастерской замка - амбулаторией - деревенской кузней - носили рабочие чертежи и детали на подгонку. Вель раньше полагал, что скелеты пугают киндеров сильнее чем взрослых, нет, ничего подобного. В разгар работ фельдъегерь-мастер уже без церемоний сидел во дворе за просторным столом-верстаком, чертил и рисовал записки коллегам, пояснял юным посыльным кое-что и "на пальцах". Работа шла трудно, но неуклонно. Страшно переживала медсестра амбулатории, симпатичная и узкоглазая (Вель стеснялся спросить, какого она происхождения, полагал, что китаянка). Собственно, она единственная осознавала истинные возможности кресло-трона. Доктор Дулитл имел "устаревшую техническую подготовку" и порядком удивлялся совершенству медицинского оборудования. Дважды появлялась профессор Лоуд, ворча, передавала заказанные запчасти и материалы. В назначение лечебных спец-материалов Вель даже не пытался вникать, но принесенная островной исследовательницей изолента оказалась выше всяческих похвал. Профессор похлопала старшего наладчика по лопатке, ободрила:

- Дерзайте, покой нам только снится.

Наконец дело подошло к концу. Устойчиво жужжал генератор, бормашина свистела во всех режимах, укрощенная плевательница устраивала мини-водовороты, прожектор сиял, в шкафах и на полках все блестело.

- Нужно это дело обмыть, - молвил Мин, оттирая от масла лапы.

- Да уж, думала, вообще не справимся, - призналась его маленькая, но одаренная жена.

Вель кивнул - большое дело сделали.

Вечером наведалась предварительная инспекция: лорд-кастелян с блистательной супругой, одноглазый господин Ква с женой - оба побывали с продвинутых лечебницах и знали толк в медоборудовании. Беседовали о порядке стоматологической диспансеризации - предусматривался поголовный осмотр немаленького населения Долины, уточнение списков лиц, нуждающихся в неотложной помощи. За последние годы культура ухода за зубами в Долине взлетела немыслимо, зубная паста, производящаяся под маркой "Медвежья", сейчас была широко известна на всем Севере. Но и проблем в местных ртах оставалось предостаточно.

Ответственные лица попробовали кресло, Ква сказал, что оно абсолютно не уступает оборудованию большой клиники - здесь обивка даже благороднее. Доктор поставил на рабочий столик кувшинчик с отборным "тинтаджским", разлили по глоточку. Непьющий Вель тайком смотрел, как пробует кресло-трон прекрасная Блоод. Вот это косточки, воистину нечеловеческого изящества! Благородная даркша украдкой погрозила пальцем. Вель покаянно развел руками: разве скроешь засмертную низменную сущность? Стыдно, конечно...

***

Открывался стоматологический кабинет с большой торжественностью. У амбулатории собралось все население долины: галдел народ, визжали киндеры, ржали лошади, лаяли собаки... Отдельный вход в стоматологическое отделение перекрывала красивая красная лента. Вель сидел внутри, в коридорчике. Не то чтобы имелись причины скрываться от глаз живых - про то, что зубной трон устанавливает специалист-скелет, в Долине знали абсолютно все. Циркулировал слух о том, что мертвец не простой - главный техник со знаменитого корабля "Лорд-Титаник", откуда и добыто небывалое лекарское кресло. (В распространении рекламных слухов явно поучаствовал некий развитой земноводный интеллект). Но столь крупного сборища техник-фельдъегерь несколько стеснялся - все ж вдруг учинится какой скандал?

Запела труба, собаки притихли - начиналось торжество.

В коридор к Велю заскочили долинные техники.

- Пошли, не упирайся, - сказал Мин.

- Особо смотреть все равно не будут, - подтвердила его женушка. - Костяки тут уже видали, а кресло-трон первое! Вот, капюшон накинь, так стильнее будет.

Техники вышли с другой стороны амбулатории, встали с краю толпы. На Веля косились оказавшиеся рядом селяне, но воспитанно делали вид, что ничего такого особо костлявого не замечают.

С крыльца, превращенного в импровизированную трибуну, к собравшимся обращалась леди Флоранс. Голос у второй хозяйки замка был мягок, красива она была необычайно, но от оценки берцовых Вель все же удержался. Говорила дама о замечательном событии и важности соблюдения здорового образа жизни, но бывший фельдъегерь не особо вслушивался. Рядом с крыльцом стояла высокая светлоголовая женщина - Леди Медвежьей узнать было несложно. Вель печально подумал, что разговор будет. Уж теперь-то, когда монтаж закончили, непременно будет разговор.

Выступил доктор Дулитл, оповестил о порядке предусмотренного врачебного осмотра. Поднялась на одну ступеньку Леди и подтвердила:

- После детского списка переходим к взрослому. Соблюдаем порядок, уважительные причины пропуска диспансеризации указываются в письменном виде. А если кто-то особо занят и думает, "оно-ж-пока-не-болит-чего-ходить", так тем умным людям мы с госпожой Эле напомним лично и персонально.

Народ дружно заверил, что "раз по списку, так по списку".

- Ну и замечательно, - одобрила всеобщий энтузиазм Леди. - Приступаем к открытию. Мастера, пожалуйте сюда!

Не успел Вель испугаться, как его потащили к крыльцу. Потом он и Леди, под дружные крики разрезали ножницами ленточку. Мин взобрался на перила, кратко напомнил, что оборудование "неслыханной ценности и редкости", и распахнул дверь. Началась ознакомительная экскурсия...

Вель стоял у двери кабинета, селяне, потрясенные сиянием света, бульканьем воды в плевательнице и великолепием инструментов, сдергивали шапки, на цыпочках обходили кресло, слушали пояснения докторши, на выходе кланялись наладчику, шепотом благодарили, некоторые из мужчин посолиднее отваживались пожать костяную ладонь...

***

Утро выдалось тихое, как выразился доктор, "рабочее". Вель в последний раз проверил подводку воды, пол в кабинет уже протерли, в коридоре перешептывались малолетние "списочные" посетители - кресло ждало первую жертву. Докторша несколько нервничала. Наладчик ободрил ее прищелком правых-коренных, стоматолог кивнула и распахнула дверь:

- Ну, кто у нас первый зубики смотреть?

Первооткрывателя - деревенского мальчишку лет восьми - без труда можно было угадать по меловой бледности конопатого лица. Драпать он не пытался, но ноги бедняги вросли в пол, не сдвинуть. Да, такое бывает даже с очень смелыми людьми. Малого пытались ободрить сочувствующие киндеры, но бедняга явно оглох.

- Не надо так уж бояться, - жалобно попросила докторша. - Вы же почти все у меня уже бывали. Тут просто кресло совершенное, на нем совсем не больно.

- Мы все понимаем, - заверила светловолосая девочка повзрослее, принимавшая самое деятельное участие в связных действиях во время монтажа. - Отличное современное кресло. Но все равно стремно.

- Чего тут бояться? Первичный осмотр. А если и лечить, так анестезия чудесная, - напомнила добрая врач.

При пугающем слове "анн-стезия" конопатая жертва инстинктивно сжала губы еще плотнее и ухватилась за лавку.

- Зайдите, гляньте еще раз, - предложила докторша.

Группа отчаянных смельчаков, человек в шесть, рискнула переступить порог и обступить кресло-трон. Бледнолицый первоочередник смог заставить себя лишь переступить через порог и намертво уцепился за косяк.

- М-да, вот она, наука, - сказал рослый мальчик, брат разговорчивой девочки.

- Рич, но это же просто - ложитесь, открываете рот, я осматриваю зубки, - воззвала к рассудку посетителей стоматологша. - Чего тут бояться?

- Да мы и не боимся, - в сомнениях пробормотала девочка. - Просто это как-то...

Вель коснулся ее плеча, предлагая подвинуться, шагнул к креслу, снял чистые сапоги, и аккуратно улегся.

- Действительно, вот хороший пример, - обрадовалась врач. - Все наглядно! Вель, пожалуйста, чуть шире.

Проверили все зубы, установили, что правую "четверочку" можно для профилактики подклеить. Заодно специалистка показала детям несколько приемов лечения и пожужжала бормашиной.

- Хорошее дело, - сказала девочка, пристально разглядывая зуб мудрости бывшего ныряльщика. - Но у камрада Веля нервы, наверное, того... закаменевшие. И вообще он человек большого опыта. Не как мы.

- Допустим. И что же теперь, Дики? - спросил из коридора доктор Дулитл.

- Как что? Теперь мы устыдились, - девочка вздохнула. - Давайте я лягу. Это будет немного не по очереди, но... Возражающие есть?

Возражающих не было, девчонка улеглась, попыталась упереться пятками, осознала, что бесполезно, и заставила себя расслабиться. Смелая. И на мать похожа. Чья наследница, Вель догадался, когда его зуб мудрости осматривала: легкий прищур очень схож.

Наладчик вышел в коридор - тут, слегка пихаясь, пересаживались в порядок записанной очереди. Лишние из кабинета вышли, конопатый обреченный чуть обмяк и что-то бормотал на ухо брату бесстрашной испытательницы.

Вель записывал в тетрадь эксплуатации дополнительное замечание, когда в дежурную комнатушку амбулатории вошла светловолосая девчонка. Ткнула себя в щеку:

- Порядок. Кроме прикуса. Вообще-то, я не сомневалась. А прикус... что прикус... может, он сам исправится. А вас, господин Авель, приглашают в замок. Леди просит на беседу.

Вель кивнул, показал на дом-мешок.

- Не обязательно. Давайте так пройдемся, вы же у нас почти ничего не видели, - напомнила наследница Леди.

Светило мягкое и приятное осеннее солнце, дорога плавно вилась через холмы. Шагали вчетвером: Дики-наследницу сопровождал брат и его подружка. Вель немного удивлялся: дети были замковыми и высокопоставленными, а по одежде и не скажешь, разве что подогнана очень хорошо. Сопровождающие показывали местные достопримечательности, а заодно обсуждали сапоги техника-наладчика. Вель пояснял, что ноги у него в резине совершенно не потеют, а настоящих марш-бросков ему делать пока не приходилось.

Особой тяги к пешим путешествиям Вель не испытывал, а теперь неожиданно стало жаль, что не гулял. Просидел в кабинете с креслом столько времени, Долину практически и не видел. Хоть напоследок глянуть...

Авель знал, что здешняя полу-жизнь заканчивается. Не дело скелету бродить среди живых людей. Пусть он и сам слегка живой, но это противоестественный случай. Отправят по месту предназначения. Давно пора, но все равно немного жаль. "Квадро", море, друзья, интересная работа... Ну, когда-то всем, и живым, и полу-живым, нужно уходить. Он и так изрядно задержался. Надлежит принять неизбежное и логичное. Порядок должен соблюдаться. Немного пугало, что убирать его будет сама Леди. Спору нет, Леди справедлива и лишней неприятности не причинит, но ведь и предысторию никуда не денешь. Вель знал, что она воевала на Восточном фронте, была по ту сторону. Авель туда не попал, но ужас рассказов о том земном аду в памяти оставался. Такое не забывается, и уж точно Леди не может не помнить, кто был врагом.

Вот и замок. При свете дня кажется меньше размером, тени светло-серых стен ложатся на чуть потемневшую траву на валу. Киндеры помахали дозорным, ответно блеснуло острие копья на смотровой площадке...

Путники миновали приоткрытые ворота, подбежал крупный пес, с сомнением осмотрел костлявого гостя. Вошли в дверь башни.

- Кабинет на втором этаже. Леди ждет, - девочка указала направление, помедлила, явно желая что-то спросить, но просто сказала: - Не волнуйтесь.

Киндеры убежали в сторону кухни, Вель подумал, снял сапоги, поставил обувь у нижних ступеней и принялся подниматься. "Не волнуйтесь". Дожил, доскрипел старыми костями - уже даже дети безмозглые мысли угадывают.

Он постучал в дверь. Изнутри немедля откликнулись:

- Входите.

Вель вошел. Кабинет оказался тесным: стены с полками, набитыми книгами и оружием, стол в бумагах, за ним Леди в кресле. Гость вытянул руки вдоль бедренных, щелкнул пяточными костями.

Хозяйка поморщилась:

- Лишнее. Ты давно не кригсмарине, да и я погоны сняла. Ничего мы не забудем, но и незачем акцентировать на прошлом. Ты за свое сполна заплатил. Присаживайся, разговор серьезный.

Вель сел на стул, откинул капюшон.

- Прежде всего спасибо за почту, - Леди положила ладонь на знакомую почтовую тетрадь. - Давненько мы не получали столь интересного и всеобъемлющего послания. Почаще бы так.

Вель достал из дом-мешка походный планшет и карандаш, написал пару строк.

- Да ладно?! - Леди подскочила с кресла. - Серьезно?! Да они там ошалели! Это ж сколько можно?

Она ходила по узкому пространству от бойницы до кресла, выражала возмущение и сияла. Вель думал, что на счастливых людей приятно смотреть. Казалось бы, живым неизменно свойственно радоваться вестям о скором появлении новых маленьких живых, ничего такого особенного. А ведь особенный момент.

- Ладно, я пока сама осмыслю, вечером нашим расскажу, - Леди уселась в кресло. - Еще никогда нам подобные вести не сообщали столь четким готическим почерком. А ты, камрад Авель, выдержку имеешь.

Вель показал, что просили сказать лично и без свидетелей. Хозяйка кивнула:

- Понимаю, наша девчонка любит все поэтично обставить. Замечательно. Гонец ты славный, наладчик выше всяких похвал. Мы тут думаем учредить наградной знак Медвежьей. В списке будешь в самом начале, мы уже обсудили. Но перейдем к прозе жизни. Хотя в данном случае, формулировка неоднозначная. Давай говорить напрямую. Ты знаешь, как люди относятся к проблеме неупокоенности. Я, в общем-то, традиционалистка. Но реальность подсказывает, что бывают нестандартные ситуации. Вообще-то, они часты, те нестандартности: вечно кто-то делает что-то не то, живет не там и не с тем, любит не того, не желает умирать или жаждет умереть иначе. Судить и решать в столь неоднозначных случаях сложно. В общем-то, я и не собираюсь тебе намекать, что пора определиться и немедля покинуть этот мир. Лично с моей точки зрения, ты весьма полезный член общества и дашь солидную фору многим, так называемым "живым-мясистым". Здесь не мне решать, на "Квадро" тебя ждут и вообще... Но что ты сам об этой проблеме думаешь? Мы не всесильны, но имеем кое-какие возможности повлиять, помочь. Что бы ты сам хотел? Подумай хорошенько.

Хозяйка перечитывала письмо-тетрадь, а Вель пытался думать. Но что тут придумаешь? Есть отчетливое понимание, что бродить костяным - совершенно неправильное существование. Но и умирать окончательно не хочется, так, что аж... Все же столько интересного, вот "Квадро" собрался идти на дальний Запад идти с экспедицией, как там без глубинного ныряльщика обойдутся? И на нового члена экипажа посмотреть хочется..., и еще, еще... Сохранились бы слезные железы, прямо расплакаться впору. Стыдно.

Леди взглянула в провалы глазниц и Вель безнадежно развел сухими руками.

- Понятно. Что живые, что почти мертвые, мыслим мы примерно одинаково, - сказала Леди, закрывая тетрадь. - Подумай еще, времени хватает. Но должна сказать, имеется странный вариант. Поскольку этот вариант зародился в предприимчивом и вечно воспаленном разуме одной нашей общей земноводной знакомой, наверное, это не вариант, а чистое безумие. Тем не менее, я обещала тебе предложить. Собственно, это не вариант, а операция, оголтелая и рискованная. Ты что-нибудь знаешь о ДНК, клонировании клеток и органов?

Вель знал, в самых общих, размытых чертах. Леди обрисовала конкретную ситуацию: некая закрытая научная организация Старого мира проводит эксперименты по воссозданию умерших людей. Цели экспериментаторов весьма мутны, результаты еще мутнее. Нехорошо у них получается: тело воссоздать получается, а с разумом умершего большие проблемы. Этакие вполне живые люди с мозгом и манерами поведения зомби. Но опыты продолжают ставить с упорством, достойным лучшего применения. Естественно, действует злоумышленная организация в тайне, но нет таких секретов, которые не могли бы просочиться... Однако истинная цель экспериментаторов по-прежнему остается неясной.

...- По сути, они создают неупокоенных "с обратным знаком", - поясняла Леди. - А это уже по твоей части, ты-то проблему изнутри видишь. Вариантов два. Пообщаешься с... гм, с одним из итогов экспериментов, выскажешь мнение почему "условно-воскресшие" именно такими получаются. Вариант второй - заброска на место. Есть возможность втиснуться в программу эксперимента. Там предпочитают работать с крупным материалом, а у тебя практически полный скелет. Разумом ты стоек, нервную систему и все остальное они нарастят, на этом там руку вполне набили. Несомненно, это рискованно. С другой стороны, и шанс редкий.

Вель задумчиво пробарабанил кончиками сухих фаланг по крышке стола "Марш ныряльщиков-монтажников" и написал на планшете:

"Есть ли у них причина именно меня брать? Я - довольно средний скелет".

- Возможно, как скелет ты и средний. Но разработку операции ведет Лоудмила Островна, а у нее редкостный талант выстраивать устойчивые конструкции даже из самых несочетаемых материалов. В ее изложении замысел операции выглядит вполне реализуемым. Но ты, несомненно, не "материал", так что сам принимай решение. Сейчас немедленного ответа не требуется. Раньше весны все равно не начнем. Пока Лоуд ведет осторожную предварительную разработку, продумываются технические детали и координация действий. Вы не в одиночку будете работать; и мы прикроем, и в Старом мире есть кому поучаствовать. Проблема-то серьезная. Так что подумай, посоветуйся с Понимающей, да и вообще со всеми нашими. Сочтешь, что разумнее поучаствовать консультантом - не вопрос, вполне поймем. В общем, думай, анализируй, предлагай свои варианты. Как я понимаю, ты намерен первым авиарейсом отбыть к морю? Лоуд будет на связи, видимо, консультироваться с тобой и Ратой ей придется часто. Пока все. Еще раз спасибо за стоматологическое оборудование. Отдыхай. Дети наши не достали?

Вель показал: "Ничуть, прекрасные экскурсоводы".

Леди улыбнулась:

- Ну и слава богам. Кстати, если не сложно, зайди с ними на кладбище. Мы тут планировку и упорядочивание захоронений задумали. Объект невеселый, но необходимый. Выскажи свое мнение.

Вель встал, от щелканья пяточными воздержался, чинно кивнул-поклонился и направился к двери.

- Да, еще вопрос, - остановила Леди. - Чисто в частном порядке. Э... что, в женщинах действительно большеберцовые так принципиальны в смысле привлекательности?

Вель показал: "Несомненно! Исключительно мое частное, неупокоенное мнение, но, несомненно!"

- Гм, никогда не подозревала. Спасибо, буду знать, - озадаченно сказала хозяйка "Двух Лап".

***

Весна навалилась какая-то порывистая, резкая. По ночам над Полигон-островом нависал мохнатый туман, на рассвете его мгновенно разгоняло яркое солнце. Вель пониже подворачивал голенища сапог, читал в тени сканы документов - электронный планшет потрясал своими возможностями, вот только листать его костяными пальцами было неудобно. Впрочем, с подготовкой было покончено - агент-разведчик мобилизовал все возможности своей пустой головы, больше туда ничего не умещалось. Пора было вступать в контакт с противником.

Вель повернул палочки с поджаривающимися рыбками - с утра Лоуд надергала, с берега черноперка брала очень хорошо.

- Крайнюю рыбеху подправь, - распорядилась руководительница операции, энергично встряхивая шейкер с рыбьим жиром. - Щас подзакусим и начнем.

Костлявый шпион кивнул. Было, как выражалась научно-шпионская профессор, "немного стремно".

- Ничего, управимся. Я в тебя верю, - руководительница глотнула густой питательной смеси. - У тебя подготовка уникальная, а уж про личные данные даже и не говорю. Полагаю, в этом деле главным препятствием будет вонь. В этих лабораториях лекарственной химией так и прет! Вот что ты скалишься? Это ты сейчас почти ничего не чуешь, а нарастят тебе нос и всякие рецепторы - аллергия, бабах, и готово! В шпионском деле всегда так - главные опасности мелки и коварны! Ну что там, пожарилось? Приступаем...