Хроники Мирильдиана. Том I

Глава 18. Трагедия и грустный клоун

Вы когда — нибудь видели пятиметровую гориллу в костяных доспехах, с хвостом скорпиона из жопы и огромным молотом в руках? Нет? А я видел! Точнее вижу. Бежим сейчас по джунглям от этой твари, а ведь их тут целое племя! Мы даже пробовали бросить Герасима и улететь, но эти ублюдки кидаются копьями и камнями, а Кайдарчик ещё не приспособился к своим новым возможностям. Да и Герасима стало жалко, мы столько сил и маны потратили на то, чтоб его приручить. Поэтому, пришлось удирать по земле.

Мы бежали до тех пор, пока не обнаружили туннельного червя. Поправочка — дохлого туннельного червя. Примерно посередине джунглей лежала его огромная стометровая порубленная на куски туша. Рядом с ней лежало несколько сотен тел раздавленных горилл, а пара десятков их собратьев добивали раненых и рубили их на запчасти. Охренеть! Получается, эти мохнатые отморозки с хвостами скорпионов замочили червя! Судя по всему, всем племенем сражались. Ну, что ж, спасибо за проделанную работу, осталось поискать нашу пропажу и свалить отсюда нахрен.

— Надо либо убить их, либо оторваться от погони. Иначе нам не дадут спокойно заняться поисками брата, — сказал я.

— Судя по всему, червь мёртв уже давно. С его скоростью он мог добраться сюда с первого этажа максимум за час. Так что, есть шанс, что он не переварил Аркела и Рестию. Они могли попасть в плен к этим обезьянам или сбежать, — дал оценку ситуации Михаил.

— Скорее всего, первое. Надеюсь, эти твари запасливые и не сожрали ребят сразу же, как достали из червяка. Нужно дать бой! — подумал я.

Мы развернулись к преследователям и приготовились к бою. Герасим крепко ухватился за топор, начал фыркать и топать ногами. Кайдарчик нацелился костяными шипами в сторону противников. Михаил достал меч и щит.

По предварительным подсчётам, за нами гналось около пятидесяти противников, ещё два десятка, занятых разделкой мяса туннельного червя и сородичей, наверняка скоро присоединятся к веселью. Морально я и остальные уже подготовились к смерти. Мало того, что враги попались довольно сильные, так ещё и мы уставшие и измотанные.

— Давно я не пробовал эту технику, — решился я. — Маны, конечно, маловато, но попробовать стоит.

Я плавно начал рисовать в воздухе магический узор, одновременно с этим ногами расчерчивая круг на земле. Это было просто неебически сложно! Мало того, что всеми конечностями надо шевелить, при этом не теряя концентрацию, так ещё и со стороны это смотрится смешно и нелепо, а активационная фраза вообще атас.

— Отведайте силушки богатырской! КОЛОСС! — крикнул я, что было сил.

Земля подо мной задрожала и из неё, поднимая меня вверх на четыре метра, появилась круглая каменная платформа. Вихрь магии стал вырывать земляные пласты и покрывать их фиолетовыми минералами, которые стали растекаться по поверхности пластов тонким слоем, превращая их в металлические листы. Через полминуты сформировался десятиметровый голем, с капсулой — платформой по центру, а внутри неё находился я. Колосс был похож на античного воина: голова была в форме закрытого шлема с гребнем посередине, а каменное тело покрыто фиолетовой кирасой и наручами. Жаль, оружия в комплекте не предусмотрено. Управлялась эта хренотень силой мысли и я мог даже громко говорить.

— Налетайте, суки! Сейчас потанцуем! — крикнул я и для пафоса ударил кулаки друг об друга.

— У тебя получилось! Ты смог! — радовался Михаил.

— У меня мана на пределе даже после тех зелий, что ты в меня влил. У нас минут пять, не больше, а потом отключусь… Или сдохну. — расстроил я старика.

— ЗА ДОМ ЭВЕЛЬХАЙМ! ПОБЕДА ИЛИ СМЕРТЬ! — Заорал рыцарь во всё горло и, опустив забрало шлема, кинулся на врага.

— Мууууууу! — что — то невнятное промычал Герасим.

— ГААВ! РААААВР! — согласился мой питомец.

После этих слов плакал весь шестнадцатый этаж. Такого сопротивления гориллам наверняка не оказывал даже туннельный червь. Я рвал их на куски, ломал и дробил кости, двумя руками разрывал челюсти и хлопками лопал головы как арбузы. Кайдарчик вгрызался в их плоть и одновременно стрелял шипами, иногда пробивая доспехи и шкуры своими крыльями. Вот Герасим насадил голову одного врага на рога, а двух других откинул ударом секиры. Михаил наглядно показывал, почему его прозвали палачом, своими боевыми техниками снося одну голову за другой. Но продолжалось это буйство недолго.

Когда мы перебили половину врагов, я услышал скулёж Кайдарчика… А ведь он как вырос, никогда не показывал слабости, игнорировал боль и не жаловался, не искал утешения. У него уже не было хвоста и трёх лап, всё тело было изорвано и изрезано, но он из последних сил смыкал челюсти на лежащем под его тушей противнике, сражаясь до последнего вздоха. Я увидел его прощальный взгляд и, кажется, даже одинокую слезинку. Он словно пытался сказать мне: «Прощай». Через мгновение его скулёж прекратился, голова поникла и завалилась на рваное тело убитого им врага.

На меня навалилось сразу семеро. Колосс не выдержал и упал. Во время падения я заметил, как гориллы добивали Герасима. Его окружили со всех сторон и воткнули скорпионьи жала, он упал на одно колено, но продолжал отмахиваться от врагов топором, стараясь разрубить их хвосты. Рогов на голове уже не было, как и куска правой щеки (или что там у быков на лице такое). Он громко мычал и фыркал, но вскоре и его тело упало замертво.

Я нашёл в себе силы скинуть врагов и попытался отползти, но ублюдки навалились на туловище колосса всем скопом и от души дубасили по моей броне. Не знаю зачем они так усираются, я и так скоро отключусь. Хотя, да. Они же об этом не знают.

Я вцепился руками за ноги двух обезьян и использовал их тела в качестве дубинок. Пара взмахов — и вся толпа слетела с меня. Этим же великолепным оружием я продолжил размахивать, когда встал. Большой шкаф громко падает, а мне как раз нельзя падать, поэтому я и махал обезьянками, не подпуская к себе их сородичей. Ощущение слабости всё нарастало, мысли стали путаться, а потом мир словно застыл и стал для меня серым.

Я увидел то, чего ожидал, но подсознательно очень боялся. А потом не смог сдержать слез, потому что осознал: я один, кроме меня никто не сражается.

В нескольких метрах от меня лежало изуродованное тело Михаила. Его конечности были вырваны, голова смята, а в груди, в области сердца, большая дыра. Мой разум помутнился окончательно, я уже не осознавал, что делал. Всё казалось мне страшным сном. Слезы текли рекой, от безумного рева был сорван голос. Весь колосс перекрасился с фиолетового в бордовый. Я топтал, молотил, рвал своих врагов. А затем наступила долгожданная тьма.

В себя я пришёл в своей комнате, в таверне. Вокруг меня хлопотали девчонки и дед с братом. Но мне было всё равно. Глаза были безжизненными и стеклянными. Говорить не хотелось совсем. Вообще ничего не хотелось. Ведь раз рядом нет Михаила, значит — это был не сон, а кошмар наяву. Это моя вина! Это я убил Михаила! Это из — за меня он пошёл на суицидальную миссию! Не только он. Кайдарчик… Мой любимый пёсик… Самое верное нам с братом существо в этом мире, которое принимало каждое наше слово за истину. И Герасим. Хоть мы были недолго знакомы, он был интересной личностью и отличным воином. А я всех подвёл… Я убил их всех! Нет! Не я! Тогда кто? Дед, пославший нас в подземелье? Ебучие обезьяны? Предатели авантюристы? Подземелье? Кто, сука, виноват?! Все виноваты! Что я несу?!

«Успокойся, мой мальчик», — услышал я в голове голос Михаила.

«Ммм… Миха…ил?» — спросил его я.

«Я успел поглотить его душу прежде, чем она отправилась в Вечность», — ответил жнец.

«Прости. Прости меня», — заплакал я.

«Не вини себя, Аск. Так устроен наш мир. Мы сражаемся за что — то, умираем. Это естественный ход вещей», — сказал старый рыцарь.

«Но твоё время умирать ещё не пришло! Это из — за меня все погибли! Как мне теперь жить без тебя?! Без твоих упрёков, занудства, тренировок?! Ты заменил мне отца, растил и заботился обо мне! Как мне тебя вернуть?!» — истерил я.

«Я всегда буду с тобой, буду рядом, в твоей душе. Не вини себя в произошедшем. Я не хочу видеть, как ты падаешь в бездну. Береги себя, мой мальчик. Я рад, что видел, как ты взрослеешь и что служил именно тебе. Так не разочаруй меня и …прощай».

— НЕЕЕЕТ! НЕ УХОДИ! НЕ БРОСАЙ МЕНЯ! СЛЫШИШЬ?! ВЕРНИСЬ! МИХАИЛ! — заорал я сквозь слёзы.

— Аск, милый, успокойся… — крепко обняла меня Камила. По её красным глазам видно, что она долго плакала.

Остальные опустили головы и молчали. Все понимали через что я прошёл и что видел. Особенно дед. Ведь именно он спас меня. Да и не только меня. Он уничтожил логово обезьян и вытащил Аркела и Рестию из клетки.

— Дед, его останки… — безэмоционально сказал я.

— Уже увезли. Его похоронят в семейном склепе, я распорядился, — ответил старик.

— Рад, что ты выжил, брат. Извини, что так холодно, я сейчас не в духе, — обратился я к Аркелу.

— Всё хорошо, брат. Я понимаю, — ответил мой близнец.

— Ань, принеси вина или чего покрепче, я хочу нажраться, — сказал я служанке. Её повисшие ушки аж вздрогнули, когда я её позвал.

Аня посмотрела на деда, тот коротко кивнул и она убежала из комнаты.

— Когда поедем домой? — обратился я к деду.

— Когда захочешь, — ответил он.

— Сейчас хочу. Это место меня убивает, причём, во всех смыслах, — попытался пошутить я.

— Тогда жду внизу, — сказал дед и вышел.

Вместе с ним ушёл и Аркел. Камила гладила меня по голове и крепко обнимала. Через несколько минут в комнату вернулась Анатиэль с кувшином какой — то мутной серой жижи.

— Это самое крепкое и дорогое что было. Называется самогон, из Гардарики привезли, — пояснила Аня.

— Где — то я уже его видел, — сказал я и осушил кувшин.

Горло неприятно обожгло, начала обильно выделяться слюна и появились рвотные позывы. Но я стерпел. А потом заикал. Лицо и нос покраснели. Разум помутнел. Руки сами схватились за две сочные дыньки Милы. Я попытался её поцеловать, но заснул, плюхнувшись лицом в её грудь.

— Используем магию, чтобы вернуть его в чувство? — спросила Аня.

— По рассказам господина Артуриоса, он слишком многое пережил. Думаю, именно поэтому он хотел напиться. Лучше позови господина Аркела и рыцарей, нужно перенести его в карету, — сказала моя невеста и поцеловала меня в лоб. — Как мне помочь тебе, милый? Как уменьшить твои муки? — говорила она сама с собой.

Вскоре в комнату зашли рыцари и аккуратно унесли моё бренное, пьяное тело в карету. Люди упаковали багаж и дед дал отмашку выдвигаться в Тхару.

Потрясение от пережитого пиздеца, магическое истощение и алкогольное опьянение вырубили меня на четыре дня. Очнулся я привычно — головой на коленях любимой. Чмокнул её в белоснежную ляшку и попросил рассказать, что было, пока я спал.

Она даже удивилась, а на мой немой вопрос пояснила, что я, блядь, не спал. В пути мы находимся четыре дня и за это время сделали три привала. Первый раз я очнулся ночью первого дня, что — то бессвязно сказал, затем обратился в Пожирателя и умчался в глубь леса. Искали меня всю ночь, а нашёлся я только под утро, сам. Где — то нашёл двух магических львов, отпиздил их до полусмерти и принёс в лагерь, потом ещё рычал на них, пинал и нечеловеческим голосом кричал что — то типа: «Давай, сучка, танцуй!» Львов убили, тела разобрали на шкуры и алхимические ингридиенты. Я к тому времени уже вырубился в своём человеческом облике и почему — то голым.

Второй привал был на Гальвадонском перевале. Там я, всё так же ночью, выполз из повозки и стал притворяться змеёй. Караванщик и его охранники, что остановились тут на ночлег, смотрели на меня и смеялись. Но недолго. Ровно до того момента, как я встал, избил десять человек, отгрыз торговцу ухо и забрал весь их алкоголь.

Потом я заперся в карете с девчонками, потом открыл карету и выставил Аню на улицу и снова закрылся. Дал невесте немного выпить, а затем осушил три кувшина в одно рыло и стал приставать к Камиле. Наши громкие стоны долго не давали никому уснуть, на что дед лишь хмыкнул и приказал рыцарям расплатиться с караваном. На утро мы продолжили путь.

Третий привал был более спокойным — я просто проспал целые сутки. Единственное, что немного создавало дискомфорт — это мой храп и иногда я во сне громко матерился.

Четвёртый привал ещё не наступил, но мне уже стыдно. Это что же за монстр то такой этот ваш самогон? Надо бы найти Гардарских купцов и купить ещё.

— Прости меня, — поцеловал я свою невесту в губы.

— Ничего страшного. На Гальвадонском перевале мне даже понравилось, — улыбнулась она.

— Надеюсь, вечером ты мне напомнишь, как мы провели ту ночь, во всех красках, — улыбнулся я.

— Я согласна, — сказала Мила и поцеловала меня.

Тем вечером у меня был тяжёлый разговор с дедом на счёт того, какой я долбаеб и что теперь придётся заткнуть рот рыцарей под угрозами смертной казни. А потом была самая страстная ночь в моей жизни. В порыве любви я даже выбил из кареты дверь…

Следующие семь дней были ничем не примечательными. Мы просто ехали и болтали ни о чём. Аня немного дулась на меня, а за что — я не помню. Ну и слава Создателю, что не помню! Я милый и пушистый! Нехер на меня дуться. Потом осознание произошедшего стало вгонять меня в депрессию и домой я вернулся в хмуром и задумчивом состоянии.