Хроники семьи Волковых

Сёстры. Галя

Галя — третий ребёнок Волковых. На год старше её — сестра Мария. Но о Марии речь всё-таки пойдёт дальше — так диктует логика воспоминаний.

Полное её имя тоже было Анна. Так назвали и одну, и вторую девочек в церкви, во время крестин. Потому и оказалось в семье две Анны. Но одну называли Галею, а другую — Нюрой.

Две старшие дочери, Дарья и Мария, были похожи на мать: смуглые, черноглазые, темноволосые. Двое средних — Денис и Аня, — середина-наполовину, но тоже темноглазые и темноволосые. Младший Федя вообще взял всё самое лучшее у родителей и был просто красавец — и тоже смугл. А вот Галя оказалась одна единственная в отца: русые волосы, серые глаза, нежная белая кожа и чудесный яркий румянец на щеках. Этот румянец не раз доводил её до слёз, потому что постоянно вызывал подозрение в том, что она красится. И девчонкой, и девушкой она, бывало, заставляла подружек тереть себе щёки водой и мочалкой, чтобы убедить их в природном происхождении своего румянца. Вообщем, была Галя хороша. Но она была калека.

Лет десяти девочка первый раз упала и сломала ногу между коленом и щиколоткой, ближе к щиколотке. Может быть, всё и обошлось бы, но вскоре после того, как гипс сняли, она упала второй раз. Лазила по приставной лестнице из сенцев на чердак и, уже спускаясь, почти внизу, оступилась, упала. И той же ногой, тем же самым местом попала на камень.

Положили Галю в больницу. Нога срасталась плохо, несколько раз её оперировали. Аня помнит, что Гале в больницу носили шоколадки и конфетки, а ей, маленькой, приносили от неё красивые обёртки. И она завидовала старшей сестре, тоже хотела лежать в больнице.

В больнице Галю все любили. Она была ласковая, послушная девочка, ни с кем никогда не ссорилась и всем готова была помочь. Доктора и медсёстры говорили ей и родителям, что девочке надо учиться на врача. Нога у неё здоровой вряд ли останется, а руки у неё ловкие, работящие, к людям она добра и сострадательна… Но куда там! И тогда, и позже Галя об учёбе и не помышляла. Окончила начальные классы — и всё.

Когда она вышла из больницы, ей нужно было разрабатывать ногу. Врачи говорили: при ходьбе обязательно ступать на полную ступню. Но это оказалось очень больно и трудно. А значит затрудняло, делало медленным хождение. Галя же очень любила гулять с подружками и не хотела отставать от них. Да к тому же в том детском возрасте она и не понимала, как вредит себе.

Было лето, но она ходила в валенках — другая обувь поначалу на больную ногу не надевалась. Вот она и бегала за подружками, ставя больную ногу только на носочек. В валенках это легко делать незаметно! Когда же родители наконец догадались, в чём дело, было поздно: нога срослась неправильно и на всю жизнь осталась сильно искривлённой. Отец всегда винил себя за этот недогляд. Стоило ему лишь немного выпить — падал головой на сложенные руки, плакал и приговаривал: «Ох, Галя, Галя!» Очень он её жалел. Потому она и росла, ничего по дому особенно не делая.

Сама же Галя из-за своей хромоты комплексами не страдала. И, став девушкой, от своих подруг, как и в детстве, не отставала. С палочкой никогда не ходила. Подложит под искривлённое место ваты, натянет на ногу чулок — и на танцы! Она всегда была лёгкого, необидчивого нрава, на жизнь смотрела весело, просто. Ну и к тому же — собой хороша. Потому вскоре и появился у неё постоянный парень — «жених». Звали его Павел Олейников. Парень из себя видный: высокий, мощный, по профессии — сапожник.

Три года встречалась Галя с Павлом. В это время семья уже жила в Новохопёрске, в Бутурлиновке оставалась лишь Мария. Галя жила в семье старшей сестры. Работала она от маслозавода на товарной станции: разливала вместе с другими женщинами по бидонам постное масло, привозимое с завода цистернами. Аня, приезжавшая в родной город на лето, помнит, как носила Гале обед на станцию в бидончике, а сестра наливала ей потом в уже опустевший бидон масло…

Время шло, а «жених» так и оставался женихом. Может, он бы уже и женился на Гале, но его мать и сёстры были настроены против хромой девушки. Они пренебрежительно называли её «крива». И тогда Галя вместе с Павлом решили дело ускорить. Короче говоря, Галя забеременела.

Родителям в Новохопёрск об этом написала Мария. Отец с матерью засобирались в Бутурлиновку — «Галю замуж отдавать». И хотя Ане было уже шестнадцать лет, от неё, а тем более от Феди все обстоятельства скрывали. Но она слышала родительский шёпот, недомолвки, и кое о чём догадывалась.

Впервые родители уезжали надолго — дней на пять. Они и раньше выезжали в соседние городки продавать партии сапог, но больше суток никогда не отсутствовали.

— Как же мы будем без вас? — растерянно спросила Аня.

— А так же, как и с нами, — ответила мать.

Им наварили еду, купили большой круг халвы и квадрат пастилы. Эту пастилу, такую густую, что надо было резать ножом, дети очень любили. А теперь её оказалось так много, что все дни отсутствия родителей они только пастилу и ели.

Родители вернулись довольные. Галю замуж выдали. Свадьбы как таковой не было — переехала она жить в дом Павла, да и всё. Вскоре родила дочку Нину, но та умерла в младенчестве.

Аня бывала в новом доме сестры и поражалась бедноте этого дома. В комнате — всего одной, — практически не было мебели. Стол, вместо стульев лавки, в углу — рабочий верстак Павла… Как ли они жили у родителей, в своём доме!

Через некоторое время Галя вновь родила девочку и снова назвала её Ниной. А вскоре они с Павлом засобирались в далёкий город Геническ к Азовскому морю, где, как говорили, и белый хлеб даже есть!

Родители этого зятя, так же, как и Ивана Рябченко, недолюбливали. Был он драчливый, крикливый, суетливый, не стеснялся ругаться матом. А у Волковых это не было принято. Наверное, из-за такого характера Павла Олейникова, и переселение в Геническ прошло не так, как должно было быть. Позвал его туда друг, уже какое-то время живший там. Но этот друг сначала поехал в Геническ сам, всё разведал, нашёл жильё, устроился на работу, а потом уже вызвал семью. Павел же заявил:

— Едем все сразу!

И зимой, в морозы, они поехали с ещё маленьким, годовалым ребёнком.

В Лисках была пересадка, поезда на вокзале ждали больше суток, в холоде меняли на ребёнке мокрые штанишки. Застудили.

В Геническе друг Павла с трудом уговорил каких-то соседей взять их пожить немного. Дали им комнату без мебели, спали на рогожах на полу. От двери сильно дуло, простужены были все. А девочка, не успев выздороветь, ещё сильнее занемогла и вскоре умерла.

Потом Галя с Павлом построили землянку у Сивашей, разбили огород — зажили. Павел всё же был неплохой сапожник, стал зарабатывать. Родился сын Виктор. Но когда ему ещё не исполнилось и года, случились с ним младенческие судороги. Галя полола грядки в огороде, а дома с малышом была соседка. Вдруг соседка бежит к ней, кричит, лицо перепуганное! Побежала Галя в дом сама не своя… Потом она долго носила Виктора по врачам — выжить-то мальчик выжил, а вот нога и рука левые у него стали сухие и скрюченные. Врачи ничего не могли сделать. И только одна бабка руку мальчику вылечила, а ногу не смогла. «Слишком поздно пришли ко мне», — сказала. Так и остался Виктор калекою с короткой сухой ногой.

Павел выпивал, становился буйным, Галю сильно ревновал. Стоило ей ненадолго уйти к соседке — бил, допытываясь, где была, не верил. Такой скандальный характер и подвёл его однажды. Как-то раз он шёл по улице пьяный, толкнул незнакомую женщину, и на её замечание выругался матом. А поблизости оказался милиционер. Женщина позвала его, тот Павла и задержал. За хулиганство и ругань на улице его посадили на два года в тюрьму.

В 40-м году родился у Олейниковых второй сын Володя. Этот был здоровым, красивым и крепким мальчишкой. Но вспыльчивый и задиристый, как отец. Правда, это проявилось позже.

…Мой двоюродный брат Володя Олейников в шестидесятые годы славился на весь Геническ статью, красотой и крепкими кулаками. Работал шофёром. Он был предводителем компании рисковых парней — не банды, нет, криминалом они не занимались, но постоять за себя могли. Их и уважали, и боялись. Мне было шестнадцать лет, когда я впервые сама приехала летом в Геническ, к тёте Гале. С одной соседской девочкой-ровесницей пошла на местную танцплощадку. Ко мне подвалил полупьяненький щёголь в брюках-клёш, пригласил танцевать и тут же предложил:

— Пойдём отсюда, весело проведём время!

Я отказалась: мол, я здесь в гостях у брата, а он не велел.

— А кто же твой брат? — спросил мой кавалер.

— Володя Олейников.

Парнишка протрезвел мгновенно. Чинно проводил меня на место, и скоро уже вся танцплощадка знала, что я сестра «Шипы» — такая была кличка у моего братца.

Через несколько дней, на пляже, наглый парень сорвал с моего лица тёмные очки — был у местных тогда такой «бизнес», — и спокойно пошёл дальше. Я вслед ему крикнула:

— Расскажу Шипе!

Он замер на месте, медленно вернулся ко мне.

— Откуда его знаешь? — спросил.

— Это мой брат.

— Извини, не знал…

И с поклоном очки мне были возвращены…

Но тогда, когда началась война, Володя Олейников был ещё младенец.

Когда фашисты подходили к Геническу, Олейниковы эвакуировались в село. Там Павел сапожничал, а в войну это ремесло очень ценилось. Жили они там, по воспоминаниям самой Гали, очень хорошо, в достатке. Выгнали немцев из города — они вернулись в свой дом-землянку. И тут Павла призвали в армию. Ушёл он, а вскоре написал письмо: он с другими геничанами пока ещё рядом, на пересыльном пункте, на учёбе. Несколько женщин, в том числе и Галя, решили добраться к своим мужьям. Собрали им вещей, еды, поехали. Очень Павел обрадовался, увидев её. Подхватил на руки, закружил… Это было их последнее свидание. Сгинул Павел Олейников на войне, даже неизвестно где могила…