Хронофаги

Глава 11 Хронофаги

«Богом быть легко… — злился Валентин. — Всё твоё, бери, что хочешь: бабы, деньги… А человеком? Опять маяться, с копейки на копейку перебиваться, стелиться перед этими дурами, которые всё равно не дадут…»

Он то и дело сглатывал слюну: похмелье мучило жестоко, высушивая всю глотку и донимая мозги. Желудок то и дело подло подбирался к горлу, норовя вывалить переваренный эскалоп вперемежку с пельменями на пол. В голове неистово грохотали молоты, эхом отдаваясь в ушах и многострадальной челюсти. Судя по тому, как вывернуло руки и ноги, лысый снова связал его, только на этот раз чем-то крепким, не скотчем.

«И врезал, ублюдок… Господи, как врезал… У него не кулаки, а паровые молоты…»

Но и это досаждало не так сильно, как то, что она заступилась за своего седого козла.

«Жизни своей не пожалела. Значит, любит. Вон как млела, пока он чё-то там про вселенные зачёсывал. Дура… Дура и есть».

Когда она вдруг растворилась в воздухе, он, конечно, струхнул немного, а когда и лягушатник провалился, совсем дар речи потерял. Потом Олег этот со своими кулачищами… Валентин пошевелил челюстью и выдохнул от тупой боли.

Старика разложили на полу, опасаясь переносить в комнату. Под тело подложили одеяло, под голову краденую куртку, свёрнутую в ком, сверху накрыли плащом, который (мужчина мог бы поклясться в этом) едва уловимо пульсировал. Кривоносый в серой, как весенние сумерки, рубашке и таких же брюках, ежесекундно проверял глубокую рану, ероша свои короткие чёрные волосы на затылке. Олег сидел неподвижно, как изваяние Церетели, уставившись в невидимую точку, где недавно крутилась сфера, и держал пальцы на кольце, словно на пульсе.

Валентин ещё подумал о похмельных глюках, когда на полу, выложенном шахматной плиткой, прямо из воздуха закапало грязной водой. Замычав, пленник попытался отползти от возможной угрозы, пусть даже ближе к этим двум уродам в сером и вонючему бомжу.

— Э… Э! Ээ!

Кухня как-то болезненно исказилась, отдавая зелёными точками и рыбным запахом, и на цветной пластик шмякнулось нечто большое и грязное. Валентин запыхтел, изо всех сил норовя забиться под стул или табуретку. Серые наконец-то заметили «новоприбывшего» и удосужились обступить его, аккуратно разворачивая, словно новогодний подарок. Куча тряпья застонала, переворачиваясь на спину и раскинув ручищи по всему полу.

«Лягушатник…» — с отвращением подумал Валентин, узнавая ненавистный профиль и мокрые седые волосы.

Бертран с трудом сел и закашлялся.

— Куда вас Хаос носил? — тихо спросил Мартин, разглядывая бледное лицо и опустелые глаза командира.

— Да куда… — начал кардинал и громко закашлялся, выплёвывая воду, — куда только нас не носило… И над водой, и под водой… Вета… Вета!

Нажав на пуговицы, он распахнул вздувшийся плащ, открывая взгляду недвижимую девушку в сыром длинном платье, безвольно скатившуюся на пол.

— Подонок! — зло выкрикнул из угла Валентин. — Ты убил её!

Бертран бросил на него только взгляд и перевернул Иветту лицом вниз, чтобы вылить воду. Пришлось пару раз нажать на грудину, но жидкости вышло совсем мало. Положив бездыханную на спину, кардинал зажал ей нос и сделал несколько глубоких вдохов в холодный рот.

— Дыши же, дыши!

Он не сразу понял, когда искусственное дыхание перешло в долгий поцелуй, но совсем не задумался, а стоило ли на него отвечать. Тонкие руки обвили его шею, он бережно поднял Вету, придерживая за спину. Ни один суккуб не смог бы вложить столько чувства, столько теплоты и…

— Командир… мы вам не мешаем? — как бы невзначай спросил Мартин.

Бертран открыл глаза и обвёл взглядом кухню. Олег смотрел с понимающей ухмылкой, Валентин с нескрываемой ненавистью, Старик улыбался.

— Какие новости?

— Невесело, командир, — вздохнул Мартин. — Дыр становится всё больше. Похоже, хронофаги начали пожирать нашу оболочку. Слишком много у них выкачал этот голодранец, — хранитель кивнул на вора. — Теперь им мало обычных людей, они почуяли вкус внешнего кольца…

Вета медленно открыла глаза, не отводя взгляда от груди кардинала.

— Хронофаги? Это ещё кто?

— Предлагаю поесть, — буркнул Олег. — А после ужина устроить дискуссию. Мы донельзя вымотаны, симбионты тоже. Залечивать смертельные раны и держать почти сутки порталы, это, знаете ли…

Девушка поднялась, с недоумением глядя в окно: на улице вовсю расползались лиловые сумерки, перемешанные с ядовито-желтым светом фонарей:

— Сколько сейчас времени?

— Полвосьмого, — ответил Мартин, глядя куда-то на кольцо.

— К чёрту всё, — глухо заявила Вета. — Надо смыть всю эту дрянь.

И прошлёпала в комнату. Римма сидела, сложив ноги по-турецки, на аккуратно застеленном диване и вполголоса молилась. Увидев девушку, она вскочила и порывисто её обняла, прижимаясь лицом к мокрому животу.

— Надо было взять меня с собой, — шептала девочка. — Я бы помогла.

— Шшшш. Всё хорошо.

— Бертран не всегда будет рядом. А я буду.

Вета гладила спутанные пряди, ощущая волну небывалого покоя.

«Ну, позвоню я сейчас в милицию, отвезут её… или его в отделение, посадят в детскую комнату или, хуже того. В интернат отвезут… Ночь, холодно, одиноко, кругом злые, чужие люди… Всё это может подождать до понедельника. Отпрошусь на полдня и найду родителей…»

— Ты меня не бросишь?

— Ну, о чём ты говоришь? У тебя родители где-то, своя мама. Ждёт и волнуется…

— Ты — моя мама, ты!

— Не говори ерунды. С родителями иногда ругаются. Но это не повод, чтобы… в общем, не повод.

— Я умру, если ты меня отдашь, — грустно пробормотала Римма. — Ни одна мать не отдала, а ты отдашь…

— Что?

— Так, ничего…

— Есть хочешь?

— Неа.

— А я голодная, как волк. Сейчас душ приму и приготовлю что-нибудь.

Выходя из ванной в бордовом махровом халате и с тюрбаном полотенца на голове, она наткнулась на Бертрана.

— Можно и нам… всем душ принять? — словно нехотя, попросил он. — Симбионты конечно, многофункциональны, но не настолько. Мы возместим.

— Всем сразу? — коварно улыбнулась Иветта, но тут же приняла серьёзный вид, глядя, как вытягивается его лицо.

Она выдала им свежее полотенце и, повесив своё сушиться, переоделась в чёрные спортивные брюки и жёлтую футболку с надписью «Поговори с человеком о нём и он будет слушать тебя часами». Впрочем, кардиналы управились быстро: пока кипел чайник, порозовевшие и чисто выбритые Бертран и Мартин вернулись в кухню, а Олег остался помогать старику и чистить ванную.

Девушка щёлкнула выключателем и лица вмиг потеплели охряным, уютным светом, бросая по углам коричневые оттенки. За окном окончательно и полновластно разлилась чернильная мгла, в которой изредка пролетали крупные хлопья снега.

— Снег в октябре? — изумилась Вета, прильнув к холодному стеклу.

— Это ещё цветочки, — буркнул Бертран. — Ягодки впереди…

Оторвавшись от небывалого зрелища, девушка вытащила из морозилки куриное филе, а из шкафа банку с рисом.

— Я помогу, — командир кардиналов подошёл, едва касаясь плеча. — Что делать?

Она окинула скептическим взглядом его расстёгнутый плащ, под которым темнела такая же серая строгая рубашка, и протянула обледенелый пакет, разделочную доску и нож.

— Кубиками, пожалуйста.

Вета промыла рис и замочила его в глубокой металлической тарелке.

— Со мной что-то происходит… — едва слышно вдруг выдавил Бертран. — Я не могу себя контролировать… Сердце заходится, а в голове только ты…

— Ну, что ты, это ведь комплекс, — передразнила девушка слова, не так давно и так небрежно брошенные им. — Ты всё время был один, а теперь, оказавшись в тесном обществе с дамой, ощущаешь потребность в чувствах…

— Ты что, мстишь мне? — тихо удивился кардинал.

— Видит бог — да! — гневно встряхнула она пышной шевелюрой. — Я не такая дура, какой ты меня себе представляешь. У меня ещё оставались на языке капли того зелья!

— Так тот поцелуй…

Вета молчала, тяжело дыша и пытаясь сдержать слёзы. Пальцы до боли вцепились в края сотейника. Чтобы прийти в себя, она поставила сковороду на плиту и зажгла газ.

Олег, блестя лысиной под лампочкой, усадил благоухающего мылом старика на табурет к окну. Омытый дед горделиво подергивал головой, отчего благородно расчёсанные и уложенные седины струились на покатые плечи. Однако, тревога не покидала его: длинные узловатые пальцы всё время обшаривали лоскутный плащ, безуспешно отыскивая часы.

— Нету времени… жрут время… всё сожрут… — изредка причитал он.

— Поправился, — с облегчением вздохнул Мартин. — Сколько энергии на лечение ушло…

Вета засадила его чистить лук и морковь, высыпала мясо в раскалённый сотейник и прошептала Олегу, косясь на Валентина.

— Ты уверен, что он здесь ещё нужен?

Вор лежал, прикрыв тусклые серые глаза, изображая полное безразличие. Его выдавал только цвет лица: бледно-землистый, со шрамом, налившимся лиловым.

— Не переживай… Моя вина, я не уследил. Это был последний инцидент. Я обещаю и лично прослежу. А пока мальчик наказан. Мальчик будет сидеть в углу. У меня к нему есть пара вопросов.

Кухня наполнилась пряными и острыми ароматами, когда Иветта добавила морковь, луку и специи. Кардиналы скрестили мечтательные взгляды на парующем сотейнике, но хозяйка отдала приказ накрывать на стол. Стало ещё теснее, когда явилась Римма. Она уверенно уселась напротив старика и сложила из пальцев замысловатую фигуру. Глаза бога изумлённо округлились, он почесал длинный нос и ответил крестом из перекрещенных указательных. Девочка покачала головой и приложила мизинец к среднему, а безымянный к большому.

— Как глухонемые, ей-богу, — заметила Вета.

Едва Олег успел нарезать хлеб, груднику и сыры, а Мартин разложить корнишоны по тарелкам, как вдруг погас свет.

— Это ещё что такое? — удивилась девушка. — Первый раз за четыре года…

— Не трать времени, — из темноты ответил Бертран. — Свечи есть?

— Да, в шкафу. Мне бы кто посветил…

Рядом что-то негромко щёлкнуло и от плаща командира полилось мягкое серебристое сияние. Бертран поднял руку вверх, осветив щурящиеся лица, и Вета нащупала на полке парафиновые цилиндры. Плов приготовился как раз, когда кардиналы зажгли две свечи, поставив их рядом с бутылками. Девушка даже расстроилась, когда симбионт перестал мерцать: мужчина казался охвачен неземным пламенем, совсем, как ангел.

Кухня превратилась в одну из комнат средневекового замка, маленькую, словно созданную для интриг и тайн. По каймам тарелок, как одержимые, метались тени, высветляя дымящийся рис. Кардиналы приладили широкую доску из ванной на табуреты, изобретя скамью. Хозяйку усадили рядом со стариком и Риммой, которые с явным недовольством отвлеклись от непонятных игр в фигуры. Ловко разлив водку по кружкам, за неимением рюмок, а мартини для Веты в кофейную чашку, Олег пробасил, вспугнув робкое пламя:

— За знакомство!

Опрокинув стаканы, гости принялись за плов и нарезки. Ужинали молча, устало опустив плечи, переживая всю сумбурность дня и, очевидно, смущаясь пленника в углу. Однако, спиртное и вкусная пища постепенно раскрепощали, лица растекались в улыбках, глаза заблестели. Ощущение причастности к некой тайне усилилось, сплотив всех за одним столом.

— Итак, — начал Олег, наливая по третьему разу, — хронофаги. Что мы знаем о хронофагах?

— Вампиры, — уголком губ улыбнулся Бертран. — Пустышки.

— Что не мешает им быть людьми, — гнусаво продолжил Мартин. — Скользкие пиявки, присасывающиеся к вам, но требующие вместо крови, что легко восстанавливается, ваше бесценное время. Время, которое раз утерявшись, обратно не вернёшь.

— Отгадай, — предложил Вете Олег, дирижируя огурцом, — почему в мире не сделано так много талантливой работы? Хронофаги. Не дают сосредоточиться и осмыслить, вечно отвлекают, шумят, куда-то тянут, придумывают кучу причин и ненужных занятий… Кстати, замечено ускорение времени в присутствие хронофага, даже если он молчит.

— Ну, так, а что такое тогда, по-твоему, время? — удивилась девушка. — Разве его не хватит на всех?

— Это возможности. Упущенные возможности, которые спёрли. Ты могла встретить хорошего мужика, получить повышение на работе…

— Да откуда? Откуда ты знаешь, что это всё могло быть?

— А откуда ты знаешь, что не могло?

Вета задохнулась от невозможности парировать убийственным аргументом и презрительно фыркнула.

— Ну, и чушь!

— Время, как и здоровье — практически невосстановимая ценность, — назидательно покивал Мартин. — Поверь, вычислив в своём окружении пожирателей времени, имеет смысл как можно меньше общаться с ними. А по возможности — вообще свети все отношения на нет. К счастью, хронофагия — не вирусное заболевание. Но при общении с хронофагами иногда и «здоровыми» людьми перенимаются повадки хронофагов.

— Может, хватит болтать? — мрачно обронил Бертран. — Мир рушится, если кто ещё не в курсе…

— Бегтган, — улыбнулся Мартин, — от нашего молчания, впгочем, как и от болтовни, миру никакого пгоку. А вот пгиятные мгновения беседы нужно ценить… кто знает, повторятся ли они когда-нибудь?

Вета сочла это сигналом к дальнейшим расспросам.

— А что насчёт пустышек? Разве люди могут быть пустыми?

— Ещё как, — вступил Бертран. — Поэтому-то они и жрут чужое время — они всегда голодны, как и всякие вампиры. Не способны ничего давать, только брать, брать и брать. Не умея жить своей жизнью, хронофаг пытается жить чужой, пожирая время и саму жизнь.

— Но хуже всего, когда человек — сам себе хронофаг, — вздохнул Олег и задержал дыхание, превозмогая икоту.

— Это как?

— А вот так… ик!.. ой… СМИ, Интернет, мессенджеры, блоги, ик… игрушки. Это общение. Новости… Снятие стресса. Но только до того, ик!.. ох… пока они не начинают пожирать время впустую. И здесь… ик!.. очень важно не врать самому себе и осознавать, вставая из-за компьютера, что ты превратился в хронофага… ик… а не делать вид, что контролируешь ситуацию, и сам хотел быть изнасилованным…

Давясь от смеха, Вета протянула ему кружку воды.

— Бросивший возлюбленный — вообще мощнейший хронофаг, — как бы невзначай заметил Бертран. — И время отнял, и пепелище оставил…

Девушка замерла с куском колбасы, надетым на вилку.

— Нам всем нужен здоровый сон, — командир устало провёл по влажной ещё шевелюре. — Сейчас девять. Как командир, я буду дежурить первым, в полночь на часах Мартин, с трёх до шести — Олег. В семь попробуем ещё раз открыть портал.

Кардиналы кивнули: оба они клевали носом.

— Олег, ты был снаружи. Доложи обстановку.

— Есть, — густо пробасил тот, подавляя раздирающий зевок. — Обстановка обычная — криминогенная. Власти безуспешно пытаются скрыть информацию по молнии, ударившей в районе Лехновки, где уничтожено три здания. Пожар локализован, очаг оцеплен, но толпу на тот момент по слухам сдерживали с трудом… Волнения… Да, волнения есть, расти будут с каждым часом, психов и здесь хватает. Особенно после дождя из лягушек в спальном районе и явления золотого Будды троим беременным…

— Ты не против, — Бертран повернулся к Иветте, — мы ляжем на полу?

— До понедельника оставайтесь. А потом — чтобы глаза мои вас не видели, — солгала она.

Пока Мартин грузил грязную посуду в мойку, Олег убрал в холодильник тарелки с нарезками и проверил, крепко ли связан Валентин.

— Слышь, лысый, — хрипло предложил вор, — отпусти, денег дам. Много.

Кардинал упёр руки в боки и усмехнулся:

— Кончай мерить свободу деньгами, парень. Иначе когда-нибудь и тебя так измерят.

Римму Вета уложила на диван к стене, на другом краю пристроился старик — его едва уговорили снять затасканный плащ, под которым оказалась сине-белая рубаха да короткие штаны странного покроя. Кардиналы уснули прямо на ковре, девушка хотела предложить хотя бы покрывало, но Бертран успокоил её:

— Симбионт обеспечит и тепло и мягкость. Они создавались для самых тяжёлых условий.

Квартира, наконец, затихла, погрузившись во тьму. Лишь пленник на кухне невнятно взмыкивал и шумел, но командир категорически запретил оставлять для него свет. Мартин во сне свистел носом, Олег вёл мощные басы, а бог врывался в промежутки тонким альтом. С улицы неслись редкий визг шин да чей-то запоздалый смех. Толстая свеча в старом оловянном канделябре оплывала на столе, разделяя Бертрана у окна и Вету в кресле. Пламя тревожно потрескивало, будто знаменуя высокое напряжение между ними. Девушка долго сверлила мужской профиль болезненным взглядом, отсчитывая секунды тиканьем настенных часов, и кардинал, наконец, повернулся:

— Слушай, есть у тебя какая-нибудь связь с внешним миром? Телевизор? Радио?

Вета покачала головой и достала из сумки мобильник. Бертран встал за спинкой кресла, ожидая, пока загрузится браузер, показывая обычную сводку новостей:

«Мистические явления над Россией»

«Дождь из лягушек в Демидовске»

«В Сиднее пробудился Ктулху!»

«Лос-Анджелес разгромлен ангелами»

— Отшельничаешь, значит?

Девушка кивнула и повернулась к нему вполоборота. Взгляды встретились, и кардинал сглотнул, словно пытаясь удержать в груди разбушевавшееся сердце. Тени от пламени свечи залегли глубоко в морщинах на лбу и Вета машинально протянула руку, чтобы разгладить их.

— Тебе бы от меня подальше держаться, — хрипло пробормотал Бертран. — Да я не могу…

— И не надо…