Хрупкость тени

— За работу, крыса! — завизжал он.

Вонь магии в его дыхании была приглушена другим запахом… и Каэл узнал его сразу. Финкс прогнал его, а он заметил, что ботинки мага противно шлепают при каждом шаге.

Каэл растерялся. Он догнал великанов.

— Почему от Финкса несет свиным навозом?

Бренд переглянулся с остальными, а потом расхохотался.

— О, поверить не могу! Он сделал это, да? Признаю, я не верил.

— Что? — сказал Каэл.

Великаны увидели его смятение, и смех взорвался снова. Бренд опустил ладонь на его плечи.

— Я пустил слух, что, если сунуть в ботинки навоз свиньи, запах человека будет скрыт от Чешуекости, — его глаза блестели.

— Надеюсь, Судьба не узнает о твоих делах, — сказал Деклан с насмешливой строгостью. — Даже вороны прячутся от твоей шалости.

Бренд пожал плечами.

— О, Судьбе мои шалости нравятся. А вороны просто обиделись, что сами не додумались!

Великаны сошли с дороги, смеясь. Каэл шел за ними медленнее. Он понимал, что, если он хотел пошалить сам, то это нужно было делать сегодня.

* * *

Вечерокрыл разбудил его за час до третьего захода. Каэл слышал, как стонет тело, пока он забирался на крышу.

Он следовал за тенью Вечерокрыла к сараю за Северным амбаром. Вооружившись костью, которая осталась от перекуса Вечерокрыла, Каэл начал взламывать замок.

— Откуда ты все это знаешь?

Каэл рассеянно поднял голову. Он с удивлением увидел Вечерокрыла человеком, он был только в черных штанах, которые украл у Людвига.

— Я много времени провел с пиратами, — объяснил Каэл. Он покрутил костью, стараясь не сломать ее. — Такому невольно учишься… ха!

Он услышал щелчок, и замок раскрылся. Он боялся, что потеряет навык. Но все еще не был таким быстрым, как Лисандр, но он еще учился. И справился неплохо.

Он снял замок и отдал Вечерокрылу. Тот спрятал замок в карман.

— Но ты Меченый, — прошептал он. — Я видел, как ты разорвал мои оковы. Почему не сломать так замок?

Каэл шел по темному сараю в поиске инструментов.

— Не хочу, чтобы маги поняли, что мы здесь были. Если они увидят, что замок сломан, то поймут, что кто-то вломился. Но они будут бояться сильнее, если будет выглядеть так, словно ничего не трогали.

— Почему?

Каэл прищурился, пытаясь разглядеть что-нибудь перед собой. Но тьма была слишком густой.

— Потому что они не смогут это объяснить. Не будет причины исчезновения Боббина. Это будет… жутко.

— Глупо. Я больше боюсь хищника, чем ничего.

— Это человеческое, — нетерпеливо сказал Каэл. — Нам на все нужны ответы. И если их нет, мы представляем ответ. И порой человек придумывает ужасные объяснения. Да где эти чертовы лопаты?

Вечерокрыл прошел мимо него и легко вытащил из темноты две лопаты.

Каэл взял протянутую ему.

— Как ты это сделал?

— Это фишка оборотней, — ответил он. Каэл не видел его лица, но был уверен, что мальчик улыбается.

Они выбежали на главную дорогу с лопатами на плечах. По бокам дороги были узкие ямы, чтобы дождь не затопил дорогу. Яма плохо скрывала их, но была лучше, чем ничего.

Каэл отметил, где нужно копать, линией на земле, и они приступили к работе. Вечерокрыл сначала неловко управлялся с лопатой, но быстро научился. Вскоре он размахивал орудием так, что земля отлетала в стороны. Каэл напомнил ему, что землю нужно держать ближе к яме.

— Как это — быть оборотнем? — сказал Каэл. Ему нравился их темп, они уже сделали половину работы, и все еще оставалось много времени, чтобы выкопать остальное. Он не видел проблем в разговоре.

Вечерокрыл выпрямился на миг. Он задумался.

— Уточни, — сказал он.

— Хорошо… как ты стал оборотнем?

Вечерокрыл на миг закрыл глаза.

— Не помню. Порой мне снится большое сражение. Я вижу себя на мрачной арене… Думаю, это как-то связано, — он бросил охапку земли в сторону. — Никто не помнит, как это случилось. Кровоклык говорил, что Судьба скрывает от нас воспоминания, чтобы две половины не враждовали.

Каэл на миг перестал копать.

— Две половины? — Вечерокрыл кивнул, и от этого возникло только больше вопросов. — Что это значит? Прости, если я тебя раздражаю, — добавил он. — Просто интересно…

— Я рад вопросам, — улыбнулся Вечерокрыл. — Многие люди хотели бы убить нас, а не поговорить. Твой друг-великан прав, я наполовину зверь, — признался он. — У всех оборотней души связаны — одна человеческая, а другая — животного. Наша связь позволяет нам менять облик. С тобой за нас говорю я, Вечерокрыл, сокол. Но мальчик, с которым я связан, все еще здесь, — он похлопал себя по голове. — Мы защищаем друг друга. — Я знаю секреты земли, он знает слова людей. И мы живем в обоих мирах. Понятно?

Каэл кивнул, хотя теперь у него стало еще больше вопросов, и один из их сиял раньше других. Он ощущал вопрос сердцем, он пронзал каждую мышцу. Но, хоть вопрос так сильно горел, он не осмелился задать его.

— Ты сказал, что дружил с оборотнем?

Каэл кивнул, во рту вдруг пересохло.

— Почему ты не спросил у нее об этом?

— Я пытался, — проворчал Каэл. — Она не отвечала. Каждый раз, когда я пытался, она упрямо молчала. Она была невозможной. Не знаю, почему она так закрывалась… — мир закружился, и Каэл резко опустился на землю. Он прогонял мысли о Килэй из головы. Черный зверь отступал, сила быстро возвращалась к нему.

— Ты скучаешь, — сказал Вечерокрыл.

Каэл знал, что это не вопрос, но покачал головой.

— Нет.

— Тогда почему твой запах печален?

Он не мог ответить на это.

— Закончим, пока Боббин не пришел, ладно?

Каэл тут же приступил к работе. Он ощущал на себе взгляд Вечерокрыла, мальчик копал, и вскоре они закончили яму размером с человека.

Они легли на животы в яме и смотрели на дорогу. Желудок Каэла сжался, когда Вечерокрыл вложил в его ладонь нож.

— Не давай мне потерять контроль, — прошептал он. — Делай, что хочешь: бей меня, души, но не дай снова обезуметь, хорошо?

Вечерокрыл слабо кивнул.

— Ты поступаешь правильно, — прошептал он. — Любой хороший сокол защищает гнездо от змей.

Каэл не ощущал себя хорошим соколом. Ему не нравилось хладнокровно убивать человека, даже если он был плохим. Это не было смелым поступком… но он должен был сделать это.

Они увидели Боббина издалека. Он чаще всего бывал на восточных Полях, так что Каэл мало знал о нем. Но у него была особая походка, так что они его сразу узнали.

Боббин подпрыгивал через каждые несколько шагов, словно у него была ранена нога. Он резко останавливался, водил хлыстом по траве, поднимая ветер, шуршащий травой. Он вздрагивал от каждого звука, поворачивал голову от тихого шелеста ветра.

Он так боялся шума, что шел прямо в их ловушку. От странной походки мага было сложно прицелиться. Но, когда он остановился осмотреть клочок травы, Каэл увидел шанс.

Изогнутый нож покинул руку, вспыхнул, полетев к Боббину. Он услышал вскрик, маг упал со стуком.

— Стой…!

Вечерокрыл покинул яму стрелой, Каэлу пришлось идти за ним. Даже раненый Боббин оставался опасным.

Он бежал по траве, готовясь к бою. Но, когда они прибыли, он увидел, что опасности нет. Боббин не двигался. Вечерокрыл опустился на колено и вытащил нож.

— Чистое попадание! — сообщил он. — Я переживал из-за твоего слабого зрения человека. Но ты идеально убил его.

Запах кровь Боббина вызвал туман перед глазами Каэла. Он закрыл нос рубашкой и схватил мага за ноги.

— Бери его за руки, закончим быстрее.

* * *

Черви оставили от коз Главы пару рогов и копыт. Черви не могли пробить плотную почву долины. И когда солнце взошло, они стали пеплом, с которым пропали следы шалости Килэй.

Глава долго рассказывала, что Судьбе было угодно послать червей в ее земли, и Килэй была рада, она думала, что ее задумка сработала.

Но Надин вернулась днем с поста в жутком настроении.

— Теперь я буду стеречь всю ночь, еще и у северной жаровни. Там почти угас огонь, — нетерпеливо объясняла она растерявшейся Килэй. — Надеюсь, ты рада, а’калла. Из-за тебя я проведу ночи, замерзая.

— Но ты хотя бы признаешь, что Глава наказала тебя из-за меня, а не по воле Судьбы, — бодро сказала Килэй. — Мы не дадим тебе замерзнуть. Мы будем сторожить с тобой.

И этой ночью они пошли с Надин на вершину горы. Северная жаровня догорела. Когда угас свет дня, подкрался холод.

Сила Килэй уверенно возвращалась. Она вдоволь ела рыбу и мясо коз, когда могла, и она старалась оставаться в облике человека, давая дракону в ней отдохнуть.

Холод не пробирал ее, как когда-то. Ее кровь вернула свой жар, тело источало достаточно тепла, чтобы согревать Надин. Посреди ночи Надин села, сказав, что ногам нужно отдохнуть, но быстро уснула. Килэй села рядом с ней и сторожила ее.

Без света огня ничто не мешало видеть звезды. Они покрывали все небо, пронзали тьму яркими огнями. Их манящий свет менял пустыню, пылающие дюны теперь напоминали снег, а овраги выглядели как реки. Горы были лишь тенью вдали.

Горы были ближе, чем она надеялась. Она думала, что сбилась с пути так, что придется неделю идти к ним. Но отсюда можно было дойти за день или полтора по дюнам.

— Здравствуй.

Килэй старалась не пугаться при виде юноши, сидящего напротив нее. Если бы она так не сосредоточилась на горах, она бы заметила его раньше.

К счастью, он явно не собирался вредить ей. Он был в одних черных штанах. Темные волосы закрывали глаза тенью, но не скрывали. Она видела янтарные радужки и узнала их пронзительность мгновенно.

— Здравствуй, друг, небесный охотник, — сказала она, улыбаясь, когда глаза полусокола загорелись от ее слов. — Что привело тебя в эти Судьбой забытые земли в такое время ночи?

Ей нравилось говорить с другими крылатыми оборотными: они видели мир с того же угла, что и она. Их было так мало, что всегда было приятно поговорить с тем, кто понимал.

Этот маленький полусокол не был исключением. Он радостно придвинулся от ее улыбки.

— Я говорил с воронами. Они хорошо разносят слухи, — его улыбка вспыхнула быстро, как и его слова. — Они сказали, что я могу найти тебя здесь.

— Ясно, — сказала она, хоть и смутилась. — Зачем ты искал меня? И как тебя зовут, кстати?

— Вечерокрыл. А тебя?

— Килэй.

— Имя человека? Хорошо, — он посмотрел выше головы Килэй, словно пытался составить слова во фразу. Он почесал локти, и она увидела, что из них торчат перья.

Она выдохнула, желудок сжался.

— Ты был рабом Средин, — она потянулась к его руке. — Проклятие оставило на тебе след.

Он спокойно смотрел, как она проводит пальцами по его перьям.

— Да, но мне повезло освободиться до того, как две половины сплелись. Щекотно, — добавил он.

Килэй убрала руку, но не из-за того, что ему было щекотно, а потому что она поняла. Она поняла… но не осмелилась сказать. Она не думала, что перенесет, если она ошиблась.

Но она заставила себя спросить:

— Тебя освободил Каэл?

Ее сердце подпрыгнуло, когда Вечерокрыл кивнул. Она хотела прижать его к груди изо всех сил. Она хотела расправить крылья и взлететь в небо, реветь так, чтобы все королевство содрогалось от ее радости, но она этого не сделала. Она сцепила ладони и прикусила губу.

Вечерокрыл прочитал все по ее глазам и улыбнулся.

— Хочешь услышать историю?

— Да, больше, чем дышать.

Он рассмеялась.

— Хорошо. Я расскажу…

История Вечерокрыла заняла большую часть ночи. Килэй едва дышала, пока он рассказывал о жизни Каэла у великанов, о его борьбе с магами, о плане побега. Звучало так, словно он использовал весь ум своей чудесной головы, и, пока Вечерокрыл говорил о нем, ее грудь раздувалась от гордости… хотя она знала, что не стоило так делать.

Каэл не был ее. И он ясно дал понять, что не хочет этого. Она зажмурилась от боли из-за того воспоминания.

«Гордись за него, как за друга, — думала она. — Будет только больнее, если он станет тебе никем».

Хотя он говорил часами, история Вечерокрыла закончилась слишком быстро. Солнце приближалось к горизонту, и звезды начали скрываться из виду.

— Ты знал Кровоклыка? — сказала Килэй, глядя, как яснеет небо. Она хотела бы задержать солнце.

Вечерокрыл кивнул.

— Он был хорошим другом в стае, научил меня всему.

— Раз Кровоклык был в моей и твоей стае… — Килэй улыбнулась. — Видимо, ты мне как братик.

Он обхватил колени и подтянул их к подбородку, словно так не давал улыбке стать слишком широкой.

— Мне это нравится. Я скучаю по семье.

— Тогда решено.

Они минуту смотрели на рассвет. Они не хотели, чтобы ночь кончалась, но она их не слушалась. Вечерокрыл встал на ноги.

— Мне пора, я нужен Каэлу, чтобы следить за небом.

— Ты можешь рассказать мне что-нибудь еще?

Сердце Килэй сжалось, когда он покачал головой. Еще один вопрос давил на нее. Он был таким тяжелым, что она с трудом встала на ноги.

— Зачем ты искал меня? Тебя прислал… Каэл?

Вечерокрыл снова покачал головой, и она тут же ощутила себя глупо. Не стоило спрашивать. Это разочарование было ее виной. Когда она поймет это?

— Я прилетел, потому что… — он почесал перья, торчащие на шее, его пальцы двигались быстро. — Каэл — хороший человек, — сказал он, посмотрев на Килэй. — Он отличается от остальных. Я хотел убедиться, что ты ему не навредишь.

Килэй нахмурилась.

— Я бы никогда не навредила ему. Я лучше умру, чем причиню ему боль.

Вечерокрыл кивнул.

— Я тебе верю, — тихо сказал он. И указал на горизонт. — Я верю тебе больше, чем верю в рассвет.

И он улетел, пообещав вернуться, если она будет нужна друзьям… или если Каэл будет в беде.

Глава 27

Монстр мелководья

Почему-то от визита Вечерокрыла Килэй стало еще тревожнее.

Она хотела в путь. Голова Джейка заживала недостаточно быстро, и она боялась, что останется с мотами навеки, ожидая, пока его швы растворятся. Она знала, что ведет себя смешно, но от этого время не шло быстрее.

И не помогло то, что она узнала, что все здесь подчинялось строгому своду правил. Они касались и того, где Килэй могла быть, когда она могла там быть, и с кем. Каждый раз, заворачивая за угол, она сталкивалась со злыми стражами. Они скрещивали копья и кричали, чтобы она не нарушала правила.

И Килэй это надоело, она поклялась, что разобьет голову того, кто накричит на нее следующим. После этого стражи стали обходить ее, но Надин приструнила ее. И она вздохнула и принялась за свои дела.

В дни купания Килэй шла с Надин по длинной лестнице к купальням. Она должна была идти на две ступеньки впереди нее, чтобы Надин, если упадет, приземлилась на Килэй, а не на каменные ступеньки.

Ей казалось, что моты часто использовали рабов для мягкого приземления, раз это было записано в их правилах.

Лестница вела в подземную часть города мотов. Там был большой круглый зал. Каменный пол был прохладным под босыми ногами Килэй. Она отошла в сторону, пропуская Надин вперед.

Воздух был влажным, пахло землей. Килэй вдыхала, пока они шли, слушая, как ее дыхание отражается тихим эхом. Они миновали арку, которая, как сказала Надин, вела в комнаты Главы. У арки стояла компания солдат-мужчин.

Они кивнули Надин. Килэй ощутила, как взгляд солдат скользнул по ее телу, а потом они отвернулись к стене.

— Думаю, ты их смущаешь, — шепнула ей Надин. — Они слышали о темной душе а’калла и жажде красной плоти. Твоя красота удивляет их.

Килэй представляла, как они терялись при виде нее. Наверное, если бы она прошла мимо них с ногой козы в зубах, они бы думали о ее темной душе, а не о ее теле.

Она прикусила губу, чтобы не рассмеяться от мысли.

Вторую арку охраняла пара женщин. Когда они увидели Килэй, одна ушла в проем, а потом вернулась и скрестила копье с другой стражницей.

— Ты войдешь, когда все остальные уйдут, — ее взгляд был каменным, она добавила. — Они не хотят быть в одной комнате с а’калла.

Какие бы женщины не охраняли дверь, они говорили одно и то же. Килэй казалось, что им нравится стыдить Надин, а не просто сообщать это.

Женщины постоянно выходили из купален. Многие даже не смотрели на Килэй, хотя некоторые презрительно поглядывали на нее. Многие девушки собирали волосы в свободные хвосты, которые через промежутки сковывали серебряные кольца. Но большая часть была с короткими волосами, чуть ниже ушей. У редких были волосы средней длины, как у Надин.

Килэй это удивляло. Но она решила не спрашивать. Длина волос Надин могла быть меткой позора, и она не хотела расстраивать девушку.

С несколькими женщинами ходили рабыни, Килэй узнавала их по белым платьям.

— Порой, если семья теряет состояние, людям приходится стать рабами, — объяснила Надин, когда Килэй спросила. — Да, они лишаются свободы. Но их хозяева обязаны кормить их. Так что они хотя бы выживают.

Даже рабы смотрели на Килэй, словно хотели удушить ее. Она терпеливо ждала рядом с Надин, пока не выйдет последняя женщина. А потом они вошли в комнату.

Купальня мотов была размером со столовую Насеста. Каменный пол был с множеством ям в нем: некоторые были размером с кадку, в некоторых могли влезть четыре или пять человек.

Маленькие жаровни сияли между прудов, их света хватало, чтобы моты видели, куда идти. Надин прошла к дальней стене.

Вода в прудах была из медленной подземной реки. Сама река текла от конца комнаты к входу, что означало, что вода в дальней части была чище.

Законы мотов говорили, что только Глава может ходить в черном, и Килэй запретили носить ее броню. Ее заставили быть в белом платье рабыни.

Она ненавидела платья. Они чесались, открывали слишком много тела, были слишком нарядными. Они не только не защищали важные части тела, еще и юбки имели плохую привычку путаться между ног. Ей было даже проще сражаться обнаженной, чем в платье.

Но она была удивлена тому, что платья мотов были довольно удобными. Они не были нарядными, не чесались, и их длина не позволяла юбкам путаться. Ей приходилось быть в этом платье, но это было не так и плохо. И все же Килэй не могла дождаться момента, когда снимет его.

Как только они добрались до своего пруда, Килэй сняла платье через голову и отбросила в сторону. А потом прыгнула в воду.

Теплая вода закрыла ее уши, когда она оказалась на дне пруда. Килэй выпустила воздух пузырьками, и тело стало опускаться быстрее. Килэй нравилось спокойствие воды, она завидовала рыбкам, которые могли дышать в ней.

Она считала, что не страшно попасть в невод, если так она могла увидеть подземный мир так, как они.

Но Килэй не была рыбой, и ей нужно было всплывать.

— Это точно мое любимое место здесь, — сказала она, распуская волосы. Она отклонила голову, мышцы задрожали, теплая вода дразнила кожу ее головы. — Хотя я не понимаю, зачем купаться в нижнем белье. Это странно.

Надин осторожно опустилась в воду. Бледно-зеленое сияние воды плясало на ее коже.

— Только мужья могут видеть нас без одежды, чужеземка, — она зачерпнула ил и начала тереть им конечности. — По нашим законам, если мужчина увидит женщину без одежды, а она — не его жена, ему должны выколоть глаза. А еще отрезать язык, чтобы он не рассказал, что видел, — добавила она. — Может, ты и можешь раздеться перед всеми. Но для нас красота священна.

Килэй увидела ухмылку на губах Надин и поняла, что она дразнится. И она уперлась локтями в край пруда и дала воде поднять ее ноги на поверхность. Ее ноги оказались перед лицом Надин.

— Я не раздеваюсь для всех. Только для особенных.

Она пошевелила пальцами ног, и Надин все-таки улыбнулась. Она оттолкнула ноги Килэй.

— Какая наглость. Стоило позволить Главе распороть тебя.

Килэй хотела парировать, но ощутила знакомый запах от стены за Надин. Она смотрела на тени и вдыхала его. Запах окутал ее, обжигал ноздри, как пряный рис.

— Поплаваешь, Элена? — сказала она подозрительной тени. К ее радости, она правильно угадала.

Элена вышла, покачивая бедрами, из тьмы. Она опустила маску, и ее лицо было недовольным.

— Откуда ты знаешь? Откуда ты всегда знаешь? — проворчала она, садясь у кромки воды.

— Мне везет, — сказала Килэй.

Хоть ей не нравилось это признавать, Элена была полезным союзником. Ее необычная бесшумность и сходство с тенью позволяли пробраться в любую точку земель мотов незаметно, и она могла превратить любую трещину в укрытие. Как-то раз она спрыгнула с потолка, от этого Сайлас чуть не выскочил в окно.

— Надеюсь, ты прекратила воровать, — сказала Надин, строго глядя на Элену. Она убрала мокрые волосы с шеи, и Килэй заметила, что на каждом пальце правой ладони у нее кольца. Они были серебряными, толстыми, чуть заостренными сверху, так что скорее предназначались для разбивания черепов, чем для украшения.

Элена не смотрела на нее. Она вытащила кинжал и покрутила его.

— Я обещала не воровать у фермеров, и я не воровала.

После прибытия Элены начали пропадать посевы с полей, а еще шкуры, оружие и несколько рулонов шелка. Килэй подозревала, что она устроила себе гнездо где-то в глубинах пещер, где она будет вдали от Сайласа.

Моты не обрадовались, увидев, что их вещи пропадают, и они начали искать спасения у Главы. Подлая пернатая лиса обвинила во всем Сайласа, заявив, что коты часто воруют, и моты не должны были впускать вора на свои земли. Бедной Надин пришлось отдать на съедение козу.

После этого Элена пообещала перестать воровать. Но никто ей не доверял.

— А шахтеры? Другие воины? — не унималась Надин. — Нельзя забирать из сада еду, когда ты голодна. Приходи в мой дом, и я буду рада накормить тебя.

— Клянусь, я не воровала у крох, — сказала Элена. А потом подняла голову и с весельем во взгляде добавила. — Я воровала только у Главы.

Надин охнула.

— Тогда все хорошо, — Килэй отклонилась в воде.

— Ничего подобного! — Надин опустила кулак, и Элена откатилась, чтобы ее не задели брызги. — Ты не понимаешь, как это серьезно. Если тебя поймают, я не смогу тебя защитить.

Элена кивнула, словно понимала это.

— Почему Глава тебя ненавидит?

Это тоже было присуще Элене. Она не смущалась задавать такие вопросы, которые другие не осмелились бы, потому что все понимали, что некоторые вещи нужно было скрывать. Элена была смелой, как ее кинжалы.

Надин удивленно раскрыла рот.

— Я сделала то, чего не стоило делать, — сказала она. Ее взгляд был упрямым, но голос дрожал. — Было время, когда я была уважаемым воином. Но, когда народ нуждался во мне больше всего, я забыла о своем долге. Я предала их. Глава лишила меня ранга, и она имела полное право… куда ты?

Но Элена без объяснения пропала во тьме. Ее броня слилась с тенями, закрывая ее от глаз. Через миг они услышали тихие шаги в купальне.

Надин посмотрела поверх плеча Килэй, и ее глаза расширились. Она выскочила из пруда так быстро, что ее ноги едва коснулись земли.

— Что такое, дитя?

Хесса побежала мимо жаровен. Желтый шелк ее платья был смят, пряди темных волос выбились из заколки. Надин опустилась на колени, раскрыла объятия, и девочка прибежала к ней.

— Я уснула и увидела кошмар, — выдохнула Хесса. Она заплакала, хотя плечо Надин и без того было мокрым. Килэй выбралась из пруда, подобралась свое платье и дала Надин. Та вытирала платьем слезы Хессы.

Она шептала на певучем языке мотов, крепко сжимая ее. То, как она говорила, звучало успокаивающе, напоминало колыбельную. Когда Хесса притихла, Надин обхватила ее подбородок.

— Расскажи, что ты видела, дитя.

— Мне снилась ты, — прошептала Хесса. — Я видела, как ты стоишь на берегу большой реки, смотришь за своим стадом. Твои козы радостно пили воду. Но, когда ты отвернулась, из воды поднялся монстр и схватил одну из твоих коз. Он съел их всех по одной. Я пыталась позвать тебя, предупредить, но… — она вытерла слезы, — ты словно не слышала меня.

Надин улыбнулась.

— Я всегда тебя слышу, дитя. Сколько бы камней не было между нами, я услышу тебя, — она снова крепко обняла Хессу. — Но это был только сон, мои козы живы и в безопасности. Мои слуги смотрят за ними вместо меня. А теперь иди в свою комнату, пока Глава не потеряла тебя… она не захочет видеть тебя со мной.

Хесса с неохотой отодвинулась, в их расставании было столько тяжести, что Килэй было сложно смотреть. Когда она вернула Килэй платье, их взгляды пересеклись.

Открытость взгляда Хессы пугала ее. Она не закрывала свои чувства, не пыталась скрывать. Десятки лучей пересекались в ее глазах, вспыхивая, как звезды,… и Килэй читала в них боль.

Когда Хесса ушла, Килэй ощутила, что ее щеки мокрые. Она поняла, что плакала.

— Почему мне кажется, что Хесса — не обычная девочка? — сказала она, быстро натягивая платье через голову.

Надин посмотрела на нее.

— Да, она не обычная. А теперь идем, нельзя терять время.

Она прошла по комнате, надевая по пути платье. И Килэй следовала за ней.

— Куда мы?

— Проверить коз, — она замерла у двери, но так, чтобы стражи не слышали, и прошептала. — Я давно научилась слушаться кошмаров Хессы. В них многое сбывается.

* * *

Сайлас решил не позволить Главе воровать его коз, и он стал их защитником. Теперь он дни проводил рядом с загоном, следил за фермерами, когда они приходили поить, кормить или пасти коз. Он даже вставал два или три раза ночью, чтобы убедиться, что козы не «ушли» в долину.

Когда Килэй и Надин приблизились, они обнаружили Сайласа на траве у фермы. Его ладони были под головой, он грелся на солнышке.

Килэй накрыла своей тенью его лицо, и он раскрыл глаза.

— Отойди, драконесса.

— Мы пришли проверить коз, — быстро сказала Надин. Она прошла мимо него и прижалась к ограде. Ее пальцы двигались над их головами, она считала коз.

— Все на месте, — проурчал Сайлас. Он перекатился, чтобы уйти от тени Килэй, но она прошла за ним. — Предупреждаю, драконесса, я убивал и за меньшее.

— Надин переживала о зверях. И, раз ты их охраняешь, я подумала, что ты захочешь ей помочь.

Сайлас уловил напряжение в ее голосе. Он вскочил на ноги, но неспешно пошел к Надин.

— Что тебя беспокоит? — сказал он, склонившись рядом с ней.

— Не знаю. Сложно понять смысл, скрытый во снах Хессы… — она нахмурилась, взгляд был далеким. Она бормотала под нос, постукивая пальцами по ограде. — Вода, — она повернулась к Килэй. — Монстр в реке… опасность в их воде!

Килэй перепрыгнула ограду. Козы разбежались, испугано блея от ее запаха. Килэй заглянула в поилку, вода невинно блестела. Ничто не выбивалось из виду.

— Может, она отправлена, — думая, что его козы в опасности, Сайлас стал полезным. Он встал рядом с Килэй, зачерпнул воду. Он попробовал ее, закрыв глаза. А потом покачал головой. — Нет, вода хорошая.

Килэй задумалась, вспоминая все, что могла, о кошмаре Хессы. А потом поняла.

— Монстр был на мелководье. У берега…

Она провела пальцем по дну поилки и сунула его в рот. Горечь окутала рот. Она спешно сплюнула.

— Поилка отравлена? — Килэй кивнула, и Сайлас проверил сам. Он покраснел, сплевывая. — Она пыталась отравить их! Она пыталась отравить моих… ты, — проревел он проходящему фермеру. — Моя поилка отравлена. Я требую новую!

Килэй не успела его остановить, он схватил поилку за край и бросил. Вода полетела в стороны. Поилка с грохотом ударилась об ограду, фермеры побежали в стороны, словно думали, что их съедят.

Пока Надин объясняла фермерам, что случилось, Килэй пыталась успокоить Сайласа. Его шея и плечи покраснели. Он расхаживал, сжав кулаки, яростно глядя на всех, хотя Килэй знала, что злится он на Главу.

Она решила, что его лучше отвлечь.

— Признаюсь, не думала, что тебя что-то так обеспокоит, — сказала она, перепрыгнув ограду. — Еще и стадо рогатого скота.

Сайлас посмотрел на коз. Он пытался скрыть нежность на лице.

— Я охраняю их, как любую еду. Они — лишь ужин, который я еще не съел.

Килэй не верила ему. Она покинула загон, и козы поспешили к Сайласу. Некоторые тыкали его рогами, смотрели с любовью странными глазами. Один начал жевать край его одежды, и Сайлас отскочил.

— Кыш! — сказал он, отходя к ограде. — Ешь что-нибудь другое, ужин!

Потребовалось время, но Надин обменяла поилку коз на новую при условии, что Сайлас постоит в стороне. Как только новую поилку установили и наполнили, Сайлас вернулся на свой пост. Он теперь следил еще сильнее. Агентам Главы будет теперь сложно пробраться.

Надин оставалось пару часов до ее смены на посту. Она пошла в комнату, чтобы отдохнуть, и Килэй последовала за ней.

— В крови Хессы есть что-то от Провидицы? — прошептала Килэй, когда они добрались до лестницы.

Она ощущала в девочке что-то странное, когда они впервые пересеклись взглядами, но после ее сна Килэй начала догадываться. Она помнила вес взгляда Хессы, она уже ощущала его… но где?

Она искала ответ и вдруг ощутила гнев. Воспоминание было плохим. Может, ей лучше и не вспоминать.

Надин замедлилась. Многие моты все еще были заняты своими делами, так что их никто не подслушал бы.

— Не вижу больше смысла скрывать от тебя. Да, Хесса — Провидица, но не только.

— Расскажи, — попросила Килэй. — Поэтому Глава выбрала ее своей наследницей?

Надин ухмыльнулась.

— Традиционно, да — Глава выбирает Рассветных сама. Но Хессу выбрала Судьба. В ночь, когда она родилась, у дома ее семьи ухала сова. Мы считаем сов посланниками Судьбы, — объяснила она. — Потому в волосах Главы вплетены перья совы.

— Вплетены? Ха, я думала, они выросли сами.

Надин повернулась к ней.

— Твои шутки доведут до беды, чужеземка, — но она улыбалась. А потом продолжила рассказ. — Сова сидела на окне ее семьи, смотрела всевидящими глазами. Ее родители посчитали это знаком, они тут же позвали Главу. И она назвала Хессу своим Рассветом, и сова улетела. У нас еще не было такого юного Рассвета, — тихо сказала Надин. — Законы говорят, что наш Рассвет должен покинуть семью и позволить Главе вести ее с мудростью. Но Хесса слишком мала, чтобы заботиться о себе, а Глава не успевала нянчиться с младенцем. Нужно было найти ей защитника. Я тогда была ребенком, только начинала учиться сражению с копьем. Но я была в ряду воинов-женщин, когда Глава созвала их. Она прошла мимо нас с Хессой на руках. Глава сказала, что Хесса выберет сама, — Надин застыла. Они стояли возле ее комнаты, на пороге. Ее голос стал тихим. — Хесса улыбнулась мне, эта улыбка была прекрасной. Она протянула ручку… и я обхватила ее. И так меня выбрали.

Она развернулась так внезапно, что Килэй отпрянула.

— Я растила ее, заботилась о ней, как о дочери. Она была в моем сердце. Хесса всегда знала будущее, с рождения. Она знала, как развернется моя жизнь… потому и выбрала меня, — Надин моргнула и похлопала Килэй ладонью. — А теперь ты мне что-нибудь расскажи.

Килэй пожала плечами.

— Справедливо, — она прошла за Надин к бочке с водой. Доставая миски, она ощутила ладонь Надин на ее лопатке.

— Что это за метка?

Килэй ожидала такой вопрос. Она знала это с момента, когда надела платье и увидела, что ее плечи обнажены. И хотя ей не хотелось говорить об этом, она должна была ответить Надин.

— Это дракон Средин.

— Средин, — медленно сказала Надин. — Стой, не там живет ваш тиран?

— Да. Вы так его называете? Не Его величество или Его королевское задничество? — она с насмешкой цокнула языком. — Стыдно. Нужно повесить тебя за пальцы ног.

Надин фыркнула.

— Он мне не король, — Килэй ощутила давление ее пальцев на коже правой лопатки, она обводила шею дракона и изгиб его крыльев. — Странно, чужеземка. Зачем ты это сделала?

— Я этого не делала. Это сделали со мной.

— Зачем?

Килэй хотела соврать. Она всегда врала об этом, потому что правда больно жалила. Она закатывала глаза из-за гордости Сайласа, но понимала его. Она тоже была когда-то гордой.

Может, немного гордости в ней еще оставалось, потому что ее кулаки сжались при мысли, что она расскажет правду. Она знала, что не связана с Надин: правила или нет, но она уйдет, как только Джейк выздоровеет. У нее хватит сил. Но не так давно сил у нее не было. И она чуть снова не оказалась слугой.

Она не хотела врать Надин после ее честности. И Килэй попыталась объяснить, не вдаваясь в подробности.

— Я не первый раз становлюсь слугой, потому я так хороша в этом, — она улыбнулась, когда Надин рассмеялась. — Я была слугой короля когда-то. И он заклеймил меня этой меткой.

— Как ты сбежала?

Килэй пришлось взять себя в руки. Странно, что такое давнее событие все еще сжимало ее горло, как один поступок мог все изменить.

— Меня выкупил добрый человек, — грубо сказала она. — И освободил меня.

Так что она всегда помнила Сезерана не великим воином или бесстрашным рыцарем, а доброй душой, человеком, проявившим милосердие… и сжалившимся над ней.

Глава 28

Только любовь

Каэл надеялся, что его нападение наделает шуму. Но он получил настоящий хаос.

Поняв, что Боббин пропал, маги запаниковали: они взрывали траву, ворочали камни, выжигали Поля в поисках его тела. Стражи прибежали из замка, чтобы помочь с поисками, их вел Дред с черным синяком под глазом. Они часами прочесывали округу, пытались обвинить всех, кроме себя.

Днем они решили выпустить рабов.

— О, смотри, как бегают, — насмехался Бренд.

Они смотрели, как стражи осматривают большой плоский камень. Страж подцепил его копьем, двое стояли с опущенным оружием, словно оттуда мог выпрыгнуть тролль.

— Не знаю, — Деклан мрачно смотрел, как стражи тыкают под камнем. — Пропали два мага. Что-то их точно забирает.

— Старина Чешуекость! — смеялся Бренд.

Они должны были садить капусту. Но магов не было видно, и они двигались медленнее обычного. Бренд садил по семечку за раз, выпрямляясь и шутя между каждым, пока Деклан двигался рассеянно, долго смотрел на Поля и ворчал под нос.

Каэл в этот раз был впереди. Он держал голову опущенной. Деклан мог прочитать все на его лице, если посмотрел бы. Но, к счастью, великан смотрел не туда.

— Ты знаешь, что Чешуекость — просто сказка…

— Но они — нет!

Деклан издал недовольный звук.

— Если Чешуекость — сказка, а маги пропадают, то их забирает что-то настоящее. И, может, оно скоро, — он взмахнул косой, — доберется до нас?

Бренд скривился.

— Ему придется преодолеть чары и запертые двери для этого. Думаю, это львы, в это время года их много. Нечего ходить по ночам, сами виноваты. И почему ты так из-за этого ворчишь? — он метнул косой землю в Деклана. — То, что нападает на магов, мой друг!

Прошло пару часов, а они все еще не нашли и следа Боббина. Стражи пошли в замок. Маги по одному вернулись на свои места, и Финкс вскоре добрался до них.

Каэл думал, что их будут бить. Кожа Финкса была красной, его длинные зубы впивались в нижнюю губу. Он слабо пару раз метнул в них чары хлыстом, но большую часть дня только ходил и тревожно чесал макушку.

Бренд не мог сдержаться. Его глаза сверкали, Каэл знал, что он придумывает новую историю. И вскоре Бренд громко заговорил о том, как Чешуекость нападает на магов.

— Ты не видишь? Это логично! — спорил он с Декланом. — Старина Чешуйка нашел дыры в плаще после прошлого ливня…

— При чем тут дождь?

— Дождь обжигает его кости, балда! Все это знают, — нетерпеливо сказал Бренд. Он заметил Финкса неподалеку и понизил голос. Каэл чуть не улыбнулся, когда Финкс подошел ближе. — Кожа магов очень маслянистая, в них же магия. Так что она хорошо защищает от дождя.

— Как думаешь, много он собрал? — прошептал Деклан.

Бренд пожал плечами.

— Кто знает? У него большая шкура, отросла за годы, и наш вид подходит ему для штанов. Он точно сплетет себе новый плащ, вокруг столько хороших магов, — он повернулся к Каэлу. — А когда земля затвердеет, берегись: кожа горных крыс годится на пару сапог, ведь крысы такие упрямые.

Каэл постарался изобразить потрясение.

Истории Бренда росли быстрее сорняков, и ужас пробуждался в магах, и они были готовы сойти с ума. Неделя прошла без скуки.

Началось все в пыльный жаркий день, когда Черл вопил, что видел Чешуекостя в траве. Он погнал телегу на полной скорости к амбарам, за ним поднималось облако пыли, он думал, что призрак преследует его.

Он в панике выпрыгнул из телеги, колеса раздавили его.

Без хлыста Невспаханные ворвались во двор и на поля кукурузы, чуть не затоптав великанов, которые там работали. Они убежали бы в горы, если бы на их пути не было пруда.

Невспаханные ворвались в воду, и вес бочек потопил телегу в зеленоватой воде. Они смогли выбраться из упряжи, но не плыли к берегу. Почему-то им понравилось в воде. Они забрались на затопленную телегу и отказывались сдвигаться, зло плеща водой на тех, кто пытался приплыть к ним.

Хоб вытащил их чарами по одному за раз. Невспаханные пыхтели и размахивали руками и ногами, пока он нес их по воздуху, но, как только их ноги касались земли, они начинали пускать слюни.

Смерть Черла убедила Гилдерика, что нужно что-то делать. Он отправил стражей вытащить телегу из пруда, а еще приказал, чтобы днем и ночью Поля охранял патруль. Они разожгли костры вдоль дороги и постоянно вились у амбаров. Горело так много факелов, что было сложно понять, что солнце уже село.

Но атаки продолжились, и в этот раз мишенью были не маги.

После первой ночи патруля стражи были в смятении. Каэл подслушал, что пара стражей не вернулась со смены. Они начали патрулировать парами, но и так стражи пропадали.

Каэл подумал, что в этом замешан Вечерокрыл. Он часто улетал ночью, а днем не выходил из облика сокола. Каэл думал, что он что-то скрывает.

— Я спрашиваю, потому что переживаю за тебя, — сказал он как-то после ужина, пока остальные великаны еще ели.

Вечерокрыл резко щелкнул клювом в стороне, Каэл считал, что он так качает головой.

Но он не был убежден.

— Пытаться помочь благородно, но нам повезло, что нас еще не раскрыли. Если стражи и дальше будут так пропадать, никто не знает, что сделает Гилдерик. Он может сойти с ума и начать убивать рабов. Ты же этого не хочешь?

Вечерокрыл опустил голову, перья над крыльями распушились. Ночью Каэл услышал щелканье его когтей, когда он спрыгнул с крыши.

Хотя он заявлял, что не связан с этим, после разговора Каэла с ним, стражи перестали пропадать в таких количествах. Через промежутки пропадали то один, то два, но их было мало, и это списывали на львов.

* * *

Сила магов ослабевала с каждым днем, и Каэл ждал. Дожди теперь были все чаще. Они прибывали с морей, и днем все время моросило.

Каэл смотрел на тучи вдали. Их серые перистые хвосты играли с вершинами гор, трепетали, а потом замерли, словно невидимая стена не пускала их в пустыню. Было странно думать, что Бесконечные долины могли делить Судьбу соседа, и только горы не давали этой земле стать пустыней.

Из-за дождей великанам пришлось вернуться в амбары. За полями теперь наблюдало столько глаз, что великаны не перечили. Стражи приблизились одновременно с тучами, и, когда упали первые капли, они погнали великанов пиками.

Хотя Каэл знал, что дождливый день дает ему больше времени на размышления, большая часть его считала, что нужно хоть что-то делать. Каждый миг, когда он просто сидел, считался потраченным. И, пока великаны устроились и болтали, Каэл начал расхаживать.

— Так не выйдет, — сказал Деклан. Он сидел спиной к двери загона, Бренд был напротив него. Они играли в то, что напоминало шахматы, стратегическую игру, которой дядя Мартин научил его за зиму. У великанов доской был круг на земле, а фигурами — камешки.

— О чем вы? — проворчал Каэл. Он был раздражен сильнее обычного. Замок Гилдерика нависал в его голове, как скалящееся чудище, ожидающее его ошибки.

— Твоя борода, — Деклан кивнул ему. — Ты не можешь вырвать все волосы, так что пусть остаются.

Каэл и не понимал, что дергает бороду. Но теперь он осознал, что волоски щекотятся. Над верхней губой они были короткими, и он знал, что там они длиннее не станут. Они там толком не росли. Волосы на челюсти и щеках тревожили его сильнее: они росли пучками, были густыми, где хотели, а в других местах почти отсутствовали.

И он напоминал наполовину ощипанную курицу.

— Хмм, — Бренд посмотрел на Каэла через плечо. — Я видел мало бород, но эта — худшая из них.

— А как вы не даете расти своим?

Каэл заметил сразу, что великаны были без бород. На их лицах не было волос, хотя он не видел, чтобы они брились.

— Великаны не отращивают волосы. Мы родились со всем, а у некоторых и того не хватает, — Бренд похлопал Деклана по затылку. — Смотри! Тоньше росы.

Деклан отбил его руку.

— Но у наших женщин длинные волосы, они плетут из них косы, — Бренд смотрел на игру, странно улыбаясь. — Остальное королевство может вздыхать по хрупким девам, но истинная красота у великанш!

Все согласно загудели, и Каэл понял, что их окружили другие великаны, забыв о своих делах. Каэлу не нравилось, куда клонил Бренд. Он достаточно слышал историй о женщинах и из баллад Джонатана, и из историй дяди Мартина за ужином.

Он старался это скрывать, но всегда краснел, и остальные смеялись над ним часами. Он был убежден, что Джонатан прикрашивал свои рассказы, чтобы каждый раз все сильнее загонять Каэла в краске.

Он приготовился к смущению. Но он зря переживал. Каэл старался не смеяться, когда Бренд рассказывал о грудастой великанше:

— А ее волосы… были как волосы! Чистые и блестящие. Ни пылинки. Эх… и у нее не было бородавок. И улыбка у нее была красивой, но не дружеской. Она была скорее… эх…

— Страстной? — подсказал Каэл. Он подавил улыбку, когда Бренд ткнул его пальцем.

— Точно, это верно. Ее улыбка была страстной, волосы чистыми и… что я еще говорил?

— Не было бородавок, — подсказал Каэл.

— Точно! У нее не было бородавок. Была пара родинок, наверное. Это мы узнаем позже. Так вот…

Бренд старался рассказывать убедительно, но Каэлу приходилось давить смех рукой. Он понимал великанов: они были заперты так долго, что, наверное, во всем королевстве только у них было меньше опыта, чем у него.

* * *

Через несколько дней план Каэла закипел.

Все проходило не так, как он ожидал.

Хотя маги зеленели и боялись все больше с каждой минутой, они не уходили в замок, и этого он не понимал.

Если магия держала рабов в узде, почему Гилдерик не защищал магов? Почему не запер их в замке на ночи, в безопасности стен? Было странно оставлять их на виду, рисковать тем, что их заберут по одному. Но он так и делал.

Хуже того, Гилдерик начал посылать стражей в Поля днем, чтобы они следили за рабами. Стражи кишели вокруг с пиками в руках. Каэл думал, что великанов это встревожит. Магов было мало, и если бы стражи захотели избить их, Финкс и Хоб не успели бы добраться до них вовремя.

Но великаны не сдерживались, они стали более буйными.

Редкий день проходил без угроз и оскорблений. Великаны собирались в группы на краю поля, дразнили стражей по одному, по именам. Они напоминали, как страж купил проход в армию Гилдерика, втянул в это мать и сестер, и вскоре страж бросался на них с пикой наготове.

Рабы легко били стражей. Их косы были скромным оружием, но эффективным: они легко срубали пики стражей, выбивали из рук. А потом великаны легко били их кулаками.

Каэл был уверен, что от войны их удерживает только страх за женщин, и убийство стража могло стать последней каплей, когда Гилдерик сорвется. И никто этого не хотел.

Великаны все же не удерживались от драк. Когда Финкс и Хоб приходили разнимать их, вспыхивала новая ссора. После долгого дня преследования рабов маги ночью растягивали силы между четырьмя амбарами. Они были такими зелеными утром, что Каэл думал, что каждый день станет их последним.

Для Дойла и Гаффа этот день наступил в конце недели.

Взрыв разбудил их одной ночью, гремя над пустыми полями так громко, что Каэл боялся, что вся крыша рухнет на них. Великаны сели на матрасах и ждали. Все прислушивались к тишине, пытались понять, что случилось. Но ответа не было.

Утром маги сжимали губы. Они выгнали великанов из амбара и приказали заниматься делами. Каэл знал, что что-то случилось, но маги не собирались им рассказывать. И он держался при работе ближе к стражам. Он понимал многое, подслушивая их разговоры.

Дойл якобы проснулся посреди ночи и поклялся, что слышал, как кто-то скребется в его окно. И он побежал к панике в дом Гаффа.

Когда Гафф услышал, как распахнулась дверь, он подумал, что Чешуекость пришел за его кожей. Он ударил Дойла в грудь чарами, которые взорвались так сильно, что разнесли часть его комнаты.

Когда тело Дойла упало во дворе, стражи бросились в бой. Они увидели Гаффа в простынях, падающего с лестницы, и решили, что это призрак. Только пронзив его, они поняли свою ошибку.

Все маги Ферм были убиты, и Каэл был уверен, что Гилдерик призовет Финкса и Хоба в замок. Но он этого не сделал.

Вместо этого он решил, что армия сдержит рабов. И Каэл увидел, как Дред и компания стражей в легкой броне шагала к Фермам, у каждого на бедре были хлысты.

— Гилдерик не будет бить их за пустяки, — сказал Бренд, когда великаны обсуждали это за ужином. — Пока они работают, все будет хорошо.

Каэл заметил его неуверенность, и остальные тоже ее ощущали: великаны пронзали стражей взглядами, пока работали, перестали дразнить их.

* * *

Дни быстро помрачнели. Как только Дред захватил Фермы, они услышали, как стражи смеются из-за того, как он избил двух рабов с морей до смерти. Великаны боялись, что на этом убийства только начали.

— Нет, это конец, — пытался убедить их Бренд дождливым днем. — Гилдерик показал свои намерения, он не будет тратить других.

Каэл хотел, чтобы он был прав, но не осмеливался верить. Он уже ошибся, поверив, что справится с магами, и его поступки сделали ситуацию только хуже: Финкс ушел на Фермы, и больше стражей перевели на Поля вместо него. Хоб держал в путах магии четыре амбара каждую ночь, и хотя нити магии были такими тонкими, что их едва было видно, Каэл знал, что и этого для нужной цели хватит.

Он не мог пройти чары, не подняв тревоги, и ночью было столько стражи, что он не рисковал выбираться снова. Он застрял в проблеме, которую создал сам. И великаны с ним.

И только один лучик пробился сквозь тучи тревоги, озарил темные дни, и этот лучик они не ожидали.

Каэл не говорил Джонатану об их беде, и его письма все приходили. Карты улучшались. Когда великаны спали, Каэл читал их в свете луны, запоминая все детали.

Карты были полезными, но Каэлу больше нравились письма Джонатана, он исследовал башню с кухней, и эти рассказы залечивали раны великанов.

Каэл читал письма за ужином, когда великаны были подавлены после дня ударов. Веселые истории скрипача вызывали улыбки на их лицах, подбадривали их, пока не доходило до гулкого смеха.

«Не думал, что скажу это, но дядя Мартин был прав: ни одна женщина не сравниться с великаншей!

Поверь, друг, я видел всяких. Со многими женщинами я успевал пробыть лишь пару минут, а потом меня били по голове. А за что? Мужчина не может не восхититься определенными частями, сложно скрывать это. И когда я ступил на кухню, я подумал, что с головой нужно попрощаться.

Но, рад отметить, что я ходил там днями, а на меня в худшем случае криво смотрели. Дамы здесь такие высокие, что все лучшие части на правильной высоте. Взгляд мужчины даже не воспримут пошлым. Мне нужно только повернуться, и вот вся краса!».

От смеха дрожали балки, и Вечерокрыл зашумел в своем гнезде. Лицо Каэла так горело, что он боялся поджечь воротник. Он старался фильтровать письма Джонатана. Но в этот раз не обратил внимания.

Но Бренд не радовался. Пока остальные смеялись, он завопил поверх шума:

— Скрипач пусть не смотрит! Если его глазки будут смотреть на мою Клейри, я их вырву!

Но, к счастью, Клейри была одной из немногих, кого Джонатан еще не нашел. Хотя Каэл сомневался, что он был сосредоточен на чем-то, он хорошо справился, найдя любимых великанов. Клейри, Дарра и еще несколько были единственными дамами, которых он не встретил.

«Наверное, они выше в башне, — писал он, когда Бренд спросил про Клейри в десятый раз. — Не знаю, что они там прячут, но ведьма не пускает меня и близко. И великанши не отвечают. Скажи другу, что я пытаюсь!».

И в один из дней они получили новости. Деклан вошел в загон после ужина, а потом тут же выглянул.

— Он нашел ее!

Бренд поднял голову, куча каши висела на его подбородке.

— Кого?

— Клейри.

— Клейри? — Деклан кивнул, Бренд вскочил на ноги. — Клейри! О, она в порядке? Не ранена? С дороги! — он перескочил кормушку и отталкивал великанов с дороги в загон.

Когда Каэл попал туда, было так тесно, что ему было сложно что-то разглядеть за телами. Он пробился вперед, Деклан оттащил его в угол, где было свободнее.

Он заметил Вечерокрыла, одетого в смешке: он был без рубахи, штаны были криво застегнуты. Он держал пергамент и безумно смотрел на Каэла.

— Читай, — вопил Деклан. — Он не доберется до тебя, а штаны Бренда треснут, если ты будешь тянуть и дальше.

Великаны рассмеялись, некоторые похлопали Бренда, который чуть не лопался. С улыбкой Вечерокрыл начал. И Каэлу сразу показалось, что письмо будет бедой.

«Судьба ненавидит меня. Я не думал за всю свою жизнь, что попаду в такое место. Кто был бы против застрять в башне с едой и высокими красотками? Чтобы можно было легко подмигивать и ловить улыбки? Есть, пока не лопнет живот? Я думал, что сначала нужно умереть, а потом наступит это счастье.

Но, как только я нашел это, у меня это отняли, украл вор, которого каждый мужчина хочет… и боится. Ее рука пронзила сердце мальчишки и короля, а теперь она пришла и за мной.

Я говорю только о любви».

Каэл застонал. Он знал, куда ведет Джонатан, но великаны не знали. Они были так очарованы словами, что не услышали угрозу.

Он попытался предупредить, они зашикали на него.

«Это случилось быстро, как раскат грома: то я был скромным скрипачом, а через миг я был поражен, упал на колени от красоты и бесстрашия. Я развернулся, а она стояла передо мной, ее взгляд пленил меня светом, который мне не забыть, словно две звезды упали ночью. Ее волосы бледными потоками ниспадали на спину. О, даже река покраснела бы от ее изгибов!

Она улыбнулась мне, ее губы были как цветущая роза, ее слова сладко окутали мои уши: «Привет, кроха-скрипач. Поможешь мне разжечь огонь в печи? Это отгонит старую ведьму».

Конечно, я не мог отказать ей. Красавица и шутница? О, Судьба! О, небеса! Я не могу это объяснить, друг, но мы как две заплаты на одной рубахе. Мы с ней подходим друг другу. Мне нет теперь покоя!

И, конечно, спроси у Бренда, как он относится к красивому пирату-скрипачу в качестве брата? Я бы хотел услышать его мнение раньше, чем я спрошу у нее».

Бренд не сразу понял. А потом заревел так громко, что Каэлу пришлось зажать уши. Бедный Вечерокрыл стал соколом и вылетел в дыру на крыше, оставив штаны позади. Великаны разбегались, как жуки от света. Они прятались в загоны от воплей Бренда:

— О, нет! Он ничего не сделает, змееныш. Если только подумает… я хлопну его! Я сорву его голову с плеч, вырву глаза! — Бренд схватил Каэла и вытащил из толпы. — Скажи ему, крыса, что я с ним сделаю! Если он только посмотрит на мою Клейри, я…

Каэл час притворялся, что пишет, что Бренд сделает с Джонатаном, если тот полезет к Клейри. Но он писал то, что Бренду не понравилось бы.

Он думал, что внезапная любовь Джонатана поможет им. Если Клейри будет ему доверять, она проведет его наверх. Она вполне могла ему помочь.

Каэлу не хотелось обманывать Бренда, но он убеждал себя, что это на благо.

Глава 29

Дантэ

Долгие часы дня терзали план Каэла. Время жевало план, оставляя только тонкий скелет, держащийся на надежде, на одном лишь если.

Если они смогут пробраться мимо магов, Каэл надеялся освободить великанш. Но если стена окажется слишком высокой и толстой, они не смогут пробраться в башню.

Он днями думал, как залезть туда. Вопрос терзал его во снах. Он бы сошел с ума от тревоги, если бы не «Покоритель смерти».

Когда ему становилось совсем плохо от тревоги, он читал книгу, топил проблемы в историях.

Они ему не надоедали. Бен был сильным целителем, и он всю жизнь посвятил изучению тайн разума. Но его методы не были скучными, как у Амоса. Вместо трав и мазей он входил в разумы пациентов и исцелял их изнутри.

Его приключения потрясали. Как-то он исцелил мужчину от чумы, выгнав орду гоблинов из левого уха. Когда Покоритель смерти пришел к женщине, которая неделями не просыпалась, он прошел по коридорам ее разума, открывая и закрывая все двери, пока не нашел ее запертой в одной из комнат. Он освободил ее, и она тут же проснулась.

Но любимой историей Каэла была последняя, где Бен заявлял, что заблудился в разуме безумца.

«В мире едва прошло мгновение, а в голове безумца миновали десятки лет. Я был в ловушке, ничто не имело смысла.

Ступеньки вели только в одну сторону: одни наверх, другие — вниз. Чтобы подняться по лестнице, ведущей вниз, пришлось идти спиной вперед. Если дверь выглядела настоящей, она оказывалась иллюзией, рисунком на стене. Если дверь была нарисована криво, и я верил, что это была иллюзия, она открывалась! Коридоры извивались, поворачивали, мерцали по краям, как недостижимый горизонт в море.

А стены… стены были зловеще тихими. Они не кричали секреты, пытаясь отвлечь меня, но понимали, что я обманываю сам себя.

Я бродил так долго, что начал испытывать жажду, что было безумием, ведь душа не испытывает жажду… да? Я был в плену стен так долго, что они пытались поглотить меня, прижать к себе, чтобы я стал частью их жуткого мира?

Нет, нет! Я не позволю этому случиться. В отчаянии я начал думать, откуда пришел. Я понял, что упал ниже, что рухнул из реальности в эти коридоры. И я знал, что, если хотел сбежать, идти нужно… вверх.

Как только я подумал об этом, в потолке надо мной открылась дверь. Я не удивлялся абсурдности, как и не спрашивал, откуда дверь на потолке. Я не терял время и забрался туда.

Реальность вернулась вихрем ярких красок. Я оказался у себя дома, безумный пациент сидел напротив меня, еда между нами еще была горячей. Я смотрел, как он безмолвно ест, думал, как постыдно хранить такой секрет… и не знать о нем.

В голове безумца я обнаружил ключ ко всей силе, которая разбивала границы, взывала к потенциалу шептуна: безумию.

Да, читатель, звучит странно, но от сомнений лечит только безумие».

Каэл закрыл книгу, в голове еще звенели сильные слова Бена, и он чуть не вздрогнул, увидев Деклана напротив себя.

— Что ты читаешь? — осведомился он, кивнув на книгу. — Где ты это взял?

— Это пустяк. Джонатан прислал, — соврал Каэл. Он пытался спрятать книгу под матрас, но Деклан был быстрее. Его толстые пальцы сжали запястье Каэла, он выхватил «Покорителя смерти» из его руки. — Отдай, — зарычал Каэл.

Но Деклан не слушал его. Он раскрыл книгу.

— Бренд знает об этом?

— Нет, потому что это не его дело.

Деклан сдвинул брови, тень скрыла глаза.

— Рукописная… — он повертел книгу. Сухие страницы недовольно шипели. Он закрыл книгу. — Ты это написал?

— Конечно, нет…

— Я не могу читать слова, крыса, — прорычал Деклан, — но читаю тебя. И я следил за тобой с того дня, как ты ступил на Поля, — он оскалился, словно загнанный в угол волк. — Я пытался доверять тебе, и это нас подставило. Никто этого не видит, но я вижу. Я все вижу. И я знаю, что ты что-то скрываешь…

— Ничего я не скрываю! — Каэл бросился за книгой, но Деклан отодвинул руку. — Отдай, ты ее испортишь!

— Это какое-то письмо? Тебя прислали шпионить за нами? Да, точно! — торжествуя, заревел он, тыкая пальцем в сторону Каэла, поднявшего голову при слове «шпионить».

Да, технически он шпионил, но не за великанами. И он мог бы объяснить это, если бы его слушали. Но Деклан хотел отыскать ложь, и, даже если бы правду разложили перед ним, он бы не увидел ее.

И Каэл не пытался объясниться. Он бросился к книге. Его пальцы задели края страниц, но Деклан отодвинул руку. Каэл не ожидал от него такой прыти. Он упал и случайно схватил Деклана за руку.

Перед глазами вспыхнула картинка, испугав его на миг. Но, когда картина начала обретать форму, Каэл понял, что происходит: так было, когда Килэй показывала ему свои воспоминания. Он понял, что это воспоминание Деклана, и ему нужно было отпрянуть.

Но он не сделал этого. И история поглотила его.

Он стоял посреди долин, вокруг были великаны. Он видел мир глазами Деклана, словно жил в его теле. Великаны, среди которых он шел, стояли ровными рядами, готовые к бою. Каэл был слишком низок, чтобы видеть за ними, и когда ряды стали слишком плотными, чтобы обходить великанов, он опустился на четвереньки.

Он полез среди леса ног к первому ряду. Он едва заметил, что было впереди, когда кто-то схватил его за пояс и поднял на ноги.

— Привет, кроха Деклан! — прогудел низкий голос. — Что ты здесь делаешь? Я сказал тебе быть с мамой.

Великан, которому принадлежал голос, был с нависающим лбом и большим носом с горбинкой. Даже присев, он возвышался над Декланом.

— Я пришел, чтобы биться, отец, — прозвенел уверенный голос Деклана в голове Каэла. — Я увидел знамя Каллана Конюха и понял, что должен там встать.

Глаза Каллана были добрыми, он покачал головой.

— Ты не можешь сегодня сражаться, сын.

Лицо Каллана приблизилось, Деклан встал на носочки.

— Прошу, отец. Я не такой большой, как остальные, но все же могу…

— Нет, дело не в размере. Любой мужчина гордился бы, если бы сын с ним был в бою. Но в этом бою мы не победим.

— Разве?

Вопрос прозвучал не от Деклана, а мужчины, стоявшего рядом с Каланом. Почему-то он был таким тусклым, что Каэл не видел его лица, только силуэт тела.

Каллан повернулся к нему, его взгляд ожесточился.

— Я слышал о тех воинах, шептунах, что сражаются против короны. Сталь для них пустяк. Они стерли половину армии Средин огнем одной свечи, они потопили гордость флота Его величества одной пуговицей. Ничто их не остановит, когда они идут единым строем. Нет, сегодня мы не победим, — Каллан встал, его голос загудел над морем великанов. Он добавил. — Но, ради матери долин, мы сотрясем их.

Шум, как раскат грома, ударил по ушам Каэла, великаны били оружием по броне на груди. Каллан поднял косу над головой, и великаны гремели после каждого предложения.

— Земля задрожит там, где мы встретимся. Мы изобьем их так, что даже на их душах будут ушибы. О, нет, они не скоро забудут имя великанов, потому что мы высечем это на их черепах! — Калан развернулся, ярость его громоподобных слов разнеслась до морей, когда он проревел. — За принца, за клан, за дом! Вперед!

Великаны бросились в бой, и, несмотря на предупреждение отца, Деклан побежал среди них. Великан перед ним получил стрелу в шлем и упал. С криком, терзающим уши Каэла, Деклан поднял его косу.

Ритм его шагов совпадал с яростным биением сердца. Деклан смотрел на шептуна, выпустившего стрелу, и Каэл с удивлением увидел, что рот шептуна раскрылся в страхе. Полетела вторая стрела, и шептун развернулся и бросился бежать, но… Деклан схватил его.

Как только этот шептун погиб, он бросился к следующему. С каждым убийством свет тускнел, шум становился громче. Вскоре мир почернел, звуки сражения били по ушам Каэла. Он слышал тяжелое дыхание Деклана, крики шептунов, которых он убивал. И вдруг все затихло…

Тьма растаяла, глаза Деклана открылись, и перед ним было страшное лицо Каллана. Из раны на лбу текла кровь, он был встревожен. Но при виде глаз Деклана он радостно взревел:

— Он жив!

Дыхание Деклана участилось, когда на крик ответили другие голоса. Великаны окружили его. Некоторые даже хлопали его по плечу.

— Судьба была добра к нам сегодня, мы отразили их атаку, — прошептал Каллан. Тень мелькнула на его лице, взгляд ожесточился. — Твой старший брат убежал, трус! Но я еще догоню его. Он не испортит твой день.

Мир закружился, он усадил Деклана себе на плечи, и Каэл увидел толпу великанов вокруг. Их были сотни, они были со всех кланов. Их лица были размыты, Деклан скользил по ним взглядом.

Каэл увидел две знакомые фигуры, стоявшие за толпой, они были ниже остальных. Но Деклан отвернулся раньше, чем он успел рассмотреть их.

— Нам всем должно быть стыдно сегодня, — вопил Каллан. — И мне больше всех. Ведь не ваш генерал привел вас к победе, а этот кроха, — он замолчал на миг, а когда заговорил снова, его голос стал хриплым. — Теперь это не кроха Деклан, это лев среди людей!

Великаны вопили и били косами по броне на груди. Они улыбались сквозь ушибы, вытирали нетерпеливо кровь с глаз. Но Деклан уловил среди голосов один тоненький:

— Ты сделал это, брат! Сделал!

Каллан недовольно заворчал, склонившись.

— И ты? Меня вообще не слушают сыновья?

Он выудил из толпы мальчика и усадил на другое плечо. Мальчику было не больше шести. Он нежно похлопал Каллана по раненой голове.

— Я слушал, отец, — возразил он. — Я дождался конца боя и вышел, — он повернулся к Деклану с открытым сияющим лицом. — Я видел, как ты сражался. Ты хорошо сражался, брат…

Земля задрожала, воспоминание разбилось. Небо почернело, дождь хлестал его каплями. Он держал кого-то в руках, того маленького мальчика.

Его лицо не сияло. Рот был приоткрыт. Глаза опустели. Каэл беспомощно зажимал рану на груди мальчика, но она была слишком глубокой.

Голоса гудели в его ушах. Он не слышал слова. Гнев вскипал в нем, и он не мог управлять им. Ребра распирало от этого, они трещали. Мышцы набухли, дрожали, кричали. Кровь обжигала глаза, он разглядывал толпу.

Он нашел лицо — оно было ужасно размыто. Но он знал, кто это. И он заплатит.

Каэл замахнулся мечом на лицо мужчины, крича изо всех сил. Он услышал свист лезвия, попавшего в цель. Он бросился, чтобы добить его, но сильные руки удерживали его, пальцы впивались в руки, у него забрали меч.

Каэл закричал. Он кричал на мужчину, которого ранил, кричал, пока не ощутил кровь в горле:

— Я убью тебя! Убью! Убью!..

— Прочь из моей головы!

Тело Каэла врезалось в стену, и он вернулся в реальность.

Воздух вылетел из его легких. Он услышал яростные шаги и попытался бежать, но не успел. Деклан упал на него, обхватил рукой шею, удушая.

— Прочь из моей головы! — повторил он, и Каэл понял, что это не голос Деклана, это безумный голос чудовища.

Спина Каэла ударилась об пол. Деклан прижал его коленом. Вены выступили на горле, он ревел. Его глаза были не серыми, а черными, как две дыры, ведущие в глубины земли.

— Прочь из моей головы! — визжал Деклан. — Прочь из моей головы!

Его рука так сильно сжимала горло Каэла, что он слышал, как гнутся его кости. Он знал, что если не сделает что-то сейчас, его раздавят.

— Деклан! Что ты творишь?

Каэл услышал голос Деклана и позвал на помощь. Бренд не ответил, и он начал извиваться в хватке Деклана, биться ногами и стучать кулаками по его рукам.

— Не борись, будет хуже!

— Тогда что мне…?

Воздух оставил его горло, и ладонь Деклана сжалась сильнее. Бренд обхватил руками его пояс. Он потянул, лицо покраснело, но Деклан не двигался, глаза пылали тьмой, он смотрел, как жизнь покидает лицо Каэла.

Свет угасал. Тьма наступала. Каэл рылся в воспоминаниях, пока не осталась одна безумная надежда. Он прижал большой палец к запястью Деклана и сделал то, что делал с Тельредом, впустил в него свои воспоминания.

Пугающие глаза Деклана медленно закатились, он рухнул на Каэла.

— Что ты сделал? — Бренд стоял над ним, впившись в Деклана. — Надеюсь, не убил, потому что…!

— Не убил, — охнул он, Бренд откатил Деклана в сторону. — Только отключил…

— Нельзя его убивать, — заявил Бренд. Он прижал пальцы к шее Деклана, проверяя пульс. Через миг он обрадовался. — Не стоило так его злить. Он не может управлять этим.

— Чем? — завопил Каэл. Он все еще дрожал. Он был уверен, что Деклан убьет его, точнее не Деклан, а черноглазый вопящий монстр.

Бренд сжал губы.

— Деклан — берсерк, он не может этим управлять. Его дед был таким же.

— И что за берсерк?

— Он сходит с ума в бою, — Каэл был растерян, и Бренд нетерпеливо вздохнул. — Если Деклана разозлить, включается берсерк. Глаза чернеют, сила растет, и он не понимает, что творит. Это полезно в бою, но опасно, если выйдет из-под контроля. Такое бывает редко, — добавил он, заметив тревогу на лице Каэла. — Деклан среди нас один такой.

Голова Каэла кружилась. Он схватился за пострадавшее горло, покрутил голову. И он понял, что они не одни. Крики Деклана созвали остальных, и загон был полон любопытных великанов.

— Это ужасно, — продолжил Бренд. Он закряхтел, подхватил Деклана под руки и потащил к его матрасу. — Он всегда хотел быть генералом, как его отец, Каллан. И у него есть для этого задатки. Но, стоит ему попасть в бой, он становится берсерком, — он опустил Деклана, качая головой. — Великан не может управлять боем, если сходит с ума.

Каэл знал, о каком безумии говорит Бренд. Это случалось с ним, когда он ощущал запах крови мага. Он невольно пожалел Деклана, сходящего с ума каждый раз, когда он злился. Каэл злился так часто, что был бы постоянным берсерком, если бы это у него было.

Его горло болело, но он не мог винить Деклана в содеянном.

— Чем ты его так вывел? — Бренд сел на свой матрас, скрестив ноги, он пристально смотрел на Каэла.

Он обдумывал увиденное, пытаясь как-то объяснить ситуацию, не выдав себя.

— Я… спросил его про брата.

Он вздрогнул, великаны хором охнули.

— О, нет, — Бренд потряс руками перед собой, словно мог остановить Каэла от повторения этой ошибки. — Не стоило этого делать, крыска. Никто не спрашивает о Дантэ. Мы даже не произносим его имя.

— Почему?

— Он был младшим братом Деклана, — прошипел один из великанов.

Некоторые посмотрели на Деклана, тот еще спал. Печаль на их лицах заставила Каэла сжаться.

— Что случилось с Дантэ?

Бренд фыркнул и закатил глаза, но румянец растекался по его лбу.

— Даже горные крысы слышали, как Титус создал армии Пятерки.

Каэл хорошо знал, что сделал Титус: он осаждал деревни королевства, натравлял друг на друга родню и друзей. Те, кто хотел убивать, заслуживали место в армии Пятерки, но их народ считал их предателями крови.

Титус этим перессорил все королевство, каждую семью.

— Когда на нас напали маги, — начал Бренд, — наши матери и отцы смело встретили их. Но они не могли состязаться с чарами магов. Их сожгли, всех уничтожили… — он грубо кашлянул. — Деклан отвел нас, детей, к Камню скипетра. Мы думали, что там нас не тронут, но… ошиблись.

Все лицо Бренда стало красным. Даже глаза налились кровью.

— Титус забрал у нас сестер, его армия заперла их в замке. И он выстроил мальчиков вокруг Камня скипетра. Он дал каждому из нас меч и приказал убить великана справа. Я стоял справа от Деклана, — Бренд улыбнулся. — Я молил его быстро убить меня и покончить с этим, ведь Титус обещал жестокую гибель тому, кто ослушается. Но этот упрямец не стал этого делать. Он бросил меч, шагнул к Титусу и… что он сказал, ребята?

— Моя кровь за их свободу, — прошептали великаны. Все лица были красными, как у Бренда. Их взгляды пугали Каэла.

— Что случилось? — хрипло сказал он.

— Ты знаешь, что случилось, — голос Бренда был тихим шепотом. — В каждом клане были трусы, бесхребетные гады, которые были готовы жертвовать тысячами, чтобы спасти свой зад. Не скажу, как это случилось, это не моя история. Но Дантэ был среди убитых… и тебе лучше не произносить его имя.

Глава 30

Край лезвия

Наконец, рана Джейка зажила достаточно, чтобы ему позволили покидать лазарет самому. Он появился на пороге комнаты Надин, когда они собрались ужинать. Улыбка мелькнула в его кустистой бороде, которая сейчас доставала почти до его груди.

— Как раз вовремя, шаман, — Сайлас старался изобразить безразличие, но Килэй заметила, что ухмыляется он не так резко, как обычно. Игривого блеска в его глазах почти не было.

Джейк замер на пороге.

— Да, мне разрешили уходить, и я решил проведать вас. И мне нужно побриться, — он показал, что было у него в руках: ножницы для коз, ведро грязи и серьезного вида лезвие. — Я подумал, что это лучше делать среди друзей… чтобы помогли остановить кровь.

— У нас есть ткань наготове, — пообещала Килэй.

Надин подвела Джейка к окну и усадила на стул. Табуретка была такой низкой, что колени Джейка оказались у его груди, и ему было сложно решить, куда уткнуть локти. Хотя он выглядел, как ворона на ложке, он тут же приступил к работе, обрезая бороду.

Борода становилась короче, и Килэй ощущала радость, исходящую от Джейка: она заполняла всю комнату, напоминая холодный ветер морей, подбадривая их. Надин болтала с Сайласом, задавала ему разные вопросы. Но он был не против, ему даже нравилось внимание. И Килэй прислонилась к стене, слушая радостные звуки ее спутников.

Все было почти идеально. А потом появилась Элена, заполнив комнату пряным запахом.

Сайлас застонал при виде нее.

— Нет… Уйди.

Надин шлепнула его рукой и пригрозила пальцем, когда он начал спорить. Она протянула Элене миску с ужином.

— Это рис с сухофруктами. Я добавила немного козьего сыра, — сказала она, когда Элена замешкалась.

Килэй подумала, что дело в рисе, но Элена даже не взглянула на миску: она смотрела на Джейка.

Он поднял голову и заметил ее. Его очки съехали на носу, пока он собирал вещи.

— Я могу уйти…

— Нет, ты останешься, — твердо сказала Килэй. — Я не позволю тебе уйти с моих глаз с острыми предметами. Элена может остаться и поесть с нами или уйти во тьму.

К ее удивлению, Элена осталась.

Они сели кругом и общались, пока ели. Моты не пользовались ножами и вилками, а если пальцами. Джейк не мог говорить и есть одновременно. Ему пришлось стряхивать рис с укороченной бороды. Сайлас предпочитал есть, уткнувшись лицом в миску. Он выедал содержимое и вылизывал миску. А потом он убирал еду с лица и волос кошачьими движениями ладонью, ворча под нос.

Килэй научилась есть аккуратно, глядя на Надин. Она думала, что Элене будет сложно, но она ела так, словно всегда ела пальцами. Ни одно зернышко риса не упало с ее губ. Она мало говорила и смотрела на стену, но Килэй ощущала, что она следит за ними краем глаза.

После ужина Элена не ушла. Она тихо сидела в углу комнаты, полируя кинжалы. Килэй не хотела оставлять ее с Джейком, но солнце почти село.

— Нам пора на твой пост, — сказала Килэй Надин. — Не стоит давать Главе повод солить твои рисовые поля.

Надин улыбнулась.

— Сегодня поста нет, чужеземка. Я буду пару дней отдыхать и чинить броню, потому что мою группу отправят в пещеры. Мы хотим напасть на троллей.

Килэй опустилась на колени. Она не собиралась столько оставаться. Их работа здесь была закончена: они вернули состояние Надин. Ей хватало риса, и, благодаря Сайласу, весь загон у нее был полон коз.

Джейк вылечился, и Килэй надеялась вскоре уйти, даже завтра, если Джейк не против. Но при мысли, что Надин пойдет в пещеры, она замешкалась.

— Они же не заставят тебя снова звонить в колокол?

Надин пожала плечами.

— Глава бросит руны ночью, и тот, чье имя выпадет, будет нашей жертвой. Если это я, так тому и быть, — она схватила плечо Килэй и улыбнулась. — Клянусь, я не боюсь Смерти.

Солнце скрылось за горами и долину окутало золотое теплое сияние. Надин собрала их у окна и отодвинула штору. Они смотрели в тишине, как Глава ступает в круг.

Хесса шла рядом с ней, и Килэй ощутила, как сжался ее желудок, при виде пальцев Главы, обхватывающих ладошку девочки. Почему-то ей виделся паук, обвивший лапами добычу, собираясь поесть.

Килэй прищурилась, глядя в подлые глаза Главы, а та заговорила.

Незнакомые слова разносились над долиной, браслеты на ее руках звенели, пока она взмахивала руками. Наконец, она вытащила руны из мешочка на поясе. Они погремели в ее руках. Долина стала тихой, они слышали стук рун о землю. Последовала тяжелая пауза.

Глава заговорила, и Килэй поняла лишь одно слово, вылетевшее в конце, как карканье:

— Надин!

— Хмм, не удивляет, — пробормотал Сайлас.

Надин повернула к нему голову.

— Если таков выбор Судьбы…

— Это не выбор Судьбы, — сказала Элена, скрестив руки на груди. — Это выбор Главы. Она хочет твоей смерти, и у нее есть право сделать это. Я такое уже видела, — она посмотрела в окно. — Лучше бы вы позволили ударить ее ножом.

— Никаких ножей, — возмутилась Надин.

— А когти? — вмешался Сайлас.

Она вскинула палец.

— Нет. Главу убивать нельзя. Я знаю, что вы все думаете, — Надин яростно скользнула по ним взглядом. — Даже если вы правы, нашей правящей матери дали власть не зря. И она использует ее для великой цели. Даже если мое имя назовут сто раз, это для великой цели. И вы пришли ко мне не просто так, — тихо сказала она, ее взгляд смягчился. — Мы странные друзья, но мы согреваем друг друга. После стольких месяцев во тьме… вы дали мне свет. Я нашла новую цель, скрытую в неожиданном месте.

Они молчали. Даже Сайлас не ворчал. Килэй думала, что ощущает благодарность в сердце Надин. Она нахлынула на Килэй теплой волной.

Она не привыкла к людям, которые открыто выражали эмоции, и глубина эмоций удивляла ее. Она пыталась придумать, что сказать в ответ, когда услышала тихий звук и посмотрела в окно.

Хесса упала у ног Главы. Она впилась в край ее черного одеяния и прижала его к губам. Жуткие всхлипы перебивали ее мольбу. Килэй всем сердцем ощущала ее скорбь.

— Я бы так не смогла, — тихо сказала Элена. Ее глаза были большими, на лице смешались потрясение и страх. — Я бы не могла… умолять.

Глава не смогла вырваться из хватки Хессы и вызвала стражу. Две женщины вышли вперед и схватили Хессу под руки. Они уносили ее, а Глава развернулась. Она разглядывала дома, пока не увидела Надин.

Ее перья задрожали, она подняла голову, глядя на Килэй. Ее ладонь впилась в рукоять Предвестника. Он горестно звал ее.

Сердце Килэй тянулось к нему. Она впилась в край окна, всей силой удерживала себя на месте. Она развернулась раньше, чем Глава увидела ее оскал.

— Ты оставишь девочку без матери? — прошептала Элена. Она с убийственным спокойствием смотрела на Надин. — И для чего это?

Надин молчала. Она смотрела на Хессу, на ее лице отражалась боль, пока стражи уносили ее. Девочка обмякла в их руках на миг, и Килэй подумала, что Хесса потеряла сознание. Но потом ее глаза открылись, и она вырвалась.

Она бросилась мимо Главы в центр круга. Она подняла руки к небу и прокричала что-то на певучем языке мотов.

Ее слова звенели над долиной, моты охнули. Они нарушили тишину и зашептались. Даже Глава была потрясена, а потом схватила Хессу и швырнула стражницам. В этот раз девочка ушла сама. И она высоко держала голову.

— Что она сказала? — прошипел Сайлас, тронув Надин ладонью.

Но она не ответила. Она развернулась.

— Я прогуляюсь… одна, — рявкнула она, когда Килэй попыталась последовать за ней. Надин смотрела вперед, выходя из комнаты.

— Я что-то не понимаю, — признался Джейк.

— Долго объяснять, шаман. Брейся дальше, — пробормотал Сайлас. Он подошел к Килэй, его грудь прижалась к ее плечу. — Нужно кое-что сделать, драконесса. Не для человека, конечно. Просто я не люблю обман.

— В обмане проблема? — Килэй вскинула бровь, но он пронзил ее взглядом. Килэй поняла, что не сможет выбить из него признание, что он переживает за Надин. Коты бывали глупыми существами. — Похоже, есть у меня идея. Но нам сначала нужно что-то сделать с теми рунами.

Она взглянула на Элену, та сверкнула редкой усмешкой.

— Это будет не сложно.

Это было решено. Килэй легла на шкуры, голова кружилась от десятков идей, каждая была коварнее предыдущей. Сайлас сел рядом с ней, словно мог ей помочь, дыша на ухо. Элена вернулась в угол.

Джейк закончил с самыми длинными частями бороды и нанес на лицо толстый слой грязи. Он повозился с лезвием, раскрывая его. А потом отпрянул, когда вылетело опасное блестящее лезвие.

Он минуту смотрел на лезвие, вертел его, пока острый край не оказался у его подбородка. Он не мог понять, где начать: он крутил лезвие, как ключ в замке.

Килэй боялась, что он покалечится, и хотела остановить его. Но Элена вызвалась первой.

— Дай сюда, — она выхватила лезвие из его руки и сняла ткань с его плеча, вытирая лезвие о нее. Она опустилась перед ним, а он отклонился.

— Что ты…?

— Ты точно не умеешь пользоваться лезвием. И если ты порежешься, твоей кровью провоняется вся комната. Замри.

Килэй хотела вскочить на ноги, но Сайлас остановил ее, выпрямив руку. Он следил за ними, с любопытством ухмыляясь. Килэй была заинтригована и решила выждать, но следила за Эленой.

Ее движения были быстрыми и уверенными. Она водила лезвием по лицу Джейка, оставляя за собой чистую кожу. Элена работала сосредоточенно, это смягчило черты ее лица: рот приоткрылся, брови приподнялись. Ее свободная рука нежно придерживала подбородок Джейка.

Килэй знала, что ей не стоило слушать, но Сайлас склонил голову и уже делал это, так что и она прислушалась.

— Обычно я не так безнадежен, — сказал Джейк, пока Элена очищала лезвие. — Но без зеркала…

— Подними голову, — рявкнула Элена, и он послушно отклонил голову. Она начала убирать щетину с его шеи, работая осторожно. — Я видела, что ты делал в день, когда твоих друзей поймали, — прошептала она. — Ты сбил все поселение с ног одним заклинанием… Я не знала, что ты так силен.

Джейк сглотнул, и Элена отдернула руку с лезвием, чтобы не порезать его горло.

— Я не сильный, — жалобно сказал он. — У меня все еще детский импульс.

— Почему не сделать новый?

— Я бы сделал, если бы знал, как.

— Об этом нет книг? — рот Элены снова приоткрылся, она сосредоточилась на щитне под его челюстью. — Я думала, маги обожают учиться.

— Да, — ответил Джейк. — Но это очень сложный процесс. Вряд ли ты поймешь…

— Ты боишься, — просто сказала она, вытирая лезвие о ткань. — Ты сдерживаешь силы, потому что боишься навредить, и ты не думаешь, что это можно использовать во благо.

Джейк хотел возразить, но она прижала большой палец к его губам, закрывая рот. Он нетерпеливо моргнул, она принялась за растительность под его носом.

— Я думал об этом, — возразил он, как только она его отпустила. — Я думал так часто, что ощущал себя жалким…

— Почему?

— Потому что я плохой! Разве из меня может выйти хороший маг? Я бы хотел смешивать зелья и продавать амулеты на рынке, я бы лучше был магом-отшельником, живущим под землей и говорящим с зачарованными жабами! Но я не такой. Я боевой маг. Я хорош лишь во взрывании всего.

Элена закончила несколькими взмахами.

— И… ты боишься себя?

Джейк выдохнул.

— Видимо, да. Почему ты ухмыляешься?

Она покачала головой.

— Глупо такого бояться. Только над собой из всех людей королевства у тебя есть власть. Тебе стоит бояться остальных людей, особенно таких, как я.

— С чего мне бояться тебя? Ты мой друг…

— Что заставило тебя так подумать? — рявкнула она. Ее лицо ожесточилось, глаза пылали, а брови сдвинулись.

Джейк коснулся лица.

— Ты помогла мне. Это делают друзья…

Элена прижала лезвие к его горлу, обрывая слова. Килэй учуяла опасность и вскочила за ноги. Она встала за Эленой. Если ее запястье дрогнет, даже черви не найдут ее куски.

Но, к счастью для Элены, она не двинулась.

— Я ясно объяснила, зачем это делаю, я тебе не друг, маг. Я бы убила тебя, если бы можно было, — она встала. Яростно взмахнув лезвием, она добавила. — Я бы всех вас убила!

— Попробуй, — буркнул Сайлас.

Элена выглядела так, словно разрежет его на месте. Но она бросила лезвие на пол и ушла во тьму.

— Нет, погоди, вернись… — Сайлас рассмеялся. — Я не могу даже притвориться, что переживаю за нее, без смеха!

Джейк молчал. Он смотрел на пустой порог, подперев рукой чистое лицо. Килэй не совсем понимала выражение его лица. Но магов всегда было сложнее всего понять.

Джейк собрал вещи и сказал, что проведет ночь в лазарете, что ему вдруг стало плохо. Это явно было не просто так.

Килэй и Сайлас ждали Надин. Когда она вернулась, они не говорили, а легли спать.

Уснуть не удавалось. Килэй разрывалась между двумя тревогами: тревогой о друзьях в долинах… и тревогой за Надин. Ее мысли толкались в голове, терзали сердце, пока она пыталась уснуть.

Когда сон пришел к ней, он оказался не мирным. Он был пыткой.

Ужасное давление разбудило ее. Мышцы содрогались, словно под кожей были змеи. Что-то толкалось в глаза изнутри. Ее голова казалась тесной, пыталась сдержать это напряжение. Крик поднимался в груди, терзая горло.

А потом он вырвался.

— Драконесса!

Она едва понимала, что над ней стоит Сайлас, и его глаза расширились от страха. Его ладони были у ее кожи, словно он боялся коснуться ее. Но она не могла вырваться. Ее мышцы не переставали содрогаться, а гвозди впивались в плоть.

Слезы лились из глаз, но они не были обычными, они обжигали все, чего касались: нос, лицо, губы… и они лились, она не могла остановить их. Горло болело, напрягалось, подкрадывался новый крик.

Только сердце принадлежало в этот миг Килэй, и она была в ужасе.

И когда ей показалось, что она вырвется из кожи, руки нежно обвили ее плечи. Она оказалась в тепле, и слезы лились, не ожигая. Сердце билось под ее ухом.

Билось ровно. Ритм успокаивал, как и слова, которые Килэй не понимала, но ее душа улавливала смысл. И медленно боль покинула ее тело. Боль угасла, рассеявшись от слов и уверенного биения сердца.

Когда Килэй открыла глаза, она поняла, что ее обнимает Надин. Она прижимала голову Килэй к груди, ее песня утихла, и она прошептала:

— Тише, не стоит стыдиться печали. Я знаю, что тебя терзает. Я рыдала такими же слезами… может, моя история тебя успокоит.

Килэй была слишком слаба, чтобы отвечать. Она лежала дрожащей кучей на шкурах. Сайлас старался разжечь огонь в жаровне, хотя свет был таким тусклым, что ничего не менял. Сайлас сел у окна, глаза были огромными, он смотрел на Килэй.

Он не хотел быть рядом с ней.

Надин устроила голову Килэй на своих коленях. Она ощутила слабое натяжение, Надин распустила ее волосы. Ее пальцы нежно скользили по вороновым прядям, успокаивая ее.

Килэй не привыкла к тому, что ее успокаивали. Ей редко было больно или страшно, и она никогда не была ранена так, что не могла ударить в ответ. Но этот враг был странным, она не могла его одолеть. Она закрыла глаза и слушала нежный голос Надин.

— Моя жизнь не всегда была такой, как я хотела, — тихо сказала она. — Но жизнь была хорошей. Хесса наполняла мое сердце радостью, пока я росла, и я думала, что не найду любви ценнее. Но, будучи девушкой, я познала другую любовь. Его звали Тахир, — ее голос дрогнул, но она кашлянула. — По законам моего народа женщина выбирает себе пару, когда готова выходить замуж, если она готова. Мужчина не может просить ее… кроме одного условия: он может просить, если спас ее жизнь. И она не сможет отказаться, — Килэй услышала улыбку в ее голосе, она продолжала. — Я была убеждена, что не выйду замуж. Я думала, мой долг перед Хессой делает это невозможным. Но… я ошибалась. Однажды в наши пещеры пришло другое племя, и меня вызвали бороться с ними. Наши враги были темнокожими мужчинами с кровью на лицах. Они были с топорами из камней и костей. Я недооценила их силу, меня быстро бросили на землю, — шептала она. — Тахир… заступился за меня, убил нападающего раньше, чем мне разбили голову. И я знала, что обречена выйти за него замуж. Но он не попросил, — ее ладонь замерла на голове Килэй, щекоча из-за дрожи. — Когда я спросила у него, почему, он рассмеялся. «Ты же защитница Рассвета. Я не буду обременять тебя своей любовью, но ты всегда можешь свободно получить ее, зная, что она принадлежит только тебе». На нашем языке это звучит красивее, — отметила Надин.

Килэй считала, что и на языке королевства это звучало красиво. Она не могла представить, что ощутила бы, услышав такие слова в свой адрес… ее горло сжалось, она поняла, что может никогда не узнать.

Она подавила новую волну боли и сосредоточилась на Надин.

— Может, дело было в том, как он хорошо понимал меня, но я знала, что Тахир — пара для моего сердца, — прошептала она. — Я попросила его жениться на мне, и он снова сказал, что не хочет обременять меня. Тогда я… — она рассмеялась, качая головой. — Я обрезала волосы! Это делают все замужние женщины: обрезают волосы и отдают в руки мужа, как символ того, что наша красота всегда будет принадлежать ему. Когда я давала волосы Тахиру, я думала, что он поймет, что я серьезна. Мы поженились и счастливо жили несколько лет, а Хесса была нам как дочь… а потом напали тролли.

Рука Надин снова задрожала. Килэй потянулась к ней, и Надин обхватила руками ее пальцы.

— Они напали внезапно посреди ночи. Нас выгнали из домов. Мне нужно было бежать к Хессе. Я крепко обняла ее и понесла в безопасность, — она глубоко вдохнула. — Тахир остался в пещерах. Он вел отряд к троллям, удерживал их силой копья, пока остальные моты убегали. Говорили, он смело сражался. Он был благороднее всех в нашем племени. А я заслуживаю лишь унижения. Шли часы, Тахир не возвращался. Я боялась за него. Хесса уснула, и я оставила ее другим воинам и пошла в пещеры за мужем. Я бросила Рассвет, — жалобно сказала она. — Я оставила жизнь Хессы в чужих руках, жизнь, которую я клялась защищать ценой своей жизни. В пещерах я увидела, что все кончено… что люди Тахира окружены и поглощены троллями. Он был мертв. Я вернулась на гору с разбитым сердцем. Глава отчитала меня перед племенем за предательство. Она забрала у меня Хессу и сказала, что я недостойна быть защитницей Рассвета. С того дня она присматривала за Хессой, и мне не позволяли больше ее видеть. Эти удары разносились по моему сердцу, как крики в пещерах, моя душа уже была пустой, — она говорила просто, словно перечисляла факты. В ее голосе не было слез. — Ты спрашивала меня, чужеземка, хочу ли я умереть. Теперь ты знаешь.

Она опустила ладонь на щеку Килэй.

— Я не буду спрашивать, из-за кого ты плачешь, но я понимаю. Редкие сердца страдают сильнее моего. А теперь спи, — ее большой палец погладил висок Килэй. — Спи, ночь успокоит твое тело.

Килэй закрыла глаза, но не могла уснуть. История Надин не успокоила ее, а разожгла огонь в душе.

Моты голодали, их выгнали из домов, но Главе было все равно. Она издевалась над Надин своей властью, а еще отбирала у Надин то, о чем и не подозревала: любовь Хессы. Она старалась забрать эту силу. Она использовала горе Надин, чтобы забрать Хессу.

Но было слишком поздно. Хесса уже любила Надин, уже искала ее мудрости, а не Главы. И Глава могла вернуть свою силу, только убив Надин в глубинах пещер. Потому Глава ненавидела Надин. Потому желала ее смерти.

Но Килэй, пока огонь горел в ее крови, не собиралась допускать это.

Глава 31

Весенние всхлипы

В долинах ситуация все ухудшалась.

Из замка приходило все больше стражей с хлыстами вместо пик, и они не собирались считаться с рабами. Им было все равно, как ухаживали за полями, они пришли за кровью.

Они ходили среди рабов, выжидая шанса ударить. Они ходили по полям группами, радостно нападали на тех, кто выбивался из команды. Великанов избивали за медленный темп шагов, за то, что они последними вышли из амбара, а то и без причины. Однажды великана избили так, что он упал.

Стражи не смогли поднять его, бросили в телегу и отправили в замок.

Бренд проводил телегу взглядом, тяжелый кулак прижался к его груди.

— Не дай им получить себя, друг, — прошептал он. — Пусть Смерть найдет тебя раньше Гилдерика, — он опустился на колено, вырвал сорняк с такой силой, что Каэла осыпало землей.

Они были на грядках с овощами и вырывали сорняки, что устроились среди моркови и бобов. Работа была медленной и скучной. Каэл знал, что большинство сорняков обвивало корнями камни.

Некоторые сорняки были коварными, Каэл пытался вырвать стебель, и под листьями обнаружил шипы, которые тут же ужалили его. Он обвил пальцами часть, что казалась безопасной, и обнаружил больше шипов.

Они впились в его пальцы, но острая боль лишь разозлила его. Каэл с ревом вырвал растение из земли и бросил в ближайшего стража. Сорняк ударился о его спину с приятным стуком, осыпав его камнями и землей его броню. Страж развернулся с яростью в глазах и посмотрел на Каэла. Но, хоть он хотел бы избить Каэла, он не сделал ни шага.

Деклан прошел пару шагов, стражи продолжили избегать его. Даже сейчас ему нужно было лишь посмотреть спокойно в сторону стражей, и те тут же уходили.

Как только страж ушел, Деклан продолжил прополку. Он не говорил ни с кем после случая с чтением разума, даже с Брендом. И Каэл был даже рад.

Бренд очень хотел узнать секрет Каэла, он ожидал, что Деклан все расскажет, как только проснется. Может, он не понял, что произошло… хотя он явно понял, что Каэл побывал в его голове, и что это было не нормально. Чем больше он думал об этом, тем сильнее переживал.

Почему Деклан не говорил? Он хотел чего-то достигнуть, храня секрет Каэла? Он хотел верить, что Деклан не выдаст его Гилдерику… хотя не доверял ему. Он пытался заглянуть в тень под бровями Деклана, чтобы что-нибудь понять, но это не удавалось.

Не первый раз за эту неделю его желудок сжался в неприятный узел.

— Чего ты ждал? — пробормотал Бренд, когда увидел выражение лица Каэла. — Ты думал, что он так тебе откроется о…? Ачхи! — он громко чихнул, а потом закашлялся.

Каэл постарался похлопать его по спине, но Бренд отбил его руку.

— Это просто весенние — чхи — неприятности! — выдохнул он. Бренд перевел дыхание, выпрямился и кашлянул. — Такое каждый год. Ничего страшного.

Каэл не был уверен. Он заметил, что Бренд бледен.

* * *

Рано утром Каэл проснулся от того, как кто-то тыкал его в ухо. Он ударил по руке и сморгнул туман сна, пока не увидел встревоженного Вечерокрыла.

— Что? — сонно сказал Каэл. — Что ты делаешь с моим ухом?

— Я пытался быть тихим, — шепнул он. — Я хотел сказать тебе кое-что. Но не знал, куда тыкать…

— Не важно, — буркнул Каэл, не желая представлять, что еще мог придумать мальчик. — Что ты хотел сказать?

— Меченосцы… — он прищурился, — стражи… ушли.

Каэл сел, нетерпеливо стирая сон с глаз.

— Как это ушли? Они не могли просто уйти.

— Шум заставил их убежать в замок, — сказал Вечерокрыл, тревожно переминаясь. — Звучало как большой гусь. Или утка…

Каэл зажал рукой его рот, боевой рожок зазвучал в воздухе. Его песнь была низкой, ровной, одна нота, которая не имела для него значения, но он знал, что это звук беды.

— Вот такой, — сказал Вечерокрыл, когда Каэл отпустил его.

— Нас атакуют?

— Не думаю…

Но они не успели обсудить это. Двери загонов со скрипом открывались, и Каэл поспешил наружу впереди остальных. Он одним из первых оказался во дворе. На Полях сонно лежали зеленые ростки, покрытые тяжелым слоем сверкающей росы. Он разглядывал утренний туман, искал знамена или блеск мечей. Но земля была тихой.

Каэл не был убежден. Он заметил, как Бренд склонился над поилкой и побежал к нему.

— Где стражи? — сказал он, добежав.

Бренд поднял голову. Его глаза были стеклянными и рассеянными. Он смотрел на Каэла пару мгновений, а потом узнал.

— Привет, крыска, — выдохнул он.

Его слова прервал кашель. Звучало так, словно в его груди дрожал обломок кости. Каэл спросил, в порядке ли он, и Бренд нетерпеливо отмахнулся.

— Я уже говорил, это пустяки. Что ты кричал?

Каэл не кричал, он понизил голос и повторил вопрос.

Бренд не переживал. Он оглядел пустой двор и пожал плечами.

— О, Гилдерик просто созвал их для Посевной луны. Он любит собирать армию, когда другие рядом. Он знает, что мы будем вести себя покладисто, потому что не хотим быть избранными.

Каэл не понимал кое-что. Бренд пошел прочь, и Каэл побежал за ним.

— Что за Посевная луна?

— Фестиваль, — хрипло сказал Бренд. Он нахмурился и кашлянул. — Было раньше крупным событием. Все кланы собирались праздновать рост посевов и роды у скота. Пили, ели и играли. Победитель заслуживал уважение, — Бренд улыбнулся, — или руку любимой. Видишь?

Он указал на небо, где слабый силуэт луны еще цеплялся за свое место. Половинки ее были немного неровными.

— Через три дня все посевы прорастут, а луна будет полной.

В Тиннарке дни отмечали переменами погоды, было странно думать, что великаны ориентировались по луне. Хотя Каэл видел логику, кроме холода зимой, погода в долинах была теплой и хорошей. Дни слились бы, если бы они не следили за луной.

— И лорд Гилдерик тоже празднует Посевную луну?

— Да… по-своему, — мрачно сказал Бренд. — Он извратил праздник, испортил его. Даже Пятерка не суется…

— Погоди, — перебил Каэл с колотящимся сердцем. — Через три дня здесь будет Пятерка? С армиями и всем?

— Не совсем. Редко кто-то принимает… чертовы глаза! — Бренд вытер их рукавом. Он моргнул, и Каэл заметил, что его глаза налиты кровью. — Граф обычно слишком пьян, чтобы удержаться на лошади, и это событие не так велико, чтобы заинтересовать герцога. Нет, барон Сахар и графиня Д’Мер могут прибыть, он раньше, а она позже, и оба уедут до начала игр.

Бренд прокашлялся и продолжил:

— Думаю, Сахар приезжает только ради еды. В пустыне нет жирного скота, и Гилдерик должен ему пару замков. Так что барон пару раз в год забирает еду. Замок Гилдерика дважды сжигали, можешь поверить?

Каэл верил. Он знал, какой полудракон был в ответе за это. Он перевел разговор к теме фестиваля.

— Что будет на играх?

Бренд сглотнул, судя по его гримасе, это было больно.

— Не знаю, крыска. Мы знаем лишь, что на Посевную луну маги выбирают пару рабов и отправляют в замок. Они выбирают самых слабых, или ребят с морей. Но рабы не возвращаются, даже как Невспаханные. Не знаю, что с ними случается, но приятного мало.

Информация о Посевной луне была интересной, но Каэл не понимал, почему Гилдерик оставляет рабов без присмотра. Даже маги не переживали: Хоб большую часть утра оставался в доме, только к полудню он выходил. Каэлу было не по себе.

Солнце садилось, когда он получил ответ.

Хор голосов отвлек его от прополки, он потрясенно смотрел на большую процессию пустынного народа, появившегося из-за гор. Он понял, что там вырезан переход, соединяющий пустыню и долины, иначе путь занял бы у них несколько дней.

Их было несколько дюжин, они шли в ряд. Они несли большие корзины на спинах, пригибаясь низко от веса сверкающего золота. Яркие краски их одежды удивляли: ярко-желтый, огненно-красный, несколько оттенков синего и зеленого. Они хлопали и пели на языке, который Каэл не понимал.

В середине линии восемь стражей окружали что-то, похожее на вершину хорошей кареты, поддерживаемой двумя длинными шестами. Солнце сверкало на позолоте кареты, слепя вспышками. Красные шторы скрывали, что было внутри кареты, но Каэл догадывался, кого они несли.

Барон Сахар прибыл в долины.

Потому Гилдерик созвал стражей в замок. Не из-за защиты, он не хотел, чтобы остальные знали о его проблемах. Если Сахар узнает, что Гилдерик потерял почти всех магов, как скоро новости долетят до короля? Как только Креван услышит, Гилдерика точно накажут. Он мог потерять власть.

Ему оставалось только созвать стражей и делать вид, что ничего не случилось. Каэл понимал, что Гилдерик будет уязвим несколько дней, и это давало шанс все исправить.

Он пытался собрать мысли в кучу, когда Бренд перебил его:

— Песочные солнцелюбы! — он покачивался, глядя на народ пустыни. — Они не должны ходить по нашей земле. Судьба не зря воздвигла горы, чтобы вас не пускать!

Хотя они были в двух выстрелах из лука, он поднял кусок земли и попытался бросить в них. Кусок выпал из его руки и пролетел недалеко.

От броска Бренд потерял равновесие. Он упал бы, если бы его не поймал Деклан. Он подхватил Бренда под руки и отвел к краю поля.

— Сядь, пусть ноги отдохнут…

— Они не должны! — не унимался Бренд, его голос стал сдавленным от гнева или слез. — Нужно было нам…

— Успокойся, не злись.

Но Бренд не слушал. Когда Деклан усадил его, Бренд попытался встать, держась за рубаху Деклана.

— Ты был прав… все это время, — он вцепился крепко, Деклан пытался отцепить его руки. — Мы умрем вот так. Нас отправят в пыль!

— Ты не можешь этого знать, — сказал Деклан, хотя его глаза расширились от тревоги. — Что с тобой? Солнечный удар?

Рот Бренда раскрылся, словно он хотел заговорить, но слова не вышли. Его глаза закатились, он отпустил рубаху Деклана. Каэл подбежал и приподнял его голову.

Он ощутил тревожный жар у основания черепа Бренда, желудок сжался.

— Лихорадка.

— Что делать? — ладони Деклана сжимались и разжимались. Он повернул голову налево, Хоб вез им телегу с водой.

— Нельзя показывать его чароторговцу, они заберут Бренда в замок! — прошипел кто-то, и Каэл понял, что все собрались вокруг, тревожно глядя на Бренда. Толпа великанов точно привлекла бы внимание Хоба.

— Работайте и ведите себя, словно ничего не произошло, — быстро сказал Каэл. Он послал великана за травами из сада и пошел за водой в подавленном состоянии.

Хоб приближался, но спешка к телеге только вызвала бы его подозрения. Каэл шел от амбара к амбару, пытаясь найти, в чем нести воду. Он нашел старое ведро в траве и не мог поверить удаче. Он попытался наполнить ведро и понял, почему его выбросили: несколько больших дыр было на дне, и оттуда вода лилась быстрее, чем наполнялась.

Он зажал все, что мог, пальцами, наклонил ведро, чтобы сохранить как можно больше воды. Он бежал, но так, чтобы не расплескать воду. Когда он вернулся на грядки, он увидел, что великаны снова столпились.

Он выругался.

— Я говорил вам рассредоточиться, — завопил он. — Нужно слушать…

Но его слова оборвались, когда несколько великанов отошло, и он увидел, что не над Брендом они склонились, а над Декланом.

Трое великанов лежали на нем, прижимая телами к земле. Он ревел, извивался, почти вырываясь. Еще двое великанов прыгнули, чтобы прижать его. Глаза Деклана были черными и разъяренными.

Каэл не понимал, в чем дело.

— Что случилось? — он озирался, но не видел Бренда. Он увидел облако пыли на дороге, Хоб направлялся с телегой в замок, и Каэл с ужасом понял, что произошло.

— Они забрали Бренда, — сказал один из великанов со слезами на глазах. — Они забрали его к лорду Гилдерику!

* * *

Уже стемнело, когда Деклан устал. Двое великанов оттащили его в амбар, удерживая руки за его спиной. И хотя ярость выжгла его силы, ему хватало энергии кричать на них, и он не унимался за ужином.

Он звал великанов трусами. Он говорил, что, если завтра земля будет влажной, то из-за того, что их отцы рыдали в могилах. Он говорил, что матери стыдились бы их. И великаны не перечили.

Они сидели хмуро, никто толком не ел. Они сгрудились у кормушки, кривясь, словно слова Деклана били их по коже. Некоторые прижимали края рубах к глазам, но никто ему не возражал.

Решив, что великаны отчитаны, Деклан принялся за Каэла.

— А ты, крысеныш…!

— Что я сделал? — возмутился Каэл.

Он злился за Бренда не меньше других. Он видел, что у того была лихорадка, стоило раньше что-нибудь сделать. Если он не сосредоточился на своих проблемах, он бы заметил это раньше. А теперь Бренд пропал, оказался в замке, и Каэл не мог даже послать Вечерокрыла найти его, потому что чертова птица опять куда-то улетела!

Но крики на Каэла ничего не решали. Он ничего не мог поделать, и никто из них не мог. Они не могли рисковать ради одного человека, в замке были стражи двух правителей. Это будет глупо. Они все могли погибнуть и не освободить Бренда.

И хотя Каэл знал это, слова Деклана все равно жалили.

— Что ты сделал? Ты предал его, вырвал его сердце из груди! — Деклан подавил остальные слова, его лицо стало гладким. — Нет, что тебя винить? Крыса остается крысой. Он заботится только о себе, до других ему нет дела. Если на кого и злиться, то на меня, — тень оставила его глаза, он смотрел на Каэла каменным взглядом. — Я знал, что ты хитришь, но думал, что ты обычный человек. Теперь я вижу, что ошибся. Я виноват… Стоило сломать тебе шею, когда я мог.

Каэл онемел. Он вспомнил день на полях, когда Деклан захотел отвести его к кузнецу для починки косы. Он думал, что Деклан ведет себя странно, и теперь понимал причину: дело было не в косе, он хотел, чтобы Каэл остался один.

Он планировал убить его.

Деклан смотрел на него свысока. Никто больше не смотрел на него.

В тишине он слышал правду. Голова Каэла вдруг стала легкой, словно ее заполнил холодный ветер. Он встал на ноги и без слов пошел в загон.

Наступила ночь, звезды рассыпались на небе. Каэл напряженно лежал в темноте, ощущая пустоту постели Бренда рядом с ним. Он закрыл глаза от обвиняющего света луны, доносящегося из-за облаков.

Он напоминал себе, что делал то, что должен: жизнь одного не стоила жизней многих. Он выбрал мудро.

Но мудрость мало помогала. Она свистела в дырах его сердца, не согревала и не охлаждала, обещала лишь шанс избежать еще худшего исхода. Время шло, и мудрость вдруг показалась ему трусостью.

Может, Деклан был прав. Может, он был крысой.

Перед рассветом начался дождь. Каэл мрачно слушал, как тот стучит по крыше, словно небо проливало его слезы. Он не двигался, когда двери загонов открылись, дождь был слишком сильным, так что Хоб не выпустил бы их в поля. День обещал быть долгим и жалким.

Когда Вечерокрыл вернулся, Каэл был один в загоне. Полусокол выслушал терпеливо все, что случилось. Когда Каэл закончил, Вечерокрыл тут же улетел, обещая, что поищет на землях замка Бренда.

Каэл знал, что надежды мало, и остальные тоже это ощущали, весь амбар окутала зловещая тишина. Шумел только Деклан, расхаживая вдоль кормушки. Его быстрые шаги прерывались, он ударял по железным дверям. Никто не хотел сказать ему, что это бесполезно.

Ужин прошел в жуткой тишине. Великаны пытались уговорить Деклана поесть. Они пытались пригнать его к кормушку. Но он отбивался и продолжал расхаживать.

Близилось время, когда гасли факелы, и Вечерокрыл вернулся. Он выпал из загона, с его волос вода капала на голую грудь, он возился с пуговицами штанов. Он поднял голову, и Каэл увидел, что его губа кровоточит. Сокол был испуган.

— Что с тобой случилось? — сказал он, проталкиваясь сквозь толпу к нему.

Вечерокрыл схватился за его рубаху.

— Я искал всюду. Заглянул в каждое окно. Но не видел его. А потом полетел сюда и увидел его, идущего по тропе. Я снизился, чтобы сказать ему, что мы беспокоимся, и он ударил меня, — Вечерокрыл прижал ладонь к губе. Смятение отражалось на его лице. — Что я сделал не так?

— Ты ничего не сделал, — быстро убедил его Каэл. — Где он сейчас?

— Почти здесь.

Вечерокрыл взглянул на дверь, страх закипал в Каэле. Он пытался подготовиться к тому, что увидит, но, когда двери открылись, земля под ним оборвалась.

Бренд стоял на пороге. Его руки свисали по бокам, рот был раскрыт. Он тупо смотрел на дальнюю стену. Его глаза затуманились и потускнели, весь блеск в них пропал… и не возвращался. Ведь Бренд больше не был собой.

Он был Невспаханным.

Глава 32

За порогом

— Бренд! — Деклан бросился к нему и попытался схватить за плечи. Но Бренд был слишком сильным. Он вырвался с хрюканьем. А потом ударил Деклана по челюсти.

Звук был таким, словно кусок сырого мяса ударился о стол. Деклан упал. Бренд прошел мимо него, не взглянув, и направился в загон Невспаханных.

Один из великанов помог Деклану встать на ноги.

— Ты ничего не можешь сделать. Он ушел.

Но Деклан не слушал. Он смотрел вслед Бренду, держась за красное пятно на лице. Боль заполняла его глаза. Казалось, он вот-вот расплачется.

Факелы потускнели, и боль сменилась решимостью и мраком, и Каэл почти ощущал, что будет дальше. Он не мог помешать этому.

Деклан напал на Бренда сзади. Он все еще лежал на животе, когда Деклан схватил его за лодыжки и потащил назад. Бренд зло кряхтел, извиваясь, как рыба на крючке. Он взмахивал руками, но не понимал, как освободиться. И Деклан с силой втащил его в загон.

Великаны внутри тут же выбежали, некоторые прижимали к себе матрасы, спешили укрыться в других загонах. Бренд попытался последовать за ними, Деклан сунул его обратно ударом пятки.

Каэл, смотревшись на это потрясенно, вдруг ощутил, что его ноги отрываются от земли, Деклан схватил его и швырнул в загон к Бренду, который отбил его к другой стене.

Он потрясенно смотрел, как Бренд пытался сбежать во второй раз. Но Деклан толкнул его обратно. Двери начали закрываться с жутким скрипом.

— Что ты делаешь? — закричал Каэл. — Ты не можешь запереть нас здесь, он убьет нас!

— Нет, потому что ты его починишь, — ответил Деклан, отпинывая Бренда. Когда дверь закрылась так, что Бренд не мог сбежать, Деклан повалил его, обхватив рукой горло.

Каэл увидел вспышку движения краем глаза и увидел, что летит Вечерокрыл.

— Нет. Прочь отсюда!

Но было поздно. Дверь закрылась, и Каэл понял, что они застряли с ревущим Невспаханным с мертвыми глазами, который разорвет их на клочки, как только освободится. Бренд яростно боролся с Декланом, не собирался уставать, а лицо Деклана покраснело, его руки дрожали от усилий.

— Чини его, — пропыхтел он, обхватывая Бренда еще и ногами.

Каэл был в ярости. Он толкнул Вечерокрыла за себя и закричал:

— Как? Как я должен его починить? Он мертв, Деклан!

— Нет…

— Да! Бренд мертв. Он больше не здесь, это только пустая оболочка. Ты так говорил…

— Он не мертв! — его глаза пылали от отчаяния, вены проступили на шее. — Еще нет. Не мертв. Он просто не в себе. Потому ты его починишь. Войдешь в его голову, как ты сделал со мной, и вернешь его, — он стиснул зубы. От усилий по его щеке текла слеза. — Ты знаешь, что у меня остался только он… только он — моя семья. И если ты ему не поможешь, — он всхлипнул, сверля взглядом, — мы все умрем.

Его слова были безумными, последняя просьба человека, которому горе мешало понять, что он несет бред. Любой ударил бы его по лицу и сказал это. Любой сказал бы, что он просит невозможного, что это безумие. Но Каэл был другим.

И он думал, что мысль Деклана может быть возможной.

И тут он вспомнил слова из книги, так четко, словно она была открыта перед ним.

«Все начинается с глаз, — шептала книга. — Глава — открытые двери… и секреты разума лежат сразу за ними».

Каэл посмотрел в глаза Бренда. Они были пустыми, да, но не скрытыми. Они еще не заледенели, как у Кейси: еще можно было различить зрачки и серые радужки.

Он шагнул к Бренду и обхватил его лицо. От прикосновения он на миг опешил и перестал биться.

«А потом я смотрю пациенту в глаза, — рассказывал Покоритель смерти. — Я смотрю во тьму и представляю, что стою на краю высокой скалы. Связь между нами натягивается, и земля ускользает, но я не борюсь. Я задерживаю дыхание и готовлюсь к прыжку».

Ладони Каэла задрожали, он понимал, что собирается сделать. Обещание Моррису не стоило жизни человека. У его был шанс спасти Бренда раньше, и он этого не сделал. Вместо этого он забился в безопасность амбара и говорил себе, что мудрость важнее дружбы.

Может, так и было. И, если дело было в этом, то был шанс, что Каэл неправильно все расставил. Но он был не против, были вещи хуже, чем быть дураком.

Каэл с готовностью посмотрел в глаза Бренда.

И мир ускользнул.

* * *

Каэл стоял в длинном коридоре. Он извивался в слабом свете и был с крепкими дверями по бокам. Он понимал, что это Порог, комната в начале, которая вела ко всем остальным.

Коридор тянулся бесконечно, пропадал во тьме. Он разглядывал стены в поисках меток, подсказок, которые говорил отмечать Покоритель смерти. Но стены были голыми.

Дверей были сотни, каждая была вырезана из дуба. Где искать сначала? Что искать? Он не знал, что случилось с Брендом. Он не знал, где взять ответ. Во что он ввязался…?

Вдруг коридор начал размываться, краски смешивались перед ним, мерцали, как отражение на пруде. Он знал, что паникует. Это произошло с Покорителем смерти, когда он первый раз попытался войти в разум: он запаниковал, мир стал размытым, и его выбросило. Каэл знал, что нужно успокоиться, если он не хочет попасть в реальность.

Он глубоко вдохнул, и рябь стала угасать. Он убеждал себя, что решит это. Что поймет все. Мир снова стал четким, и он пошел по Порогу.

Он двигался по коридору, старался не открывать двери. Монстры прятались в Пороге, опасные монстры безумия и сомнений. Они нападали беспощадно, и они хотели поглотить не только Каэла, они съедали стены и двери, воспоминания, все, что можно было сжать челюстями. И они ели и становились сильнее, желая заполонить весь разум Бренда.

Покоритель смерти однажды выпустил монстра безумия в голове аристократа, и бедняга вонзил кон в свое сердце, чтобы спастись.

И Каэл осторожно шел по коридору.

Он замирал у дверей и слушал. Порой он слышал голоса. Это были воспоминания, люди и мгновения, которые были дороги для Бена. Каэл знал, что это воспоминания, потому что они говорили тихо. Судя по книге, надежды и мечты звучали громче.

— Сюда.

Каэл вздрогнул и обернулся. Голос звучал за ним, но там никого не было.

— Ау?

— Сюда, — сказал голос из коридора. — Я хочу тебе кое-что показать.

Каэл шагнул вперед.

— Вы знаете, что случилось с Брендом?

— Да, да… сюда. Здесь то, что тебе нужно знать.

Он шел за голосом по коридору, слушая, пока он не замолчал. Тишина ощущалась странно. Его проводник словно пропал.

— Ау? Где вы?

— Посмотри сюда.

Дверная ручка загремела слева. Он потянулся к ней.

— Да, да… ты найдешь секрет здесь.

Черт, секреты! Каэл забыл о них. Он отдернул руку, сердце колотилось. Он не знал, в какую ужасную ловушку они пытались завести его.

Он пошел прочь, но секреты звали его. Их было много, они говорили поверх друг друга, становились громче с каждым шагом. Он сунул пальцы в уши и напевал, стараясь заглушить их.

Он не знал, как долго искал, но Бренд не находился. Коридор не кончался. Двери выглядели одинаково, секреты кричали, не давая услышать, что было за ними.