Художник Субботин-Пермяк

На пути к мастерству

По приезде в Москву Субботин стал жить в одной комнате с тремя молодыми художниками, тоже студентами. Хозяйка новой квартиры взяла их на пансион. Новые товарищи оказались хорошими людьми. В комнате была создана творческая рабочая обстановка.

Начался учебный год. Весь день Субботин посвящал занятиям в училище. Вечерами переписывал ноты, выполнял разные чертежи — все это для того, чтобы добывать средства к существованию. Очень часто приходилось недосыпать. Одно время ему даже пришлось петь в церковном хоре. За это хорошо платили, но спевки отнимали очень много времени, и Субботин решил отказаться от церковного хора.

Субботин переписывается с женой, но переписка не могла заменить повседневного общения с другом. Письма Петра и Евстолии Субботиных полны любви, забот супругов о жизни друг друга. Субботин в письмах широко делится своими мыслями об искусстве, своими творческими планами.

Долгое время Субботин переживал то, что жена не учится. «Я чувствую, что перед тобой чем-то виноват, — писал он ей. — Может быть, если б не я, ты иначе построила жизнь, лучше устроилась, училась бы в художественном училище…»

Евстолия Ивановна после рождения дочери в 1908 году переехала из Перми в Кизел. Там она работала в училище преподавателем рисования и черчения. Из своего скромного заработка Евстолия Ивановна часть средств посылала мужу. Она просила не беспокоиться о ее жизни. В одном из писем Евстолия Ивановна писала: «Петя, я не могу все, что чувствую на душе, выразить тебе в своих письмах. Мне кажется, что они пустые и ты не поймешь меня. С каким наслаждением я всегда читаю твои письма. Я всегда в них чувствую тебя, точно говорю с тобой. Твое волнение я понимаю. Ты, Петя, не думай, не беспокойся за меня. Не думай, что я завидую тебе. Пойми меня, мой друг, лучше одному вначале кончить учиться, легче будет, а потом другому. Ты не думай, что я не хочу учиться. Я выучусь. Ты своими письмами даешь мне бодрость и верно указываешь мне дорогу к цели и к счастью нашего будущего. Я хочу смотреть вперед, верить в будущее, как ты. Я не боюсь с тобой никаких трудностей!»

Субботин советовал жене, что читать, как расширять свой кругозор. Он, например, писал: «Читаешь ли ты Новицкого? Если уже прочла его, то я могу послать тебе и I и II том Грабаря. Только скорей пиши об этом. Получила ли ты книгу по черчению? Как твое творчество?»

По совету мужа Евстолия Ивановна сдала в гимназии экзамены и получила диплом преподавателя рисования и черчения.

В 1911 году Субботин на зимние каникулы приезжал в Кизел, к жене. Здесь он пробыл неделю. В день отъезда из Кизела, в ожидании поезда, Субботин на вокзале делал зарисовки. Вдруг он обнаружил, что забыл паспорт. Квартира от вокзала была далеко. На улице стоял 35-градусный мороз. Субботин что было сил побежал домой. На вокзал он возвратился запыхавшийся, бледный. В поезде почувствовал себя плохо. Этот эпизод послужил толчком к заболеванию туберкулезом легких.

Субботин настойчиво овладевал мастерством художника. Он стремился к большому искусству. «Надо всегда иметь особенное в своих стремлениях, — писал он жене, — и для этого надо особо жить и не забывать о них. Ой, как хочется мне что-то значительное скорее сделать! Я еще сам конкретно не знаю, что именно. Но я чувствую, во мне сидят огромные силы, энергия. Я знаю, что все это будет выражено в искусстве».

Большое влияние на развитие Субботина в этот период оказала сестра замечательного актера и режиссера, одного из основателей Московского художественного театра К. С. Станиславского — Зинаида Сергеевна Соколова[1].

Знакомство с ней произошло еще в первый год учебы Субботина в Строгановском училище. Зинаида Сергеевна попросила тогда директора училища прислать к ней двух нуждающихся способных студентов, которым она могла дать работу. Выбор пал на Петра Субботина. Он попросил послать с ним свою землячку Евстолию Волкову.

Зинаида Сергеевна тепло встретила молодых пермяков. Сразу нашлось много общих тем для разговора. Оказалось, что у Зинаиды Сергеевны в Воронежской области в селе Никольском есть мастерская — «кустарный пункт», где женщины занимаются художественной вышивкой. Рисунки для вышивок брались со старорусских образцов — кокошников, опоясок, полотенец. Зинаида Сергеевна предложила выполнить ряд таких рисунков для вышивок. Субботин с радостью согласился. Он давно интересовался старинным орнаментом.

Потом отношения с 3. С. Соколовой стали более прочными. Зинаида Сергеевна с первых дней знакомства увидела в Субботине большую жажду к знаниям, заметила его способность к живописи. Она познакомила его с художниками, артистами, музыкантами.

Часто Зинаида Сергеевна рассказывала Субботину о Московском художественном театре, его режиссерах, актерах, художниках. Иногда она давала ему свой пропуск в Московский художественный театр. Субботин хорошо познакомился с работой художников В. А. Сомова, М. В. Добужинского и других оформителей спектаклей.

Особенно большое впечатление на Субботина произвел спектакль «Живой труп», который поставили В. И. Немирович- Данченко и К. С. Станиславский, а оформил художник В. А. Сомов. В письме к жене Субботин сообщал об этом спектакле: «Ты видела «Живой труп» и тебе не понравилось, потому что играли плохо. В Художественном театре было великолепно! Я не могу позабыть игру Москвина (Протасов). Хороша была и Лиза. А декорация, Толечка, это было прямо чудо! Помнишь сцену на веранде в имении Карениных, так там листва винограда была как живая. Вместо писаных декораций была сделана листва из зеленого шелка, только вырезаны листья. Все это освещено как надо. Так натурально красиво. Непостижимо! Впечатления от постановки останутся у меня надолго».

Через Зинаиду Сергеевну Субботин получил работу по составлению орнаментов для Московского кустарного музея. В своем творчестве Субботин широко опирался на хорошо знакомые ему коми-пермяцкие национальные орнаменты. Он был большим ценителем народного прикладного искусства. В одном из писем к Евстолии Ивановне он писал:

«Был три дня назад в Кустарном складе, смотрел вышивки, исполненные по моим рисункам. Много видел я интересного у Зинаиды Сергеевны. Много старинных вещей, разных кувшинов, полочек, чашек, вышивок. Понравились мне очень набойки материи, работа кустарей. Кустари разделывают чудеса! Ты подумай, свои рисунки теснят ручным способом разных тонов! Есть уже очень интересные вещи».

Зинаида Сергеевна помогла Субботину устроиться в мастерскую художника К. Ф. Юона. Здесь он с большим увлечением работал по вечерам. Вскоре Субботин сообщил жене: «Показывал Юону свои этюды, конечно, он сурово их критиковал. В общем, нужно быть еще более серьезным, углубиться в изучение и отыскивать себе одну какую-нибудь дорожку, маленькую, но цельную и только по ней я идти. А то у меня и того и другого много. Это правда! На будущее лето я не буду разбрасываться».

В других письмах Субботин писал: «У К. Ф. Юона дела идут у меня отлично, и я уверен, что попаду в фигурный класс учащихся живописи. Вот к 23 числу готовлю еще эскиз к Юону на тему «К ночи». Идут два-три странника домой с котомками, палками. В природе — последние лучи закатывающегося солнца. Впереди странников, на косогоре, деревушка со старинной часовней, как у меня на этюдах. Дома с трубами, крыши с петухами и пр. Перед деревней впереди стоит столб с навесиком, а под навесом иконка. Сумерки. Странников чуть видно.

…Толечка, я с жаром стал работать. У Юона получил похвалу. Ты знаешь, мне страшно хочется теперь читать по искусству, изучать его, но мало находится времени. Все это, безусловно, влияние школы Юона и наступления часа серьезного отношения к любимому делу».

Творчество К. Ф. Юона — большого мастера живописи — оказало сильное влияние на развитие Субботина как художника.

Каждое лето, в 1912–1914 годах, Субботин проводит в Воронежской губернии, в селе Никольском, где было имение Соколовой. Здесь он работает в мастерской. Зинаида Сергеевна предоставила в его распоряжение небольшой дом. Сюда, в Никольское, на лето приезжала и Евстолия Ивановна. Субботин имел все возможности и для занятия живописью. Здесь он впервые пробует свои силы в портретной живописи. Шаг за шагом овладевал молодой художник мастерством.

В Никольском Субботин создает жанровую картину — портрет «В гостях у учительницы», портрет Туликова — управляющего имением Соколовой и его жены — учительницы. Значительной удачей явился портрет старшей дочери Соколовой. Субботин стремился в каждом портрете передать внутренний мир человека, глубоко раскрыть социальные черты художественного образа.

В этот период Субботин написал ряд картин — пейзажей, таких как «Веранда», «У озера».

В Никольском жил муж Зинаиды Сергеевны, врач К. Н. Соколов, работавший в земской больнице. Это был человек с передовыми взглядами, пользовавшийся большим уважением простого народа. Занимаясь врачебной практикой, он не считался со временем. В доме Соколова часто собиралась вся Никольская интеллигенция.

Сам Соколов был хорошим чтецом-декламатором. Особенно любил он читать рассказы А. П. Чехова.

Еще в 1896 году по мысли К. С. Станиславского, бывшего в гостях у сестры, в Никольском был создан самодеятельный драматический кружок. В него записалась почти вся интеллигенция Никольского. Первые репетиции проводил К. С. Станиславский. Потом руководство кружком перешло к Зинаиде Сергеевне.

В спектаклях принимала участие вся семья Соколовых. В кустарной мастерской для артистов шились костюмы, изготовлялись декорации, парики и другой реквизит. Для театра было построено специальное помещение. Это был общедоступный театр, репертуар которого носил просветительный характер.

Деятельное участие в создании спектаклей принимал и Субботин. Он работал над костюмами и декорациями. Субботин всегда стремился глубоко понять режиссерский замысел Зинаиды Сергеевны. В некоторых спектаклях, например в «Подснежнике», он принимал участие и как артист. В одном из писем к жене он писал: «Третий мой эскиз к первому действию Зинаиде Сергеевне понравился. Принялся теперь за исполнение макета. Все три макета нужно исполнить к 15 ноября. Стало быть, работы много».

В Никольском Субботин познакомился с К. С. Станиславским, который приезжал к сестре на семейный праздник. Зинаида Сергеевна рекомендовала Субботина как молодого художника коми-пермяцкого народа. Константин Сергеевич заинтересовался бытом и обычаями коми-пермяков, — он никогда не слыхал об этой национальности. Завязалась беседа. Субботин, с обычной для него горячностью стал рассказывать о своей родине, о своем маленьком народе. Разговор постепенно перешел к живописи, прикладному искусству, театру. Эта встреча с замечательным мастером сцены навсегда запомнилась Субботину.

Дружба между Субботиным и Зинаидой Сергеевной продолжалась до конца жизни Петра Ивановича. Они регулярно переписывались. Когда Петр Иванович умер, Зинаида Сергеевна заботливо относилась к его семье.

В годы ученья в Москве Субботин стремился использовать каждую возможность для своего художественного воспитания. Он широко знакомился с творчеством современных художников, старался не пропустить ни одной выставки картин. В Строгановском училище часто устраивались выставки работ учащихся. Для Субботина они всегда были большим событием.

Субботин, не боясь критики, смело выносил свои картины на обсуждение товарищей. Он с большим волнением, тщательно готовился к каждой отчетной выставке. Росло мастерство молодого художника.

В училище Субботин выделялся своими способностями. В шестой класс он был переведен по первому разряду. «Из 6 человек декоративного отделения, — писал он, — трое оставлены в пятом как способные, но мало работающие в году, а двое совсем исключены, как неспособные. Переведен я буду один. Как трудно кончать! Удивительно, никогда не думал так».

С большой радостью Субботин однажды сообщил Евстолии Ивановне о том, что одна из его картин отправляется на выставку в Италию: «Мое прошлогоднее панно, которое я делал в своей мастерской, представь, Толя, весной посылают на выставку в г. Турин — за границу. Из нашего класса нам двоим (Якунину) предоставляют возможность. Панно мое большое — 1,5 сажени длиной и 1 сажень шириной».

В годы ученья Субботина в Строгановском училище в Москве существовало Пермское землячество. Молодой художник принимал активное участие в его работе. Студенты-пермяки устраивали собрания, помогали друг другу, спорили о книгах, спектаклях, выставках.

Учеба в Строгановском училище подходила к концу. Требования к учащимся были повышены. Из 23 студентов декоративного отделения для продолжения образования было оставлено только пять человек, наиболее способных. Среди них был и Субботин. В связи с этим он писал Евстолии Ивановне: «Я доволен, что попал [остался в училище]. Придется основательно заняться по театрально-декоративному делу. З. С. Соколова поможет мне в некоторых затруднениях. Она обещала показать мне все макеты всех декораций в Художественном театре на дому ее брата К. С. Станиславского. Вот интересно-то! Нас оставшихся пять декораторов заставили специально заниматься театральным делом. Задали нам уже тему — написать эскиз декорации к пьесе Островского «Тяжелые дни» (первое действие). Вместо портретной живописи — акварель. Ты знаешь, что моя композиция, последняя по декоративной, была громадная. Ее отправили на выставку в Екатеринослав».

Субботин работал очень много. «До двух-трех ночи сижу каждый день, — писал он жене. — Конец занятиям, а потому приходится торопиться. В натурном классе рисунок идет великолепно! Преподаватель (он имеет свою частную школу) произвел меня в число самых лучших рисовальщиков в его классе. А в натурном работаем все вместе 6 и 7 классы, всего нас до 30 человек. Он смотрит на наши рисунки как художник. Я теперь совершенно освободился в рисунке от светотеней и рисую только со стороны формы».

Одной из работ Субботина по классу композиции в это время был эскиз «Терем». В письме к Евстолии Ивановне Субботин сообщал: «Этот эскиз дорого достался мне… Для русского терема материалов много, например, эскизы архитектора-художника Матонина, который по Москве и другим городам построил талантливые теремочки; работы художника-архитектора Шехтеля, как раз нашего преподавателя по классу композиции, картин художника В. Васнецова и др. Конечно, я все пересмотрел и в голове кое-что осталось. Но я этим не удовлетворился. Задумал воспользоваться сырым материалом — стилем современных построек, так как терема строились на тот же лад, но богаче и шире фантазией. И сделал. На вид все вышло очень удачно. Я уверен был, что Шехтелю понравится, так как многим нравился мой эскиз. Но… он раскритиковал меня, сказал, что многое я подметил, но нужно не реставрировать из имеющихся материалов, а нужно создать свое новое, интересное, еще никем не виданное…

Он посоветовал мне вновь разработать эскиз. И вот я все эти дни сидел по ночам часов до 2–3. По композиции работу я не сделал, но новый эскиз набросал. Мучился я страшно. Вообще я не люблю в работе заимствовать у кого-либо, люблю лучше плохо сделать, но свое, оригинальное. Слова Шехтеля меня натолкнули на мой же путь, и я кое-что интересное сделал и чувствую, что что-то взял в области русской гражданской архитектуры…»

Субботин, учась на последнем курсе, принимает деятельное участие в издании студенческого журнала. В нем он поместил несколько снимков со своих живописных работ.

Дипломной работой Субботина на звание художника было панно «Песня Перуну», на звание художника-декоратора — эскиз декорации к опере «Млада». Эти произведения получили на экзаменах высокую оценку. Последней дипломной работой по классу композиции была картина «Кремль времен Бориса», показывающая древнюю Москву.

В 1914 году Субботин окончил Строгановское училище и получил звание художника-практика-живописца-декоратора первого разряда. Дирекция училища премировала его творческой командировкой за границу для ознакомления с Дрезденской картинной галереей. Империалистическая война помешала осуществить эту поездку. Субботин был оставлен в училище в качестве преподавателя живописно-декоративного факультета.