Художник Субботин-Пермяк

Трудное счастье

Осенью 1914 года Субботин приступил к обязанностям преподавателя. Педагогическая деятельность увлекла его.

Субботин пытается организовать в училище подготовительную художественную студию, которая бы готовила способную молодежь к вступительным экзаменам. Для организации студии на первых порах требовалось 5–6 тысяч рублей, но необходимых средств в училище не оказалось. Планы создания студии рухнули. В связи с этим Субботин писал: «Крайне интересное дело могло быть, весь вопрос уперся в деньги. Деньги для организации необходимы, надо было бы художественную студию красиво обставить. Если не сейчас, то все равно когда-нибудь это мы осуществим!»

В училище часто устраивались диспуты по вопросам искусства. Одним из активных участников этих диспутов был и Субботин. Он боролся против узкого академизма в преподавании, говорил, что искусство должно быть неразрывно связано с жизнью. В своих доказательствах он опирался на творчество замечательных художников-реалистов. Свои взгляды на искусство Субботин передавал студентам. В это время он сдружился с молодыми способными художниками Федоровским, Рычковым, Алешиным и другими. Часто они собирались вместе, критически обсуждали свои работы, помогали друг другу советами.

Работая преподавателем, Субботин перевез в Москву свою семью. С помощью 3. С. Соколовой была подыскана квартира (на Мещанской улице в доме Солодовникова). Это в какой-то мере улучшило бытовую сторону жизни художника.

Но жить в Москве с семьей было трудно. Преподавательского заработка никогда не хватало. Это заставило Субботина согласиться на предложение театра-кабаре «Летучая мышь» работать в нем по совместительству в качестве художника-исполнителя. Вскоре однако Субботин оставил работу в «Летучей мыши». Этот театр, эклектический, беспринципный, ублажавший вкусы литературно-художественной богемы и толстосумов, претендовавший на утонченную изысканность, претил художнику.

Субботин, опять по совместительству, в качестве художника-декоратора устраивается в Дом театрального просвещения имени В. Д. Поленова. Это просветительное учреждение, выросшее из Секции содействия фабричным и деревенским театрам, организованной выдающимся художником В. Д. Поленовым, многое сделало для развития самодеятельных театров. Работа в Доме театрального просвещения с первых дней захватила Субботина. Ему была близка идейная целеустремленность пропагандистов народного театрального искусства.

Субботин работал над упрощенными декорациями для самодеятельных театров. Образцом для него было творчество В. Д. Поленова. Здесь им, например, были выполнены макеты северной крестьянской избы, внутреннего вида курной избы, макет деревенской улицы. С особенно большим увлечением Субботин работал над макетом крестьянской избы северной деревни. Все, что он изобразил в нем — подслеповатые оконца, приземистая русская печь, полати, детская люлька-зыбка, ткацкий станок и прялка с точеной ножкой, — все это было хорошо знакомо художнику с детских лет.

В 1915–1916 годах Субботин принимал участие в издании капитального научного труда «Кремль в старину и теперь». В этой книге помещены его рисунки древнерусских костюмов, кремлевских строений.

В 1916 году Субботин увлекся зарисовками изделий коми- пермяцкого прикладного искусства. Еще раньше, бывая летом на своей родине, он ходил по деревням, ярмаркам, собирал интересные образцы орнаментов коми-пермяцких тканей, опоясок (узких тканых поясов из шерсти), скатертей, полотенец. Из этих материалов Субботин сделал ряд альбомов. Большой альбом орнаментов коми-пермяцкой ткацкой набойки он продал (без права издания) в Московский кустарный музей. Впоследствии Субботин продолжил работу над сбором образцов коми-пермяцкого национального орнамента.

Повседневные материальные затруднения, напряженная, часто ночная работа расшатывали здоровье Субботина. В легких продолжал развиваться туберкулезный процесс. Наконец Субботин слег. Срочно потребовалась поездка в Крым. Администрация Строгановского училища сумела отправить художника на лечение.

Субботин лечился в Ялте. Там он несколько поправил свое здоровье. Перед отъездом в Москву Субботин посетил все достопримечательные места Крыма и написал ряд этюдов. Из Ялты он возвратился бодрым, окрепшим, с новой жаждой работать, творить.

В 1917 году, по настоянию врачей, Субботин с семьей переехал в подмосковную дачную местность, на станцию Лосиноостровская.

Эта станция находилась в большом сосновом бору. Субботин часто совершал прогулки по лесу. Тишина, лесной воздух благотворно влияли на здоровье художника. Несмотря на болезнь, Субботин не прекращал своей преподавательской деятельности в Строгановском училище.

Все стены квартиры Субботина в Лосиноостровской были увешаны картинами — его и жены. Потолки были украшены цветными шалями. В комнатах находилось много своеобразных русских и коми-пермяцких вещей: полотенец, скатертей, всевозможной утвари. Вечерами в квартире зажигали цветные фонари.

Большим событием в Лосиноостровской было, когда приезжал двоюродный брат Евстолии Ивановны поэт В. В. Каменский. Дружеские отношения с ним укрепились в то время, когда Субботин учился в Строгановском училище. В Лосиноостровской Каменский отмечал выход своей книги «Степан Разин». Друзья при встречах вспоминали домик на Монастырской улице в Перми, дядю Ваню, много говорили об искусстве, литературе.

В Лосиноостровской Субботин встретил Февральскую революцию. Политические изменения в стране внесли новое в жизнь художника. Он стал больше интересоваться политикой, нередко участвовал в диспутах на политические темы. Появилось много вопросов, которые требовали своего разрешения. Но на многие из этих вопросов Субботин не находил ответа.

Жизнь с каждым днем усложнялась. Материальные затруднения вынудили Субботина отправить семью к своим старикам-родителям на Урал.

С большой радостью Субботин встретил Великую Октябрьскую социалистическую революцию. Он сразу встал в ряды художников, которые целиком перешли на сторону Советской власти, стали помогать ей своим искусством.

Субботин продолжал работать преподавателем в Строгановском училище. Его лекции пользовались популярностью у слушателей. Молодежь верила в него как в талантливого художника, отзывчивого человека. Он учит молодежь видеть новое в жизни, призывает дать искусству новое революционное содержание. Субботин оформляет декорации, пишет плакаты, создает эскизы костюмов. Он стремится к тому, чтобы его творчество было понятно простому народу. В это время художник пишет: «Теперь ясно, что только этот путь — работать в искусстве для народа — будет самым надежным для меня и для всякого художника, желающего оставаться на высоте своего положения». Субботин ведет борьбу с консервативно настроенными преподавателями, которые не понимали новых требований жизни. Вокруг него группируется ряд молодых художников.

В 1918 году Субботин принимает участие в большой выставке картин 36 художников. Он представил на выставку десять своих работ, среди них картины: «Соликамск», «Закат», «У мельницы», «Пермяки-нищие», «У оврага».

Субботин хорошо понимал, что Октябрьская революция принесла освобождение и его родному коми-пермяцкому народу. Он строит большие планы развития культуры родного края. Еще в то время, когда Субботин был студентом Строгановского училища, он мечтал: «Хорошо бы устроить в Кудымкаре такую школу, в которой дать возможность детям крестьян коми-пермяков поучиться порисовать, лепить, делать игрушки и вообще все, что относится к искусству. Пожалуй, охотников найдется много. Как ты думаешь, Толя? Я пишу тебе об этом, а придет время — можно будет реализовать все это в жизнь при каком-нибудь особом случае».

Теперь эта мечта могла осуществиться.

Летом 1918 года художник переезжает на Урал. Сначала он остановился в Усолье — тогда уездном городе. Субботину предложили организовать для Усольского передвижного театра в Кудымкаре театральную мастерскую. Он с большим желанием взялся за новое дело и выехал в Кудымкар.

В августе театральная мастерская в Кудымкаре была открыта. Большое содействие в ее создании оказали местные партийные и советские организации. Молодежь Кудымкара горячо откликнулась на призыв Субботина принять участие в работе мастерской. В мастерскую поступили работать старожилы Кудымкара М. М. Петунина, А. П. Ярков и другие. Они приносили домотканные холсты для декораций и костюмов, советовали, как окрасить ткань, какой подобрать рисунок, орнамент.

До Октябрьской революции в Кудымкаре существовал небольшой драматический кружок, который в основном состоял из служащих графа Строганова. Свои спектакли кружок ставил в так называемом Народном доме (в 1930 году это здание сгорело). Спектакли оформлялись убогими стандартными декорациями. Субботин в корне реорганизовал работу Народного дома. Здесь ему очень пригодился опыт работы в Доме театрального просвещения имении В. Д. Поленова.

Субботину удалось вдвое расширить зрительный зал Народного дома, значительно увеличить сцену. Все помещение было расписано клеевыми красками. Появились новые декорации. Занавес сцены Субботин расписал коми-пермяцким национальным орнаментом.

Это уже был настоящий театр. Спектакли шли при переполненном зрительном зале. Посмотреть новую постановку приходили не только жители Кудымкара, но и окрестных деревень. Средства от спектаклей шли на приобретение литературы для Кудымкарской библиотеки.

Развернуть работу помешала гражданская война. В самом конце 1918 года, когда колчаковские войска были на подступах к Перми, Субботин решил выехать из Кудымкара в Москву. Он знал, если белые появятся в Кудымкаре, ему от них пощады не будет. До Перми Субботина провожала Евстолия Ивановна. Она с семьей оставалась в Кудымкаре, — уехать всем не было возможности. На вокзале они расстались. На прощанье Субботин сказал: «Я еще вернусь в свой край! Я уверен, скоро этих гадов, белых, выгонят. Мы еще, Толечка, развернем в Кудымкаре с тобой работу, а пока я еду в Москву не терять зря время, работать! Работать! Как никогда мне хочется работать». И уже на ходу поезда крикнул: «Береги ребят и стариков!».

В Москву Субботин взял с собой целый чемодан этюдов, набросков, сделанных в Кудымкаре. Он мечтал на основе этих материалов начать большие работы. Но в дороге чемодан украли. Вместе с рисунками пропала рукопись его будущей книги.

В феврале 1919 года, в первую годовщину Красной Армии, Субботин принимал активное участие в праздничном оформлении Москвы. К этой работе привлек его В. В. Каменский. Поэту было поручено найти художника, который мог бы хорошо украсить столицу. Впоследствии он писал об этих днях:

«Я выбрал Петра Ивановича Субботина-Пермяка, выбрал из всех художников Москвы, как советского энтузиаста, мастера живописи, ярких радостных красок и превосходного организатора, с горячим темпераментом, в то время уже популярного, живого, вездесущего человека — работника и прекрасного товарища. Я все объяснил Петру Ивановичу, что и как нужно сделать, т. е. сделать прежде всего ряд макетов на листах александрийской бумаги, с обозначением улиц и площадей Москвы и поместить картинные украшения на красноармейские темы. Срок был дан три дня.

Ровно через три дня ко мне явился аккуратный и обаятельный Петр Иванович и принес сделанные им макеты-эскизы на огромных листах бумаги в акварели. На одном из макетов им были даны даже идущие колонны по Тверской улице, разукрашенные праздничными плакатами. Колонны с красноармейскими знаменами, в полном вооружении, с оркестром и портретом В. И. Ленина.

Это было великолепно сделано! У меня и сейчас перед глазами эта замечательная вдохновенная картина.

Все было утверждено, и все украшение Москвы ко дню годовщины Красной Армии было поручено Петру Ивановичу. Он немедленно привлек к работе крупных художников и учеников Строгановского училища. Уже на следующий день все коридоры и полы училища были заняты растянутыми белыми огромными полотнами. Ученики, как пчелиный рой, всюду шумели и писали красками с эскизов разных художников, в том числе (больше других) ярко-цветного мастера Петра Ивановича Субботина-Пермяка. Все работали с великим пламенным фантазирующим подъемом истинных энтузиастов во славу любимой Красной Армии. Петр Иванович для вдохновения работающих предложил мне читать стихи. И я с азартом их читал, переходя из мастерской в мастерскую.

А сам Петр Иванович (похожий на Гоголя), взволнованный, сияющий, бегал всюду с кистями и подправлял полотна учеников. Мы работали и по ночам, согреваясь чаем, иные художники — винцом.

Весело, шумно, раздольно было.

Полы и стены училища вдруг расцветились, зажили чародейным очарованием ярких красок, будто это в сказочном замке происходило. А магом-волшебником был сам Петр Иванович, носившийся с волшебными палочками-кистями, и сам он делал картину за картиной.

Всем нравилось то, что Петр Иванович бойцов Красной Армии делал могучими чудо-богатырями… Во многом живописная расцветка плакатных картин Петра Ивановича шла от русского яркого платка. Для украшения улиц это было нарядно, как бывает на огромных сельских ярмарках…

В день праздника годовщины Красной Армии Москва увидела всю субботинскую живописную нарядность. Многие серые стены домов и заборов вдруг по легендарному оживлялись, заиграли, как уральские самоцветы, лучами разноцветных красок.

Огромные толпы народа разглядывали с восхищением редкое явление на улицах и площадях Москвы. А когда стройными рядами проходили колонны войск, то тысячи сияющих глаз красноармейцев поглядывали с удовольствием на разукрашенную матушку-Москву…»