И на всех одна звезда

Часть 3

Рузанна была очень зла. Она чувствовала себя оскорбленной, униженной! Седой красавец с изысканными в своей простоте манерами, заставил ее размякнуть настолько, что она совершенно не брала в расчет кем он может оказаться, а отбыв в Анкарион и организуя розыски Азара эр Маура, всячески старалась отвлечь возможное внимание от замка, где остался 'доктор Фейт'. В глубине души она надеялась, что тот воспользуется предоставленным временем и благоразумно исчезнет вместе с дочерью в неизвестном направлении, избавив ее от необходимости что-то решать.

И что же она узнает, вернувшись в Великий Анкарион после нескольких месяцев розысков по самым злачным и темным местам?! После осмотров выпотрошенных на кладбищах трупов и разрытых могил, после облав, и все еще пропахнув костром… Что хотя резонанс от Башни шел очень слабым и глухим, местонахождение ее господина удалось определить именно в районе Тарешта. Черный лорд обнаружил себя внезапно, после десятилетий почти полного молчания яркой вспышкой в замке Маур…

Именно туда в первую очередь бросилась Рузанна, как только смогла отвязаться от необходимости вновь и вновь отчитываться о малейших деталях Похода, особенно его конечной цели. И снова она умолчала о том, в чем теперь была более чем уверена: не из благородных побуждений. Кому охота выставлять себя сентиментальной впечатлительной идиоткой, растаявшей от одного взгляда потрясающих черных глаз!

Увы, следственная комиссия, в состав которой она вошла, как человек уже бывший на местности, зашла в тупик. Эманации более мелких чар сполна перекрывались остаточной аурой деяний Азара, так что пришлось еще и выполнять очищение. Что за ритуал проводился в лесу, и на что он был направлен установить не удалось. Только то, что он не имел четкой темной природы и затрагивал обе изначальные Силы да к тому же еще и столь трудно уловимую обычными магами тонкую жизненную составляющую мира. Результаты обычного опроса оказались еще более бессодержательными: при полном отсутствии какого-либо ментального воздействия ничего и никого сколько-нибудь подозрительного обнаружено не было. Интересующий Рузанну в первую очередь, доктор Фейт был полностью занят пациентами, одного из которых забрал с собой в Тарешт. Еще одна интересная деталь: встретив такое внимание к персоне врачевателя со стороны волшебницы, Конрад в индивидуальном порядке сообщил ей все, что узнал от своих людей, сопровождавших Фейта. В том числе о 'воскрешении' пропавшего магеныша.

Это уже наглость! — твердила как заклинание Рузанна, входя в дом госпожи Симиллы с твердым намерением выяснить до конца, что за игры здесь ведутся. Она накручивала себя все больше, строя предположения одно абсурднее другого, и уже приготовила вызов оперативной бригады, однако действительность как всегда вышибла почву из-под ног, отбросив ее в зыбкое состояние неуверенности.

— Леди Рузанна! — мирно заваривающий в кухне чай, мастер Фейт не то что не удивился и не встревожился, а казалось, даже обрадовался, — Хорошо, что вы наконец вернулись! Как, нашли Азара?

— Да! — с вызовом отозвалась жаждущая боя магесса, — Костер горел очень долго!

— Такой скотине и костра мало! — согласно кивнул мужчина, доставая чашку для нее.

Пораженная Рузанна не нашлась что сказать. Выглядел он все-таки усталым и озабоченным, но опять-таки явно не ее появлением. Как-будто его беспокоило нечто гораздо более важное, чем леди Совета и ее мнение на его счет, а так же вытекающие из него последствия. Молодая женщина откровенно взъярилась и уже было открыла рот для того, чтобы расставить все по своим местам, как в просторную кухню вошли двое: болезненно худой, хрупкий юноша с ярко-васильковыми глазами и беспорядочно остриженными золотистыми волосами, неуверенно и сосредоточенно продвигался вперед, одной рукой опираясь на стену. С другой стороны его поддерживал черноволосый парень с разноцветными глазами. Правый — карий, левый — зеленый…

При виде волшебницы Сивилл споткнулся и замер. Диниэр чувствовал, как у него задрожали руки, но сам не понимал, как относится к появлению Светлой: бросаться к ней с мольбой о помощи, либо тоже уже начинать бояться. Он ведь теперь к ним не относится…

— В сад? — мастер Фейт один оставался невозмутим, как всегда в несколько слов расставляя акценты, — Молодцы. Динэ полезно.

Он поддержал эльфенка, ободряюще улыбнулся Сивиллу, провожая их к скамейке, рядом с которой госпожа Симилла и Ингер занимались цветами. Сраженная Рузанна встретила его в дверях.

— Это… он?!! — лишь смогла спросить она, — И это ведь… эльф!!

— А разве вы об этом не знали, когда шли ко мне?

Рузанна снова начала закипать от почти не завуалированного намека, но все же сделала усилие и взяла себя в руки. Конечно, она знала, что Фейт против ожиданий не только не добил найденного ими узника, но буквально вытащил его с того света, и все-таки — черный лорд, бескорыстно спасающий эльфа… это что-то из области бредовых фантазий!

— Более того, Диниэр прошел посвящение Стража, — так же спокойно сообщил Дамон, одаривая волшебницу слегка насмешливой улыбкой уголками губ, — Вы помните кто это?

— Я знаю, кто такие были Стражи! — Рузанна позволила себе оборвать его. Король Лето не соизволил известить Совет о возрождении ордена, но сейчас ее занимала не межрасовая политика, — Это что, демонстрация раскаяния и духовного перерождения?!

Она небрежно махнула в сторону эльфенка: толи тот вцепился в Сивилла, толи магеныш в него, но сидели они рядышком, дружно стреляя глазами в сторону старших магов.

— Как вам будет угодно, — Дамон не повысил тона.

Неповторимо черные глаза стали холоднее космоса, и Рузанна впервые испугалась по-настоящему. Словно что-то или кто-то иной проступили сквозь знакомые черты.

— Вот ваше истинное лицо! — саркастически бросила она, — Вы ведь готовы меня убить сейчас!

— Я не собираюсь нарушать перемирие, — веско означил маг, по-прежнему стоя на пороге, и словно преграждая путь к тем, кто был у него за спиной.

— Перемирие Дамира… Ваш выученик?!

— Да, 'выученик'! — как плюнул, — Чем и горжусь!

Прежде, чем волшебнице все же удалось вывести его из равновесия, в противостояние вмешалась подбежавшая Ингер.

— Папка, ты обещал, что если будет жарко, то мы пойдем купаться! — потребовала она, пролезая между взрослыми, — Ой, здравствуйте!

Превращение было мгновенным, и когда Дамон обратился к дочери, это был уже тот самый человек, который произвел на Рузанну такое сильное впечатление во время похода. Нечто, смотревшее на нее чудовищными, запредельно холодными глазами, скрылось в их глубине.

— Разве?

— Обещал — обещал! Не увиливай!

— Детка, боюсь, сегодня не получится… Мне надо поговорить с леди, а Динэ еще рано…

— Пап, ты сам говорил, что обещанья нужно выполнять! И сегодня такой замечательный день… — Ингер уже оказалась у него на руках, — Леди Руз пойдет с нами, а Динэ мы поможем!

Дамон с тревогой отметил, что девочка все еще выглядит бледненькой после происшествия с эльфенком, да и тому часок на солнечном пляже будет только кстати, — и сдался.

— Будет тебе купание!

— Ура-а-а! — завопила Ингер, дрыгая ногами, а едва ее поставили на землю, умчалась с новостью к одинаково настороженным Сивиллу и Диниэру.

Как могут добраться до уединенного уютного пляжа четверо волшебников и эльф? Разумеется по тонким путям! Сборы были недолгими, но шумными и хлопотными. Обрадованная, что можно пока не прятаться, Ингер отправилась в паре с Сивиллом, и неизвестно кто из них кого страховал, — опыта у девочки было всяко больше. Дамон позаботился об эльфенке, тут же восполнив еще чрезмерные для того затраты сил. К тому же эльфам подобные чары давались трудно. С демонстративной пренебрежительной усмешкой, как бы спрашивающей 'что за спектакль вы намерены разыграть на этот раз?' Рузанна последовала за ними.

Заводь оказалась тихой и очень живописной. Ингер немедленно раскидала башмаки, чулки, и иные лишние предметы одежды, оставшись только в короткой рубашке с панталончиками, и с визгом бросилась в воду. Дамон некоторое время наблюдал за ней, потом начал собирать ее вещи.

— Ингер, не хулигань! Я все вижу! — крикнул мужчина, грозя дочери пальцем, и сел на валун в нескольких шагах от удобно устроившегося в теньке Диниэра. Тот откровенно жмурился от удовольствия, подставляя лицо ветерку, зато Сивилл старался как можно меньше привлекать к себе внимания и от него не отходил даже на шаг.

Рузанна недоверчиво наблюдала за всей этой идиллией. О ней как-будто забыли! Этот человек обладал громадной убийственной мощью и только что ей угрожал, а сейчас он, казалось, полностью расслабился, небрежно откинувшись и покусывая травинку с видом примерного семьянина, наслаждающегося чудесным днем в кругу близких. Ей стало неловко: при взгляде на резвящуюся дочь черные омуты переставали быть таковыми и невольно приобретали свойственное всем счастливым родителям выражение смущенной гордости.

Когда Ингер наплавалась, Дамон поймал подбежавшую девочку:

— Не заплывай больше, обсохни…

— Ага, я так… Водичка такая теплая, как молоко парное…

— Ты хорошо плаваешь, — заметила Рузанна, вынужденно признавая, что Ингер ей все-таки нравится. И ведь она не виновата в том, кто ее отец на самом деле…

— Это меня папа научил, — похвасталась Ингер, тут же без перехода выпалив, — Леди Руз, а вам мой папа нравится? Вы ему нравитесь! Давай, она будет нашей мамой? — последнее относилось уже к отцу.

Рузанна дар речи утратила от подобного предложения, но и мужчина был, судя по его реакции, застигнут врасплох: он аж воздухом подавился.

— Боюсь, что это невозможно, солнышко! — проговорил он отдышавшись.

— Жаль, — заключила Ингер, перенося свое внимание на Сивилла.

— Невозможно потому что я светлая, или потому что я вам не нравлюсь этом плане? — тихо поинтересовалась Рузанна, когда девочка отошла.

Она сама не ожидала от себя такой выходки, но не могла упустить возможность его раздразнить, поколебав феноменальное самообладание. Попытка удалась: Дамон смотрел на нее в крайнем изумлении.

— Странные у нас сегодня какие-то разговоры, — наконец выдал он, — бросает из одной крайности в другую!

— Это уж точно! — с чувством подтвердила Рузанна, не отводя взгляда от Ингер.

Потерпев неудачу с Сивиллом, девочка занялась Диниэром, заставив его разуться и пройтись в прибое. Эльфенок все еще был худым до такой степени, что его запросто могло унести ветром посильнее, на открытой коже в изобилии проступали свежие шрамы, а небольшое усилие, потребовавшееся для прогулки к воде, утомило настолько, что Сивилл едва не нес его обратно. Но он был живым в полном смысле этого слова, и тихо светился сознанием этого.

— Вы совершили чудо, — снова была вынуждена признать женщина, за одно радуясь, что можно сменить тему на более безопасную.

— Пока нет, — серьезно покачал головой маг.

— Но никто не сделал бы для него больше!

— Но ведь теперь Динэ — изгой! И к сожалению, я не умею врачевать душу… Убивать намного проще! — с горечью вырвалось у Дамона.

Рузанна резко развернулась, испытующе вглядываясь в него.

— И все равно! Я не верю! Вы не можете быть Черным лордом!!! Вы — не такой…

— Спасибо за комплемент! — мужчина грустно улыбнулся и потянул из-за ворота шнурок, извлекая перстень.

Как будто день померк в одно мгновение…

— Не понимаю!! — Рузанна уже готова была заплакать от отчаяния, — Ни одну личину нельзя носить так долго!

— А вы ожидали увидеть монстра? — сильные плечи устало опустились, — По-вашему, я должен закусывать младенцами, растлевать невинных, а отдыхая от тотальных войн, ублажать себя зрелищем пыток? Вы путаете меня с Азаром!

— Вы гораздо опаснее…

— Не стану отрицать. Но кто опаснее: бешеная собака или сытый тигр?

— Я пришла сюда не спорить! Мой долг защитить от вас людей! — она сама ощутила, насколько глупо это прозвучало.

Он и рассмеялся. Правда, смех этот горчил пеплом.

— Защитить? — Дамон дернул бровью, — Я живу в Тареште четыре года и уже двадцать лет, как доктор Фейт. Как видите, солнце до сих пор всходит и заходит!

Он отвлекся при виде ватаги местных мальчишек и ощутимо напрягся, но никто не попытался обидеть подбежавшую знакомиться девочку, наоборот — ребята наперебой начали воображать.

— Маленькая кокетка! — Рузанна не удержалась от улыбки, — Она уже вертит мужчинами как хочет.

Покосившись в его сторону, она заметила, что маг снова расслабился. Он готов защищать ее от чего угодно, и ради этого сделает все, что угодно… Наверное, если бы у нее были дети, она бы думала так же… В груди снова настойчиво шевельнулось какое-то странное чувство похожее на зависть.

— Теперь я точно не поверю, что вы способны намеренно убить женщину!

Дамон отреагировал мгновенно и резко.

— Только не надо теперь делать из меня рыцаря в сияющих доспехах! Любая крайность далека от истины, а люди вообще на многое способны. Беда в том, что не все знают на что. Я — знаю, — в спокойных словах мужчины не было рисовки, — Это сильно помогает… справляться и с трудностями, и с собой… Женщину? Моему сыну было 14, когда его пытала женщина. Из-за чего он ослеп. А потом она приказала его сжечь…

На какой-то миг голос его сделался беззвучен.

— Такую женщину я смогу не только убить, — просто закончил Дамон.

Хотя это не вполне относилось к ней, и Рузанна не сомневалась, что его откровенность не имеет под собой какой-либо скрытой цели, но ее на самом деле прошиб холодный пот. Лишь одна абсурдная мысль не давала покоя — он говорит правду… Что если позволить себе поверить? Поверить в верность своих первоначальных выводов, своим глазам, своему сердцу наконец! Маг смотрел на нее с задумчивой печальной понимающей улыбкой и ждал.

Однако завершить этот разговор им не было позволено.

Он живет в вечном страхе за дочь, — поняла Рузанна одну простую вещь, — что ее обидят, сделают больно, станут преследовать…

— Папа!! — и Дамон срывается с места.

На этот раз, правда, быстрее оказался Сивилл, который к тому же сидел ближе к детям. Сама Ингер была цела и невредима, в отличие от одного из ее горе-кавалеров: красуясь перед девочкой, мальчишки прыгали с выступающей в море скалы, соревнуясь друг с другом кто выше, дальше, эффектнее… Пока один из них не смог вынырнуть.

Видимо, что-то почувствовав, Ингер закричала сразу, едва он вошел в воду, а Сивилл, как оказалось, плавал лучше рыб. Вынырнул он уже вместе с мальчиком, и Дамон попросту выдернул их на берег, где ребенка тут же приняла Рузанна. Как только тот оказался у нее, юноша отпрянул, словно обжегшись, и бессознательно отступил за Дамона.

Спасенный мальчик сильно расшибся о камни и наглотался воды, но к тому времени как подоспели те, кто должны были следить за детьми, был уже в относительном порядке и вне опасности. И неожиданно для себя Сивилл оказался в роли героя. Пока врач и волшебница, забыв о разногласиях и объяснениях, занимались ребенком, юношу тормошили, хлопали по плечам и куда попадали, слезно благодарили. Народу становилось все больше: ребята оказались к тому же с расположенного неподалеку загородного поместья — удравшими от воспитателей и гувернеров наследниками титулов, а пострадавший — едва ли не любимым племянником одного из дожей, чей День Рожденья отмечала аристократическая компания.

На вилле Сивиллу пришлось еще хуже. В данный конкретный момент общение с толпой взбудораженных аристократов было менее всего необходимо и для темных, и для светлой. Раздраженная Рузанна, которой впрочем, не решались особо надоедать, успокаивала женскую половину в лице матери, обеих бабок и кучи тетушек. К инструктировавшему прислугу врачевателю глава семейства как подступил, так и отступил. После короткого сухого поклона в ответ на 'Так вы и есть тот самый Фейт?', почувствовавший себя очень неуютно дворянчик поспешно ретировался, бормоча дежурные благодарственные фразы под слегка насмешливым взглядом лекаря.

Так что лавина причитающих родственников и охающих гостей, — частью основательно нетрезвых, частью распираемых от любопытства, — обрушилась на потерявшегося Сивилла. Он было сделал попытку сбежать, отговариваясь, что ему нужно позаботиться о Динэ, но это только усугубило положение, — тревога юноши о больном товарище показалась восхитительно трогательной. Чем больше восхваляли его смелость, решительность, скромность и прочие безмерно выдающиеся качества, тем откровенно мрачнее становился Сивилл. К тому времени, как Фейт все-таки пришел ему на помощь юноша имел уж совсем похоронный вид.

— Идем, жертва славы, — поддразнил его мужчина, — Динэ и Ингер уже дома.

Сивилл буквально метнулся к выходу.

— Что, захвалили?

В ответ юноша нервно дернул плечом, и вдруг выдал с необыкновенной горячностью:

— Если б пацан был бы не племянником дожа, а чьим-нибудь ублюдком или вообще рыбацким сыном, до него никому бы дела не было, а уж до меня и подавно! Иначе чем с черного хода бы не пустили! Статус, вот что на самом деле важно!

— Ты действительно так думаешь? — поинтересовался Дамон.

Сивилл тут же пошел алыми пятнами от смущения, скривился, опустив глаза. Хотел что-то сказать, но вместо этого почти бегом направился к воротам, — подальше от всезнающего мастера Фейта.

Дамон проводил его задумчивым взглядом: реакция юноши была немного странной. Он не мог определить, что именно уязвило Сивилла, и на это стоило обратить внимание. Что бы не воображал сам парень о своем нынешнем покровителе, но ведь по сути Дамон почти ничего о нем не знает… Словно в подтверждении его размышлений раздались слова пожилого аристократа, обращенные к Рузанне:

— Приятно видеть, что Совет по-прежнему тщательно контролирует темных! Общественные работы это новая воспитательная политика дабы сделать этих выродков полезными? Поздравляю, успешно, как мы можем убедиться! Но можно ли предполагать…

Дамон не дал ему предполагать что-либо дальше, вежливо отозвав Рузанну, за что был одарен в высшей степени надменным и пренебрежительным взглядом, после которого почему-то захотелось вымыться.

— Кто это? — спросил он у молодой женщины едва они отошли на пару шагов.

— Умберто Корде.

В этом случае достаточно было просто имени: старый коршун был одним из влиятельнейших людей в Тареште. Дамон дернул щекой, проигнорировав недвусмысленное ожидание объяснений волшебницей:

— Что вы сказали ему о Сивилле? Откуда он знает, что мальчишка темный?

— Я — ничего ему не говорила! А что и откуда он знает — вам лучше спросить у самого Сивилла!

Дамон помолчал.

— Леди, я могу просить вас хотя бы о нескольких днях перемирия между нами? Прежде, чем мы продолжим наш разговор и придем к решению.

— Конечно, — кивнула Рузанна.

Почему-то было… больно(?)… и тоскливо от его слов о войне между ними. И как оказалось, ради надежды на что-то иное она была готова ждать не один день.

Сивиллу было очень и очень жалко себя. Грустно хлюпая носом и завернувшись в одеяло с головой, он честно признал, что где бы и с кем бы он ни был — суть одна: на него самого всем и всегда было искренне наплевать.

Сейчас обычная история повторялась. Мастер Фейт если не был в госпитале, то разбирался со светлой и какими-то их проблемами. Госпожа Симилла конечно была женщиной доброй, но ей хватало забот и без нахлебника-неумехи, и даже выздоравливающий эльфенок бодро ухромал на кухню… Наверняка отжаливать что-нибудь из кулинарных шедевров их хозяйки, — запах печева проникал к нему даже не несмотря на отключившееся обоняние, немилосердно дразня. Ингер тоже скорее всего там. А он один, и разумеется есть гораздо более важные дела, чем умудрившийся заболеть посреди лета приблуда. И то правда, ночной летний дождик и прохладный ветерок, высушивший его вчера после незапланированного купания, — это вам не пытки и глубокие трансы! Сивилл развернулся к стене и еще глубже зарылся в одеяло.

Вернулся Диниэр, и юноша услышал, как тот вдруг окликает его по имени. Вот что ему надо-то?!

— Сивилл, — эльфик оказался настырным.

Разозлившийся, что его никак не могут хотя бы в покое оставить, юноша резко сел и обнаружил прямо у себя перед носом кружку с горячим цветочным чаем. Разноцветные глаза в изумлении распахнулись. Динэ смущенно и немного вымученно улыбнулся, но прежде, чем он успел что-то сказать, Сивилл отчаянно расчихался. Эльфенок улыбался уже шире.

— Что, смешно, да? — обиделся парень.

— Смешно, — согласился Диниэр, — Как я тебя теперь бояться буду!

Сивилл даже не сразу нашел что сказать: надо же, эльф пошутил!! А совсем недавно стоило к нему подойти, так истерика начиналась… Юноша замаскировал невольную гордость от достигнутых перемен первой подвернувшейся на язык шуточкой:

— Ага, жуткая участь — страшный черный маг захлебнулся собственными соплями!

Динэ фыркнул и подвинулся, пропуская Ингер с вазочкой, и некоторое время под щебет девочки они совместно отдавали должное угощению. Когда она умчалась за добавкой, Диниэр тихо сказал:

— Я не хотел ей ничего плохого… Я вообще не знал кто меня…

— Я понимаю! — торопливо оборвал его Сивилл, снова чихая.

— Счастливчик! А я вот ничего не понимаю! — с какой-то болезненной откровенностью признался Динэ, и на мгновение стало видно, что ни страх, ни боль никуда не делись из васильковых глаз.

— Мастер Фейт прав, твои тебя не примут? — неловко спросил Сивилл.

Эльф отвернулся, но все-таки ответил.

— Я не хочу проверять…

Да уж, — с сочувствием подумал Сивилл, — Парню и так досталось дальше некуда, и добавлять к этому еще публичное осуждение и остракизм? И за что? За то, что выжил? Динэ без того плохо, а куда хуже, если еще придется пережить официальное изгнание из рода! И очевидно, что на поддержку семьи он не очень-то надеется. Захотелось расспросить его поподробнее, но молодой человек тактично послал свое любопытство куда подальше: самому понравилось бы, если б кто-то в душу лез? То-то.

Злорадствовать, — мол, пусть узнает каково это быть парией, — не получалось и от вспыхнувшего чувства симпатии избавиться было трудно. Тем более, что Диниэр продолжал вести себя необычно. По-видимому, эльфенок окончательно принял решение жить, и теперь старательно подстраивался под новые условия, где-то пересиливая себя, где-то переступая. В нем впервые проявилось нечто, действительно похожее на силу воли.

А уж то, что Динэ будет помогать в конец расклеившемуся Сивиллу, а не наоборот — не приходило в голову представить! Парню даже совестно стало: может быть, если бы речь шла о ком-то другом, он бы воспользовался ситуацией и повыпендривался немного в целях самоутверждения, — не только же ему быть на посылках, — но эльфенка еще самого ветром качало, передвигался от стенки до стенки. Тянуло взять его, уложить в постель и поить с ложечки какой-нибудь лекарственной дрянью. Сивилл держался, щадя остатки эльфийской гордости.

Занятый переменами в отношениях с эльфом, которые похоже, немало смущали их обоих, молодой человек совсем забыл об еще одном предстоящем ему испытании и не знал уже куда деть себя от стыда, когда к нему с осмотром подступил мастер Фейт. В самом деле, он всего лишь немного простыл!

— Да не стоит, не обращайте внимания, — отнекивался Сивилл, прячась за платками, — Я вообще часто болею.

— Конечно, часто… — задумчиво согласился Фейт, держа его за запястье и что-то выслушивающий, — А хромаешь, потому что кости долго срастались.

— Да, мне тогда лет девять было, с дерева упал неудачно, — кивнул юноша, не понимая, к чему клонит врач. Тот положил ладонь ему на затылок, и от нее по всему телу начали расходиться странные покалывающие токи.

— Хорошее проклятье, прочное, — соизволил наконец просветить его маг.

Проклятье?! Сивилл ошеломленно вытаращился на него, даже забыв об очередном приступе чиха. Это ж у кого хватило сил, умения и наглости проклясть черного?! И как он его не почувствовал?

А не почувствовал он его скорее всего потому, что и сейчас не слишком-то разбирается, а тогда вовсе не умел…

Размышления мастера Фейта, видимо шли тем же путем, потому что следующий вопрос погрузил юношу в глубокие и не слишком приятные раздумья.

— Сивилл, что тебе известно о твоей семье?

— Я не подкидыш, и не сирота! И родителей своих прекрасно знаю! — вскипел юноша.

Ага, нашел чем гордиться! Если мастер прав, — а он наверняка прав, — речь идет о родовом проклятии. Сия гадость относится к магии эмпатической и хаотической, и требует минимум сил колдовских и максимум искренних чувств. Родная кровь страшная вещь! Никакие формулы и амулеты тут не помогут. В книгах пафосно излагается, что единственной защитой могут стать лишь столь же тонкие и эфемерные материи как-то: сила твоего собственного духа, которой Сивилл в себе не находил совершенно, либо же великая сила любви, встающей необоримой преградой на пути чьей-то злобы… С этим рецептом тоже вышла незадача.

Сивилл молчал, нервно теребя манжет сорочки. Он смирился со многими особенностями своей биографии, но мысль о том, что кому-то из его родичей факт его существования настолько встал поперек горла — оптимизма и душевного равновесия не добавляла.

— Это не может быть мама, — он все-таки заговорил, — она ко мне всегда относилась хорошо, хотя я и незаконный. Отец…

Юноша криво усмехнулся в сторону.

— Отец меня сам боялся, когда узнал, что подарочек от одного из его увлечений еще и с Даром! И потом, он человек слишком практичный для проклятий, — Сивилл смотрел в окно на отцветшие лилии, а в голосе у него вдруг зазвучала горькая усталая покорность, — Он бы не стал сначала проклятиями раскидываться, а потом продавать меня за кругленькую сумму. Нет, это не отец!

— Продал? Как?

Молодой человек на удивление жарко покраснел, а потом так же основательно побледнел.

— Он дворянин, но мелкий и очень бедный. Нищий, прямо говоря. В долгах как в шелках. Когда у меня способности полностью раскрылись, он меня в Храм не отвел не потому что знал, что я темный или еще там по каким соображениям, а потому что платить не хотел. Зато когда Азар его прижал, потребовал меня да еще предложил хорошую цену…

— Почему ты не сбежал?

— А куда? Да и хозяин на меня сразу привязку кинул, это уж я ее потом снял, он даже не заметил, — Сивилл улыбнулся не без самодовольства, на что имел полное право. Мальчишкой суметь не только осознать наложенное заклятье подчинения, но и самостоятельно его снять — дорогого стоит! Хотя скорее всего помогло еще и то, что Азар сам был магом постольку поскольку.

Дамон рассматривал юношу с особым вниманием. Обыденность, с которой он выложил всю эту скверную историю, задевала куда глубже, чем хотелось бы. Но лезть к нему с жалостью нельзя. Парнишка достаточно гибкого склада, будет у него надежная опора, и он выправится сам по себе.

— Твоя мать была замужем? — продолжил Дамон в том же деловитом тоне.

— Нет. Она как раз собиралась, и меня отослали отцу.

— Ясно. Ясно, что ничего не ясно. Последний вопрос, Сивилл. Какое отношение к тебе может иметь такой человек, как Умберто Корде?

— Никакого, — у юноши прекрасно получилось бы соврать, если бы не полыхнувшая в поспешно опущенных глазах застарелая, почти детская обида и тоска, граничащая с уже взрослой ненавистью.

Чтобы не намеревался предпринять Дамон на счет Сивилла, и собирался ли он что-нибудь предпринимать, — его опередили. Процессия в составе представителей магистрата, отряда стражи и молодого решительного светлого, заявилась в несусветную рань, когда все самым прозаическим образом спали. Дамон проснулся от 'сигналки' — сработал завязанный на него барьер, и первой же еще полусонной мыслью стало отправить Ингер предупреждающий импульс.

Однако, само собой, что проснувшаяся девочка и не подумала прятаться у Дамира, а бросилась к папе.

— Ингер! — Дамон многозначительно глянул на налетевшую на него дочь, придерживая за плечико. В ответ из-под каскада кудрей сверкнули точно такие же черные упрямые глаза.

Все свои чувства он отпустил на полную, но ощущал только одного мага, поэтому не стал настаивать, чтобы она немедленно 'прыгала' к брату, однако о спокойствии речь вести не приходилось. В коридоре они столкнулись госпожой Симиллой, и это был первый случай, когда он видел пожилую даму неубранной. Женщина без лишних слов взяла девочку за руку, отведя ее в сторону и позволяя мужчине разрешить положение.

— Доктор Фейт?

Дамон ответил самым своим тяжелым взглядом, из повелительского арсенала. Чиновник по крайней мере смутился.

— Да, мое имя Фейт. Будьте добры, назовитесь и объясните цель вашего визита.

Подрастерявшегося коллегу отодвинул более опытный судейский.

— Мастер Элиас, прозываемый Пенна, уполномочен магистратом… — стряпчий уже тянул сухонькую руку со свитком.

Дамон жестом отмел его поползновения: нужную бумажку написать недолго.

— Доктор Фейт, лично к вам нет и не может быть никаких претензий. Вы человек, зарекомендовавший себя крайне положительно, обличенный доверием Совета…

Какая ирония! Участие в делах Совета как оправдательная характеристика!

— И даже ваш весьма опрометчивый поступок, говорит в вашу пользу…

Элиасу удалось сильно удивить Дамона.

— Опрометчивый поступок? — о чем собственно вообще речь!

— Известно ли вам, что ваш подопечный, некий Сивилл, восемнадцати лет, является ни кем иным, как гнусным отродьем темных сил?!

Увы, пафос мастера пера Элиаса пропал втуне.

— Известно, — безмятежно сообщил даже несколько заинтригованный развитием событий Дамон.

— Мастер Фейт! Мы не можем и мысли допустить, что вы сознательно потворствуете насаждению подобной мерзости! Допускаемо так же, что вами движет благородная цель привить злобному отродью хотя бы толику нравственности, однако же…

Дамон заинтересованно внимал полету мысли стряпчего, припоминая несчастное грустное 'злобное отродье'.

— подобные эксперименты пусть и направлены исключительно на благо общества, однако же чреваты многими неучтенными последствиями, а посему… — явно сдерживающий себя Элиас нехотя подобрался к главному, — Сивиллу, восемнадцати лет, неустановленного происхождения, надлежит быть переданным под надзор и контроль Храма!

Элиас торжествующе уставился на седого мужчину на пороге, отказываясь понимать, что его проникновенная речь нашла совершенно противоположный отклик.

Дамон любезно предложил так и не назвавшемуся светлому и магистратам пройти в дом дабы обсудить сложившуюся непростую ситуацию в более подходящих условиях нежели в дверях. Сейчас было главное сбить им настрой, иначе полные служебного рвения удальцы в самом деле уволокут Сивилла 'под надзор', а именно в храмовую тюрьму — до дальнейших разбирательств. Встретив хмурый и подозрительный взгляд мага, явно испытывающего неприязнь к тому, кто решился покрывать черного, и считающего приглашение отвлекающим маневром вероятнее всего, чтобы дать 'отродью' ускользнуть, он не понижая голос обратился к госпоже Симилле с просьбой разбудить юношу и привести его. Разумеется, тот наверняка уже не спал, но Дамон намеревался немного поиграть на публику.

Некоторое время было затрачено на раскланивания и уверения, что уж к самому уважаемому господину Фейту нет никаких замечаний, его репутация более чем безупречна, а заслуги не знают себе равных. Как избранный, член Белого отряда, только недавно вернувшийся из Похода, он не может не следовать своему долгу очистить мир от то и дело поражающей его скверны! К тому же, он, безусловно, человек здравомыслящий и не может не понимать, что присутствие в его доме темного является, прежде всего, угрозой для него самого и невинного ребенка — его прелестной очаровательной дочери…

О! Последний аргумент весьма удивил глубоко уважаемого, безупречного, заслуженного, здравомыслящего палладина Света в лице мастера Фейта. Дамон даже пожалел, что здесь нет Райнарта: сцена повеселила бы бывшего героя куда больше, чем участие его в Походе против черного колдуна!

Зато был по крайней мере один человек, которого веселиться не тянуло совершенно. Сивилл входил в комнату с таким видом, как-будто это уже был костер, а языки пламени лизали ему пятки.

Дамон с удовольствием наблюдал за выражением лиц чиновников при появлении бледного перепуганного, постоянно кашляющего и чихающего, паренька. Светлый скривился и поджал губы, видимо осознав в каком свете, простите за каламбур, они себя выставляют.

— Я полагаю, что юноша все же не настолько опасен, — мягко заметил господин Фейт.

Ответом стал взгляд, не обещающий ничего хорошего: светлый определенно решил, что над ним издеваются. И не совсем ошибался. Подобный тип служак всегда вызывал у Дамона неприязнь, граничащую с брезгливостью.

В полной мере развить и изложить требования о необходимости тщательного и всестороннего расследования в отношении непонятного Сивилла, белому магу не удалось как бы он того не хотел, пылая праведным негодованием.

— Леди Рузанна, — Дамон поприветствовал входящую молодую женщину с искренним теплом, что не укрылось от его незваных гостей.

Сивилл же шарахнулся от светлой, безнадежно пытаясь вжаться в стену, которая похоже была единственным, что еще держало его на ногах. Юноша был близок к обмороку, видимо окончательно распрощавшись с надеждой сохранить свободу, а может быть и жизнь.

Оценив пустой тоскливый взгляд магеныша, невозмутимую уверенность его покровителя, Рузанна обратилась к коллеге.

— Прошу прощения за невольное вмешательство, но позволено ли мне узнать… простите, не припоминаю вашего имени… на чем основано ваше появление здесь и какую цель оно преследует? — начала она сладко, почти нежно, однако к концу витиеватой речи тон представлял собой сталь.

— Мы не были представлены! — огрызнулся маг, — и у вас нет полномочий требовать отчета о внутренних делах Тарешта!

— Да будет вам известно, что как член Совета, я имею все полномочия!

Даже не смотря на Фейта, Рузанна чувствовала, что он едва сдерживает усмешку. Дожили! Собачиться на глазах у противника… И какого противника!

— Этот молодой человек проходит по моему расследованию, а значит, только я буду решать, где ему следует находиться и какие меры к нему необходимо принять!

— И что же это за меры? — поинтересовался до этого времени молчавший представитель магистрата.

— Не в вашей компетенции требовать отчета о действиях члена Совета! — высокомерно отрезала Рузанна.

— Ни в коем разе! — снова вступил мастер Элиас, в притворном ужасе всплеснув руками. Он определенно получал от конфликта огромное удовольствие, — Однако же, высокочтимая леди не может не знать, что первейшая обязанность ваших скромных слуг, заключается в обеспечении безопасности наших сограждан. Необходимо ли нам подготовить официальное обращение Светлейшему Совету о данном лице и проводимом в отношении него расследовании? Ведь ежели оно имеет место быть, следовательно, сей молодой человек отнюдь не так невинен, как старается казаться!

Рузанна с неудовольствием отметила цепкость и проворство крючкотвора. Дамон скучающе барабанил пальцами по столу, всем своим видом демонстрируя, что первую партию здесь исполняет госпожа волшебница. Не видя ни тени, ни знака, которые он мог хотя бы попытаться истолковать в свою пользу, Сивилл судорожно втянул в себя воздух… Все взгляды тотчас обратились на него. Юноша отчаянно пытался найти хоть какой-то аргумент или хотя бы убедительную мольбу о пощаде, но от волнения и испуга не мог сказать ни слова.

Да и что тут скажешь… Хозяин уже стал пеплом, теперь его очередь.

— Выйди.

Дамон соизволил поднять взгляд, и Сивилл беспомощно утонул в жутких затягивающих черных омутах.

— ВЫЙДИ.

Юноша попятился. В ушах шумело, сердце скакало между затылком и мысочками, глухо ударяясь о ребра. Воздух и тот был против черного мага-недоучки, отказываясь поступать в легкие.

— И подожди, пока не позову, — закончил Дамон тоном строгого учителя.

— Да, мастер…

Выскочив за дверь, Сивилл бессильно сполз на пол, но тут же вскочил и заметался по дому. В мозгу билась только одна мысль: бежать, бежать как можно дальше, пока он еще не оказался в цепях. Хоть в саму Черную Башню!

Сивилл всхлипнул и сел там, где стоял. Как же! Они хозяина нашли и взяли, а на него Светлой и вовсе понадобится только в ладоши хлопнуть. Нет, у него конечно есть шанс: 'волной' ее попытаться загасить, или так, огненными шариками покидаться, — может повезет, и белые помрут от смеха. У него даже захудалого амулетика не осталось, да и не может маг выстроить тонкие пути без привязки к месту… А все его привязки — Тарешт, окрестности Маура да позавчерашний пляж.

Оглушающее ощущение ловушки и беспомощности. Ну какого рожна, понесло его в Тарешт?! Мало того, что сам голову в петлю сунул, так еще хорошим людям проблем подвалил!

— Чего ты так боишься? — неожиданно рядом сел Динэ.

— Чего?! — Сивилл вскинулся, явно решив, что Диниэр над ним смеется, — Да они меня сжечь пришли!

Эльф смотрел на него внимательно и долго. Еще совсем недавно он мог оказаться на другой стороне. Он был на другой стороне. Если бы ему удалось проникнуть в замок и убить чернокнижника, разве имел он право оставлять в живых его помощника? Сивилл понимает все правильно, и уже говорил ему об этом, так почему сейчас это кажется дикостью? Потому что он теперь тоже темный, или потому что трудно видеть врага в том, кто помогал тебе подняться на ноги, притом, что поводов для особой приязни не было у обоих.

— Фейт тебя защитит.

Сивилл отвернулся. Фейт сотрудничает с Советом, и осуждать его за это просто глупо. Тем более, когда речь идет не только о его собственном благополучии, но и о безопасности Ингер. Не менее глупо ожидать, что он пойдет на конфликт из-за совершенно чужого приблуды. Даже странно, что не выдал его сразу… А что если выгоняя его из гостиной Фейт и хотел, чтобы он сбежал?

Юноша поднял голову и наткнулся на осуждающий, непривычно строгий взгляд Ингер. Девочка смотрела так, как если бы он только что смертельно оскорбил ее отца. Сивилл растерялся: он совсем забыл, что помимо того, что она такая же одаренная, как и он сам, кое в чем его даже превосходит. Разумеется, Ингер не вторгалась в его мысли, но прочесть рисунок поля для нее труда не составило. Если теперь он еще и потеряет ее симпатию…

Ингер немедленно смягчилась, обнимая его за шею и утешающее гладя по голове.

— Не бойся, никто тебя не бросит…

Сивилл невольно улыбнулся ее словам.

— Папа со всем справится, — уверенно закончила девочка.

— Он меня спасал, — поддержал ее Диниэр, — Думаешь, он позволит тебя сжечь? Если тебе трудно верить своим глазам, — уж я-то знаю, как это бывает, — то подумай о другом. Он достойный человек, он принял за нас ответственность и пренебречь ей не может.

Сивилл удивленно смотрел на решительного и собранного эльфенка, чувствуя острый стыд за свою истерику.

— Динэ, — внезапно смущаясь обратился он, сжимая изуродованную руку эльфа, — Прости меня. Ну за…

Диниэр ответил коротким и довольно сильным пожатием.

Эльфенок был не так уж далек от правды, помимо всяческих лирических и не очень соображений, чувство ответственности за тех, кто от него зависел, занимало не последнее место в побуждениях Дамона. Однако заботили его вовсе не всевозможные расследования, а вопрос откуда мог узнать Тарештский Храм о юноше, который из дома-то почти не выходил, занятый с Динэ. Судя по волшебнице, хвост тянулся не из Маура…

Рузанна наблюдала за ним с плохо скрытой тревогой, смешанной с любопытством. Ситуация была сходной с той, в которой она уже однажды оказывалась, и было интересно сравнить поведение двух сильнейших магов. Если его сын был вне себя, защищая принца Дианта, то Фейт хранил абсолютное, даже несколько снисходительное спокойствие. И это не могло не настораживать.

Помимо того, что необычайно раздражало. Вдоволь насладившись унижением Светлых, господин Фейт все так же мягко, примирительно заметил:

— Я полагаю, что полномочия леди Рузанны не подлежат никаким сомнениям, и в самом деле, целесообразнее было бы передать разрешение судьбы этого юноши на усмотрение полномочной комиссии Совета.

Единственным человеком, донельзя изумленным таким ходом, была сама леди Совета.

— Я попросил бы леди Рузанну представить подробный отчет не только о действиях Сивилла, но и о моих в том числе…

— Это не возможно по крайней мере до возвращения следственной комиссии из Сиан! — Рузанна поторопилась обеспечить себе хотя бы какие-то возможности для маневра.

— Вы можете их отзывать, я дам подробные пояснения относительно инцидента в горах, — все так же мило пообещал Дамон, — Что касается беспокойства господ магистратов относительно безопасности их сограждан, то поводов для тревоги нет. Я уже говорил с сыном, и, как и Сивилл, я и моя семья покинем город где-то в течение недели. Как только я улажу все дела с переездом.

И это он называет 'нет поводов для тревоги'?! Рузанна чувствовала себя так, как будто оказалась в кошмаре, и начинают сбываться ее самые худшие опасения. Она стояла соляным столбом, пока чиновники и господин Фейт были заняты взаимными заверениями о полном отсутствии претензий, сожалений по поводу отъезда и его исключительно личных давно назревших причинах.

Лицемер! Как давно он составил свои планы, заговаривая ей зубы и играя в доброго доктора?!

— Как это следует понимать? — глухо поинтересовалась волшебница, когда представители магистрата и перекошенный от недовольства светлый маг были наконец выпровожены.

— Это следует понимать, что я не намерен больше прятаться, — спокойно сообщил Дамон, — Вы хотели Властелина, — вы его получите.

Фейт отбыл сразу же вслед за волшебницей и вернулся только к вечеру. Не один. Ингер с визгом повисла на шее у высокого синеглазого молодого мага.

— Привет, принцесса! Соскучилась? — чародей закружил девочку, звучно чмокая в обе щеки, отчего та начала хихикать и брыкаться. Ворон недовольно перебрался с его плеча на посудную полку.

— Соскучилась!

Сивилл ошалело смотрел на незнакомца, даже не потрудившегося хоть сколько-нибудь скрыть свою суть: подобный каскад Силы он себе вообще не представлял! Этому никакие артефакты не нужны — маг высшей милостью! Хлопая ресницами и шмыгая все еще простуженным носом, юноша пытался сообразить, что может означать появление ТАКОЙ персоны для него, и боялся все больше, понимая, что влип он как всегда куда более основательно, чем предполагал.

— Айда вещи собирать, принцесса, — чародей тем временем поставил Ингер на пол, — Ди с Мел тебе уже торжественную встречу во всю готовят…

— А ты мне что интересного приготовил? — девочка требовательно тащила его за собой.

— Прости принцесса, драконов сегодня не было!

— Дами! — возмущению и разочарованию не было предела.

— Будут вам и драконы, — вмешался Фейт, — Идите собирайтесь и отправляйтесь.

Госпожа Симилла, уже предупрежденная об отъезде, помогала им, пряча покрасневшие глаза.

Оба юноши, скажем так, — не вполне уверенные в своей дальнейшей судьбе, остались на месте. Сивилл к тому же еще и мучился угрызениями совести: они уже знали о том, что Тарешт придется покинуть, и юноша чувствовал виноватым прежде всего себя.

— Динэ, — окликнул Дамон задумавшегося о чем-то своем эльфенка, подзывая его жестом, — Идем, поговорим.

Честно признаться, эльф занимал Дамона куда меньше, чем Сивилл. Досталось Динэ действительно так, что врагу не пожелаешь, но он весь был как на ладони — страхи, чаяния, стремления и понятия… А вот в забавном магеныше обнаруживался секрет за секретом, и одну из таких потайных дверец, Дамон намеревался распахнуть уже сегодня, как только разрешит все насущные вопросы относительно отъезда из Тарешта.

Однако и с Диниэром было не все так просто.

— Динэ, однажды, пусть ненамеренно, я уже решил за тебя, поэтому сейчас спрашиваю. Мы на грани открытого столкновения, и я уверен, что его не миновать. Не могу только пока сказать какую форму оно примет… В любом случае, я постараюсь, чтобы конфликт задел тебя как можно меньше. Возможно, тебе лучше было бы остаться здесь? Госпожа Симилла будет только рада.

Диниэр молчал, опустив голову и рассматривая свои руки. Казалось, он тщательно изучает каждый из самых мелких шрамиков, которые даже с его нечеловеческой регенерацией сойдут очень нескоро. Если вообще сойдут…

Сказать, что он был растерян, значит ничего не сказать. Он вообще перестал понимать этого человека! Темный отпускает его? Или гонит? Диниэр вдруг осознал, что впервые у него есть абсолютная свобода выбора, и даже долг, всегда указывавший нужные ответы и решения, — сейчас ему не подсказчик.

Он в самом деле мог остаться здесь, воспользоваться гостеприимством пожилой женщины, пока не вернет себе былую форму. А потом? Вернуться в Альвелиндэ, предстать перед отцом, перед Высоким… Диниэр едва не вздрогнул. И, смиряясь с собственным малодушием, признал, что врядли и это испытание выдержит достойно.

Иногда мертвым лучше оставаться мертвыми, а Dinierr Var Orienn ess'Seallerriavenn Feidelle Tar Tiriaenn Loengrimm — мертв. Есть Динэ, который не знает, куда ему идти, кроме как до ближайшего колодца чтобы утопиться, — но этот путь уже пройден единожды…

Маг терпеливо ждал ответа, и Диниэр снова задумался о его словах. Он говорит сейчас действительно не как с врагом, — пусть тем, кого пощадили из жалости… Темный продолжает его — оберегать?.. Это унизительно или наоборот? И разве забота о ком-то может быть унизительной?

— Вы считаете меня ребенком?

— В некотором роде, — Дамон улыбнулся нотке обиды в его голосе, — Но для войны никакой возраст не является подходящим.

Диниэр все же поднял несчастные глаза, полные отчаянной решимости.

— Динэ, я же сказал, ты не в плену здесь! И я клянусь, что ничего не стану делать с твоей памятью и рассудком!

Эльф покачал головой, и сказал вполне твердо, крайне удивив мужчину:

— Я не думаю, чтобыло бы правильно, прятаться от того, кто я теперь. Если я свободен, то значит, я свободен искать, кем мне быть дальше.

Дамон разглядывал его с изумлением, словно впервые увидев. Эльфенок честно выдержал его взгляд, — а на такое были способны немногие!

— Ты гораздо сильнее, чем я думал! — наконец признал маг, направляя Диниэра к дверям, — Что ж, если ты так решил, найди Дамира и отправляйся с ним.

Динэ был донельзя горд не столько от похвалы, сколько оттого, что ничем не выдал охвативший его страх перед новым, неизвестным и непредсказуемым будущим.

Если один из них опасался будущего, то другой — все еще боролся с прошлым. Сивилл остался в еще более пугающем одиночестве, готовый заплакать от отчаяния. Похоже, он действительно годен только на то, чтобы устраивать неприятности всем вокруг!

Он вышел в сад, и сел прямо на траву, опустив голову на лежащие на коленях руки. Почему так? Почему даже если он ничего не делает, все вокруг оборачивается только хуже?! Жила себе его матушка, развлекалась в меру своих возможностей, а потом появился он, и Азалия оказалась практически заперта на долгие десять лет в доме, который он и сейчас не может вспомнить без содрогания. Жил себе не тужил мот и кутила Рональдэ, пока не обнаружил на своем пороге абсолютно бесполезный 'приветик', который пытаясь приспособить к делу, — а точнее к делишкам, — только заработал лишнее внимание властей и был вынужден отбыть в развалившееся имение, где в стене обеденного зала зияла порядочная трещина с ласточкиным гнездом, да под бок сиятельному Азару эр Мауру…

Интересно и где же его папаша сейчас с полученными денежками? Не гниет ли где-нибудь безымянным трупом из-за них, звонких и любезных его сердцу?

Был Азар… Нет, были люди и была азаровская шайка-лейка.

…Не думать, не вспоминать… смоляные косы коронами вокруг головы, спелые закушенные губы, и распахнутые в испуге карие глаза… А особенно не вспоминать, что от нее осталось после Гэрона!

Не то что не встал, не пошел против хозяина. Сам ее выбрал. И все искал обходные хитрые пути, а пока искал…

НЕ вспоминать!!!

Интересно все-таки, каким его видела она: жутким чернокнижником-палачом, или нелепым хромым недоделком в смешной мантии?

Как бы там ни было, все это уже пепел.

И вот теперь, кто-то впервые отнесся к нему по-человечески. Фейт и правда не собирался отдавать его на растерзание, и поэтому теперь вынужден забыть о своей спокойной жизни… И Ингер…

Да когда ж это все кончится, Тьма Всеведущая!

— Сивилл! — в проеме возникла хорошо знакомая и ожидаемая фигура.

Юноша содрогнулся, но не посмел ослушаться. Однако сначала ему пришлось стать свидетелем душераздирающей сцены прощания.

— Берегите ее! Что я говорю… — госпожа Симилла трясла Фейта за локти и утирала слезы, — И мальчиков… И себя тоже…

— Конечно… — тепло улыбался мастер, — Спасибо вам!

Ингер плакала, прижимая к себе корзину, сразу со всеми своими кошками, крайне недовольными перемещением. Дамир решал какие-то последние детали с людьми Денниса, приспособив к делу и Динэ. Только от него ничего не требовалось, и никто не обращал на него внимания. Юноша так и не стал спрашивать, что решил на его счет мастер Фейт, погрузившись в безразличное оцепенение: он просто устал всего бояться и вообще от себя самого.

В этом же состоянии тупого равнодушия он шел в быстро густеющих сумерках по городским улочкам за мастером Фейтом, которого впервые за время пребывания в Тареште увидел с оружием у пояса. И только узнав, куда они пришли, дернулся:

— Нет!!

— Так нужно, — кратко ответил Дамон, и пререкаться больше не захотелось.

Что ж, подумаешь, еще одной гадостью в жизни больше!

Умберто Корде был вполне доволен сегодняшней сделкой, а вот Светлые его разочаровали. Казалось бы, что может быть непонятного и сложного в том, чтобы взять темное отродье и доставить туда, где ему самое место? Ан нет, эти горе-маги умудрились и тут все запутать! Как у них еще хоть что-то получается! Даже странно, что при подобной вопиющей безалаберности и пренебрежении к своим обязанностям еще не расцвела новая Черная Империя! Куда катится мир, что нельзя положиться даже на представителей Света!

Мужчина в крайнем раздражении захлопнул дверь своего кабинета и направился к столу, потянувшись за колокольчиком, чтобы позвать слуг зажечь светильники: как-то быстро стемнело…

— Не стоит. Я бы предпочел, чтобы наша беседа проходила без лишних свидетелей, — раздался холодный густой властный голос, заставивший хозяина дома подскочить на месте от неожиданности и схватиться за кинжал на поясе.

— Как вы сюда попали?! — рявкнул Корде, разворачиваясь к высокому креслу у массивного книжного шкафа и тщетно пытаясь разглядеть темную фигуру сколько-нибудь подробнее.

Увы, гость терялся в тенях, и что-либо рассмотреть было сложно, только то, что он не один — за спинкой кресла угадывалась еще один человек. Оставалось надеяться, что человек.

— Это не тот вопрос, который должен беспокоить вас в первую очередь, — уведомил гость с небрежным жестом.

Корде снова дернулся к колокольчику.

— На вашем месте, я бы не стал этого делать, — последовало предупреждение, прежде чем колокольчик с жалобным коротким треньканьем канул в траву за окном.

Вокруг кресла, в котором он сидел, вспыхнуло ровное голубоватое свечение, позволяя увидеть седого неопределенного возраста мужчину, уютно расположившегося в кресле в расслабленной позе. В магическом свете лицо колдуна, — а то, что это колдун сомневаться не приходилось, — казалось неестественно белым, с каким-то мертвенным оттенком, а вместо глаз плескался сплошной мрак.

— Что вам надо?! — глупо кидаться с кинжалом на мага, которому нипочем вся защита дома.

— Вот этот вопрос правильный, — согласился колдун, — Во-первых, мне было любопытно откуда такой страх и ненависть. Это ведь даже не обычное предубеждение против темных побудило вас натравить храмовников на некоего Сивилла…

Фигура за креслом, все еще остававшаяся в тени, дернулась.

— Ну же, говорите, пока я еще намерен слушать вас! — распорядился 'гость' и голосе скользнули нотки легкого неудовольствия.

— Да, — протянул Корде, от охватившей его ярости, забывший обо всем остальном, — Я и тебя узнал… хорошо притворялся, выродок!

— Хорошо, пусть так, — деланно сокрушенно вздохнул Дамон, — хотя вы меня разочаровали… Перейду ко второй причине. Я представляю здесь интересы вашего внука.

— У меня нет внуков, нуждающихся в таких защитниках!!

— Видимо вы запамятовали, — снисходительно пояснил маг со значительной долей издевки, — Это простительно для настолько занятого человека. Я говорю о вашем старшем внуке, как раз том самом Сивилле.

Фигура за спинкой снова качнулась, и стали видны руки, судорожно вцепившиеся в спинку. На одной, левой, на безымянном и мизинце не хватало нескольких фаланг.

— Он мне не внук! — плюнул старик.

— Разве его не произвела на свет ваша дочь Азалия в этом самом доме восемнадцать лет назад в 26 день месяца Риурис? — удивился маг, и продолжил, покручивая на пальце морионовый перстень, — Роды были трудными, ребенок шел неправильно, да к тому же родился обвитый пуповиной, и если бы не сноровка акушерки, не имел шансов выжить… Благодаря качественному родовому проклятию. Подскажите мне, кто из вашего семейства мог так сильно ненавидеть бедняжку Азалию, недавно скончавшуюся от чахотки кстати… Об этом-то вы в курсе?…и ее будущего сына?

Перстень и мрак в глазах одновременно полыхнули искрами.

— Да! достойную женщину вы тоже обидели, не заплатив ей и половины положенной за услугу суммы, не говоря уж о каком-либо подарке, — скучающе добавил колдун еще одно обвинение.

— Шлюха, и дочь шлюхи!! — старый аристократ бесновался, утратив даже подобие достоинства, — Порченная ведьмина кровь!! Колдовское отродье! Опозорила семью нагуляв себе пузо с каким-то хлыщом, и пришла просить меня о прощении!! Такая же блудливая сучка, как и ее мать! Я принял ее даже зная, что ее папаша сгнил в храмовом изоляторе, а она сбежала с каким-то нищим капитанишкой…

— Если ты гнобил ее так же как меня, то ее можно только поздравить! — Сивилл не выдержал, рванувшись на свет, — Надеюсь, что моя бабка жива и живет без тебя долго и счастливо!

— Грязный выродок! Будь ты и вся ваша линия про…

— Молчать. Хватит.

Двух негромких слов было достаточно, чтобы наступила тишина. Юношу трясло. Его дед, пунцовый от клокотавшей ярости, тяжело дышал.

— Картина в целом ясна, — заключил Дамон, — а теперь перейдем к главному. Умберто Корде, вы сию минуту просите прощения у своего внука. На могилу дочери, так и быть, можете сходить завтра… А затем вы примете его в род. Не волнуйтесь, все необходимое у меня с собой, я же и буду свидетелем.

— Только через мой труп!!!

— Это легко устроить, — безразлично сообщил маг, — После чего я обращусь с той же просьбой к вашему старшему сыну. Мне почему-то кажется, что он будет только благодарен мне. За наследство.

Дамон снизошел улыбнуться уголком губ, и не по себе стало даже Сивиллу, которого тот вроде бы защищал.

— Быть может, мы не будем зря тратить время?

— Нет!! Лучше проклятье, чем подачки от него!! — глаза юноши тоже казались почти черными.

— Значит, обойдемся без извинений, раз они не нужны.

— Я не буду… — заупрямился Сивилл, и Дамон чуть-чуть нахмурился.

Юноша сглотнул и опустился на колени перед стариком. Тот тоже медлил, и маг слегка прищурился, посылая точно выверенный импульс, — сердце Корде пропустило удар, и тот нехотя сдвинул рукав. Иногда старики цепляются за жизнь больше молодых.

Дамон поднялся с небольшой серебряной чашей в руках и ножичком. Тьма по-прежнему обволакивала его наподобие плаща. Он сделал надрез на протянутом костистом пергаментном запястье: прикосновение темного заставило старика содрогнуться от отвращения. Маг усмехнулся. После того, как Умберто Корде нехотя процедил положенную формулу, и провел рукой, оставляя на волосах и лбу юноши кровавый след, сказал:

— Свидетельствую!

Стоявшие на столе свечи вспыхнули сами по себе, пламя вначале было черным.

— Что ж, это все. Бумаги подписывать не будем, — нейтральные вроде бы слова сочились ядом, — Позвольте откланяться. Не скажу, что общение было приятным.

— Взаимно! — бросил аристократ, наблюдая как ненавистные темные уходят своими магическими путями.

Они оказались на том же пляже, где пару дней назад отдыхали все вместе, — свидетеле непринужденной беседы темного и светлой леди, — и Дамон отпустил почти висевшего на нем Сивилла. Тот обессилено рухнул на колени, взрывая пальцами песок и гравий. Его колотило как в сильнейшей лихорадке.

— Тише, мальчик, тише… — Дамон обнял задыхающегося от слез юношу, — Зато ты теперь под защитой, и никакое проклятие больше действовать не будет! Сила рода его нейтрализует… Прости за эту сцену… Что поделаешь, с такими людьми иначе нельзя! А теперь все будет хорошо, обещаю!

Мало-помалу, Сивилл успокоился.

— Извините… — выдал он севшим голосом, вытирая опухшие глаза чужим платком.

— Ничего, считай, что у тебя теперь новая жизнь, — улыбнулся Дамон.

— Я-то старый… — вяло заметил юноша. Принятый или не принятый в род, он по-прежнему оставался по меткому выражению мастера недоразумением.

— Никогда не поздно измениться, — обнадежил его маг.

— А Совет?

— С Советом мы разберемся попозже.

Сивилл уже абсолютно не сомневался, что ЭТОТ разберется и с Советом.

— Идем, Ингер наверняка вне себя от беспокойства.

— Где это? — поинтересовался юноша, получая от мага образ нужного места. Просто так, чтобы что-то сказать.

— Думаю, в Винтре тебе понравится, — Дамон ободряюще сжал его плечо, и на Пути они шагнули вместе.

Их ждали, но отнюдь не для объятий и поцелуев: не до того, да и взвинчены все были порядком.

— Ну, зачем было устраивать все это?! — Лизелла снова покосилась в сторону забившегося в уголок юноши, которому сейчас явно не хватало чудаковатой мантии, чтобы закутаться в нее с головой. Суровость к нему Фейта или Дамона, — называйте как хотите, — ее неприятно удивляла.

— Не говоря уж о том, что этот Корде наверняка побежит жаловаться Совету! Или это часть вашего великого плана?

— Нет, — Дамон задумчиво покачал головой, — Никуда он не побежит и ничего не сделает, ведь тогда надо будет вытащить на свет все свое грязное белье и признаться, что 'темное отродье' имеет к нему самое прямое отношение. К тому же, люди такого сорта никогда не признаются в своем поражении. И унижении. Для них это самое страшное.

— Да нет, вы конечно правы, — поморщилась молодая женщина, устраиваясь рядом с мужем, — Глупо было бы рассчитывать, что человек, способный проклясть свою дочь и внука, поддастся мягким увещеваниям, умилится, прослезится и так далее…

Утихший было гнев, охвативший ее после объяснения причин задержки Дамона, а еще больше — от зрелища измученного, совершенно потерянного и едва державшегося на ногах юноши, вспыхнул снова.

— Вот что делает с приличными светлыми волшебницами, растлевающее влияние темных магов! — поддразнил жену Дамир, крепче прижимая ее к себе.

— Может темным стоит почаще вспоминать, что они темные и самим кого-нибудь проклясть? — с удовлетворенным вздохом Лизелла погрузилась в успокаивающе окутавшее ее поле, — Например, этого… Корде!

— Ему все равно пришлось бы встретиться с дедом, — Дамон с улыбкой наблюдал за семейной сценой, — Ритуал нельзя провести заочно.

— О, мудрые черные маги разумеется гораздо больше понимают во всяческих проклятиях, но я, честно говоря, уже запуталась.

— Поддерживаю, — подал голос Рей, — я вообще ничего не понял!

Райнарт насмешливо фыркнул, кивнув в сторону двоих неразлучных представителей еще более младшего поколения, тоже приглашенных на совет: Дианта он касался не в последнюю очередь, а Мелисенту даже не стоило пытаться выгнать. Подростки одновременно открыли рот для объяснений, однако под взглядами взрослых юный принц смущенно улыбнулся и сделал приглашающий жест в сторону подруги.

— Родовая магия, относится в древнейшему виду магии — эмпатической, а так же характеризуется как природная и хаотическая, — менторским тоном начала девочка, бросив на старшего брата снисходительный взгляд, — Основанием родовой магии является установление, что между членами одной семьи, рода существует определенная связь, обеспечивающая членам рода защиту от негативных эмпатических воздействий извне и проявлений среды. В настоящее время родовая магия почти не проявляется, сохранив некоторую силу лишь для старых аристократических родов, где связи еще не настолько размыты, а наоборот могут усиливаться близкородственными браками. Родовая магия никогда не была должным образом изучена, о причинах возникновения связи определенно сказать не возможно. К ним относят и эмоциональную привязанность членов семьи друг к другу, и кровное родство, и даже защиту покойных предков…

Увлекшаяся Мелисента неодобрительно поджала губы относительно последнего.

— Как бы там ни было, суть в том, что проклятый как бы извергается проклятием из рода, связь насильственным образом разрывается, лишая его защиты, а собственный иммунитет у такого человека не развит. Обычно проявления эмпатической магии носят спонтанный характер и могут не контролироваться самими действующими. Ритуалов не требует. Существует лишь два исключения: установление дополнительной связи для женщины путем ее вступления в брак и акт усыновления. Правильно, мастер?

— Абсолютно, — подтвердил улыбающийся Дамон, кивком поблагодарив энтузиастку.

— Как удобно, когда одна самоуверенная девица, может заменить всю королевскую библиотеку! — вздохнул Рей, за что был вознагражден негодующим взглядом сестры, явно предвещающим скорую и страшную месть.

Райнарт промолчал, не выказав ни одобрения, ни недовольства. В отличие от Гейне, отпустившей ее в Винтру только после бури негодования и шквала горячих просьб со стороны Дианта, исключительно под ответственность Дамира и Рея, он не то что бы был против увлечения дочери, просто не видел в нем смысла. Иное дело, если бы она обладала хотя бы слабеньким Даром, но похоже, что отсутствие способностей Мелисента воспринимала, как тяжкое незаслуженное оскорбление и вызов судьбы. Никакие убеждения на нее не действовали.

— Разве вы не могли не мучить его и сделать сами? Или ты… — молодая женщина хмуро глянула на мужа.

Лизеллу просто поражало отношение Фейта к Сивиллу, которое продолжало казаться ей несколько небрежным… Да почти безразличным! Особенно по сравнению с тем, которое уже привыкла видеть к себе, Дианту, семье Райнарта. О Дамире и Ингер вообще говорить не приходилось!

— Нет, к сожалению, — Дамон заметил, что Сивилл все же шевельнулся, немного выпрямляясь, — Ибо как глава рода Корде был в своем праве. Родовая магия, действительно древнейшая, направленная на защиту рода, она действует по иным законам, чем привычная нам академическая. И с точки зрения этой магии, мы с Дамиром еще худшие выродки, чем Сивилл. У нас нет рода, а значит нет связи, которую мы могли бы ему передать.

— Зато и проклятье схлопотать неоткуда, — хмыкнул Дамир, немного разряжая возникшую после невольной откровенности неловкость, — Динэ, вон не зря в свои леса не торопится! Эта магия и у Дивного народа сильна. Получит официальное изгнание, — для эльфов хуже смерти, когда рвется их кровная связь, а через нее с лесом и миром. Они ведь не люди, у них это острее…

Немного отрешенный Диниэр, подтвердил его слова наклоном головы:

— Примерно тоже, что чувствуешь в адамантии… — почти неслышно заметил он, — Это как оглохнуть и ослепнуть…

Передернуло всех, невозмутимым остался только Дамир.

— Темный, если твоя авантюра выгорит, то уж для одного эльфа место найдется. И дело, — усмехнулся Райнарт, не давая снова повиснуть томительной паузе.

— Выгорит? — Дамон приподнял бровь, — Осторожнее выбирай выражения, герой. Забыл, с кем дело имеешь?

— С тобой забудешь!

Они обсуждали предстоящие действия и возможные варианты почти до утра. Правда, детей все-таки удалось отправить спать, как и нездорового эльфенка, не принимавшего в разговоре участия и уснувшего прямо в кресле, и оглушенного лавиной событий Сивилла. День для всех выдался долгим.

— Брал бы ты дочь, герой, да возвращался в Анкорру, — Дамон безнадежно растирал висок, — И забрал бы Лиз и Динэ с собой, в самом деле!

Волшебница даже приподнялась от возмущения, стряхнув сонливость.

— Тебе сейчас не до приключений, — мужчина мягко улыбнулся оскорбленной невестке, заставив ее смущенно покраснеть и потупиться, — И вам, герой, по большому счету вмешиваться не зачем.

— Черта с два! — Райнарт окинул его хмурым взглядом, — Мел и правда пусть Рей домой отвезет, а я вмешался не один десяток лет назад, ты знаешь.

— Знаю, — просто ответил Дамон, и бесшабашно усмехнулся, — Что ж, мне спокойнее, когда моя смерть у меня за спиной, а не лицом к лицу с вызовом!

— Шуточки у тебя, темный…

— Какая масть, такие шутки, — в усмешке Дамона было уже куда меньше веселья и куда больше усталости.

С утра спор разгорелся с новой силой. Рей в бешенстве наступал на отца.

— Значит, именно ты говоришь мне, чтобы я наплевал на свой долг перед принцем и отсиживался за женскими юбками?!!

— Сейчас не время для романтических бреден, и твоя задача обеспечить безопасность прежде всего сестре и матери! Ты же не думаешь, что кто-то из нас станет рисковать Диантом?!

— А ты не думал, что в таком случае, Мел тоже куда безопаснее остаться здесь, где до беса колдунов, которые смогут прикрыть и ее?!

— А ведь он прав! — вдруг признал Дамон, — А мы с тобой об этом не подумали!

— Лучше быть параноиком, чем трупом? — мрачно ухмыльнулся Райнарт.

— Когда речь идет о враге, не важен уже ни цвет, ни пол, — многозначительно проговорил маг, — Важно, где у него уязвимое место. А мы собираемся дать им этого врага! Смотри, герой, ты здесь пока случайно, — в гости к сыну приезжали… Может, о вас еще и не вспомнят, а вот если ты встанешь от меня по правую руку… Тем более, если что-то пойдет не так!

Райнарт, казалось, сейчас потеряет самообладание похлеще Рэя. Но он только зло прищурился.

— А не поздновато ли спохватился, темный? Или я тебе присягу давал, чтобы туда-сюда бегать? Не одному тебе прятаться и врать надоело!

Бывший герой подступил вплотную, и в бесконечно долгую минуту, которую он вглядывался в жгучие черные глаза бывшего врага и старого друга, успел увидеть в них, то чего не ожидал никогда: страх.

Не за себя.

Как он это выносит, — человек, которому всегда терять было нечего, и которому теперь терять слишком много?

Что тут скажешь…

— Нет, темный, здесь и сейчас каждый сам за себя решает! Да и дети наши уже как видно, достаточно взрослые, чтобы понять, где и с кем их место…

Ресницы упали вниз, рот тронула едва заметная благодарная улыбка самым кончиком губ. Вспомнилась клятва далекой юности — никогда ни к кому и ни к чему не привязываться… Больно терять. Кем бы ты ни был и сколько бы не прожил.

Но не иметь — гораздо больнее! И глупо чувствовать себя счастливым, когда твоя жизнь может вот-вот снова рухнуть в бездну, потащив за собой и тех, кто от тебя зависит. С кем рискнул связать себя настолько прочно, что уж эту связь не разорвать никакими проклятиями… Что ж, если его судьба так все свела, грешно жалеть, что она не сложилась иначе!

— До сражений, надеюсь, не дойдет, а Гейне знает, что ей делать. Прятаться за чужими спинами и предавать своих у нее тоже никогда в привычку не входило, — уже ворчливо добавил Райнарт.

— Да уж, — признал Дамон, — Наоборот стоило бы ее сюда вызвать. Как Ее бывшее Высочество, твоя жена никогда не стеснялась высказывать свою точку зрения в лицо. Я бы посмотрел на ее встречу с Советом!

— Зачем же дело стало? — бросил Райнарт, чувствуя облегчение оттого, что разговор перешел на более легкий тон, — Гейне теперь дама авторитетная, из ее гостиной, считай, весь королевский двор вышел и еще половина Рикентских дамочек. Я вот так на вскидку и не назову семейство, которое у нас не отметилось…

— Тьма изначальная, герой, не могу поверить, что твоему сыну 19! — уже совсем непринужденно заметил Дамон вслед Рею, демонстративно удалившемуся на поиски своего подопечного принца, у которого состоял в старших офицерах охраны официально, и в друзьях — наперсниках вне протокола.

— Время идет, дети растут, мы не молодеем, в отличие от всяких магов.

На дружескую подначку Дамон ответил неожиданно серьезно:

— Мне герой, тоже не так много осталось.

— Темный, — резко помрачнел Райнарт, — что-то мне твои разговоры совсем не нравятся!

— Не в том дело, — рассмеялся маг, — Маги, эльфы, а тем более полуэльфы тоже не вечные!

— Откуда ты взял, что ты…

— Чувствую. И это правильно, герой! Не думаю, что ты хотел бы стоять на могилах Рея и Мел. Родители не должны переживать своих детей, а на их век меня еще хватит! Да и долг на мне висит… Не маленький! — только Дамон мог позволить себе подобным образом упомянуть о Башне, и спросил выразительно, — Понял теперь?

— Понял, — тяжело подтвердил Райнарт отворачиваясь, — Понял, что со всем этим — даже тебе одному не справиться!

В гулкой тишине тронного зала, неестественной, гнетущей, слышен только один звук — мерный стук металлических подбоек и каблуков о плиты пола.

Неотвратимый звук надвигающейся беды. Шаги нескольких человек сливаются в один единый шаг. Одинаковые белоснежные мантии скрадывают очертания фигур, делая их почти безликими и бесполыми. Лица под капюшонами одинаково застыли в неподвижности каменных масок. Даже пронзительно сияющие посохи движутся в унисон.

Семеро человек с одинаковым знаком семилучевой звезды на груди, — семеро влиятельнейших из живущих людей, семеро самых сильнейших магов, — медленно приближаются к тронному возвышению парадного зала, где их ожидают всего трое: король, сам напоминающий больше изваяние, нежели живого человека, бледный и дерганный придворный маг и незаметный человек с низко надвинутым куколем, теряющийся в тени массивного трона.

Менее всего в жизни Его королевское Величество Ансгар 4 Справедливый желал узреть полный состав Светлого Совета!

Однако желаний Его Величества никто не спрашивал.

Трясущийся и заикающийся Эрнст потребовал аудиенции ночью, после чего сообщил, что вероятнее всего в Винтре в самое ближайшее время будет иметь место прорыв сил Тьмы во главе с Черным Лордом, и 'обнадеживающе' известил о визите Совета… Да, всех. И так, радушно принятый в Ахайре Черный принц — не сахар, а теперь 'в гости' стоит ждать не кого-то, а древнее зло, которое не удалось извести еще с последней войны Сил, уже отошедшей в легенды. Зло хитрое и коварное, легко меняющее обличья и смущающее даже самые стойкие умы и чистые души.

Лишь на последних словах лорд Робер позволил себе выказать толику снедающей его ярости.

Ансгар внимал настоящим правителям мира, нацепив на себя лик столь же живой, сколь стоявшие в нишах доспехи. К столкновению с Советом он был готов давно, как смертельно больной после долгих лет недуга готов к последнему пути. И понимал, что осознание неизбежного жило в нем, наверное, еще с того момента, как прозвучали слова белого мага, лишающие его сына — первенца, наследника, да просто ребенка, подаренного единственной на всю жизнь любимой женщиной. А уж после того, как экстравагантная парочка в составе слепого темного и его решительной светлой супруги-перебежчицы прочно обосновалась во дворце, — никаких сомнений уже не осталось. Вопрос был только во времени, и время это вышло.

Король говорил и слушал 'гостей', зная, что как это часто случалось, его сын в эту ночь тоже остался в небольшом поместье наставника, — единственном условии, которое назначил лорд Дамир, кроме обычного жалования. Его жене понравился дом…

— Или Ваше Величество готово возвести в центре города черную башню? — язвил тогда темный, — И наверняка вы не хотели бы, чтобы воспитатель вашего сына зарабатывал себе на жизнь, приторговывая ядами и зельями!

Нет, Ансгар решительно не хотел! И назначил официальному наставнику Его Высочества Дианта, принца крови (титул, который не отнимешь ни при каких условиях!) такое содержание, которое было сравнимо с годовым содержанием Шпассенринка целиком со всеми обитателями.

И даже уже ни о чем не жалел. Он не мог не испытывать определенных опасений, но вместе с тем, — не мог удержаться от гордости за все больше проявляющийся характер сына. Если Диант хотел чем-либо заняться или чтобы тот или иной человек вошел в его окружение — это не обсуждалось. Он просто известил венценосного отца о неком Дирке, который по знатности и состоянию никогда не получил бы шанса даже переступить порог королевского дворца. О рыжем Рейе, произведшем фурор среди фрейлин, и постоянном объекте жалоб королевы Бетины, — вообще стоило умолчать. Король узнал о нем только через Фестера.

О чем он думал, направляясь во главе гвардии совместно с Советом и их внушительной свитой из магов и отборных героев? Кто мог бы позволить себе судить об этом, и тем более — кто смог бы судить наверняка… Может быть о том, в чьих руках сейчас может находиться его сын, и с кем ему еще сегодня предстоит встретиться. А может быть о том, что поддержи он принца Черного трона и выступи против требований Совета — против него взбунтуются даже пастухи и нищие с городских улиц. Он не думал только о том, КАК именно для них двоих может закончиться эта война — его собственная война, которую он вел уже тринадцать лет.

Не мог больше. И проклинал обе Силы, не оставляющие места ничему иному, кроме борьбы…

…Дамон прислушался к чему-то и придержал Райнарта:

— Началось, герой.