И падут подле тебя тысячи

ГЛАВА 17 ВОЗВРАЩЕНИЕ ДОМОЙ

Когда Карл, Вилли, Эрих и Франц въехали в ворота лагеря для военнопленных, они радовались удаче попасть в руки более гуманных американцев.

— Я останусь у грузовика, — сказал Франц трем остальным. — Почему бы вам, ребята, не отправиться на поиски других солдат нашей роты?

«Господи, — молился он в то время, как около его убежища кипела суетливая лагерная жизнь, — Ты исполнил Свои обещания! Ты Один достоин хвалы, спасибо Тебе, что провел меня через все опасности войны, сохранив мою жизнь. Я никогда не забуду Твоей доброты!» Затем он тщательно осмотрел дальние углы грузовика, достал коробку, в которой находились документы, и начал подводить баланс счетов и закрывать бухгалтерские книги.

— Внимание! Внимание! — взревел на следующее утро громкоговоритель, призывая батальон, частью которого была отдельная инженерно–строительная рота, выстроиться для переклички. Обнаружилось лишь несколько подразделений, а четвертое было полностью потеряно во время военных действий, и его солдат признали погибшими.

Также и не вся инженерно–строительная рота дошла до лагеря. Капитан Микус приказал оставшимся солдатам показать Францу бараки в тот же вечер после ужина. Здесь Франц выдал каждому военному его последнюю зарплату, кому сколько причиталось согласно послужному списку.

— Послушай, Вилли, — сказал он, — все голодны. У американцев просто нет столько поваров, чтобы приготовить пищу такому большому количеству солдат. Почему бы тебе снова не заняться кухней для нашей роты?

— Хорошая идея, — сказал Вилли, и на следующий день он пошел на лагерную кухню и забрал назад овощи и картофель. Все это он смешал в густое рагу, дополнил его блинчиками, сделанными из муки, которую они везли от самой Румынии.

Тем временем Франц подошел к кассиру батальона, передал учетные записи и оставшиеся деньги, за которые он получил квитанцию. Он выполнял свои обязанности честно и верно. Затем они с Карлом разделили остальное имущество между всеми своими сослуживцами: там был сахар, подсолнечное масло, сигареты, и всего этого было достаточно, чтобы заполнить дорожный мешок каждого.

— Внимание, внимание! — трещал громкоговоритель примерно через неделю, — Все получат демобилизацию во Франкфурте! Всем необходимо следовать во Франкфурт! Сообщите об этом немедленно остальным!

— Карл, — сказал Франц, — я еще не могу отправиться. В любом случае я еще не собрался в дорогу. Сегодня вечером я сложу свои вещи, поэтому буду готов только к следующему сбору.

Карл, Вилли и Эрих тоже решили остаться. После ужина Франц аккуратно сложил все свои принадлежности. Вдобавок к продуктам у него была совершенно новая пара штанов и ботинок, которые он купил в Румынии, «одежда для освобождения», как объяснял он другим. Затем он сложил свой рюкзак, мешок с продуктами, пакет с бельем вместе с остальными вещами. Из мешковины он сшил чехол для 20–литровой канистры, заполненной подсолнечным маслом. Он получился таким, что снаружи была видна только ручка. Когда все было закончено, его поклажа весила 150 фунтов.

Два дня спустя громкоговоритель снова объявил об отправлении во Франкфурт. Четыре друга поторопились попрощаться с капитаном Микусом, поскольку он был их командиром. Затем они забрали свои вещи и отправились в десятикилометровый поход по направлению к центру реабилитации.

Пройдя совсем немного, Франц остановился. Он тяжело дышал, и пот струился с его лица.

— Друзья, мы так никогда не дойдем. Карл, беги назад и позаимствуй полковой велосипед. Мы можем отдать его позже.

Карл вскоре вернулся. Они повесили свои рюкзаки на руль, перекинули пакеты с бельем через раму и привязали контейнеры с маслом к узкому багажнику сзади. Франц управлял велосипедом, Карл подталкивал его, в то время как двое остальных придерживали поклажу. Теперь они двигались гораздо быстрей. Другие солдаты посчитали свой багаж слишком тяжелым и оставили большую часть вещей.

В конце концов они добрались до реабилитационного лагеря. Здесь майор–немец с мегафоном приказывал всем выстроиться в колонну. Когда он увидел четырех солдат, он закричал:

— Что вы тут делаете с велосипедом? Вы собираетесь строиться?

С поспешностью они положили велосипед на землю и встали в строй. Затем он громко скомандовал:

— Все солдаты СС, сделайте шаг влево.

Несколько человек вышли из строя и были отправлены назад в основной лагерь с конвоиром. Остальных привели к поезду, в котором располагался центр по реабилитации.

В первом вагоне врач проводил медицинский осмотр. Когда мужчины разделись, он измерил их кровяное давление и прослушал сердце и легкие. В конце он попросил каждого выполнить несложные движения: «Поднимите вашу левую руку. Хорошо. Поднимите правую руку. Хорошо, можете одеваться».

Франц, полностью сбитый с толку этой процедурой, с любопытством наблюдал, как другие проделывали то же самое. Когда наступила очередь сержанта Эриха поднимать руки, Франц заметил несколько татуировок на внутренней стороне его руки.

— Ага! — сказал доктор, — мы поймали одного! Ни один эсэсовец не будет освобожден. Пожалуйста, подождите на улице конвоира.

— Эрих, — сказал Франц, когда все четверо собрались возле велосипеда, — Эрих, я даже не знал, что ты принадлежишь войскам СС. Ты ведь не являешься сторонником нацистов. Что происходит?

Эрих вздохнул:

— Я стал служить в СС за год до начала войны. Но впоследствии я разочаровался и покинул их ряды. Когда началась война, я добровольцем поступил на службу в регулярную армию. Я полагаю, что вернусь обратно в лагерь, поэтому смогу вернуть велосипед.

С грустью друзья попрощались. Франц, Карл и Вилли взяли свои документы по освобождению, чтобы предъявить в следующем железнодорожном вагоне.

— Встать по стойке смирно, — приказал американский полковник, стоящий возле стола.

Солдаты вытянулись и замерли. Действуя по привычке, Карл, который был убежденным противником фюрера, вытянул вперед правую руку и сказал: «Хайль, Гитлер!» Ошеломленный и возмущенный полковник сердито взглянул на него.

— В освобождении отказано! — в гневе прокричал он.

— Теперь, — начал он, обращаясь к Францу, — дайте мне ваши документы.

Просмотрев их, он произнес на чистом немецком:

— Я вижу в вашем послужном списке замечание о том, что вы должны предстать перед судом после окончания войны.

— Да, сэр, — сказал Франц, внимательно изучая запись.

— Что вы такое совершили, чтобы заслужить это?

— Я отказался выполнять приказ из–за религиозных убеждений. Я — адвентист седьмого дня и соблюдал святость субботы, как это велит делать Библия. Однажды, когда я святил этот день, произошло наступление, и я отказался выполнять свои обязанности, потому что была именно суббота.

— Минуточку! — сдвинутые брови полковника и его голос выражали недоверие, — такого не может быть! В течение всей войны вы соблюдали субботу, находясь в нацистской армии, и выжили?

— Да, сэр, Бог сохранил меня, даже в немецкой армии.

— Это поразительно, — сказал полковник, — я, между прочим, по национальности еврей. Но даже в американской армии я не соблюдал субботу, потому что это было очень сложно.

— Полковник, — бесстрашно сказал Франц, — я советую вам соблюдать субботу.

— Я понимаю, что действительно должен делать это, — ответил полковник. Все еще удивленно качая головой, он продолжал задавать вопросы. — Какой ваш род занятий?

— Я евангелист и распространяю книги. Я ношу духовную литературу из дома в дом.

— К сожалению, в настоящее время нам разрешено освобождать только сельскохозяйственных рабочих. Вам что–нибудь известно о занятии сельским хозяйством?

— С шести до четырнадцати лет я жил с дедушкой. Он занимался фермерством в южной части Германии. Я знаю, как выполнять все сельские работы.

Полковник покачал головой:

— Я не могу ничего сделать. Ваш опыт сельского рабочего относится к прошлому.

Внезапно его осенила идея:

— Скажите, у вас случайно нет сада?

— Да, у нас есть маленький сад во Франкфурте.

— То, что надо! — он быстро набросал что–то на бумаге. — Таким образом, я освобожу вас для работы в винограднике Господа, — сияя, он вернул документы Францу. Там было написано: «Сельхозинспектор».

Вскоре прибыли американские грузовики. Франц первым забрался в один из них, и, взяв у Вилли багаж, быстро убрал его под сиденье так, чтобы его не было видно. Они находились в пути: Браунау, Регенсбург, Нюрнберг, Франкфурт. Друзья узнали, что каждые несколько дней колонна грузовиков едет в Люксембург, перевозя запасы продовольствия в лагерь военнопленных. На обратном пути грузовики забрали освобожденных пленников. Два водителя, сменяя друг друга, довезли друзей до Франкфурта за 24 часа. На окраине города мужчины вышли.

Это случилось 21 мая 1945 года. Франц был на свободе.

Первоначально в батальоне, в состав которого входила их рота, насчитывалось 1 200 человек, только семь из них выжили; только трое не были ранены. Франц Хазел, человек с деревянным пистолетом, был одним из этих троих.

Всего за две недели до этого безудержный звон колоколов эшенродской церкви разбудил Хелен. Она слышала доносящиеся с улицы голоса бегущих людей. Господин колотил в ее дверь и кричал:

— Фрау Хазел! Фрау Хазел, спускайтесь вниз!

Хелен накинула на себя какую–то одежду и бросилась вниз. На улице она увидела немцев и американцев смеющихся, плачущих и обнимающих друг друга. Это было 8 мая 1945 года. Война закончилась. Жителям поселка сказали, что Гитлер совершил самоубийство, Германия капитулировала, а союзники разделили страну на четыре части. Эшенрод находился в зоне американской оккупации, и до тех пор, пока правительство не восстановится, они должны будут подчиняться правилам, установленным американцами. До особого распоряжения никто из эвакуированных горожан не имеет право возвращаться домой.

— Дети, дети, заходите в дом! — позвала Хелен. Оказавшись в комнате, вся небольшая семья склонилась на колени с сердцами, переполненными благодарностью, и возблагодарила Бога за безопасность, дарованную на протяжении всей войны.

— А где папа? — прошептала Лотти, когда молитва закончилась, — он все еще жив?

— Пожалуйста, Боже, — молилась Хелен, — приведи его обратно домой.

Медленно шли дни и недели. Они не сильно отличались от первых недель начала войны, за исключением того, что зарево горящего Франкфурта уже больше не отражалось на фоне ночного неба.

Дети ходили в школу и помогали на поле, так как в селении осталось слишком мало людей, способных работать. Долгое время от папы не приходило ни единой весточки. Его последнее письмо было отправлено с Кавказа, из России. Ходили слухи, что немецкие солдаты, схваченные там, были отправлены в сибирские трудовые лагеря.

Оказавшись на окраине Франкфурта, Франц и Карл уставились на груду багажа, лежащего на тротуаре вокруг них.

— Вилли, мы никак не сможем унести все это, — сказал Франц, — Оставайся здесь охранять вещи, пока я постараюсь найти что–нибудь для их перевозки.

Франц был потрясен, видя разоренный город. Позже он узнал, что 80 процентов строений Франкфурта было разрушено. Повсюду можно было видеть, как женщины раскапывали обломки в поисках какой–нибудь годной для применения в быту утвари. Какой–то мальчик пытался отбить известковый раствор от кирпичей, чтобы снова можно было их использовать.

Проходя мимо этих людей, Франц заметил старика, который толкал деревянную тележку. Это было именно то, что нужно.

— Извините, это ваша тележка? — Да.

— Мы только что вернулись из лагеря для военнопленных. У нас много вещей для перевозки. Если вы одолжите мне тележку, я дам вам на выбор или 100 марок, или 2,5 килограмма табака, или пол–литра подсолнечного масла. Мы вернем тележку через несколько дней.

Мужчина внимательно его осмотрел:

— Я иду домой от железнодорожного вокзала. Я нашел там немного угля — если вы понимаете, о чем я говорю.

— Конечно, — ответил Франц, — Я провожу вас до дома и помогу выгрузить уголь.

— Хорошо — согласился старичок. — Кстати, я бы выбрал масло.

Мужчина ни разу не спросил Франца ни его имени, ни адреса, но с удовольствием одолжил ему тележку.

Когда Франц вернулся к Вилли, они погрузили все вещи и накрыли их брезентом, чтобы защитить от любопытных глаз. Затем, толкая тележку, они стали пробираться по заваленной камнями дороге.

— Ох–ох–ох, — сказал Вилли, — мне кажется, что дальше мы уже не сможем быстро передвигаться.

— В чем проблема?

— Ты только посмотри, кто идет. Женщины! Очевидно, они ищут своих мужей.

Увидев солдат, женщины начали стекаться со всех концов. Их истощенные тела и изорванная одежда говорили о том разорении, которое принесла с собой война в их дома. Они смотрели на мужчин молча, с глазами, полными надежды и страха. Затем посыпались вопросы:

— Откуда вы идете?

— С восточного фронта, — ответил Вилли.

— И мой муж был там, — сказала одна из женщин, остальные тоже пытались узнать про своих родных, называя одно имя за другим.

— Знаете ли вы Георга Шнедера? Есть ли у вас новости о Генрихе Гербере?

— Послушайте, дамы, будьте благоразумны, — ответили оба мужчины, — мы не можем знать каждого, кто воевал в России.

Франц обратился к Вилли:

— Если это не прекратится, мы никогда не попадем домой. Теперь мы будем отвечать, что только что вернулись из Австрии.

Еще одна женщина шла по направлению к ним.

— Откуда вы?

— Мы только что приехали из Австрии».

— Мой младший мальчик, Ганс Киммель, был там. Уже несколько месяцев я ничего не слышала о нем. Другие три сына погибли в России. Знаете ли вы что–нибудь?

— Нет, очень жаль. Мы не знаем этого имени. У нас нет для вас новостей.

— Франц, это не срабатывает, — сказал Вилли, — давай попробуем говорить, что мы только что вернулись из лагеря для военнопленных.

Американские солдаты стояли около каждого моста, через которые им нужно было проходить.

Каждый раз им приходилось показывать документы. Бумаги были в порядке, но солдаты с подозрением косились на тележку. Тем не менее никто из них не высказал ни слова протеста.

Теперь другая женщина бежала за ними:

— Откуда вы?

— Мы только что освободились из лагеря для военнопленных.

— Вместе с каким подразделением вы там были?

— С 699–й отдельной инженерной ротой.

— Мой муж был там же! Знаете ли вы Людвига Келлера?

— Фрау Келлер, — сказал Франц, — мы ехали с вашим мужем сюда в одном грузовике. Возможно, он сейчас стоит перед дверью вашего дома и не может войти.

С криком радости женщина побежала домой.

— Вилли, — сказал Франц чуть позже, — нам лучше сначала зайти ко мне домой. Нам еще предстоит пройти через весь город, но мой дом все же ближе, чем твой».

— Хорошая мысль, если тебе это удобно.

К вечеру они наконец–то достигли цели. Проходя квартал за кварталом, они наблюдали полное разрушение. Поэтому, увидев комплекс из шести больших многоэтажных домов, оставшихся нетронутыми, мужчины были удивлены. Как огромная крепость, они возвышались над обломками.

Как только Франц и Вилли затащили тележку на лестничную площадку, соседка выглянула из своих дверей.

— Господин Хазел, вы вернулись! С возвращением, тысячу раз с возвращением! Вы первый, кто вернулся!

— Фрау Якель, я так рад видеть вас!

— Ваша семья не здесь. Они в Эшенроде. Франц застыл на мгновение:

— В Эшенроде?

— Знаете, это такая деревушка в Фогельсбергских горах.

Он кивнул головой и, вздохнув, ответил:

— Спасибо вам большое. И хорошего вам дня. Франц открыл дверь ключом, который хранил на протяжении всей войны. Они разгрузили тележку, и, пока Вилли принимал ванну, Франц осмотрел квартиру. Окна были разбиты, и занавески развевались на ветру, но ничего не пропало. Мебель, постельные принадлежности, посуда, книги, даже довоенный мотоцикл Франца, оставленный в свободной комнате, — все стояло на своих местах. Позже Франц узнал, что польские военнопленные останавливались в здании начальной школы, которая находится в 500 метрах от его дома, и, когда их освободили, они занялись открытым грабежом и забрали все, что только можно было взять. Не было сомнения в том, что Бог простер Свою руку над жилищем Хазела.

Наконец Франц принял ванну и побрился. После ужина мужчины пошли спать. О, какая же это роскошь — снова лежать на своей собственной уютной кровати!

На следующее утро друзья тепло попрощались, и Вилли отправился к себе домой в горы Таунус, оставив половину вещей в квартире, планируя забрать их позже.

Зная, что его семья находится в безопасности в отдаленной деревне, Франц направился в офис конференции, который находился в центре города в 16 километрах от дома Хазелов. Президент конференции радушно приветствовал его.

— Брат Хазел, вы первый работник конференции, вернувшийся с войны! — воскликнул он. — Можете ли вы взять на себя обязанности пастора на какое–то время? Мы находимся в крайней нужде, поскольку многие мужчины погибли. В настоящее время издательская работа стоит на месте. В действительности мы даже не знаем, в каком состоянии находится здание издательства, так как у нас нет ни транспорта, ни почты, ни телефонной связи.

— Вот что я вам скажу, — ответил Франц, — если Бог желает, чтобы я работал пастором, я буду им. Но моя семья сейчас не здесь. Я давно не видел их. Разрешите мне отправиться к ним и привезти домой, тогда я буду готов начать работу с 1 июля.

— О, брат Хазел! Вы даже представить себе не можете, как я вам благодарен. Бог да благословит вас!»

На следующий день Франц вернул тележку ее владельцу вместе с обещанным маслом и отправился в сорокамильный поход к Эшенроду. Казалось, что дорога никогда не кончится. Ночь он провел в сарае и затем продолжил путь.

Наконец он увидел указатель с надписью: «Эшенрод — 5 км». Франц остановился у чистого ручья, привел себя в порядок и побрился. Услышав звук проезжающей повозки, он окрикнул человека, сидевшего в ней.

— Скажите, Эшенрод вам не по пути? Мужчина кивнул.

— Я живу там.

— Я только что вернулся с войны, — сказал Франц, — моя жена одна из тех, кто находится там в эвакуации. Вы знаете фрау Хазел?

— О, да, она остановилась у мэра. Садитесь, — сказал хозяин повозки, слезая, — и положите ваши сумки на повозку. Здесь недостаточно места для нас двоих, поэтому я буду идти рядом с вами остаток пути.

Когда до деревни все еще оставалось достаточное расстояние, Франц увидел мальчика, идущего по пыльной дороге. Ребенок заслонил свои глаза от солнца и смотрел на путешественников. Вдруг он сорвался с места и побежал.

— Папа! — кричал он, — папа, ты вернулся! Он бросился в объятия отца.

— Герд? — спросил Франц дрожащим голосом, — Это мой маленький Герд?

— О, как я рад, — еле переводя дыхание, выпалил Герд, — я ходил по этой дороге каждый день, надеясь быть первым, кто увидит тебя. Папочка!

Хозяин повозки посмеивался.

— Забирайся в повозку, сынок, — сказал он. — Я полагаю, что будет разумнее идти рядом с тобой и посматривать, чтобы ты не уехал на моих лошадках в другую сторону!

— Я пойду пешком, — сказал Франц, — не могу спокойно сидеть ни минуты.

В тот холодный майский день Хелен сидела на грубо отесанной скамейке перед домом, очищая горох. Старшие дети играли тут же, в то время пока маленькая Сьюзи опускала шелуху от гороха в кастрюлю с водой.

Еще издалека Хелен увидела соседа, который возвращался с рынка на своей повозке, запряженной парой лошадей. Высокий загорелый мужчина следовал за ним на некотором расстоянии. Она не знала его, и ей было интересно, куда он направляется. Только потом она заметила Герда, сидящего в повозке и гордо улыбающегося.

Когда они были уже почти рядом, повозка остановилась, и сосед крикнул:

— Фрау Хазел, я привез к вам посетителя. Надеюсь, вы будете ему рады.

Немного удивленная, Хелен ответила:

— Очень мило с вашей стороны, что вы подвезли моего Герда.

К тому времени высокий незнакомец догнал повозку и спускал с нее свой багаж. Он подошел к Хелен, в то время как она пристально всматривалась в его темно–коричневое лицо. Затем незнакомец начал смеяться, и Хелен узнала его.

— Дети! — радостно закричала она, когда смогла перевести дыхание.

— Дети! Идите скорее сюда — случилось чудо! Наш папа вернулся! Наш папа опять с нами!

Через шесть лет войны и разлуки семья Хазелов снова была вместе.