Идеальная невеста

5

Выступление закончилось, и Сильвия ощущала себя не в своей тарелке. Она знала, что ей полагается ликовать и радоваться собственному успеху. Тони Локхарт пришел в восторг от «находки мисс Бьюмонт» и уже предложил арфистке отрепетировать еще несколько совместных номеров. Гости просто-таки осыпали ее комплиментами. А молодой женщине почему-то отчаянно хотелось убежать куда глаза глядят и поплакать всласть наедине.

До чего глупо, что на нее так подействовала самая что ни на есть банальная сцена — Винсент Бьюмонт повел свою невесту танцевать, — а у нее, Сильвии, глаза мгновенно наполнились слезами. Эти двое первыми присоединились к новобрачным. Оливетт Колдуэлл томно покачивалась и изгибалась в такт музыке. Облегающее алое платье не скрывало ни одной соблазнительной подробности ее безупречно изящной фигуры. Неудивительно, что Винсент глаз с невесты не сводит. А почему бы, собственно, и нет? — одернула себя Сильвия. Они же помолвлены!

— Тони, принеси-ка, пожалуйста, вон тот свободный стул, — попросила Патриция Эсперанса. — Сильвия немного посидит со мной…

— Нет-нет, мне уже пора, — смущенно запротестовала молодая женщина.

— Как это пора? — нахмурилась Патриция Эсперанса. — Я рассчитывала, что вы останетесь и повеселитесь вместе с нами. За дочь вам беспокоиться нечего: за ней приглядывает Маргарет.

Мисс Бьюмонт загодя пригласила арфистку переночевать в замке, и Сильвия, не устояв перед искушением, согласилась. Она не признавалась даже себе самой, что втайне надеется, что Винсент Бьюмонт ее все-таки заметит. Но теперь, когда сокровенная надежда безжалостно развеялась, Сильвия отчаянно искала путь к отступлению.

— Девочка может проснуться и испугаться, мисс Бьюмонт. Сами понимаете, в чужой обстановке…

— Право же, вам не о чем беспокоиться. Маргарет вынянчила и старшего моего племянника, и младшенькую, Аврору…

Но последних слов арфистка словно не расслышала. Винсент Бьюмонт прокладывал себе путь сквозь толпу танцующих, явно направляясь к их столику, и такую властную решимость излучал, что гости покорно расступались перед ним, точно Красное море — перед Моисеем. А конечная цель его — она, Сильвия Морено. Молодая женщина прочла это во взгляде Винсента. Он ни на кого больше не смотрел, даже на тетю.

Ощущение было престранное: как если бы в ее тело вонзилось множество крохотных иголок. А сердце забилось так, что грозило вот-вот выскочить из груди. Сильвия застыла неподвижно, дожидаясь, когда Винсент подойдет ближе, и не веря, что все это происходит наяву, а не во сне. Неужто Винсент Бьюмонт и впрямь хочет побыть с нею, обменяться словом-другим?..

Довести до конца эту мысль Сильвия не рискнула. Все ее существо замирало от волнующего предчувствия, выходящего за рамки самой дерзкой грезы. Каждый шаг приближающего Винсента заставлял ее погружаться в водоворот эмоций, не замечая ничего из того, что происходило вокруг.

До чего же он хорош! Высокий, прекрасно сложенный, он словно воплощал собой суровую, властную мужественность. В груди Сильвии что-то беспомощно дрогнуло — рядом с Винсентом она ощущала себя полнейшей дурочкой. О, как она рискует! Этот человек затрагивает в ней самые сокровенные струны, пробуждает дремлющую женственность…

Винсент обогнул стол и встал перед Сильвией, Окружающий мир по-прежнему был одет белесым колыхающимся туманом, заставляя молодую женщину забыть о присутствии посторонних. Под пристальным взглядом серых глаз Винсента она ощутила себя беспомощной жертвой, готовой на все, чего бы от нее ни потребовал.

— Пойдем со мной.

— Да, — покорно выдохнула Сильвия, скорее повинуясь его воле, нежели принимая сознательное решение.

Винсент завладел ее рукой. А может быть, она по доброй воле подала ему руку в ответ на приглашение?.. Как бы то ни было, ее тонкие пальцы покоились в его широкой ладони, а ноги сами несли по направлению к танцевальной площадке. Едва столы и стулья остались позади, Винсент заключил Сильвию в объятия. От напористого прикосновения его упругого мускулистого бедра по телу ее пробежали мурашки.

Одну руку Сильвия положила ему на плечо и отрешенно уставилась в пространство, борясь с желанием чуть сдвинуть ладонь и коснуться крепкой шеи Винсента… Нельзя, никак нельзя, существуют же на свете приличия. То, что она так отзывается на его близость, ужасно само по себе. А погладить его шею, запустить пальцы в волосы… Нет, это значит самой навлечь на себя беду. Здравый смысл властно требовал раз и навсегда установить разумную границу.

Кроме того, где-то здесь рядом — Оливетт Колдуэлл. Что, если она наблюдает за ними?

Но Винсента, казалось, не занимало, что подумает его невеста. Или он так прижимает к себе любую партнершу? Сильвия ощущала интригующе терпкий запах его одеколона, и от этого аромата у нее кружилась голова, точно от крепкого вина. О, как хочется прильнуть к нему еще теснее, изведать все до конца! О, если бы она только считала себя вправе дать волю необузданным желаниям, так неожиданно пробудившимся в груди!..

А ощущает ли Винсент запах ее духов? Нравится ли он ему? Молодой человек наклонился к самому ее уху. Еще чуть-чуть — и черный упругий локон заденет его щеку. Что он думает, что чувствует? Сильвии казалось, будто партнер упивается ее благоуханием, ее близостью… и жаждет большего.

Винсент не произнес ни слова. И Сильвия тоже словно онемела. Но взаимное молчание только усиливало ощущения от танца: ритмичные движения в лад друг с другом, жар, разливающийся по телу от соприкосновения бедер, волнующий холодок в груди, острое, почти мучительное возбуждение… Ладонь, властно лежащая на ее талии, недвусмысленно давала понять, кто тут главный, — все вплеталось в общий узор. Каждая нота, каждый музыкальный аккорд многократно умножали чувственный соблазн их близости, и ощущала это отнюдь не одна Сильвия.

Молодая женщина почувствовала, как напряглась его плоть, и мысленно возликовала: сколь сильный эффект оказывает она на Винсента! А тот, словно подслушав ее мысли, чуть ослабил объятия и отстранился. Впрочем, не поспешно. Скорее даже неохотно. Или это у нее разыгралось воображение?

Сильвии отчаянно хотелось поверить в то, что столь недвусмысленное свидетельство страстного отклика заключает в себе нечто большее, нежели простую физическую реакцию на возбудитель. Безумие, запретное удовольствие, опасный соблазн, и все же, все же…

Медленный танец закончился. И почти сразу же музыка зазвучала вновь, на сей раз куда более энергичная и быстрая. Танцующие пары немедленно откликнулись на смену ритма, но Винсент застыл на месте. И Сильвия тут же запаниковала. Неужели это все? Неужели теперь он отпустит ее, словно ничего и не было? Отведет назад, к тете, и возвратится к Оливетт?

Не в силах вынести пытки сомнением, Сильвия робко подняла взгляд. На лице Винсента читалась угрюмая решимость — челюсти стиснуты, лоб прорезала глубокая складка. Серые глаза так и впились в нее, словно требуя ответов, которыми она не располагала. Похоже, и мистера Бьюмонта тоже раздирали внутренние противоречия.

— Пойдем подышим свежим воздухом! — выпалил он.

И, не дожидаясь ответа, потянул молодую женщину за собою. Винсент решительно прокладывал дорогу сквозь толпу, Сильвия едва поспевала за ним. Она покорно позволила увести себя из бального зала, подальше от посторонних глаз. Наверное, ей следовало бы воспротивиться, но голос здравого смысла умолк уже давно.

Широкая ладонь по-прежнему лежала на ее талии, недвусмысленно давая понять, что отпускать молодую женщину Винсент не собирается. И тут Сильвия решила узнать, что же все это значит. Если мистеру Бьюмонту нет дела до того, что подумают люди, то с какой стати беспокоиться ей? Может быть, он и впрямь хочет прогуляться по саду, подышать свежим воздухом…

И действительно, едва они покинули бальный зал и очутились в саду, в мыслях у них прояснилось. Неужто лихорадка безумия и впрямь прошла? Сильвия искоса взглянула на своего спутника — он отвернулся и на нее не смотрел. Но вот Винсент вновь размашистым шагом устремился вперед, увлекая молодую женщину за собою, видимо задумав переговорить с нею наедине, вдали от любопытных глаз.

Те немногие, что последовали их примеру и вышли подышать свежим воздухом, толпились у дверей. Но чуть дальше, среди деревьев, не было ни души, и фонари здесь не горели. Сюда-то и привел ее Винсент. Сильвия поняла, что предстоит конфиденциальный разговор. Однако Винсент мешкал, словно не смея нарушить молчание. У одной из скамеек он замедлил шаг, шумно выдохнул и сказал:

— Лучше присядь.

Сильвия послушно опустилась на резное сидение. Однако ее спутник и не подумал устроиться рядом. Он стоял в каком-нибудь метре от нее, даже не пытаясь снять напряженность ничего не значащей фразой или избитым комплиментом. Не знающей, что ее ждет, женщиной овладело странное предчувствие, будто она находится на пороге перемен, способных перевернуть всю ее жизнь. И все же Сильвия не находила в себе сил сделать первый шаг.

Пауза грозила затянуться на века. Время шло, а Винсент по-прежнему угрюмо размышлял о чем-то, сдвинув брови. Однако взгляд его серо-стальных глаз, казалось, выжигал незримое клеймо собственника на ее открытых округлых плечах, на пышной груди, целомудренно прикрытых шарфиком. Сильвия вспыхнула до корней волос. Ей очень хотелось верить, что вырез ее платья достаточно скромен, что, впрочем, соответствовало действительности. В сравнении со многими туалетами дам, приглашенных на сегодняшнее празднество, ее наряд занял бы одно из первых мест в номинации «Мисс Целомудрие».

— Сильвия, сколько тебе лет? — неожиданно спросил Винсент.

— Двадцать четыре, — глухо ответила она и почувствовала, что в горле у нее пересохло.

— А мне — тридцать два. Тридцать два, — с нажимом повторил он, словно вынося себе суровый, не подлежащий обжалованию приговор.

При чем тут возраст, если речь идет о чувствах? — подумала Сильвия. Винсент покачал головой с таким видом, будто возрастная разница в восемь лет — невесть какая непреодолимая преграда. На его лице отразилась целая гамма самых противоречивых чувств. И, словно чего-то испугавшись, он отошел подальше от молодой женщины и, повернувшись к ней в профиль, продолжил расспрашивать с этого безопасного расстояния.

— Расскажи мне о своей жизни.

И снова просьба его прозвучала приказом. Но при этом в голосе Винсента звучало столь жадное желание узнать о ней как можно больше, что Сильвия не нашла в себе сил сказать «нет». Каких признаний он ждал от нее, оставалось только гадать. Она могла лишь ответить правдиво и надеяться, что ее собеседник останется удовлетворен услышанным.

— Я выросла в сельской местности. Мои родители занимаются разведением овец, но особо не разбогатели.

— Где именно ты родилась и выросла?

— Под Сан-Бернардино.

— Как их зовут?

— Гутьеррес. Хулио и Катарина Гутьеррес.

Винсент кивнул, как если бы эти имена ему о чем-то говорили.

— У меня еще есть старший брат. Он на паях с дядей владеет небольшой птицефермой. Брат год назад женился и скоро у меня появится племянник… или племянница…

— Сестер нет? — снова спросил Винсент.

— Нет, — покачала головой Сильвия. — Нас только двое: я и брат.

— Где ты училась?

— Сперва в начальной школе в соседнем городке. А потом — в гимназии для девочек при монастыре святой Анны.

— Монастырская послушница, — иронически протянул Винсент и улыбнулся краем губ. — А до того, как выйти замуж, ты ведь работала? — продолжал неумолимый «следователь».

— Да, в магазине нот. Я всегда обожала музыку.

Блестящей карьерой это не назовешь. Однако работа Сильвии нравилась, так что стыдиться ей было нечего.

— А сколько тебе было лет, когда ты вышла замуж за Бруно Морено?

— Восемнадцать.

— Так рано, — пробормотал Винсент.

— Мы полюбили друг друга, — едва ли не с вызовом ответила Сильвия, пытаясь оправдать свое решение шестилетней давности перед лицом влечения куда более сильного.

Да, она искренне любила Бруно в силу многих, очень многих причин. А то, что она чувствует сейчас по отношению к едва знакомому мужчине, никакими причинами не объяснишь. Однако же Винсент Бьюмонт словно обладал над нею некоей непостижимой властью, отрицать которую было так же бессмысленно, как и игнорировать.

Теперь, пожалуй, ее очередь задавать вопросы. Но к чему? Для чего ей узнавать этого мужчину еще ближе? Тогда зачем он требует от нее все новых и новых подробностей биографии? Или пытается справиться с неуместным влечением? Тщится убедить себя, что Сильвия Морено ему совершенно не подходит, что не идет она ни в какое сравнение с блестящей и неотразимой Оливетт Колдуэлл?..

И тут в Сильвии заговорила оскорбленная гордость. В конце концов, она ни на что подобное не напрашивалась! Она за ним не бегала! Это он предпринял первый шаг, а затем и второй. Это он пробудил в ней те чувства и желания, которые пробуждать не следовало, если, конечно, в его намерения не входит развивать их отношения и дальше…

— А, выйдя замуж, ты продолжала работать? — как ни в чем не бывало осведомился Винсент.

— Можно сказать и так. Из магазина нот я, естественно, уволилась. Но я вела хозяйство, занималась домом, а это тоже труд, и немалый. Стирала, шила, готовила… Бруно месяцами пропадал в море, так что и дом, и сад полностью оставались на мне…

И, честное слово, я была мужу куда лучшей помощницей, чем Оливетт Колдуэлл окажется для тебя! — мысленно добавила Сильвия. Любая профессия предусматривает труд на благо других людей. С какой стати работа в магазине нот или ведение хозяйства должны считаться занятием более низменным, нежели карьера, которой посвятила себя невеста Винсента! Да, денег она зарабатывала куда меньше, чем Оливетт, но что с того?

— Значит, с тех пор как родилась Эстрелла, ты занимаешься только домом и дочкой?

— Не совсем так.

Сильвии не хотелось вспоминать о безмерном горе, а затем об охватившем ее гнетущем оцепенении — то, чем обернулась для нее трагическая гибель Бруно. От «наполеоновских» планов, что они строили вдвоем с мужем, осталась только Эстрелла, ее чудесная маленькая дочурка, ее утешение — и вечное напоминание о невосполнимой утрате. С тех пор Сильвия предпочитала не задумываться о будущем, полагая, что незачем искушать судьбу.

И потянулись дни, похожие один на другой как две капли воды — серые, пустые, бессмысленные. Сильвия отрешенно брела по жизни, сама не зная куда. Патриция Эсперанса Джермейн Бьюмонт отворила для нее дверцу в новый волшебный мир, а Тони Локхарт, возможно, откроет и другие. Но все это неважно, неважно… Сейчас в центре ее мироздания оказался Винсент Бьюмонт, и молодая вдова просто не могла думать ни о чем другом, и это при том, что они были едва знакомы. Наверное, огонь в ее крови как раз и называется помешательством.

— Ты имеешь в виду музыкальные выступления, — подсказал Винсент, видя, что собеседница ушла в себя.

— Еще я подрабатываю в магазинчике одной моей родственницы, получая почасовую оплату — медленно, словно разговаривая сама с собою, сказала Сильвия. Эта работа понадобилась ей, чтобы заполнить гнетущую пустоту… ну и заработать на хлеб насущный для нее и дочки. — Тетя не возражает, если я привожу Эстреллу с собой, — быстро добавила она.

Для матери-одиночки, которая не хочет доверять свое драгоценное чадо заботам чужих людей, такая возможность — подарок судьбы.

— А сегодня ты на кого оставила Эстреллу?

Сильвия с изумлением поняла, что, с того момента, как Винсент взял инициативу в свои руки, про дочь она ни разу не вспомнила.

— За ней приглядывает Маргарет… экономка мисс Бьюмонт, — пробормотала она и вскочила, ругая себя на чем свет стоит. Ну что она за эгоистка такая, самозабвенно предается несбыточным грезам, в то время как надо держаться реальности и думать об интересах дочери! — Пойду погляжу, как там она… заснула ли, все ли в порядке.

— Так Эстрелла здесь? В усадьбе?

Винсент шагнул вперед, преграждая ей путь к бегству. Сердце Сильвии вновь беспомощно дрогнуло, пульс участился: такую силу имело над нею властное обаяние его личности. Мысли мешались. Винсент Бьюмонт недоволен таким положением дел? Она слишком ничтожна, чтобы удостоиться приглашения от его тети?

Молодая женщина инстинктивно вздернула подбородок. Что бы уж там Винсент о ней ни думал, мисс Бьюмонт вправе приглашать к себе кого вздумается!

— Мисс Бьюмонт любезно предложила нам остаться до утра, чтобы избавить девочку от ночных разъездов.

— Значит, и ты тоже здесь ночуешь?

Винсент ощутимо напрягся в ожидании ответа.

— Мне отвели комнату няни рядом с детской, — ответила Сильвия и в следующий миг пожалела о своих словах. Их подобное размещение более чем устраивало, но прозвучало все так, словно бы они с дочкой — персоны, что называется, третьего сорта, и даже обычной гостевой комнаты не заслуживают.

— Зачем ты меня расспрашиваешь? — взорвалась Сильвия. Ее уязвленное самолюбие требовало объяснений, если не оправданий. — Почему не выскажешь напрямую, что у тебя на уме? — Сильвия в отчаянии заломила пальцы. — Это несправедливо, нечестно!

— Сам знаю, что нечестно, — раздраженно пробормотал Винсент. — Я думал, ты мне поможешь решить одну дилемму, но, похоже, ничего не выйдет. Придется решать самому.

Все обиды, вся досада, что до сих пор копились в душе Сильвии, разом вырвались наружу.

— Да неужто? Ты все сам решишь, вот оно как? А мне, значит, право выбора вообще не предоставляется? Ну что ж, как скажешь. Я могу вообще уйти.

Но как трудно оказалось сделать шаг назад, заставить ноги оторваться от земли и унести ее прочь от Винсента в некотором подобии исполненного достоинства отступления. Все равно что вырваться из заколдованного круга…

— Нет!

Винсент стиснул ее запястье и рывком повернул лицом к себе, да так, что Сильвия едва не упала. А он придвинулся ближе и на миг ослабил хватку, но только затем, чтобы надежнее «зафиксировать» жертву. Сильные руки обхватили ее за талию, и Сильвия инстинктивно уперлась ладонями в грудь Винсента.

— Не играй со мной! — воскликнула она с неизбывной мукой.

Серые глаза вызывающе сверкнули в ответ.

— По-твоему, это игра? — хрипло осведомился Винсент. — По-твоему, то, что происходило между нами на танцевальной площадке, напоминает игру?

Сопротивление ее ослабло точно по волшебству. Сила его чувства вновь подчинила себе молодую женщину, мгновенно воскресив все ее сокровенные желания, и насущная, первобытная жажда властно потребовала от нее действий. Тесных объятий было уже недостаточно. Объятия лишь распаляют и дразнят, а дальше что?..

Одной рукой Винсент крепче прижал ее к себе, а второй погладил по лицу, осторожно убрал со лба иссиня-черный локон, проследил линию губ. А затем пальцы его скользнули по подбородку к шее и утонули в густых волосах… Дурманящие прикосновения гипнотизировали и завораживали, напрочь лишая молодую женщину возможности рассуждать здраво. Горькая обида исчезла. Теперь Сильвию переполняли совсем иные чувства и нетерпеливое ожидание большего…

— Не могу иначе, — прошептал Винсент. Голос его срывался от волнения, а грудь бурно вздымалась от неровного и хриплого дыхания.

А в следующий миг последовал поцелуй — жадный, стремительный, точно страсть, обуревающая обоих, наконец-то вырвалась на свободу. Вихрь прикосновений и нежных ласк, пылкий натиск, сводящий на нет любые запреты… Оба самозабвенно дарили и принимали, что неотвратимо перетекало в ощущение слияния.

Не помня себя от счастья, Сильвия обхватила ладонями его лицо, привлекая ближе к себе. Она прогнулась, наслаждаясь ощущением его напрягшегося мужского естества, стремясь утолить ненасытное желание. Все ее существо требовало близости еще более полной.

Винсент отстранился, прервав поцелуй, и потерся щекой о ее волосы, стараясь отдышаться. Но он по-прежнему сжимал Сильвию в объятиях, как если бы сама мысль о том, чтобы отпустить ее, казалась ему невыносимой.

— Поверь мне, Сильвия… это не игра, — глухо произнес он. — Но придется остановиться, потому что так несправедливо, нечестно…

Поток лихорадочных слов тек мимо ее сознания, занятого сейчас иными, куда более важными, вещами. Лишь только после того, как Винсент разжал руки и расправил плечи, осторожно высвобождаясь из ее объятий, до молодой женщины запоздало дошел смысл его речей.

«Остановиться»?

«Нечестно»?

Винсент уронил руки и отступил на шаг, глядя на нее встревоженно и виновато. Лишившись надежной опоры, Сильвия покачнулась и инстинктивно схватилась за спинку скамейки, чтобы не упасть. Голова у нее шла кругом от пережитого, перед глазами все плыло. Волной накатил озноб, а вместе с ним пришло ощущение невосполнимой утраты. Сильвия задрожала всем телом.

Она отрешенно смотрела перед собой, не понимая, как тут можно остановиться, да и зачем. В груди словно образовалась пустота: все надежды были жестоко обращены в прах, мир грез разлетелся на мелкие острые осколки.

Кто знает, что Винсент прочел в ее взгляде: неизбывную обиду отвергнутой? Боль опустошенного сердца? Правду, принять которую был еще не готов?

Он нахмурился и проворчал себе под нос:

— Прости…

Простить?

Это стало последней каплей.

Чувство собственного достоинства дало ей силы повернуться и пойти прочь — слепо, не различая дороги, — лишь бы оказаться как можно дальше от Винсента и его унижающих извинений. Но вот впереди замаячила лестница, и Сильвия сосредоточила на ней свой взгляд.

В истерзанном сознании возник спасительный образ дочери. Эстрелла настоящая. Эстрелла воплощает в себе реальность. Маленькая дочурка любит ее безоглядно, безо всяких ограничений и условий.

А ведь между любовью и сексуальным влечением — огромная разница, просто-таки бездонная пропасть!

Лучше вернуться к Эстрелле.