Идеальный капитан

2.

Покопавшись в данных, я обнаружил, что двадцать шесть дней назад на планете-свалке делал остановку медицинский крейсер. Скорее всего, именно он привёз туда этого парня: настолько живучего мутанта, способного выдержать травматический шок, могли использовать для нелегальных опытов, такое до сих пор практикуется. На всякий случай я отправил запрос на проверку крейсера, хотя вряд ли повезёт. Такие люди осторожны, они не приблизятся к полицейской трассе с криминальным грузом, а бегать их выискивать никто не будет.

Что касается таинственного мутанта, он вёл себя тихо. В буквальном смысле: не издавал ни звука, даже не стонал вслух, хотя я чувствовал его боль. Иногда, приближаясь к каюте, улавливал его мысленный скулёж, но, как только заходил, он замолкал вообще, только дышал тяжело. Казалось, что это подтверждает мою теорию насчёт медицинского крейсера: скорее всего, этого парня приучили испытывать боль и молчать при этом.

Когда у него в целом восстановилось лицо, губы, уши и прочие части головы, я рассчитывал, что теперь с ним можно будет хоть как-то пообщаться. Нифига подобного: на мои слова он не отвечал, сам ничего не говорил, вообще не делал попыток взаимодействовать – хотя бы жестами, телепатией или мычанием. Но при этом определённо меня понимал. Например, когда я мазал его регенерирующим гелем, то командовал встать или вытянуть руку, и парень это делал. Но сам – никакой инициативы.

Кстати, с гелем возникла непредвиденная сложность. В нашей-то части все медики меня знают и во время вылетов дают медикаменты без вопросов – во всяком случае, безрецептурные, которые без отчёта. И вот, регенерирующий гель – вполне безрецептурный. Однако спецназовская медичка неожиданно упёрлась, и даже не спрашивайте, как мне пришлось её очаровывать ради этих тюбиков. Пустил в ход всё своё обаяние «восемнадцать плюс». Кхм, то есть я не имел в виду, что у меня всего восемнадцать… этого, как его… «обаяния», у меня-то побольше, но если начать описывать всю мою схему уламывания медички, то получится совсем недетское чтиво, так что не будем об этом. Говоря коротко – я очень постарался ради этих тюбиков.

Зато мой «гость» восстанавливался на глазах. Ещё бы, помимо геля я кормил его кровью три раза в день! Аж сам похудел на десять кило, хотя ел всё, что не прибито. Серьёзно, только и зыркал по сторонам, чего бы ещё сожрать. Конечно, во время вылазок на разные планеты старался и крови перехватить, но с этим не особенно везло: там были заранее выявленные крупные точки, куда мы ходили всем отрядом, и уединиться получалось редко.

Так что в основном я сметал корабельные припасы: протеиновые батончики и мюсли на камбузе, карамельки из вазочки в общем зале, даже фисташки сожрал подчистую, хотя терпеть их не могу – с моей заострённой формой зубов все эти сволочные орехи застревают между ними. В итоге корабельный кок даже начал шутить, что мне еда впрок не идёт – то ли влюбился, то ли космических глистов подхватил, ха-ха, глядишь, такими темпами нам рассчитанной провизии на дорогу не хватит. При этом он почему-то смотрел на медичку, но та делала вид, что занята обедом и ничего не слышит.

Да уж, завёлся тут у меня один… генномодифицированный паразит. Ну а как, как его не кормить?! Сам ростом с меня, но весит раза в два меньше, худой, как палка, все рёбра пересчитать можно. И бледный, как смерть, – того же цвета, что и простыня. Правда, потом у парня начала расти белая шевелюра – тут-то я и догадался, что это он не после травмы так болезненно выглядит, а просто-напросто альбинос.

В общем, хоть я и отощал, но зато был горд собой и доволен темпами восстановления моего «гостя». Единственным пунктом регенерации, с которым почему-то вышла загвоздка, стали глаза: они никак не желали реанимироваться и оставались полностью чёрными и слепыми. Но ладно, это уже были мелочи. Главное, что мы справились без участия медиков, поэтому о присутствии неизвестного мутанта на корабле никто не догадывался.

По непривычной контрастной внешности парня – весь белый, глаза чёрные – было трудно понять, сколько ему лет. Осанка молодая, движения лёгкие, по общему впечатлению я бы сказал – не больше двадцати пяти. Но при этом мускулатура проработанная – то есть как будто не меньше двадцати. Да, он худой и жилистый, но в драке такие заморыши получше многих качков на стероидах: во-первых, они проворнее, а во-вторых, красавчики с эффектной горой мускулов обычно слишком самоуверенные, на чём и прокалываются.

Однако меня смущала мысль, что от мутантов всего можно ожидать, и вдруг его мускулы – вовсе не результат тренировок, а природное телосложение? То есть вообще не показатель возраста. К тому же волосы на голове парня росли вполне бодро, а борода – нет. Лицо какое-то смазливое… А вдруг он младше?! Вконец зашуганный пацан – и именно поэтому не пытается сбежать из каюты? Вдруг он думает, что я тоже планирую сунуть его в костёр или что-то подобное, – потому и не разговаривает со мной? Хотя такая дылда с меня ростом…

Нет, всё-таки было совсем не похоже, что парень меня боится: он не дёргался от резких движений и ничего такого. Повадки уверенные. Да нет, взрослый он! Мало ли, не у всех обязана быть борода до пояса. Это вот мне приходится бриться утром и вечером, а он всё-таки блондин, волосы тоньше и всё такое. Или, может, из-за мутации волосы растут только на голове.

Конечно, я объяснял ему рассудительно, почему нельзя покидать каюту: потому что мои сослуживцы живо высадят его на ближайшей планете у чёрта на рогах, а мутанту лучше бы попасть на Землю, там за нашими правами следят, – но неясно ведь, что из этого он понял.

Впрочем, даже и со взрослым человеком могут быть проблемы. Парень в любом случае может заявить в полицию: мол, я его похитил – ага, из костра, где ему очень нравилось сидеть, – и удерживал в запертой каюте. Мало ли, какие интерпретации происходящего проносятся в его голове – он ведь молчит и совершенно ничего не говорит. А потом пойдёт в полицию – и ка-ак наговорит там… на три срока.

Но ладно, выбора у меня всё равно нет. Раз уж начал держать нелегального пассажира в своей каюте – придётся идти до конца и надеяться на лучшее.

Хотя держать его там было ой как непросто. Да, парень молчал и не делал попыток выбраться из каюты, но хватало других моментов. Например, поначалу из-за ожогов всего тела было туго с постельным бельём. Бельё я таскал в стирку каждый день – пряча за спиной, чтобы никто не заметил следов крови и сукровицы. Каждый божий день! Постоянно бегал туда-сюда с этими простынями, что тоже вызывало какие-то ухмылки и намёки от сослуживцев: видать, мне слишком одиноко в такой долгой поездке. Я в ответ лишь улыбался таинственно, как Мона Лиза.

Особенно если учесть, что одиночества не было и в помине: распробовав мои таланты, медичка требовала их ежедневно – в качестве пропорциональной платы за ежедневный запас регенерирующего геля. Не то чтобы я был против – у столичного спецназа не только финансирование на высоте, но и штатные медички просто огонь, – однако пришлось весьма постараться, чтобы скрывать и присутствие неизвестного гражданского в моей каюте, и интрижку, вообще-то строго запрещённую во время боевого вылета. К тому же ещё и работать как-то нужно было.

Затем с униформой стало ещё веселее, чем с постельным бельём. Её ведь только два комплекта: один на мне, второй я отдал парню. А стирать как? Я же не могу в постирочной всё с себя снять и сидеть голышом, ожидая, пока оно прокрутится в стиралке и сушилке. Поэтому голышом приходилось сидеть моему «гостю» – теперь, когда у него выросла кожа, это уже не воспринималось вполне естественным. Ну, я объяснял, конечно, что вот такая необходимость, одежду ведь нужно стирать… Но парню, по-моему, было вообще похрен. У меня сложилось ощущение, что он всё воспринимает как само собой разумеющееся: дали какую-то вещь – хорошо; забрали – ну и ладно; снова вернули – о, повезло.

Далее. Поскольку парень занимал мою кровать, сам я спал где придётся, чаще всего за столом в своём кабинете-кладовке: экспедиция длительная, так что у меня было отдельное рабочее место метр на два. Иногда не выдерживал боли в спине и, вооружившись папкой с бумагами, заваливался на диване в общем зале. Типа, прилёг полюбоваться на бланки с генеральскими подписями – ага, я всегда так на досуге делаю – и случайно заснул.

Но чем дальше, тем чаще я сдавался и всё-таки спал в своей каюте, на полу. Тоже комфорт сомнительный, из всех удобств – только простынка, чтоб кителем пол не протирать, и полотенце вместо подушки. Однако на полу хотя бы можно было лечь и вытянуться в полный рост.

Обычно я сплю крепко, но конкретно в тот период чувство опасности давило на мозги и отдохнуть не получалось. В общем зале кто-нибудь мог зайти и начать расспросы, какого хрена я тут разлёгся на диване; спать на столе в кабинете было категорически неудобно; а в каюте приходилось закрываться изнутри с незнакомцем, который то ли умственно отсталый, то ли, может, психопат-убийца. Какой уж тут отдых.

В одну из ночей, когда я спал у себя в каюте на полу, вдруг раздался очередной корабельный шум. Я дежурно подорвался, продрал глаза – вообще уже не соображая от недосыпа – и вдруг увидел в темноте наверху два голубых огонька. Сказать, что я офигел, – ничего не сказать. Хорошо хоть пистолета под рукой не было, а то херакнул бы всю обойму в это мистическое явление.

Когда я всё же отмер и включил свет, мой «гость» сидел на кровати по-турецки – ну да, днём выспался, почему бы не посидеть просто так, пока я кости на полу отлёживаю, – и совершенно равнодушно смотрел на меня ярко-голубыми глазами.

Именно что смотрел: я накануне не приглядывался, а у него, оказывается, появились вполне нормальные радужки – ну то есть «нормальные», если не считать того факта, что они светятся в темноте. Интересно, эта подсветка даёт какие-нибудь бонусы, например, ночное зрение? В остальном глаза – то есть склеры – у него так и остались густо-чёрными. Да уж. Мутанты выглядят по-разному, некоторые вполне успешно прикидываются обычными людьми, но у этого парня такой номер очевидно не прокатит.

Восстановившееся зрение ничего полезного в наши отношения не добавило, парень по-прежнему меня игнорировал. Теперь он большую часть времени сидел на кровати вот так же по-турецки и созерцал собственные пальцы. Выглядело это стрёмно. Да, я вполне мог представить его в роли психопата-убийцы, который на досуге разделывает людей и жарит на такой аккуратной сковородочке.

Ещё того хуже было, когда он смотрел на меня – внимательно и почти не моргая. В детстве я видел странный фильм, про ледяную королеву, которая с чего-то влюбилась в обычного парня. Он сначала обрадовался – деваха-то и впрямь была красотка, – только, когда стали жить вместе, у него от снежных интерьеров крыша поехала и все чувства замёрзли. А королева была хоть и ледяная, но не фригидная, она к парню и так, и эдак, и улыбается – а он, аутичный, только гуляет по зимнему саду и на обледеневших пичужек любуется. От его равнодушного лица у меня, мелкого, мороз по коже продирал.

Вот мой странный мутант на того парня и был похож: взгляд осмысленный, но совершенно без эмоций и чувств. Того и гляди мёртвую птичку из кармана достанет.

Впрочем, был простой способ заставить парня прекратить эти гляделки – задать ему любой вопрос. Тогда он лениво переводил взгляд с меня на стену или снова на свои пальцы – и не испуганно, и не смущённо, а так, словно ему просто надоело следить за мной. В общем, я решил, что в том костре у него подчистую сгорели мозги. Конечно, если они вообще изначально были.

Тем не менее, решил провести эксперимент: дал ему свой портативный дисплей с включённой на экране книгой. Не рассчитывал на успех. А парень вдруг взял его и начал читать, будто так и надо. Весь день просидел. Когда я приносил еду – хватит уже меня жрать, восстановился ведь, – он откладывал книгу и ел, а потом снова возвращался к чтению.