Идеальный капитан

4.

Приехали мы очень удачно – первого мая. Выходной, весенний бал, все заняты, никто не будет доколёбываться.

К моему удивлению, я обнаружил, что соскучился по нашей части. Всего-то несколько месяцев поболтался на корабле, а ощущение такое, будто год дома не был.

Закинул Эрика в общую спальню – здесь предсказуемо было пусто, все на празднике, – а сам рванул в свой кабинет. Остановился на пороге, принялся разглядывать всё, будто впервые: солидный дубовый стол по центру, слева окно, справа застеклённые шкафы с папками. Принюхался к родному запаху. Запылился без меня, бедненький… То есть понятно, что тут убирали, да и Главный наверняка шарился за какими-нибудь бумажками, а то и коньячку втихаря бахнуть в рабочее время – у меня как раз для него стоят две бутылки… Блин, то есть до отъезда стояли, а теперь исчезли.

Ну, всё равно, пустовал тут без меня, сиротка, надо поскорее заново обживать. Я, конечно, сразу приказал лейтенанту Фрэнку протереть пыль со шкафов. А он, конечно, щёлкнул каблуками – вот это он умеет – молодецки гаркнул своё фирменное «Будь сделано!» и уселся за свой стол в приёмной. Ну да, конечно, пошёл я нахер.

От злости мне сразу зубы свело и приятную ностальгию как ветром сдуло, зато вспомнилось всё раздражающее, что есть в части. Например, снова нужно душный «намордник» носить, а я уже отвык. Все ж вокруг такие впечатлительные и нервные! Если увидят мой острозубый оскал, то энурез заработают со страху! Пока мы летали, с этим было проще: в этих командировках многие меня уже знают, да и катаются туда в основном люди адекватные, им важен результат, а не моя внешность, поэтому там я маску носил через раз, а под конец уже и вовсе «забывал» надеть.

Но теперь я вернулся. Прощайте, ответственные и собранные бойцы, я буду по вам скучать. Теперь снова – прятать зубы, спиливать ногти и нянчиться с подчинёнными в количестве пятидесяти охламонов, включая лейтенанта Фрэнка, с которым на Земле нужно помягче разговаривать, а то нажалуется дяде, а тот побежит к Главному выяснять, почему злой мутант-начальник его племянничка обижает, будет ор на весь двор… Короче, на задании, поглубже в космосе, помощника ещё можно гонять, а в части – изволь его в задницу целовать и упрашивать хоть какую-нибудь работу сделать.

Через час я наконец-то закончил заявку на восстановление документов Эрику Смиту, отправил, вышел в приёмную за кофе – а лейтенанта и вовсе нет. Испарился, будто и не было его тут никогда. Нет, я понимаю, что сегодня праздник, но мог бы отпроситься по-человечески, а не линять втихаря. Забавно, когда я стоял, помешивая кофе, и мрачно обозревал пустую приёмную, в голове всплыла фраза из того фильма: «Я вижу мёртвых людей». А что, если на самом деле никакого Йоргена Фрэнка не существует? Что, если это призрак, преследующий меня за какие-то неведомые грехи? Это объяснило бы, почему он ничего не делает, только мозолит глаза своей мордой. Нужно понаблюдать, видит ли его кто-нибудь ещё, кроме меня.

Ладно, хрен с ним всем, я тоже больше работать не буду. И в самом деле выходной. Схожу в хозотдел за новым кителем, перекантуюсь пару часов – и на бал. Весна, девочки, все дела… При мысли о предстоящих развлечениях я облизнулся, залпом допил кофе и, закрыв кабинет, направился к лестнице вниз.

Однако в коридоре столкнулся с парторгом. Блин, а я-то надеялся хотя бы сегодня скрыться от сослуживцев и разговоров про дела.

Но нет. Капитан-майор Новак во мне души не чает и при каждой встрече так и норовит завести приятельский разговор. Во-первых, я – тот самый «политкорректный элемент», про который пишут в закрытых штабных инструкциях и за который платят надбавку и Главному, и парторгу.

Во-вторых, я хожу почти на все «проповеди» Новака: сажусь в первом ряду, прилежно слушаю и в специальный блокнотик конспектирую. Подаю, так сказать, пример своему подразделению – им я тоже регулярно напоминаю, чтоб ходили. Понятно, что все эти лекции про историю нашей части и высокий моральный облик современного бойца не больно-то кому нужны, однако это его работа. Будет низкая посещаемость партсобраний – из штаба всем по башке настучат. Ну, вот я и изображаю активность: хлопаю, вопросы задаю. По дороге в четвёртый корпус на собрание прихватываю всех своих, кого увижу, и мои парни отлично знают, что вечером вторника нужно прятаться где угодно, лишь бы не попасться мне на глаза. Бывали случаи, что мои бойцы, увидев меня навстречу, и в кусты прыгали – но я ж двухметровый мутант, я вполне способен их оттуда достать и препроводить куда нужно.

В общем, Новак обожает меня настолько, что даже жмёт руку, не обращая внимания на мутантские ногти, – собственно, кроме него и Главного я никому больше руку и не подаю, чтобы не смущать.

Вот и сейчас: парторг воссиял улыбкой и принялся любоваться на меня снизу вверх с таким умилением, будто я – вовсе не я, а прелестная девица с косой до пояса.

– Капитан-майор Блэйк! Не знал, что вы вернулись! Вам резервировать столик? Как обычно, на двоих? – Новак улыбнулся с таким понимающим видом, словно на каждом балу мы цепляем девиц с ним вместе. – Ещё есть свободные места.

И только я расплылся в улыбке и хотел согласиться…

– Сегодня нас посетил обер-прокурор, – сказал парторг, многозначительно понизив голос и дёрнув глазом так, словно хотел подмигнуть, но в последний момент передумал.

Бля-я-я… Вот уж чего мне сейчас точно не хотелось, так это дребезжать хвостом перед проверяющим из штаба. Нет, Хольм мужик нормальный – для обер-прокурора, конечно, – но мне и так хватает удовольствия любоваться на руководство всех рангов. Я-то рассчитывал познакомиться с красотками, потанцевать, а вместо этого политкорректному мутанту в моём лице придётся весь вечер сидеть за столом со всей начальственной шайкой-лейкой и изображать восторг от того, как в нашей части искоренили расовую дискриминацию, дедовщину и прочее угнетение прав военнослужащих. И никаких тебе девочек.

Так что я вздохнул и, скрепя сердце, ответил:

– Извините, никак не могу. Может, на следующий бал.

После чего, не дожидаясь ответа, сделал целеустремлённое лицо и направился в сторону спортзала.

В праздники жизнь части становится даже более предсказуемой, чем обычно, – например, в спортзале гарантированно никого не будет, так что это идеальное место, чтобы спрятаться.

Отключить голову. Включить музыку. Громче, ещё громче. И приступим.

***

Из зала я вышел поздно, когда бал уже должен был быть в разгаре. Издалека доносился искажённый аппаратурой голос Главного, но здесь, в этих сумрачных коридорах, было пусто и пыльно. Почему пыльно? Не знаю. Почему-то, когда в казённых помещениях нет людей, они всегда кажутся пыльными и очень старыми.

Быстрый душ – и спать. Даже свет решил не включать. Иногда бывает приятно лечь и заснуть вместе с солнцем, как делали люди давным-давно, когда у них не было электричества и всяких технологичных штучек.

Как мне всё-таки повезло в своё время урвать эту угловую комнату: здесь есть окно. Конечно, имеются и другие плюсы офицерских комнат – собственный санузел и кухня с доставкой, но окно – это вообще роскошь, особенно когда из него видно закат, сияющий огнём на полнеба. Если учесть, что утренний кофе я обычно пью в своём кабинете – перед окном, которое выходит на восток, – то я имею редкую для работающего человека возможность видеть солнце целый день.

Полюбовавшись огнём заката, я со всем удовольствием растянулся на кровати и вскоре почувствовал, как меня уводит в дрёму.

Однако затем раздался какой-то шум, от чего я уже по привычке распахнул глаза и мигом сел на кровати. Что за нахрен и кого там черти несут?! Неужто так трудно оставить меня в покое хотя бы на один день?!

Тряхнув головой, чтобы окончательно проснуться, я прислушался. В дверь кто-то скребётся и дёргает ручку – выламывает уверенно так, будто к себе в комнату. Может, не открывать? Наверняка это опять Новак. Или, того чище, сам Главный под ручку с обер-прокурором! Нажрался пунша и решил похвастаться перед начальством, как хорошо и политкорректно живётся мутантам под его руководством. Мне живо представилась эдакая повисшая друг на друге пьяная парочка, при этом Главный тычет пальцем мне в пузо и говорит заплетающимся языком: «А в этой комнате у нас проживает генномодифицированный гражданин. Да-с. Живой. Да вы потрогайте, господин обер-прокурор, он не укусит!»

Ладно, открою. Тем более, что я всё равно проснулся, и проще за минуту решить вопрос, чем потом слушать нытьё, что я не открыл дверь, когда был так необходим. Натянув первые попавшиеся серо-камуфляжные штаны – а вот нехрен в личные комнаты ломиться, не буду я ради вас искать в шкафу свежую униформу, – я распахнул дверь.

А там – опа, лейтенант Фрэнк. Этому-то что нужно?

Не успел я ничего понять, а Фрэнк отступил в сторону – и за ним обнаружился Эрик. Который уставился на меня своими чёрно-голубыми глазами с таким сосредоточенным видом, словно видит впервые в жизни и категорически не узнаёт. И что всё это значит?

– Ваша комната, капитан, – пояснил ему Фрэнк.

– Ага, – ответил Эрик.

И упал.

Как стоял – так и рухнул солдатиком в мой коридор. Ну ладно хоть падает по-армейски, тоже всё-таки навык. Я к стене отступил, конечно, и вот мы с Фрэнком стоим и смотрим на это бухое чудо-юдо, сопящее под ногами.

– Пожалуйста, – помощник указал мне на него с таким удовлетворением, словно ждёт похвалы. Мол, воссоединяйтесь со своим дублем, я привёл.

– Буянил?

– Никак нет. Пил коньяк сначала в буфете, потом в Большом зале.

Фу ты блин, именно в Большом проходят все праздничные мероприятия. Но ладно, сейчас по корпусу шляется много посторонних – в основном девушек, конечно, но хватает и парней, примеряющихся к военной службе, – и всем местным строго-настрого приказано вести себя любезно, чтобы не уронить престиж нашей доблестной армии в глазах гражданских, так что вряд ли кто-либо решился бы затеять разборку с мутантом. И если Эрик не шумел, то, надеюсь, командованию было не до того, чтобы обращать внимание на каждого присутствующего в зале алкаша.

– Один пил?

– Так точно.

– А на какие средства?

– Так я сказал, чтобы записали на ваш счёт.

Я смотрел на Фрэнка. Фрэнк смотрел на меня – с непрошибаемым чувством собственной правоты. Так что я сказал:

– Спасибо.

И закрыл дверь. Подпихнув Эрика ногой к противоположной стене, а то из-за него дверь не закрывалась.

Так, и что мне с ним делать? Тащить в казарму в таком состоянии нельзя. А больше деть и некуда. Что ж, придётся оставить здесь.

Хлопнул я ладонью по экрану замка крайне раздражённо – потому что всё, хватит с меня визитёров! До завтра меня нет ни для кого, даже если сам обер-прокурор приползёт к моей двери на коленях.

Вооружившись на кухне кувшином воды, отволок бесчувственное тело в комнату, затащил на кровать и со всей дури хлопал по щекам до тех пор, пока Эрик не приоткрыл один глаз.

– Пей. – Я принялся заливать ему в зубы кружку с водой.

И ещё одну. И – выдав ещё одну порцию лещей в ответ на сонно закатившиеся глаза – ещё одну кружку. Я знаю, что это противно, но также я знаю, что утром будет гораздо хуже, если сейчас этого не сделать. Судя по его свинскому состоянию, Эрик пить не умеет, а у меня – приличный стаж посиделок с сослуживцами.

Себе я постелил на полу – одно покрывало вместо простыни и второе в качестве подушки. Места маловато, но если сунуть ноги по колено под кровать, то впишусь. Блин, вот и отдохнул называется. На корабле спал на полу, и здесь – то же самое.

Нет уж, завтра я точно выпру этого обормота в общую спальню! И наконец-то посплю со всем удобством! Но пока – имеем что имеем.

***

Когда Эрик пополз в туалет в первый раз, я прислушивался с замиранием сердца: он же бухой в мясо, убьётся ещё в незнакомой комнате.

Ну, точнее, туда он более-менее пошёл – для начала заблудившись в моих ногах рядом с кроватью. Спасибо хоть, не наступил.

А вот обратно – после эпичного грохота и мата громким шёпотом – приполз на четвереньках. Снова принялся лезть через мои ноги, шатаясь и путаясь в собственных конечностях, а потом со всей дури наступил мне коленом тоже на колено – недавно травмированное вообще-то. Охренев от боли, я аж подскочил – как раз чтобы полюбоваться, как Эрик старательно забирается на кровать. Пару раз казалось, что вот-вот рухнет обратно, – я даже ноги убрал с потенциальной траектории, – но всё же нет. Залез. И, покорив высоту, тут же вырубился.

Второй раз я слышал в полудрёме. Скрип кровати, будто кто-то сползает с неё на четвереньках… А потом чья-то рука вдруг принялась ощупывать моё колено – с явным недоумением. Я рефлекторно лягнул в ответ – не люблю, когда меня хватают посреди ночи, – и рука немедленно исчезла, а в потёмках раздалось деловитое:

– Извините.

Ишь, какой вежливый. Даже и не скажешь, что проснулся бухой в неведомо чьей комнате.

Но на этом моменте мне повезло: удачно передвинул ноги к краю, и больше Эрик по ним не топтался. До утра я спал спокойно.