Идеальный мир

Слова, изменившие мир

Спустя 14 лет 6 месяцев после победы над Плутарком.

На респектабельный пригород недалеко от столицы марсианской республики опустились сумерки, когда с кухни донесся писк, оповещающий Стокера о том, что ужин готов. Он подбежал к духовке, заглянул в нее, принюхиваясь, а потом вытащил ароматное дымящееся мясо какого-то моллюска, выловленного из глубин океана на Тау Кита. Выглядел тот вроде бы сносно: не подгорел и манил аппетитной корочкой. Мышь понадеялся, что Тэсс он понравится: и не калорийно, и полезно, и вкусно. А то первые его попытки ее кормить провалились, приведя в ужас привыкшую следить за фигурой женщину. Стокер до этого даже не задумывался, что на свете есть еда, от которой можно отказаться из-за боязни прибавить в весе. Хлеб нельзя, тортики нельзя, а от земных хот-догов Тэсс едва не впала в панику. Ее же рацион вызывал тоску уже у него: салат, овощи, какая-то мясоподобная сухая вареная гадость, и все это крохотными порциями, которые она чуть ли не отмеряла на весах.

Бой за холодильник был страшен, но в итоге они подписали мировое соглашение. Тэсс оставила там свежие овощи, разнообразные салаты и фрукты, а Стокер отыскал варианты стейков и богатых белками морепродуктов, которые устраивали их обоих. А потом выкинул блюдца, из которых привыкла есть Тэссен, и заменил красивыми здоровенными тарелками, где с удовольствием раскладывал то, что должна была съесть его женщина на ужин. И не выпускал ее из-за стола, пока последний кусочек не был съеден. Он быстро понял, что постоянное голодание — не следствие отсутствия аппетита, а какая-то ненормальная заморочка, связанная с фигурой. И принялся упорно и ежедневно доказывать, что ее тело прекрасно без изнуряющих диет и ежедневных тренировок. Сначала Тэсс думала, что он просто ее жалеет, а потом как-то поймала восхищенный взгляд на бедрах, которые с трудом втиснула в любимые джинсы. Как выяснилось, несколько килограмм, с которыми она всю жизнь усиленно боролась, приводили ее мужчину в неописуемый восторг, особенно когда она появлялась перед ним в летящем женственном платье. Первый раз, когда она надела подобное, закончился тем, что они банально не пошли на свидание, как собирались, а провели полночи, проверяя, способны ли выдержать их страсть стол, диван и ведущая к спальне лестница… Убедившись, что ей и правда впервые в жизни можно расслабиться, Тэсс сменила гардероб на одежду большего размера и выбросила абонемент в спортзал, оставив в качестве спорта домашние занятия йогой два-три раза в неделю. Стокера она выгоняла на разминку вместе с собой, угрожая, что если будет отлынивать, посадит обоих на диету и снова вернется к привычным ей объемам. Тот, не желая, чтобы подруга избавлялась от манящих женственных форм, сделал вид, что подчинился. На самом же деле, выполняя в паре метров от Тэссен все более сложные ката, пользовался случаем и рассматривал, как выгибается ее тело в различных асанах, да прикидывал, как это можно использовать в спальне.

И вот теперь он готовил для них очередной деликатес, прислушиваясь, не хлопнула ли входная дверь, возвещая, что любимая вернулась с работы. Стокера в его собственный кабинет пока так и не отпустили: Тэсс вместе с Линком встали стеной между ним и Карабиной с Огоньком, объясняя, что лидер государства еще болен и заниматься делами не готов. Карабина, проявив женскую солидарность, мудрость и понимание, больше не заикалась о работе, а вот недавно произведенный, и от того полный энтузиазма, генерал Римфайер несколько раз был серьезно бит после того, как не послушал предупреждения и подсунул Стокеру втихую документы. Сдался он только тогда, когда Тэсс пригрозила расправой «Дрэгстеру». Правда, Линк сказал, что совсем скоро Стокеру можно будет вернуться к работе, существенно снизив, однако, нагрузку. Когда глава Марсианской республики это услышал, даже немного расстроился: оказалось, что за проведенные в доме Тэсс месяцы он привык спать, сколько захочет, днем заниматься хозяйством, а вечерами готовить любимой женщине что-нибудь вкусное. Стокер то ремонтировал скрипящие половицы, то мигающую люстру, то обновлял облупившуюся краску. А совсем недавно смастерил подвесной диванчик на веранде и гордился этим едва ли не больше, чем победой над Плутарком…

Дверь, наконец, хлопнула.

— Милый, я дома! Пахнет просто невероятно! — Стокер поспешил на голос и поймал в объятия женщину, по которой, оказывается, успел за день отчаянно соскучиться. Втянув носом запах машинного масла и бензина, сопровождающий главного механика мотовойск, он уже привычно поцеловал ее, получив страстный, как всегда, ответ. Глаза Тэсс возбужденно блестели, без слов рассказывая о том, что сегодня ей приходилось копаться в железных внутренностях какого-нибудь необычного агрегата. На светлом ухе и розовых антенках виднелись следы грязи: видимо, испачкалась о детали очередного механического монстра — к простой технике вроде мотоциклов или машин она давно не подходила, доверяя такое своим сотрудникам.

— Иди приводи себя в порядок, и давай садиться ужинать. Только достал из духовки таукитянского… то ли осьминога, то ли еще какую каракатицу. Но мне обещали, что она вкусная!

— Минут пятнадцать мне дашь? А то нам сегодня пригнали ракетный комплекс, мои ребята никак не могли разобраться с коробкой — пришлось самой лезть, перемазалась по антенны, масло с рук так и не отмыла.

— Конечно, не спеши, — он снова поцеловал Тэссен и нехотя выпустил ее из объятий. — Салатик сделать или хочешь овощи просто порезанными? Вино в холодильнике стоит белое — нормально?

— Ох, обожаю тебя! Горячий ужин после рабочего дня — о чем еще можно мечтать? — Она снова обняла его, повиснув на шее. Стокер, смеясь, покружил ее, а потом поставил на место. — Овощи хочу просто порезанными, а вино… в баре белый портвейн, налей мне бокал, пожалуйста, — она кинула на него лучистый взгляд, в котором мужчина уловил игривые нотки.

— Портвейн должен значить что-то особенное? — он приподнял бровь.

— О, он… скажем так, особенно расслабляет и настраивает на романтический лад при правильной дозировке. — С этими словами Тэсс убежала наверх, чтобы освежиться перед ужином.

Стокер, радостно насвистывая, отправился накрывать на стол.

Час спустя они уютно устроились на веранде их дома, плавно раскачиваясь на мягком диванчике, подвешенном к вбитым в потолок крепким крючьям, — том самом, который совсем недавно соорудил Стокер. Запомнил, что Тэсс как-то упомянула о желании иметь такой, и постарался порадовать. И вот теперь они полулежали, потягивая терпкий портвейн, который несколько лет назад снова стали изготавливать на Марсе. Объем производства вин пока был крайне небольшим, но необходимые для него ягоды разрастались близ экватора довольно успешно, а ценители с других планет готовы были платить хорошие деньги за марсианское вино. Троттл говорил, что еще десяток лет — и экспорт алкоголя станет весомой статьей дохода бюджета, нужно только сейчас поддержать интенсивно развивающуюся отрасль на уровне государства. Вот Стокер с Тэсс и поддерживали — старались покупать местные вина, а глава республики дал добро выдавать беспроцентные ссуды на развитие плодовых и ягодных садов. Все больше молодых мышей покидали города и отправлялись работать в поля, в разрастающиеся леса, а также осторожно вылавливать первые дары океана, который становился все больше и больше на том месте, где шумели когда-то бескрайние воды в юности Стокера. Огонек недавно подал Карабине идею, что они могли бы заключить договоры с несколькими планетами на поставку льда на Марс — ровно столько, чтобы не повредить экосистемам этих миров. Экспертная группа посчитала затраты, расписала плюсы, которые получит Марс от ускоренного восстановления водных ресурсов, и единогласно одобрила смелый проект. Они были уверены, что буквально небольшая помощь — и планета получит тот последний толчок, который требуется ей, чтобы продолжить восстанавливать экосистему уже без поддержки. И лет через двадцать Марс станет таким, каким был до прихода плутаркийцев. Стокер даже поставил себе амбициозную цель дожить до этого момента.

Голова Тэссен лежала у него на груди, он рассеянно перебирал ее волосы, пушистой шапочкой обрамлявшие лицо. Она впервые в жизни их отращивала, отказавшись от задорного мальчишеского ежика, и Стокеру очень нравилось играть светлыми прядями. Правда, его собственная грива все еще была в несколько раз длиннее, да и хвосты он завязывал сноровистее — сказывалась многолетняя практика. Вторая его рука пряталась где-то в запахе юбки ее домашнего платья — пальцы сами заползли в манящий разрез и устроились на округлом бедре. Тэсс слушала, как стучит его сердце и водила острым ноготком по мышцам на его груди, отчего Стокер щурился и краем сознания отмечал, как приятно отдаются эти прикосновения внизу живота. Внезапно Тэссен нащупала что-то вроде пластыря под его футболкой на ладонь вправо и вверх от сердца. Ее пальчики любопытно обследовали находку через ткань, а потом она подняла на него вопросительный взгляд:

— Линк что-то новое вживил тебе? Кардиоприбор работает не так, как нужно? — в ее голосе слышался испуг.

— Ох, нет! Нет, дорогая моя, я бы не стал такое скрывать! — он поспешно поцеловал ее, пытаясь развеять опасения. — Ничего страшного или опасного. Это… татуировка.

— Что? Решил под Огонька косить? — Она рассмеялась. — Только не вздумай набить на половину тела каких-нибудь жутких чудищ!

— Нет, никаких чудищ, обещаю тебе! Просто… знак Великого Марса.

— Религиозный символ? — Ее брови удивленно устремились вверх. — Никогда не замечала, что ты увлекаешься культом нашего бога. Признаюсь, я удивлена. Даже воины уже почти не носят его на теле.

— Ммм… глупо, да?

— Да нет! Просто неожиданно. Ммм… почему его и почему сейчас?

— Меня восхищает твое умение задавать правильные вопросы, Тэсс, — улыбнувшись, он поцеловал ее антеннку. — Хотя скажу честно: ответить на них не так просто.

— Почему?

— Ты сочтешь меня психом.

— Позволь это уже мне решать, милый.

— Ну хорошо. Эта история произошла достаточно давно, но вот уже больше восьми лет не идет у меня из головы. Вроде бы мелочь, сон… а вроде и нет… В тот момент Карабина носила под сердцем Стокера-младшего. Я помнил, что она вырастила своих старших детей, не прекращая координировать наши войска и водить за собой на смерть солдат. И знал, что ей отчаянно хотелось хотя бы одному ребенку стать идеальной матерью. Было очевидно: она подаст в отставку. Я несколько месяцев думал, кто же способен занять ее место, и не находил. Перебрал кучу вариантов, но снова и снова приходил к пониманию о ее незаменимости. Но я понимал также, что не смогу отказать — очень уж хотел ей счастья. И вот однажды она попросила о встрече. В тот момент на Марсе было относительно спокойно, она явно выбрала подходящий момент, чтобы передать дела преемнику. Перед этим визитом у меня были сложные переговоры, но по-настоящему меня волновал только ее вопрос. Я осознавал, что не должен дать ей уйти, но не знал, как попросить остаться. От этих мыслей разболелась голова, я прилег полежать немного. И сам не заметил, как уснул.

— И что же? — Тэсс перевернулась на живот, устроившись на Стокере сверху, сложила руки у него на груди, а на них положила подбородок. Ее прищуренные глаза очень внимательно следили за выражением его лица — женщина чувствовала, что с ней делятся чем-то, что он не мог доверить никому больше.

— Я увидел сон. Такой реалистичный и страшный, что до сих пор от одного воспоминания о нем холодею. В этом сне я отпустил Карабину, и вся моя… нет, наша!.. жизнь пошла псу под хвост. На ее пост я назначил Скабба, а тот не лучшим образом сработал при решении конфликта с крысами и псами. Помнишь, были их возмущения шесть лет назад? Тогда именно вернувшейся из декрета Карабине удалось не допустить взрыва. Благодаря ее умению договариваться, мы впервые в истории заключили с ними мир. А в моем сне разразилась гражданская война. Жуткая, Тэсс! Война, в которой только начавшая восстанавливаться экология снова полетела к песьей матери, война, в которой… ты погибла, — он сглотнул и прижал ее к себе сильнее, — ужасной смертью, а я… отдал приказ стереть с лица планеты немышиные расы. А чтобы оправдать это перед галактическим советом, уничтожил несколько наших собственных городов… будто геноцид стал только ответом на их агрессию.

— Ох, Сток! Но это же просто сон! Этого всего не было!

— Может и так, но послушай дальше, Тэссен. Я… был бы рад поделиться с тобой всем, что увидел тогда. В том сне меня так напугала эта война, так подкосила твоя смерть, что я принялся менять Марс таким образом, чтобы он стал безопасным для мышей. Выслал всех, кто не был рожден мышью. Тэсс, я подписал приказ о депортации Чарли, оставив Винни и девочек здесь!.. Я разоружил население и усилил армию, чтобы никто не смог поднять восстание против власти. Я приказал строить лагеря для тех, кто не хотел подчиняться политической системе. И я… сделал так, чтобы население согласилось на изоляцию Марса от всей остальной галактики.

— Ты — диктатор? Стокер… в это невозможно поверить, — Тэсс улыбнулась ему теплой улыбкой.

— Да, Тэсс. Я начал навязывать Марсу свой диктат. Многие не замечали этого и принимали, были рабами размеренной спокойной жизни. Но не те, кто сражался за свободу вместе со мной…

— Ох! Ребята подняли бунт?

— Нет. К тому времени власть была слишком сильная. Они решили вести информационную войну. Создали радио, во время передач которого Карабина рассказывала о том, что происходит. О тех вещах, которые я усиленно пытался спрятать. О том, что изоляция для нас — не выход. Мои лучшие друзья боролись против меня, Тэсс!

— Стокер, это сон! Просто сон, милый! — она успокаивающе погладила его по плечу.

— Но знала бы ты, каким реальным он был! Он вроде бы стирается из памяти временами. А потом, словно вспышка, в сложные моменты на меня снова накатывают воспоминания, дежавю! Знаю, что не находи на меня эти озарения, многие мои решения… были бы другими. Такими же, как во сне — они каждый раз казались очень логичными! Но я вспоминаю сон, каждую свою мысль, каждый разговор! Вспоминаю, насколько уверен был в том, что поступаю верно!.. И в итоге всегда нахожу иной путь… — Стокер помолчал немного, собираясь с мыслями для того, чтобы продолжить. — Но что самое ужасное, Тэсс… я вычислил, кто стоит за этими эфирами и… отдал приказ убить Карабину и Троттла, — Стокер при этих словах вздрогнул всем телом и посмотрел в светло-красные глаза своей женщины, боясь прочесть в них отвращение и ужас. Но вместо этого нашел там только тепло и сочувствие.

Он опустил веки, воскрешая в памяти страшную картину. Лучшая подруга, что прошла с ним рука об руку полжизни, верный друг, а между ними — их маленький сын, с которым он делит имя. До сих пор при воспоминании об этом к его горлу подкатывала тошнота.

— Вместе с ними… случайно был убит и Стокер-младший. А потом я лично вкладывал в руки рыдающей Нагинате факел, которым она подожгла погребальный костер родителей.

— Тшшшш… они живы, любимый. Все мы живы.

Стокер сделал паузу, но собрался с силами, желая закончить рассказ:

— Мне не удалось скрыть это преступление. Ни это, ни прошлые. Огонек, превратившись в жаждущее крови чудовище, пытками вытянул информацию о смерти родителей Наги у моего телохранителя. А потом они с Винни и Модо пришли, чтобы убить меня.

— О, Фобос! Стокер! И… тебя убили в том сне?

— Хуже, Тэсс, гораздо хуже! Я сам… убил их всех. Огонька. Потом Модо. А потом и Винни. Своими руками.

Тесс молчала, подбирая подходящие слова для продолжения разговора. Этот рассказ становился все более страшным. Еще со слов о своей гибели она ощущала какую-то смутную тревогу, и та становилась все сильнее. Будто из глубин памяти Тэссен тоже начали всплывать полузабытые страхи. В ушах зазвучали отголоски грубого смеха и криков, тело заломило от боли, которой никогда не было. Она зажмурилась, усилием воли прогоняя эту ложную память. Решила, что будет считать ее ложной.

Сейчас она хотела сосредоточиться на рассказе Стокера. Она знала его много лет, и ей было несложно представить, как могли отразиться на нем такие поступки.

— Как же ты с ума не сошел после такого?

— А я и… сошел. Тихо свихнулся, но заметить это было некому! Стал сумасшедшим диктатором, и никто, слышишь, Тэсс, никто не понял! Вокруг меня были только преданные, готовые выполнить любой мой приказ соратники, я же уничтожил всех, кто мог меня остановить и образумить! В том сне я создавал идеальный мир, но уничтожил всех, для кого он предназначался. Чарли, узнав о смерти Винни, покончила с собой. Терри меня возненавидела. Наги сошла с ума от одиночества. А ко мне… ко мне начали приходить призраки всех, кого я убил. Правда… то, что было выстроено на крови близких, просуществовало недолго. Население, уставшее от постоянных ограничений и надзора власти, восстало, и планета снова утонула в крови.

Тесс обняла его, ощутив, как дрожит Стокер. За многие годы их знакомства она впервые видела, чтобы тот был так напуган. Даже самые страшные провалы в войне с Плутарком не вызывали у него столько эмоций, сколько этот рассказ.

— Но… при чем тут знак Великого Марса?..

— А вот дальше, Тэсс, случилось то, что я не могу себе объяснить, и что пугает меня сильнее всего. Как я сказал, прошло время после смерти наших друзей, марсиане устали от тирании. Харлей нашел доказательства моих преступлений и обнародовал их. Он-то и возглавил восстание, которое погрузило Марс в новую войну. К тому времени я уже прекрасно понял: проебал все, что мне дорого, ради чего стоило жить. Стал одиноким, спившимся стариком, до последней капли иссушенным безграничной властью. В то время призраки рядом были моими постоянными спутниками, они даже не пугали. И когда толпа гражданских брала штурмом резиденцию, а преданные мне солдаты расстреливали их десятками, призрак Карабины подсказал, что пришло время выйти из игры. Я заперся в кабинете и решил застрелиться. Приставил к виску дуло бластера и уже хотел нажать на спуск, когда в моей голове стали настойчиво роиться мысли о том, что я не должен так поступать, что это трусость, что мой долг — не допустить хаоса после ухода правителя. И тут я осознал: эти мысли мне внушали уже не раз в моменты сомнений. Я… распахнул глаза и… только не смейся!.. надо мной возвышался Он — Великий Марс. Внушающий ужас, вызывающий желание пасть перед ним на колени и покориться. Он хотел, чтобы я продолжил делать то, что приносит ему столь обильные кровавые жертвы. Я почти подчинился, но внезапно… ты пришла ко мне и помогла выполнить, что был должен!

— О Фобос! Мой призрак помог тебе вынести себе мозги?!

— Да. И я безумно тебе благодарен за это, — Стокер поцеловал Тэсс в нос. — Я послал Его нахер и выстрелил.

Тэсс внезапно обняла его за шею и прижалась всем телом. Стокер почувствовал на ее щеке влагу и обругал себя последними словами: напугал, бессердечный солдафон! Не мог оставить при себе свои страшилки?..

— Ну-ну, девочка моя!.. Не буду больше такие страсти рассказывать!

Тэсс громко фыркнула ему в шею, а потом тихо рассмеялась.

— Мне просто стало ужасно жаль того, кем ты стал в том сне. Представила и… вот! — Она шмыгнула носом, но быстро взяла себя в руки и тепло улыбнулась. — Ты все же меня недооцениваешь, Сток: я тоже войну прошла и всякого повидала. Меня не так просто напугать!

— Угу! Сама кого хочешь напугаешь!.. Я лично всегда поджимал хвост, когда в твоих руках оказывалась монтировка!..

Они рассмеялись.

— Дурак ты, милый. Но за «девочку» спасибо! Продолжай, пожалуйста. Все это не объясняет того, что ты у нас вдруг записался в религиозные фанатики.

Настала очередь Стокера фыркнуть.

— Я выстрелил, и бластер сработал как нужно, но заряд не успел сделать свое дело. В следующую секунду я оказался в кромешной тьме. Ничего не было видно, никакой опоры не чувствовалось. Лишь невесомость, тьма и Его голос. Он не властен возвращать жизнь, Он бог Войны, а не Смерти. Но в Его силах было растянуть миг до бесконечности, и вот в этом безвременье мы с Ним и оказались. Ему не хотелось терять игрушку, приносящую столько жертв. Поэтому Он начал меня уговаривать вернуться. Взывал к чувству долга, к ответственности за целую расу, убеждал продолжить хранить Марс. Он нашептывал, что поможет подавить восстание, внушить народу покорность, сделать мою власть безграничной во имя всеобщего блага. Мне это было не нужно, точнее даже… я понял, что никому не принесу добра. Поэтому отказался… Тогда Он попробовал иначе: предложил вернуть молодость, устроить так, чтобы и твоей гибели не было. Сказал, что уговорит Смерть тебя отпустить. Начал показывать картины того, как мы с тобой проходим наш путь вместе. У нас… были бы дети, Тэсс, — он осторожно обнял ее, виновато поникнув ушами и антеннками, поглаживая по плечу. Они оба знали: ценою за годы их трусости и нерешительности стало потомство, которому не суждено было родиться.

— И ты отказался? — ее голос был ласков, но Стокер уловил в нем напряжение и нотки боли.

— Да. Прости меня. Прости!.. Я люблю тебя безумно, но я не мог позволить крови литься дальше в обмен на наше счастье! Это не исправило бы зла, что я причинил. Да и вряд ли ты смогла бы любить тирана. Поэтому от этого дара я отказался. Хотя далось мне это решение не просто.

— Ты поступил верно, Стокер, — она вздохнула. — Это было правильно.

— Мне кажется… Он посчитал так же. Что-то изменилось в голосе. Будто я перестал быть для Него игрушкой и послушной марионеткой, вызвал интерес и азарт. Тогда Он сказал: такие, как я, достойны испытать удачу и получить еще один шанс. За все те жертвы, что я, не ведая, что творю, принес, за кровь миллионов, которую пролил, Марс даровал мне одно желание. Но с условием: я должен правильно его сформулировать. Если найду верные слова, те, которые не смог сказать друзьям, Он изменит ход времени и все можно будет исправить. Если же не смогу этого сделать, не произнесу их — соглашаюсь вернуться на свое место, подавить восстание и продолжить править планетой так долго, как Он сможет поддерживать жизнь в моем теле. Долгие-долгие годы послушно выполнять Его волю. Он обещал, что я буду жить как минимум вдвое дольше любого марсианина.

— И ты… смог найти те самые слова? — Тэссен погладила его по щеке, очень внимательно слушая этот удивительный рассказ. Поведай ей его кто-то другой — она бы рассмеялась шутнику в лицо, но Стокеру… к своему ужасу, верила.

— Мне показалось, что, отказавшись от тебя, я прошел некое испытание. Будто… Марс стал симпатизировать мне и даже помогать искать ответ. Как учитель на экзамене намеками подсказывает толковому, но запутавшемуся в ответе ученику верное решение задачи, так и Он… Я внезапно понял: то, что я не делал, хотя отчаянно в этом нуждался — не попросил друзей о помощи. И именно о ней я должен был попросить у бога. Так, кажется, легко: произнести слова, но как непросто они мне дались! Я знал, что должен сказать, но мои губы просто не слушались. Какая-то идиотская гордыня заставляла медлить и шептала, что найдется другой путь, справлюсь сам, как бывало не раз. Но я помнил, что однажды уже пошел по пути молчания. Помнил и то, к чему это привело, — Стокер сделал паузу, прочистив горло, и будто через силу продолжил. — И я все же попросил. Первые звуки просьбы отозвались дикой, нестерпимой болью. Было ощущение, что из меня тянут выплавленную из металла цепь, каждое звено которой — буква с острыми краями, разрывающая горло бритвенно-острыми гранями. Словно огонь лился из него, а не слова! Казалось, что внутри движется не воздух — какое-то орудие пыток! Это было невыносимо, Тэсс! Длилось, будто часами!.. Но когда я наконец произнес «Помоги!», это оказалось просто… слово. И Он помог.

Тэсс обняла Стокера крепче, помогая в своих объятиях забыть страшное испытание. В носу щипало, но она понимала: стоит слезам пролиться из глаз, он прервет столь необходимую его душе исповедь и ринется искать для нее салфетку.

— Сделал так, чтобы всего этого не произошло?

— Нет. Это было бы слишком просто, милая. Я слишком много совершил преступлений, чтобы только одного слова было достаточно. А Он вроде и желал, чтобы я справился, но и отказываться от возможности получать новые жертвы Ему не хотелось. Мне кажется, для Него это стало чем-то вроде развлечения, азартной игры, в которой Он пошел ва-банк. Марс не так добр, чтобы упустить возможность поупиваться чьими-то мучениями. Садист и манипулятор!.. Он согласился помочь, вернуть меня в точку, на которой я выбрал не тот путь. Но точку эту указать я должен был сам. И, знаешь, тогда я испытал невероятный страх, ужас охватил меня всего! Я знал, что сейчас не могу ошибиться! Я вспомнил всю свою жизнь, все свои решения и каждое их последствие. Я пропустил через себя каждое слово, сказанное и несказанное, которое привело к тому страшному финалу. Мне даже показалось в какой-то момент, что проще отказаться, не делать выбор, оставить все, как есть, но не бояться снова идти вперед. Я знал, к чему могу вернуться. И знал, что шанса прожить жизнь заново мне больше не дадут. Страх ошибиться был таким сильным, что я почти сдался. Но в этот момент поднял глаза и увидел призраки близких. Они окружили меня в этой темноте, протянули руки. Они больше не смотрели с осуждением. Они больше не ненавидели меня, не презирали. Я видел, что все хотят мне помочь. И тогда я попросил помощи у них тоже.

— И… что же было дальше? — прошептала Тэссен едва слышно. Ее губы были бледны, а зрачки расширились от ужаса. Стокер крепче сжал объятия, будто пытаясь уцепиться за нее как за воплощение реальности, в которой всего того, о чем он рассказывал, не было. Из уголков его глаз скатились крохотные соленые капли. Сомнений не было: он верил всему тому, о чем рассказывал. Он через это прошел, это прожил. Они все это прожили. Он снова чувствовал все то, что видел однажды.

— А дальше Карабина обняла меня и прошептала на ухо: «Ты знаешь, чего нельзя было делать, бро! Ты знаешь, когда разошлись наши дороги». И тогда я понял, где она — та самая точка, в которой я сделал неправильный выбор. В которой не сказал, что мне нужна помощь. Я еще раз повторил просьбу о помощи и попросил вернуть в тот миг, когда я ждал встречи с Карабиной, зная, что она подаст в отставку.

Стокер замолчал, тяжело дыша. Воспоминания дались нелегко, но на душе стало легче. Он разделил свои боль и страх с той, которой безоговорочно доверял, и его груз стал не таким тяжелым. Ему хотелось отгородиться от этих жутких воспоминаний, забыть о том, что пережил, внушить себе, что это просто сон, порожденный его переутомленным ответственностью мозгом. Но он также помнил, что было, когда он отказывался делить с кем-то свою ношу. Этот жестокий урок он выучил так, что теперь никогда не забудет.

Они пару минут молчали, а потом Тэссен тихо спросила:

— И что же произошло, любимый? Что случилось дальше?

Стокер ухмыльнулся:

— То, из-за чего я уже много лет думаю о том, что хочу носить на себе символ нашей веры. Символ Великого, мать его, Марса… Я просто проснулся, Тэсс! Открыл глаза ровно там, куда попросил меня отправить. Я уснул перед встречей с Карабиной и проснулся, имея те знания, которых у меня не было, когда я засыпал. С тех пор я каждый день старался делать все возможное, чтобы не повторить прошлых ошибок.

Тэсс молчала, не зная, что сказать.

— Ты думаешь, что я псих?

— Нет. Я так не думаю, — очень тихо ответила она. — Я… я тебе верю, Стокер.

— Почему? Ведь то, что я сейчас рассказал, очень похоже на бред сумасшедшего.

— Я не могу сформулировать это так четко, как рассказал ты. Но у меня периодически возникало чувство, что я уже бывала в каких-то моментах своей жизни. Эти ощущения дежавю длились какое-то время. Но однажды прекратились, и моя жизнь теперь будто пишется с чистого листа. Ты знаешь… лет пять назад мы с парочкой подруг поехали в поход к Элизию. Когда мы оказались на месте, мне внезапно отчаянно захотелось уехать. Что-то мне твердило, что тут произошло нечто ужасное. Меня пугал каждый камень и каждый шорох. В один из дней я бродила по горам, пытаясь понять, что со мной, и тут мне на встречу вышла небольшая компания псов, — Стокер вздрогнул всем телом и с ужасом уставился на Тэсс, ожидая какого-нибудь страшного признания, которое она утаила от него. — Простые мужики моего возраста, но, Сток, как я испугалась! Я рванула от них куда глаза глядят и бежала, не разбирая дороги. А перед глазами мелькали какие-то жуткие, страшные картины, полные боли и крови. Я даже не помню, что там было, помню только, что мне отчаянно хотелось умереть. Я оступилась, упала и повредила ногу…

Стокер гладил ее вздрагивающие плечи и боялся дышать. Ужас сковывал его: неужели не все смог он исправить? Неужели то, что он тянул с признанием столько лет после того, как им дали второй шанс, привело к тому, что его Тэсс настигло ее страшное прошлое, пусть она и смогла выжить при встрече с ним?..

— И… что же было дальше? — прошептал он пересохшими губами.

— Эти ребята меня догнали, далеко я убежать не успела. И… помогли вернуться к моей группе. Оказали первую помощь, донесли на руках. И постоянно извинялись за то, что так напугали. Один из них звонил мне и спрашивал о здоровье до тех пор, пока я не поправилась полностью. Сток… я же… встретилась с прошлым, да?

Стокер молчал, не зная, как ответить ей так, чтобы не напугать и не рассказывать тех ужасных подробностей, которые были ему известны. Он зарылся пальцами ей в волосы и прижался к ее лбу своим, твердя себе, что с ней ничего не случилось. А потом в его памяти всплыли слова молитвы, которую он слышал когда-то в детстве. И пусть он не принадлежал к касте воинов, но поклоняться Великому Марсу ему никто не запрещал. Пусть даже религия отошла для многих мышей в прошлое, он, Стокер, больше не сможет отрицать, что их мир хранит некое высшее существо.

— С чем бы ты не столкнулась, Тэсс, сейчас наша история пишется с чистого листа, как ты сказала. У нас есть мы и наше настоящее. В котором мы вместе, и я люблю тебя.

— Но теперь я понимаю, почему ты решил носить на себе религиозный символ. Я лишь удивляюсь, что ты только сейчас решил его принять.

— И ты не скажешь мне, что я старый придурок? — Стокер улыбнулся уголками губ.

— Нет. Я слишком многое видела за свою жизнь. Я лишь надеюсь, что та сила, которая хранит наш мир, на самом деле не желает зла.

— Желает она его или нет, но очевидно, что свершает благо. И я точно знаю, что отказаться от тебя — одна из тех ошибок, которую я должен был исправить.

Стокер замолчал, о чем-то задумавшись, а потом очень внимательно посмотрел на Тэсс. Та замерла, ожидая каких-то важных слов.

— Он дал мне второй шанс, чтобы я больше не делал тех глупостей, которые сотворил когда-то. В том числе, чтобы не потерял тебя вновь.

— Но мы же вместе, — она тепло улыбнулась.

— Вместе… да не совсем. Наш союз не скреплен. И это — тоже ошибка, которую я желаю всем сердцем исправить. Я должен был сделать это еще во время войны с Плутарком. Ну или восемь лет назад, когда получил второй шанс. Но я тяну, и тяну до сих пор. В больнице вроде вякнул, но дальше слов не пошел… А нужно сделать то, чего мне хочется многие годы. Взять тебя в жены. Скажи, Тэсс, ты выйдешь за меня?

Она часто захлопала глазами, изумленно глядя на Стокера, ее губы тронула робкая, но очень счастливая улыбка.

— Станешь моей женой? И пусть это уже почти не практикуется, наши жизни я бы хотел связать не только юридически, но и религиозным обрядом.

Она кивнула и все-таки не сдержала слез:

— Стану. Конечно стану, Стокер.

— Прямо сейчас поехали, а? Жениться? В каждом городе же есть круглосуточный пункт для нетерпеливых. Не хочу больше тянуть и… как ты там выразилась как-то?.. просто «сожительствовать», вот!

Она лишь кивнула, счастливо улыбаясь и не зная, что сказать. То ли возмутиться тому, что не хочет дать ей подготовиться к такому важному событию, то ли скорее потянуть за собой, прыгнуть сзади него на мотоцикл и надеяться, что хотя бы до места они смогут добраться, и их не остановит патруль, ведь в крови у обоих хоть не большая, но доза алкоголя. Разум, конечно, полностью прояснился, но как же глупо они будут выглядеть, если их остановит полиция, и лидер Марсианской республики начнет убеждать молодых мальчишек его отпустить, потому что он посреди ночи едет жениться!.. Но в этом спонтанном, но таком долгожданном предложении было столько живого и настоящего Стокера — старого байкера и бунтаря, а не расчетливого правителя, — что Тэсс просто не могла отказаться от этой авантюры! Тем более, что именно таким его она и любила особенно сильно.

А Стокер, даже не думая забивать голову всякими мелочами, накрыл ее губы нежным, благодарным поцелуем. У него была цель: сегодня наконец назвать ее женой с полным на то правом. Тэссен прижалась к нему всем телом, будто пыталась стать единым целым со своим мужчиной. И в этом поцелуе две души, прошедшие такой долгий путь навстречу друг другу, поведали о самом сокровенном и слились воедино, чтобы больше никогда не разлучаться.

От движения подвесной диванчик уютно скрипнул и качнулся, а путеводная звезда мигнула на небе, скрепляя их союз.

И в этот миг последняя путевая стрелка, которая еще связывала два полотна дороги, имя которой — жизнь, перескочила на тот из путей, с которого нет возврата к страшному прошлому. Марс изменился, и даже Великий Бог теперь был не в силах разрушить этот идеальный мир.