Идущие на смерть приветствуют тебя

5.

Наутро, ближе к полудню, сенатор Публий Аврелий Стаций лежал в гимнастическом зале на массажном столе, отдавшись в опытные руки прекраснейшей Нефер, египетской рабыни, стоившей ему целое состояние.

Он позволил себе хорошо попариться, а потом окунулся в холодный бассейн. И теперь волшебные прикосновения смуглых рук Нефер полностью успокоили его… Мышцы его расслаблялись, зато голова работала прекрасно.

Все началось в казарме, и именно там надо продолжать расследование, особенно среди ретиариев. Но и у противников Хелидона, хоть они и редко виделись с ним, тоже можно узнать кое-что, во всяком случае, у человека, который в силу своей необычности находится в Лудус Магнус на совершенно особом положении…

— Кастор, — обратился он к секретарю, ожидавшему рядом и любовавшемуся прелестями массажистки. — У меня к тебе поручение.

— Я охотно выполнил бы его, хозяин, — ответил вольноотпущенник, потирая лоб, пока Нефер, закончив работу, с поклоном удалялась, — но, к сожалению, у меня сегодня с утра ужасно болит голова…

— Жаль! — ответил Аврелий. — Ну что же, попрошу кого-нибудь другого. Кто из наших слуг самый привлекательный мужчина? Тулл, наверное…

— Тулл? — рассмеялся александриец. — Ты шутишь, что ли? С его-то физиономией вареной рыбы… А что нужно сделать, хозяин? — поинтересовался вольноотпущенник, взяв губку, смоченную ароматическим маслом, которую Нефер оставила на полке. — Питье, которое назначил врач Гиппарх, поистине чудодейственное. Мне уже лучше! Так что ты говорил, хозяин? — продолжал он, энергично растирая спину патриция.

— Мне нужны сведения о людях, с которыми встречался Хелидон, — объяснил Аврелий. — Среди них одна девушка, которая…

— Нисса! — сразу же догадался Кастор.

— Нет, не она, — огорчил его сенатор. — В театр я сам пойду, чтобы познакомиться с ней. Ты же отправишься в казарму.

— Но там нет женщин! — в недоумении воскликнул вольноотпущенник и тут же снова невероятно изумился: — Не хочешь ли ты сказать, что Ардуина, хозяин… Близко не подойду к этому питону и за все золото в мире!

— А за две монеты? — уточнил Аврелий.

— Это что же, рисковать жизнью, идя на встречу с кровожадной амазонкой, за какие-то жалкие сестерции? Недооцениваешь ты меня, хозяин, а ведь у меня тоже есть самолюбие! — возразил Кастор, притворяясь обиженным.

— Твое самолюбие удовлетворилось бы половиной золотого? — повысил ставку Аврелий.

— Договоримся так — один золотой и два конгия[34] фалернского, не считая расходов, — предложил александриец. — Как можно ухаживать за женщиной с пустыми руками? Что скажут люди, если секретарь могущественного Публия Аврелия Стация будет выглядеть как жалкий попрошайка?

— Согласен, — ответил сенатор. — Но помни — Ардуина все-таки гладиатор, а не гетера.

— Вот уж поистине свершится чудо, если вернусь живым! — вздохнул грек, ловко пряча в карман чаевые. — А погибну, так смерть моя будет на твоей совести!

В театре Помпея спектакль имел огромный успех.

По окончании пантомимы публика толпилась у выхода, напевая мотивчики, которые музыканты исполняли на авлах и цитрах. Некоторые задерживались у статуй великих актрис — эти статуи Аттик[35] сам лично выбрал для великого Помпея, когда тот решил подарить римлянам первый постоянный театр, и ныне каждый посетитель театра сравнивал мраморные формы прославленных актрис прошлого с фигуркой очаровательной Ниссы — в пользу актрисы, разумеется.

Далеко ушли те времена, когда появление женщины на сцене вызывало громкий скандал. И хотя ныне актрисы получали огромные деньги, по закону они все еще считались «низкими людьми», как и проститутки. А уж сколько патрициев из старинных родов отдали полученные от предков состояния в ласковые руки актрис мимического театра — не сосчитать!

— Ты уверен, что она согласится принять нас? — волновался Сервилий.

— Конечно, — успокоил его сенатор. — Я отправил ей записку.

— Могу себе представить, сколько таких записок она получает! — вздохнул Сервилий. — В сущности, ей ведь в общем-то ни жарко ни холодно оттого, что ты член курии.

— Не исключено, Тит. Однако мое послание сопровождалось массивным золотым браслетом. Поверь, друг мой, — продолжал Аврелий, — в Риме деньги открывают двери даже во дворец Цезаря. Неужели они не откроют дверь в гримерную какой-то актрисы!

Тит Сервилий в возбуждении следовал за другом, без конца нервно поправляя прядку редких седых волос в тщетной попытке прикрыть начинающуюся лысину.

Тит действительно очень волновался — в этот вечер Нисса поистине превзошла себя. В только что закончившемся спектакле никто не мог с ней сравниться: она воспламеняла публику бесстыдными жестами, чувственными и соблазнительными движениями, доводя ее до крайнего возбуждения.

Несколько раз даже казалось, что распаленные зрители вот-вот устремятся на сцену либо представление остановит какой-нибудь слишком усердный судья-моралист, сочтя его чересчур сладострастным.

— Ах, эта сцена Ареса и Афродиты, только Нисса могла так сыграть! Какое мастерство, какая красота, какой темперамент! Думаешь, если бы я пригласил ее… — рискнул заговорить Сервилий.

— Тебе надо бы посоветоваться с Помпонией, — заметил Аврелий, подчеркнуто изображая равнодушие к вызывающе чувственному искусству актрисы.

Тем временем толпа, собравшаяся возле гримерной, постепенно расходилась. Огорченные, что Нисса не приняла их, самые истовые поклонники неохотно удалялись, не преминув послать воздушный поцелуй в сторону столь безжалостно закрытой двери.

Когда зрители разошлись, раб-привратник со слащаво-угодливым видом заговорщика приблизился к Аврелию и Сервилию:

— Нисса ждет вас. Сюда, благородные господа.

— О, Эрос, Потос и Химерос![36] — воскликнул Сервилий, с трудом сдерживая волнение.

Гримерная оказалась небольшой. Нисса, переодевшись в довольно скромную тунику, сидела у зеркала в окружении служанок, хлопотавших вокруг нее. Прикрыв веки, с томным выражением лица, она ждала, пока закончат массаж, и неторопливо поглаживала мягкий шерстяной комочек, лежавший у нее на коленях.

— Ave, благородный сенатор Стаций! — приветствовала она его легким поклоном головы, чуть приоткрыв живые зеленые глаза.

Тут шкурка, лежавшая у нее на коленях, вдруг ожила, обнаружив любопытную и внимательную мордочку.

— Благодарю тебя за ошейник. Пушку он очень понравился, — небрежно заметила мима, указывая на драгоценность, подаренную Аврелием, которая украшала шею хорька.

Сервилию не терпелось сыграть свою роль, и он энергично подтолкнул друга локтем, чтобы тот представил его.

— Благородный Тит Сервилий, — произнес патриций, но молодая женщина даже не удостоила Тита взглядом.

Имея опыт общения с самыми разными людьми, она сразу же поняла, кто из собеседников главный.

— Не возражаешь, если я продолжу свой туалет? — спросила она Аврелия и, располагаясь поудобнее в кресле, постаралась, чтобы туника как бы случайно обнажила ноги.

— Пожалуйста, пожалуйста, конечно, продолжай, — согласился Сервилий, перехватывая у друга ответ и нервно глотая слюну.

— Хелидон… — заговорил было Аврелий.

— Его смерть оказалась тяжелейшим ударом для меня. Разговор о ней стоит мне танталовых мук! — с театральной экзальтацией воскликнула актриса, поднося руку к виску.

— Во время выступления ты не выглядела такой уж страдалицей, — заметил сенатор, который терпеть не мог притворство комедиантов вне сцены.

— Ошибаешься, благородный Стаций! — недовольным тоном возразила молодая женщина. — Я — актриса, и это моя работа. Она не имеет никакого отношения к моей личной жизни! Представь себе, ведь я должна притворяться перед тысячами зрителей, которые восхищаются мною и пускают слюни от вожделения, — я уж не говорю о том, что происходит с их детородными органами, — а сердце мое при этом обливается кровью из-за потери замечательного друга, незаменимого Хелидона!

— Бедняжка… — сочувственно вздохнул Сервилий, с обожанием глядя на актрису.

Аврелий начал терять терпение. Ясно, что друг не даст ему серьезно поговорить с этой женщиной!

— Тит! — решительно обратился он к нему. — Нисса хочет пить. Сбегай и принеси ей вина.

— Здесь на углу есть таверна, я мигом — туда и обратно!

— Не станешь ведь ты предлагать этой утонченной девушке какое-то дешевое вино? Возьми паланкин и поспеши в термополий[37] на Номентанской дороге.

— Так далеко? На это же уйдет столько времени! — возразил Сервилий, которому очень не хотелось отказываться от участия в беседе.

— Вот именно. Чем раньше отправишься, тем быстрее вернешься, — поставил точку Аврелий. — И вы тоже уйдите отсюда, — приказал он служанкам.

Нисса не стала возражать. Уютно устроившись на подушках, она по-детски приласкала своего зверька и неуверенно посмотрела на патриция.

— Ну вот, когда мы наконец-то остались одни, прекрасная Нисса, можешь больше не изображать из себя женщину с разбитым сердцем, — решительно заговорил Аврелий. — Прежде всего расскажи мне, с кем ты встречалась, кроме ретиария.

— Но я… — начала было актриса.

— Послушай, дорогая, — прервал ее сенатор, потеряв терпение, — я, между прочим, еще и магистрат. А это означает, что в любую минуту имею право запретить твой прелестный спектакль и выпороть тебя на сцене без всякого грима перед твоей любимейшей публикой!

— Ты не посмеешь… — заговорила Нисса уже не так уверенно.

Положение актрисы в Риме было довольно шатким, и женщина хорошо понимала, что Публий Аврелий, угрожая ей, мог легко перейти от слов к делу.

— То есть как это — не посмею? Ты очень убедительна на сцене, когда бичуешь себя кнутом. А он настоящий или ты в самом деле получаешь удовольствие? — наступал патриций, не слишком ласково взяв ее за руку.

— Что тебе нужно? — спросила Нисса, резким движением высвобождая руку.

Тон ее изменился — не осталось ни жеманства, ни притворства. Теперь с Аврелием была деловая женщина, обсуждавшая условия договора.

— Рассказывают о каких-то празднествах, которые ты посещала вместе с Хелидоном. Мне нужны имена гостей, и конечно же не жалких актеришек или шутов…

— Это известные люди, Стаций. Надеюсь, у тебя хватит такта… Я часто бывала на праздниках у Сергия Маврика.

— Адвоката? — уточнил Аврелий, поморщившись, и, когда женщина кивнула, спросил: — Сколько же он платит тебе за выступления перед гостями?

— Сенатор, я не стану мелочиться! — раздраженно ответила Нисса. — Знаешь, сколько я получаю в театре? Двести сестерциев, это больше, чем годовой доход многих людей твоего ранга!

— Почти столько же, сколько Мнестр! — изумившись, присвистнул Аврелий.

Ни для кого не было тайной, что самый знаменитый римский актер претендовал на сказочные гонорары и даже будто бы Мессалина не просто покровительствовала ему… Но кто посмел бы громко говорить о супруге Цезаря?

— Отчего же в таком случае ты соглашалась танцевать в доме Сергия? — продолжал патриций тоном следователя.

— Я давно знаю Маврика, однажды он защищал меня в суде.

Аврелий поразмыслил. Сергий Маврик известен не только как виднейший адвокат. Он явно состоял в сговоре с разными сомнительными богачами, которых ему неизменно удавалось оправдывать в суде.

По закону римские адвокаты не имели права получать деньги от своих подопечных, поскольку согласно обычаю дела друзей и знакомых они должны были вести бесплатно. Но в то же время у подзащитных издавна укоренился обычай вознаграждать спасителя, щедро одаривая его разными подарками.

Похоже, и Сергий не гнушался заслуженной в суде награды. Его подзащитные крайне редко получали наказание, независимо от того, виноваты были на самом деле или нет, а потому знаменитый оратор с полным правом мог рассчитывать на благодарность могущественных и щедрых друзей. Кроме того, различные секреты, которые он узнавал о своих подзащитных, позволяли ему при надобности манипулировать ими.

Очевидно, если у Ниссы имелись в прошлом сомнительные дела, то Сергий, конечно, сохранил кое-какие улики, чтобы иметь над ней некоторую власть. Он мог запросто, например, попросить ее выступить перед своими гостями. В сущности, это самое малое, что она могла сделать для него… Тем более что состоятельный адвокат славился еще и необычайным гостеприимством. Он и его сестра любили проводить время в странных компаниях, приглашая в свой дом танцоров, комедиантов, гладиаторов, фокусников, неудачливых поэтов и других наименее почитаемых в Риме людей.

— Вот и я! — воскликнул запыхавшийся Сервилий, появляясь на пороге с парой глиняных кувшинов в руках. — Я так спешил! Мне удалось найти альбанское, но всего лишь семилетней выдержки!

— Не сравнить, конечно, с тем, что подают на своих застольях Маврик и его сестра. И все же хотя бы на этот раз наша Нисса будет довольна, — заявил патриций, давая понять, что собирается попрощаться.

Но Сервилий медлил, не желая уходить, будто опасаясь упустить самое главное событие в жизни, какое случается только однажды. Нисса заметила это и подошла к нему с томной улыбкой.

— Ах, Тит… — едва слышно прошептала она.

Патриций подставил губы для поцелуя и невольно смежил веки в предвкушении волшебного мгновения. Почувствовав теплое прикосновение шершавого языка и мокрого холодного носа, он открыл глаза и с изумлением уставился в хитрую мордочку хорька, которого Нисса поднесла к его лицу.

Славный Сервилий, вполне довольный и малым, пришел в восторг.

— Ах, какая очаровательная женщина! — повторял он всю дорогу. — Неотразимая, приветливая, обворожительная!

— Проверь на всякий случай, прежде чем вернешься домой, не осталось ли светлых волос на одежде! — посоветовал Аврелий, расставаясь с другом, и тот сразу же принялся снимать с тоги предательскую шерстку хорька.