Игра на эшафоте

Глава 13 Расследование

Катрейна по приказу Айвариха вернулась во дворец Нортхеда. В прежние комнаты её не пустили — она жила в комнате одной из фрейлин, обслуживала её лишь пара слуг. Похороны Тории прошли торжественно, однако и туда Катрейну не пустили. Тела двух послов собирались отправить в Барундию — миссия откладывалась из-за паводка на Калсе, чьи воды затопили прямую дорогу у Соуборта. Ехать в объезд долго и небезопасно, отправлять корабль Айварих отказался. Решили подождать пару недель до окончания паводка. Карл Немой поместил тела в холодный подвал.

Расследование убийства началось с того, что арестовали несколько Ривенхедов. Даже Валамир Ривенхед, названный в честь первого короля Сканналии, оказался под арестом, хотя жил вдали от всех уже много лет; лишь перед убийством он оказался в Нортхеде по делам. Сын погибшего в Северной гавани Шеймуса Лайнард Ривенхед, недавно вступивший в королевскую стражу, убил Михаэля Иглсуда и был заколот Власом Мэйдингором.

Что происходит? Этот вопрос Катрейна задавала себе по сто раз на дню — ответить на него никто не спешил. Она только знала, что перед приёмом Тория скончалась. Тут же заподозрили отравление. Кто-то выкрикнул имя Катрейны и её фрейлины Маи. Вслед за Катрейной послышалось имя Ривенхедов, вот тут Лайнард вынул меч и бросился на клеветника — им оказался брат Тории Михаэль. В потасовке убили обоих послов Барундии.

Катрейна отчаянно хотела знать, что же происходит за стенами комнаты, одновременно страшась узнать о новых арестах. Похоже, с ужасом думала Катрейна, Айварих решил извести всю её семью. Она уже не пыталась понять действия бывшего мужа, а всё больше вспоминала родных, представляла их будущее в эти жуткие времена. Она молилась за каждого, оплакивая их и свою судьбу, пока не закончились слёзы.

Дверь открылась внезапно. Катрейна вздрогнула. Айварих лично навестил её! Она попыталась встать, пошатнулась и снова села на кровать, умоляюще взглянув на короля. Он изменился за четыре месяца, некстати подумала Катрейна. Что-то в нём казалось совершенно чужим. Его глаза были красноватыми, опухшими и незнакомыми. Айварих посмотрел на неё, как на таракана, потом приказал следовать за ним. Катрейна шла с трудом, Айварих тоже не спешил. Они вышли из комнаты и свернули налево, к Северной башне. У входа в башню Айварих кивком велел жене идти внутрь. Они оказались на лестнице, которая вела и наверх, и вниз. Часовой выглянул из закрытой ниши, где когда-то был нужник, и вытянулся перед королём. Катрейна нерешительно замерла, Айварих слегка подтолкнул её в спину, указав вниз. Они спустились на один пролёт и оказались на лестничной площадке первого этажа, откуда вела единственная дверь в восточное крыло. Катрейна подумала, что муж хочет запереть её в темнице, и содрогнулась. Они оказались в обычной комнате, забитой сундуками. Бочки с водой отражали свет свечей. Единственное маленькое окошко закрывала решётка. Стульев в комнате не было.

Айварих оглядел бывшую жену и хмыкнул, затем подвёл к столу, который ломился от каких-то приборов. Он взял плётку с шипастыми железными наконечниками на трёх «хвостах»:

— Знаешь, дорогая, мне иногда кажется, что каждый муж должен хотя бы раз её на шкуре жены испытать. — Он положил плётку, обежал взглядом стол.

— А вот это, — он поднял нечто вроде щипцов с двумя повёрнутыми друг к другу двузубыми вилками на концах, — что угодно оторвёт, например… — металл коснулся груди Катрейны.

У Катрейны подкосились ноги, она упала на твёрдый пол. Она пришла в себя, когда вода потекла по лицу. Айварих улыбался, глядя на неё.

— Не вздумай снова сознание потерять, иначе в этом ошейнике очнёшься. — Ошейник был железным с шипами внутри. Он брякнул его на стол.

— Пойдём, ты ещё не всё видела.

Он — Катрейна не решалась звать этого страшного человека по имени — схватил её за руку и заставил подняться. Подтащив её к другой двери, он распахнул её. Катрейна оказалась в аду.

От сильного жара она моментально взмокла. Горел камин, но не обычный камин, а приспособленный для мучений — с цепями, решёткой, колодкой для ног жертв и разного вида щипцами. Через крюк в потолке тянулась верёвка — один её конец был намотан на стоявшую у стены лебёдку, другой удерживал связанные за спиной руки Ульрика Холмкреста, мужа Сиэллы Ривенхед, тётки Диэниса. Огромный палач подкрутил лебёдку, руки Ульрика дёрнулись, он закричал. Его тело изогнулось, закреплённая на ногах тяжёлая гиря неохотно закачалась из стороны в сторону. Ульрик являлся членом Королевского Совета, куда его ввёл отец — барон Холмкрест. Сам барон был настолько стар, что никто уже не помнил, сколько ему лет. Ульрик — его единственный законный сын.

Рядом с палачом стоял маленький человечек в маске и кожаном переднике, покрытом свежей кровью. В руке он держал финик, который как раз сунул в рот. На столике неподалёку стояла целая чашка засахаренных груш, вишен и слив.

Катрейна наклонилась, её стошнило.

— Ваше Величество? — негромкий голос оглушал. Знакомый голос. Катрейна обернулась и увидела того, кого не заметила раньше. Георг Ворнхолм перед их приходом явно что-то записывал на столе в углу. Ворох бумаг лежал рядом.

Барон с ужасом смотрел на Катрейну, словно не веря глазам.

— Я же говорил, что приду, — раздражённо сказал Айварих, толкая Катрейну к столу. Она мельком отметила, что в комнате есть вторая дверь: за ней должны быть камеры.

Георг вскочил, освобождая единственный стул в комнате.

— Ваше Величество… — обратился он к ней.

— Она больше не королева, забыл? — оборвал его Айварих.

Барон Ворнхолм не обратил на него внимания, усаживая Катрейну на стул, после чего обернулся к королю:

— Ваше Величество, что от меня требуется?

— То же, что и всегда! Зря я, что ли, тебя главой Судебной Палаты назначил? Этот, — Айварих мотнул головой в сторону Ульрика, — что-нибудь интересное рассказал?

— Да, весьма интересное. Они вступили в заговор против вас, Ваше Величество!

— Заговор? — вырвалось у Катрейны. — Господи, зачем это им?

— Из мести, — Георг поворошил бумаги, не глядя ни на неё, ни на короля. — Они мечтали отомстить за смерть Диэниса.

Сиэлла с Ульриком растили Диэниса с детства и обожали его. Собственный первенец у них появился только пять лет назад, но Диэнис остался их любимым ребёнком. Со времени его смерти Сиэлла ни разу не появилась при дворе и не снимала траур.

— Кто ещё в заговоре участвует? — небрежно спросил Айварих.

— По его словам, всем заправляет Холлард Ривенхед.

— Нет! Это всё ложь! Мой дядя не может…

— Дорогая, ты себе не представляешь, что он может, — оборвал её Айварих. — Твоя семейка хотела меня извести…

— Нет! Ваше Величество, ради Бога, неужели вы этому верите?..

— О, я верю, Катрейна. Я всегда верил, что от вас нельзя добра ждать, теперь вы за это заплатите. — Он обратился к Георгу. — А бывшая королева? Что о ней говорят?

— Ничего, Ваше Величество, — ровно ответил барон.

Послышался звон инструментов, Ворнхолм недовольно оглянулся:

— Поди прочь! После продолжим!

Палач в маске проглотил очередной фрукт и низко поклонился королю:

— Ваше Величество оказали мне такую честь, я счастлив лицезреть вас в этом месте, если Ваше Величество пожелает, я готов продолжить…

— Тебе же велели убираться! — Айварих брезгливо вытер о штаны случайно оказавшийся в крови палец. — Далеко не уходи!

Когда палач выскользнул за дверь, король попросил барона:

— Итак, объясни моей жене, кто в чём виноват.

Георг минуту собирался с мыслями:

— В ходе следствия выявлен заговор против Вашего Величества. Валамир Ривенхед показал, что и его пытались склонить к заговору. Он отказался…

— Однако он знал и не доложил, — ехидно вставил Айварих. — Ты это учёл, Георг?

— Да, Ваше Величество. Тем не менее, он выдал нам всех, кого знал, поэтому по решению суда, который состоится завтра, если на то будет ваша воля, он не будет казнён или заключён в тюрьму, однако его земли перейдут казне.

— Ему что-нибудь останется?

— Если вы согласитесь оставить ему крохотное поместье, где он жил до сих пор…

— Раньше я б его в монастырь сослал, но их почти не осталось, так что пусть в поместье гниёт и за его пределы носа не суёт.

— Слушаюсь, Ваше Величество. — Барон Ворнхолм немедленно вынул какой-то свиток, дал его королю на подпись, потом засунул его под другие бумаги и взял лист сверху.

— Согласно показаниям Валамира Ривенхеда, а также остальных, включая присутствующего здесь Ульрика Холмкреста… — Георг словно читал по бумаге роковые слова, хотя взгляд его застыл над стопкой свитков. Катрейна с ужасом смотрела на человека, который когда-то любил её. Любил? Или ненавидел так же, как и брата, преданного им семнадцать лет назад? Она не хотела слушать дальше. Какими пытками они заставили членов её семьи оговорить друг друга? Катрейна не сомневалась, что всё сказанное — вздор. Она с жалостью посмотрела на Ульрика. За что ему такое? Он ведь даже не Ривенхед! Почему Айварих показывает ей всё это?

— Заговор возглавляют Холлард Ривенхед и доминиарх Теодор Ривенхед, — слова Георга отдавались молотами в мозгу, кровь пульсировала в висках. Катрейна чувствовала, что вот-вот упадёт в обморок, у неё перехватило дыхание. Катрейна задышала быстрее.

— Их целью было сначала заменить госпожу Катрейну на Илзу Ривенхед…

— Да, помню, как твой дядюшка её мне в постель протискивал, — хихикнул Айварих, — но крошка слишком походила на тебя, дорогая, я лишь разок её попробовал, больше не захотелось.

Катрейна вздрогнула: бедная Илза. Что с ней? Она скрылась или томится во дворце, как Катрейна? Вопросы нарастали — она приказала себе прекратить. Ответов она всё равно не получит.

— …однако у них ничего не вышло, поскольку Ваше Величество нашли себе супругу. Доминиарх, недовольный вашими церковными реформами, подстрекал брата и своих сторонников пойти против вас, пытался склонить к мятежу принца Алексарха. Есть основания полагать, что они готовили свержение законного короля и двух его сыновей, чтобы взамен посадить на трон Дайруса Кройдома. Именно для переговоров с ними сюда явились барундийские послы и именно в Барундию сейчас направляются Холлард с Теодором. — Георг замолчал.

— Что? И всё? — Айварих прищурился. — А остальное?

— Остальное?

— Кто мою жену отравил? Замешана ли фрейлина, или, как Краск уверяет, она ни при чём? Где вообще эта девчонка? Кто послов убил? Как она, — Айварих указал на Катрейну, — с этим связана? Каковы условия договора с Гиемоном?

— Ваше Величество, Маю ищут все свободные стражники. К сожалению, свидетели не знают, кто совершил убийство послов. Мы продолжим расспросы. На некоторые вопросы могут ответить лишь Холлард и Теодор, а они…

— Я сам знаю, что они сбежали! — раздражённо бросил Айварих. — Я Криса отправлю предателей разыскать, но сведения мне уже сейчас нужны! Если надо, я тебе бывшую жену отдам — пусть палач её расспросит. Он любит женщин допрашивать. — Глаза Ворнхолма сверкнули. Катрейне показалось, что Георг и Ульрик переглянулись друг с другом. Айварих на это внимания не обратил и повернулся к Катрейне:

— Кстати, я отправил стражу за твоим старым знакомцем, старшим Сиверсом. Думаю, он немало интересного расскажет. Мне доложили, он недавно у тебя гостил? Решил и тебя в постель затащить? — Айварих сверлил глазами бывшую жену. Катрейна закусила губу.

— Пошли, дорогая! — Айварих силой поднял Катрейну за локоть и потащил к выходу. Георг проводил её взглядом, который жёг насквозь. Она не помнила, как сумела дойти до собственной постели.

— Ваше Величество, Летопись не говорит, где фрейлина.

— А что она говорит?!

— Холлард Ривенхед в Малгарде, Теодор едет на юг, но нет ни слова о том, где Мая, — голос Ивара дрогнул. Крис с подозрением покосился на него. А не скрывает ли он кое-что?

Сегодня Крис впервые увидел, как выглядит знаменитая книга: отец взял его к Ивару Краску. О такой степени доверия Крис мечтал всю жизнь. Отец теперь часто приглашал Криса сопровождать его — принц был доволен. Энгус Краск не подвёл! Как, интересно, он провернул трюк с ядом? Об этом Крис не решался спрашивать вслух, да и какая разница? Тория с Михаэлем мертвы, Алекс у чёрта на куличках и может вообще не вернуться — мало ли какие еретики его по дороге прикончат. Жаль, фрейлина неуловима. Впрочем, если чёртова Летопись будет молчать, Крис сам найдёт девку. Он уже дал знать всем, кому следует, что заплатит состояние за эту шлюху. Из Нортхеда она уйти вряд ли успела, так что ждать недолго.

— А что она о яде пишет? Кто его моей жене дал?

Ивар развёл руками:

— Летопись об этом не сообщает.

— А кто послов убил?

Крис вздрогнул: одного из них убил он, хотя в суматохе этого никто не заметил. Неужели это отражено на бумаге? Впрочем, Энгус прикроет, если что. Крис защищал трон от врагов, отец должен это оценить.

— Летопись не упоминала…

— Черти бы твою Летопись взяли! — Айварих склонился над текстом, написанным аккуратным крупным почерком Ивара. — Да тут толком ничего нет! «Самайя входит в комнату королевы Тории… чужестранец Дим передаёт ей записку Ноэля Сиверса… они выходят из комнаты… королева Тория отсылает служанок, ложится на кровать… бьётся в судорогах… задыхается, хватается за грудь, язык не двигается… её тошнит, она теряет сознание… умирает от дильтиры»! Если Мая перед уходом что-то Тории подсыпала, то почему тут не написано? Дильтира, как сообщил Карл, около часа действует, а Тория как раз где-то через час после ухода Маи умерла, служанки это подтвердили. И Мая ей питьё передавала. Так она убийца или нет?

— Я не знаю, Ваше Величество.

— Тогда на кой ты мне вообще сдался вместе с этой штуковиной? — Айварих плюнул на пол. Ивар вздрогнул.

— Крис, иди отряд собирай, на поиски Ривенхедов отправишься. Кого поймаешь, немедленно сюда шли. Бери людей сколько надо.

— Да, отец, — Крис возликовал в предвкушении. Задание было простое и важное одновременно. Омрачало его триумф лишь одно — Маю найдут без него, и он её не получит. А он так мечтал отдать её старому знакомому — местному палачу!

Что-то с грохотом скатилось по лестнице за дверью. Самайя вскочила, не зная, бежать ли или принять уготованную судьбу. Две недели прошли с тех пор, как Дим притащил её сюда прямо с Дворцовой площади, но она по-прежнему дёргалась от каждого шороха. Подвал был сухим и прохладным. К счастью, середина лета выдалась жаркой, только по ночам её трясло. Дим принёс кучу меховых одеял и тёплую одежду — её собственная одежда осталась во дворце. За эти недели она никого, кроме Дима, не видела: он приносил еду и выносил ночной горшок.

Она понятия не имела, где находится. Убежище явно не было тайным: над головой всё время гремели голоса и музыка, люди грохали дверью, топали башмаками; через крохотное грязное окно вверху слышался скрип колёс, стук копыт. Часто, особенно по ночам, доносились смех и ругань. Дом казался постоялым двором, что подтверждалось бочками с вином, которые занимали почти всё пространство подвала.

Дим сказал, что так легче укрыться от любопытных глаз. Оказывается, Крис объявил награду за её поимку — многие в Нортхеде интересовались молодой девушкой по имени Мая. Стража также получила приказ её разыскать. Самайя терпела одиночество и неудобства, лишь бы не попасть им в руки. Беспокоила её только судьба дяди: если ищут её, то и он может пострадать.

Как узнал Дим, Тория умерла от яда перед выходом к послам. Вскоре после ухода Маи она отослала служанок, чтобы отдохнуть перед приёмом; когда через час служанка пришла её звать, королева была мертва. Служанка в ужасе примчалась в зал с воплями, что королеву убили. Михаэль Иглсуд заревел, что твой баран, бросился на Холларда Ривенхеда и заорал: «Убийцы! Все Ривенхеды убийцы! Вы всё подстроили, чтобы нам отомстить! Это старуха Катрейна виновата, она фрейлину специально сестре подослала!» Юный Лайнард Ривенхед начал избивать Михаэля, тот сбежал из зала, Лайнард выскочил за ним, следом бросился Влас Мэйдингор. В зале поднялась суматоха, кто-то крикнул: «Послы Маэрины в сговоре с её сестрой! Они хотят убить короля и вернуть трон Дайрусу!» — Дим, слегка коверкая слова, живо пересказывал, что творилось в зале приёмов со слов Сильвестра.

— А потом узнавать, сьто послы мёртвый. Холлард, Илза и Теодор сбезять, все слуги забирать на допрос. Айварих иметь отлисьный палать, — Дим восхищённо цокнул языком. — Все говорить, они хотеть Дайрус вместо Айварих.

— Дайруса? Но они же не могут хотеть его возвращения? — растерянно спросила Самайя. — Они же предали его отца…

— Ривенхедам конес, — Дим провёл ребром ладони по горлу. — Везде их ловить, сьто им делать ессё? Про них город плохо говорит на рынке и в серкови.

— А ты откуда про церкви знаешь? — удивилась Самайя. Дим никогда не был эктарианином.

— От Монах. — Дим махнул рукой. — За их голова давать награда, их земля и деньги идти к король. Объявить, сьто они предать король, слузить эктариане и Барундия, хотеть на трон Дайруса.

— Этого не может быть!

— Мая, ты думать, сьто они сидеть и нисево не делать, пока король думать, как убить их?

— Убить? Зачем?

Дим покачал головой:

— Власть и деньги! Король иметь новая королева и хотеть иметь новые родные. Так все делать в моя страна. Но король не сделать одна вессь, — голос Дима стал зловещим. — Он дать им безять. Когда они иметь всё, они опасные, когда нет нисего, дазе больсе опасные. Все говорить, сьто в Малгард они собирать народ, сьто для война им нузен Дайрус или Алексарх.

— Зачем им Алексарх?

— Садить на трон, — Дим говорил об этом как о само собой разумеющемся.

— Алексарх на такое не пойдёт!

— Тем хузе, — пожал плечами Дим. — Скоро новый война. Победить тот, кто идти дальсе всех.

— А Рик?

— Рик?

— О нём ничего не известно? И об его отце?

Самайя виновато вспомнила о письме Ноэля, которое обещала передать Рику. Она потеряла его в суматохе где-то на улице.

— Король приказать Рику ехать во дворес, Рика отец… за ним посылать стразя. — Дим внимательно посмотрел на неё. — Тебе надо думать про тебя, а не про Рика. Тебя искать везде!

Её обвиняют в убийстве королевы и ребёнка! Это не укладывалось в голове.

Самайя пыталась узнать у Дима о судьбе Катрейны — он сказал, что она во дворце под охраной. Да и вообще, добавил Дим, дворец словно притих, ожидая выводов главы Судебной Палаты. Георг Ворнхолм день и ночь проводит с арестованными.

От этих слов у Самайи волосы встали дыбом.

Он не верил ни в бога, ни в дьявола, хотя в последние недели жалел об этом всё чаще. Иногда он подходил к двери какой-нибудь церкви и не мог заставить себя сделать шаг внутрь её стен. Как ни восхищался он точно выверенными объёмами, игрой света на полу и стенах, цветовой гаммой фресок и картин, гармонией нефов, куполов и апсид, но свечи, скорбные лики на иконах и витражи со сценами из Декамартиона вызывали у него отвращение нарочитой демонстрацией смерти и страданий. В его имении стояла небольшая церквушка, которую он время от времени посещал, чтобы не давать повода для пересудов. Там всё было скромно — он построил её за свой счёт и по собственному проекту.

Когда-то давно родители пытались внушить ему уважение к многочисленным святым, заставляли зубрить наизусть молитвы. После их смерти остался только старший брат Томар, мало обращавший внимания на малолетнего сопляка. Вскоре Томар отослал брата в Барундию для обучения самостоятельной жизни. В тринадцать лет благодаря королеве Маэрине, чья мать была из Ворнхолмов, Георг познакомился со многими художниками и влюбился в живопись. Правда, он быстро понял, что портреты юной невесты брата получаются далёкими от совершенства. Члены гильдии художников Арпена открыто насмехались над ним, что не мешало им брать с него немалые деньги за обучение. Позже он увлёкся архитектурой, но известия с родины заставили его вернуться домой три года спустя после отъезда.

Томар выступил против короля Райгарда Второго и погиб. Король, который обещал выдать за Томара Катрейну, не просто отобрал её — он отрубил брату голову за измену!

Георг Ворнхолм, вернувшись из-за границы, неожиданно для себя оказался владельцем громкого титула, разорённого поместья и жгучей обиды за несправедливую смерть брата. Измена! Райгард ещё не знал, что такое измена!

Сначала Георг пытался выяснить, что же случилось. Постоянно всплывало имя Байнара: Георг с удивлением узнал, что брат вёл расследование смерти мальчика, отказавшись выступить с объявлением результатов. Слухи, распространяемые по стране, позволяли сделать вывод: брат знал, что Райгард виновен, и не желал служить ему. Что ж, Георг последует его примеру, но будет осторожнее.

Шанс представился спустя почти четыре года после смерти брата: на реке Калса Райгард с Айварихом сошлись в битве. Георг отомстил, перейдя на сторону Айвариха. Лишь грусть Катрейны огорчала его: она ни разу не заговорила с ним с тех пор, даже за свадебный подарок не поблагодарила, хотя это была его единственная по-настоящему прекрасная картина. Зато победа Айвариха сделала её королевой! Георг приложил немало сил, чтобы через два года после смерти Райгарда Айварих заключил договор с Барундией именно на этом условии. Пусть принцесса не будет принадлежать Георгу — он будет принадлежать и служить только ей. Других королей и богов у него не было.

Ему исполнился двадцать один, когда Катрейна стала королевой. Тогда он верил в свою правоту, а сейчас, в тридцать шесть, Георг проклинал романтическую молодость и полное незнание реальной жизни. Трон не принёс ей счастья, не принёс покоя, не принёс детей, которые бы её утешили. Живая, яркая девушка погружалась в одиночество. Георг бессильно наблюдал, как она угасает, и приступы удушья всё чаще дают о себе знать. Георг просил каждого нового королевского лекаря найти причину этой болезни — всякий раз ответ был один: королева здорова, нет причин для затруднения дыхания.

Мысли о том, что зря он помогал Айвариху получить трон, появились после того, как возникли слухи о разводе короля с женой. К счастью, после похода Дайруса и беременности они улеглись. Смерть ребёнка Катрейны вернула короля к этой идее. Георг не слишком возражал против перемен в церковных делах — какая ему разница, будут молитвы читать на латейском или сканналийском? — но Айварих заботился не о чистоте церкви, а лишь о силе собственной власти, и главный удар направил против Ривенхедов, стоявших за королевой. За прошедшие месяцы погибло несколько представителей этой семьи. Георг начинал отсчёт со смерти Диэниса. Именно тогда он впервые задумался, не совершил ли ошибку? Теперь, два года спустя, он этим вопросом уже не задавался. Ему было страшно — впервые за всю жизнь. Судьба Ривенхедов определена королём, Катрейна может разделить её с остальными.

Именно из страха за неё он согласился на эту проклятую должность главы Судебной Палаты, хотя и поставил условие: приговоры выносить будет король. Айварих согласился. С тех пор все дела по Ривенхедам ложились на стол Георга.

Дело Диэниса Ривенхеда Георг вёл тайком: смерть этого мальчика выглядела странной. Полученных сведений хватало, чтобы возник резонный вопрос: зачем вообще Диэнис поднял восстание? На него никто не ответил, включая всех, кто прошёл через руки палача. Диэнис, как выяснил Георг, уехал в Малгард — вотчину умершего отца Эдгара Ривенхеда, — когда получил отказ в женитьбе на Илзе. Георг предполагал, что Холлард уже тогда подумывал о замене Катрейны на юную Илзу. В Малгарде как раз начались волнения. То были простые стычки крестьян с налоговыми инспекторами, которые вдруг превратились в мятеж, подавленный Крисом без всякой жалости. Принц признал: сопротивления мятежники не оказали, Диэнис даже прислал ему накануне письмо с просьбой о встрече. На вопрос, где письмо, Крис хмыкнул и сказал, что отец велел ему не на письма отвечать, а выжечь мятеж калёным железом до прибытия Дайруса. Но что Крис выжигал: мятеж или Ривенхеда? Была ли связь между Диэнисом и Дайрусом? Крис сказал, что все бумаги Диэниса уничтожены; Ульрик утверждал, что Диэнис не помышлял об измене.

Второй странной смертью стала гибель шестнадцатилетнего Лайнарда Ривенхеда. Георг опросил всех, кто мог что-то сказать. Влас Мэйдингор, убивший Лайнарда, сначала хвастался подвигом, однако быстро запутался в показаниях. Влас заявил, что Лайнард убил Михаэля, а он в ответ убил Лайнарда. Георг, сравнив раны Михаэля и Лайнарда, обнаружил, что оба они убиты кинжалом, тогда как у Лайнарда была шпага. Георг приказал обыскать комнаты, где Лайнард преследовал Михаэля, — безуспешно: другого оружия не нашли. Стоило Георгу поинтересоваться у Власа, где кинжал, которым он убил Лайнарда, как Влас напрягся, начал угрожать, упоминая Криса. Георг заподозрил, что именно принц приказал ему убить Михаэля. Смерть Лайнарда вполне могла быть случайной. Георг не раз видел, что Крис с ненавистью смотрит на Иглсудов — конкурентов в борьбе за трон. Да, Крису выгодна смерть Михаэля. Выгодна ему и смерть Тории. Королю, разумеется, Георг о своих догадках не говорил.

Первым делом Георг опросил служанок королевы. Те сообщили немного: с утра Тория чувствовала себя не слишком хорошо, ей приготовили прохладительный напиток — именно Мая подала его Тории. Одна из служанок даже уверяла, что видела, как Мая сыпала туда яд. Потом прибыл Дим, сунул Мае записку, и они оба ушли. Вскоре Тория сказала, что хочет отдохнуть, велев позвать её перед началом приёма. Когда служанка её обнаружила, вся постель была запачкана рвотой и шедшей изо рта пеной. Вызванный тут же Карл предположил по этим симптомам, а также по судорожно сведённым членам и суженным зрачкам, что королеву отравили. Позже король подтвердил его вывод на основании свидетельства Истинной Летописи. Дильтира — яд, созданный на основе цикуты в Латее, — редко попадал в Сканналию, однако о нём тут знали. В народе его прозвали «нектар пантеарха», ибо, по слухам, пантеархи любили применять его к неугодным им людям. Происхождение яда вызвало у Айвариха особенную ярость: узнав название яда, он заявил, что это лишнее доказательство вины доминиарха Ривенхеда.

По мнению Карла, яд должен был подействовать в течение часа, значит, подозреваемых трое. Сбежала только Мая. Её так и не отыскали, допрос служанок больше ничего не дал. Они обе всё валили на Маю, божились, что не виноваты. Георг им верил, но добился от них признания, что ни одна не видела, чтобы Мая что-то клала в напиток. Мая слишком тесно связана с Катрейной, чтобы полагаться на обвинения двух напуганных женщин. Одна из них добавила, что королеве стало плохо с утра. Георг задумался, не могли ли её отравить раньше, до прихода Маи. Его собственный лекарь, однако, заверил, что дильтира подействовала бы быстрее.

Данные о смерти послов противоречили друг другу — Георг не знал, кому верить. Из множества свидетелей никто ничего определённого не сказал. Двух послов зарезали посреди огромного, забитого людьми зала, и никто ничего не видел или боялся сказать. Георг опрашивал десятки человек, не добившись ничего. Суматоха, паника, испуг от новостей о смерти Тории словно сделали всех слепыми. Кто-то очень профессионально разделался с послами на глазах у всех. Но зачем? Случайно ли это произошло одновременно с убийством Тории? Связаны ли эти убийства?

К сожалению, вести расследование как следует не получалось: король торопил Георга, настаивая на пытках. Айварих сам составил списки и присутствовал на большинстве допросов. Катрейна была ему не нужна — чем помешает бывшая супруга, живущая отшельницей вдали от Нортхеда? Вряд ли Айварих верит в её виновность. Он лишь хочет использовать её для расправы над Ривенхедами. Всё, что Георг мог сделать, — доказать вину Ривенхедов раньше, чем это коснётся Катрейны. Однако одно дело государственная измена — Георг уже собрал достаточно улик, чтобы не сомневаться в ней, — а вот убийство Тории в картину не укладывалось.

Сразу после убийства Георг приказал отыскать Дима, который провожал Маю из дворца в день убийства. Тот заявил, что потерял Маю в толпе на площади, и вручил Георгу записку Сиверса Мае с просьбой о встрече. Две ночи Дим провёл в руках палача, но от своих слов не отказался, зато сообщил, что одного из послов убил Крис, о чём ему сказал Сильвестр. Король после разговора с Сильвестром вмешался — Дим вышел из тюрьмы живым и относительно целым, Крис отправился искать Холларда. Сайрона Бадла с Маей не нашли, Краск сказал, что понятия не имеет, где Мая, а её дядя сейчас заграницей. Георг был уверен: Краск знает куда больше, чем говорит.

Визит Айвариха с Катрейной заставил Георга спешить, однако ничего нового об убийстве Тории он не узнал. Георг склонялся к выводу, что Ривенхеды к её убийству не имели отношения. Сказать об этом Айвариху он не мог: тот назначит другого на его место — тогда Катрейне конец. Нужно выиграть время — Георг начал готовить её побег. Пока он неохотно вернулся к очередному допросу.

Палач любовно поглаживал тиски для коленей — два деревянных бруска с острыми шипами, насаженные на два винта. Он использовал прибор на десятилетнем мальчишке, который служил в доме Холларда Ривенхеда и отличался тем, что подслушивал разговоры господ вместо того, чтобы носить воду и колоть дрова. Стоило мальчишке три дня назад при виде внушительного арсенала пыточных инструментов рассказать про один такой разговор — как Холлард с Теодором обсуждали неудачу Илзы в деле соблазнения короля — и палач уже не останавливался. Применив по очереди большую часть имеющихся средств, палач снова и снова задавал парню вопросы тихим настойчивым голосом, вытаскивая ответы вместе с кусками плоти, слезами, соплями и кровью.

Голос — единственное, что отличало палача. Голос да светлые глаза в прорезях маски. Маску эту палач носил, не снимая — она словно приросла к его лицу. На ней виднелись следы крови, некоторые заключённые плевали в неё, но палач всё равно постоянно укрывал ею лицо. Казалось, он никогда её не стирал. Георг ни разу не обращался к палачу по имени — у него не было имени. На вид слабый и невзрачный, палач отлично знал бесчисленные способы пыток, часами рассказывал о видах казни в разных странах, где он побывал специально, чтобы обучиться заморским диковинкам. Так же изобретателен он был на допросах. Он мог любить жертву, ластиться к ней, угощать сладостями, которые обожал, мог угрожать, требовать — каждый миг работы приносил ему безмерное удовольствие.

Георг не раз видел, как палач возбуждается, глядя на мучения жертв, и с трудом удерживался от желания привязать его к ведьмину стулу, как называли кресло с многочисленными шипами на сиденье, спинке, подлокотниках и ножках. Увы, палач являлся любимчиком короля. Айварих не раз лично беседовал с ним, интересовался его мнением о ходе следствия и рассказами о методах допроса. Список тех, кого надлежало допросить особенно тщательно, король передавал палачу лично. Георг предпочёл бы вообще обойтись без его услуг — он не слишком доверял сведениям, вытащенным под пыткой, — но приказ короля был однозначен. Айварих часто контролировал процесс, хотя Георг раньше не замечал за ним привычки наблюдать за пытками.

— Он выдержит? — Георг кивнул на мальчишку.

— Да куда ж он денется, мальчик наш, — почти ласково сказал палач: Георг был уверен, что он улыбается под маской.

Мальчишка застонал и открыл глаз. Второй глаз палач успел вырезать.

— Ты говорил, что Холлард Ривенхед требовал от Илзы соблазнить короля. А как же королева Катрейна? Они говорили о ней? — спросил Георг.

Мальчишка кивнул. Он уже не пытался ничего скрывать:

— Они хотели жаменить её на Илжу, — прошамкал он. Зубов во рту почти не осталось, рыжие вихры за эти дни совершенно поседели.

— Как?

— Они… говорили, ей надо в монаштырь… Доминиарх шобиралша ш ней говорить. А барон шкажал, что пока штарая жена жива, новая будет нежаконной…

— То есть они собирались избавиться от неё?

Мальчишка за эти дни научился различать, нужно ли отвечать правду или просто подтвердить «догадку» следователя, и быстро закивал:

— Да, да, мой гошподин, доминиарх хотел в монаштырь. Барон… он хотел, штоб гошударь был вдовшом. — Мальчишка скривился, его вырвало кровью.

— Убери его и приведи Фабиана Ривенхеда! — брезгливо приказал Георг помощнику палача по прозвищу Железный Бык. Помощник отправился за новой жертвой, палач занялся подготовкой инструментов — он любил их чистить и натирать до блеска.

Георг собрал достаточно материалов о планах Ривенхедов, которые не сидели сложа руки, пока Айварих просил пантеарха о разводе. Более того, речь шла о переговорах Гиемона с Холлардом относительно свержения Айвариха. Ульрик Холмкрест сообщил немало сведений, например, что они и Алекса пытались склонить к измене — парень оказался слишком нерешителен и уклонился от разговора. От него же Георг узнал о ссоре Диэниса с Холлардом из-за Илзы. Взамен на показания Георг закрыл глаза на то, что жена Ульрика Сиэлла с сыном сбежала в замок свёкра. Это был один из немногих оставшихся с древних времён укреплённых замков. Георг надеялся, что Айварих не вспомнит о них, а если нет — старый Холмкрест не сдаст единственного внука: этот старик твёрже камней собственного замка.

Да, Ривенхеды не хотели терять место под солнцем и шли ради этого на измену и предательство. Может, именно поэтому Георг не испытывал к ним жалости. Его задача — сделать так, чтобы на допросах никто не обвинил ни в чём Катрейну. Он очень внимательно формулировал вопросы и вносил ответы в документы.

Фабиан давно не просил Георга прекратить пытки, хотя не просил и о пощаде. Он вздрагивал при виде палача, тонко выл от боли, но в преступлениях не признавался. Палач бился над ним дольше всех и заверил, что сегодня святой отец будет послушнее шлюхи самого щедрого клиента. Закованный в колодки Фабиан, однако, не сдавался.

— Мы получили показания, что Холлард Ривенхед планировал убить королеву Катрейну, чтобы женить короля на Илзе.

— Конечно, — усмехнулся Фабиан разбитыми губами. — А потом убить короля и стать королём самому, женившись на своей дочери. — Георг всегда подозревал, что Фабиан выбрал не тот путь в жизни. Он слишком насмешлив.

— Вы отрицаете, что доминиарх Ривенхед ездил в город Латею, где от него потребовали воспрепятствовать установлению власти короля над церковью вплоть до восстания против Его Величества? — Фабиан был священником, личным помощником Теодора, не раз выполнял его поручения.

— Я там не был… — плюнул Фабиан. Из-за слабости слюна поползла по его подбородку.

— Ты говорил, он будет сговорчив, — с издёвкой обратился Георг к палачу.

— Ваша милость, не извольте беспокоиться, я всё сделаю, да прямо щас он заговорит… — Палач бросил длинные щипцы для прижигания пяток, схватил обруч для черепа, надел на голову Фабиана и слегка прикрутил винт. Фабиан заорал, когда острые шипы надавили на кости. Палач позвал помощника, что-то ему сказал. Георг не услышал слов за криками, да это было и неважно: Фабиан ничего не скажет. Он перенёс несколько пыток, рассказал, что Теодор Ривенхед не раз проявлял недовольство разрушениями монастырей, о чём и так все знали. Фабиан также вызывающе заявил, что считает смерти настоятеля Родрика Ривенхеда и Оскара Мирна злонамеренными убийствами. Если это измена, то он изменник. Фабиан высказывал своё мнение, но сдавать родных не спешил. Жаль, что ему это не поможет: его ждёт эшафот, где уже сложил голову Ульрик Холмкрест.

— Ты что сделал? — тихий голос палача проник в мозг Георга. В воздухе повисли страх и напряжение.

Георг подошёл к палачу, над которым возвышался Железный Бык. Тело Фабиана сползло по стене, натянув цепи: они шли от стены к его ошейнику. Голова Фабиана была раздавлена, глаза почти вылезли из глазниц, из носа вытекал мозг. Палач, не веря глазам, посмотрел на мертвеца, ощупал со всех сторон и обернулся к помощнику. Тот, судя по едкому запаху, обмочился от страха и теперь пятился назад.

Железный Бык — бугай, который два года назад рубил головы убийцам летописца — до смерти боялся тихони-извращенца, как про себя называл палача Георг. Впервые Георг познакомился с палачом и Железным Быком, когда занимался делом Мирна. Сначала он думал, что Бык и есть главный палач, а худосочный тип в маске просто на подхвате, но оказалось, что всё как раз наоборот. Палач использовал Быка для тяжёлой работы: тот с удовольствием ломал кости, отбивал внутренности, засовывал людей в крохотные подвесные железные клетки на улицах. Похоже, сегодня Бык перестарался.

Георг с досадой посмотрел на мертвеца, силой духа которого втайне восхищался, и не мог не признать, что его смерть принесла облегчение. Теперь можно приписать ему любые показания: он их не оспорит.

Палач с помощником занялись трупом, Георг вернулся к столу. Он записал сегодняшние признания, опуская ненужные подробности и дополняя их, если сведения не совсем совпадали с тем, что Георг хотел показать королю. Это единственное, что он мог сделать для Катрейны.

Георг откинулся в кресле, с тоской осмотрел ворох записей — он не раз думал отказаться от должности. Увы, тогда Катрейна окажется без его поддержки. Ривенхеды иногда во время допросов заявляли, что она и её фрейлина виноваты во всём, что девчонка Мая с помощью колдовства соблазнила Алексарха, потом решила убить королеву с королём, чтобы Алексарх стал королём и женился на ней. Они прямо утверждали, что не может Алекс любить женщину, если она не ведьма. Чего только они не придумывали, чтобы выгородить себя. Фабиан был исключением, остальные говорили всё, что угодно, лишь бы остановить боль. Впрочем, город переполняли подобные слухи. Георг относил их на счёт суеверий и безумно боялся, что Маю найдут. Сколько женщин признавали что угодно, лишь бы закончились пытки. Такими делами занимался ещё Свет Веры Оскара Мирна, закрытый Георгом. Он достаточно читал протоколов о допросах, чтобы верить в их правдивость. К счастью, ни девчонки, ни её дяди найти не удалось, за Энгуса Краска вступился Крисфен. Остался, правда, человек, который мог сказать, где Мая.

— Ваша милость, позвольте полюбопытствовать, мы сегодня будем продолжать? — вкрадчивый голос вернул Георга к реальности. Палач уже закончил разборки с помощником и жевал марципан. Сладости были его страстью.

— Нет, на сегодня довольно. Мы допросили всех, кого прислал нам Его Величество.

— Можно допросить кого-нибудь снова, — с готовностью предложил палач. Очевидно, смерть Фабиана Ривенхеда оборвала его планы на вечер, неприязненно подумал Георг.

— Ты же говорил, у твоей жены день рождения?

— Ой! — воскликнул палач. — И правда ведь! Она же с меня шкуру спустит! Благодарю, Ваша милость, вы спасли мне жизнь! — Он выскочил за дверь. Георг покачал головой, глядя ему вслед. Надо бы выяснить, кто скрывается под маской.