Игра зеркал

Часть 5. Алекс делает предложение

Алекс Рестарик медленно поднимался по аллее, размышляя о том, что могла бы дать его новая идея. Ход его мыслей неожиданно прервался, как только на дорожке, проходившей вдоль пруда, он заметил Джину. Дом стоял на небольшой возвышенности, которая мягко опускалась песчаными уступами к пруду, окруженному рододендронами и другими кустами.

Алекс немедленно присоединился к Джине и преувеличенно капризно заговорил, указывая на дом:

— Если бы убрать это уродливое викторианское здание, то можно было бы представить себя на берегу Лебединого озера. А вы, Джина, стали бы Царевной-лебедью… Хотя вы более похожи на Снежную королеву. В вашей головке не укладываются такие понятия, как доброта, жалость и даже самое простое милосердие… Хотя при этом вы очень женственны, моя дорогая Джина!

— А вы при этом очень противны, мой дорогой Алекс!

— Потому что я не позволяю кое-кому ездить на себе! Вы же очень довольны собой, разве не так, Джина? Вы сделали из нас то, что хотели — я говорю и о себе, и о Стефане, и о вашем простофиле-муже.

— То, что вы говорите — глупо.

— Нет, не глупо. Стефан в вас влюблен, я тоже, а Уолли в отчаянии. Чего еще может желать женщина?

Джина посмотрела на него и рассмеялась. Алекс покачал головой.

— Я рад, что вы хотя бы искренни. Это свойственно итальянской крови. Вы не утверждаете, что специально не привлекаете мужчин или расстроены тем, что они вами увлечены. Вам нравится, моя жестокая Джина, что окружающие мужчины влюблены в вас, даже если речь идет о несчастном Эдгаре Лоусоне.

Джина посмотрела на него и сказала на удивление серьезным и спокойным голосом:

— Вы говорите, я жестока. Жесток мир! Настанет день, когда он и со мной жестоко обойдется. А пока что я молода, красива, и меня считают чертовски соблазнительной, — ослепительная улыбка обнажила ее зубы. — Да, я нахожу это очень приятным. А почему бы и нет?

— Почему бы и нет? Я тоже задаю себе этот вопрос, — ответил Алекс. — При этом мне особенно хотелось бы знать, что вы намерены делать. Вы выйдете замуж за Стефана или за меня?

— Я уже вышла замуж за Уолли.

— Временно. Один раз ошибиться для женщины — нормально… Но что мешает ей эту ошибку исправить? После дебюта в провинции приходит время сыграть пьесу в Вест-Энде[3].

— И вы — тот самый Вест-Энд?

— Вне всякого сомнения.

— Вы действительно хотите жениться на мне? Я не могу представить вас женатым, — и Джина рассмеялась своим серебристым смехом. — Как вы меня позабавили, Алекс!

— Кстати, это мой главный козырь. Стефан гораздо лучше меня. Он очень красив и очень серьезен.

Женщинам такие нравятся. Но серьезный муж со временем утомляет. Со мною, Джина, вам скучать не придется.

— Не собираетесь ли вы еще сказать, что безумно меня любите?

— Даже если и так, я вам этого не скажу. Иначе было бы очко в вашу пользу. Нет. Все, что я намерен сделать — это лишь весьма прозаически предложить вам выйти за меня замуж.

— Мне ведь следует обдумать ваше предложение, — сказала Джина.

— Естественно. Кстати, для начала вам необходимо заняться Уолтером. Этот несчастный Уолли! Он мне очень симпатичен. Его жизнь стала сущим адом с тех пор, как он на вас женился. Он, даже не успев сообразить, что произошло, оказался прикованным к Башей колеснице и втянут в эту дикую атмосферу фамильной филантропии.

— Алекс, вы просто грубиян!

— Всевидящий грубиян.

— Иногда, — сказала Джина, — у меня создается впечатление, что я нужна ему меньше всего на свете. Он просто не замечает, что я существую.

— Вы даже пытались вызвать в нем ревность, а он и на это не отреагировал. Это очень скучно!

Джина резко подняла руку и звонко ударила Алекса по гладко выбритой щеке.

— Вот это да! — воскликнул молодой человек.

Порывистым ловким движением он обнял ее, и не успела еще Джина начать сопротивляться, как их губы слились в продолжительном и страстном поцелуе… Какое-то мгновение она еще отбивалась, а затем перестала…

— Джина!

Они отпрянули друг от друга. Вся красная, с дрожащими поджатыми губами, Милдред Смит буквально испепеляла их взором. Она только и смогла с трудом выговорить:

— Какой ужас!.. Девка! Пропащая! Презренное создание!.. Ты воистину дочь своей матери… Потаскуха!.. Изменяешь мужу… и к тому же еще преступница! Да! Это верно… Я это знаю!

— И что же вы знаете? Не будьте смешной, тетя Милдред!

— Я не твоя тетя, Боже сохрани! В наших жилах течет разная кровь! Ты забываешь, кто была твоя мать. Ты не знаешь, откуда она появилась! Но моего отца и мою мать ты знаешь прекрасно. Как они могли взять в дом такого ребенка? Дочь преступницы или проститутки! Как они не подумали, что пороки передаются по наследству? И я подозреваю, что твоя итальянская кровь вполне могла сделать из тебя отравительницу!

— Как вы смеете так говорить?!

— Я говорю то, что хочу! Кто-то пытался отравить мою мать. А кто способен на это? Кто получит в наследство большое состояние после ее смерти? Это ты, Джина. И полиция, будь уверена, это учтет!

Продолжая кипеть, Милдред быстро удалилась.

— Это какая-то патология, — сказал Алекс. — Совершенно очевидно, что патология. Но это очень интересно. К тому же возникает вопрос, кем же был этот каноник Смит… Чересчур праведным святошей? Или импотентом?

— Алекс, вы отвратительны! О, как я вас ненавижу! Ненавижу! — Джина дрожала от гнева, кулаки ее сжимались.

— К счастью, в складках одежды у вас не спрятан кинжал. А то дорогая миссис Смит смогла бы познакомиться с преступником, сделавшись его жертвой.

— Как смеет она говорить, будто я пыталась отравить бабушку!

— А подумайте, дорогая! Ведь у вас для этого достаточно побудительных причин.

Джина пристально посмотрела на него. Она была поражена.

— О! Алекс… Неужели полиция тоже так считает?

— Мне трудно представить, о чем думают люди из полиции. Они умеют хорошо хранить свои тайны и к тому же не глупы. Это мне напоминает…

— Куда же вы уходите?

— Посмотреть, чего стоит пришедшая мне в голову идея.

Ошеломленная Кэрри-Луиза скептически посмотрела на своего мужа. Затем с трудом произнесла:

— Ты считаешь, что кто-то пытался меня отравить. Но ты же не можешь… Я абсолютно не в состоянии в это поверить.

— Мне так хотелось уберечь тебя от всего этого, моя дорогая! — тихо сказал Льюис.

Мисс Марпл, сидевшая рядом со своей приятельницей, понимающе кивнула головой.

— Это действительно так, Джейн?

— Боюсь, что да.

— Но тогда… — миссис Серроколд осеклась, однако тут же продолжила. — Я всегда считала, что умею отличать истинное от ложного. Все происходящее кажется мне нереальным. Я могу во всем ошибаться. Но кто бы мог захотеть для меня такой ужасной смерти? И разве есть в этом доме кто-то, кто мог бы желать мне ее…

В тоне ее по-прежнему звучало сомнение.

— Я вначале тоже так думал, — сказал Льюис. — И оказался неправ.

— А Кристиан, видимо, все знал. Это теперь очень многое объясняет.

— Что именно?

— Его поведение. Оно было очень странным. Кристиан выглядел совсем не таким, каким он обычно бывал — словно пережил какое-то потрясение. Теперь я понимаю, что это из-за меня… Я чувствовала, что он хочет поговорить со мной, но он так ничего и не сказал. Спросил только, в порядке ли мое сердце и о моем самочувствии в последнее время. Возможно, так он пытался предупредить меня. Но почему же он не поговорил со мною прямо?

— Он не хотел тебя огорчать своими подозрениями.

Казалось, глаза Каролины сделались еще больше.

— Огорчение? Но почему же… О! Понимаю… Значит, ты думаешь, что поэтому! Но ты ошибаешься, Льюис. Ты абсолютно не прав, и я могу тебе это доказать.

Льюис отвел глаза.

— Извините, но я все же не могу поверить в то, что происшедшее за эти дни — правда, — сказала миссис Серроколд после некоторого раздумья, — что Эдгар стрелял в тебя… Что Джина и Стефан… И эти конфеты… Все это так не похоже на правду.

Воцарилось тягостное молчание. Кэрри-Луиза вздохнула.

— Я вообразила, что можно очень долго жить, не обращая внимания на реалии окружающего мира. Извините. Я хочу остаться одна. Я хочу попытаться понять.

Мисс Марпл спустилась в холл. Около двери, выходящей на улицу, она увидела Алекса Рестарика, стоящего в несколько театральной позе с распростертыми руками.

— Входите! Входите! — сказал он преувеличенно-радостным голосом, будто представляя себя хозяином этого большого холла. — Я как раз размышлял о том, что вчера здесь происходило.

Льюис Серроколд, следовавший за мисс Марпл, буквально прошмыгнул в свой кабинет, дверь которого он тут же закрыл.

— Вы пытаетесь воссоздать картину преступления? — спросила мисс Марпл, стараясь не показать своей заинтересованности происходящим.

— Не совсем так. Я на все смотрю сейчас с совершенно новой точки зрения. Я смотрю на этот дом как на театр. Пытаюсь перевести жизнь из реального плана в сценический. Подойдите сюда. Представьте себе, что окружающее вас — только декорация: освещение, двери, через которые входят и выходят персонажи, шумы за кулисами — в общем, все. Это исключительно интересно. Идея, кстати, принадлежит не мне, а инспектору. Простое замечание, которое он мне высказал. Сценические эффекты создают иллюзию лишь у зрителя… Думаю, что он несколько жесток, этот человек. Сегодня утром он так старался меня запугать.

— Ему это удалось?

— Не уверен.

Алекс рассказал мисс Марпл про эксперимент Карри, как тот заставил запыхаться Доджетта, хронометрируя его пробежку до дома и обратно.

— А ведь время столь обманчиво! — сказал он. — Считается, что необходимо много времени для того, чтобы что-то совершить, но это совсем не так.

— Да. Это совсем не так, — повторила мисс Марпл.

Она немного переместилась, чтобы удобнее было изображать публику. Стена, украшенная ковром, представляла теперь как бы задник сцены. Слева рояль, справа, совсем рядом с входом в библиотеку, диван в проеме окна. Табурет стоял примерно в двух с половиной метрах от двери в вестибюль, из которого начинался коридор. Два очень удобных выхода. Публика прекрасно видела как один, так и другой.

Но накануне вечером публики не было. Иначе говоря, никто не сидел лицом к декорации, которую сейчас рассматривала мисс Марпл. Накануне вечером публика была повернута к этой декорации спиной.

Мисс Марпл сейчас задалась вопросом, а сколько времени понадобилось бы, чтобы выскользнуть из комнаты, пробежать по коридору, убить Гэлбрандсена и вернуться. Получилось, что намного меньше, чем предполагалось ранее.

И о чем же могла думать Кэрри-Луиза, когда говорила своему мужу: «Значит, по-твоему, причина в этом! Но ты ошибаешься, Льюис.»

Голос Алекса вывел мисс Марпл из раздумья.

— Это замечание инспектора по поводу декорации действительно глубокое. Дерево и картон, соединенные клеем, одинаково реальны как с окрашенной стороны, так и с тыльной. «Иллюзия, — сказал он, — возникает только в глазах зрителей».

— Это как трюки фокусника, — пробормотала мисс Марпл, — где иллюзия достигается «игрой зеркал», их магией. Последнее мне кажется более точным…

Стефан Рестарик вихрем ворвался в холл.

— Скажи, Алекс, ты помнишь этого маленького негодяя Эрни Грегга?

— Который изображал Феста, когда вы играли «Ночь королей»? Мне помнится, он производил впечатление, подавал какие-то надежды.

— Да. Он не лишен сценического обаяния и исключительно ловок. А как рабочий сцены просто незаменим. Он хвастался перед Джиной, что может спокойно выходить ночью для прогулок. И что вчера вечером он был в парке и якобы кое-что видел.

Алекс резко обернулся.

— И что же он видел?

— А вот этого он не говорит. Я, правда, почти уверен, что он пускает пыль в глаза, хочет нас заинтриговать. Это первоклассный лгун. Но все же не стоит ли его допросить?

— Сейчас этого лучше не делать, — живо сказал Алекс, — и не следует ему показывать, что его рассказы нас заинтересовали.

— Возможно, ты прав… Посмотрим вечером.

Стефан прошел в библиотеку. Мисс Марпл, увлеченная идеей представить себя на месте публики, столкнулась с Алексом, не успевшим вовремя отступить.

— Прошу меня извинить, — сказала она.

Алекс нахмурил брови и рассеянно произнес:

— Извините меня… Ах, это вы! — добавил он таким тоном, будто был крайне удивлен присутствием мисс Марпл.

Мисс Марпл это показалось странным.

— Я думал о другом, — сказал Алекс. — Этот малый, Эрни…

Неожиданно он махнул рукой и последовал за Стефаном в библиотеку.

За закрытой дверью слышались голоса, но мисс Марпл едва ли это интересовало. Слова инспектора, о которых сказал ей Алекс, породили и в ее голове смутную мысль, нечто вроде внезапной догадки, которая сейчас занимала ее целиком. Совпадали ли ее мысли с соображениями Алекса? Или были совсем иными?

Мисс Марпл прошла на то место, где недавно стоял Алекс Рестарик. «Это не настоящий холл, — говорила она себе. — Это всего лишь дерево, картон, холст… Это сцена театра…» В памяти всплывали обрывки фраз: «Иллюзия… В глазах публики… Игра зеркал…»

В ее голове уже сформировался некий образ, подсказанный словами Алекса, когда он рассказывал о следственном эксперименте. Запыхавшийся после пробежки агент Доджетт… Теперь она ясно все видела…

— Ну конечно, — сказала она полушепотом. — Это могло быть только так…

— О! Уолли, как ты меня напугал!

Высокий силуэт Уолтера возник из тени так внезапно, что Джина, возвращавшаяся из театра, буквально подскочила. Ночь еще не наступила, и таинственные сумерки, парившие над землей, придавали вполне реальным вещам некие фантастические формы, наподобие тех, что преследуют нас в кошмарах.

— Что ты здесь делаешь? Ты обычно никогда не заходишь в театр.

— Может, я тебя искал, Джина. Театр ведь то место, где тебя наверняка можно найти.

Мягкий монотонный голос Уолли, казалось, не содержал никакого подвоха, и все же Джина ощутила легкое беспокойство.

— Мне очень нравится эта работа, — сказала она. — Я обожаю запах красок, холста, дерева, саму атмосферу кулис.

— Да. Я понял, что ты к этому привязана… Скажи мне, Джина, сколько времени, по-твоему, понадобится, чтобы закончилось следствие?

— Видимо, оно закончится не раньше чем через пятнадцать дней. По крайней мере, мы так поняли из заявления инспектора.

— Пятнадцать дней, — задумчиво повторил Уолтер. — Скажем, три недели. А затем мы будем свободны… Тогда я возвращусь в Америку.

— Но я не могу так быстро собраться. Не могу оставить бабушку… И потом, мы сейчас готовим две новые постановки.

— Я ведь не говорил «мы». Я сказал, что поеду я.

Джина запнулась и посмотрела на мужа. В полумраке он показался ей огромным. И в этом привычном облике тихого великана ей почудилось что-то угрожающее…

— Итак, ты не хочешь, чтобы я поехала с тобой?

— Почему? Я этого не говорил.

— Тебе плевать, поеду я или останусь. Не так ли? — спросила она с внезапным гневом.

— Слушай, Джина, мы уже дошли до того предела, когда необходимо объясниться. Когда мы поженились, мы мало знали друг о друге, еще меньше о наших семьях, тем более об их окружении. Нам казалось, что это не имеет значения, а важно то, что мы вдвоем и начинаем новую прекрасную жизнь. Теперь первый акт завершился. Твоя семья меня не очень-то ценит. Возможно, она и права. Я ведь другой породы. Но если ты думаешь, что я могу оставаться здесь и, закусив губу, смиренно заниматься делами того, что я называю «обществом сумасшедших», ты ошибаешься. Я хочу жить в своей стране и делать работу, ту, которая мне по душе и на которую способен. Ты, как оказалось, ни в чем не соответствуешь тому образу жены, который существует в моем воображении. Мы слишком быстро поженились. И я это понял только теперь. Вина здесь моя. Сейчас ты вправе освободиться и начать новую жизнь — какую захочешь. Решать тебе. Ты можешь предпочесть кого-нибудь из этих театралов. Дело твое, тебе и выбирать. А я возвращаюсь на родину.

— Ты последний идиот! — воскликнула Джина. — Мне здесь просто очень интересно!

— Действительно? Хорошо. Но не мне. Итак, все тебя забавляет? Даже убийца?

Джина подскочила.

— То, что ты говоришь, жестоко и несправедливо. Я очень любила дядю Кристиана. А ты можешь себе представить, каково человеку, когда он знает, что уже в течение нескольких месяцев кто-то хочет отравить его бабушку?

— Я много раз говорил тебе, что не люблю эти места. И уж тем более мне не нравится то, что здесь происходит. Поэтому я уезжаю.

— Если тебе разрешат. Разве ты не понимаешь, что тебя могут арестовать? Ведь считают, что это ты убил дядю. Я была в ужасе от того, как инспектор Карри смотрел на тебя. Он был точно кот, поджидающий мышь: когти выпущены, готов к прыжку. Я уверена, тебе припишут это убийство только потому, что ты выходил из холла, чтобы заменить пробки и потому, что ты не англичанин.

— Прежде всего, необходимы доказательства.

— Я боюсь, Уолли. С самого начала я боюсь за тебя.

— Бояться не нужно. Я тебе говорю, у них нет никаких улик против меня.

Когда они уже молча шли к дому, Джина вновь сказала:

— Мне кажется, ты не хочешь, чтобы я с тобой возвращалась в Америку.

Уолтер не ответил.

Джина повернулась к нему, топнула ногой.

— Я тебя презираю! Ты мерзкая бессердечная скотина! Тебе наплевать на то, что ты больше не увидишь меня. Ну и ладно! Мне тоже наплевать на тебя. Как я сглупила, выйдя за тебя! Я хочу как можно быстрее развестись, а потом выйду за Алекса или за Стефана и буду, без сомнения, более счастлива, чем с тобой.

— Браво! — воскликнул Уолтер. — Теперь, по крайней мере, все стало ясным.

Мисс Марпл видела, как Джина и Уолтер вместе вошли в дом. Она находилась как раз в том самом месте, где утром инспектор Карри проводил следственный эксперимент.

— Мисс Марпл, вы простудитесь, если будете еще оставаться на улице вот так, не двигаясь, после захода солнца!

Неожиданно раздавшийся за спиной мисс Марпл голос мисс Белевер заставил ее вздрогнуть, и она покорно пошла следом за ней к дому.

— Я размышляла о трюках фокусников, — сказала мисс Марпл. — Они так непонятны, когда на них смотришь, и вдруг оказываются столь простыми, когда вам их объясняют. Вы когда-нибудь видели женщину, которую распиливают пополам? Этот фокус завораживал меня с детства. Я помню его еще с одиннадцати лет. Мне так и не удалось самой понять, как это делается. И вот недавно я прочитала в газете статью, где раскрывается секрет. Оказывается, там не одна, а две женщины. Зрители видят голову одной и ноги другой. Все считают, что женщина одна, а их в действительности две… Это разгадка и для другого…

Мисс Белевер недоуменно посмотрела на нее. Впервые речь мисс Марпл была такой непоследовательной и бессвязной. Видимо, все эти ужасные события оказались действительно серьезным испытанием для столь немолодой дамы.

— Когда наблюдаешь вещи с одной стороны, то и видишь только эту сторону, — продолжала мисс Марпл, — но если удается определить, где реальность, а где иллюзии, все становится ясным.

Затем она вдруг добавила:

— А Кэрри-Луиза?.. Как она себя чувствует?

— Она чувствует себя хорошо, — ответила мисс Белевер. — Но, должно быть, это ужасно — узнать, что кто-то пытался тебя отравить. Особенно для нее, всецело отвергающей насилие.

— Кэрри-Луиза хорошо чувствует то, что от нас ускользает, — задумчиво произнесла мисс Марпл. — И так было всегда.

— Я знаю, что вы хотите сказать. Но она живет вне реального мира.

— Вы так считаете?

Мисс Белевер посмотрела на нее с удивлением.

— Я не знаю никого другого, кто, подобно Кэрри, был бы так далек от повседневной жизни.

Сзади них раздались чьи-то шаги. Это был Эдгар Лоусон, который, обгоняя их, смущенно поклонился.

— Вот-вот! — продолжала мисс Марпл. — Я вдруг вспомнила. Этот молодой человек напоминает мне некоего Леонарда Вилли, зубного врача. Его отец, который тоже был дантистом, состарился. Стал терять зрение, руки у него тряслись, и больные, естественно, предпочитали лечиться у его сына. Старик был от этого несчастен, беспрерывно жаловался и хныкал. Леонард, у которого было доброе сердце и не очень умная голова, стал притворяться, что излишне много пьет. От него всегда пахло виски, и, принимая пациентов, он старался делать вид, что находится «под мухой». Он был убежден, что несчастные больные, видя сына явно не на высоте, вновь пойдут к его отцу.

— И они шли?

— Конечно нет. Они пошли к мистеру Рейли, конкуренту. Многие добрые люди не в ладах со здравым смыслом. Кроме того, Леонард Вилли не умел как следует притворяться. Не имея никакого представления о том, как ведут себя настоящие пьяницы, он явно преувеличивал…

Они вошли в дом через боковую дверь и увидели, что вся семья собралась в библиотеке.

Льюис шагал из угла в угол. Чувствовалось, что обстановка была напряженной.

— Что здесь происходит? — спросила мисс Белевер.

— Эрни Грегг не явился сегодня вечером на перекличку, — сухо ответил Льюис.

— Он удрал?

— Пока неизвестно. Мэйверик и часть персонала осматривают все имение. Если его не найдут, нам следует предупредить полицию.

— Бабушка! У вас такой больной вид!

Это Джина, обратившая внимание на бледность Кэрри-Луизы, бросилась к ней.

— Нет. Но я огорчена. Бедный мальчик!

— Я как раз намеревался спросить у него, не видел ли он вчера вечером чего-нибудь необычного. У меня как раз была для него хорошая вакансия, и я думал, что после разговора о деле можно будет легко перейти на вчерашнее. А теперь…

Лыоис больше ничего не сказал.

— Дурачок! Бедный дурачок! — тихо пробормотала мисс Марпл, качая головой.

Вошел Стефан Рестарик.

— Я не застал вас в театре, Джина! — воскликнул он. — Я думал, что вы сказали… Что? Что здесь происходит?

Лыоис повторил свое объяснение, и, прежде чем Стефан смог произнести хоть слово, в вестибюле послышались голоса.

Дверь резко отворилась, и неверными шагами вошел доктор Мэйверик. Он был мертвенно бледен.

— Мы его нашли… Мы их нашли… Это ужасно!

Тяжело дыша, он рухнул в кресло и дрожащими руками вытер пот со лба.

— Что вы хотите этим сказать?.. Вы «их» нашли? — живо спросила Милдред Смит.

— Там… в театре, — сказал он. — Головы обоих раздавлены… Большой противовес занавеса, видимо, упал на них… Алекс Рестарик и малыш Эрни Грегг — они оба мертвы!

— Кэрри-Луиза, я принесла тебе в этой чашке бульон. Он придаст тебе силы, — сказала мисс Марпл. — Доставь мне удовольствие — выпей.

Миссис Серроколд сидела в своей огромной кровати и казалась ребенком. Щеки ее утратили свой цвет, а глаза говорили о том, что мысли женщины сейчас очень далеки от чашки с бульоном.

Она покорно взяла чашку, протянутую ей мисс Марпл, и отпивала бульон маленькими глотками. Ее давняя подруга присела в кресло рядом с кроватью.

— Сначала Кристиан… — сказала Кэрри-Луиза, — теперь Алекс и этот бедный малыш Эрни, который казался и хитрым и глупым одновременно. Он, может, действительно что-то знал?

— Не думаю, — ответила мисс Марпл. — Он просто соврал — глупая мальчишеская похвальба. Но, к сожалению, кто-то ему поверил.

Кэрри-Луиза вздрогнула, и взгляд ее опять стал отстраненным.

Мисс Марпл взяла со стола маленькие ножницы и стала с любопытством разглядывать их.

— Это Алекс подарил их мне сегодня утром, — сказала Кэрри-Луиза. — А третье кольцо на них якобы для того, чтобы легче стричь ногти на правой руке. Бедный Алекс, он так умел увлекаться. Он настоял на том, чтобы я их немедленно опробовала.

— И обрезки ногтей, наверное, вынес сам, чтобы не было беспорядка?

— Да. Он…

Каролина запнулась и постаралась перевести разговор.

— Почему ты это спросила?

— Я думаю об Алексе. Он был умен. Да. Очень умен.

— Ты считаешь, что поэтому он и умер?

— Да.

— Эрни и он… Мне и думать об этом страшно! Когда, по-твоему, это произошло?

— Во второй половине дня, ближе к вечеру. Возможно, между шестью и семью часами.

— Работа уже была закончена?

— Да. В театре в этот момент могла быть Джина… Уолтер Хадд также, да и Стефан пошел туда, чтобы посмотреть, там ли Джина… Короче говоря, любой мог…

Кэрри-Луиза прервала размышления мисс Марпл, задав спокойным тоном неожиданный вопрос:

— А что известно тебе, Джейн?

Мисс Марпл с интересом подняла голову. Глаза обеих женщин встретились, и мисс Марпл медленно ответила:

— Если бы я была вполне уверена…

— Думаю, что это так, Джейн.

И мисс Марпл спросила в том же тоне:

— Что ты хочешь, чтобы я сделала?

Кэрри-Луиза откинулась на подушки.

— Я целиком полагаюсь на тебя, мой друг. Делай то, что считаешь нужным.

Она прикрыла глаза.

— Завтра… — сказала мисс Марпл, мгновение поколебавшись. — Завтра я попытаюсь поговорить с инспектором, попрошу, чтобы он выслушал меня.