Игры по чужим правилам

Глава 9 Тест на выживание

Лиза рассматривала содержимое кастрюли с такой гримасой, словно едва справлялась с тошнотой. Сглотнув, актриса осторожно склонилась к плите, глубоко вдохнула аромат куриного супа и звучно шарахнула крышкой.

— Отвратительно! — с чувством ругнулась Кошка. — Этот суп потрясающе пахнет, а я надеялась на недельку отбить аппетит!

Сидя за кухонным столом, я медитировала над учебником по логике и стоически боролась со сном.

— На Аиду снизошло вдохновение или мои враги подарили ей поварскую книгу? — Лиза заглянула в посудину с котлетами и испуганно отшатнулась, как черт от ладана.

Кулинарное королевство являлось личной территорией Аиды и в точности отражало нордический характер хозяйки дома. Странно, что на ночь она не закрывала дверь на замок. Стекла в шкафах из мореного дуба блестели, пол сверкал, посуда скрипела от чистоты. Но мать Филиппа со мной не разговаривала, так что я узурпировала кухню без спроса, устроив здесь и ресторан, и ученический класс для подготовки к экзамену.

— Это я готовила, — широко зевнув, пояснила я. — Мальчики попросили чего-нибудь съедобного.

— Боюсь спросить, кого именно ты имела в виду под словом «мальчики»? — Кузина Вестич наполнила стакан водой из-под крана и стала жадно пить, вероятно, стараясь задушить жидкостью голод.

— Братьев, — спокойно пояснила я, потягиваясь. — Мы теперь втроем.

Подавившись, актриса выплюнула фонтан брызг и раскашлялась.

— В смысле, мы трое заключили перемирие…

Прозвучало, надо заметить, по-детски. Так и представлялось, что, схватившись мизинцами, мы с парнями трясем руками и повторяем считалочку: «Мирись и больше не дерись. А если будешь драться, то я начну кусаться, а кусаться не причем…» и так далее по тексту. Выдержать братьев в дуэте оказалось гораздо сложнее, чем поодиночке. Я была бы не прочь или покусать обоих, или поколотить чем-нибудь тяжеленьким.

— Какая очаровательная глупость, — чинно, как на королевском приеме, промокнув рот кухонным полотенцем, убийственным тоном прокомментировала Лиза.

У меня на щеках выступил густой румянец, и я поскорее перевела тему разговора:

— Ужинать будешь?

— Ох, уж эти человеческие привычки. — Кошка легко похлопала кулачком по солнечному сплетению, выталкивая из легких застрявшие капли воды. — Я не ужинаю и не завтракаю. Сегодня удалось пропустить обед.

— Голодные глаза сейчас в моде? — съехидничала я.

Внешности известной актрисы завидовала добрая половина женщин страны. Знали бы они, с какой страстью худышка доводила себя до гастрита, лишь бы хорошо смотреться в мини, то, не раздумывая, кинулись бы к холодильникам.

— Голодные глаза блестят по-особенному. Все думают, что это внутренний шарм, а мне жрать постоянно хочется, — хмыкнула та и молниеносно сцапала с кухонного прилавка вилку. Затаив дыхание Лиза, насадила на зубцы поджаренную котлету, поблескивающую глянцевой корочкой, и залюбовалась кушаньем.

Прикрыв глаза, девушка с наслаждением откусила кусочек и промычала:

— Боже! Аида тебя возненавидит! Она не терпит, когда кто-то хорошо готовит! Ты — демон!

От шутки я вздрогнула и пробормотала, утыкаясь в учебник:

— Не помню, чтобы твоя тетка меня жаловала.

— Что ты так прилежно зубришь? — Лиза проглотила котлету, практически не пережевывая.

— Завтра последняя пересдача логики, — пояснила я, следя за тем, как собеседница заглядывает в кастрюлю с супом.

Экзамен надвигался неизбежным злом, но из длинного списка вопросов удалось вызубрить только жалкий десяток. Отчаявшись подготовиться, я сговорилась с Заккари о подстраховке и убила полвечера на рисование специального магического знака для переписки. Теперь кривые пентаграммы густо усеивались половину лекционной тетради, а в голове вместо знаний свистел ветер.

— Зак поедет со мной, — пробормотала я, вовсе неуверенная в счастливом исходе авантюры.

— Спорное утверждение, — протянула Кошка, с жадностью утапливая в супе ложку. — Завтра черный четверг.

Она замолчала, с зачарованным видом оголодавшего безумца размешивая в кастрюле гущину. Я терпеливо дожидалась объяснений и, не получив, переспросила:

— Это, типа, как чистый четверг перед Пасхой, только мыться нельзя?

— Это, типа, как ведьмовская «Пятница тринадцатое», только без серийных маньяков, — уничижительно покосившись в мою сторону, манерно передразнила актриса. — В черный четверг Сила снимает защиту.

— В каком смысле?

— В наипрямейшем. — Лиза закатила глаза. — Один день в году солнце входит в какую-то особенную фазу, и защита исчезает. Люди мучаются от магнитных бурь, а у нас случаются аварии, свернутые шеи и прочая дребедень.

— И чем же ваш черный четверг может помешать моему экзамену? — раздражаясь, уточнила я и захлопнула учебник. Не верилось, что из-за какого-то глупого ведьмовского суеверия Заккари оставит меня на растерзание экзаменационной комиссии.

— Не хочу тебя расстраивать, птичка, — Лиза с удовольствием облизала ложку, так и не решившись испробовать варева, — но обычно в черный четверг наш красавчик не выходит из дома. Не думаю, что его привычки резко изменятся завтра.

— А Филипп? — с безразличным видом спросила я и, стараясь не смотреть на собеседницу, сняла с плеча несуществующую ниточку.

— Этот, если мне не изменяет память, а она мне никогда не изменяет, вообще, из кровати не вылезал! — хохотнула Кошка и добавила с ехидцей: — Как правило, из чужой.

Невольно я поперхнулась, и насмешница спохватилась:

— Ох, прости.

— Все нормально. — Излишне поспешно пожала я плечами. — Мы с твоим братом только друзья.

На лице актрисы нарисовался восторг. Она одарила меня восхищенным взором, каким смотрят на слабоумное дитя, выдавшее очередной уморительный перл.

— Как бы сказал сам Фил, до пошлости наивно и до слез избито, — протянула блондинка и предложила с елейной улыбочкой: — Давай-ка, позовем всех твоих друзей ужинать, пока Аида не обнаружила эти потрясающие гастрономические изыски.

Покачивая бедрами, Лиза немедленно направилась к кухонным дверям.

— Я найду красавчика, а ты постучись к своему лучшему другу в библиотеку, — дала она указание, и у меня подозрительно задергалось левое веко. — Он там закрылся с несовершеннолетним очаровательным ребенком. Поверишь, если бы я была парнем, то, наверное, сама бы влюбилась в Марго…

— Слушай, перед экзаменом нервы шалят, и есть не хочется, — перебила я провокаторшу и поспешно собрала учебники с тетрадями в неровную стопку. — Так что я, пожалуй, тоже воздержусь от ужина. И для фигуры не повредит.

— Ну, хорошо, голодай. — Кошка не пыталась скрыть злорадства, следя за моим бесславным побегом, и деловито уточнила: — Подсыпать в тарелку Марго мышьяк?

От неожиданности я даже моргнула. Сграбастанные книги посыпались из рук. Чтобы удержать «гранит науки», пришлось подставить колено, неуклюжей цаплей балансируя на одной ноге.

— Лиза, ты же мудрая девушка! — поморщилась я, покрепче перехватив тяжелую стопку учебников. — Зачем грех на душу брать? Лучше добавь слабительного.

Заливистый смех актрисы слышался даже в пыльной кладовой, где находилась запасная лестница на второй этаж.

Время перевалило за полночь, и Гнездо дремало. В холодных комнатах что-то поскрипывало, и тихонечко постанывало, будто бы старые стены жаловались на ревматизм. Лампочка в люстре то и дело трещала, и периодически мигал свет.

Прислонившись спиной к дивану, я сидела на ковре и, вместо того, чтобы готовиться к экзамену, таращилась в беззвучный телевизор. На полированном столике укоризненно высилась стопка учебников, на коленях лежала раскрытая тетрадь с задачами, но на экране разворачивалась нешуточная, завораживающая битва киношных монстров. Герои практически прикончили друг друга, когда в комнате возник заспанный, раздраженный Заккари и испортил все удовольствие от просмотра.

— Что за гадость ты смотришь? — буркнул он недовольно и, не спрашивая разрешения, щелчком пальцев переключил телевизор на новостной канал.

— У тебя бессонница? — уточнила я.

— Кошмары, — отозвался парень недовольно. Звякнув графином, ведьмак налил виски, и в воздухе повеяло особенным сладковатым запахом. — Как успехи, студентка?

Он устроился рядышком и с любопытством заглянул в раскрытую тетрадь.

— Логику придумали для идиотов, — буркнула я.

— Дай-ка. — Ведьмак выхватил у меня карандаш и, склонившись, принялся исправлять решение задачи.

Замерев, я украдкой разглядывала его еще сонное лицо, по-девичьи густые ресницы, прямой нос, родинку у пухлого рта. Волосы в беспорядке торчали в разные стороны, отросшая светлая челка лезла в глаза. Руки так и чесались осторожно поправить прядь. Под ложечкой до странности сладко сжалось.

— Налюбовалась? — не поднимая головы, небрежно уточнил Зак.

Тут он посмотрел на меня. В темно-синих глазах не было ни единого воспоминания, зато плясали черти. Уголки рта подрагивали от едва сдерживаемой улыбки. Парень выглядел очаровательным и невероятно притягательным. Соблазнившись, я быстро нагнулась и сладко прижалась губами к его пухлым губам. Мой поступок, стоило признать, ошеломил нас обоих. Темные брови Зака изумленно изогнулись.

— Извини! — отпрянув назад, выпалила я и принялась лихорадочно собирать учебники.

— Саша, Саша, — насмешливо поцокал ведьмак языком. — Как же неловко…

Смотреть на блондина было не просто неловко, а по-настоящему стыдно.

Вдруг он жестко сжал мой подбородок, и, мгновение спустя, мы с упоением целовались. Дыхание ведьмака пахло виски, кожа — душистым мылом. Я выгнулась, от возбуждения прикусила парню губу, и он хрипловато застонал. Его глаза потемнели, рубашка расстегнулась, открывая подкаченный торс. Горячие ладони забрались мне под одежду, скользнули по ребрам, легли на грудь.

— Подожди, — тяжело дыша, я отстранилась. — Не здесь.

Чтобы собраться с мыслями, ему понадобилось несколько секунд.

— Пойдем. — Одним ловким движением Зак встал и потянул меня за руки, поднимая с ковра.

Бесконечно долго мы петляли по окутанным непролазной тьмой коридорам, и я плохо осознавала, что именно произойдет прямо сейчас. В голове совсем некстати всплыло воспоминание о нашем последнем разе с Филиппом. После сегодняшней ночи, завтра, смогу ли я смотреть ему в глаза?

Внезапно Заккари резко развернулся и, прижав меня к холодной стене, с жадностью поцеловал. Все доводы рассудка моментально улетучились, как утренний туман. Из груди вырвался судорожный вздох, внизу живота разлилось жидкое пламя.

— У тебя последний шанс передумать, — хрипловато прошептал ведьмак мне на ухо.

— Заткнись уже, — пробормотала я и впилась в его губы.

Не отрываясь друг от друга, мы валились в одну из пустующих спален в гостевом крыле дома. На что-то налетели в темноте и рухнули на заправленную кровать. Матрас жалобно скрипнул под весом тел, одежда беспорядочно полетела в разные стороны. Я не чувствовала тяжести Заккари, таяла от его прикосновений, задыхалась от жадных ласк.

Нежданно-негаданно в неземной тишине тихонечко запели. Тоненький женский голос затянул монотонный мотив, в каком едва угадывались непонятные латинские слова.

— Ты это слышишь? — чуть отстранившись, насторожилась я.

— Тебе кажется, — пробормотал Зак и нежно прижался губами к моей горящей щеке, оставляя влажный поцелуй.

Песня зазвучала громче и настойчивее.

— Подожди! — В замешательстве я уперлась ладонями в его твердую грудь.

Ведьмак навис надо мной на руках. Резко обозначились ключицы, длинная цепочка с медальоном свесилась с шеи.

— Саша, не надо. — В осевшем голосе прозвучала мучительная просьба.

— Ты разве не слышишь, что кто-то поет?

Внезапно незнакомый голос оглушительно завопил на высокой октаве…

…Я дернулась и, просыпаясь, резко открыла глаза. Тело охватывало острое возбуждение, какое может нахлынуть исключительно в неприличном сновидении.

За окном хмурилось пасмурное утро, маленькую комнату заливал тусклый свет. На комоде тикал старый круглый будильник с резными, острыми стрелочками. Чтобы разобрать время пришлось прищуриться. Экзамен начинался через час!

Стряхивая остатки сна, как ошпаренная, я соскочила с кровати. Сборы не заняли много времени. Без зеркал становилось ясно, что на щеке краснел след от учебника, а спутанные волосы торчали в разные стороны. Наскоро запихав в сумку учебники, я пулей выскочила в коридор и буквально нос к носу столкнулась с заспанной Маргаритой. Тихой мышкой та выскальзывала из спальни напротив, где поселился Филипп.

Разом мы обе остолбенели и случайно скрестились смущенным взглядами. В голове фейерверком красок вспыхнула статичная картинка. Точно на фотографии рекламного проспекта, зеленели наливные луга, из-за густых сливочных облаков выглядывал диск желтого солнца, темнела на горизонте кружевная полоска леса. Обрывая поток воспоминаний, девушка поспешно отвела глаза и стыдливо запахнула куцый шелковый халатик.

Получить доказательства того, что бывший парень перешагнул через прошлое и преспокойно жил дальше, было сравнимо с купанием в проруби. Не произнеся ни слова, я направилась в крыло, где жил Заккари, однако на сердитый стук спальня блондина отозвалась подозрительной тишиной.

— Ты проснулся? — Я заглянула внутрь.

Идеально убранная комната утопала в полумраке и промозглом холоде, а штора надувалась от сквозняка. В глубоком кресле лежала аккуратно сложенная одежда. Еще разобранная огромная кровать пустовала. Сообщник как сквозь землю провалился.

Несмело войдя, я снова позвала:

— Зак?

Мое внимание привлек необычный фолиант в деревянном переплете, лежавший на низком антикварном столике. На коричневатых страницах из толстой бумаги пестрели рукописные заметки на латыни. В углу была нарисована схема какого-то обряда. В быстром, мелком почерке угадывалась рука Заккари.

Вдруг дверь в ванную комнату широко распахнулась, предъявляя на свет божий полуобнаженного, взъерошенного блондина со сползающим с голых бедер полотенцем. Из-под края тряпицы выглядывал кусочек искусной татуировки в виде кривых и острых, как кинжалы, солнечных лучей.

— Ох! — Краснея от смущения, я испуганно прикрыла глаза ладонью, но поддалась соблазну и сквозь пальцы украдкой проследила за ведьмаком.

— Доброе утро. — Заккари спокойно прошагал к гардеробной и, как бы между делом, небрежным жестом закрыл рукописную книгу на столике.

— Ладно, — пятясь к двери, кашлянула я в кулак, дабы прочистить как-то странно сдавленное горло. — Ты собирайся, подожду тебя внизу.

— Внизу? — Голос парня прозвучал озадачено.

— У меня экзамен!

— Хм…

— Превосходно, приятель! — Отбросив смущение, я обвинительно уставилась на ведьмака и невольно сморщилась от нахлынувшей мешанины неясных воспоминаний. — Ты забыл о моем экзамене!

Жадный взор шарил по рельефному торсу парня. Только усилием воли удалось оторваться от разглядывания темной полоски, соблазнительно убегавшей под полотенце. В памяти моментально всплыли все детали бесстыдного сна, и в голову пришла шальная мысль, что приснившийся Зак проигрывал реальному процентов, наверное, на двести. Краснея, точно маковый цвет, я постаралась сфокусироваться на серебристом медальоне с гербом Вестичей. На лице ведьмака расцвела нахальная, понимающая ухмылка.

— Александра, сегодня очень плохой день для прогулок по городу, — промурлыкал он.

— Черный четверг, — подсказала я, злясь и на собственные нескромные фантазии.

— Он самый. — Заккари лениво приблизился и легонько дотронулся до моего подбородка. — Зачем нам куда-то ехать? Останемся здесь, займемся приятными вещами… — Парень сделал многозначительную паузу. — Конечно, я имею в виду логику.

В тот же момент раздался щелчок запершегося замка на двери.

— Логикой, значит, займемся? — отодвинувшись подальше, процедила я сквозь зубы.

«Ты же хочешь, — вводя в искушение, зашептал голос проклятого дара. — Останься! Реальность всегда лучше снов!»

— Пошел ты! — вырвалось у меня.

От удивления у Заккари поползли на лоб брови.

— Я не тебе, — досадливо сморщившись, цыкнула я, но тут же опомнилась: — Хотя не пошел бы ты тоже, Зак! Занимайся логикой в гордом одиночестве!

— Саш, не злись! — с фальшивым раскаяньем попробовал подлизаться блондин. — Обещаю, что буду целый день сидеть с тетрадью на коленях!

— Угу. — Прежде чем с яростью повернуть ручку и сломать запертый замок, я окатила предателя уничижительным взглядом. — Можешь съесть свою долбаную тетрадь!

Измена предполагаемого помощника стала последней каплей! Все шло наперекосяк! От расстройства захотелось, как в детстве, затопать ногами.

Конечно же, на лестнице, откуда прекрасно просматривался коридор, стоял Филипп. Бывший парень моментально засек меня и, скрестив руки на груди, криво ухмыльнулся. Короткий сердитый взгляд в сторону Вестича отозвался потоком сбивчивых воспоминаний.

— Отвезешь? — грубо буркнула я, проскочив мимо. Не хотелось признаваться самой себе, но за ночные бредни меня мучило абсурдное чувство стыда перед Филиппом.

— А он все-таки остался дома, — ехидно прокомментировал тот и стал спускаться по лестнице следом за мной. — Зайка, предупреждаю сразу, внедорожник взмахом руки остановить не смогу.

— Тогда постарайся не прыгать ему под колеса! — проворчала я.

Можно подумать, у меня имелся богатый выбор Вестичей, готовых поработать бесплатными водителями! Лиза с ночи сбежала в город, а Зак струсил выходить из комнаты. Отличный четверг, самый, что ни есть, черный!

— Как прошла подготовка к экзамену? — между тем, спросил Филипп с ехидцей в голосе.

— Паршиво.

— Чтобы сдать логику, двоечница, нужно читать учебники, а не спать с ними, — со знанием дела произнес Вестич. Учитывая то, что он видел, как весь вчерашний вечер его сводный брат обучал меня рисовать пентаграмму, прозвучало в высшей степени двусмысленно.

— В уроках ведьмовства действует тот же принцип? — свирепея, уточнила я.

— В колдовстве главное — практически занятия.

— То-то, я смотрю, расходный материал сегодня утром выглядел таким использованным, — не справившись с соблазном задеть язвительного противника, я намекнула на Маргариту. — Ты уж поосторожнее, Зайка, а то он быстро истреплется и придет в негодность.

Последовала продолжительная пауза. Внутри разгорелось злорадство, стоило представить, как у зубоскала перекосило физиономию.

— Я ослышался, или в твоем голоске все-таки прозвучала ревность? — наконец, насмешливо фыркнул парень.

— Ты ослышался!

На первый этаж мы спустились в единодушном молчании. Каждый раз от вида холла, с многочисленными трещинами на стенах и полу, меня бросало в дрожь. Казалось, что стоит провести ладонью по паутине кракелюра, как краска облетит мелкими хлопьями.

Я натянула куртку, намотала на шею шарф и нетерпеливо повернулась к Филиппу. Тот в замешательстве хлопал себя по бокам. Досадливо цыкнув, сорвал с вешалки дутый жилет и обшарил карманы.

— Мы опаздываем! — Не утерпела я.

— Ключи от машины исчезли, — выходя из себя, бросил Филипп и выругался в сердцах: — Проклятье! Еще на прошлой неделе я и не подозревал, что у машины есть ключи!

— Какая жалость.

Потешаясь над растерянностью ведьмака, я скорчила рожицу. Он воспринимал наличие обыденных мелочей в человеческой жизни, как оскорбление личного достоинства.

— Так и будешь со стороны наблюдать? — накинулся на меня Вестич, срывая злость.

— Предлагаешь джигу станцевать?

— Позови их уже! — У меня вытянулось лицо, и Филипп возмутился: — Тебе пальцами сложно щелкнуть?

Обычно ключи от всего автопарка Вестичей хозяйка дома бережно хранила в хрустальной вазочке на каминной полке. Недовольно зыркнув на парня, я направилась в большую гостиную. Конечно же, Аида убрала связку в привычное место.

— Держи. — Вернувшись, я подбросила звякнувшие ключи.

— С ума сойти! — Филипп ловко поймал их и сжал в кулаке. — Как ты это делаешь?

— Многолетняя практика! — буркнула я, открывая входную дверь. — Проживешь человеком лет двадцать, тоже научишься.

— Упаси боже! — открестился Вестич.

Стоило мне сделать шаг за порог, как ноги странным образом запнулись. Я бы вывалилась на крыльцо кулем, если бы ведьмак не схватил меня за капюшон.

— Осторожнее! — с досадой буркнул спаситель. — Сегодня же черный четверг!

— Тебя послушать, так у людей каждый день — черный четверг! — огрызнулась я, одергивая задравшуюся куртку, и поправила сумку на плече. — Нас, между прочим, Сила не защищает.

— «Нас» — у тебя происходило раньше. За эти дни ты хотя бы локтем ударилась? — сухо заметил Филипп, спускаясь по деревянным ступеням во двор.

За ночь небо заволокло низкими серыми облаками, и сильно похолодало. Сад замер в ожидании непогоды. С каменной стены глазами-бусинами недобро таращились вороны. Порыв ледяного ветра рванул голые кроны деревьев, и всполошенные птицы возмущенно загалдели. Они оглашали настороженные окрестности тревожным карканьем. Нежданно-негаданно в голове зазвучал монотонный мотив из сна, и у меня по спине побежали нервные мурашки.

Опаздывающая на экзамен Саша выскочила на дорогу, едва внедорожник притормозил напротив главного входа в здание факультета. Прежде чем отъехать к преподавательской стоянке, Филипп внимательно проследил за девушкой. Не оборачиваясь, она взлетела по мраморной лестнице. В каждом стремительном движении сквозили грациозность и легкость, отличавшая чистокровных ведьм. Створка тяжелой двери распахнулась раньше, чем девушка протянула руку. Вестич нахмурился и поскорее припарковался, боясь, оставлять подругу без присмотра.

К началу занятий в фойе здания собирался гудящий, как рой пчел, народ. Пройдя по длинному стеклянному переходу, напоминавшему аквариум, Филипп попал в учебный корпус. Здесь пока было пусто. На стенах коридора висели плакаты и объявления. Пахло по-особенному, краской и книгами. Кажется, подобный смешанный аромат витал во всех учебных заведениях.

Рядом с лекционной аудиторией заходилась нервной дрожью жиденькая кучка испуганных первокурсников, похоже, ожидавших своей очереди на экзамен. Молодые люди разговаривали исключительно уважительным шепотом, словно боялись поднять голос и спугнуть удачу. Складывалось ощущение, что в кабинете шла не обычная переэкзаменовка, а суд присяжных заседателей, выносящих должникам смертный приговор.

Однажды Саша рассказала, что среди студентов ходило вздорное поверье. Мол, если на рассвете помахать в окне зачеткой и диким голосом проорать на весь микрорайон: «Халява, ловись!», то обязательно сдашь экзамен. А еще лучше, чтобы кто-нибудь с верхних этажей плюнул на раскрытые страницы документа. Глядя на трясущихся двоечников, Филипп не сомневался, что половина из них не побрезговала обрядом и взбудоражила соседей истошными воплями.

— Антонова появлялась? — громко спросил он, не обращаясь ни к кому конкретно.

На возглас не повернулся лишь паренек, сидевший на рюкзаке у стены; прикрыв глаза, студент вдохновенно слушал плеер и кивал в такт мелодии.

— Уже там, — ответили испуганным полушепотом, многозначительно указав на двери.

— Добралась, слава богу, — пробормотал ведьмак себе под нос и отошел к окну, приготовившись к терпеливому ожиданию.

На подоконнике кто-то позабыл раскрытый на разрисованной странице блокнот, рядом валялись простые карандаши с исписанными грифелями. Потирая подбородок, Вестич невидящим взглядом уставился на закорючки и квадратики в чуждой тетради. Мысли унеслись очень далеко от здания факультета и испуганных экзаменом детей.

Ему отчаянно не нравилось, что в недобрый день новорожденная ведьма выбралась из Гнезда — опасная и глупая вылазка. Но Саше было важно сдать экзамен, а, значит, это являлось важным и для Филиппа. В конце концов, разве не так поступают хорошие друзья?

Но, что греха таить, Вестич никак не мог привыкнуть к мысли, что она всего лишь друг, и испытывать удушающую ревность, по меньшей мере, глупо. Его раздражало все, даже джинсы экс-возлюбленной с возмутительно — нет — омерзительно низким поясом. Эти проклятые откровенные портки он возненавидел с первой минуты, как заметил похотливый взгляд сводного брата, коим тот пожирал бесстыдно мелькавший живот Саши. У Фила никак не выходило подавить жгучее желание хорошенько вмазать красавчику, нахально вторгшемуся на чужую территорию.

Из задумчивости ведьмака вывел едва слышный шорох. Спокойно лежавшие на подоконнике карандаши мелко дрожали. Не успел он опомниться, как один, будто ожив, порхнул по раскрытой странице блокнота, выводя неразборчивыми каракулями:

«Прием!!!»

Размашистая, плохо читаемая запись принадлежала Саше.

Сам того не осознавая, парень по-доброму усмехнулся. Сорвавшись, карандаш прокатился до края подоконника, и Филипп едва успел поймать его. Заговоренный карандаш трепетал в сжатом кулаке, и ведьмаку ничего не оставалось делать, как состроить вид, будто он вдохновенно пишет в чужой тетради.

«Караул!» — вопила двоечница, сидя на экзамене. — «Я пролетаю!»

«Очаруй комиссию», — подколол Вестич.

«Это кто?!» — собеседница опешила, явно ошибившись с адресатом послания. Парня разбирал смех.

«Ищешь Зака?»

Саша замешкалась, догадавшись, на кого именно из братьев Вестичей нарвалась. Следующая запись появилась спустя пару секунд:

«Что такое круги Эйлера?»

«Не знаю», — представляя, как подружка пыхтит от злости, написал Фил.

«Я тоже!!!» — тут же огрызнулась она.

«Попроси полюбезнее, Зайка».

«Пжл», — кисло отозвалась Саша, до неприличия сократив вежливое «пожалуйста».

«Скажи им…» — Он вывел нарочито витиеватую фразу, и последовала ошарашенная пауза.

«Издеваешься? — наконец, пришла в себя девушка. — Я этого не повторю!»

«А ты по бумажке прочитай», — предложил ведьмак.

— Какого черта? — раздалось у самого уха, и Филипп неохотно оторвался от уморительной переписки. Над ним нависал угрюмый светловолосый студент в полосатом свитере. Вестич лениво выпрямился. Неизвестный оказался ниже ростом и машинально поднял голову.

— Блокнот твой? — спокойно уточнил ведьмак.

— А ты на обложке прочитай, если грамотный, — процедил противник.

В заглавии действительно имелись фамилия и имя владельца — Сухов Андрей. Не мудрствуя лукаво, Фил по-хозяйски выдрал лист с перепиской и застыл. На следующей странице нашлась сдобренная препошлейшим комментарием карикатура на Александру с непомерно большой обнаженной грудью.

Стараясь справиться с шевельнувшимся внутри гневом, Филипп сжал зубы.

— Как интересно, — с яростью комкая вырванный листок, процедил он.

Вестич мял бумагу, сжимая кулак все крепче, и только чудовищным усилием воли удерживал себя на месте.

— Мои друзья оценили, — с наглой ухмылкой похвастался Сухов.

В следующий момент противники крепко сцепились, схватив друг друга за грудки. Коридор немедленно замер, шепотки смолкли. Первокурсники в мгновение ока позабыли про пересдачу и с открытыми ртами воззрились на скандалистов.

— Заканчивай с художествами, студент! — прошипел Вестич, дергая парня ближе к себе. Полосатый свитер затрещал, а ворот натянулся.

— Иначе? — На щеке у студента нервно дергался мускул.

— Иначе разучишься и рисовать, и писать. Будешь печатать на компьютере одним указательным пальцем! Доходчиво объясняю?

Сухов дернулся, пытаясь высвободиться из крепкого захвата.

— Что здесь происходит?! — прогрохотал декан, как на грех, проверявший порядок в корпусе. — Прекратите немедленно!

Студенты, следившие за поединком, смущенно зашушукались. С брезгливой гримасой ведьмак оттолкнул противника, и тот неловко оступился, едва сохранив равновесие.

— Вестич, — рявкнул декан, теряя терпение, — от вас я такого не ожидал!

Спорщики буравили друг друга свирепыми взорами, но не шевелились. Решив, что инцидент исчерпан, декан поспешно поковылял по коридору. Стоило толстячку повернуть за угол, как Вестич сграбастал блокнот с оскорбительной карикатурой и швырнул его в урну.

— Достанешь, — прокомментировал Фил. — Если, конечно, небрезгливый.

Сухов побагровел, готовый накинуться на врага с кулаками, но тут со скрипом приоткрылась дверь в аудиторию. Все присутствующие одновременно оглянулись. В коридор тихонечко выскользнула Саша и, пересекшись быстрым взглядом с напружиненным ведьмаком, расстроено нахмурилась.

— Еще увидимся, художник, — процедил он, обращаясь к униженному сопернику, и двинулся в сторону замершей подруги. Первокурсники поспешно расступились, освобождая ему дорогу.

Вместе с Филиппом мы спускались в пустом лифте на первый этаж факультета. И в тишине монотонно пел ненавистный голос. Из-за соло, без пауз звучавшего в голове, не выходило сосредоточиться. Даже на экзамене подсказанное определение удалось прочитать только с пятого раза. Так что тройка в зачетке являлась огромной удачей.

Невольно я поймала себя на том, что уже подпеваю проклятому дару.

— Отходная молитва? — Услышав мое мурлыканье, изогнул одну бровь ведьмак.

— Отлично! — Я сморщилась и потерла ноющие виски. — Твой дар меня уже хоронит, а отпевать еще с ночи начал.

— С этого момента поподробнее, — насторожился Вестич.

— Сначала дар только говорил, а теперь еще и запел, — буркнула я, не углубляясь в детали.

На улице поднялась настоящая зимняя метель, и земля снова покрылась белым кружевным полотном. Холодный ветер гонял крупные хлопья мокрого снега, утро погасло, превратившись в грязные сумерки. С веток деревьев срывались крупные холодные капли. Филипп поспешно поднял воротник вельветового пиджака и потуже затянул шарф.

— Не лети, — велел он, скользнув по мне неодобрительным взглядом.

Пение в голове бухнуло громче и отчетливее, даже удалось распознать незнакомые латинские слова. Внезапно, откуда не возьмись, на стоянку выскочила крошечная машинка, похожая на алую букашку. Из-за лобового стекла круглыми, как блюдца, глазами таращилась платиновая блондинка. Вцепившись мертвой хваткой в руль, она летела прямо меня, никак не пытаясь притормозить или свернуть.

Все произошло за короткие секунды, я даже толком испугаться не успела, как Филипп дернул меня за куртку, выхватывая из-под колес. Охнув, я налетела на спасителя, судорожно схватилась за его пиджак, отчего раздался подозрительный треск рвущейся ткани.

— Саша, просил же быть осторожнее! — устало пробормотал Филипп, помогая мне вернуть равновесие. А, между тем, малолитражка вильнула и, как ни в чем не бывало, поехала себе дальше.

— Спасибо, — обалдело пролепетала я, начиная осознавать, что едва не покалечилась.

— По сторонам надо смотреть, — нравоучительно проворчал парень.

Филипп довел меня до внедорожника и, галантно открыв дверь, помог забраться в салон. Конечно же, я неуклюже ударилась макушкой о железный свод дверного проема и, застонав, рухнула в кресло. Вот уж Вестичи были правы, когда, сберегая здоровье, отказывались выходить в черный четверг из Гнезда!

— Господи, дай мне сил! — вздохнул Филипп, картинно возведя глаза к небу. — Пристегнись, пока лоб не разбила!

Обойдя внедорожник, парень устроился за рулем и привычным жестом щелкнул пальцами, чтобы завести двигатель. Автомобиль отозвался гробовым молчанием. Досадливо цыкнув, ведьмак пихнул в замок зажигания ключ и в сердцах пробормотал:

— К этому невозможно привыкнуть!

Выглядел Филипп столь раздраженным, что я, прямо сказать, побоялась комментировать его смехотворные попытки смириться с человеческой сущностью.

Выехав со стоянки, внедорожник влился с поток машин на проспекте. Дворники сметали с лобового стекла налипающий снег. Из динамиков лился хрипловатый голос рокового исполнителя. Такт композиции не совпадал с песней, звучавшей в голове, и чудилось, что вокруг громыхала страшная какофония. Я поспешила выключить магнитолу.

— Зачем ты это делаешь? — резко спросил парень. Он терпеть не мог, когда пассажиры хозяйничали в салоне его автомобиля: без разрешения меняли радиоволну, перебирали музыкальные диски или же жевали гамбургеры, сыпля крошками на кожаные сиденья.

— Выключаю музыку?

— Тебе не обязательно нажимать на кнопки, чтобы выключить звук, — терпеливо пояснил собеседник. — Просто щелкни пальцами.

— Точно! — с фальшивым восторгом согласилась я. — Прекрасный рекламный слоган: «Щелкни пальцами — взорви автомобиль!»

Шутка получилась двоякая и напомнила о том, как совсем недавно Филипп уничтожил машину сводного брата. Ведьмак нахмурился. Мысленно обругав себя последними словами, я покаянно пробормотала:

— Извини, грубо вышло.

Пауза затягивалась, и в воздухе появилось напряжение.

— Переживу. Тот истинный друг, кто честен и прям, — наконец, продекламировал ведьмак известное высказывание. — Кстати о друзьях. Не хочу читать нотаций, но ты бы повнимательнее выбирала круг общения.

Похоже, обидной шуточки спускать на тормозах Филипп не собирался.

— Ты намекаешь на вас с братом?

— На агрессивного художника, но раз мы заговорили о Заке… — Его губы сложились в недобрую усмешку (похоже, он только и ждал удачного случая высказаться о родственнике). — Я, конечно, понимаю, что мы расстались, и ты активно двигаешься дальше, но, Зайка, направляться в сторону нашего красавчика? — Ведьмак делано сморщился. — Не советую.

— Если я правильно помню, Зайка, то ты начал «двигаться дальше» еще до того, как мы расстались, поэтому совет не принимается, — сухо отозвалась я.

Вдруг шептание в мозгах обернулось коротким визгливым воплем, но, секунду спустя, голос смолк. Я не успела насладиться блаженной тишиной, как автомобиль с рывком увеличил скорость. За окном бешено замелькали фонарные столбы и здания. От паники я покрылась липким потом. Пальцы с побелевшими костяшками вцепились в край кожаного сиденья. Филипп напрягся и, пристегиваясь ремнем безопасности, быстро посмотрел в зеркальце заднего видения.

— Саша, притормози, — коротко приказал Вестич, дергая заблокированный рычаг ручного тормоза.

— Лучше ты притормози, лично я никуда не тороплюсь!

— Я серьезно, — отозвался тот странным голосом. — У меня педаль тормоза в пол провалилась.

— Это же самый безопасный автомобиль в мире! — оторопела я.

— Поэтому сейчас ты щелкнешь пальцами и остановишь наш самый безопасный в мире автомобиль, — проинструктировал Филипп, поглядывая в боковое зеркальце. — Такое случается в черный четверг.

Ненавижу! Ненавижу все четверги вместе взятые, а с ними заодно и пятницы, и субботы!

В лобовое стекло бешено бился снег. Впереди замаячили выезд на шоссе и будочка дорожной полиции. Крутой поворот уходил под уклон. Я неумело щелкнула трясущимися пальцами, на приборной панели тут же весело замигала алая лампочка.

— Аварийка — это своевременно, — согласился парень, — но попробуй притормозить.

От повторного щелчка, автомобиль взревел и набрал скорость. Кометой мы пролетели рядом с полицейским постом, и чудом вошли в поворот. Взбесившийся внедорожник распугивал соседей, и вслед нам неслись возмущенные сигналы клаксонов. На полных парусах мы выскочили на шоссе. Раздался истошный вопль сирены, и что-то неразборчиво приказывая в рупор, за нами погналась полиция.

— Саша, затормози немедленно! — рявкнул парень.

— Да не выходит! — С отчаяньем я взмахнула руками.

В тот же миг колеса заблокировало. Визжа тормозами, неуправляемый внедорожник заскользил по заснеженной дороге. Филипп крутил рулем, стараясь избежать столкновения с другими автомобилями, но нас завертело по спирали и выкинуло на встречную полосу, к истошно гудящему грузовику. От мощного столкновения внедорожник подпрыгнул и по инерции развернулся поперек движения. Мне в ребра впился ремень безопасности, от боли перехватило дыхание.

Автомобиль протащило еще несколько метров, прежде чем сознание померкло. Время обратилось вспять, звуки исчезли, и я вернулась в страшную апрельскую ночь. Снова сидела за рулем разбитого седана среди искалеченных тел лучших друзей и слышала, как громко, веско бьется сердце.

— Саша! — Через звон в ушах донесся голос Филиппа. Теплая рука осторожно погладила мне по щеке, и я с трудом приоткрыла глаза. Ныла прокушенная губа, и во рту стоял металлический привкус крови.

— Ты цела? — вымолвил парень. Он отлично владел собой, когда как меня колотило от пережитого ужаса.

— Не уверена, — пробормотала я едва слышно.

Воспоминание, хранимое сознанием Филиппа, нахлынуло столь неожиданно, что мне не удалось отгородиться от образов. Перед мысленным взором, точно отрывки кинофильма, промелькнули сворованные сцены.

Появилась гостевая спальня в Гнезде. Сквозь неплотно задернутые портьеры в темноту проникала полоска тусклого света. Луч чертил линию на ковре, падал на фарфоровое личико обнаженной Маргариты. У ног девушки небрежной лужицей валялся шелковый пеньюар. Лежавший на смятых простынях парень недоуменно воззрился на гостью, а потом бросил что-то резкое. Как всегда, фраз было не разобрать, но ведьма игриво улыбнулась и сделала шаг в сторону кровати.

Недовольно цыкнув, Филипп поднялся. Пока он натягивал джинсы, опешившая соблазнительница стыдливо прикрывала срам руками и неловко переступала с ноги на ногу. Смерив Марго сердитым взглядом, раздраженный молодой человек подхватил подушку и вышел из комнаты. И в середине ночи меньше всего он ожидал застать сводного брата, воровато выскальзывающего из дверей соседней спальни. Быть точнее, моей спальни.

— Зак? — выдохнула я в замешательстве, и лицо Филиппа окаменело. Похоже, он решил, что его назвали именем другого парня.

В реальность нас вернул настойчивый стук в тонированное до черноты окно. Внутрь салона, прижимая к стеклу сложенные домиком ладони, заглядывал человек в форме.

— Посиди в машине, — коротко приказал Вестич.

Выходя, он с такой силой шибанул дверью, что от удара на пару секунд заверещала сигнализация.

— Антонова, ты — дура! — в сердцах выругалась я.

На улице творился переполох. Помимо нас, грузовик протаранил седан на встречной полосе, и сейчас покореженный автомобильчик исходил густым дымом, валившим из-под капота. Вокруг чудом выжившего водителя, уложенного прямо на раскисшую обочину, суетились люди. Чтобы привести пострадавшего в чувство, ему подсовывали под нос ватный тампон с лекарством, и бедняга слабо отмахивался от резкого запаха.

На крыше полицейской машины безудержно сверкала разноцветная мигалка. Мимо развернутого внедорожника медленно струился разномастный автомобильный ручеек, и водители с любопытством разглядывали место катастрофы.

Время шло, салон постепенно остывал, становилось зябко и неуютно. Через окно я следила за Филиппом. На темных волосах и плечах лежали хлопья снега, ветер трепал концы размотавшегося шарфа. Держа у уха трубку мобильника, парень кому-то звонил и одновременно объяснялся с полицейскими, заполнявшими протоколы.

Наконец, Вестич распахнул дверь внедорожника, впустив в салон поток холодного воздуха, и кивнул в молчаливой просьбе выйти. Несмотря на предупредительность, он смотрел сквозь меня. Отстегнувшись, я послушно скользнула в протянутые руки ведьмака и оказалась на земле.

Было невероятно шумно. На дороге разрослась снежная распутица, и появились глубокие колеи. Проезжающие машины разбрызгивали фонтаны талой воды. От холода меня залихорадило, промокли кеды. Диковато озираясь вокруг, я поспешно застегнула куртку.

Вид смятого седана с разбитыми окнами и покореженным кузовом гипнотизировал. Вместо лобового стекла зияла огромная дыра, руль был смят, а на велюровой обивке сиденья темнело свежее пятно крови. Я не могла отвести глаз от ужасающего зрелища. Внезапно в голове вновь запели, но сейчас в тоненькое мурлыканье дара вплелся баритон, и соло превратилось в нестройный дуэт. Мотив тянулся, набирал силу, и, наконец, грянул жутчайшей разноголосицей. Сию секунду из-под капота раскуроченного автомобиля вырвались языки пламени.

Вестич схватил меня за плечо, чтобы оттащить на безопасное расстояние, но тело не слушалось, словно превратившись в каменное изваяние. Я не могла пошевелиться или отойти хотя бы на шаг. Люди с воплями прыснули в разные стороны. Кто-то надрывно заорал:

— Сейчас рванет!!!

Тонкими ручейками пламя перетекло на землю. Вспыхнул снег, загорелась, как бензин, вода, закипела ледяная жижа. Вокруг седана замерцало огромное огненное кольцо, а внутри заполыхала пятиконечная звезда.

Неожиданно на глаза легла холодная мужская ладонь, и отходная молитва в одночасье смолкла.

— Отпускаю? — тихо спросил Филипп.

Я поспешно закивала, и он убрал руку. Мгновением позже языки пламени, шипя, втянулись в землю. По разбитому седану прочертились жирные черные линии. С мистическим ужасом народ вокруг выпучился на пентаграмму, выжженную прямо на снегу.

— О чем ты думала? — с осуждением пробормотал ведьмак. — Ты чуть автомобиль не взорвала!

— Это не я! — оторопело прошептала я. — Не понимаю, что произошло!

Между тем, рядом с местом аварии, протащившись по талому снегу несколько метров, затормозил знакомый БМВ. Одетый наспех, в мятую рубашку, Заккари выскочил на дорогу с такой проворностью, как если бы его подгонял десяток чертей. Едва ли не бегом он бросился к нам и от поспешности неловко поскользнулся, выругавшись сквозь зубы.

— Целы?! — с тревогой вопросил ведьмак, но заметил чернеющую пентаграмму и, медленно закрыв рот, поменялся в лице.

Филипп подтолкнул меня к брату.

— Забери ее отсюда!

— Я хочу остаться с тобой! — воспротивилась я. — Со мной все в порядке!

— Саша, ради всего святого, — процедил тот сквозь зубы, — просто езжай в Гнездо! У меня нет времени следить за твоими выкрутасами!

Решив, что разговор закончен, он отошел к полицейским, шокированным неожиданным пожаром.

— Поехали. — Заккари сжал мой локоть.

Сидя в тепле БМВ, я последний раз глянула в сторону Филиппа. Казалось, он забыл о нас, но стоило автомобилю тронуться, как поднял голову и одарил меня пронизывающим взглядом.

В коротком, как вспышка, воспоминании, рыжеволосая девушка смотрела на бушующее пламя, и в расширенных темно-синих глазах отражались оранжевые всполохи. В ту секунду ведьма с лицом ангела напоминала мстительного демона. Узнавая себя, я покаянно опустила голову.

В особняке стояла угрюмая тишина, раздавалось лишь щелканье больших напольных часов в гостиной. Сквозь узкие решетчатые окна проникал тусклый день, рисуя на полу квадраты света. Сидя на лестнице в холле, я терпеливо поджидала возвращение Филиппа, но он задерживался. Наверное, разбирался с полицией и вызванным эвакуатором.

Казалось, что прошла вечность прежде, чем на крыльце раздались шаги, и со скрипом приоткрылась дверь. Парень вошел, заснеженный и продрогший. От холода его руки покраснели, а лицо обветрилось. Одежда промокла, на черных волосах таяли хлопья снега.

— А я тебя жду, — вымолвила я и неловко пошутила: — Права не отобрали?

Вестич бросил в мою сторону сердитый взгляд и, молча, принялся раздеваться — развязал шарф, стянул влажный пиджак. Держась за перила, я поднялась и тихо спросила:

— Ты так и будешь молчать?

— Это зависит от того, что именно ты хочешь обсудить, — наконец, отозвался Филипп. — Начинай, раз тебе хочется поговорить.

— Я не пыталась взорвать машину! — выпалила я, чувствуя себя школьницей перед строгим преподавателем.

— Так ты ее случайно подожгла? — подсказал Филипп с усмешкой. — Самое поразительное, Саша, что ты ничего не делаешь специально. Все выходит как бы само собой. Ты неумышленно принесла в Гнездо страницу из проклятой книги, мимоходом едва машину не взорвала. Даже страшно представить, что ты еще ненароком сотворишь.

— Ты не справедлив, — огорошенная отповедью выдавила я.

— О, нет! — зло хохотнул ведьмак. — Сейчас я чертовски справедлив! Ты начинаешь играть с Силой, но не осознаешь, что если открыто демонстрировать дар на людях, то моей семье придет конец!

У меня вырвался возмущенный смешок.

— Что-то вы не больно заботились о семье, когда выпустили в Гнезде демона!

Филипп одарил меня выразительным взглядом и поднял руки:

— Туше, я сдаюсь! У меня больше нет ни сил, ни желания втолковывать тебе правила. Такое чувство, что мы объясняемся на разных языках! Оглянись вокруг, Саша, мы не в компьютерной игре. Здесь нет второй попытки. — Он невесело усмехнулся. — За демона я поплатился собственным даром. А ты? Если бы машина все-таки взорвалась, то пострадали бы обычные люди, такие же, как твои родители. Ты смогла бы с этим жить?

— Но ведь ты можешь! — с обидой огрызнулась я быстрее, чем успела прикусить язык.

Филипп поменялся в лице. Сцены, потревоженные в его памяти, через мгновение всплыли и перед моим мысленным взором. Длинные женские пальцы, сжимавшие руль, располосованная кривыми шрамами тонкая рука, окровавленные, едва узнаваемые лица моих погибших друзей, худенькое тело убитой Снежаны на каменном полу незнакомой комнаты.

— Я очень хорошо умею притворяться, — заканчивая спор, холодно произнес парень и направился к лестнице.

— Могу поклясться на Библии, или на чем вы там клянетесь, что в моих поступках не было злого умысла, — произнесла я ему в спину, заставляя остановиться. — Если мы друзья, почему ты мне не веришь?

Вестич напрягся всем телом.

— Мы не друзья, Саша. — Слова, произнесенные безжизненным тоном, резали по живому. — Мы — нет! Это я пытаюсь быть тебе другом, но каждый раз ты превращаешь меня во врага…

Двухголосое пение громыхнуло с оглушительной силой, и окончание фразы утонуло в чужом крике. Казалось, что от боли лопнут барабанные перепонки. Съежившись, я закрыла уши руками. В носу засвербело, по губам потекла липкая влага. Трясущейся рукой я обтерла подбородок и увидела на пальцах кровь.

Холл завертелся перед глазами, но Филипп подхватил меня, спасая от падения на пол. Кажется, ведьмак что-то говорил, только увещевания заглушали чужие вопли в голове. Достигнув самой высокой ноты, отходная молитва оборвалась, и от наступившего безмолвия я вздрогнула.

— Обнимашки посреди бела дня? — раздался ироничный смешок Заккари. — Это, друзья, право, пошло.

Тут блондин заметил размазанную по моему лицу кровь и изумленно изогнул брови. Сдавленно кашлянув, Зак указал пальцем на брата и деловито уточнил:

— Он тебя ударил?

— С ума сошел?! — В один голос воскликнули мы с Филиппом и отпрянули друг от друга, как однополярные магниты.

Вдруг зазвучало хрустальное треньканье, молниеносно переросшее в пронзительный перезвон. На потолке, как при землетрясении, дрожала огромная люстра. Мгновением позже, громадина сорвалась с крюка. Точно в замедленно съемке, колыхались, разлетаясь, подвески, сыпалась побелка. Через секунду Филипп сбил меня с ног.

Стоило нам откатиться в бешеном кувырке, как люстра с диким грохотом смялась о пол. В разные стороны прыснули осколки, заскакали по мрамору хрустальные шарики. Пространство взволновалось от бархатного шепота магии, и все стихло.

Вестич неловко приподнялся, придавив локтем мои волосы, и уважительно присвистнул. Нас окружал прозрачный кокон из дрожащего воздуха, и в нем, как в жиле, увязло хрустальное крошево.

— Подвинься, слон! — Я сморщилась от боли, вытягивая пряди из-под его руки.

Тут пузырь лопнул со звучным хлопком, и на нас обрушился поток ледяной воды. Невольно Филипп прикрыл мою голову руками. Фонтан брызг окатил стену. Смывая осколки, на мраморных плитах вспенилась волна. Судорожно хватая ртом воздух, я убирала с лица прилипшие волосы и ошарашено хлопала глазами.

— Зак, это было обязательно?! — возмутился парень, отплевываясь.

— Извини, старик. — Блондин виноватым не выглядел. — Он сам лопнул.

— Ну, конечно! — недовольно фыркнул тот, выжимая край насквозь промокшей рубашки.

Поднявшись, Филипп протянул руку, чтобы помочь встать мне. Я неловко завозилась и кое-как, кряхтя, выпрямилась. Ныло ушибленное плечо, горели порезы под промокшей повязкой, а с одежды, неприятно льнувшей к телу, стекала вода. Для уверенности, что швы не разошлись, я проверила бинты, но они оставались чистыми, без крови.

— Саш, больно? — с сочувственной миной уточнил Заккари.

— Щекотно! — недовольно огрызнулся Филипп, удостоверившись, что моя рука в полном порядке. — Ты бы нас еще кипятком полил!

Не успели мы опомниться после ледяного душа, как в холл вбежала всполошенная Аида кухонном переднике и остолбенела от изумления. Повисла натужная пауза. Едва дыша от возмущения, хозяйка дома оторопело оглядывала разгромленное помещение. Посмотрев под ноги, она обнаружила, что к носам дорогих туфель подступало разливное озеро, и машинально попятилась назад. В тишине сорвался с потолка проржавелый крюк и со звоном бухнулся на осколки.

— Она разбила люстру?! — Отмерев, фальцетом воскликнула ведьма. — Господи, это должно закончиться!

— Аида, не ищи виновных! — обозлился Филипп. — Странно, что твоя люстра не рухнула раньше.

— Не огрызайся! — процедила мать. — Я требую! Ты меня слышишь? Я требую, чтобы ты вызвал отца и провел ритуальное убийство, пока эта девчонка не разрушила дом до основания!

Разъяренная женщина развернулась на каблуках и скрылась в гостиной. До нас донеслось эхо сердитых шагов.

— Ритуальное убийство? — тихо переспросила я. — Как со Снежаной?

Братья быстро переглянулись.

— Не бери в голову, — с фальшивой беспечностью отмахнулся Заккари. — Аида расстроилась и несет чушь. Кровавые обряды — не наш стиль.

— Ты тоже думаешь, что твоя мама неправа? — обратилась я к Филиппу.

— Я думаю, что нам надо переодеться, — уклонился тот от прямого ответа.

— Понятно. — Я отвернулась, почувствовав себя оплеванной.

Перед глазами ни с того ни с сего появилась красочная фотография заснеженных гор с белыми пиками, обычно подобные пронзительно яркие пейзажи использовали для заставок рабочего стола на компьютерах. Отгоняя статичную картинку, я тряхнула головой и тогда-то заметила Маргариту, которой и принадлежало воспоминание. Притаившаяся в коридорчике безмолвным свидетелем ведьма наблюдала за происшествием. Уголки губ девушки дернулись в недоброй усмешке. Издеваясь надо мной, она изобразила беззвучные аплодисменты, и на ее пальце хищно блеснул крупный рубиновый перстень.

Когда взбудораженная инцидентом семья успокоилась, я, как воришка, прошмыгнула в библиотеку и, прежде чем осторожно прикрыть за собой дверь, прислушалась к звукам. Первый этаж пустовал.

Комната пахла резким перегаром дешевого табака и книжной пылью. На столе под ворохом исписанных бумаг тонул закрытый лэптоп. Рядышком испускала сигаретные миазмы полная окурков пепельница. В высоченных, до самого потолка, книжных шкафах, туго прижимаясь кожаными переплетами, теснились старинные фолианты.

Я в нерешительности подошла к полкам и задрала голову, пытаясь вычислить, в какой именно, из огромной коллекции книг, можно прочесть про ритуальное убийство. Взгляд блуждал по разномастным корешкам, потрепанным и поновее, с золотым тиснением и совсем без надписей.

— Где же ты? — пробормотала я под нос и недовольно скривилась. Очень неприятно осознать, что подобно сумасшедшей разговариваешь сама с собой.

На верхней полке из стройного ряда, как по зову, выдвинулся пыльный томик размером с ладошку. Недолго думая, я подтащила шаткую стремянку и, осторожно забравшись под потолок, с усилием дернула фолиант. Стройная шеренга книг моментально распалась. Стоило пухлому манускрипту попасть в руки, как желтоватые страницы зашелестели сами собой, и раскрылись на нужном развороте.

«Ритуальное убийство (не путать с жертвоприношением) — обряд, лишающий колдуна магического таланта. Для ритуала используется родовой кинжал, читается заклятье, которое используют, как в черной, так и в серой магии. В случае, когда ритуальное убийство проводит единокровный родственник, то жрец по собственному желанию может вернуть дар».

По инерции прочитав следующее, никак не относящееся к делу, определение, я догадалась, что внимательно изучаю аналог школьного толкового словаря, только для колдунов. Конечно, в ученической книжке кровавые подробности, на какие прежде намекали братья Вестичи, не описывались, но одно название обряда, и без того, вселяло ужас. Стоило представить убитую Снежану, валявшуюся на каменном полу незнакомой комнаты, как по спине бежал холодок, и нехорошо подводило живот.

Вдруг дверь в библиотеку тихонечко скрипнула. В мгновение ока я втиснула томик обратно между книжек и быстро выпрямилась, сложив руки на коленях. Вокруг плавали хлопья пыли, и со стороны моя поза прилежной первоклассницы, наверняка, смотрелась глупо. Судя по сардонической улыбке вошедшего Заккари, так оно и было.

— Решила спрятаться от Аиды? — уточнил ведьмак.

— Почитать. — Я звонко чихнула и помахала рукой, разгоняя пыль.

— Любовные романы на другом стеллаже, — подсказал Вестич, заработав недовольный взгляд, и иронично уверил: — «Преступление и наказание» там тоже есть.

— Намек поняла, — сдержано отозвалась я, — но я изучала Судебный Кодекс, поэтому знаю, что бывает, если зарубить топором старушку.

Заккари неторопливо подошел и с откровенно издевательской ухмылкой поднял голову.

— Судебный Кодекс — это же чрезвычайно захватывающее чтиво.

— Настоящий триллер, — согласилась я. — Достоевскому такой полет фантазии и не снился.

— А я пришел извиняться, — заявил Зак.

— Начинай.

— Слезь сначала, как-то непривычно смотреть на тебя снизу вверх.

Без разрешения он стащил меня со стремянки и вытянул руки, как котенка, удерживая на весу. С одинаковым любопытством мы смотрели глаза в глаза. Зак прятал воспоминания с виртуозностью прожженного шулера.

— Зря теряешь время, — хмыкнул он и ловко прижал меня к себе.

— Уже можно поставить. — Для наглядности я покачала ногами, и парень неохотно опустил меня пол.

— По дороге в Гнездо ты мне и трех слов не сказала. — Отвернувшись, Заккари смахнул с полки полоску пыли и растер между пальцев.

— Вообще-то, я рассчитывала на твою помощь с экзаменом, — напомнила я, — но ты даже из комнаты не вышел.

— Не спорю. — Блондин перевел на меня пронзительный взгляд. — Зато до обеда я просидел с тетрадью на коленях. Уже решил сжевать пару страниц, как ты и посоветовала, но тут позвонил Фил.

— Ты заговариваешь мне зубы, — фыркнула я, скрестив руки на груди.

— Так и есть, заговариваю. — Парень блеснул обворожительной улыбкой. — Давай мириться, Гермиона Грейнджер.

— Сцепим мизинчики и хором прочитаем считалочку или же расцелуемся?

— Второе мне нравится гораздо больше. Позволишь? — С лукавым видом он протянул раскрытую ладонь.

— Позволишь что?

— Трусишь?

Помявшись, с кислой миной я подала пальчики. В мгновение ока из-под манжеты рубашки Зака юркой змейкой выскользнул кожаный шнурок с железными бусинами. Стремительной спиралью веревочка завилась по моей руке и туго опутала запястье. Кончики с крошечными шариками задорно закачались в воздухе.

Я оцепенела. Наверное, так себя чувствует человек, глядящий в бездонную пропасть и понимающий, что прямо сейчас его столкнут вниз, на острые камни. Одним махом вспомнились все страшные подробности видения, где я без жалости замахивалась кинжалом на Филиппа, как разлетались длинные концы незнакомого прежде украшения с тяжелыми бусинами.

— Знаю, что ты не жалуешь побрякушки. — Похоже, Заккари ошибочно принял испуг за удивление. — Но шнурок принадлежал моей настоящей матери, и я с детства хранил его. Прятал от деда Луки.

Ведьмак невесело усмехнулся, какому-то безрадостному воспоминанию.

— Он, наверное, тебе дорог, Зак? — тупо пробормотала я, по-прежнему вытягивая руку. Может, ты его заберешь обратно, Зак?! Веревочка, словно бы, выжигала след на коже.

— Хотел, чтобы ты вспоминала… — Он запнулся и с наигранным безразличием пожал плечами. — Просто хотел, чтобы ты его носила. Железо защищает от демонов.

— Спасибо.

Улыбка получилась жалкой, а не благодарной, какой бы ей следовало быть. Словно во сне, я сжала запястье влажными, холодными пальцами, спрятала от взгляда проклятый шнурок. Вот он есть, а закроешь — нет.

Похоже, сколько не трепыхайся, но от судьбы не убежишь. Каждый день приближал нас к неизбежной развязке. Словно потерявший управление сцепленный состав, мы все неслись в пропасть.