Иллюзии «Скорпионов»

Глава 25

Хоторн и Пул с заплаканным лицом сидели в коридоре больницы рядом с операционной: Тайрел — в кресле, рядом с ним лежали костыли, а лейтенант — на кушетке, наклонившись вперед и зажав голову руками. Оба молчали, говорить было нечего. Из бедра Хоторна извлекли пулю, наложили семь швов, и он с трудом долежал до конца операции, требуя отвезти его туда, где майор Кэтрин Нильсен боролась за свою жизнь.

— Если она умрет, — нарушил молчание Пул, и его напряженный голос прозвучал еле слышно, — я сброшу эту чертову форму и, если понадобится, всю оставшуюся жизнь буду охотиться на негодяев, убивших ее.

— Я понимаю, Джексон, — сказал Тайрел, глядя на расстроенного лейтенанта.

— А Может быть, и не понимаешь, коммандер. Одним из этих негодяев можешь оказаться ты.

— И это я понимаю, здесь есть и моя косвенная вина.

— Косвенная? Сукин сын. — Пул поднял голову и гневно посмотрел на Тайрела. — В моем словарном запасе, который гораздо шире твоего, это слово носит оправдательный оттенок, как ту я хочешь того, но все-таки вина за тобой есть, мистер Хоторн. Ты ведь даже не сказал нам с Кэти, в чем вообще было дело, пока я не вынудил тебя сделать это на том маленьком острове после убийства Чарли.

— А это что-то меняло... после того как был убит Чарли?

— Откуда я знаю? — воскликнул лейтенант. — Как я могу вообще что-то знать? Я просто говорю, что ты не был откровенным с нами.

— Я был откровенен с вами настолько, насколько мог, и старался не подвергать вашу жизнь опасности, таящейся в информации, которую вам не следовало знать.

— Это все шпионская мура!

— Безусловно, но я сам когда-то был шпионом и видел мужчин и женщин, убитых за то, что они кое-что знали... даже обрывочные сведения. Я уже давно отошел от этих дел, но до сих пор вспоминаю погибших.

Дверь операционной отворилась, и из нее вышел врач в белом халате, забрызганном кровью.

— Кто из вас Пул? — устало спросил он.

— Это я, — ответил Джексон, затаив дыхание.

— Она просила передать, чтобы вы успокоились... Именно так и сказала.

— Как она?

— Об этом потом. — Хирург повернулся к Тайрелу:

— А вы наш второй пациент, Хоторн?

— Да.

— Она хочет видеть вас.

— Да что вы такое говорите? — воскликнул Пул, вскакивая с кушетки. — Если она и хочет кого-то видеть, так ээто меня!

— Я предоставил ей право выбора, мистер Пул. Вообще никого не хотел к ней пускать, но она настояла. Один посетитель, и максимум две минуты.

— Как она, доктор? — повторил Тайрел вопрос Джексона, но в голосе его прозвучали требовательные нотки.

— Вы сейчас выступаете в роли ее ближайших родственников?

— Считайте как угодно, — продолжил Хоторн, — но это мы доставили ее сюда, и вы наверняка знаете, что дело касается правительственного задания.

— Конечно, знаю. Два незарегистрированных пациента, никаких сообщений в полицию, никаких ответов на запросы о состоянии здоровья, потому что у нас нет таких пациентов... а у пациентов огнестрельные ранения. Очень необычная ситуация, но я не могу спорить с властями. Никогда не приходилось разговаривать с высшими чинами из разведки.

— Тогда ответьте на мой вопрос, пожалуйста.

— Все станет ясно в ближайшие двадцать четыре часа.

— Что станет известно? — взорвался Пул. — Выживет она или нет?

— Откровенно говоря, я не могу обещать вам, что она не умрет, но мне кажется, мы устранили эту опасность. А ещё я не могу обещать вам, что она останется полноценным человеком и ее двигательный аппарат полностью сохранит свои функции.

Пул опустился на кушетку и снова обхватил голову руками.

— Кэти, ох, Кэти... — всхлипнул он.

— Позвоночник? — холодно поинтересовался Тай.

— Значит, вы кое-что понимаете в подобных ранениях?

— Скажем так: мне приходилось раньше бывать в вашей больнице. Нервные окончания после травмы...

— Если они будут реагировать, — кивнул хирург, — то она начнет поправляться через несколько дней. А если нет, то что я могу вам сказать?

— Вы сказали достаточно, доктор. Могу я теперь увидеть ее?

— Конечно... Давайте я вам помогу, вы сами перенесли довольно неприятную операцию. — Хоторн поднялся, с трудом сохраняя равновесие, и направился к двери. — Вы забыли костыли, — сказал хирург, протягивая их Хоторну.

— Я только что решил больше не пользоваться ими, доктор, — ответил Тайрел. — Но все равно спасибо.

Сестра проводила Тайрела в палату Кэтрин, спокойно, но твердо заметив при этом, что время визита крайне ограниченно. Хоторн увидел Кэти, лежащую на кровати: пряди белокурых волос были спрятаны под операционной шапочкой, прекрасные черты бледного лица освещались мягким светом лампы, висящей у изголовья. Услышав шаги, Кэти открыла глаза, повернула голову и, увидев Хоторна, слабо махнула рукой, призывая его подойти поближе и сесть в кресло возле кровати. Прихрамывая, Тайрел подошел к креслу и сел в него, их руки как-то нерешительно двинулись навстречу друг другу и наконец встретились.

— Мне сказали, что с тобой все в порядке, — тихо промолвила Кэти, слабо улыбнувшись.

— И с тобой все будет в порядке, — успокоил ее Тай. — Не сомневайся, майор.

— Ладно, Тай, ты сам держись.

— Стараюсь... Джексон слегка расстроился из-за того, что ты не позвала его.

— Я очень люблю его, но сейчас у меня нет времени для этого очаровательного ребенка, тем более что я знаю, как он себя поведет. — Кэтрин тяжело дышала, говорила с трудом, но абсолютно четко. Она покачала головой, когда Хоторн поднял руку, пытаясь остановить ее. — Ведь именно такие решения учат принимать нас, офицеров? Мне кажется, ты пытался сказать мне что-то в этом роде, когда убили Чарли.

— Может быть, я и говорил это, Кэти, но из меня плохой учитель. А тот офицер рассыпался в прах в Амстердаме.

— Но на этот раз ты не рассыплешься?

— Очень странно, что именно ты говоришь об этом, но я надеюсь, что не рассыплюсь. Я сейчас злой, Кэти, такой же злой, как и в Амстердаме... а теперь это касается и тебя... Почему ты спросила об этом?

— Я сложила кое-что вместе, Тай, и испугалась...

— Мы все напуганы, — мягко произнес Тайрел.

— Я испугалась за тебя... Когда вы с Джексоном вернулись в СанХуане из дома Саймона, ты изменился. Я не знаю причину, да, может быть, и не особенно хочу знать ее, но это что-то серьезное, что-то ужасное...

— Я потерял двух друзей, — раздраженно вставил Тайрел, — точно так же, как ты потеряла Чарли.

— А потом, — спокойно продолжила майор, не обратив внимания на его замечание, — в отеле «Шенандо Лодж» ты получил сообщение по телефону. Я никогда не видела, чтобы так менялась лица, ты внезапно смертельно побледнел, а затем почти посинел, глаза горели огнем. Ты сказал, что это кто-то ошибся, но позднее — ты не знал, что я слышала это, — ты назвал Генри Стивенсу номер телефона в Париже.

— Это был...

— Прошу тебя... Сегодня ночью ты как сумасшедший выскочил из ресторана, будто собирался убить шофера... Я бросилась за тобой, а когда подбежала к дверям, то услышала, как ты крикнул «нет!». Да, Тай, именно это ты и крикнул. И тут же женщина начала стрелять.

— Да, она начала стрелять, — сказал Тай, глядя Кэти прямо в глаза.

— Это, конечно, была Бажарат.

— Да.

— Ты знал, кто она такая, не так ли? Я имею в виду, что ты знал ее раньше.

— Да.

— Ты хорошо ее знал?

— Думал, что хорошо, но ошибся.

— Извини, Тай... Ты ведь никому не говорил об этом, да?

— В этом не было необходимости. Сейчас она не та, кем была, и между ею прошлой и нынешней нет никакой связи.

— Ты в этом уверен?

— Абсолютно. Ее мир — это долина Бекаа, а я знал ее совсем в другом мире, не имеющем ничего общего с этой долиной.

— И в этом добром мире была прекрасная жизнь, твоя яхта скользила по волнам от острова к острову, а закаты были тихими и спокойными.

— Да.

— Телефонный номер в Париже помог как-нибудь?

— Надеюсь, что поможет, мне этого очень хотелось бы.

Кэтрин внимательно посмотрела на его уставшее лицо, глаза, наполненные болью и злобой.

— О Боже, бедный, несчастный человек. Мне так жаль тебя, Тай... И давай не будем больше говорить об этом.

— Я ценю твои чувства, Кэти... Лежа здесь, после того что с тобой случилось, неужели ты еще можешь думать обо мне?

— Конечно, — с улыбкой прошептала Кэти все более слабеющим голосом. — Это лучше, чем думать о себе, не так ли?

Тайрел наклонился вперед, погладил Кэти по лицу, и их губы, подавшись навстречу друг другу, встретились.

— Ты так красива, Кэти, очень красива.

— Это звучит лучше, чем «мужественная», коммандер. Дверь палаты открылась, и на пороге появилась сестра. Она деликатно кашлянула.

— Вам пора уходить, — напомнила она. — Самая красивая пациентка нашей больницы должна отдыхать.

— Готова поспорить, что вы говорите это каждому, кого оперируете, — предположила Кэти.

— Если бы я так поступала, то слишком часто говорила бы не правду. Но сейчас я говорю искренне.

— Тай?

— Что? — спросил Хоторн, поднимаясь.

— Используй Джексона, пусть он будет твоим полноправным помощником. Он умеет делать все то же самое, что и я, но делает это гораздо лучше.

— Да, конечно, я так и сделаю.

— Это отвлечет его от мыслей обо мне.

Филлис Стивенс подбежала к телефону. Было около десяти утра, а ее уставшему, расстроенному мужу удалось уснуть только в начале седьмого. Женщину-летчицу прооперировали, но за исход операции еще никто не мог поручиться, а рана Тайрела оказалась неопасной, и этот факт вернул Генри Стивенсу уверенность, хотя все равно не избавил от глубокой тревоги — «... всего несколько дюймов в сторону, и он был бы мертв!»

— Да, кто это? — тихо спросила Филлис, перенося телефон на свою сторону кровати. — ФБР, миссис Стивенс. Могу я поговорить с капитаном?

— Честно говоря, не хотелось бы. Он не спал почти трое суток и вот наконец уснул. Может быть, вы что-то скажете мне для него?

— Только часть того, что я хотел сообщить ему, мадам.

— Да, я вас понимаю. — Филл, кто его? — Генри Стивенс приподнялся рядом на кровати. — Я слышал звонок, телефона, определенно слышал звонок!

— Он сам будет говорить с вами. — Филлис вздохнула и протянула трубку мужу, который уже сел, спустив ноги на пол. — Стивенс слушает. Кто это?

— ФБР, сэр. Оперативный агент Бэкер, я по поводу обыска в кабинете Ингерсола.

— Нашли что-нибудь?

— Трудно сказать, сэр. Мы нашли телефон в стальном ящике, замаскированном за деревянной панелью стены. Пришлось вскрывать его автогеном...

— Но если это обычный телефон, то какой смысл был прятать его?

— Тут черт ногу сломит, капитан. Наш техник возился с ним почти всю ночь и еще утро, но нельзя сказать, что далеко продвинулся.

— Что же он обнаружил?

— Он нашел на крыше спутниковую антенну, подсоединенную к этому спрятанному телефону, но смог только определить, что она посылает луч, который отражается от спутника и направляется в какое-то место в штате Юта.

— Юта? А в какое место штата?

— Да там может быть несколько сотен лазерных частот для тысяч приемных антенн, сэр. А то и больше.

— С ума сойти!

— Это новейшая технология, капитан. — Значит, подключите к работе свои дорогостоящие компьютеры, эти самые волшебные машины, которые стоят налогоплательщикам кучу денег, и попытайтесь что-то отыскать.

— Мы занимаемся этим, сэр.

— Надо быстрее работать! — Стивенс швырнул трубку на рычаг и откинулся на подушку. — У них собственные спутники в космосе, — прошептал он. — Это невероятно!

— Не знаю, о чем ты говоришь, Генри, но если о том, о чем я думаю, то мы сами сделали все это возможным. Дело просто в деньгах.

— Прогресс, — усмехнулся Стивенс, — разве это не замечательно?

— Все зависит от того, кто пользуется плодами этого прогресса, — ответила жена. — Мы все думаем, что пользоваться ими будем мы — самые лучшие и умные. А на деле получается не так.

Было уже позднее утро, но в больнице не сообщили ничего нового относительно состояния Кэтрин Нильсен: отдыхает, состояние без изменений.

Хоторн в шортах, пробуя раненую ногу, тихонько прохаживался по спальне в отеле «Шенандо Лодж», а Пул внимательно наблюдал за ним.

— Болит, да? — спросил лейтенант. — Сам себе причиняешь боль.

— Не сильно болит, — ответил Тайрел. — Я спокойно проспал половину ночи, чего сам не ожидал. Главное — не переносить тяжесть тела влево.

— Тебе бы лучше спокойно полежать в постели несколько дней, — посоветовал Пул. — Швы должны затянуться.

— У нас нет нескольких дней. Возьми лучше побольше бинтов и перевяжи меня потуже. — В этот момент зазвонил телефон. — Это, наверное, Стивенс. Филлис обещала, что он позвонит мне, когда проснется.

— Сейчас мы это выясним, — сказал Джексон, подходя к телефону. — Алло? Да-да, он здесь. Минутку. — Лейтенант повернулся к Хоторну. — Он говорит, что он твой брат, и я думаю, так оно и есть. Он даже говорит, как ты, правда, повежливее.

— На самом деле он не такой вежливый, просто сохранилась привычка с того времени, когда он был учителем. — Прихрамывая, Тайрел добрался до кровати и осторожно опустился на нее. — Прошлой ночью я звонил из больницы на Сент-Томас. — Он взял трубку аппарата, стоявшего рядом с кроватью. — Привет, Марк, я так и подумал, что ты пришвартуешься сегодня.

— Прибыл около часа назад. Очень любезно с твоей стороны дать мне знать, что ты еще жив, — с сарказмом заметил Марк Антоний Хоторн. — Ты ведь еще жив, не так ли?

— Прекрати, братишка, я очень занят, и не будь слишком любопытным, потому что этот телефон только для служебных разговоров.

— Но другие-то могут звонить...

— Какие другие? Я не проверял поступившие мне сообщения.

— Первое от Б. Джонса. Он звонил вчера вечером в четыре двенадцать, оставил для тебя номер телефона в Мехико и настоятельно посоветовал связаться с ним в течение ближайших суток.

— Давай номер. — Марк продиктовал номер, и Тайрел записал его. — Кто еще?

— Женщина по имени Доминик, которая сказала, что звонит из МонтеКарло. Звонок был сегодня утром, таймер показывает время пять часов две минуты утра.

— А сообщение?

— Я прокручу его тебе. Оно не из тех, которые скромному младшему брату следует пересказывать старшему...

— Дай мне прослушать его, а сам оставайся у телефона и прекрати свои комментарии.

— Хорошо, хорошо, сэр.

«Тайрел, дорогой мой, любовь моя, это Доминик! Я звоню из МонтеКарло. Знаю, что уже очень поздно, но мой муж сейчас в казино, а у меня есть чудесная новость! Последние несколько дней дела мои шли очень хорошо, но, честно говоря, я устала от всего этого и по-настоящему скучаю без тебя... и считаю своим долгом находиться рядом с дядей в его последние дни. Я сказала об этом мужу, и ты не поверить, что он ответил мне: „Возвращайся к своему дяде, потому что ты нужна ему точно так же, как, я уверен, нужна и своему любовнику“. Говорю тебе, я была просто потрясена. Я спросила его, злится ли он на меня, и его ответ был для меня словно дар Господний: „Нет, моя дорогая жена, потому что у меня есть собственные планы на ближайшие несколько недель. Напротив, я очень рад за тебя“... Ну разве это не чудесно? Я говорила тебе, что он очень добрый, хотя и не обладает некоторыми мужскими достоинствами. Но как бы то ни было, я прямо сейчас выезжаю в аэропорт в Ницце, чтобы успеть на первый самолет. Утром я буду в Париже и займусь, конечно, делами, потому что надо многое сделать перед длительной поездкой, но, если хочешь, позвони мне в Париж. Если не застанешь меня, то говори только с Полин, а я потом перезвоню тебе... Я чувствую, как твои руки обнимают меня, как мое тело прижимается к твоему. О Боже, я говорю, как обезумевшая от любви девчонка, а ведь я уже не слишком молода. Я буду на островах через день, может быть, через два, но уж точно не позже трех, и немедленно позвоню тебе... Моя любовь, мой дорогой».

Крик ярости готов был вырваться из горла Хоторна, но он подавил его. Слова любви так жестоко и бесстыдно использовались для поддержания этого гнусного обмана. Звонок был сделан всего через час после того, как звонившая пыталась убить его! И находилась она не на борту яхты в Средиземном море, а на ступеньках ресторана в Мэриленде... Очень легко сообщить автоответчику любое место своего пребывания. Все те же амстердамские игры: любой ценой обеспечивай себе прикрытие, возможно, это последнее, что тебе осталось. Кровавая девочка предложила ему фальшивую игру, веря в то, что он примет ее. Надо позвонить в Париж и предупредить Второе бюро об этой вездесущей Полин.

— Слышишь, Тай, — снова раздался в трубке голос Марка, — я перемотал пленку и могу еще раз прокрутить с начала. Ты доволен, что я не влезаю со своими комментариями? — Комментарии тут излишни, Марк.

— Ладно, но ты зачем-то заставил меня ждать у телефона...

— Ох, ради Бога, извини, братишка, — спохватился Хоторн, возвращаясь к действительности, — давай лучше поговорим о делах... Надеюсь, что деньги поступили и ты сейчас присматриваешь яхту класса "А".

— Эй, окстись, Тай, я всего час назад вернулся с Ред-Хук! Но, конечно, я связался с Сирилом из Шарлотты-Амалии, и он сказал, что на наш счет поступил какой-то невероятный перевод из Лондона. Он настойчиво пытался выяснить, не имеют ли эти деньги отношения к людям Норьеги!

— Он проследит за происхождением этих денег и выяснит, что они чисты, как нижнее белье королевы. Начинай заниматься яхтами.

— Без тебя?

— Я сказал: начинай заниматься, но не заключай сделок. Если найдешь что-то интересное, то застолби.

— Ага, понял, надо столбить. Когда ты думаешь вернуться?

— Думаю, что скоро... в любом случае.

— Что значит «в любом случае»?

— Этого я тебе не могу сказать. Позвоню через денек.

— Тай?..

— Да?

— Ради Бога, будь осторожен, ладно?

— Конечно, братишка. Ты же знаешь мое правило: я презираю безрассудно храбрых людей.

— Это ты только говоришь.

Хоторн положил трубку и поморщился от боли, неосторожно наклонившись влево.

— А где бумаги, которые были в моих брюках? — спросил он Пула.

— Да вот они, — ответил Джексон, подошел к бюро и протянул ему несколько сложенных листков.

Хоторн взял пачку бумаг, перелистал ее, вытащил один листок, положил на кровать и разгладил. Повернувшись и снова поморщившись от боли он снял трубку телефона и набрал номер, записанный на листке.

— Соедините меня, пожалуйста, с госсекретарем Палиссером, — вежливо попросил Тайрел. — Это говорит Хоторн.

— Да, сэр, — ответила секретарша, — соединяю.

— Спасибо.

— Коммандер? — Голос Палиссера звучал властно, но не агрессивно. — Что-нибудь выяснили?

— Еще одно убийство, а потом меня самого чуть не убили.

— Господи, с вами все в порядке?

— Несколько швов, вот и все.

— Что произошло?

— Об этом позже, господин секретарь, сейчас надо выяснить кое-что другое. Вы знаете аналитика ЦРУ по фамилии О'Райан?

— Да, пожалуй, знаю. Он был главным помощником директора ЦРУ во время нашего последнего совещания. Насколько я помню, он в основном молчал, я могу ошибаться, но, по-моему, его звали Райан или О'Райан.

— Вы не ошибаетесь, но теперь он мертв, и к его смерти приложила руку Кровавая девочка.

— О Боже!

— Если я все верно понял, то именно он был главным источником информации для Бажарат и ее людей.

— А не противоречите ли вы сами себе? — удивленно спросил Палиссер. — Если он представлял для нее... для нихх такую ценность, то зачем им было убивать его?

— Это только мое предположение: возможно, он совершил какую-то ошибку, которая могла привести нас к Бажарат, но, что более вероятно, он выполнил свою задачу и его убили, потому что он много знал.

— И это подтверждает ваше предположение о том, что долина Бекаа проникла в высшие эшелоны власти Вашингтона.

— Эти высокопоставленные лица могут действовать осознанно или неосознанно, господин секретарь, — быстро возразил Хоторн. — Вы, например, помогали ван Ностранду из лучших побуждений, но отнюдь не были его сообщником. Вас просто обманули.

— Так трудно поверить в это...

— Далее, если смерть Говарда Давенпорта связана с нашим делом, а я в этом уверен, то все равно его никак нельзя считать сообщником Бажарат. И вы, и он по логике вещей никак не подходите на эту роль.

— Боже милосердный, конечно, нет!

— А вот О'Райан был ее сообщником.

— Откуда у вас такая уверенность?

— Она находилась в пределах мили от того места, где его убили.

— Почему вы так решили?

— Я же говорил вам, что она попыталась пополнить мной список покойников.

— Вы что, видели ее?

— Можно сказать, что так, хотя я чертовски старался выскользнуть из ее поля зрения... Прошу вас, господин секретарь, не будем попусту тратить время. Вы подготовили бумаги, о которых я просил?

— Они будут на моем столе через полчаса, хотя у меня все еще есть опасения.

— Разве у вас... у нас есть выбор?

— Нет, если только ваш послужной список не врет и не составлен вашей матушкой. Кстати, мы воспользовались вашей фотографией шестилетней давности из удостоверения офицера военно-морской разведки. Похоже, вы не очень постарели.

— Я выгляжу сейчас лучше, потому что у меня более спокойная работа. Можете спросить об этом у моей матушки.

— Благодарю вас, но мне не хотелось бы больше встречаться еще с одним человеком по фамилии Хоторн, какой бы очаровательной она не была. Пришлите сюда лейтенанта, и он все заберет. Пусть спросит помощника секретаря по Карибским делам и получит конверт с вашими документами специального агента Отдела тайных операций. Конверт будет заклеен и запечатан, с пометкой «Геологический обзор, Северное побережье: Монсеррат».

— Похоже на Бажарат.

— Всегда надо предвидеть возможность будущих парламентских слушаний, коммандер, и образ мышления судебных следователей. Такое очевидное кодовое наименование снижает вероятность умышленного преступного сокрытия дела.

— Действительно?

— Разумеется. Сенатор спрашивает: «Монсеррат и Бажарат? Разве это не очевидно, господин госсекретарь?» «Вы очень проницательны, сенатор. Таким образом, как вы только что это блестяще определили, у нас не было никаких тайных умыслов, когда мы зачисляли на службу бывшего коммандера Хоторна. Если бы у нас были какие-то тайные намерения, то все это не было бы так очевидно, как вы только что заметили».

— Короче говоря, вы прикрываете задницу госдепартамента.

— Безусловно, — согласился Палиссер. — Как, впрочем, и вашу, коммандер. Послушайте, Хоторн...

— Да, сэр?

— Каково ваше отношение к членам правительства?

— Крайне отрицательное.

— Но теперь, когда я подготовил для вас документы, вы могли бы быть немного откровеннее.

— Я считаю, что госдепартамент переживает кризис, он совсем потерял чутье и в результате этого в высших эшелонах власти уже появились трупы, оплакивать которых нет времени в преддверии предстоящего расследования.

— Члены правительства могут обидеться, могут даже остановить вас.

— Да если бы я высказал своя собственные обиды... В этом деле мною движут еще и личные мотивы. Вдобавок ко всему, что произошло, мой друг сейчас находится в больнице, и, возможно, она уже никогда не сможет ходить. — Тайрел швырнул трубку и повернулся к Пулу, который задумчиво смотрел в окно. — Собирайся, Джексон, тебе следует встретиться с помощником госсекретаря по Карибским делам и получить у него конверт для меня... В чем дело?

— Все происходит с ужасающей быстротой, Тай, — ответил лейтенант, отойдя от окна и глядя на Хоторна. — Мы не успеваем считать трупы... Ван Ностранд и начальник его охраны, сторож, та старая женщина в его имении, шофер, рыжеволосый парень на стоянке, потом Давенпорт, Ингерсол и теперь вот этот О'Райан.

— Ты не забыл еще нескольких, лейтенант? Насколько я помню, погибли еще мои друзья и твой очень близкий друг. Думаю, сейчас не время для евангелического пацифизма.

— Ты не слушаешь меня, коммандер.

— Я что-то пропустил?

— Мы ведь с тобой не за тысячу миль отсюда на островах в Карибском море, где хоть как-то могли контролировать ситуацию. География поисков значительно сузилась, но теперь в дело вовлечено множество людей, которых мы не знаем.

— Логично. Мы не знаем графика действий Бажарат, но развязка близка, и она планомерно уничтожает все связи, ведущие к ней.

— Мы знаем, откуда она появилась и каковы ее планы, но кто на нашей стороне? Кто держит все в своих руках?

— Будем действовать, как в Сан-Хуане, — ответил Хоторн. — Наш главный штаб будет здесь, а тебе придется выполнять обязанности Кэти, координировать мои действия по мере поступления новой информации.

— Каким образом?

— С помощью новой аппаратуры, предназначенной заменить людей вроде меня. Я слышал о ней, но мы не часто ею пользовались, может быть, потому, что наши техники не считали нас способными освоить ее.

— Что это за аппаратура?

— Прежде всего устройство, называемое «ответчик»...

— Это следящий модуль, — пояснил Пул. — В определенном радиусе он может определять твое местонахождение и наносить его на карту.

— Вот именно. Он будет спрятан в ремне, находящемся в конверте. А еще устройство персонального вызова, испускающее слабые электрические разряды, сообщающие, что кто-то хочет связаться со мной. Два разряда, повторенные дважды, означают, что нужно связаться с определенным человеком при первой возможности, а три разряда, повторенные несколько раз, означают тревогу. Устройство вделано в пластмассовую зажигалку, так что детекторы металла на него не реагируют.

— А кто будет подавать сигналы? — спросил лейтенант.

— Ты. Это я устрою.

— Хорошо, только договорись о специальных кодах, чтобы я знал, кто дает тебе информацию — ЦРУ или госдепартамент. Количество людей в их дежурных сменах должно быть ограниченно, смены через четыре часа, пусть дежурные находятся под охраной и не допускаются к телефонам.

— Не занимался ли ты раньше моим бывшим ремеслом, Пул?

— Нет, коммандер, я оператор разведывательного самолета АВАК. Хорошо продуманная дезинформация — это кошмар, с которым нам приходится сталкиваться.

— Интересно, где сейчас Сал Манчини?.. Извини.

— Не извиняйся. Если я когда-нибудь встречу его, то ты узнаешь об этой встрече из газет. Эта поганая змея уже мертва, потому что он виновен в смерти Чарли и других людей!.. И надо быть твердо уверенным, что люди, передающие информацию, являются именно теми, кто отмечен на сетках.

— Каких сетках?

— Так называются распечатки, на которых с помощью ответчика отмечается твое местонахождение.

— А не рехнулись ли мы малость? Палиссер ясно дал понять мне, что с нами будут работать только самые опытные и проверенные сотрудники ЦРУ.

— Другими словами, — произнес лейтенант, — это может быть кто-то вроде покойного мистера О'Райана?

— Я передам это Палиссеру и потребую исключить подобную возможность, — сказал Хоторн, медленно кивнув. — Ладно, приступим. — Он неуверенно поднялся с кровати и показал Пулу на бедро. — Сделай, как я говорил, Джексон, забинтуй потуже.

— А как насчет одежды? — Пул подошел к столу, взял бинт. Хоторн спустил вниз шорты и наблюдал, как лейтенант вполне профессионально перевязывает его рану. — Ты же не можешь пойти домой к О'Райану и Ингерсолу в шортах.

— Я продиктовал секретарше Палиссера свои размеры, и через час все будет доставлено сюда: костюм, рубашка, галстук и ботинки — полный набор. Служащий госдепартамента должен выглядеть прилично. — Зазвонил телефон, и Хоторн, снова поморщившись от боли, опустился на кровать и снял трубку. — Слушаю?

— Это Генри, Тай. Ты поспал хоть немного?

— Больше, чем рассчитывал.

— Как ты себя чувствуешь? Как рана?

— Я в порядке, швы не разошлись. Филлис сказала, что ты наконец все-таки рухнул в кровать, Хэнк.

— Спасибо... за Хэнка.

— Пожалуйста. Но это не значит, что ты соскочил с моего личного крючка, и, возможно, тебе когда-нибудь придется заполнить недостающие страницы по Амстердаму, но сейчас мы работаем вместе. Кстати, о работе: у тебя есть новости? Что с телефоном в Париже?

— Это особняк в парке Монсо, принадлежащий семье, я бы даже сказал, династии Кювье. Старинная, богатая французская семья. По данным Второго бюро, владельцем особняка является последний представитель династии, ему около восьмидесяти, и у него пятая жена, которая до прошлого года была пляжной девочкой в Сен-Тропезе.

— Зарегистрированы какие-нибудь междугородные звонки?

— Четыре с этой стороны океана. Два с островов в Карибском море и два с материка. Это за последние десять дней. Теперь они будут следить за телефоном и определять местонахождение и номер звонившего.

— А чета Кювье находится в особняке?

— По словам домоправительницы, они в Гонконге.

— Значит, на звонки отвечает домоправительница?

— Да, Второе бюро тоже так считает. Ее зовут Полин, и теперь ее держат под постоянным наблюдением, Как только что-то появится, они сразу сообщат нам.

— Это лучшее, что мы можем попросить от них.

— Могу я узнать, как ты вышел на этих Кювье?

— Извини, Генри, но, может быть, позже... Что еще?

— Есть еще кое-что. Теперь мы располагаем доказательствами, что Ингерсол был связан с Бажарат. — Капитан рассказал о секретном телефоне, спрятанном в кабинете покойного адвоката, и о спутниковой антенне на крыше. — Безусловно, по этому телефону звонили на яхту в Майами-Бич и этому безумному старику на остров.

— Все чаще приходится употреблять слово «безумие», Генри. Я могу понять ван Ностранда, но почему такие люди, как О'Райан и Ингерсол? Почему они участвовали в этом? Бессмыслица.

— Нет, смысл в этом определенно есть, — ответил шеф военно-морской разведки. — Возьмем этого твоего пилота из Пуэрто-Рико, Саймона. Он думал, что у них есть что-то против него, что может потянуть на сорок лет в Ливенворте. Возможно, такая же история с О'Райаном и Ингерсолом. Кстати, ЦРУ направило нам всю имеющуюся на них информацию.

— Между прочим, где Саймон? Что с ним?

— Наслаждается жизнью, проживает сейчас в номере отеля «Уотергейт» за счет любимого Пентагона. Ему персонально устроили церемонию награждения, и не где-нибудь, а в Овальном кабинете, вручили кучу медалей и чек на внушительную сумму.

— Мне казалось, что в эти дни президент совсем не показывается...

— Ты прослушал, это была личная встреча, ограниченный круг присутствующих, никаких фотографий, никакой прессы, всего пять минут.

— Как же Саймон, черт побери, объяснил свое... скажем так, затянувшееся отсутствие? Столько лет!

— Как мне сказали, довольно ловко. Достаточно туманно для людей, которым на самом деле и не нужны были его объяснения. Документы о его увольнении были отправлены ему в малонаселенный район Австралии и где-то затерялись. И он, как настоящий эмигрант, скитался все эти годы по разным странам, перебиваясь случайной летной работой. Никто и не пожелал выяснить какие-нибудь подробности.

— Но это никому не нужный Саймон, — заметил Хоторн, — а не влиятельный адвокат из списка "А" Белого дома или высокоуважаемый аналитик ЦРУ. Ингерсола и О'Райана нельзя мерить одной меркой с Саймоном.

— Возможно, они одного поля ягоды, просто уровень разный. — В трубке послышались звуки электрического звонка. — Подожди, Тай, там кто-то звонит в дверь, а в ванной.

Наступила тишина.

Капитан Генри Стивенс так и не вернулся к телефону.