Иллюзорная удача

Глава VI

В тот день позднее привычного зазвонил телефон на столе Деллы Стрит. Делла сняла трубку:

— Да, Джерти.

Внезапно ее челюсть отвисла, глаза расширились:

— Подожди минутку. Не клади трубку, Джерти.

Делла Стрит повернулась к Мейсону:

— Находящийся в приемной человек заявляет, что он Коллистер Гидеон.

— Да, подумать только, — сказал Мейсон. — Мне кажется, что вскоре нам придется признать, что Гидеон очень умный человек. Во всяком случае, Делла, пусть он заходит.

— Но, шеф, о боже, это означает, что он знает.

— Знает что?

— Все.

— Если он передал Лорне Уоррен на хранение 47 тысяч долларов, — сказал Мейсон, — он, естественно, знает ее нынешнее местонахождение. Если денег он ей не передавал, но считает ее лояльным себе человеком, он, возможно, внимательно следил за изменениями в ее жизни, и это значительно осложняет проблему.

— Что делать, — спросила Делла, — если он появится здесь?

— Он уже появился, — сказал Мейсон. — Это означает, что, по его мнению, у него есть козыри в руках и он потребует своего. Этот Коллистер Деймон Гидеон становится мне очень интересным. Пригласите его сюда, Делла. Потом скажите Джерти позвонить Полу Дрейку и сообщить ему об установлении за Гидеоном наблюдения, как только он выйдет из нашего офиса.

Делла Стрит сказала в трубку:

— Я сейчас выйду, Джерти.

Она повесила трубку, вышла из кабинета и через секунду вернулась, введя стройного, хорошо одетого, улыбающегося человека примерно 50 лет.

— Это господин Мейсон, — сказала она.

Гидеон руки не предложил.

— Здравствуйте, господин Мейсон. Мне не известно, что вы знаете обо мне, но я догадываюсь, что знаете очень много. Могу я присесть?

— Конечно. Что заставляет вас думать, что я знаю о вас все?

— Это ясно как дважды два.

— Не разъясните ли, что означают ваши «дважды два», — спросил Мейсон.

— Не возражаю, — сказал Гидеон, поудобнее располагаясь в кресле, быстро оглядывая кабинет, действуя как человек, которого обстоятельства вынуждают мгновенно сделать точную оценку обстановки.

— Видите ли, господин Мейсон, — сказал Гидеон спокойно. — Я мошенник.

— Неужели?

— Это, — поправился Гидеон, — так считает правительство, и присяжные согласились с ним.

— Дальше.

— А дальше федеральная тюрьма почти без сокращения срока.

Мейсон покачал головой, что можно было расценить как жест сочувствия.

— В то время, — продолжал Гидеон, — когда я имел собственное дело и когда я столкнулся с так называемой справедливостью, у меня работала очень симпатичная молодая женщина Маргарет Лорна Нили.

— Она, надеюсь, не была вовлечена в ваши дела, — заметил Мейсон.

Гидеон улыбнулся:

— Правительство пыталось привлечь ее к делу, но улики оказались слишком слабыми. Присяжные оправдали ее и осудили меня. Правительство посадило на скамью подсудимых нас вместе, возможно, по злобе, полагая, что, поскольку улики очень неубедительны, присяжные облегчат свою совесть тем, что осудят одного и оправдают другого.

— Кажется, что вы не очень сожалеете об этом, — заметил Мейсон.

— Я не очень сожалею об этом? — откликнулся Гидеон. — А что мне дает мое сожаление? Последние годы научили меня многому, господин Мейсон. Я пришел к выводу, что главное — не делать ничего, что не приносило бы выгоды.

— Да?!

— Среди прочего эти годы научили меня, что миром, под внешним налетом цивилизации, все-таки движут древние принципы выживания наиболее приспособленных и в этой битве безжалостные и беспощадные люди имеют предпочтительные шансы по сравнению с теми, которые руководствуются нормами морали.

— Понятно, — сказал Мейсон. — Но вы до сих пор не сказали, что же привело вас ко мне.

— Чтение газет окупает себя, — заявил Гидеон. — Особенно колонки об общественно-социальных событиях. В дневных газетах я прочел, что господин Уоррен, известный финансист и прогрессивный бизнесмен, давал неофициальный прием и гости были заинтересованы присутствием господина Перри Мейсона и его очаровательного секретаря Деллы Стрит.

Гидеон сделал легкий поклон в сторону Деллы.

— В сообщении газеты, которое вы, возможно, не читали, отмечается, что известный адвокат господин Мейсон, чрезвычайно занятый человек, редко посещает какие-либо общественные мероприятия и что гости просто осаждали его вопросами.

— Действительно, — заметил Мейсон, — я не видел этого сообщения.

— Это чрезвычайно интересная заметка. Далее, учитывая тот факт, что Маргарет Лорна Нили сейчас является госпожой Уоррен, что вы редко посещаете подобные мероприятия, что присутствовали там со своим секретарем, я прихожу к выводу, что ваше посещение господина Уоррена носило официальный характер.

Кроме того, будучи в определенной степени эгоистом, я допускаю, что мое освобождение из тюрьмы имело как-то отношение к вашему появлению на том ужине.

Далее, если бы господин Уоррен захотел проконсультироваться с вами, он бы пришел к вам в офис. Ваше присутствие в его доме в качестве гостя говорит о том, что вас пригласили оценить ситуацию, так сказать, более или менее тайно, незаметно.

— В своей адвокатской практике, — сказал Мейсон, — я неоднократно убеждался, что такая беспочвенная риторика несомненно спорна и почти всегда приводит к искаженным выводам.

— Истинная правда! — воскликнул Гидеон. — Видите, подобные ошибки сгубили меня, поэтому я стараюсь больше их не допускать. Однако вернемся к делу, господин Мейсон.

— К какому делу?

— Власти всегда хотели выяснить, где находится Маргарет Лорна Нили. Они, кажется, думают, что я знаю, где она проживает.

Естественно, моя корреспонденция в последние годы внимательно перлюстрировалась, поэтому мне пришлось держаться в тени. Я никому не писал и не позволял писать мне. Мне удалось сохранить в голове определенную информацию, откуда ее не могли извлечь любопытные правительственные чиновники.

Вы не поверите, господин Мейсон, — продолжал Гидеон, — правительство почему-то считает, что незадолго до моего ареста я сумел получить наличными 47 тысяч долларов. Спрятал их и по освобождении из тюрьмы заберу себе. Возможно, они считают, это моя соучастница Маргарет Лорна Нили была избрана мною на роль хранительницы или всей суммы, или ее доброй половины. Вам, господин Мейсон, живущему в атмосфере социального и финансового благополучия, понять это трудно. Но временами следователи ведут себя очень грубо, оскорбительно, допускают произвол.

— Я не заметил этого, — сказал Мейсон.

— Не думаю, что вы могли это заметить, господин Мейсон, поскольку тактика правительственного следователя при общении с вами и с человеком, который был обвинен в попытках использовать почтовую службу для своей наживы, совершенно различна.

— Вас обвинили только в этом? — спросил Мейсон.

— Это был один из пяти пунктов обвинения. Присяжные оправдали меня по трем пунктам, чтобы показать, насколько они беспристрастны, и обвинили по двум.

Главным было обвинение в тайном сговоре, потому что они хотели привлечь к суду моего секретаря и тем самым запятнать ее репутацию. Слава богу, ей удалось исчезнуть так, что полиция полностью потеряла ее следы.

— Должно быть, она умная женщина, если ей удалось это сделать.

— Да, она очень умна.

— А возможно, у нее были умные друзья, — ввернул Мейсон.

— Конечно, такой возможности нельзя исключать, — признал Гидеон. — Вы не возражаете, если я закурю?

— Нисколько.

Гидеон отказался от сигареты, которую Мейсон протянул ему, а вытащил из кармана длинную сигару, раскурил ее, откинулся в кресле и приветливо улыбнулся Мейсону.

— С вашим юридическим складом ума, — сказал Гидеон, — вы, несомненно, знаете, почему я здесь.

— Я предпочел бы, чтобы вы рассказали мне об этом, — ответил Мейсон.

— Это будет выглядеть довольно грубо.

— Мисс Стрит и я сталкивались с грубостями и до этого, — заметил Мейсон.

— Я знаю, что грубый подход довольно безвкусен.

— До сих пор ваш рассказ велся очень артистично, — сказал Мейсон. — Поэтому вторая часть его должна уравновесить первую.

Гидеон вздохнул:

— Если нужно переходить к железной логике, я готов. Видите, правительство наконец освободило меня, продержав в тюрьме ни минутой меньше данного мне срока.

Следя за Гидеоном, Мейсон ничего не сказал.

— Сразу после суда, — продолжал Гидеон, — мне сообщили, что, если я передам властям 47 тысяч долларов, приговор будет более мягким. После вынесения приговора мне вновь дали понять, что у меня появятся хорошие шансы освободиться под залог, если я передам 47 тысяч долларов.

— И ни одно из этих предложений вы не приняли?

— Нет..

— Почему?

— Потому, — сказал Гидеон, — что я не знаю, где находятся эти 47 тысяч долларов. Я не мог их передать, если бы даже хотел это сделать.

— Поскольку вас освободили, — заметил Мейсон, — правительство, очевидно, потеряло к вам интерес.

— Вы шутите? — ответил Гидеон. — Сейчас, когда я на свободе, кровожадные гончие псы правительства идут по моему следу в надежде, что я приведу их к деньгам. Они хотят посмеяться последними, когда деньги будут в их руках. Фактически они говорят: «Ты не можешь побороть закон, Гидеон. Ты просидел в тюрьме много больше положенного, поэтому пожелаешь воспользоваться этими 47 тысячами долларов, когда выйдешь на свободу. Ты отсидел свой срок, мы получили свои деньги. Ха-ха-ха».

— Они преследуют вас? — спросил Мейсон.

— Конечно.

— Они следовали за вами и сюда?

— Да.

— Ясно, — сказал Мейсон, хмурясь.

— Понятно, почему вы хмуритесь, — сказал, улыбаясь, Гидеон. — Я пытаюсь преподнести вам свое дело вежливо, в хорошей упаковке, господин Мейсон, даже если суть его будет довольно груба. Видите, власти считают, что с мошенником можно и нужно обращаться как с человеком низшей категории. Когда правительство выставляет за таким человеком наблюдение, его действия бывают довольно наивными. В данном случае было организовано грубое наружное наблюдение.

— Грубое наружное наблюдение?

— С вашим опытом в криминальной области вы, конечно, понимаете, что это означает, — сказал Гидеон. — Суть грубого наружного наблюдения видна из названия. Это такое наблюдение, которое человек обязательно обнаружит.

Если ваш секретарь сейчас откроет дверь в коридор, я думаю, она увидит человека из этой команды, стоящего в углу. При открытой двери он, очевидно, занервничает. Затем повернется и уйдет в дальний конец коридора, будет разглядывать там вывески на дверях, делая вид, что разыскивает какое-то учреждение.

— Это и есть грубое наружное наблюдение?

— Вот именно, — ответил Гидеон.

— Мне кажется, используя такую грубую тактику, власти вряд ли чего добьются.

— Наоборот, они могут добиться очень многого, — сказал Гидеон. — Грубое наблюдение всегда показное, но малоэффективное. Умному человеку очень легко от него уйти. Даже такой простой трюк, как проезд под меняющийся красный свет, дает прекрасные результаты.

Гидеон замолчал, следя за выражением лица Мейсона сквозь сигаретный дым. Его полузакрытые глаза внимательно изучали адвоката.

Спустя некоторое время он продолжил изложение мысли:

— После этого вступает в дело квалифицированное наблюдение. Оно всегда где-то позади, в тени. Я не видел его, да и не должен был видеть. Освободившись от грубого наблюдения, я, например, должен был бы с облегчением вздохнуть, поселиться в маленьком мотеле под вымышленным именем, затем глубокой ночью переехать в другой мотель или в меблированные комнаты, а затем, убедившись, что наблюдавшие не висят у меня на хвосте, откопать эти 47 тысяч долларов. Во всяком случае, так думает эта правительственная служба.

— И затем они внезапно хватают вас?

— Да, конечно. Квалифицированное наружное наблюдение не будет покидать меня ни на минуту.

— Можете вы освободиться от него? — спросил Мейсон.

— Можно, хотя довольно трудно. Такая возможность есть. Это требует времени и определенной суммы денег. Честно говоря, господин Мейсон, у меня есть время, но нет денег.

— Понимаю.

— Я считал, что вы можете исправить это положение.

— Каким образом?

— Мне кажется, что господин Уоррен не откажется сделать определенный вклад в мое перевоспитание.

— Вы полагаете, что господин Уоррен мой клиент?

— Я думаю, что вы его друг, иначе не появились бы на ужине прошлым вечером. Я также думаю, что ваше присутствие в этом узком кругу близких друзей было не без особого значения. Я полагаю, что у вас имелись официальные контакты с некоторыми из присутствовавших гостей, явно заинтересованных в этом. Но я не вижу причин ломать себе голову по поводу вопроса, который, по моему мнению, является совершенно очевидным. Суть его состоит в том, что господин Уоррен примет любое ваше предложение, целью которого является не допустить обнародования прошлого его жены. Ведь общество безжалостно.

— Вы угрожаете…

Гидеон поднял руки:

— Нет, что вы, господин Мейсон. Что вы!

— Очевидно, я неправильно понял вас, — подчеркнул Мейсон.

— Конечно. Суть вопроса, господин Мейсон, в следующем. За каждым моим шагом следит правительственная служба. Мой приход сюда, несомненно, вызовет у нее массу вопросов. Зачем я здесь? Какое отношение я имею к вам или вы ко мне? Моя корреспонденция все эти годы была на контроле. Связей с вами я не поддерживал. Я вам не писал и от вас ничего не получал.

Поэтому власти могут прийти к выводу, что вы, очевидно, представляете человека, у которого находятся эти 47 тысяч долларов, и я пришел к вам с намерением заключить сделку.

— Понятно, — произнес Мейсон.

— Поэтому правительственные службы начнут проверять ваших клиентов, особенно тех, с которыми вы контактировали в последние дни или будете общаться после того, как я покину ваш офис.

Вас удивит эффективность действий некоторых правительственных чиновников. Они также могут прибегнуть к правилу «дважды два», как это сделал я. Несомненно, они прочитали или прочитают колонку светских новостей в вечерних газетах.

— Ну и что?

— И задумаются о том, почему вы отступили от своего твердого правила и присутствовали на, казалось бы, чисто светском мероприятии. Начнут копаться в прошлом присутствовавших на этом ужине лиц и в конце концов выйдут на хозяина и хозяйку. И это принесет значительные неприятности, господин Мейсон.

Адвокат не проронил ни слова.

— Если, — продолжал Гидеон, — господин Уоррен окажет мне финансовую помощь, это даст мне возможность освободиться от квалифицированного наблюдения правительственных служб и исчезнуть.

— А если нет? — спросил Мейсон.

— В этом случае я не выберусь из финансовых сетей. Они полностью очистили меня, как посадили в тюрьму. И выпустили с такой ничтожной суммой, которая называется «деньги, чтобы выйти из ворот тюрьмы».

Мейсон взглянул на одежду и сигару Гидеона.

— Кажется, вы неплохо преуспели за это короткое время?

Гидеон улыбнулся.

— Скажем, я изобретателен и не совсем глуп.

— И поэтому вы пришли ко мне?

— Вот именно.

— Если я не выполню вашу просьбу?

— Я буду приходить к вам каждый день, — заявил Гидеон. — Каждый мой приход будет вызывать все больше вопросов у правительственных служб. А после моих визитов вы будете связываться с господином Уорреном или его женой, что вызовет необходимость проведения расследования, результаты которого сильно скажутся на благосостоянии ваших клиентов.

— Очень интересная форма шантажа, — заметил Мейсон.

— Пожалуйста, господин Мейсон, не употребляйте это слово. Это не шантаж. Я очень уважаю Гораса Уоррена, и мне очень нравится его жена. Я желаю им счастья и стараюсь помочь им.

Если мое финансовое положение останется затруднительным, то рано или поздно мне придется выдать себя. Появятся какие-то улики, и власти узнают настоящее имя Лорны Уоррен. Конечно, в настоящее время у них против нее ничего нет, но они задержат Лорну и будут допрашивать. В скором времени станет известно, что она не кто иная, как Маргарет Лорна Нили, которая находилась под судом по обвинению в тайном сговоре в целях получения обманным путем денег, но была оправдана.

— Я думаю, — продолжал Гидеон, — вы не хотите, чтобы это случилось. Тем более этого не хочет господин Уоррен, учитывая его высокое положение в свете и деловые контакты. Я не хочу никаких финансовых обязательств с вашей стороны за мое молчание. Это было бы шантажом. Я просто хочу исчезнуть. Для этого мне нужны деньги: мне необходимо купить автомобиль.

— Зачем? — осведомился Мейсон.

— Чтобы уйти от квалифицированного наблюдения и скрыться.

— Но ведь правительственные службы будут наблюдать и за передвижениями автомобиля.

— Конечно. Делать это нетрудно, особенно с учетом имеющихся электронных приспособлений. Они просто поставят на мой автомобиль приборчик, который будет подавать сигналы и позволит правительственным службам следовать за этим автомобилем, не попадая на глаза его владельцу. Им даже не нужно приближаться к нему. Они могут находиться за три-четыре квартала и тем не менее легко контролировать его движение.

— Тогда, может быть, вы объясните, зачем вам нужен автомобиль, — спросил Мейсон.

— Я попытаюсь проделать такой же трюк со службой наружного наблюдения, который она хочет проделать со мной. Другими словами, они хотят сделать меня излишне самоуверенным, подобное я попытаюсь проделать с ними.

Послушайте, господин Мейсон, я не буду покупать новую машину. Я приобрету подержанную за наличные. Затем я возьму инициативу в свои руки. Судя по моему опыту, все можно сделать лучше, если держишь инициативу в своих руках.

Деньги, которые я заплачу за автомобиль, естественно, заинтересуют правительственных чиновников, которые попытаются установить, где я их взял. Поэтому мне бы хотелось получить деньги в старых пяти- и десятидолларовых банкнотах. Будет выглядеть так, как будто я поймал кого-то в ловушку и этому человеку пришлось залезать в свои наличные сбережения, чтобы дать мне эту сумму.

— Продолжайте, — сказал Мейсон.

— Купив автомобиль, я создам у властей впечатление, что не имею понятия об установленном за мной квалифицированном наблюдении. От грубого наружного наблюдения я освобожусь очень просто. Об этом я вам уже говорил.

— Продолжайте.

— Квалифицированное наблюдение будет уверено, что у меня не осталось никаких сомнений в отсутствии за собой наблюдения. Для ведения наблюдения они могут использовать до пяти машин, даже вертолеты.

— То есть они будут держать вас в поле зрения? — спросил Мейсон.

Гидеон ухмыльнулся и сказал:

— Конечно.

— Они в состоянии сделать это? — спросил Мейсон.

— Они очень умные, — пояснил Гидеон, — и у них все козыри. Конечно, я проделаю все известные им трюки, с тем чтобы детективы поняли, будто я уверен, что освободился от грубого наружного наблюдения. Затем я пойду в ресторан, оставив, естественно, машину на парковке. Пока я обедаю, детективы поставят на мою машину «жучок», с тем чтобы вести наблюдение, находясь от меня за два-три квартала.

— Как же вы используете эту ситуацию? — спросил Мейсон.

Гидеон улыбнулся:

— Господин Мейсон, могу же я не раскрывать всех своих секретов. Будьте уверены, использую. Детективы больше никогда не увидят меня. Как раз в то время, когда они будут упиваться успехом, я дам им по мягкому месту и скроюсь.

— Вы уверены, что можете сделать это?

— Конечно.

— У властей есть очень хорошие, высококвалифицированные специалисты, — заметил Мейсон.

Молчание Гидеона было красноречивым.

— Другими словами, — продолжал Мейсон, — если вы получите деньги, я никогда больше вас не увижу.

— Вот именно.

— А если не получите?

— Буду приходить к вам ежедневно.

— Вы понимаете, что после этого контакта я не захочу больше вас видеть, — сказал Мейсон. — Будете охлаждать свои горячие чувства в приемной, пока не устанете.

— Нет, — сказал Гидеон, затягиваясь сигарой, затем вынул ее изо рта, повернул к себе, чтобы видеть, как тлеет огонек. — Наоборот, я думаю, вы захотите видеть меня. Я полагаю, что вам будут даны также инструкции.

— Инструкции делать что?

— Дать мне денег.

— Сколько?

Гидеон сделал выразительный жест руками.

— Несомненно, вы захотите, чтобы я с пользой их употребил. Не хотите же вы, чтобы я сразу попал к ним в руки. Естественно ваше желание больше не видеть меня в своем офисе, поскольку, когда я уйду из-под квалифицированного наблюдения, они обложат вашу контору.

— И будут считать, что я дал вам деньги на покупку машины? — спросил Мейсон.

— Могут.

— И могут даже допросить меня?

— Да, можете рассчитывать и на это, — сказал Гидеон. — Я думаю, что они обязательно допросят вас. Когда до них дойдет, что их перехитрили, они придут в крайнее раздражение. Они подумают, что это вы разработали план, как ввести их в заблуждение. Они будут говорить вам об отказе от уголовного преследования, если вы передадите им деньги, о том, что вы оказались соучастником преступления. Они могут быть неимоверно грубы. Но, как я понимаю, вы будете спокойно сидеть в своем кресле, загадочно улыбаясь. Скажете им, что, если они полагают возможным привлечь вас к уголовной ответственности, пусть делают это. В противном случае им придется убираться вон из вашего офиса, оставить вас в покое.

— Все это было очень интересным, — сказал Мейсон. — Но так обстоят дела, Гидеон, что я не знаю никого, кто был бы готов дать вам какую-то сумму денег.

— Вы не знаете? Уоррены.

— Я не знаю их достаточно хорошо, чтобы предложить им поддаться на…

Гидеон вновь поднял руки вверх.

— Пожалуйста, господин Мейсон, пожалуйста, не употребляйте этого слова. Оно имеет отвратительное значение. Не нравится мне. Это грубо.

— То, что вы делаете, разве не так называется?

— Я просто выкладываю свои карты на стол.

— Вы требуете денег за молчание.

— Нет, я не требую. Я просто советую вам связаться с людьми, которые, возможно, пожелают дать вам денег для моего исправления.

— А в случае неполучения денег вы будете угрожать.

— Нет, нет. Никаких угроз, — сказал Гидеон. Ведь я вам не угрожал, господин Мейсон, не так ли?

— Вы сказали, что будете постоянно приходить сюда.

— Я довольно настойчив, господин Мейсон, — сказал Гидеон. — В конце концов, нет закона, который запрещал бы мне приходить сюда, когда я пожелаю. Это общественное место. Мои действия основываются на предположении, что вы или посоветуете своим клиентам или, скажем, некоторым из своих друзей дать мне определенную сумму денег, с тем чтобы я не болтался здесь, или эти люди проинструктируют вас дать мне достаточную сумму денег, чтобы я мог убраться отсюда. Я не хочу больше задерживать вас, господин Мейсон. Вы занятый человек, очень занятый.

Гидеон поднялся с кресла.

— Не пытайтесь оказывать на меня давление, Гидеон, — сказал Мейсон. — Мне пришлось иметь дело не с одним вымогателем. Если я приду к выводу, что вы занимаетесь шантажом, мне придется действовать соответствующим образом.

— И как же? — спросил Гидеон, зловеще улыбаясь, стоя около дверей.

— У нас есть несколько методов обращения с шантажистами, — ответил Мейсон.

— Да, у вас есть средства, — сказал Гидеон. — Но мне бы не хотелось, чтобы вы относили меня к этой категории лиц. Однако мне хотелось бы знать из чистого любопытства: как же вы справляетесь с вымогателями.

— Имеются три метода, — ответил Мейсон.

— Да?

— Во-первых, — загибая указательный палец, произнес Мейсон, — выплачивается затребованная сумма.

— Очень разумно.

— Во-вторых, — сказал Мейсон, загибая второй палец, обращаются в полицию. Она защитит секреты заявителя. Шантажиста ловят на месте преступления и сажают в тюрьму.

— Очень хорошо, если это срабатывает, — сказал Гидеон. — И каков же третий метод?

Мейсон встретился с его взглядом.

— Третий метод, — сказал он, — состоит в том, что вы приканчиваете этого сукина сына.

Гидеон отшатнулся.

— Вы не пойдете в полицию, и мне трудно представить вас в роли убийцы, — сказал он.

— Пошевелите мозгами, — ответил Мейсон. — Вы же сами говорили, что безжалостный человек имеет преимущества в этом мире.

— Ну хорошо, — откликнулся Гидеон. — Я не шантажист, и наша дискуссия носит чисто академический характер. Однако время от времени я буду наведываться к вам, господин Мейсон, и я чувствую, что вы проявите интерес к моему, скажем так, исправлению.

Он слегка поклонился.

— Спасибо, что приняли меня, господин Мейсон. — Он повернулся и снова слегка поклонился. — Мисс Стрит, — в его глазах можно было прочесть восхищение.

Затем он открыл дверь и, не оглядываясь, вышел в коридор.

Делла Стрит в недоумении посмотрела на Мейсона.

— Почему вы сказали, что убьете его!

— У него будет о чем подумать, — ответил Мейсон.

— Не попытаться ли мне разыскать господина Уоррена?

— Конечно нет, — сказал Мейсон. — Вспомните, Уоррен сказал, что телефонные звонки к нему проходят через коммутатор, что очень трудно найти его, что наши беседы будут краткими.

— Вы хотите сказать, что не собираетесь рассказывать ему об этом разговоре.

— Вот именно, — ответил Мейсон. — Он платит мне, чтобы я справился с ситуацией, и я сделаю это.