Илья Муромец и Соловей-разбойник. История Ильи и Алёнушки

Глава 3 Илья

Вот какое житьё-бытьё у меня пошло: был я богатырь на всю Русь известный, а стал крестьянин простой. Землю пахал да в лаптях ходил с утра до ночи. Но ничего, работа человека красит. Я твёрдо вознамерился денег накопить и Бурушку своего выкупить. Конечно, самому плуг тащить – дело тяжкое. Это вам не кулаками махать. Хоть силушки у меня поболе, чем у других, но и я с ног сбивался. Жарко в поле! Как-то остановился я, чтобы пот со лба стереть, и тут же заботливая женская рука поднесла кувшин с молоком.

– Ну что вы, мама, – улыбнулся я. – Я же ещё не устал вовсе.

– Не спорь с матерью, совсем осунулся. Кожа да кости! – тут же запричитала матушка. Всем известно, что дитяко у матери до седины малым да неразумным считается.

Пока я отхлёбывал из кувшина, моя добрая старушка семенила рядом.

– Я вот как думаю, – сказала вдруг она вкрадчиво. – Жениться тебе, сынок, пора.

– На ком? – удивился я.

– А какая разница? – пожала она плечами. – Хош на той, а хош на этой. Вот, к примеру, Варваpa – кузнеца нашего дочь. Щёки красные, сама крепкая! Ух!

Знал я эту Варвару! Мало того, что огромная аки скала, так ещё и характер как у мужика. Такая и меня запросто поколотила бы – какой уж тут мир в семье?

– Она от того и красная, что от печи кузнечной не отходит, – ответил я уклончиво.

– Хорошо, давай на Глашеньку поглядим. Уж есть на что глаз положить, – не унималась мать.

И Глашка тоже мне знакома была, кто ж её не знал в нашей деревне? Ей бы только наряжаться да глазки женихам строить. Такую невесту дома одну оставь, так её умыкнут сразу же. Да и по хозяйству она не мастерица. Ну её, расфуфыренную эту!

– Такая девица мне не по вкусу.

– Тьфу ты, не по вкусу, – всплеснула мама руками. – Тебе что же – щи из неё варить?!

– Ну мама, – пробормотал я. Тут вдруг в кувшине какую-то букашку заметил. – Муха в молоко попала. Ждите, мама, гостей. Примета такая!

Ну что же, пора было снова за работу. Отдал я кувшин матери и за плуг взялся.

– Примета... – вздохнула мама. – Жену себе тоже по приметам искать будешь?

– А почему нет? – ответил я. – От судьбы не уйдёшь, она укажет и знак подаст, когда суженую встречу.

Вдруг донёсся до нас перестук копыт. Мы обернулись и вдалеке увидели столб пыли.

– Ах ты! – покачала головой мама. – И вправду – кто-то скачет!

Не прошло и нескольких минут, как рядом с нами остановились всадники.

– Князюшка пожаловал, – вздохнул я. – Не иначе, случилось чего.

– Неужто сам Князь почёт оказал? – всплеснула руками матушка. – Ох ты! В избе-то не прибрано!

Добрая моя старушка подхватила полы юбки и побежала к дому нашему. А вот я радости её не разделял. Не о чем мне с Князем толковать было. Моё дело – поле пахать, а не лясы точить.

– Беда, ой беда, Илья Иванович... – заговорил Князь, как только с коня спрыгнул, но тут же осёкся – в лепёшку коровью вступил. – Тьфу ты, иго тёмное!

Тут мама моя вернулась в сарафане нарядном, в руках хлеб-соль.

– Доброго здравия тебе, светлый Князь киевский, надежда го-родов русских, – произнесла она нараспев, кланяясь чуть ли не до самой земли.

– Мама, – тихо подсказал Князю советник.

Тот учтиво подхватил рушник. Но видно было, что пришёл он явно не для того, чтобы крестьянские бабы его потчевали.

– Илья Иваныч, – снова заговорил он со мной, – Соловей-разбойник вновь распоясался.

– Мне-то что? – равнодушно спросил я. – Это дела государственные, и касательства к ним я не имею, – напомнил я Князю его же недавние слова. А потом потянул плуг дальше.

Князь нахмурился, оглянулся на советника своего, но не отстал:

– Илья Иваныч... Так ведь на святое позарился! Коня твоего, Бурушку-косматушку, сокола нашего, из конюшни увёл!

Я замер, не поверив своим ушам.

– Как увёл? Когда?!

– Вчерась ночью... – продолжал Князь сбивчиво. – Не брось друга верного...

Но я его уже не слышал. Схватил за шиворот ближайшего ко мне слугу княжеского и с коня стащил. Тут же сам в седло прыгнул и помчался в сторону княжеского дворца.

– Скорее за ним! – донёсся до меня крик Князя. – Не отставать!

Полчаса лихой скачки, и вот мы уже были в княжеской конюшне. Я опрометью кинулся в стойло, где друга своего оставил, а там пусто. Только подкова на земле брошена и грива чудесная рядом золотом переливается.

– Остригли, племя басурманское, – горестно покачал я головой.

– Ай-ай-ай, беда-то, – причитал Князь, – горе какое...

Поднял я подкову. Глядя на неё, пообещал себе во что бы то ни стало вернуть её другу верному.

– Ты, Князь, вели отдать до-спехи мои ратные, – сказал я Князю. – Да пущай подыщут коня покрепче. Завтра выезжаю.

– Эй, там, чего мешкаете? – обернулся он к слугам. – Снарядите богатыря русского в путь-дорогу опасную!

Вышел я во двор, а Князь всё не отстаёт, следом семенит. Что ещё ему от меня надобно?

– Ради такого дела правого решил я с тобою поехать, Илья Иванович, – сказал он наконец. – Подсоблю в подвиге твоём непростом.

– Ещё чего! Я обоз в поход не беру.

Не хватало мне ещё с ним в дороге нянькаться!

– Не горячись, Илья, – произнёс Князь вкрадчиво. – Мне, право, неловко. Вроде бы я во всём виноват... ну, что Бурушку украли...

В словах его, может, и была правда, но я привык один путешествовать. Чем больше спутников, тем больше проблем.

– Я говорю – нет, – покачал я головой.

– А я говорю – да!

– Я говорю – нет!

Не собирался я ему уступать. Хоть и правитель он земли Русской, но всё же обиду мне нанёс да за Бурушкой не уследил.

– А я говорю – да! – закричал Князь, топая ногой. – В конце концов, задета честь государства!

Тут над нашими головами пролетела ворона. На плечо Князя шлёпнулся птичий помёт.

– Что б тебе пусто было, – пробормотал он и попытался отряхнуться.

– Добрая примета, – задумчиво произнёс я. Значит, судьбой предписано нам было вместе в путь-дорогу отправиться. – Что ж, твоя удача, Князь. Но учти, вдвоём пойдём, быстро да налегке! Добро?

Он согласно кивнул.