Это произошло уже второй раз за ночь.
Не успел лекарь закончить осмотр больного, как граф распахнул налитые кровью глаза и с воплем выгнулся дугой. Вот уже второй раз он бился в конвульсиях, кричал не своим голосом и судорожно мотал головой, но никто не мог понять, что с ним происходит.
Из последних сил четверо слуг удерживали графа в постели, но больной – или одержимый? – буквально зверел от каждого прикосновения, яростно рычал и извивался так, как если бы его пытались удержать в кипящем котле.
Минута борьбы, лёгких травм, ужаса всех обитателей усадьбы, и крики начали стихать. Несколько раз граф дёрнулся в судорожных припадках, сомкнул веки и безжизненно обмяк.
Аккуратно, чтобы не разбудить едва притихшее лихо, слуги опустили его на кровать и обернулись к бледному лекарю.
– Живой ещё. Сердце тарабанит, аж сквозь кожу видно.
– Д-да п-омилует нас Свет Несущий! – заикаясь, просипел лекарь. – Что… что это было?!
– Прям во время ужина свалился, – проговорила молодая служанка. Её трясло с ног до головы. – Весь в жару, без сознания… Мы его в постель, а он… Вы сами всё видели!
– Он с прогулки вернулся, под ливень, – сообщил лекарю статный дворецкий. – Сюртук весь в грязи, и сам он какой-то помятый. С коня, видать, упал.
– Руслан Романович с трёх лет в седле, – усомнился камердинер, потирая ушибленное плечо.
– Ежели и с коня… – пробормотал лекарь. – Я осмотрел, сотрясение у него сильное. Критическое. Но чтоб такое состояние перенести на ногах…
– Как ни в чём не бывало вернулся, и преспокойно себе за ужин!
– Для этого выдержка нечеловеческая нужна. – Лекарь промокнул платком вспотевшую лысину. – Сотрясение бы ещё пережил. А вот сердце… Сердце у него нехорошее совсем. Ох нехорошее.
– Сколько, Арсений? Сколько ещё осталось?
Множество тревожных взглядов охватило лекаря.
Он боязливо приблизился к постели и приложил руку ко лбу больного. Горячее лицо графа исказилось в гримасе боли.
Дворовые не соврали. Все жилы на его теле бились, как кулаки об спасительную дверь. Казалось, вот-вот кожа лопнет, и из артерий брызнут фонтаны крови.
Лекарь попятился.
– Обтирайте мокрыми полотенцами… Постоянно обтирайте. Не то заживо сгорит. И готовьтесь.
В воздухе завис ещё один страшный вопрос.
– К чему же нам готовиться, Арсений? – осмелился задать его дворецкий.
Со вспышкой молнии раскатился такой мощный гром, что в окнах задребезжали стёкла. Электрические лампы замигали и погасли, густая темнота обволокла каждый закуток усадьбы. С неба тяжёлым водопадом хлынул дождь.
Слуги торопливо зажгли свечи на настенных канделябрах, а служанка, прихватив на подмогу одного из лакеев, убежала за водой и полотенцами.
Лекарь смотрел в окно сквозь танцующие на стекле рыжие блики и думал о том, что сегодня не вернётся домой. Покинуть родовую усадьбу Волхонских этой ночью не сможет никто. Смерть бродила по Александрийской губернии в поисках жертв, и, почти наверняка, первым из них будет последний представитель древнего графского рода.
К чему же теперь готовиться?
«Одному Свет Несущему известно, – устало подумал лекарь. – Да помогут нам его божественные демоны».