Импровизация

Глава 13

— Ну что, Долли? Похоже, ты не очень настроена на сегодняшнюю игру?

Долли жадно припала к стакану коктейля с клубникой и киви. Первому из множества стаканов, которые ей придется сегодня выпить, чтобы вынести шпильки несносного Джонни Хэвиленда.

— С чего ты взял? Очень даже настроена.

Джонни схватил бутылку, которую Долли держала за горлышко, и попытался отнять.

— Я говорил тебе месяц назад, что качество игры определяется количеством еды. Ты только посмотри на этот стол. Ну что это? Какая-то сладкая бурда и шоколад! Никакого сравнения с тем, что было в прошлый раз!

Долли, сидевшая слева от Джонни, посмотрела на стол, уставленный вазами с нарезанными апельсинами, бананами и всеми ягодами, какие ей удалось найти. Тут же стояли блюда с банановым бисквитом и зефиром, бутылки с шерри-бренди, амаретто и гран-марнье, полный кофейник, молочник и двенадцать маленьких вазочек с расплавленным шоколадом, в котором отражалось пламя свеч.

Точнее, одиннадцать. Наверно, Алекс съел свой шоколад еще вчера. Как видно, сегодняшний десерт Кэррингтона не интересует. Его обещание прийти ничего не значит. Скорее всего, Алекс подумал, что она окончательно свихнулась, и решил не тратить на нее время.

Но все остальные члены команды — друзья, которые воспринимают Долли такой, как она есть, и любят ее, — с удовольствием поглощают десерт. Включая Реджайну и Дуайта, которые горят желанием принять участие в новой игре и узнать результаты прошлой. Включая противного дразнилку Джонни Хэвиленда.

— Я настроена и на игру, и на десерт. Так что отстань от меня.

Джонни выгнул дьявольски красивые светлые брови. Его голубые глаза могли лишить покоя любую женщину. То, что она это заметила, внушает некоторую надежду. Может быть, на Алексе свет клином не сошелся… Но нет. Ни одни глаза в мире не могут сравниться с его зелеными глазами. Эта мысль заставила ее помрачнеть.

— Посмотри на себя, — сказал Джонни. — У тебя настроение для поминок, а не для игры.

— Отстань, я сказала! — прошипела Долли, взяла кусочек банана, обмакнула его в шоколад и сунула в рот. За бананом последовал кусок бисквита. А за бисквитом — зефир. Это заставило ее ощутить чувство вины. Даже лучший в мире обмен веществ не может справиться с последствиями переедания на нервной почве.

Шоколад капал и расплывался по ее тарелке. Долли сосредоточенно жевала и прислушивалась к болтовне, доносившейся справа и слева.

Ее морские свинки жадно делились своими открытиями. Джонни и Сабина изо всех сил старались смутить остальных рассказами о том, какие чувствительные места и эрогенные зоны они открыли на телах друг друга, не снимая одежды. Но, судя по всему, эти двое просто притворяются. Долли подозревала, что они уже давно не вылезают из койки. И неизвестно когда вылезут.

Потом речь зашла о наготе, что доставило стеснительному Питу несколько неприятных минут. Он сказал, что Сесили любит ровный загар, а потому предпочитает принимать солнечные ванны нагишом, и тут же умолк. Насколько помнила Долли, в анкетах вопрос об отношении к загару отсутствовал. Но сил разоблачать Пита — точнее, Сесили — у нее нет.

Одно из двух: либо Пит с жаром отдался игре, либо он невероятно наблюдателен. Ради победы он не пожалел ничего и заполнил все графы анкеты. Это произвело на Сесили сильнейшее впечатление. Она клялась, что не давала ответа на львиную долю вопросов, и требовала, чтобы Пит рассказал, как он это узнал.

Внезапно Пит стал общим лучшим другом. Все остальные стали набиваться ему в компанию. Гордый Пит никому ничего не обещал и относился к своей популярности спокойно, но с юмором. Затем шум улегся, и все стали слушать, что Сесили узнала про Пита.

Сесили не торопилась делиться своими знаниями. То ли она была недовольна тем, что уступила Питу, то ли узнала о нем нечто такое, что не было предназначено для чужих ушей. Долли была уверена в последнем. Их взаимное тяготение было таким, что могло бы погасить все свечи, горевшие на столе.

Что ж, по крайней мере, я никому не испортила жизнь, подумала Долли, держа в руке зефир и слизывая с него шоколад. Конечно, анекдот о шраме на груди Чарли будет сниться ему по ночам до самой смерти. Но, судя по выражению его глаз, Памелу ждет ответный удар.

И он не заставил себя ждать. Оказалось, что лет десять назад Пам, незадолго до этого приехавшая в небольшой городок где-то в северном штате, коротко остриглась, забинтовала грудь и успела сыграть один матч за местную школьную команду по американскому футболу. Когда начался учебный год, выяснилось, что она девчонка, и вышел большой скандал.

Тут Майкл, в вазочке которого шоколада было меньше, чем шерри-бренди, прервал Памелу и во всеуслышание объявил, что одноклассники выбрали Лиззи секс-бомбой. Поднялся шум, и Долли уже решила, что перепившему бедняге придется ночевать на скамейке у ее дома, но Лиззи быстро пришла ему на выручку.

Когда все спустились в подземный гараж, Пит и Чарли отвели Майкла к его «ягуару» и пристегнули к пассажирскому сиденью, а Лиззи пообещала довезти его до дому. Растроганный Майкл растаял, попросил у нее прощения, и гости разошлись по машинам, пообещав встретиться через месяц. Правда, Сесили пригрозила убить Долли, если статья для колонки не будет готова к сроку.

Долли несказанно обрадовалась тому, что вечеринка закончилась. Она хотела сделать глубокий вдох, чтобы успокоить нервы, но в гараже слишком пахло бензином, а ее желудок был слишком набит шоколадом. Могла образоваться гремучая смесь.

Поэтому она просто прислонилась к боку «ягуара». Лиззи, стоявшая у открытой дверцы машины, покрутила носом и состроила гримасу.

— Мне жаль, что сегодня все полетело кувырком. Обычно такие вечеринки проходили веселее.

Долли тяжело вздохнула.

— Ну, не все. Просто я была не в том настроении. Было забавно следить за победой Пита.

— И за хладнокровием Сесили.

— Ты думаешь, что они могли… — Долли не закончила фразы.

Лиззи пожала плечами.

— Да, думаю. Хотя если учесть отношения Сесили с отцом, то… Мне бы не хотелось, чтобы она использовала Пита ради того, чтобы вернуться к Гаррисону.

— По-твоему, она способна так поступить?

— Сознательно? Едва ли.

— Лиззи! — позвал Майкл, сидевший в машине.

Лиззи наклонила голову.

— Лучше отвезти его домой. Я не захочу его видеть, если выпивка и шоколад испачкают «ягуар».

Эта мысль заставила Долли вздрогнуть.

— Послушай, я ругала Майкла, но бросать его не нужно. Я хочу, чтобы вы помирились.

— Знаю, — улыбнулась Лиззи. — А я хочу, чтобы ты поладила с Алексом.

— Мы с ним никогда не поладим. — Долли погрозила подруге пальцем.

Лиззи схватила руки Долли и сжала их.

— У тебя в башке полно дерьма. И я бы вытрясла его, если бы не твои дурацкие правила!

— О’кей. Во мне действительно полно дерьма. Ты что, хочешь сломать мне пальцы?

Лиззи отпустила ее.

— Послушай меня. Я собиралась остаться у Майкла в спальне для гостей. Но он скоро очухается. Немного поспит и придет в себя. Я уложу его, возьму такси и помогу тебе убрать квартиру. Тогда и поговорим.

— Нет. Оставайся. Ты можешь ему понадобиться. Когда он проснется и поймет, что свалял дурака, то начнет искать тебя. А если не найдет, то помчится сюда.

Лиззи замялась.

— Я действительно могу ему понадобиться… Ты справишься?

Долли кивнула.

— Кыш отсюда! Ты что, смеешься? Наверху еще полно выпивки и шоколада. И ни одного мужчины, который помешал бы мне с ними расправиться. Я буду на седьмом небе. Не верю своему счастью.

Когда раздался гул лифта, Долли задумчиво смотрела на стол с недоеденным шоколадом. Нет, нет, нет. Она не будет топить свои печали в остатках «Гираделли». И не станет вылизывать вазочки.

Напрасно Джонни Хэвиленд сказал, что у нее вид как на поминках. Она не будет хныкать и жаловаться Лиззи на этого типа, подлого эсквайра, который так и не нашел времени, чтобы прийти на вечеринку.

И не позволит своей лучшей подруге играть роль сиделки при грудном младенце Долли. Пусть разбирается со своим Майклом.

Она пошла от стола к лифту, решив выгнать Лиззи, как только та войдет в квартиру. Но когда громоздкая кабина остановилась и со скрипом открылась дверь, все мысли о Лиззи вылетели у Долли из головы.

Потому что внутри железной клетки стоял… Алекс Кэррингтон.

Он прислонился к стене, скрестил ноги в лодыжках, опустил голову и уперся взглядом в пол. Долли, ощущавшая радость и досаду одновременно, сделала равнодушное лицо. И тут он поднял голову.

У нее закололо пальцы рук, державшие ложечку, и пальцы ног, обутых в кожаные туфельки. Потом засосало под ложечкой. И наконец гулко застучало сердце.

Он вышел из лифта. Дверь скрипнула и захлопнулась. Долли стояла неподвижно, упершись кулаками в бока, и ждала. Алекс протянул руку и нажал на кнопку, отправив лифт на первый этаж.

Она начала пятиться и остановилась только тогда, когда уперлась в желто-красное кресло.

Села на его спинку и попыталась бросить на Алекса испепеляющий взгляд. Но в его присутствии вазочки с шоколадом выглядели так, словно были наполнены не лакомством, а комками грязи, добытыми в огромной луже.

О Боже, кому она морочила голову? Долли сгорает от любви.

— Ты опоздал… Вечеринка закончилась, — добавила она, как будто первой фразы было недостаточно.

Алекс нахмурился, похлопал себя по карманам, полез во внутренний карман синего блейзера и вынул оттуда брусок шоколада. А потом посмотрел ей в глаза.

— А на десерт я опоздал тоже?

Долли хотелось сказать многое, но она предпочла промолчать.

— Похоже, остались только апельсины. И немного бананового бисквита. Зато полно выпивки.

— Выпивка и шоколад… — Внезапно он улыбнулся. — Именно такие вечеринки я и люблю.

О Господи, ну почему она так реагирует на его улыбку?

— Скажи это Джонни. Он жаловался, что я приготовила мало еды.

Он поднял бровь.

— С каких пор ты стала прислушиваться к словам Джонни Хэвиленда?

— Никогда я не буду к ним прислушиваться. Пусть говорит что угодно. — Она слезла со своего насеста и протянула Алексу руку, потому что все остальные жесты могли быть неправильно поняты. — Ну что? Приступим к десерту?

Алекс покорно отдал шоколад и пошел вслед за Долли. Впрочем, идти было недалеко.

Оказавшись у длинного стола, Долли нашла единственную неиспользованную вазочку. А заодно и свою.

Потом села на ближайший стул, развернула шоколад, разломала его на кусочки и бросила их в керамическую вазочку. Каждый стук отдавался эхом в ее животе. Потом она зажгла спиртовку.

Алекс сел напротив.

— Ну что? Кто победил?

— Победил? — переспросила она. Действительно, кого можно назвать победителем в их странных отношениях с Алексом?

— В «Мусорщике».

— Ах… — Тьфу, идиотка! — Пит. К большому неудовольствию Сесили.

— Значит, он лучше всех справился со своей анкетой? — спросил Алекс, скрестив руки на груди и откинувшись на спинку стула.

Долли кивнула, улыбнулась и уставилась в вазочку.

— Ответил на все вопросы.

— А Сесили?

— Трудно сказать. Она не слишком распространялась о том, что ей удалось узнать.

— Гм… — Стул опустился на все четыре ножки. Алекс наклонился вперед и вместе с Долли начал пристально рассматривать, как тает шоколад. — А как Лиззи с Майклом? Они все еще в ссоре?

Долли пожала плечом.

— Он напился. Она повезла его домой. Еще один день в раю. Я думаю, они помирятся.

— У Лиззи есть голова на плечах. Да и Майкла не назовешь лопухом. Они сумеют найти общий язык.

— Надеюсь, — только и ответила Долли. Неужели это тот же самый человек, который несколько дней назад не удосужился сказать бедной, несчастной, расстроенной Лиззи пару сочувственных слов?

— А Джонни и Чарли? На сколько вопросов ответили они? — Алекс наклонился к розовым и голубым листкам, разбросанным на столе. — Сабина и Памела победили их?

Гм… Странно. Алекса связывал с остальными мужчинами лишь бейсбол, а женщин он знал только как клиенток. Чем же вызван его внезапный интерес?

— Чарли сумел отомстить Памеле за историю с бритьем груди. А что касается Джонни и Сабины, то они два сапога пара. Пусть сами разбираются.

Алекс хмыкнул, нашел чистую кружку, до половины наполнил ее кофе, долил столько же амаретто, добавил сливки и размешал.

— Думаю, каждому из них будет что рассказать за кружкой холодного пива.

Это что? Шпилька или попытка попросить прощения? Долли не знала, как понимать его слова. И почему он выглядит таким… размякшим.

— Ты мог бы хорошо провести время.

Он взял кружку в большие ладони, сделал глоток, со свистом всосал воздух сквозь стиснутые зубы и содрогнулся всем телом.

— Я действительно собирался прийти.

— Но решил последовать новейшей моде и явиться попозже? — спросила она, не сводя глаз с медленно таявшего шоколада.

— Я решил… — Алекс со стуком поставил кружку на стол. — Я решил, что на вопросы анкеты лучше ответить с глазу на глаз.

О Боже, подумала Долли. Вот оно. Прощание навсегда.

— Ну, если ты ждешь приглашения… то считай, что тебя пригласили.

Он приподнял уголок рта, откинулся на спинку стула, привстал, полез в задний карман слаксов и вынул оттуда голубой листок. Потом разложил его, разгладил и положил на стол перед Долли.

Там не было ничего. Ничего, кроме напечатанных вопросов. Она перестала размешивать шоколад, замигала, подумала, а потом подняла глаза.

— Алекс, извини, но ты дал мне чистый лист. Тот же самый, который я вручила тебе.

Он медленно покачал головой и положил руку на листок. Потом дважды согнул пальцы, помолчал, откашлялся, после чего сказал:

— Нет, Долли. Не чистый. — Он перевернул листок. На его оборотной стороне были написаны три слова. Черными чернилами и заглавными буквами.

Три слова, от которых у нее зарябило в глазах, зазвенело в ушах и часто-часто забился пульс. Если это сон, то она не хочет просыпаться…

Долли сделала глубокий вдох и запретила себе плакать. А потом ровно и негромко спросила:

— Это из-за моего вчерашнего рассказа о трагическом эпизоде детства, верно?

Алекс покачал головой, но Долли прервала его.

— Потому что, если так… — Ложка звякала о край керамической вазочки.

— Поверь мне. — Он протянул руку и сжал ее дрожавшие пальцы. — Это не так. Я понял свои чувства еще до того, как ты вошла в дверь моего кабинета.

— Но ты ничего не сказал. — Теперь ее сил хватало только на шепот. — Почему ты ничего не сказал?

Его улыбка была нежной и грустной.

— Я не хотел услышать слова, которые ты произнесла минуту назад. Что я принял решение под действием твоего рассказа.

Долли не знала, что делать. Ни с того ни с сего Алекс сказал именно то, что ей хотелось услышать больше всего на свете. Нет, не сказал. Написал. Чтобы она не могла уклониться от ответа.

— Но ты ушел. Мы любили друг друга, а ты ушел. — Она этого не понимала. — Лиззи вернулась, и ты ушел в тот же вечер. А я даже не знала таких слов, как «тишина» и «покой». Действительно, зачем преуспевающему адвокату жить в сумасшедшем доме?

— Это твоя очередная шутка? Или фраза из какого-то анекдота?

Она покачала головой. Потом кивнула. Долли хотелось смеяться, но она затаила дыхание и сумела справиться с комком в горле. Ей нужно так много сказать, столько спросить… Но губы не слушались, черт бы их побрал.

Алекс встал, обошел стол и помог Долли подняться. Потом обхватил ее лицо ладонями и кончиками больших пальцев вытер слезы, проступившие на ее длинных ресницах.

— Я ушел, потому что ничего другого мне не оставалось. Лиззи отчаянно нуждалась в твоей помощи. — Он сделал паузу, помолчал и потом сказал: — А то, в чем нуждался я, могло подождать.

Она протянула к нему руки, залезла под блейзер, ощутила тепло его кожи и биение сердца сквозь белую рубашку, которая не была накрахмаленной. Ну разве чуть-чуть… Как она могла думать по-другому?

— И в чем же ты нуждался?

— В твоем поцелуе. — Долли пыталась что-то сказать, но он приложил палец к ее губам. — Не на спор. Не из-за игры. И даже не потому, что я хотел этого. — Он провел кончиком пальца по ее нижней губе. — Мне было нужно знать, что ты хочешь меня не только в постели.

Долли закрыла глаза, вцепилась в лацканы блейзера, зарылась лицом в грудь Алекса, вдохнула запах его одежды, его кожи, его мыла и поняла, что ничто в мире не пахнет слаще любви.

Она раздвинула языком воротник его рубашки, поцеловала Алекса в ключицу и выдохнула:

— Я люблю тебя, Алекс Кэррингтон.

— А я тебя, Долли Грэхем.

Несколько томительных секунд он стоял неподвижно и гладил ее по голове. Она замерла. Этот момент был прекрасным как в сказке, и Долли не хотела, чтобы он кончался.

Но Алекс — он же Мистер Практичность — заставил ее вернуться к реальности.

— А как ты справилась со своим перечнем?

— Хорошо справилась. — Лучше чем хорошо. Она выиграла самый большой приз на свете. Нет, что бы ни говорил Алекс, а размер все-таки имеет значение.

— Покажешь мне?

Долли открыла глаза и хотела дать ему достойный ответ, но поняла, что не может пошевелить языком. Ей было слишком удобно. Для ответа нужно высвободиться из его объятий, а высвобождаться ей не хотелось.

— Долли… Где твой листок?

Она посмотрела на стол, залитый жидким шоколадом. А зефир больше напоминал валик, с помощью которого маляры красят стены.

— В спальне. — Одной рукой Долли схватила Алекса за галстук, другой взяла вазочку. — Пойдем. Я все тебе покажу. Но сначала тебе придется раздеться.

Его брови взлетели вверх.

— Раздеться?

Она облизала губы.

— Да. Шоколад ужасно пачкает нарядные белые рубашки.