Имя Звезды

Уайтс-роу, Восточный Лондон 9 ноября 2.45

В 1888 году Миллерс-Корт был темным аппендиксом Дорсет-стрит, известной как «худшая улица Лондона». И тринадцатый номер дома двадцать шесть по Дорсет-стрит имелся отдельный вход с Миллерс-Корт. Тринадцатый номер был даже и не комнатой, скорее клетушкой, отделенной хлипкой перегородкой, четыре на четыре метра, с разбитым окном. Внутри имелись кровать, стол, камин. Именно там утром 9 ноября 1888 года было обнаружено тело Мэри Келли. Нашел ее домовладелец, явившийся в десять сорок пять за платой. То был единственный случай, когда Потрошитель настиг свою жертву в четырех стенах, единственный случай, когда место преступления было сфотографировано. Жуткие снимки — Мэри Келли в ее тринадцатом номере — вошли в анналы истории.

Дорсет-стрит была такой выгребной ямой, что в двадцатые годы там просто снесли все дома, чтобы освободить место для нового рынка Спайталфилдс. Прямо на том месте, где когда-то находился номер тринадцать, построили склад, куда грузовики доставляли овощи и фрукты на продажу. В два часа утра 9 ноября текущего года там собралось почти пять тысяч человек. Они заполнили узкий проход между складом и многоэтажной автостоянкой, выплеснулись на окрестные улицы. По большей части, они пришли на всенощное бдение, которым собирались почтить всех жертв Потрошителя, как прошлых, так и нынешних.

Но были здесь и другие люди. Десятки репортеров что-то бормотали в работавшие камеры на десятках разных языков. Десятки полицейских, в форме и в штатском, смешались с толпой. Были здесь сувенирные лотки, заваленные футболками с надписями: «ДЖЕК СО МНОЙ НАВЕК» и «Я ПЕРЕЖИЛ 9 НОЯБРЯ И ПОЛУЧИЛ НА ПАМЯТЬ ТОЛЬКО ЭТУ ГРЕБАНУЮ ФУТБОЛКУ» (ниже — поддельное кровавое пятно). Были тут и разносчики, торговавшие горячими каштанами, газировкой, чаем, сосисками в тесте и мороженым. Зрелище во многом напоминало карнавал.

Никто не заметил, кто начал раздавать эти листовки. Они просто появились в толпе, люди передавали их друг другу совершенно бездумно. На листовках было напечатано всего четыре слова — ни призыва к действию, ни конкретных инструкций. Одна лишь простая, но странная фраза.

Через несколько минут, для пущей убедительности, с неба хлынул целый поток таких листовок. Моросящий дождь намочил их, сделал липкими и тяжелыми — многие, спускаясь, прилипли к стенам домов. Все глаза обратились к многоэтажному гаражу на заднем плане. Листовки продолжали падать, хотя никто их не бросал. А они все летели и летели, пачка за пачкой.

Одна из организаторов акции отлепила листовку от стены, прочитала.

— Что это? — спросила она. — Чья-то неумная шутка?

Поскольку автостоянка находилась примерно на том месте, где Потрошитель совершил свое пятое убийство, ее закрыли и заперли на эту ночь. На первом этаже дежурили несколько полицейских. Проникнуть на верхние этажи было невозможно. Однако листовки летели именно оттуда. Последовали переговоры по рации, группа полицейских была отправлена осмотреть все уровни и выяснить, кто там находится. Еще двое сотрудников полиции дежурили в офисе — они в замешательстве смотрели на экраны, передающие изображение с камер видеонаблюдения. Они видели, как листовки вылетают из окна, но не видели, кто их бросает. То и дело поступали донесения: «Первый уровень: чисто», «Второй уровень: чисто».

Внизу, на улице, репортеры таращились на сыплющиеся с неба листки бумаги. Объективы камер повернулись вверх, чтобы запечатлеть это зрелище. Хоть что-то необычное, хоть что-то нарушило тоскливое ожидание каких-то событий, непрекращающуюся болтовню репортеров и бесконечную череду однообразных кадров: проезжающие по улице полицейские машины.

Только один человек в толпе видел, кто бросает листовки. Человеком этим была семнадцатилетняя Джесси Джонсон, которая за три дня до этого пережила анафилактический шок — аллергическая реакция на съеденный арахис. Она видела женщину в военной форме образца 1940 года: высунувшись из окна на одном из уровней, та бросала в воздух листки бумаги.

— Вон же она! — сказала Джесси. — Вон там!

Слова ее потонули в шуме — низко над головами прошел вертолет, утопив все в грохоте винта и ослепив зрителей мощным прожектором. Прожектор обрыскал крышу автостоянки, а люди внизу заслоняли глаза и свечи и пытались не прерывать свое бдение.

— Мы никогда не забудем, — проорал кто-то в микрофон, — что у жертв есть имена, есть лица… мы вновь переживем эту ночь…

Джесси смотрела: женщина в форме разбросала последние листовки и исчезла. Через несколько минут она стремительной походкой вышла из здания, легко миновав троих полицейских. Но уже по ходу того, как это происходило, мозг Джесси изобретал альтернативную версию событий. Скорее всего, эта женщина тоже из полиции или откуда еще. Джесси и в голову не пришло, что она только что видела последнего из оставшихся на своем посту бойцов британской армии времен Второй мировой войны: женщину, которая не сняла формы, которая по-прежнему защищала Ист-Энд.

Джесси посмотрела на листовки, усыпавшие тротуар, — их читали тысячи людей, снимали тысячи телекамер. На листовках было написано:

ГЛАЗА НАЙДУТ И ТЕБЯ