Индиана Джонс и Дельфийский оракул

8. Дорога в Дельфы

Дориана встала еще затемно. Она отбросила занавеску, и в комнату просочилась предрассветная серость. Шестой час; надо торопиться.

Она тихо пересекла комнату, бросила взгляд на укрытого одеялом человека, быстро натянула плиссированную юбку, блузку и шерстяной свитер и уже собиралась выйти из спальни, когда Джонс пошевелился. Дориана оцепенела, устремив на него пристальный взор и от всей души надеясь, что Инди не проснется. Убедившись, что он по-прежнему спит, она повернулась и вышла.

Взяв стоявший у стены велосипед, Дориана повела его через двор, открыла обитые железом ворота, поморщилась, когда они заскрипели, затем села на велосипед и покатила прочь.

Через три квартала она свернула налево и съехала под уклон. В воздухе еще висела сырая утренняя свежесть, и Дориана порадовалась, что надела свитер. Восточный горизонт окрасился бледно-розовыми тонами грядущего рассвета. Достигнув подножия холма, она притормозила, свернула направо и поехала мимо площади Монастиракиу. Обычно тут царит оживление – снуют торговцы орехами, ломятся от фруктов прилавки, роятся покупатели, но в этот ранний час над площадью еще властвуют тишина и покой. Монастырская церковь десятого века в центре площади выглядит серой и заброшенной – одиноким следом бесхитростных времен.

Она миновала осыпающиеся стены Адриановой библиотеки, проехала по улице Эола и добралась до ворот Афины-Архегиты, входа в Римский форум. На пилястре, обращенной к Акрополю, высечен эдикт Адриана, объявляющий правила торговли и цены на масло. «Видел бы Адриан это место сейчас», – подумала Дориана.

Она провела велосипед через ворота, мимо хилых лачуг, построенных на месте развалин древних общественных туалетов. Из дверных проемов лачуг тянулись тонкие струйки дыма – первый признак близящегося утра. Руины вокруг рыночной площади превратились в импровизированные домики, населенные заполонившими город беженцами. Еще одна общенародная катастрофа.

Дориана поднималась, пока не достигла восьмиугольной башни, к стене которой и прислонила велосипед. Башня Ветров казалась Дориане полной необъяснимого очарования. Выстроенная в первом веке до нашей эры сирийским астрономом по прозвищу Андроникос из Пирроса башня служила одновременно компасом, солнечными часами, флюгером и водяными часами. Если бы водяные часы еще работали, уровень воды во внутреннем цилиндре показывал бы сейчас половину шестого.

Дориана взглянула наверх. Каждую грань башни украшал барельеф божества, олицетворяющего один из восьми ветров. Прямо над ней, на северо-западной стороне башни находился барельеф Скирона, держащего сосуд с углем. Рядом Борей, Северный Ветер, дул в витую морскую раковину.

– Я получил твою записку, – раздался позади чей-то голос, и на плечо Дориане легла рука.

– Рано же ты встал!

Опустив взгляд, она обернулась. В сумеречном полусвете Алекс Мандраки казался темной, печальной громадой, не менее таинственной, чем мифические существа на башне.

– Хожу по своим делам. – Он протянул руку к ее лицу и легонько притронулся к щеке, будто сомневался, имеет ли на это право. – Ты умный стратег, Дориана. Удачно выбрала человека. Он лучше многих других. Наверно, за это ты мне и нравишься.

Она провела ладонью по его щеке; кожа была шершавой, хотя он только что побрился.

– Всего лишь нравлюсь? А я-то думала, что ты меня любишь.

Он схватил ее за руку. Черты лица Алекса смягчились настолько, насколько это возможно для человека, один взгляд которого повергает людей в трепет.

– Конечно же, люблю! Я скучал без тебя.

Притянув Дориану к себе, он поцеловал ее с внезапной поспешностью и нетерпением.

– Я тоже скучала, – шепнула она, отстраняясь. – Жутко там было?

– Бойня. Просто нет слов. А я ничем не мог помешать.

– Тем более мы обязаны осуществить задуманное.

Он с минуту рассматривал ее, словно пытался прочесть ее мысли в пристальном, откровенном взгляде Дорианы.

– Я понимаю, что ты уже сблизилась с американцем; но, надеюсь, не приняла свою задачу слишком близко к сердцу?

– Алекс, да ты ревнуешь! – впервые улыбнулась она.

– Нет, – он запустил пальцы в свои короткие курчавые волосы. – Пока нет. – Алекс вновь взял ее за руку, и они двинулись вперед. Его ястребиный нос, четко обрисованный на фоне бледного неба, напоминал острый, смертоносный клюв. – Ревность подобна ненависти – напрасная трата эмоциональной энергии.

– То же самое можно сказать и о войне.

– В данной ситуации, – проговорил он, имея в виду вторжение в Турцию, – я согласен всей душой. Но от армии нельзя отказываться ни в коем случае. Без нее мы станем слабым, бесполезным народцем. Нельзя допустить порабощения Греции.

– Алекс, не читай мне лекции, особенно в столь ранний час.

– Тебя что-то тревожит. В чем дело?

Дориана изложила возникшие в поезде проблемы.

– Ты поступила правильно. – решительным, невозмутимым тоном бросил Алекс. – Я ведь предупреждал, что Фарнсуорт может доставить немало хлопот. Надо было кого-нибудь отправить вместе с тобой.

– Я и сама неплохо управилась, – улыбнулась она.

– Похоже на то. Тогда проблем нет.

– Это еще не все. По-моему, с Фарнсуортом работали еще двое.

Она рассказала о мужчинах, преследовавших их в Акрополе. Алекс сосредоточенно нахмурился, и глубокая морщина залегла между его бровей. Потом тряхнул головой.

– Похоже, они любители.

– И слава Богу. Я была как на ладони. Я их толком не разглядела, зато Джонс разглядел. – И она постаралась, как могла, описать преследователей.

– Посмотрим, что удастся выяснить. А для вашего грузовика я выделю охрану.

– В этом нет необходимости.

– Пожалуйста, позволь мне самому решать, что необходимо для твоей безопасности. – Алекс с улыбкой взял ее за руку. – Ну, а теперь я хочу изложить, что надумал по поводу Дельф.

Минут пять спустя, когда Дориана уже выехала на улицу, край неба уже окрасился в персиковые и бледно-желтые тона. Предрассветную тишину сменили звуки пробуждающегося города; обитатели лачуг в древнем форуме понемногу выбирались на свет. «Денек предстоит нелегкий», – подумала Дориана.

Инди бежал по Акрополю, размахивая руками и не чуя под собой ног. Дыхание вырывалось из груди бурными, тяжелыми толчками. Сзади доносился топот башмаков по мостовой и пронзающие воздух выкрики. Инди стремительно оглянулся. Вот-вот настигнут, но бежать быстрее нет сил; ноги уже отказываются повиноваться. Паника подкатила под горло холодным комом.

Вдруг один из преследователей рванулся вперед и разбил бутылку рецины о голову Инди. Инди ждал ослепительной, разламывающей череп вспышки боли, но ощутил лишь напряженную вибрацию, эхом прокатившуюся в голове и очень смахивающую на вопль клаксона.

– Инди, проснись!

Он открыл глаза и тут же зажмурился от ослепительно-яркого света.

– О, Боже! – простонал он. Вопль клаксона за окном грохотал в мозгу. – Что за адская музыка?

– Наша машина в Дельфы. Поторопись со сборами. Но сначала выпей это.

Он сел в постели, потирая лицо, и увидел полностью одетую Дориану. Она протянула ему чашечку, чуть больше наперстка, полную кофе – густого, как сироп.

– Надеюсь, без узо?

За обедом они допили рецину, а после еды попробовали еще одно греческое изобретение, ликер, на вкус напомнивший Инди парижское перно. Теперь голова его раскалывалась от последствий смешивания напитков.

– Клянусь, ни капли.

Клаксон снова взвыл; Инди сморщился, но минуты через три уже был одет и готов в дорогу. Сунув руку под кровать за своей сумкой, он никак не мог нашарить ее. Опустившись на четвереньки, Инди заглянул под кровать, обнаружил сумку – и еще что-то. Потянувшись туда, он похлопал ладонью по полу и нащупал ботинок. За ним стоял второй такой же – вроде бы военного образца.

– Инди, давай… – Дориана замерла на пороге. – Что ты делаешь?

– Доставал сумку, и только.

Отбросив ботинок, Инди вопросительно уставился на нее.

– Если тебя смутили ботинки, то они принадлежали сыну экономки. Он погиб в Турции. Жду на улице.

Она повернулась и вышла.

Инди отфутболил ботинок под кровать и сграбастал сумку. Хорошенькое местечко хранить ботинки погибшего солдата! Выйдя на улицу, Инди с изумлением узрел в кузове грузовика двух солдат с винтовками. Забравшись на переднее место рядом с Дорианой, он осведомился, что это значит.

– Охрана.

– А что, будут проблемы?

– Просто на всякий случай.

Минут через десять город остался позади, впереди замаячили холмы. Грузовик мучительно затрясся, одолевая грунтовую дорогу. Рессоры машины были совсем расхлябаны, и каждый толчок болью отдавался в голове Инди.

Стоило водителю чуть поддать газу, и мотор громко ревел, делая разговор почти невозможным.

– Эта дорога… – расслышал Инди слова Дорианы, увидел, как шевелятся ее губы, но ничего не разобрал.

– Что?

– Эта дорога… Эдипа.

Он нахмурился, покачивая головой. Какое отношение эта дорога имеет к Эдипу?

Дориана склонилась к нему и прокричала:

– Эта дорога почти не изменилась со времен Эдипа.

Это уж точно!

Дориана отказалась от попыток продолжать разговор; Инди глазел из окна на поросшие соснами серые каменистые склоны. Словно после отъезда из Парижа путешествие каждый день выводит их в новое измерение. Во-первых, внезапная перемена в отношениях с Дорианой. Далее выясняется, что она – персона нон грата в собственной стране. Теперь Инди беспокоила мысль, что его могут помимо воли втянуть в политические махинации, в которых он совершенно не ориентируется. Дориана сказала, что они должны быть откровенны друг с другом, но сама откровенничала лишь тогда, когда ей это самой на руку.

Теперь Инди начинал понимать подозрительность Конрада в отношении Дорианы. Даже Шеннон, ни разу не встречавшийся с ней, оказался прав – путешествие с Дорианой действительно сулит приключения, и конца им пока не видать. Черт побери, а ведь они еще и в Дельфы не доехали!

Впрочем, он сам жаждал трудностей, а то и опасностей. В конце концов, такова суть приключений. Но при этом Инди хотелось остаться в живых, без всяких там «но».

Он то и дело оглядывался, ожидая преследования, но из-за клубящегося облака поднятой колесами пыли ничего не мог разглядеть. Наконец, Дориана склонилась к нему.

– Хватит беспокоиться! С нами два охранника. Если будут проблемы, они все уладят.

Инди кивнул, съехал на сидении пониже и закрыл глаза. Вскоре гул мотора убаюкал его. Дальше все шло как по расписанию: Инди задремывал, потом машину подбрасывало на колдобине, он просыпался, вновь задремывал, машину подбрасывало – и так без конца. После полудня машина начала мучительно карабкаться по отлогим склонам горы Парнас. С высотой росла и тревога Инди.

– Мы почти на месте, – Дориана разглядывала сквозь пыльное ветровое стекло вершину горы.

Инди положил ладонь ей на бедро, но Дориана сбросила его руку.

– В лагере мы должны держаться корректно, как коллеги по работе. Здесь ты мой студент, и только. Понятно?

На лице ее застыло каменное, неумолимое выражение. Инди издал нервный смешок.

– А-а, ты боишься скандала из-за того, что я моложе тебя?

– Джонс, это вовсе не смешно, и возраст тут ни при чем. Просто, если профессор будет спать со своим студентом, это истолкуют превратно.

«Кто истолкует?» – хотел было уточнить Инди, но воздержался. Ему вдруг захотелось рассказать ей, что он еще ни разу не переживал во время близости ничего подобного. Это не просто зов тела, Дориана воплотила в себе его идеал, она ни в чем не походит на остальных женщин. Теперь он испытывал к ней куда более сильную тягу, чем прежде. Она обольстительна и загадочна, как и сами Дельфы, она нужна ему. Но и об этом он ничего не сказал, опасаясь, что она рассмеется и назовет его милым студентом любви или как-нибудь иначе, но не менее унизительно.

– Вон, – указала она. – Видишь?

Инди подался вперед и увидел горную терраску, буквально парящую в воздухе, угнездившись между зловещими скалистыми пиками. По сравнению с величием гор она казалась маленькой и незначительной.

Дориана попросила водителя остановиться на минуту. Они вышли, чтобы получше рассмотреть горный храм.

– Я думал, он больше, – проронил Инди.

– Его размеры ничто по сравнению со значением. Инди, ты только подумай – тысячелетие за тысячелетием по склонам этой горы карабкались цари и государственные мужи, полководцы и купцы – чтобы задать свой вопрос оракулу.

На лекциях они рассказывала, что предсказания зачастую были неясными и двусмысленными. В таком случае, почему же оракул просуществовал так долго, производя такое сильное впечатление на людей?

– А кто-нибудь проверял точность предсказаний?

– Почему ты спрашиваешь?

– Если бы я решил поставить свое будущее в зависимость от лепета полоумной старухи, то хотел бы знать, насколько он точен.

– Ох, уж эти американцы! – рассмеялась Дориана. – Вам мир представляется чем-то вроде бейсбола. Вам обязательно нужна статистика результативности игроков. Сомневаюсь, чтобы кто-нибудь создал подобный архив, но, разумеется, оракул не продержался бы настолько долго, если бы изрядная часть предсказаний оказывалась неверной.

– Держу пари, что успех больше обеспечивался познаниями жрецов, нежели оракула.

Вместо ответа Дориана загадочно улыбнулась.

Они залезли обратно в грузовик, и десять минут спустя, завернув за последний поворот, прибыли в Дельфы. На высоте в тысячу восемьсот футов воздух оказался чуть прохладнее, чем в Афинах. Со всех сторон высились могучие вершины, вздымавшиеся на восемь тысяч футов; зато крутые склоны гор резко обрывались вниз, в долину.

Грузовик остановился, и они вышли. От большинства строений остались лишь фундаменты да груды щебня – результат повторявшихся век за веком землетрясений и разрушительной деятельности самого человека. Но уже от одного вида покосившихся колонн храма Аполлона, стоящего почти вплотную к отвесному склону, у Инди по спине пробежал холодок. Вот он, самый почитаемый храм античности, святилище, считавшееся некогда центром мира; но здешние камни наверняка еще хранят немало секретов.

– Ну как, Джонс?

Его тревожило, что она больше почти не зовет его по имени, но сейчас это было не так важно. Разве в Дельфах можно придавать значение таким пустякам?

– Для меня это уже не миф. Это реальный храм, то есть, бывший храм.

– И существующий по-прежнему. Не забывай об этом.

Он уже собирался сказать, что это место сейчас для него реальнее Сорбонны, когда увидел спешащего навстречу толстяка. Тот все пытался припустить бегом, но из-за своей комплекции лишь ковылял вразвалочку, словно утка. Когда толстяк приблизился, стало заметно, как он взволнован.

– Доктор Белекамус, рад, что вы наконец прибыли, – пропыхтел он, не в силах отдышаться в разреженном воздухе. – Мы ждали вас пару дней назад.

– Я же говорила, что приеду сразу же, как только смогу, – в голосе Дорианы проскользнули нотки раздражения. Инди ощутил, что она испытывает к толстяку враждебность. – Джонс, это Стефанос Думас, нынешний руководитель здешних изысканий.

Инди прикинул, что толстяк старше его лишь года на три-четыре. Он ожидал протянутой руки, но Думас лишь сухо кивнул и вновь повернулся к Дориане, воскликнув:

– Случилось нечто невероятное! Пойдемте быстрее, сами увидите.

– О чем ты?

– О расщелине в храме, – толстяк махнул рукой. – Из нее поднимаются испарения. Испарения – точь-в-точь, как те, которыми дышал оракул!