Инопланетянин

ПРОБЛЕМЫ БОЕВОГО КАРАТЭ

Когда Мейседон получил от Кейсуэлла приглашение прибыть к нему в прайвет на файф о’клок, он сразу подумал о «смотринах» Рэя Харви. И не ошибся. На них присутствовал самый узкий круг лиц: сам хозяин, Мейседон и Уотсон, — вот и все. Видимо, Харви был приглашен с интервалом, на несколько более поздний час, ибо «инвазисты», как Уотсон насмешливо называл всех, причастных к программе, успели посидеть на веранде, выпить чаю или чего-либо другого по своему вкусу, поболтать о пустяках и поговорить о делах. Здесь, на веранде, и был принят Харви.

Харви прибыл ровно в семнадцать часов тридцать минут, Мейседон потом ради любопытства установил, что Рэй был приглашен именно на это время, точность детектива была своеобразным шиком и, если угодно, маленькой рекламой. Глядя, как по широким ступеням неторопливо, несколько тяжеловато ступая, поднимается Харви, Мейседон ощутил нечто вроде волнения или беспокойства. Оказывается, он переживал за своего протеже. Ему, видите ли, хотелось, чтобы Харви произвел благоприятное впечатление не только как организатор сыска и прямой исполнитель, но и просто как человек. Наблюдая за первыми шагами Харви в этом новом для него мире, полковник почувствовал, как тают его сомнения, — для новичка Рэй выглядел и держался прекрасно. Одет Харви был в недорогой, но отлично сшитый вечерний костюм, как-то догадался отказаться от своих так называемых драгоценностей, которыми иногда щеголял в офицерском клубе, — броских запонок и золотой заколки с жемчужиной. Зато на его руке красовался великолепный швейцарский хронометр в подчеркнуто простом корпусе из вороненой стали. Харви как должное воспринял присутствие на веранде Мейседона: не стал делать вид, будто не знает его, и вместе с тем не стал подчеркивать близость знакомства — корректно поздоровался, вот и все. И вообще Харви держался подчеркнуто скромно, вежливо, но с большим достоинством. Он и не пытался вести себя как равный с пригласившими его сюда людьми, но в то же время в его поведении не было ничего приниженного, лакейского. Прошло всего несколько минут, а Мейседон не без удивления и несколько ревнивого одобрения почувствовал, что дистанция, которую Харви сознательно установил и поддерживал между собой и собеседником, вовсе не была односторонней. Она недвусмысленно требовала ответного уважения и совершенно исключала попытки небрежной снисходительности и фамильярности. В разговоре с Харви Кейсуэлл был дружелюбен и подчеркнуто вежлив, из его речи как-то сами собой исчезли свойственная ей французская легкость, ироничность, не обидная, но ощутимая насмешливость. Харви отвечал очень коротко, может быть, не всегда исчерпывающе, но толково, почти не применяя любимых и метких сленговых словечек. Ни дать ни взять провинциальный бизнесмен, несколько подавленный столичным размахом и шиком, но тем не менее непробиваемо уверенный в себе! Слушая эту сухую деловую беседу, Уотсон откровенно таращил глаза на детектива, а переводя взгляд на Мейседона, без особого стеснения строил недоуменные гримасы и выразительно пожимал плечами. Мейседон хорошо понимал ученого и в какой-то мере разделял его чувства: Уотсон жаждал лицезреть обещанную ему гориллу, способную голыми руками прикончить не только человека, но и быка, а ему преподнесли явно неглупого, воспитанного, может быть, лишь самую малость смущенного и скованного человека. Если бы они знали, сколько трудов вложил Хилари Линклейтор в формирование светского облика Харви, сколько раз в самых разных вариантах была прорепетирована эта встреча, они удивлялись бы заметно меньше. Как бы то ни было, Харви оказался не только прилежным, но и способным учеником. Если бы Хобо, который в данный момент в изрядном подпитии сидел в баре и вел увлекательную беседу с некоей юной девой, одетой с предельной экономией материалов, видел своего воспитанника, он мог бы определенно возгордиться и предложить свои услуги в одну из школ хороших манер.

— Мистер Харви, — проговорил наконец Кейсуэлл, — я вполне удовлетворен результатами нашей предварительной беседы. Но должен оговориться, что от вашей конторы может потребоваться организация не только слежки, но и операций прямого захвата. Захвата преступников экстракласса или… м-м… вражеских агентов, экипированных по последнему слову техники и соответствующим образом обученных и натренированных. Можете ли вы гарантировать эффективное проведение такого рода операций силами своей конторы?

— Да, сэр.

— Не могли бы вы несколько подробнее осветить свои возможности?

— Да, сэр. — Харви ненадолго задумался, машинально массируя правой ладонью пальцы левой руки. — Обычно операции захвата я осуществляю лично, опираясь на свои возможности. При необходимости я привлекаю и других лиц, профессионалов, которым доверяю и возможности которых мне хорошо известны.

— Эти профессионалы — детективы?

— Не всегда, сэр. Я бы даже сказал так — чаще всего это не настоящие детективы, не агенты.

— Кто же они?

— Это разные люди, сэр. Все зависит от конкретной ситуации. И правильность выбора часто определяет успех операции.

— Я понимаю. И все-таки, каких людей вы привлекаете чаще всего? В какой сфере они трудятся обычно?

— Это разные люди, сэр, — медленно, в раздумье повторил Харви. — Спортсмены, мотогонщики, каскадеры.

— И снайперы? — тонко улыбнулся Кейсуэлл.

— И снайперы, если это необходимо, — спокойно ответил Харви, — но я не занимаюсь организацией убийств, сэр. Моя контора вполне добропорядочна.

— На черта лысого вам тогда снайперы? — не удержался от вопроса Уотсон.

Харви внимательно взглянул на ученого, снова перевел взгляд на Кейсуэлла и ответил лишь после того, как тот поощрительно кивнул головой.

— Иногда полезно подстраховаться и держать преследуемого под верным прицелом. — Харви на секунду задумался. — Для острастки дать ему услышать свист пули возле уха, сбить с головы шляпу, выбить из рук оружие. Снайпер может продырявить прямо с колес, на хорошем ходу автомобильную камеру, перебить натянутую веревку или электрический провод. Снайперы весьма полезны в нашем деле, сэр.

Кейсуэлл не сдержал улыбки.

— Вы что же, сами не умеете стрелять как следует? — ядовито поинтересовался Уотсон.

— Я неплохо стреляю из пистолета, но почти не прибегаю к винтовке. Навыки стрельбы из этих видов оружия, в принципе, совершенно разные и разрушающе влияют друг на друга.

Остановив настырного ученого движением руки, Кейсуэлл обернулся к детективу.

— Мистер Харви, вы не согласитесь продемонстрировать нам свое искусство нападения и самозащиты?

Харви покосился на Мейседона, поощрительно опустившего веки, и оглядел веранду.

— Здесь? Боюсь, что это небезопасно.

— Зачем же здесь, — улыбнулся Кейсуэлл, поднимаясь на ноги и вызывая тем самым цепную реакцию покидания плетеных кресел. — У меня, право же, неплохой тир. Там оборудован татами для схваток, есть и кое-что другое. Своего рода боевой мини-стадион!

Конечно же Кейсуэлл кокетничал: тир у него был прекрасный, хотя и не имел стандартных бетонных перекрытий — здесь они были просто ни к чему. Для его устройства был использован небольшой естественный холм, взгорок, в котором была выкопана горизонтальная траншея, длиной ярдов семьдесят и шириной не меньше сорока футов. Дно траншеи было идеально выровнено и засеяно плотной, ухоженной, коротко стриженной травой, чувствовалось, что здесь использована та же методика, которая применяется для подготовки и ухода за травяными теннисными кортами. Сразу при входе был оборудован татами и установлены некоторые гимнастические снаряды, мишени — в дальнем конце, в самом центре прорезанного взгорка. Над спортивной площадкой и позицией для ведения огня была установлена легкая металлическая ферма с раздвижным тентом. По случаю хорошей погоды тент был раздвинут, косые лучи вечернего солнца золотили изумрудную, чуточку пожелтевшую внутри своей массы траву.

— Кажется, вы говорили, что неплохо стреляете? — осведомился Кейсуэлл, подходя к большому металлическому шкафу — своего рода упрощенному, но достаточно прочному сейфу.

— Да, сэр. — Харви критически оглядел себя. — Но боюсь, что в этой одежде я не смогу показать всего, на что способен.

— Это дело поправимое — мы с вами примерно одинакового роста, а спортивная одежда не подгоняется по фигуре. Что бы вы предпочли?

— Обычный комбинезон. Из тех, что в ходу у десантников.

— Есть и такой. Зайдите в крайнюю кабину. — Кейсуэлл улыбнулся. — Честно говоря, я позаботился о вашей одежде заранее.

— Благодарю.

Пока Харви переодевался, Кейсуэлл открыл шкаф. Там было не менее дюжины пистолетов разных марок и калибров, автоматы, винтовки — целый арсенал. Судя по всему, оружие было высшего качества, штучного производства — с выборным комплектованием, специальной подгонкой и заказным оформлением. Разглядывая этот стоящий немалые деньги арсенал со знанием знатока, Мейседон полюбопытствовал:

— Не боитесь за свое хозяйство? Этот шкаф вовсе не выглядит несокрушимым.

Кейсуэлл усмехнулся.

— Зато у него прекрасная сигнализация. — Он перевел взгляд на успевшего переодеться Харви. — Будете стрелять из своего оружия или воспользуетесь моим?

— Я не беру с собой оружия, когда наношу такие визиты, сэр.

— И напрасно. — Уотсон возлегал прямо на траве, опираясь на локоть. — На такие-то визиты его и надо брать. И лучше не пистолет, а базуку. И пару гранат в придачу.

— Выбирайте любой, Харви. Все пристреляны. И спуск профессиональный — мягкий. Только подумаешь — и уже выстрел. Но есть небольшая слабинка, свободный ход.

— Как и полагается при таком спуске, — рассеянно заметил Харви, он разглядывал пистолеты. — С вашего разрешения я возьму кольт. Привычен.

— Прошу. А вот и патроны. Учтите только, это не стандартный, не армейский кольт. Для заряжения…

— Простите, сэр, — с подчеркнутой вежливостью перебил Харви, — но я знаком с этой системой. У меня точно такой же, может быть, даже от одного мастера. Дороговато, правда, но дело требует.

Кейсуэлл молча развел руками, а Уотсон захохотал. Мейседон, вполголоса спросив о чем-то Харви, взял другой пистолет того же калибра и начал снаряжать его магазин.

— Собираетесь посостязаться? — удивился Уотсон. — Браво, полковник!

— Должен разочаровать вас, просто помогаю.

— Зачем?

— Для стрельбы с обеих рук.

— О! Это интересно.

Харви взял у Мейседона пистолет, сунул его за пояс и машинально, мысленно он уже проигрывал предстоящую стрельбу, поблагодарил:

— Спасибо, баззард.

Уотсон вскинул голову.

— Баззард? — Он некоторое время переводил недоуменный взгляд с Мейседона на Харви и обратно, а потом захохотал. — Баззард! Да эта же кличка чудесно к вам подходит, полковник!

— Простите меня, — виновато сказал Харви. — Вырвалось!

— Пустое!

— Баззард! Великолепно звучит! Хотя внешне вы не очень-то походите на эту ночную птицу, есть у вас в характере что-то такое от мудрого семейства сов. Этакая бесшумность, мертвая хватка и способность видеть в темноте. Баззард! Прекрасно сказано! Вы не возражаете, полковник, если я буду иногда называть вас именно так? В приливе теплых чувств и дружеского расположения?

— Пожалуйста, если это доставит вам удовольствие.

— Разумеется, доставит! Но почему баззард? Тут есть какой-нибудь секрет? Мистер Харви, поделитесь.

Чтобы успокоить Уотсона, пришлось объяснить ему, что баззард на армейском сленге — это не только сыч в собственном смысле этого слова, но еще и орел на государственном гербе, и полковник, хотя иногда говорят не просто баззард, а баззард-колонель. Уотсон презрительно сморщился.

— Ну, зачем этот коктейль? Эта ублюдочная помесь американского с французским? Нет, неразбавленный баззард и крепче и благороднее. Не правда ли, Джон?

— Может быть, мы вернемся, наконец, к делам? — несколько суховато осведомился Кейсуэлл.

— Вы спешите, господин советник? — Уотсона, когда он разойдется, оказывается, было не так-то просто угомонить. — Впрочем, солнце клонится к закату, впереди обед, а клич римских пролетариев «Хлеба и зрелищ!» — вовсе не чужд моей душе и телу.

Он еще настаивал, чтобы Харви, выходя на линию огня, воскликнул: «Аве, Кейсуэлл! Моритури те салютант!», интересовался, смог ли бы мистер Харви без своих автоматических пистолетов справиться с гладиатором и вообще говорил глупости и мешал. Но как только детектив начал стрелять, быстро притих и наблюдал за происходящим с неослабным вниманием и интересом. Правда, выстрелы из крупнокалиберных пистолетов терзали его нежный слух, но он быстро нашелся — вставил себе в каждое ухо по стреляной гильзе. Так и сидел на траве, напоминая бледнокожего итурийского пигмея, наслаждающегося увлекательным зрелищем и совершенно необычным украшением.

А стрелял Харви блестяще, он удивил даже такого знатока, как Мейседон, который, хотя и был осведомлен о талантах детектива, но еще не видел их демонстрации в таком объеме. Он, правда, не клал пуля в пулю, а такое умение иногда демонстрируют на аренах цирка, но стрелял навскидку, без выцеливания, полагаясь не только на зрение, но и на мышечное чувство. Он стрелял одинаково хорошо от плеча, от пояса, из-под руки, стрелял с места и на бегу, с одной руки и с обеих рук, по одной мишени и по двум мишеням сразу. Стрелял в прыжке, успевая выпустить в полете две-три пули, выполнял кульбит на одной руке, оберегая оружие, и, вскакивая, всаживал в цель остальные пули. Стрелял на слух, с завязанными глазами, для такой стрельбы в тире Кейсуэлла была оборудована кукующая мишень, и пули послушно ложились в ее черный силуэт. Разумеется, Уотсон не упустил возможности поязвить и заметил, что было бы гораздо эстетичнее, если бы мишень не куковала, а кричала сычом.

Продемонстрировал Харви и свое умение в обращении с ножом. С расстояния около десяти шагов Харви бросал его взмахом снизу, сверху, сбоку, и нож неизменно втыкался в дерево с такой силой, что Уотсон вытаскивал его лишь с трудом, силы одной его руки иногда не хватало.

— Ножом я владею неважно, — признался Харви, — на всякий случай. А есть настоящие мастера!

— Почему такое пренебрежение? — полюбопытствовал Кейсуэлл.

— Нож — незаменимое оружие для убийцы тайком, а при игре в открытую он всегда проигрывает пистолету. — Харви скупо улыбнулся. — А я ведь не убийца.

— Значит, кинофильмы врут? Ведь там нож нередко опережает пулю!

Харви пожал плечами.

— Если нож в руке мастера, а пистолет у новичка, то и нож может быть первым. А на равных — никогда! Слабо бросать нож нет смысла, а сильный бросок требует замаха — тут уж никуда не денешься. — Харви задумался. — К нам приезжали светлые головы, хронометрировали, делали съемки. На сильный бросок с дистанции десять шагов от начала замаха и до поражения уходит не менее полусекунды, а выстрел доходит до цели за одну десятую. И при нужде его можно повторить столько раз, сколько потребуется.

После небольшой передышки, во время которой Кейсуэлл предложил перекусить или чего-нибудь выпить, но поддержки не встретил, Харви продемонстрировал и некоторые приемы каратэ. Каратэ чистого, изначального назначения — жестокое искусство, рожденное в народе тяжкой необходимостью драться голыми руками с хорошо вооруженными воинами. Харви показывал болевые точки и области, воздействуя на которые разным образом и с различной силой, можно ошеломить человека, вывести его из строя или убить. Уступая просьбам, Харви проделал и общеизвестные силовые фокусы: ломал деревянные брусья ребром ладони и локтями, забивал гвозди, коротким тычком пробивал пальцами насквозь довольно толстую фанеру.

— Послушайте, Харви. — Вид у Уотсона был несколько ошарашенный, а в голосе звучали тревожные, пожалуй, даже истеричные нотки. — Вы что же, действительно можете просто так, без ножа и пистолета, одним движением убить живого человека?

— А разве можно убить мертвого? — тихонько спросил Мейседон, но Уотсон не то не слышал его, не то не обратил внимания на его слова.

— Я не люблю говорить на эту тему, сэр, — после долгой паузы с явной неохотой проговорил наконец детектив.

— Простите, мистер Харви, но это полезно выяснить и по чисто деловым соображениям. — Реплика Кейсуэлла прозвучала безукоризненно вежливо, но можно было легко понять, что это не столько просьба, сколько приказание.

Харви вздохнул, пальцы его тяжелых рук, с кажущимся бессилием висевших вдоль тела, шевельнулись.

— Убить человека просто, очень просто, сэр. Если знаешь, как это делается, — ответил наконец детектив.

— Это, наверное, тяжкое знание, мистер Харви?

Детектив живо поднял голову.

— Вы верно подметили: это тяжкое знание. Но в нем есть и своя польза. И польза эта не в умении убивать.

Кейсуэлл приподнял брови, разглядывая Харви своим непонятным серьезно-улыбчивым взглядом.

— А в чем же?

— В ответственности, сэр.

— Любопытно! Ну, а если несколько подробнее?

— Начинаешь более жестко контролировать свои поступки, больше думать о других людях. Ну, и если даже не становишься добрее, то все равно меньше зла причиняешь себе подобным.

— Любопытно! Стало быть, груз этого страшного знания действует на человека так же, как и груз большой власти?

Харви усмехнулся.

— Не совсем.

— Какая же разница?

— Очень простая. Люди, обладающие большой властью, убивают не своими, а чужими руками. А это большая разница, сэр.

— Вы в этом уверены?

После заметной паузы, во время которой он присматривался к лицу и рукам советника президента, Харви ответил:

— Я мало сталкивался с людьми, облеченными по-настоящему большой властью, сэр. И не берусь судить о них. Я знаю свое место, сэр.

Кейсуэлл одобрительно кивнул, воспринимая слова детектива как нечто само собой разумеющееся, и, обращаясь уже ко всем, проговорил:

— Харви высказал очень верную мысль, но сформулировал ее недостаточно точно. Большая власть — это всегда большая ответственность. А большая ответственность волей-неволей облагораживает любого человека, даже злодея. Не правда ли, Генри?

Мейседон энергично кивнул в знак согласия, но нельзя сказать, что в глубине души он был полностью согласен с советником президента. Все, что сейчас говорил Кейсуэлл, полковник не один раз слышал от своего тестя — Милтона. Свои мысли Милтон любил подтверждать той политической метаморфозой, которая происходила с кандидатами в президенты. Как агрессивны были их предвыборные заявления, когда всеми правдами и неправдами они тянулись к штурвалу большой власти!

Но на первый план выступал трезвый расчет! Казалось бы, все правильно, но… имело ли отношение ко всему этому благородство, порожденное высокой ответственностью государственного штурвального? Как военный теоретик Мейседон хорошо знал, что точный трезвый расчет лишь безликий механизм, который мог использоваться в очень разных целях. Купаясь в сплетнях военного автономного государства в государстве, называемого Пентагоном, Мейседон хорошо знал, что политикой управляла вовсе не забота о человечестве, а сугубо эгоистическое желание подольше держать штурвал большой власти в своих руках. Можно ли такое желание совместить с высочайшей ответственностью и благородством? Люди не похожи друг на друга, и высокая ответственность действует на них очень по-разному.

— Мистер Харви, видимо, вы пользуетесь услугами сторонних специалистов не только при проведении операций захвата, но и в ходе самого сыска?

— Разумеется, сэр.

— Это криминалисты? Агенты-наблюдатели, не так ли? Харви сравнительно надолго задумался.

— Не только, сэр, — проговорил он наконец. — Все зависит от ситуации. Приходится прибегать к услугам врачей, графологов, искусствоведов. Очень, очень разных специалистов, сэр.

— Во всяком случае, потенциальный круг ваших сотрудников широк, вариативен и среди них есть и государственные служащие?

— Да, сэр. — Харви счел нужным улыбнуться. — Но ни я, ни они не склонны афишировать этого сотрудничества.

Кейсуэлл задумался, внимательно разглядывая Харви своим несколько загадочным, улыбчиво-серьезным взглядом.

— А не могли бы вы в рамках дела, которое я собираюсь вам предложить, некоторым образом очертить, ограничить круг ваших сотрудников-специалистов? И представить мне их список для некоторой дополнительной проверки?

Харви, ни секунды не размышляя, отрицательно покачал головой.

— Нет, сэр. Это совершенно исключено.

Кейсуэлл поднял брови и холодновато поинтересовался:

— Почему?

— Мой бизнес основан на доверии и соблюдении полной тайны взаимоотношений.

— В любом деле возможны исключения.

— Нет, сэр. Отказ Харви звучал мягко, но решительно и определенно. — В данном случае речь идет о самом принципе. Любая огласка способна нанести моему делу непоправимый ущерб или даже разрушить его. А любая проверка — это огласка.

Кейсуэлл кивнул в знак понимания, но не торопился с одобрением, размышляя о чем-то Харви счел нужным добавить.

— И потом, некоторые лица сотрудничают со мной, вовсе не подозревая об этом. Например, я могу, в принципе, использовать для дела посещение вашего прайвет и состоявшуюся беседу. Но ведь я не могу, Харви склонил голову с подчеркнутой почтительностью, — занести вас в списки своих сотрудников, сэр. Ни вас. ни кого-либо другого из присутствующих.

Мейседон ожидал, что хитроумный Кейсуэлл так или иначе попытается заставить Рэя Харви раскрыть, расшифровать свою систему сыска. И, честно говоря, не видел, как Харви может избежать этого, если только он хочет подписать контракт с Кейсуэллом. Но Мейседон ошибся К его великому удивлению, советник президента не стал настаивать.

— Хорошо, мистер Харви. — покладисто согласился он после паузы. — Работа вашей конторы основана на доверии, пусть этот принцип, святой принцип, ляжет в основу и наших отношений. Но! Ваша работа будет весьма специфичной. Не исключено, что операции слежки и захвата вам придется проводить одновременно в разных, далеко стоящих друг от друга точках округа Колумбия и всего Вашингтона. Ваше личное участие во всех операциях сразу исключено, а поэтому в вашу систему следует внести известные коррективы. Средства для этого вы получите. И с избытком!

Харви на лету схватил ситуацию.

— Понимаю сэр. Нужно создать несколько автономных групп слежки и захвата.

— Причем так, чтобы они не знали о существовании друг друга.

Харви не удержался от улыбки.

— Я довольно долго работал в армейской разведке, сэр Основы конспирации мне известны.

— Вот и прекрасно. И самое главное, — Кейсуэлл выдержал паузу, сопроводив ее дипломатической улыбкой, — я не посягаю на тайны вашей фирмы, вашей системы, как вы называете ее с Хилари Линклейтором. Пусть этот фундамент сохранится в первозданном состоянии. Но вторичная надстройка, образованная автономными группами слежки и захвата, должна быть мне известна поименно и досконально. Это непременное условие нашего сотрудничества, — жестко закончил советник.

После достаточно долгого размышления Харви с достоинством ответил:

— Я принимаю ваше предложение, сэр. Но… — Детектив замялся, подбирая нужные слова. — Мне хотелось бы получить хотя бы самые общие представления о цели моей деятельности. От этого обстоятельства зависит подбор людей.

— Понимаю. — Кейсуэлл задумался. — В самом общем виде вашу задачу можно сформулировать так: слежка, а может быть, и захват одного или нескольких агентов экстракласса, угрожающих безопасности Соединенных Штатов. На данном этапе нашего сотрудничества ничего более определенного сказать вам я не имею права.

— Понимаю, сэр, понимаю, — с некоторой запинкой произнес Харви, выстраивая некие собственные предположения. — Но, простите, не имеет ли все это какого-либо отношения к безопасности президента?

— Имеет, Рэй, — после секундного колебания ответил Кейсуэлл. — Может быть, не такое уж прямое, но имеет.