Инстинкт тролля

РАЗМЕР ИМЕЕТ ЗНАЧЕНИЕ

Шахты — место опасное, даже когда поблизости нет меня. Может случиться землетрясение, обвал, отравление рудничным газом… Лично я всегда краем глаза послеживаю за гномами, копающимися в нижних галереях. Когда они перестают насвистывать и валятся на месте, хватаясь за грудь, я понимаю, что пора убираться из галереи.

И менять гномов.

— Вернулся этот шут, — говорит коротышка из новой смены, забирая со стеллажа свою кирку. — Он хочет вас видеть, и он пришел не один.

Это кто-то из прошлогоднего выводка. Ходить умеет, в присмотре не нуждается, стало быть, может копать. Позже, когда у него достаточно отрастет борода, ему позволят захаживать в таверну, где будут выдавать на руки заработок — в жидкой валюте. Сейчас его кирка не длиннее моего мизинца, но он вскидывает ее на плечо с такой гордостью, что глаз радуется. А пока что его долю пропивают его родители.

А все потом удивляются, что гномы плодятся как кролики.

Я вздыхаю и откладываю проект баланса, который все стараюсь добить. С тех пор как меня заставили вместо привычных крестиков писать в графах настоящие циферки, приходится куда больше работать мозгами. На прошлой неделе у меня даже случилась первая мигрень на голодный желудок. И никто мне не поверил.

— Где ты их оставил?

— Перед вашим кабинетом, на самом проходном месте. Они отказываются оттуда сдвинуться. Говорят, это срочно!

Я пожимаю плечами и чувствую, как они при этом скребут о балки крепи. Все-таки мне не следовало бы сидеть в галереях. В конце концов, у меня есть свое личное рабочее место, с моим именем на табличке и все такое, но я его ненавижу. Там никак не добьешься достаточно замкнутого настроя — чтобы на мой вкус.

— Тут все срочно, — ворчу я. — Ты умеешь считать на пальцах?

Он кивает, не подозревая, что его ждет. Я протягиваю ему баланс:

— Когда вернусь, я хочу, чтобы все графы в этой штуковине были заполнены. Можешь вписывать все, что захочешь, главное, чтобы можно было разобрать. И первым делом устрой так, что все остались довольны. И только тогда можешь идти копать.

— К которому часу, шеф?

— Если ты вернешься поздно, я на это закрою глаза. — Я тяжелым шагом направляюсь в сторону выхода. — Это твоя первая сверхурочная смена, парнишка. Наслаждайся ей. Кажется, для вас это все равно что потеря девственности.

Торчащий перед моим кабинетом типчик одет по последней моде. Заметьте, я ничего не имею против одежды. В молодости я даже отращивал экзотические лишайники поверх всех моих складок — особенно там, куда мог упасть взгляд троллессы. До сих пор вспоминаю, как чесался, зато меня узнавали издалека. Когда мои лишайники рассыпались в прах, я обзавелся своей нынешней, более комфортной растительностью. Если нужно приодеться ради особого случая, я это сумею. Только предупредите меня лет за десять.

Что до моего посетителя, то он меняет свой наряд по меньшей мере каждую неделю и в путешествие берет с собой все свои тряпки. Судя по размеру сумки у его ног, он планирует возвратиться не раньше, чем у него отрастет борода. Это меня больше чем устраивает — помотаться вдали от дома для стажера полезно, — но что-то подсказывает мне, что причина поездки меня не обрадует.

Его сотоварищ восседает на перевернутой пивной бочке, поскрипывающей под его весом. Он поглощен изучением планшетки у себя на коленях и не услышал, как я пришел.

— Привет, Седрик, — бурчу я, распрямляясь во весь рост. — А это кто, твой приятель?

Мне приходится повторить свой вопрос, прежде чем парень наконец-то поднимает голову:

— Что — нет сети? Ну и дыра же тут у вас!

По Седрику видно, что ему внезапно становится неуютно. После нескольких недель под моим началом он заранее чувствует, когда что-то вот-вот пойдет не так. Я ободряюще подмигиваю ему. Важно, чтобы он понимал, что мы, тролли, не так предсказуемы, как считается.

— Точно, дыра в земле, — благожелательно сообщаю я. — И у нас таки есть сеть галерей, и для наших нужд они приспособлены прекрасно.

— А как у вас с передачей данных?

Позади меня постоянно рычит кузничный дракон, извергая облака огня и серы. Когда он выдыхается, подмастерье бросает ему кусок угля или стучит молотом по лапам, чтобы его подбодрить. Повсюду несет запахом каменной пыли, а из-за грохота кирок нам приходится кричать. Ну, в основном моим посетителям. Лично мне достаточно просто не понижать голоса.

— У нас с передачей? — Я его похлопываю, отчего он слетает с бочки. — Пешком носим. Не стоит недооценивать процента прохождения пакетов, которыми занялся тролль.

— Блин! — Он роняет свой планшет, который Седрик ловит в последний момент. — Я потерял жизнь.

У его ног жалобно попискивает крошечная красно-синяя тварюшка, прыгая туда-сюда. Седрик пытается засунуть ее обратно в планшет, но безуспешно. Наконец он незаметно давит ее в руке и вытирает пальцы о штанину.

— Покажи мне эту штуковину, — говорю я, протягивая руку.

— Эй, это моя игра, — вмешивается визитер.

Седрик попеременно смотрит на нас. Я вижу, как у него в глазах будто какие-то колесики крутятся. Люди так постоянно делают, это называется соображать. Я пока не разобрался, для чего это нужно.

— Моя рука в четыре раза больше, чем его, — говорю я Седрику. — Неужели тебе требуется столько времени, чтобы понять, что следует делать?

— Нет, шеф. Извините, шеф.

Я пожимаю плечами и беру планшетку. Она почти ничего не весит. Ее поверхность как будто покрыта полированным алмазом, разграфленным на правильные квадраты. Внизу проплывает пейзаж. Гигантские грибы, крошечные горы, облака… Я тяну палец к изображению, и Седрик прокашливается.

— Это игра, — нервно выпаливает мой посетитель. — Моя игра. То есть, я имею в виду, что могу одолжить ее вам, если хотите, но я набрал не очень много жизней. Причем у вас и сети нет, так что сомневаюсь, что выйдет сохранить уровень.

— Седрик, ты понимаешь, что он несет?

— Да, шеф. То есть, я имею в виду… — Он заминается, но мне всегда удавалось взбадривать инициативу в своих подчиненных, так что он выкладывает. — Собственно, это забава такая. Маленький человечек, вот тут, должен бежать к зáмку и перескакивать через эти штуки, чтобы добраться до него, а для подпрыгивания у него облака. Если он будет бежать недостаточно быстро или прыгать недостаточно высоко, то умрет, прежде чем найдет принцессу. В этом суть игры.

— Игра в «быстро и высоко»?

— Хотите, я вам покажу? — с надеждой говорит посетитель. — Я почти закончил уровень, и осталось только войти в зáмок. Значит, по логике вещей, там принцесса и должна быть.

— А что ты собираешься с ней сделать, когда найдешь?

— Э… — Посетитель осторожно протягивает руку, и я возвращаю ему игрушку. — Да, в общем-то, ничего.

— От принцесс одна головная боль, — объявляет Седрик.

Из кузницы вырывается поток пылающего шлака и приятно греет мне поясницу. Это, должно быть, означает, что время игр закончилось; пора возвращаться к бумажной волоките.

— Ладно, мальчики, мне нужно работать, — говорю я, разминая спину. — Как мило, что вы зашли. Седрик, передавай своему дяде, что все под контролем, и в следующий раз не забегай без предупреждения — на случай, если у меня плохое настроение.

— У нас проблема, шеф!

Я останавливаюсь на полуразвороте.

— У нас — это у кого?

— У Шелдона и у меня. Вернее, в основном у Шелдона. — Он тычет большим пальцем в гостя, который полностью погрузился в надоедливо пищащую игру. — Он вам все объяснит. Эй, Шелдон!

— Могу я закончить игру?

Должен признать, Седрик меня впечатляет. Он выхватывает планшетку из рук своего друга и запихивает ее в сумку еще до того, как я успеваю выразить свое неудовольствие. В результате все остаются в живых.

Старею, похоже.

Я затаскиваю их в свой кабинет и закрываю дверь. Шум немного стихает. Я почти что слышу скрип собственных мыслей, словно такое возможно.

— Рассказывай, — вздыхаю я. — Не ты, Шелдон. Ты выведешь меня из себя. Впрочем, уже выводишь. Закрой рот. Сделайся маленьким. Крошечным. Это мой кабинет, я не хочу, чтобы потом пришлось делать уборку. Тебе слово, Седрик.

Мой стажер знаком со мной достаточно давно, чтобы понять, когда не стоит мне перечить. Он делает глубокий вдох:

— Переговоры с нашими соседями на юге провалились, поэтому наши рыцари отправились биться, как и планировалось еще до начала диалога. Собственно, они, чтобы сэкономить время, уже заняли позиции не дожидаясь переговоров.

— Пока что все как обычно, — говорю я. — Так в чем проблема?

— Противник играет не по правилам. Они проапгрейдили… обновили все свое вооружение раньше нас. Наши щиты несовместимы с их мечами — и похоже, проблема не только в размерах, но и в том стиле, как они ими пользуются. А битва через три дня.

— Мы проиграем?

— Хуже, — не утерпел и влез Шелдон. — Битва не состоится, потому что у нас интерфейсы не согласуются. Их и нашим воинам не удастся решить проблему, поубивав друг друга, как цивилизованные люди. Есть риск, что конфликт затянется. А поскольку мы потенциально больше не будем защищены на случай нападения, могут возникнуть новые формы войны. Неконтролируемые. Они приведут к всеобщему конфликту с появлением средств массового уничтожения, спровоцируют эскалацию ответных мер и вымирание всего живого на поверхности Земли. Это как минимум…

Я не могу не бросить взгляда на каменный свод над моей головой.

— Тогда нам лучше отсиживаться здесь, внизу.

— Нет, — отваживается Седрик. — Шелдон хочет сказать, что мы… — он косит глаза на друга — …наверняка можем предотвратить это, если возьмемся достаточно быстро. Если нам повезет и все такое. Но нам нужна помощь. Мой дядя сразу подумал о вас, шеф.

— Я запаздываю с балансами.

— Квартал едва начался!

— Это прошлогодние. — Я бросаю на него раздраженный взгляд. — Что вам непонятно в слове «запаздываю»?

— Мой дядя, конечно, мог бы пойти на уступки, — говорит Седрик. — Например, дать вам дополнительную неделю. Может быть, даже месяц.

— Или год, — добавляет Шелдон.

Вот это меня как тревожный звоночек. Этот парень с принцессой-то не знает что делать, так что не стоит ожидать от него умения торговаться. Но прямо сейчас это похоже на профессиональный прокол. Или за этим скрывается что-то действительно серьезное.

Я чувствую, как просыпаются мои инстинкты. То, как Седрик смотрит на меня, убеждает меня в том, что угроза реальна. Улыбка у него фальшивая, как искусственный камень цирконит.

— И какой у вас план, ребята? — говорю я, стараясь сохранять непринужденный тон.

Я потягиваюсь, хрустя суставами: у меня слегка свело спину после того, как я помогал гномам укреплять галереи. Пусть я над ними начальник, важно поддерживать их уважение, принося пользу. При этом если им захочется о чем-то меня попросить, они знают, где я.

— Мы намерены туда отправиться, — объявляет Шелдон. — Я смогу накатить обновления на месте, так что бойня, то есть я хотел сказать сражение, пройдет по плану с обоюдно совместимым вооружением.

— Мы тогда хотя бы победим?

Они разглядывают меня округлившимися глазами. Кузничный дракон между тем испускает протяжный вой, от которого под моими ногами вибрирует земля. Звук уходит в высокие ноты и там пропадает, а затем возобновляется — еще громче, и так трижды. Он отзывается в моем каменном нутре странным чувством, смесью ярости и удовольствия.

Пришло время перерыва.

Гномы вырыли таверну между шахтой № 4 и водоотводом в зоне, где добыча прекратилась давным-давно. Ее обшили прекрасными дубовыми досками, и оснастили уймой пивных стоек, воткнутых в каждом закутке. Закутков таких ровно столько же, сколько гномьих бригад; каждый год они раскапывают новые, и я бросил считать их — в смысле, как только у меня кончились пальцы. В любой час дня и ночи это место кишит коротышками. И на каждой пересменке бригад дорогу к бару приходится себе пробивать. Здесь никогда не заводят музыку — по единственной причине: никто ее не заметит, настолько сильный стоит гвалт.

Одно место недалеко от входа закреплено за мной — валун с вмятиной, расписанный оскорбительными граффити на гномьем языке, — но я в таверну практически не захожу. Алкоголь, который там подают, на меня никак не действует. Хотя, с другой стороны…

— Железненой воды, — бросаю я официанту, а Седрик и Шелдон пристраиваются по бокам от меня, балансируя одной ягодицей на каменном подлокотнике. — Будете что-то брать, парни?

Даже не дослушав их ответ, официант достает пиво с резким запахом перебродивших грибов. Винтаж этого года, еще слегка фосфоресцирует. Затем он осторожно наливает мне на два пальца бесцветной жидкости, которую я осушаю одним глотком. Эффект мгновенный.

— Еще одну! Мне надо встряхнуться.

— Нам бы не задерживаться, — бормочет Шелдон. — То есть, я хочу сказать… Мы должны выйти в путь до темноты, чтобы использовать ночное время. Дорога длинная, а в пустыне опасно. И вообще мне бы очень хотелось сначала доиграть.

Он достает из кармана красно-синюю тварюшку и смотрит, как та прыгает по его пальцам. Когда она чуть не приземляется к нему в кружку, он издает измученный вздох. Седрик бросает на меня косой взгляд и, видя, что я на них пока не обращаю внимания, лезет в сумку и передает планшетку своему приятелю. Жучок проскальзывает внутрь, играет коротенький мотивчик.

Когда они оба с головой уходят в свой квест, я встаю, чтобы сходить поговорить с Альбусом, старшим бригадиром. Есть пара-тройка вещей, которые я хочу утрясти с ним, прежде чем уходить.

Я пробираюсь сквозь копошащуюся бородатую толпу, держа голову пониже, чтобы избежать сталактитов. Слегка покачиваюсь. Железненая вода — это определенно бич, низводящий троллей до уровня людей.

— Да ты никак уже надрался! — кричит издалека Альбус, едва завидя меня.

Он засел в одном из новых закутков, в компании банды шахтеров, как взрослых, так и молоди. В эту кучу, должно быть, затесались и девушки, судя по тому, как они избегают слишком откровенно тискаться с прочими. Я смутно слышу какой-то скрежет в своем затылке. Трясу головой, чтобы ее прочистить, но это бесполезно.

— Тут одно дельце затевается, — бормочу я, наклоняясь к Альбусу. — Мне придется на время исчезнуть…

— Это кто велел? Когда ты уезжаешь? И что ты будешь пить?

Застольничающие вокруг него изображают, что не прислушиваются. Под столом ненавязчиво трутся друг о друга кирки так, что искры летят: флирт в полном разгаре.

— Да, закажи на меня. Железненой воды. Двойную.

(Альбус выписывает своей киркой в воздухе замысловатые балетные выкрутасы, чтобы привлечь внимание бармена.)

— Уезжаю прямо сейчас, нет времени задерживаться. — Я перехватываю протянутый мне официантом бочонок, в котором что-то плещется, и прижимаю его к груди. — Нам нужно подновить оружие, чтобы найти принцессу, но нет уверенности, что мы победим. Ты за всем приглядишь, когда меня не будет, потому что это была идея Седрика, и что-то за этим кроется. А уж я буду начеку.

Я машинально выхлебываю половину бочонка, смакуя металлическое послевкусие, от которого немеет язык. Здесь подают железненую воду родниковой температуры, так что она греет тебя изнутри. Альбус и его брат-близнец одновременно кивают. Я бы предпочел, чтобы они так не делали.

— А ты справишься с управлением? — кричат в унисон бригадиры.

— Почему это вы оба-два так решили? — Я приканчиваю бочонок, чтобы прочистить голову. Вокруг меня все больше и больше гномов, это просто какое-то нашествие. — Мы поедем по восьмому квершлагу. Прямо до пустыни, не промахнешься. Я тут же вернусь и займусь балансом на следующий год, чтобы сэкономить время. Вы, — я машу пальцем в направлении стола, — прекращайте долбиться везде где ни попадя. А не то…

Обычно, когда я им так говорю, они просто кивают и идут вредительствовать чуть подальше. Относиться с пониманием к руководству — это важно. А тут они все смеются как припадочные, стучат кирками по полу. А между тем я их непосредственный начальник. Оперативный менеджер по Копанию и Кузнечным работам, сектор больших глубин, — так у меня на двери написано. Ну, было написано, пока я как-то ключ не потерял.

Бочонок трещит у меня в ладонях. Сейчас ты у меня попрыгаешь. Быстро и высоко, как в игре у Шелдона.

— Ты пропустишь свою вагонетку, — говорит Альбус.

Прежде чем я успеваю ответить, сбоку ко мне с обеспокоенным видом подходит Седрик. В уголках губ у него зеленоватые следы от пива, они шевелятся, как слизни. У меня от одного взгляда на них глаза ломит.

— Надо идти, шеф, — поторапливает он меня. — Шелдон прошел до конца свой уровень, и теперь паникует.

— Что с принцессой?

— Ее в последнем замке не было. Он раскрыл секретный сектор, а у него осталась всего одна жизнь.

— Когда я им вплотную займусь, у него останется еще меньше, — бурчу я, направляясь в общем направлении на выход.

Шелдон сидит, взгромоздясь на мое место, и наяривает по своему планшету обеими руками. Судя по его энтузиазму и тому, как бегают его пальцы, можно подумать, что он таки нашел принцессу. Ни гам в таверне, ни увещевания Седрика не в силах его отвлечь. От вида его азарта я вдруг чувствую себя очень уставшим. Я поднимаю было кулак, задумываюсь и чешу в голове, отчего лавиной сыплется гравий. Гномы научились укрываться, когда у меня чесотка. И Седрик тоже. До Шелдона явно никогда не дойдет, но меня это не волнует.

На землю вокруг него обрушивается град гальки. Одна из них отскакивает от его планшета, и он подпрыгивает.

— Пошли, парни, — говорю я, кидая треснувший бочонок на стойку, прежде чем сплющить его одним ударом.

На сей раз никто и не пикнул.

До остановочной платформы на восьмой линии час ходьбы — чуть больше, если считать зигзаги. По мере того как мы углубляемся в слегка наклонную поперечную галерею, гвалт гномов стихает и дает проявить себя во всей красе грохоту под моим черепом. Мальчики плетутся, волоча ноги. Они слабо понимают, куда мы идем, а мне неохота им объяснять.

Они-то прибыли по главному стволу, через грузовой лифт, и, чтобы попасть в южные районы, наверняка планировали двигаться по поверхности и столкнуться с опасностями, которые подстерегают путешественников в это время года. Глубины — это такое место, с правилами которого они незнакомы. А я знаком.

Я держу веки полуприкрытыми и прислушиваюсь к камню, который неприметно дрожит вокруг меня. У нас, у троллей, не выходит заглядывать кому-то в глаза. Смотреть в глаза гномам — даже думать нечего. Я мог бы, согнувшись, переглядываться с людьми, но они вечно отворачивают головы. Остается только скала, пласты сланца, гранита или кремня, лицо мира в его первозданной наготе — до того, как жизнь покрыла его своей плесенью.

От задержки в таверне я проголодался. Когда мои ноздри щекочет восхитительный запах, я замираю и тянусь пальцем к потолку. Бережно поддеваю ногтем краешек камня, который с треском отрывается. В центре — пригоршня гранатов. Не самые мои любимые, но я не привередничаю.

Седрик благоразумно отступил назад, когда увидел, как я поднимаю руку. Шелдон последовал за ним, чуть запоздав. Я глотаю кристалл за кристаллом, не утруждаясь их смаковать.

— Вы действительно собираетесь съесть их все? — спрашивает Шелдон, перешагивая через осколки породы, усеявшие землю вокруг меня.

— А что, ты тоже хотел?

— Нет, но я подумал, что гномы ради них и копают. Чтобы сложить в их сокровищнице и любоваться своим богатством.

— Теперь это зовется складским хранением. А гномы копают потому, что им нравится копать. Не просто для того, чтобы что-то найти, но еще чтобы каждый закоулок простучать своими мотыгами. Видишь камушки на земле? — (Он кивает.) — Это все равно как если бы я повесил табличку. Через пару часов здесь повсюду будут коротышки, бурящие дырки в потолке, чтобы вскрыть остатки залежи. Попутно они угрохают мне всю инвентаризацию, но тут ничего не поделать.

Мы, тролли, с самоцветами на одной волне. Они вызывают у нас голод, поэтому мы примечаем их издалека, сквозь любую толщу породы. Потом только и остается, что разрабатывать жилу. В те времена, когда меня тянуло ночью встать и перекусить, мы чуть не запороли норму. С тех пор я держу рядом с кроватью небольшую кучку необработанных алмазов, чтобы утолять аппетит.

Вот зачем они берут нас на шахты, — заканчиваю я. — И еще потому, что им очень нравится держать нас где-нибудь поглубже, подальше с глаз.

Гранатов едва хватило, чтобы унять мою изжогу. Я колеблюсь, не вырезать ли себе еще один бутерброд из гранита, но долг зовет. Не слишком торопясь, я снова трогаюсь в путь сквозь темноту, едва прореженную светящимися метинами лишайника на каждом перекрестке. Сумка Седрика стукается о стены с металлическим звяканьем, от которого у меня ноют зубы. К счастью, он держит рот закрытым — за исключением моментов, когда воздух становится слишком тяжелым от рудничного газа. Обычно, когда я забираюсь так глубоко, я беру с собой канарейку, но и стажер — почти так же неплохо.

— Вы хотите, чтобы мы отправлялись вот на этом вот? — мямлит Шелдон.

Он не выпускает из рук планшет, хотя и перестал возиться с ним на ходу после встречи со вторым сталактитом. Он облизывает разбитые губы и добавляет:

— Мы могли бы дойти туда пешком, знаете ли. Туда всего три недели марша.

Я, не отвечая, выхожу на платформу. В вагонетке едва хватает места для нас троих. Я пихаю сумку Седрика на дно, прижимаю ее мизинцем ноги и помогаю обоим хомо перелезть через ржавый порог. Затем отпускаю тормоз, прежде чем с силой налечь на причальную тумбу. Колеса начинают вращаться с душераздирающим скрежетом. Я наклоняюсь вперед, чтобы немного разогнаться.

— Почему так темно? — спрашивает Седрик. — Могли бы и фары установить.

— Лучше не надо, — ворчу я.

— Но почему?

— Потому…

Мы резко клюем носами. Я ловлю Шелдона за подошву ботинка, а Седрика — вообще за непонятно что. Вагонетка ринулась вдоль первого спуска, и ее слегка потряхивает. Я ритмично переношу вес туда-сюда, чтобы мы не слетели с путей, а вопли мальцов, отскакивая от стен пропасти, разгоняют полчища гигантских летучих мышей, которые кружат вокруг нас.

Благодаря моей тяжести мы не теряем контакта с рельсами. Так что реальной опасности нет.

Воздух обтекает вагонетку с шипением кастрированного дракона. Я бы по звуку сказал, что мы достигли крейсерской скорости. Планшет Шелдона внезапно вспыхивает, и он светит им, как прожектором, по сторонам. Зрелище, предстающее нашим глазам, смахивает на преисподнюю.

Расщелина залита по низу озером раскаленной красной магмы. Колея, едва держащаяся на шеренге витых столбов, описывает спираль чуть не впритирку со стенами, ощетинившимися базальтовыми зубами. Рубиновые глаза летучих мышей выстраиваются в непоседливые созвездия на небе пещеры, прежде чем они с писком пикируют на нас.

И повсюду кишат гномы, и они все копают и копают…

— Кабы я знал, что вы хотели рассматривать пейзажи, я бы выбрал туристический маршрут!

Я накреняюсь всем весом вправо, едва избегая поворота на дефектную ветку, который ведет к участку пути, обвалившемуся как раз над потоком лавы. Действие железненой воды ослабевает. Надо было взять бочонок с собой в дорогу.

Шелдон размахивает во все стороны планшетом и ногами. Если бы я его не придерживал, он бы давно улетел.

— Скоро мы доберемся? — спрашивает Седрик дрожащим голосом.

— Это только первый уровень. Тебе бы лучше держаться покрепче, сейчас ожидается турбулентность.

Судя по звукам, которые от него доносятся, его пиво решило поискать дорогу наружу. Колея проседает на одну сторону, и я механически компенсирую это, смещая свою здоровенную… Ну, я компенсирую, в общем.

— А можно мне поуправлять??

Глаза у Шелдона горят не хуже его планшета. Этот парень определенно со странностями.

— Подрасти немного!

— Зачем вы так говорите, — негодует он. — Хочется испытать все аспекты игровой ситуации, когда предоставилась возможность, и ничего детского в этом желании нет.

Я слегка клонюсь вбок, чтобы пройти следующую развилку. Один из рельсов позади нас разламывается с таким грохотом, будто настал конец света. Металлические обломки отлетают от стен и плавятся при встрече с магмой, взметая струи горящих искр.

— «Подрасти немного» означает, что тебе не хватает чуточки килограммов, чтобы водить эту модель вагонетки, — терпеливо объясняю я. — С полтонны где-то. Ты уже полностью вырос?

Он с разочарованным видом кивает. Его планшет загорается в последний раз и потухает.

— Если хочешь, я дам тебе попробовать, когда прибудем, — говорю я, чтобы утешить его. — Держись!

В конце обрыва вагонетка взлетает и выписывает изящную кривую над пропастью. Бесконечное мгновение она летит над бурлящей лавой, прежде чем с грохотом упасть на на другой стороне. Как я сказал своей первой троллессе, как здорово, что мы это сделали в темноте.

— Правда? — Шелдон хватается за мою руку, как будто это руль. — Как ее останавливать?

— Тормозом. Нужно просто дернуть в нужный момент.

— И когда это — нужный момент?

— Прислушивайся… Там на рельсах дрыхнет гном, он закричит, когда увидит, что мы подъезжаем.

— А если не закричит?

— Спасателям придется искать черные ящики, болван! — Я перегибаю его через борт, чтобы он рассмотрел снопы искр, вылетающие из-под колес на каждом препятствии. — Успокойся, он успеет нас увидеть.

На платформе прибытия пусто, если не считать дежурного гнома. Навострив ухо, я слышу потюкивание проходческих бригад, которые исследуют поперечные штреки. Там, наверху, ландшафт меняется в зависимости от времени года; там есть горы, леса и пустыни. Но для тех, кто живет здесь, шахтой все начинается и шахтой все заканчивается.

Шелдон остается в вагонетке и пытается раскачать ее с борта на борт. Седрик, согнувшись над рельсами, с душераздирающей отрыжкой кончает опорожнять желудок. Тягучие струи, извергающиеся у него изо рта, до сих пор немного фосфоресцируют, и сцена напрочь лишена всякого аристократизма. Пользуясь случаем, я роюсь в его сумке, содержимое которой меня немного беспокоит. Под одеждой лежит оружие модели, какой я ни разу раньше не видывал. Мальчикам придется объясняться.

— Я думал, мы торопимся, — бросаю я. — До грузового подъемника к поверхности четверть часа пешком.

И бессердечно добавляю:

— По дороге есть трактир. Может, тамошним пивом поправишься, Седрик.

— Дайте мне умереть, — стонет он.

— Поздно, мы уже прибыли. Надо было просить, пока ехали. Ладно… — Я хватаю сумку и кручу ее на мизинце. — Готовы встретиться с опасностями поля битвы? Оно как раз над нами.

Я даю им передохнуть еще пару минут, пока обнюхиваю все вокруг в поисках чего-нибудь погрызть. Ничего не найти, сектор перерыт и перекопан, любой обломок просеян по меньшей мере три раза. Нужна геологическая эпоха, а то и две, чтобы в этом месте образовались новые алмазы, а я, честно говоря, слишком голоден, чтобы дожидаться.

Поэтому когда приходит время выходить на поверхность, у меня несколько испорчено настроение. И кроме того — я не люблю Восток. Люди там носят длинную одежду без карманов, из-за этого им приходится заматывать головы в полотенца. Но если не считать этой мелочи, они обычные люди: самодовольные, вонючие и совершенно несъедобные.

Подъемник выносит нас посреди скалистой возвышенности, с которой открывается вид на долину. Послеполуденный час в самом разгаре. Солнце сильно палит, и воздух настолько сухой, что я чувствую, как сворачиваются в трубочку мои лишайники. Седрик достал из сумки легкую сине-красную каскетку с козырьком, а заодно темные очки для Шелдона. У него бледные щеки и осунувшееся лицо; в уголках глаз залегли зеленоватые тени. Алкоголь — это определенно бич. Почти такой же, как железненая вода.

Внизу две армии разбили лагеря по обе стороны равнины — сплошного песка и черных, щетинящихся, как драконий гребень, камней. Здесь ни травинки, что довольно практично: можно поубивать друг друга, ничего такого вокруг не изуродовав.

Я стою и неторопливо потягиваюсь, давая время дозорным заметить нас. К нам осторожно приближается отряд бородатых людей, закутанных в простыни. Изогнутые клинки с драгоценными гардами колотят их по бокам. Предводитель приближается ко мне, насколько отваживается, и поднимает руку:

— Мир, тролль!

— За этим мы и пришли, — сообщаю я.

— И за апгрейдом, — добавляет Шелдон. — Вы из которого лагеря?

— А вы? — Он слегка улыбается. — Если вы торговцы оружием, то вопросов нет. Все равно битва начнется только завтра. А до тех пор вы вольны приходить и уходить по своему усмотрению.

— Где нам найти рыцаря Парцифаля? — спрашивает Седрик. — Хотелось бы укрыться в тени. Поездка меня выбила из колеи.

И точно — вид у него не от мира сего: восковое лицо с отсутствующем на нем выражением.

— На стороне неверных, — отвечает бородач. — То есть, которые для нас неверные с нашей точки зрения. Иначе говоря… — Он прикладывает козырьком руку к тюрбану и показывает направо. — Большая палатка там, рядом с их арсеналом. Их пароль — «Экскалибур».

Я не выдерживаю и хрюкаю. Седрик странно смотрит на меня, потом отворачивает голову и надвигает на нос козырек.

— Не знаете, есть ли у них сеть? — спрашивает Шелдон.

Бородач пожимает плечами, оставляя вопрос без ответа, и уходит, за ним следует его отряд. От их обутых в сандалии ног вздымаются изящные вихри пыли, которые быстро всех их скрывают. Шелдон обмахивается планшетом, будто веером.

— Должна же быть хоть какая-то, элементы обновления все в облаке.

Я с тревогой смотрю на абсолютно синее небо — пока он дождется дождя, у него борода успеет вырасти, — но Шелдон уже сменил тему:

— Вы видели их кривые мечи?

— Кажется, они зовут их скимитарами.

— Раньше это были мечи. Модель типа фальшарды, с изогнутыми крестовинами, для одной или двух рук. А потом, в последнем обновлении случился баг, который они так и не исправили. Вот потому мы и здесь. Нельзя оставить все как есть, мы должны адаптироваться к конкурентам и справляться с диспропорциями. Иначе всякая цивилизованная война становится невозможной.

Я припоминаю различные модели оружия, сложенные в сумке Седрика, и говорю себе, что мы вовсе неплохо управляемся с диспропорциями, покуда они в нашу пользу. Пожав плечами, я начинаю спуск к лагерю. Шелдон рысит рядом со мной, возбужденный окружающей обстановкой. Я раздражаюсь все сильнее и сильнее, и железненая вода здесь ни при чем. Мне совсем не нравится происходящее.

— Зачем они это делают? — бурчу я. — Все откалибровать, все привести к стандарту…

— Они хотят, чтобы мир был одинаковым для всех. Чтобы у всех были одинаковые возможности.

— Тогда они должны были родиться троллями.

— Ну, не то чтобы. Вообще… — Шелдон бросает на меня косой взгляд из-под своих темных очков. — В том, чтобы быть тем, кто ты есть, есть свои преимущества, я первый готов это признать. Если бы я был троллем, — отважно добавляет он, — я бы хотел быть похожим на вас.

— Если бы ты был троллем, ты и был бы похож на меня, балда!

— Но не следует забывать о существовании других рас, чьи отличия мы должны уважать, интегрируя их в построенную нами глобальную модель. Возьмем, к примеру, эльфов…

— У меня есть дружок-эльф, — говорю я. — Раньше он был троллем, только потом совершил каминг-аут.

Этого достаточно, чтобы он захлопнул рот. Следом за нами, спотыкаясь, плетется Седрик. Надо было отдать ему самому нести свою сумку, чтобы закрепить в нем чувство иерархии.

— Старею, — вполголоса говорю я, сшибая валун кончиком пальца ноги.

— Сколько вам лет?

— Я родился в эту эпоху. Вот и все, что могу тебе сказать.

На самом деле это не так. У нас есть много способов измерения возраста. Дикие горные тролли ведут отсчет по тающим ледникам. У каждого свой ледник, от которого тролль наследует свое имя. Когда ледник тролля исчезает, он считается взрослым и получает подарок от своей морены. Городские тролли пользуются граффити — я на своем картуше^[1] до сих пор сохраняю несколько иероглифов с времен моей дикой юности, но все, кто мог бы распознать, что они означают, уже давно мертвы. Некоторые тролли делают пластические операции, чтобы сгладить свою внешность, когда хотят обрести вторую молодость. Точно так же, как люди удаляют морщинки в уголках глаз, только мы используем пескоструйку. Ту же самую, которой делаем эпиляцию от лишайника.

Но я не желаю останавливаться на этой теме. Вопрос уж слишком деликатный.

У подножия тропинки нас перехватила пара дозорных в доспехах, которые выставлены у каземата. Я предоставил улаживать формальности Седрику с Шелдоном — все-таки до сих пор всю работу делал я. Все усложняется, когда Шелдон принимается настойчиво выяснять у человека, с которым он разговаривает, какой он пользуется моделью и артикулом оружия, и это как раз в тот момент, когда Седрика охватывает очередной приступ рвоты. Второй часовой с лязгом отшатывается от кислотных струй, угрожающих его сапогам, и выхватывает меч. Уже сыплются обвинения в шпионаже; я определенно чувствую, что мы не с того начали.

— Пароль — Экскалибур, — выпаливаю я, стараясь подавить брезгливость.

Я давно знаю, что рыцари довольно щепетильны касательно этого пунктика. Я подымаю вверх пустые руки, чтобы обозначить им наши добрые намерения, но это их не слишком убеждает.

— В парне плохо держится пиво, — добавляю я. — Второй собрался делать обновление, и рыцарь Парцифаль обо всем в курсе. Лично я просто тащу сумку.

— Мы вас не ждали раньше, чем через несколько дней, — изрекает старший по званию. — Что за бардак?

Я пожимаю плечами. Это была плохая идея. Железненая вода окончательно стекла по моим внутренностям, и я ощущаю, как она оставила повсюду металлический налет. У людей после выпивки бывает только похмелье. Я им завидую.

Мы вот ржавеем.

Значит, кому-то придется заржаветь.

Я задвигаю Седрика за спину. Пришло время принимать решение, и мне понадобятся обе руки. Я передаю сумку Шелдону.

— Говорят, тролли думают медленно, — говорю я. — Так вот знаешь, это неправильно. Просто мы не так рвемся в дело, как остальные, когда есть другой подход.

— Какой еще подход?

Я поднимаю кулак и обрушиваю его на шлем старшего. Затем добавляю пару оплеух с каждой стороны, на уровне ушей. Результат вполне удовлетворительный: крик боли, вызванный первым ударом, усиливается перекатами звука из стороны в сторону. Двумя пощечинами достигается прекрасный стереоэффект.

— Как вы думаете, а музыку вот так слушать можно, в каком-то шлеме на ушах? — спрашивает Шелдон.

— Ты видел, что с ним теперь творится? — Я приподнимаю забрало, чтобы показать ему лицо рыцаря, глаза у которого закатились под лоб, а голова качается в такт. — Ты действительно хочешь так выглядеть?

— Я нет, но у меня есть приятели, которые слушают реально тяжелый металл. — Он еще раз заглядывает под шлем и кивает. — Запомню идею. Как вы думаете, не стоило добавить высоких?

— Лучше дай чего пониже — пониже спины, например.

Я поворачиваюсь ко второму стражу, все еще поводящему мечом. По тому, как меч раскачивается и грозит уткнуться в землю, заключаю, что он менее мотивирован, чем его коллега. Он на грани срыва.

— Не хочешь попробовать на нем свой апгрейд, Шелдон?

— Я бы предпочел делать его централизованно. В принципе, у маршала Парцифаля все распланировано.

Я доброжелательно улыбаюсь стражу, который бледнеет и делает шаг назад.

— Ты ведь нас проводишь? Или хочешь, чтобы я показал своему приятелю, как регулировать звук в твоем шлеме?

В лагере царит деловая суета. Мимо нас, вздымая снопы песка, носятся тележки-рефрижераторы с провизией. Вопли тренирующихся оруженосцев перекликаются с ударами булав о щиты. Пахнет человеческой едой и конским навозом. Как я всегда говорю, могло быть и хуже.

Седрик еще не совсем оправился после поездки. Он обильно потеет, а лицо пошло мертвенно-бледными пятнами — как тогда, когда я послал его за ключом от главной галереи во время пересменки. Гномы мне до сих пор про тот раз напоминают.

— Через десять минут сможешь полежать в прохладе, — говорю я, чтобы подбодрить его. — Я сообщу твоему дяде, что командировка прошла в соответствии с надлежащей процедурой.

— Как это?

— Мы туда заходим, отрабатываем задание, а потом возвращаемся домой.

— Я одолжу тебе свой планшет, — вдруг предлагает Шелдон. — Потом мне он конечно понадобится, но и ты можешь взглянуть. И у тебя будет достаточно времени, чтобы отдохнуть, нам же не следует возвращаться, пока… — (Я делаю вид, что не замечаю предупреждающего взгляда, который бросает на него Седрик). — До конца апгрейда, — подавленно заканчивает он и надвигает на лоб собственную каскетку.

Наша болтовня заставляет сопровождающего нас стража нервничать все сильнее. Пока он ведет нас через лабиринт военных палаток, увенчанных развевающимися на ветру флагами, я держу глаза открытыми, а уши настороже. Не знаю, что замыслили эти парни, но у меня плохое предчувствие. Как и всякий раз, когда я имею дело с людьми, собственно. Эти существа лукавы и не способны удержаться, чтобы чего-то не затевать. К счастью, их жизнь коротка, и существенную ее часть они проводят в мечтах о том, кем могли бы стать, вместо того чтобы наслаждаться тем, кто они есть.

Большой шатер с гербом сэра Парцифаля в три раза больше остальных, он с полотняным навесом вместо прихожей. У входа толпится нескончаемый поток посетителей: курьеры с сообщениями с фронта, шпионы всех мастей, рыцари в запылившейся броне. Хотя основное наступление еще не началось, между участвующими сторонами происходят стычки — если верить шушуканью, которое я улавливаю. Ситуация может ухудшиться в любой момент.

Мне уже начинает не хватать успокаивающего гула шахты.

— Вы уверены, что хотите зайти? — спрашивает охранник. — Мы и правда не ожидали вас так скоро. Если вы разозлите шефа, это нам быстро аукнется. Понимаете, он неплохой парень, но он такой — служба-служба, соблюдать диспозицию и графики, и все подобное. Особенно с учетом того, что запланировано на рассвете.

— Это в смысле?

В этот момент внутри шатра поднимается шум: сначала идут крики, за ними следует звон бьющейся посуды, дальше полог шатра откидывается перед фигурой в боевых доспехах, с шлемом в руке. Вокруг лица с тонкими чертами и намазанными красной помадой губами развевается масса светлых кудрей. Если я правильно помню из курса криптозоологии, это называется девушкой.

Она с громким лязгом вылетает из шатра, подобно фурии. Шелдон наблюдает за ее приближением со сверкающими глазами и наполовину отпавшей челюстью. Поравнявшись с ним, она окидывает его взглядом и выпаливает:

— Хотел отъесть от меня кусочек, парнишка?

У нее голубые ледяные глаза и голос им под стать. Шелдон сражен. Он чуть не роняет свой планшет и только смотрит на нее с блаженным выражением лица.

— Похоже, ты нашел свою принцессу, — вздыхаю я.

Разбив ему сердце, девушка удаляется.

С наступлением темноты нам наконец разрешают приобщиться к Святая Святых. Слух о нашем прибытии уже начал распространяться по лагерю; к нам долго присматривается небольшая группка вояк, но потом они благоразумно решают оставить нас в покое.

Зайдя в шатер, мы обнаруживаем Парцифаля и его штаб склонившимися над картой, которую они исчерчивают своими каракулями. Я узнаю стройную фигуру эльфа Аквитана — его доверенного советника по пустынным районам с высокодоходным уровнем инвестиций. Они пока что нас игнорируют; это обычная тактика начальства. Седрик переминается с ноги на ногу, пытаясь сдержать рвотные позывы. Шелдон завороженно оглядывается по сторонам, стискивая в руках сумку. В углу ковра валяются кусочки наспех заметенного фарфора — рядом с большим, сладковато попахивающим пятном.

Кроме упомянутых, в шатре присутствуют еще с полдюжины рыцарей, которые приглушенно спорят, стоя к нам спиной.

Я пару раз похрустываю пальцами — просто ради удовольствия посмотреть, как они подпрыгивают. Затем разминаю плечи и начинаю топтаться на месте. Ковер не выдерживает. Звука песка, скрипящего между пальцами моих ног, достаточно, чтобы прервать их разговор.

— Достаточно, — говорит Парцифаль. — Рыцари, оставьте нас! Мы вернемся к обсуждению как только сможем. А если кто-нибудь из вас столкнется с моей дочерью, то я вам позволяю обращаться с ней безо всякого уважения, она это заслужила. Эта маленькая зараза разбила мой чайник.

Его дочь… Глаза у Шелдона загораются, и я внутренне содрогаюсь. Прежде чем он успевает сказать что-то опрометчивое, я наступаю ему на ногу и выхватываю его сумку.

— Мы пришли провести апгрейд. Об этом позаботятся мальчики, я здесь только для того, чтобы убедиться, что все пройдет гладко. Они готовы этим заняться, ждем только вашего разрешения.

Парцифаль выпрямился во весь рост с серией эффектных металлических полязгиваний.

— Вашу просьбу удовлетворить невозможно. Сегодня мои рыцари должны отдохнуть. Их ждет славное и захватывающее дело. К великой славе Экскалибура!

— Вы что-то такое готовите на рассвете, — согласно киваю я.

— А… — Он склонился над картой и что-то черкнул в углу. — Вам уже известно. Чьи-то головы покатятся, я вам это гарантирую! И может быть, даже ваши.

— В таком случае было бы лучше, если бы мы провели обновление до того, — замечает Шелдон. Встретив взгляд, который мечет в него Парцифаль, он поспешно добавляет: — Но это как пожелаете. Мы не будем вмешиваться в ваши планы, процесс централизован, и я сам обо всем позабочусь.

— Ни к чему. Мои шпионы недвусмысленно докладывают: наши средства поражения массивнее, чем у них, и, главное, прямее. Любая модификация нам только навредит. Размер, вынужден напомнить, имеет значение.

— Но я обязан провести обновление… или хотя бы протестировать его, — говорит Шелдон удрученно.

Я снова похрустываю костяшками пальцев. На этот раз подпрыгивает даже Седрик. Парцифаль указывает на него пальцем:

— Попробуйте вот на нем. Мой интендант подберет ему доспехи по размеру, а я назначу его временным оруженосцем до конца месяца или до его гибели, смотря что случится раньше. Вы вернетесь ко мне, когда все будет готово, и я погляжу, что из этого дальше выйдет. А пока вам запрещено покидать лагерь, общаться с моими людьми или напоминать о себе. — Он бросает на меня нервный взгляд, но от каких-либо дополнений воздерживается. — Исполнять!

Если рыцари что-то и умеют делать, так это отдавать приказы. В мгновение ока стражи Парцифаля упаковывают Седрика в видавшую лучшие времена кирасу, затем крепят шпоры и непомерно большой панцирный гульфик между ног. Затем они глушат его стоны, надвинув помятый шлем с опущенным забралом. Завершает наряд длинный двуручный меч. Судя по омерзительным звукам рвоты, доносящимся из-под шлема, доспехи вряд ли еще кому-то послужат.

— Разве его не должны посвящать в рыцари или что-то в этом роде? — осведомляется Шелдон.

— Только если он выживет. А так там список очередников длиной в твою руку.

— Он выживет, — говорю я. — Мы его не подпустим к полю боя.

Страж заканчивает застегивать поножи Седрика и бормочет:

— О, в бою-то он не особенно рискует. Только скажите ему, чтобы не совался в столовую.

Когда мы снова остаемся одни, я осматриваюсь. Лагерь готовится к отбою. Седрик застыл посреди прохода, как сделанный из мятого металла голем; Шелдон машет руками, будто огородное пугало на веревочках, пытаясь поймать сеть с помощью своего планшета. И нигде никакой дороги из желтого кирпича, уходящей за горизонт.

— Давайте поищем тихий уголок, — решаю я. — Небо уже темнеет.

Я уже заметил в стороне палатку, которую никто не охраняет. Я помогаю Седрику тронуться в путь, хлопнув его меж лопаток, от чего он весь скрипит. Через полдюжины шагов он едва не рушится под тяжестью своего снаряжения, и мне приходится снова подтолкнуть беднягу. Пальцы его перчатки сомкнулись вокруг рукояти меча. Он протыкает им полог палатки и рвет его, прежде чем ему удается проскользнуть через вход.

— Вы здесь что забыли? — рявкает сварливый голос.

Это дочь Парцифаля, и она одета легко, в том смысле, что на ней отсутствует верхняя часть лат. Тонкий кожаный жилет, который надет на ней, плохо прикрывает свое содержимое. Явственно видны следы, оставленные ее кольчугой.

Увлеченный инерцией Седрик чуть не пропарывает ее. Она изящным движением уворачивается и отводит прущий вперед меч тыльной стороной даги. Затем бьет моего стажера сзади под колено, и тот опрокидывается навзничь. Мне как раз хватает времени, чтобы поймать его, пока он не пострадал.

Я уложил его на песок, меч направил в сторону неба, а затем повернулся лицом к девушке.

— Нас послал ваш отец… — (Судя по тому, как она смотрит на меня, это не лучшее начало.) — Собственно, мы ищем спокойное местечко, чтобы…

— …запустить тестирование апгрейда, — позади меня заканчивает Шелдон. — Нет ли у вас здесь какой-нибудь сети?

Затем он приглядывается к полуодетой девушке и по его лицу пробегают все цвета радуги. Он пялится на ее грудь, выпучив зенки. Она опускает глаза на планшет, который он неуклюже сжимает на уровне паха, и выражение ее лица становится мечтательным…

Если бы эти двое были троллями, вы бы услыхали шум лавины.

— У меня тоже такой, — говорит она вполголоса.

— Слабо верится! — Шелдон слишком поздно понимает, насколько двусмысленным может выглядеть его ответ. Он убирает руки от нижней части живота и поспешно добавляет: — Это заказная модель.

— Как по-сексистски звучит!

Она роется в куче вещей, беспорядочно наваленных на ее постели, и достает планшет, очень похожий на планшет Шелдона, за исключением цвета. Ее — розовый. С блестками.

Она трогает его пальцем, и поверхность загорается. Появляется великолепное четвероногое безупречной белизны, его рог блестит от росы, а грива развевается под неощутимым зефиром. Очарованный Шелдон протягивает руку, но девушка резко отталкивает с его пальцы.

— Лапы прочь! К моему единорогу прикасаюсь только я.

— Э-э, я тоже. — Он краснеет, заикается, берет себя в руки: — То есть, я имею в виду…

Девушка поворачивается, чтобы убрать планшет из досягаемости, и смотрит на него.

— Я отлично знаю, что ты имеешь в виду. Тереби собственный планшет, детка!

— Я Шелдон. У вас здесь есть сеть?

— Полностью закрыта. Военные протоколы и все такое. Даже у меня нет доступа. А меня зовут Бризена^[2], если тебя вдруг интересует.

— Как только войду в сеть, я тебя занесу в свои контакты.

Шелдон некоторое время возится со своим аппаратом.

— Ага, я уловил. И правда, блокировка крепкая.

— Я же говорила. — Она пожимает плечами. — Я все перепробовала, ничего не помогает. Пароль, наверное, такой же длинный, как проповеди моего замечательного отца.

— Он тебе нужен?

Он поднимает голову и смотрит ей прямо в глаза, с легкой улыбкой на лице. Он как будто внезапно вырос сантиметров на пятнадцать. Если встанет на цыпочки, почти достанет мне до груди.

— Ты взломал код сети? За две минуты?

— Я еще и секретный проход обнаружил, на дополнительный уровень в игре «Зáмки»…

— Ты все еще играешь в это старье?

Шелдон резко ужимается обратно. Седрик издает всяческие булькающие звуки и пытается встать. Я ставлю ногу ему на грудь, из милосердия. Пусть лучше пока спокойно полежит.

— Не хочу вас торопить, молодые люди, — говорю я нарочито терпеливым голосом, — но нас, кажется, ждет кое-какая работа. Шелдон, что тебе нужно для обновления?

— Понял, я в облаке, оно загружается.

Должно быть, для девушки это что-то означает, потому что она наклоняет голову. Он взглядывает на нее снизу вверх и говорит

— Если ты поможешь мне с апгрейдом, все пойдет быстрее. Я тебя подключаю?

— Не надо слишком забегать вперед…

Однако она говорит это с улыбкой, и Шелдон окрашивается в приятный пунцовый цвет.

Они плечом к плечу работают вокруг Седрика; протягивают кабель от планшетов до соответствующего разъема в броне, в которую тот запакован, и Шелдон, бормоча про себя, постукивает по гладкой поверхности. Похоже, девушка находит это сексуальным. Человеческие любовные ритуалы почти такие же сложные, как у гномов — за вычетом бороды.

— Ладно, загрузили, — говорит Шелдон, выпрямляясь. — Начали?

— Будет шумно?

— Теоретически может случиться Большой взрыв. Да нет, шучу. Поехали!

Седрик на протяжении всей операции остается на удивление неподвижен. Его меч по-прежнему уставлен в потолок, как будто ему снится какой-то особенно эротичный сон.

— Не вижу никакой разницы, — говорю я.

— Нужна перезагрузка.

— А-а… — Я припоминаю все те неприятности, в которые Седрик меня втянул, и похрустываю фалангами пальцев. — Как это делается?

— Обычно его следует отключить.

Я так и знал, что в итоге эта забава мне понравится.

Я разражаюсь краткой вспышкой насилия, и за ней следует тишина — совершенно особого сорта. Бризена жмется к Шелдону, если не наоборот, и они оба прижимают к груди свои планшеты. Я улыбаюсь им — надеюсь, ободряюще:

— Он должен очнуться через пару минут. Мне было больнее, чем ему, понимаете?

— Мой отец всегда говорит мне то же самое, когда наказывает. Я и ему тоже не верю.

Седрик стонет, потом выплевывает красноватую струйку, пропадающую в песке. Я осторожно прикладываю руку, держащую меч, к его бедру. Мне сдается, что лезвие несколько покривилось, но возможно, это моя вина.

— С перезагрузкой проблема, — обеспокоенно замечает Шелдон. — Он весь синий.

— Наверное, я стукнул его слишком сильно. Но он постепенно придет в норму. Скажем, через несколько дней. Максимум через месяц. — Я поднимаю его забрало и нагибаюсь, чтобы попытаться расклеить опухшие веки. — Или, скажем, пару.

— Не исключено, — бормочет Шелдон, — нам следовало бы перезагрузить его в безопасном режиме.

Я прислушиваюсь:

— Можно и вот так?

— Да, но предупреждаю: в этом случае он не распознает своего операционного контекста, и от него ничего нельзя будет допытаться.

— В большинстве случаев оно так и выходит, — вздыхаю я. — Это же стажер. Что ж, он открывает глаза, теперь можно протестировать его функции.

Шелдон с резким щелчком отсоединяет свой планшет, и то же самое, как бы нехотя, делает девушка. На нас смотрят налитые кровью глаза; меч на мгновение выпрямляется, а затем бессильно падает обратно.

— Как узнать, сработало оно?

— Мы проведем несколько тестов. Седрик, ты меня слышишь?

Внутри доспехов раздается глухой стон. Затем Седрик начинает урчать себе под нос — коротенький монотонный мотив, от которого я скрежещу зубами.

— Придется начинать все с нуля, — мрачно говорит Шелдон.

Через два часа приходится признать факт: ничего не получается. Шелдон упрямо возится со своим планшетом и досадливо вздыхает. Бризена укрылась в углу палатки и дуется, поглаживая своего единорога. Она не надела нагрудной пластины, а Шелдон делает вид, что не замечает этого. Седрик в очень плохом состоянии, обновление, кажется, зависло, а у меня похмелье. Наверное, самое время разобраться с несколькими вопросами.

— Это Седрик заказывал пиво в таверне?

— Нет, это вы, — отвечает Шелдон. — Точнее, это не совсем был заказ. Мы ни о чем не спрашивали, нам просто его подали.

— Ты уверен, что Седрик ничего не сказал, когда пил свое? Меня там не было. Попробуй вспомнить!

— Он спросил: «Это еще что за барахло»? Тогда ему налили еще одно. Сказали, особый винтаж.

Я должен был догадаться.

— Проблема с сервисом, — сказал я.

— Послушайте, — сердито говорит Шелдон. — Я не указываю вам, где копать ваши ямы и как делать вашу работу. Так дайте мою делать мне! С облачным сервисом все в порядке.

— До тебя просто не дошло, — вздыхаю я. — Обслуживание в таверне. Бармен подмешал что-то в его напиток. Это гномье пойло, из грибов. К нему нужно привыкнуть.

— И что?

— Что? У Седрика приход в полном разгаре, половина его компонентов поплыла, а остальные ушли на орбиту. У него не будет нормальных реакций по меньшей мере дня два. Нам нужно найти другого подопытного.

Медленно-медленно мы оборачиваемся к Бризене. Она энергично мотает головой:

— Ни за что! Вызовите добровольца из охранников перед палаткой. Давайте-давайте, гоу-гоу-гоу!

— А она во что тогда играет? — бормочет Шелдон. — Ладно, пятиминутный перерыв, мне нужна технологическая пауза.

— За палаткой, дюна справа. Не перепутай, та, что слева — для дам!

Небо усыпано звездами. Млечный путь — как река карбункулов, гряда алмазов. Это напомнило мне, что я не ел уже несколько часов. В нескольких шагах шумно сопит над песком Шелдон, бормоча себе под нос. В лагере спокойно, хотя между палатками виднеются патрулирующие силуэты. Не слышно больше ни лязга оружия, ни рыцарских приказов. Скоро наступит рассвет, и все изменится. Внезапное нападение, распланированное вторжение, они на нас или наоборот. В лагере противника, должно быть, точат свои скимитары или тщетно пытаются уснуть.

Я созерцаю мирный лик Луны, где скоро высадится человечество — если я верно читаю предзнаменования. Копать одни и те же ямы опять и опять — это их никогда не удовлетворяет надолго. Чтобы чувствовать себя живыми, им нужны трудности. Чувствую я, завтра много людей умрет, если я ничего не предприму. Я бы и не возражал, если бы на передовой оказались те, кто решил развязать войну. Но вечно это не так.

— Что вы думаете о ней? — спрашивает Шелдон, выпрямляясь. — О Бризене…

— Просто форма жизни на углеродной основе. Как ты. У вас уже даже есть что-то общее.

— Я так надеялся, что этот апгрейд встанет правильно. Я установил все параметры на максимум, чтобы ее впечатлить, но она не обращает на меня никакого внимания.

— Ты что хотел, собственно, сделать?

— Это секрет. — Он искоса взглядывает на меня, затем пожимает плечами. — В любом случае, это произойдет не раньше, чем через несколько часов. Я могу отрегулировать размер любого оружия или брони с помощью планшета. В результате щиты становятся шире, мечи массивнее, панцири толще…

— …и рыцари не в силах пошевелиться из-за груза на плечах. Ты об этом подумал?

— С вами вечно одно и то же! Критика, вечно критика, и ни разу не подадите руки помощи. Седрик меня предупреждал, говорил, что вы как руководитель стажировки абсолютный негатив!

— Зачем же тогда приглашали меня с собой?

— Это все Седрик, он… — И тут же одергивает себя: — Не будем об этом. У меня осталось два часа до рассвета, я попробую что-нибудь еще. Этот апгрейд должен быть поставлен, иначе битва не состоится.

Я его больше не слушаю. У меня просматривается один вариант. Не то чтобы точно полноценный вариант, слишком громкое название для него; скорее, смутные соображения на задворках моих мыслишек. Из разряда тех, что реализуются только если повезет и если достаточно сильно упереться.

Как раз то, что мне нужно, чтобы отвлечься.

— Ты действительно хочешь произвести на нее впечатление? — не спеша говорю я. — ОК, вот что мы сделаем.

Он, ясное дело, начинает с того, что отказывается. Затем спорит, приводит множество технических причин, мне все равно непонятных. Чтобы занять себя, я разминаю в горстях песок и делаю кварц, наблюдая, как горизонт постепенно окрашивается в розовый цвет.

— В тебе авантюрная жилка есть или нет? — теряю я терпение через десять минут.

— Нет, ну… То есть, я хотел сказать, да, почему бы и нет? Но это совершенно не рекомендовано. Тотальное обновление не запускают, пока не прошли все тесты — тут работает черная магия. И еще нам нужно получить зеленый свет от Парцифаля.

— Думаешь, его дочь будет рада увидеть, как ты пресмыкаешься перед ее отцом?

Это удар ниже пояса, зато попадает. Для верности я добавляю:

— Она расколотила его любимый чайник. Кстати, ты мне не объяснишь, зачем рыцарю его ранга требуется таскаться с чайником?

— Чтобы заваривать чай?

Я вздыхаю и мой вздох, должно быть, слышен в самом центре мира. Я рукой приобнимаю Шелдона за плечи и тащу его в сторону палатки.

— Вот и рассвет, тебе ничего не остается, кроме как попробовать. Найди способ заставить ее помочь тебе, если ты действительно хочешь, чтобы между вами все наладилось.

— Я могу сделать все в одиночку!

— Ты это знаешь, я это знаю. Устрой так, чтобы она не узнала.

Когда мы снова вошли в палатку, Бризена стояла на коленях рядом с Седриком. Она подключила свой планшет к доспехам и поддразнивала единорога указательным пальцем.

— Вам обязательно было доводить его до такого состояния? — набросилась она на меня, едва увидев. — Он совершенно ни к чему не пригоден.

— Я знаю, это же мой стажер. Держите, это вам!

Я протягиваю ей горсть сверкающих кристаллов кварца, чтобы как-то разрядить обстановку. Она разглядывает их в свете масляной лампы. Самый большой ей вроде понравился; остальные она небрежно отбрасывает за плечо.

— Шелдон хочет вас о кое о чем попросить, — говорю я. — Вы ему очень нужны. Если вы объедините свои таланты, думаю, мы сможем решить все проблемы разом. Вашему отцу это совершенно не понравится, однако…

— Идет!

Она вперяется в нас поочередно. Шелдон встречает ее взгляд, не дрогнув, и я слышу лязг кинжалов. Между этими двумя хватило бы напряжения, чтобы делать алмазы. Он медленно протягивает ей свой планшет, и она делает то же самое, ее лицо серьезно. Как только они соприкасаются, единорог тихонько ржет и исчезает с экрана.

Остальное — всего лишь вопрос интерфейса.

— Ты готова?

Бризена кивает. Их руки перекрещиваются друг с другом, два сдвинутых планшета на груди Седрика пульсируют красноватым свечением. Я держусь позади них, но они не обращают на меня никакого внимания.

— Подождите, — говорю я, как раз когда они собираются одновременно ткнуть в свои экраны. — Разве нам не следует это делать снаружи?

Они растерянно смотрят на меня, их пальцы с обгрызенными ногтями занесены над планшетами.

— Вы думаете, там будет лучше прием? — спрашивает Шелдон. — Сигнал немного слабоват, но я использую броню Седрика как антенну.

— Я думал о чем-то более романтичном, — говорю я, стараясь вложить в свой голос всю убежденность, на какую только способен. — Для вас двоих это первый раз, и он заслуживает звезд, фиолетового горизонта над пустыней, ветра в волосах…

— Если там будет ветер, нам экраны песком поцарапает.

— И кто теперь негатив?

Не давая им времени ответить, я наклоняюсь и поднимаю Седрика, прихватывая с собой планшетки, и топаю за дверь. У меня есть несколько секунд, чтобы повозиться с их настройками. Я наблюдал, как они подбирают новое вооружение для рыцарей, роясь в сумке Седрика, как в сундуке с сокровищами. Это была захватывающая игра, в которой они выдумывали правила, не заботясь о последствиях.

Они всего лишь люди, чего ты еще от них ждал?

Пальцы у меня слишком толстые для тонкой работы, но подправлять нюансы у меня все равно нет желания, да и времени. Достаточно того, что я стараюсь не впиваться ногтями в экраны. Пока они поспешают, чтобы догнать меня, я взбираюсь на самую высокую дюну и укладываю Седрика на вершине так, чтобы его ноги были направлены в сторону лагеря. Затем я подстраиваю лежащие на нем планшеты и жду. В лагере спокойно, ветерок доносит аромат мужских грез. Небо постепенно окрашивается в кроваво-красный цвет. Если все пойдет по плану Парцифаля, то через считанные часы песок станет такого же цвета.

— Отсюда вид гораздо красивее, вам не кажется? — говорю я им, когда они опускаются рядом со мной на колени в песок. — Когда что-то затеваешь, всегда надо бы иметь возможность обдумать последствия. Вот почему я люблю шахту: можно увидеть, что происходит с каждым ударом кирки, а когда все это рушится, то оно рушится на твою собственную голову.

Бризена пожимает плечами, но все же взглядывает на ряды палаток внизу. Ее взор скользит до костров противоположного лагеря, и она отворачивается. Шелдон берет ее за руку. Она не противится когда он сплетает свои пальцы с ее над планшетами и решительно касается красных кружков на обоих.

Результат мог бы быть и зрелищнее. Молния, гром. Ливень саранчи. В лагере, охваченном силами, которые опрометчиво высвободил апгрейд, могли бы восстать из песка трупы павших рыцарей для последней битвы с разбуженными грохотом джиннами.

Но Шелдон и Бризена придержали молнии для себя, и мощности сети хватило только на то, чтобы оросить лагерь. Экраны засветились и что-то бурчат в унисон в течение нескольких минут, прежде чем беспорядочно забарабанить по нагруднику Седрика. Звук отзывается у того в груди, и он открыл было рот, чтобы их обругать, но потом снова потерял сознание.

— Похоже, сработало, — пробормотал Шелдон, позволяя себе осесть в песок. — Мы профи!

Он кладет руку на талию Бризены и пытается притянуть ее к себе. Она тыкает его локтем в ребра, но в итоге оказывается у него в объятьях. Я даю им повозиться несколько минут, затем поднимаю Седрика и начинаю спуск к лагерю. Лучше не задерживаться.

— Мы уже возвращаемся?

Я, не оборачиваясь, говорю:

— Они скоро проснутся, и когда это случится, вам не захочется там оставаться.

— Почему? — Шелдон, прихрамывая, добирается до меня и счищает песок, застрявший кой-где у него в складках. — Мы не всем следовали процедуре, но обновление прошло по плану, до самого конца, и…

Тут он осекается, прежде чем шепотом разразиться проклятиями.

Как бы я ни старался заслонить Седрика утесом своей груди, мне никак не скрыть прискорбной истины. Его меч-двуручник превратился в совсем крохотный, тщедушный обрубок, годный разве на то, чтобы выковырять дуплистый зуб. Доспехи его тоже съежились, прямо с Седриком внутри. Нам придется облупить их, как скорлупу с яйца, чтобы вытащить его наружу.

Та же самая перемена — по всему лагерю. Щиты стали размером с бикини, копья, гордо расставленные перед палатками, торчат из дюн, как пеньки. Гордые знамена волочатся по песку. Армия Парцифаля кастрирована.

Шелдон лихорадочно шарится в своем планшете. Я выхватываю планшет у него и с силой стискиваю. Между пальцами вспыхивают молнии. Экран трескается и испускает дух.

Занимается рассвет. Войны не будет.

— Не вы мне сбили настройки апгрейда? Я хочу сказать… Мне уже все равно, я просто хочу знать, это я ошибся или нет.

— Должно быть, я их зацепил пальцами, — признаю я. — Я иногда бываю ужасно неуклюжим.

Он пожимает плечами, в его глазах появляется тень обреченности.

— Люди будут винить меня, — шепчет он.

— Кроме тех, кто должен был умереть из обоих лагерей. Пойми одну вещь, Шелдон… — Я смотрю на поломанный планшет и крошечных тварюшек в спецовках и кепках, которые отчаянно пытаются перебраться с него на мой палец. — У людей только одна жизнь. У тебя тоже, даже если ты надеешься на обратное. Так что не трать ее на то, что не делает тебя счастливым.

Он молча ковыляет рядом со мной, а потом добавляет:

— Я сейчас думаю не столько о рыцарях, сколько…

— О Бризене? — (Он кивает.) — Кажется, она тебе подходит. Думаешь, она не догадается, что произошло? Она там была, тебе помогала. Она знает, чего ты стоишь.

— Я даже не представлял, что бывает кто-то вроде нее. Когда я увидел ее, это было… — Он колеблется, затем выпаливает: — Как будто я наконец-то нашел самый важный уровень в своей игре.

— Скажи ей что-нибудь в этом роде, когда увидишь ее в следующий раз. И, Шелдон…

— Да?

Он смотрит на меня с ожиданием, как будто я собираюсь дать ему код, который разом убирает все препятствия. Я вздыхаю:

— Когда находишь свою принцессу, игра только всерьез начинается.

Прибыв на вершину скального выступа, откуда идет грузовой лифт, я ставлю Седрика на ноги, а затем обдираю с него металлическую кожуру. Обломки падают вокруг нас с кастрюльным грохотом, вторя нарастающему гулу в лагере. Седрик под доспехами весь в рвоте. Я валяю его по песку и оттираю, несмотря на его протесты.

— На обратном пути в вагонетке будет тесно, — говорю я ему. — Не хотелось бы выбрасывать тебя за борт на полдороге домой.

— Я не поеду с вами, — говорит Шелдон.

— Они тебя линчуют. Из-за тебя от их оружия никакого прока, а это чуть ли не хуже, чем если бы ты укоротил их самих…

— Бризену это не волнует. Но я не хочу, чтобы она думала, будто я сбежал от ее отца.

— И что ты им скажешь? — (Он пожимает плечами.) — Ты, конечно, можешь объяснить, что это все моя вина, но это тебя не спасет. К тому же все доказательства пропали.

Он берет самый большой обломок своего планшета, с мгновение смотрит на него и бормочет:

— Копия данных есть на машине Бризены, только я не желаю впутывать ее в это.

Он с неожиданной силой отшвыривает обломки, и те с громким звоном отскакивают от скалы. В ответ из лагеря доносятся возбужденные крики, и в нашу сторону выдвигается небольшой отряд. Я морщусь:

— Шелдон, ты хорошо умеешь врать?

— Я стажировался в отделе телефонного маркетинга…

— Скажи им, что так и запланировано, — говорит Седрик. — Это всегда срабатывает. Даже если они пожалуются моему дяде, он ни за что не признает, что ситуация вышла из-под контроля.

Он встает и смахивает песок, прилипший к щекам. Опухшие веки делают его похожим на жабу. Оттенок лица у него стал менее трупным, и кажется, что он даже немного наливается цветом. Несомненно, это результат полученных им побоев.

— У вас ничего нет выпить? У меня во рту неприятный привкус.

— Как у всех у нас, — вмешиваюсь я. — Нам с тобой, кстати, предстоит поговорить. Беги, Шелдон! Если они поймают тебя здесь, тебе конец. Беги к ним, объясни, что удалось сбежать от нас. А мы с Седриком здесь будем за плохих парней.

Потом хватаю Седрика спереди за рубаху и тащу его в лифт.

Оказавшись внизу, я сразу блокирую подъем кабины, завалив ее камнями. Пока рыцари спустятся по коридорам обслуживания, мы уже будем далеко. Царящий в галерее полумрак — истинное облегчение для моих глаз, воспаленных солнцем, песком и ситуацией.

Седрик бросает на меня косые взгляды, но подступиться не решается. Я отправляюсь в сторону станции, машинально почесывая понизу живота. Я долгое время не позволял там отрасти новому лишайнику, и это начинает сказываться. Воспитанный тролль обязан менять белье каждый год, независимо от того, нужно ему это или нет.

— Скоро мы вернемся в шахту, — говорю я вслух. — Через полчаса будет вагонетка. Тем же маршрутом, что и сюда.

— Э-э…

— Что «э-э»? У тебя пустой желудок, теперь ты ничем не рискуешь. Надо будет всего лишь продержаться одну минутку, долговатую, конечно, и жутковатую, зато всего одну.

— Мы действительно собираемся ехать по тому же пути?

— Это самая быстрая дорога. Ну да, в прошлый раз трасса позади нас немного обвалилась, но я уверен, что ремонтники все наладили. Если нет, я подам рапорт о происшествии, и это скверно отразится на их послужном списке, я тебе точно говорю.

— Но, — лепечет он, — это не сработает. Она все время шла под гору, пока мы ехали.

— Она шла вниз, потому что я был там, то есть, значит, там был верх. Но теперь мы здесь. Значит, с этого момента верх здесь, а низ — там. Вот как это работает. Это называется специальная теория относительности для общественного транспорта. Она превосходно работает — при условии, если сначала вагонетку как следует толкнуть.

— Понятно, но…

— Но что?

— Нам действительно необходимо сразу же возвращаться?

Я останавливаюсь так внезапно, что Седрику приходится отвернуть, чтобы не воткнуться в меня.

— Я бы так решил, что ты заторопишься вернуться, учитывая провал твоей миссии здесь. — Смериваю его взглядом. — А я хочу как можно скорее возвратиться в шахту, чтобы разобраться, что за подлые штучки ты затеял в мое отсутствие.

— Я вам клянусь…

Я приподнимаю его подбородок мизинцем и слышу, как хрустят его позвонки.

— Не держи меня за кретина, Седрик. Ты, наверное, заметил, что я больше тебя, а прямо сейчас еще и сильно злее.

Стук его зубов разлетается по галерее мириадами отголосков. Когда у него вдобавок начинают подгибаться колени, я решаю, что пора заканчивать.

— Излагай все. Немедленно! Если только ты не предпочитаешь занять меня рассказом в поездке, чтобы мне было чем развлечься?

При мысли о том, что может произойти в вагонетке, если я разнервничаюсь, его лицо вытягивается.

— Это, по сути, улучшение. Я уверен, оно вам понравится… — Взгляд в мою сторону отговаривает его от дальнейшего продолжения. — Было решено, что мы используем вашу шахту как экспериментальную площадку для проведения опытов с новыми производственными процессами, более эффективными и, прежде всего, лучше контролируемыми. Похоже, что… — Он прокашлялся и выпалил: — Одним словом, ваши производственные графики никогда не выдерживаются и систематически выполняются с опозданиями.

— Это кем это было решено? — говорю я, снова поднимая его за челюсть, чтобы посмотреть ему в глаза.

— Не мной, уверяю вас, — выдавливает он. — Я просто отправился туда, чтобы увести вас подальше, пока устанавливается апгрейд.

— Апгрейд на шахту? Мою шахту?

Я от этого настолько окаменеваю, что даже не могу разжать пальцев. Когда их, спустя долгое мгновение, отпускает, Седрик чуть не падает. Он боязливо пятится и быстро говорит:

— Нет, не на шахту. Только на гномов.

Мы снова отправляемся на станцию. Седрик марширует передо мной спиной вперед, пытаясь убедить меня, что все в порядке. У меня есть полное право на официальное разъяснение:

— В непрекращающихся поисках работников, лучше приспособленных к конкурентной среде, в которой мы развиваемся, отдел кадров финансирует несколько лабораторий генной инженерии. В них обратились к некромантам, которые специализируются на выведении адских существ. Именно они создали средние слои менеджмента, руководителей проектов и менеджеров по качеству. Это только пример, — поспешно добавляет он. — Кроме того, они разработали новую породу гномов. Версия 2.0.

Они значительно меньше остальных, что снижает их потребность в вентиляции и позволяет протискиваться в более узкие галереи. Для их расквартирования достаточно обычного гриба. Но самое главное, на каждые сто самцов приходится только одна самка, что позволяет ограничить их воспроизводство. Предыдущие гномы размножались совершенно бесконтрольно.

— Всегда случались землетрясения, — говорю я. — Оползни, взрывы рудничного газа. Забитые легкие, инфицированные раны и несчастные случаи. Не говоря уже о защитном оборудовании, которое выходит из строя из-за того, что оно слишком старое, или из-за экономии на качестве древесины, используемой для подпорки галерей. Это верно, гномов всегда было много. Но не думаю, чтобы их было слишком много.

— Вы уже довольно долго живете в их среде, и это искажает ваши оценки. На верхних этажах с вами не согласны.

— Догадываюсь, представь себе.

— Новые гномы — совсем синенькие, очень симпатично^[3], — добавляет он. — В каждой группе есть свой бригадир, единственный с бородой. Возможно, поначалу вам будет трудно в них разобраться, но мы исправим это в следующем обновлении. Поверьте!

Вдали раздается металлический лязг. Похоже, рыцари не оставили мысли догнать нас. Судя по звукам, я бы сказал, что они свернули в неправильную галерею, которая заканчивается тупиком и приспособлена ремонтниками под уборную. Полагаю, это их не отпугнет. Мне впритык хватит времени, чтобы добраться до своей вагонетки.

— Седрик, — говорю я с расстановкой, пытаясь сдержать гнев, — думаю, тебе придется возвращаться домой пешком. И если ты встретишь кого-нибудь из моих малышей, не говори им того, что ты только что сказал мне.

— Они наверняка уже слышали.

— Тогда желаю тебе удачи. — Я плавно отодвигаю его с дороги и добавляю: — Что касается твоего отчета о стажировке, мы вернемся к нему вместе, когда ты вернешься. Если вернешься.

Во время поездки я так напряжен, что даже не радуюсь пейзажам. Запахи приповерхностных пород постепенно уступают место магме, но и этого недостаточно, чтобы расслабиться. Перед самым прибытием на моем пути встает арка из лавы, и мне приходится направить вагонетку в самое сердце геенны. Даже это меня почти не греет.

Когда я с тяжелым сердцем выхожу из вагонетки, на платформе меня ждет делегация во главе с Альбусом.

— Прошло похмелье? — сурово обращается ко мне он, размахивая киркой. — Потому что здесь накопилась работа. Пока ты разыгрывал туриста, нас навестила группа экспертов по производительности.

— Мне только что сообщили. Вам удалось договориться с ними об отсрочке?

— Шутишь, да? Наше дело просто копать, нам политика как-то не по мозгам.

Он поворачивается к пришедшей с ним кучке карапузов, и по его сигналу все разражаются смехом. Должно быть, это действительно забавно, потому что они все еще покатываются, вместо того, чтобы занять свои руки копанием.

— Ладно, — говорю я. — Где вы спрятали трупы?

— Что ты такое себе вообразил, — защищается он. — Мы, как обычно, на все сказали «да», и они ушли, как и пришли. Нам даже не пришлось давать им попробовать наш особый винтаж.

У меня на миг перед глазами заплясало замученное лицо Седрика в бледных до синевы пятнах, и я сдерживаю рык. Это была грязная шутка, жестокая и злобная. Для него все могло обернуться действительно скверно.

Надо будет сорганизовать еще что-нибудь в этом роде, чтобы подколоть его, если он решит вернуться.

Пока я размышляю, Альбус достает огромную цилиндрическую клетку, накрытую тканью.

— Хочешь посмотреть, что они оставили нам перед уходом? Детворе нравится, они играют с этой штукой целыми часами.

Он стаскивает ткань. В клетке обретается горстка жалких существ, лежащих пластом друг на друге. Они едва ли крупнее моего большого пальца, одеты в белые штанишки и колпачки, усеянные отпечатками от пальцев цвета сажи. Куколка-блондинка оказывается с голой попкой и как может старается спрятаться за остальными. Поганая детвора…

— Они ваша же смена, — рычу я.

— Прогресс не остановишь, — усмехается Альбус. — Как бы ни было, эти маленькие поганцы пришлись как раз вовремя. Мы с ребятами только что наткнулись на новый угольный пласт, очень перспективный, прямо рядом с тем местом, где ты лопал свои гранаты. В результате нам пересмотрели квоты на добычу. Кстати, это у тебя была отличная идея — доверить правку балансовых отчетов моему внучатому племяннику. Он креативный малый, особенно с тех пор, как мы ему разрешили попробовать пиво.

Он взглядывает на меня исподлобья, словно ожидая возражений. Я пожимаю плечами. Сейчас действительно не время суетиться по пустякам.

— В любом случае, — продолжает он, — с этого фронта мы все отбили. Ты бы видел, как он заморочил этих экспертов со своей предварительной разведкой. Я даже смог вытребовать сверхурочные часы на рытье вентиляционных каналов. От самых богатых жил и газа больше всего бывает, это как со жратвой!

Он со смехом колотит себя по брюху и пускает газы, затем снова натягивает ткань на клетку.

— Благодаря этим тварюшкам мы будем знать, есть ли в нижних галереях рудничный газ. Они умнее канареек, хотя поют похуже, и мы не разбираем ни слова из того, что они говорят.

— Проблема в том, что они и так уже синюшные, — говорю я. — Как ты будешь уверен, что подкралась опасность?

Его гогот резко прекращается. Он почесывает в бороде и ищет поддержки у других гномов, которые старательно избегают встречаться с ним взглядом.

— Придется, наверное, подождать, пока они помрут, ага?

— Ах вот как?

Я выхватываю у него клетку и потрясаю ею вне его досягаемости. Белокурая куколка вскрикивает, когда ее швыряет на прутья.

— Не надо смурфить нас^[4], — умоляет она таким высоким голоском, что у меня гусеницы из ушей поползли.

Встретившись с переносными гномиками, мои маленькие бородачи превратились в истязателей. Подходя к живым существам с линейкой, запихивая их в коробки, куда они едва влазят, мы в итоге провоцируем бойню. Мы без раздумий растаптываем наших меньших соседей; когда все, что требовалось, это чуток наклониться.

Размер имеет ровно то значение, которое мы ему сами придаем.

— Тебе легко говорить, — бормочет Альбус, растирая руку. — Ты когда в последний раз на кого-нибудь смотрел снизу вверх?

Я топаю прочь широким шагом, чтобы не поддаться искушению пристукнуть его. Из клетки доносятся безнадежные всхлипывания. Надо бы мне найти им грибницу в сторонке, подальше от крыс. Может, стоит выпустить их в угол, где таверновский пивовар выращивает свой пейотль. Там они будут чувствовать себя как дома.

Гномы остались на платформе, не зная, что думать. Я бы охотно поорал на них до хрипоты в голосе, но от этого разве что потрескаются своды. Я отворачиваю ткань и пальцем указываю им на сгрудившихся вместе крошечных существ, неуклюже пытающихся защитить свою самку.

Шелдон был бы от них в восторге.

— Придется вам учиться жить вместе, — рычу я.

И убываю в свои глубины.