Интермеццо Лина

Глава 25

На скамейке у ворот Альтман собиралась компания подростков. В отсутствие грозной хозяйки они облюбовали место в тени раскидистой яблоньки-антоновки и каждый день устраивали посиделки.

Они кучковались отдельными группами. Лина постепенно изучила эту местную иерархию. Ребята, не вхожие в тусовку Фила, организовали кружок по интересам, Юлька слыла в нём душой компании и заводилой, её звонкий смех разносился на всю округу. А вот у Фила была своя команда. Они с Серёгой Розиным и Пашкой держались обособленно и мало кого посвящали в свои дела. Имена этой троицы не сходили с языков болтливых девчонок.

Лину словно магнитом тянуло к окну. Она вставала у занавески и прислушивалась к разговору девчонок. Иногда на неё накатывало: «И чего они тут расселись? Была бы мама Марта, никто бы и близко к дому не подошёл! А ещё эта Юлька. Вот что ей нужно? Будто в отместку успела сдружиться со всеми, а я…»

Днём мальчики играли в футбол — вихрем носились по полю, с азартом пиная мяч. Девчонки крутились поблизости, болели за игроков или затевали игру в бадминтон. Тогда Юлька щеголяла с ракеткой в руке, в коротких шортиках и яркой бейсболке, демонстрируя пластику и гибкость точёной фигурки.

Обычно толпа набегала к вечеру, и под окнами Альтман точно улей гудел — слышались забавные перебранки, возня и смех. Юлька пела свои гламурные песенки и пританцовывала, девчонки шушукались и обсуждали ребят. Но настоящее веселье начиналось с приходом Филиппа и его друзей.

Когда компании объединялись, подростки входили в раж. До Лины то и дело доносились визги и взрывы хохота. На улице стоял непрерывный галдёж, ребята задирались друг к другу, шутливо дрались, травили байки и анекдоты. Но, к счастью, такие сборища случалось нечасто.

В один из таких вечеров Лина случайно подслушала девчачий разговор. Толковали о предстоящей игре, о какой-то заброшенной сторожке в лесу — её якобы нашли Филипп и Розин и устроили в ней штаб. Девочки строили планы втайне от ребят — отыскать этот домик. Желающих вызвалось море, но Юлька — местная звезда — сказала, что идти такой толпой — только внимание привлекать. «Главное — не спалиться перед пацанами», — сказала она.

Что было дальше, Лина не расслышала, девчонки перешли на шёпот, да и Лине это было вовсе не интересно, ведь правда не интересно, ну совсем, нисколечко! У неё находились дела гораздо важнее. Каждый день она занималась музыкой, без оглядки неслась в дом Полянских и целых два часа разучивала гаммы и этюды. Поначалу она искала глазами Филиппа, но потом, втянувшись в игру, уходила с головой в работу и ничего вокруг не замечала. Разве что руки тёти Марины и её тихий вкрадчивый голос.

В гости к Полянским ходили только по приглашению — с приездом Элы тётя Марина всё чаще чувствовала недомогание. В присутствии хозяйки дома сестрица-мать вела себя преувеличенно вежливо, а те редкие шпильки в адрес тёти Марины, что случайно проскальзывали в речи Элы, сглаживались шутками дяди Эдика. Общение с Филиппом свелось к мимолётным улыбочкам и переглядкам за столом во время совместных ужинов. И Лина тосковала по денькам, проведённым в семье Полянских. Ей очень не хватало дружбы с парнишкой.

«Скучно, — обмолвилась Эла подруге спустя неделю в телефонном разговоре, — так скучно, что скулы сводит, может, и правда стоит вернуться в Москву, к тому же маму скоро выписать обещали. Да и не светит тут ничего…»

Как только Лина услышала эти слова, тут же взбунтовалась. Новости о скором отъезде невероятно расстроили её. Истерику она, конечно, закатывать не стала, однако весь день молчала и отказывалась от еды. «Изображала вселенскую скорбь», как с сарказмом охарактеризовала её поведение Эла.

— Ох уж эти ваши подростковые штучки! Ну, ты же понимаешь, что мне так проще добираться до мамы, а ездить в город каждый день с Эдиком… да и Марина эта ваша… нервничает…

— Но я так не хочу уезжать, — взмолилась Лина, — ведь лето ещё не закончилось. Я так ждала тётю Мариночку и Филиппа, всего лишь месяц с ними провела, ну пожалуйста!

Эла загадочно улыбалась, однако, в отличие от Марты, с нравоучениями не лезла.

— Ну так и быть, мы вернёмся. Как только я улажу дела в больнице. Быть может, маму придётся забрать домой. Ну, ты же должна понимать, не маленькая!

«Не маленькая, конечно не маленькая, чуть что, и сразу не маленькая! — думала Лина, нахмурив брови. — Конечно, мне хочется, чтоб мама поправилась быстрее, но что мне делать там, в городе, чем я могу помочь? И как такое вообще возможно — уехать на целую неделю⁈ Уехать и не видеть тётю Мариночку, Филиппа! Целую неделю или, может быть, больше⁈»

— Не волнуйся, Линуся, мы же ненадолго, возможно, ещё рано что-либо затевать, — обнадёживала её девушка.

Лина постепенно привыкала к сестрице-матери. Та была энергичной и деятельной — постоянно созванивалась с коллегами и консультировала, да и с домашним хозяйством отлично управлялась, вот только копаться в земле категорически отказывалась. За время отсутствия мамы Марты цветочные клумбы и грядки с клубникой поросли сорняком, и девочка как могла ухаживала за ними. Лине Эла предоставила уйму свободного времени — не читала нотаций, не наседала с каждодневными заданиями, но девочка чувствовала в ней внутреннюю строгость и несгибаемость — один только взгляд чего стоил! Временами и металлические нотки в голосе добавляли впечатлений. С разговорами по душам сестрица-мать не спешила, оставляя всё недосказанное между ними на потом, а может, была не готова, собиралась с силами или что там ещё? Лина звала её Элой. Ведь для Лины мамой навсегда останется мама Марта. Для Элы, видимо, Лина — тоже всего лишь сестра. Не чувствовалось в ней материнского тепла, но вместе с тем девочка ощущала заботу и стремление Элы подружиться.

У сестрицы-матери всё было особенным. Чёрный лакированный чемодан на колёсиках с длинной выдвижной ручкой тоже не стал исключением. По приезде Эла вынула из него восхитительные наряды и аккуратно развесила на вешалках в шифоньере. Среди вещей обнаружилось изысканное красное платье с открытой спиной и фигурным лифом. Каждый раз, когда Эла открывала дверцу шкафа, взгляд Лины тянулся к этой великолепной «штучке». Ведь по-другому и назвать было нельзя. И что бы сказала мама Марта, увидев такое⁈..

А ещё у Элы была шкатулка с украшениями и много-много косметики. Лина с интересом наблюдала, как тихими вечерами сестрица-мать экспериментировала с макияжем, изменяя черты лица и играя с оттенками теней.

— Хочешь? — пододвинула она палетку к девочке, — Ну возьми, попробуй, тебе ведь хочется! Я знаю, всем девочкам это нравится. — Эла мило улыбнулась и вернулась к своему занятию.

Лина потянулась к благоухающей тонким парфюмом пластинке с разноцветными ячейками и, мазнув голубую лунку пальцем, нанесла на веки тени… потом ещё и ещё, гораздо смелее и активнее. Азарт захлестнул её, и она, уже совсем не стесняясь, разукрасилась сине-голубым, неаккуратно и неумело.

— Линусь, ты… бери всё, что хочешь, всё, к чему тебя фантазия ведёт, — не поднимая глаз, проговорила Эла.

— А можно? — Лина потянулась к трёхъярусному чемоданчику с золотым замочком, обтянутому красной кожей «под крокодила».

— Ну конечно, какой разговор.

Лина распахнула шкатулку и ахнула. Взору открылись золотистые цепочки, камушки-стразы — крупные и мелкие, бусы с агатом и янтарём и многое-многое другое. Глаза разбежались от такого великолепия. Выбор её остановился на гарнитуре — массивной золотой цепи с камнями, переливающимися в свете ламп, клипсах с золочёными кольцами и сверкающем браслете в тон украшениям.

— Так-так, — посмеялась Эла, оглядывая дочь, — неплохо для начала. Умничка.

Сестрица-мать со знанием дела убрала излишки макияжа с лица девочки, сделала несколько дополнительных мазков и избавила от лишних украшений.

— Вот теперь в самый раз.

Она развернула Лину к зеркалу.

— Кажется, чего-то не хватает, — загадочно сказала Эла, — вечернего туалета.

— А можно мне надеть то красное платье? — прошептала Лина, задохнувшись от страха, и зажмурила глаза. Ей казалось, что Эла непременно рассердится и затопает ногами.

Но, вопреки её ожиданиям, сестрица заразительно рассмеялась:

— Ты в нём утонешь! — возразила она и направилась к шкафу. — Иди ко мне, посмотрим, что можно сделать.

Эла нарядила девочку в вечернее платье, чашечки скрепила золотой брошью, стянула ткань так, что лиф пришёлся почти впору и пропорции встали на место, будто тут и были.

— Великолепно, — подытожила она, распустила белокурые волосы Лины и растрепала их профессиональным жестом. — И с этим мы тоже что-нибудь придумаем…

В один из вечеров Лина наблюдала из окна гостиной за Юлькой и Серёгой Розиным. Раскрасневшаяся девчонка дразнила парнишку задиристыми репликами и с визгом удирала от него, теряясь в толпе подружек.

— Я никогда не понимала маму. Ну почему, почему она запрещает общаться с другими детьми, что в этом плохого? — возмутилась Эла, заметив неподдельный интерес дочери. — Ты должна приобщаться к коллективу. Используй момент, хотя бы сейчас попытайся подружиться с ними!

— Я дружу с Филиппом, — неуверенно отозвалась девочка.

— Филипп, значит?.. А он знает об этом? — усмехнулась Эла, остановившись за спиной дочери и поглядывая в окно. — Другие мальчики тебе не нравятся?

Лина молча пожала плечами.

— Полянские и Альтман… — задумчиво прошептала сестрица-мать. — Это как рыбу в воде руками ловить, ни за что не поймаешь…

Эла приобняла дочь за плечи и протяжно вздохнула.

— А давай… давай сделаем что-нибудь стильное? — неожиданно воскликнула она и развернула Лину к себе. — На конкурсе стилистов давали мастер-классы по новым стрижкам, очень актуальным сейчас.

— Нет-нет, волосы стричь нельзя, мама Марта не разрешает! — ужаснулась девочка и тут же сникла под строгим взглядом Элы.

— Эти стрижки только входят в моду! Давай же, ударим свежей волной по колхозным модницам!

— Но мама Марта… — расстроенно пролепетала Лина и опустила глаза.

— Вот ещё мать со своими пунктиками. — Эла расплела её густые косы и расчесала их пальцами. — Не волнуйся, я всего лишь форму придам. И будешь ты у нас первая красавица на селе, — смягчилась она.

— А это как? — с интересом спросила Лина и во все глаза уставилась на Элу.

Сестрица-мать, уловив азарт во взгляде дочери, неожиданно растаяла и добродушно рассмеялась:

— О, узнаю взгляд будущей стильной штучки! Не бойся, Линуся, просто немного снимем макушку и сделаем хохолок, будешь как птичка Овсянка. Знаешь такую? Хохолок можно ставить гелем и тонировать, это классно выглядит. А ещё уберём здесь и вот здесь. — Эла умело завернула волосы Лины, изображая удлинённое каре. — А косы и хвосты всегда можно будет сделать.

Позже, когда девочки вернулись на скамейку у дома, Эла вывела Лину на улицу.

— Вот, принимайте новую подружку. — Она внимательно оглядела девчонок и строго добавила: — Только не вздумайте обижать!

Девочки тут же притихли — властный голос Элы возымел действие и на них. Как только та скрылась за калиткой, они обступили Лину.

— А мы-то думали, кто-кто в теремочке живёт? — сказала одна из них.

— Мама твоя? — Юлька кивнула на калитку.

— Угу. — Лина старалась не смотреть на бывшую подружку. Та же, напротив, с интересом разглядывала её.

— А тебе идёт, — завистливо сказала девчонка, — и мама у тебя красивая и молодая, даже не скажешь, что мама. А кто тебе такую стрижку сделал?

— Эла. — Лина наконец подняла глаза на девчонку. — Она стилист, сама причёски выдумывает и многое другое.

— Ух ты… Вот бы мне так! А можно тебя на секунду? — Юлька потянула Лину в сторону подальше от чужих ушей: — Ты это, прости, что всё так вышло, — зашептала она, оглядываясь на девочек. — Я не хотела. И моя бабушка ничего такого не говорила, я сама не знаю, что на меня нашло. Просто перед Владкой приукрасила, сама видела, какая она.

«Видела, конечно видела, и на собственной шкуре испытала, будто в серпентарии побывала — нападали друг на друга, шипели, как гадюки».

— Говорят, людям нужно давать второй шанс, — повторила девочка слова тёти Марины, вздохнула и заглянула Юльке в глаза, — ну вот.

— Значит, мир? — Юлька с улыбкой протянула Лине руку.

— Мир. — Просияв, Лина доверчиво вложила свою ладошку в Юлькину.