Этот танец заразил Кейна неимоверным азартом страсти. Он буквально ощутил ожог на пальцах от ее горячего тела. Он жаждал уединения с непременным продолжением, каким для песо становились любовные игры с Мэри.
— Домой, немедленно, — отчеканил он, увлекая невесту за собой из зала.
— Да, дорогой, — восхитилась его напором Мэри, — только перекинусь с Эбби парой слов.
Кейн со своей высоты оглядел в поисках макушки Эбби зал и предположил, увидев ее прильнувшей в медленном танце к какому-то мужчине:
— Кажется, ее муж объявился.
— Правда? Где они? Я ничего не вижу сквозь эту толпу.
Кейн отбуксировал Мэри к тому месту, с которого она могла убедиться, что встревожившая ее подруга угомонилась. В результате Мэри тут же согласилась покинуть шумное торжество ради тихих домашних радостей, чем вызвала ею бурный возглас:
— Превосходно!
— Ты ведешь себя, как будто…
— …очень возбужден.
— Я думала, ты устал. День был длинный, из-за перелета ты не выспался. И даже не вздремнул.
Он гортанно рассмеялся, умиляясь ее трогательной воркотне. Пока они ожидали, когда подадут лимузин, к ним присоединилась чета друзей — Эмма и Гарретт.
— Люк давно появился? — поинтересовалась Мэри.
— Вовремя, — с подтекстом в голосе ответила Эмма.
— Вовремя для чего? — непонимающе спросила Мэри.
— Для того, чтобы пресечь роман Эбби с искристым бокалом, — ехидно усмехнулась Эмма. — Она начала вести себя странно, и Люк предположил, что ей в шампанское что-то подсыпали.
— Дикое предположение. И кому это может понадобиться? — скептически произнесла Мэри.
— Чушь, — вступил в разговор Кейн. — Шампанское разносит официант на подносе по всему залу. Эбби могла взять любой бокал.
— Люк утверждает, что от шампанского исходил подозрительный запах, — пояснила Эмма.
— Кому нужно было травить Эбби? — недоверчиво обратился в пространство Гарретт.
— Сплетники наверняка свяжут этот сомнительный случай с гибелью Банни, — задумчиво произнесла Мэри.
— Просто Люк избрал странный способ предупредить чрезмерное увлечение жены этим напитком, и никакого злого умысла искать не следует, — раздраженным тоном наставника пресек словопрения Кейн.
Друзья договаривались навестить Эбби на следующий день, когда подъехал нанятый Кейном лимузин.
— Наконец одни, — облегченно выдохнул лорд Брентвуд, вальяжно расположившись на заднем сиденье.
Ему наскучил этот деревенский клуб, досужий говорок искусственных дамочек и дутых кавалеров. Он потянулся к своей женщине, усадил ее, такую послушную, к себе на колени и мастерски одолел застежку на ее платье, одновременно лакомясь соком с губ своей возлюбленной.
— Мы не одни, — пыталась она возразить, удерживая от падения лиф платья и кивком показывая на водителя.
— И что? — не поддавался на увещевания Кейн, спуская тонкие лямочки.
Он уложил ее на сиденье, склонился над сжавшимся телом и принялся покусывать кремовую кожу. Шелк чуть прикрывал отвердевшие изюминки ее грудей. Она уступила ласкам, заслонив свою наготу его головой, запустив пальцы в короткие пряди густых волос.
Поведя плечами, Мэри сбросила стесняющую ткань и прижалась свободной грудью к жесткой белизне его крахмальной сорочки. Кейн стиснул ее талию и впился в рот, сразу вспухший от поцелуя.
Он глубоко вдыхал запах, который начинала источать его женщина, — запах солоноватого бриза, заблудившегося августовским вечером в дикой яблоневой роще. Он знал, что эта медовая кислинка восковых яблок никогда не вызовет у него оскомины, а только неутолимый аппетит первобытной страсти.
Внезапно рессоры взбрыкнули и скинули любовников с сиденья. Они жестко приземлились на пол салона. Он охватил ее руками, защищая от повторных ударов. Машина остановилась.
Мэри оправила лиф измятого платья и продела руки в бретельки. Кейн помог ей подняться на сиденье и опустил затемненную перегородку между салоном и водителем.
— Что случилось? Вы в порядке? — спросил он водителя, ослепленный яркими огнями встречных машин.
— Олень перебежал дорогу. Машина со встречной полосы въехала в бордюр. Я в порядке. Вы как? — сжато отчитался водитель.
— Нормально. Узнайте, другой машине нужна наша помощь? — велел Кейн.
— Пойду спрошу. Их машину хорошо провернуло, прежде чем она врезалась.
— Я позвоню по 911, — Мэри достала мобильный телефон из сумочки.
Кейн вышел вслед за водителем. Вернувшись, сказал, что никто не пострадал. «Скорая» и полиция подъехали быстро, офицеры отпустили всех, как только записали показания.
Когда водитель их лимузина включил зажигание, Кейн поднял перегородку и, по-родительски обняв Мэри, спросил:
— С тобой все в порядке?
— Да. А ты? Упали-то мы на тебя.
— Не заметил.
— Головой не ушибся?
— Перестань хлопотать. Все нормально.
— Ты мой герой! — восхищенно признала Мэри.
Кармен выбежала им навстречу, когда они вошли в холл.
— Вам звонили, мистер Брентвуд. Сказали, это срочно.
— Спасибо, Кармен, — поблагодарил Кейн, забирая из ее рук листок с номером телефона. Очевидно, это Билл Хатчинс хочет обсудить с ним вопросы совместного сотрудничества.
— Поговори в кабинете, а после выпьем по бокалу вина на террасе, — предложила Мэри.
— И только-то? — лукаво улыбнулся он в ответ.
— Кейн, — укоризненно произнесла Мэри и прикрыла ладонью его губы, сконфуженная присутствием Кармен.
— Вино — это хорошо. Встретимся на террасе, — пообещал Кейн своему цензору и скрылся за дверями кабинета.
Он установил в кабинете Мэри телефон собственной компании, который часто использовал для проведения селекторных совещаний. Телефон был оснащен звукозаписывающей приставкой, позволяющей фиксировать все переговоры с клиентами, чтобы застраховать фирму от возможных претензий в случае неблагоприятного изменения биржевого климата. И теперь, звоня Биллу Хатчинсу, он заблаговременно включил эту аппаратуру. Предстоял разговор об установлении гонорара — в случае согласия Билла на деловое предложение Кейна. В полной уверенности, что звонит именно ему, Кейн некоторое время слушал в трубке длинные сигналы. Когда они прекратились, Кейн сказал:
— Это Кейн Брентвуд.
— Ты один? — услышал он приглушенный женский голос.
— Да. С кем я говорю?
— Считай меня доброжелателем.
— Что это означает? — Он лихорадочно перебирал в памяти все женские голоса, пытаясь определить, кому принадлежит этот.
— Я хочу тебя предостеречь: Мэри — опасная женщина.
— Виктория? — брезгливо предположил Кейн.
— Нет. Этот разговор не имеет отношения к твоей бывшей жене.
— Вы напрасно думаете, что меня могут заинтересовать анонимные сведения.
— Даже если они касаются лично тебя? — самоуверенно прошептали на другом конце.
— Что вы имеете в виду? — поддался Кейн искушению.
— Мэри обманывает тебя.
— В чем, например? — гневным тоном продолжал выспрашивать он.
— Ты думаешь, она была замужем, — хищным голосом промурлыкала женщина, — так вот, это ложь.
— Допустим, — попытался изобразить равнодушие Кейн.
— Она забеременела вне брака, когда жила в Париже, — дозировала информацию доброжелательница.
— Вы тратите мое время.
— Неужели? Тогда, возможно, ты сам у нее спросишь, кто был отцом ее ребенка.
— Мне это не интересно.
— А все же спроси, — притворно ласково посоветовала женщина и положила трубку.
Раздраженный разговором, своей беспринципностью, странными намеками анонимного доброжелателя, Кейн откинулся на спинку старинного кожаного кресла. Проверил, записался ли этот нелепый диалог, помедлил в путаных раздумьях и направился на террасу, где его ждала Мэри.
На столике перед ней в ведерке со льдом утопала бутылка шампанского. Мэри стояла с торжественно загадочным видом рядом с прикрытым темной материей мольбертом. Торшеры патио и уличные огни по периметру бассейна ярко освещали пространство террасы. Круглая луна с опаской наблюдала, что разыгрывается на сцене заднего дворика.
Кейн был шокирован причудливым пересечением двух реальностей: тяжелого телефонного разговора и необъяснимой торжественности приготовлений на террасе. Он смотрел на Мэри напряженным, непонимающим взглядом.
— Это закрытый премьерный показ моей новой работы, — радостно объявила она, готовясь сорвать покрывало с мольберта. — Все для тебя, любимый!.. Так Билл принял твое предложение?
— Звонил не Билл, — озадаченно проговорил он.
— А кто? — начала беспокоиться Мэри, наблюдая его странную реакцию.
— Какая-то женщина. Она не представилась. Беспокоится из-за тебя, — ответил Кейн, пристально глядя на Мэри.
— Вот как. И что она сказала? — Мэри попыталась унять необъяснимую тревогу.
— Сказала, что ты хранишь секрет, который мне следовало бы знать, — с нарастающим волнением проговорил Кейн, приближаясь к Мэри.
— Какая-то женщина, которая не назвала себя? Гнусная анонимщица, правильно я понимаю? — зло резюмировала Мэри, ища защиту в гневе.
— Да.
— Хотелось бы знать, кто она. Ты определил голос?
— Нет, — Кейн наблюдал за Мэри изучающим взглядом. — Но я записал разговор. Если будет желание, сможешь послушать его позже.
— Зачем же откладывать?
— Хочу последовать совету доброжелательницы и спросить у тебя кое-что.
— Что? — не то от гнева, не то от страха побледнела Мэри. Слабой рукой она пододвинула под себя стул и хотела сесть, когда он задал этот вопрос:
— От кого ты была беременна?
Ее колени заметно тряслись и медленно подгибались. Кейн в очередной раз удержал ее от падения. Она хотела прильнуть к его груди, но почувствовала неблагосклонное напряжение. Его объятия были надежными, но жесткими.
В голове что-то кружилось, взвинчивая гнетущие мысли: кто звонил? А если звонила убийца Банни, выкравшая ее дневник, что еще попытается сделать эта женщина? Неужели она собирается предать все гласности? А если информация исходит не от Банни? Как она все узнала?
— Мне нужно сесть, — пролепетала Мэри.
— Давай покончим с секретами, — примирительным, но сухим тоном предложил Кейн, рассерженный ее постоянными обмороками.
— Да. Именно это я и собиралась сделать сегодня вечером.
— Очень разумно. Приступай.
— Я не была замужем за Жаном-Полем. У нас даже романа не было.
— А с кем был? Кто он? — Не дождавшись ответа, он резко вскрикнул: — Почему молчишь?
— Никого не было! — выдавила она сквозь комок, застрявший в горле.
— А ребенок был? — терял терпение Кейн.
— Да. Твой ребенок.
Кейн ничего не сказал и только присел, а из глаз Мэри выкатились две блестящие капли. Сглатывая горечь, она заговорила:
— В тот день я получила две новости. Как говорят в кино: одна хорошая, другая плохая. Я ждала тебя, чтобы порадовать хорошей новостью. Но плохая перечеркнула все. Я наткнулась на газетное объявление о твоей помолвке. — Кейн бессмысленно смотрел перед собой, и она продолжала: — Я тогда не до конца понимала, что делаю. Знала, что не могу больше оставаться в Лондоне. Вылетела в Париж. Жан-Поль всегда был добр ко мне. Приютил.
— Почему не рассказала все, когда я к тебе приехал? — яростно выкрикнул Кейн.
— Хотела до тех пор, пока ты не предложил мне оставаться твоей любовницей. Так же жить в твоей шикарной квартире и принимать тебя в ней втайне от твоей женушки. Это было унизительно. Я умолчала о беременности, потому что боялась, что ты не оставишь меня в покое, узнав об этом.
— Ты не умолчала, а соврала, сказав, что беременна от другого. Ты лишила меня ребенка. Как ты могла упрекать меня в несправедливом отношении к Виктории, зная за собой такое?
— И ты не смей упрекать меня, — зарычала на него Мэри. — Я заплатила за свой грех. До сих пор расплачиваюсь.
— Что толку, если он мертв, — жестоко произнес Кейн. Но, подумав, спокойно попросил: — Расскажи все по порядку.
— Живя в Париже, я нуждалась. Моя семья отказалась выделять мне деньги. Про беременность я им, разумеется, не могла рассказать. Жан-Поль давал мне крышу, пропитание. Больше я с него брать не могла, не хотела. На врачей денег не было совсем… — Мэри умолкла.
Ее лицо было спокойным, слипшиеся ресницы блестели от слез. Брови приподнялись, открыв ясный взгляд глядящих в пустоту глаз. Мэри была торжественно тиха, оживив в себе то тревожное время, когда она готовилась к рождению нового человека, надеясь, что ее материнская любовь затмит нужду и невзгоды.
— Я начала работать в его галерее и копить деньги на акушерскую помощь. Роды были долгие и мучительные. Когда малыш вышел, оказалось, что пуповина обвила его шею… Он задохнулся. Мне сказали, что его можно было бы спасти, если бы к схваткам подготовились более тщательно.
Мэри сцепила руки как в ознобе. Она плакала без слез, всхлипывая и содрогаясь. Ей хотелось кричать. Осыпать Кейна накопившимися за долгие годы обвинениями. Но теперь в смерти Брента она видела только свою вину.
— Как можно передать это чувство? — стонала она. — Потерять все сразу. В один-единственный миг. Будь он проклят.
— Наверно, это похоже на то, что я чувствую сейчас, Мэри, — колко сказал Кейн.
— Хочешь сказать, что оставил бы Викторию ради меня и ребенка? Не лги.
— Любишь правду? В таком случае должна была спросить меня об этом тогда.
Наблюдая его растерянность, боль и гнев, Мэри почувствовала себя отомщенной. Она долгие годы нуждалась в этом лекарстве.
— Ты прости меня, Кейн. Надеюсь, у нас еще могут быть дети. — Ей показалось это лучшим утешением. Она ошиблась — Кейн вспылил:
— Простить? Ты просишь простить тебя? Не слишком ли все легко получается?
— Но как я могла рассказать тебе об этом раньше, если ты и сейчас отказываешься понять меня? — в отчаянии простонала Мэри.
Но он был непримиримо черств.
— Это наш последний разговор, Кейн, — тихо подытожила она и, зайдя в дом, закрыла за собой дверь на террасу.