Инвестиции в семью (СИ)

Глава 11

Наше время

Владлен

Мила уходит. Ожидаемо. Недаром говорят: “Не плюй в колодец…” А я и плюнул, и что похуже сделал…

Тогда казалось, что всё правильно. Хотел её наказать. Хотел вычеркнуть раз и навсегда из своей жизни. Разрушить все мосты, подорвать и выкорчевать опоры. Чтобы не осталось ни следа, ни даже воспоминаний. Чтобы ей было так же больно. Чтобы она жалела о том, что натворила.

Болело так, что едва удалось не сойти с ума… Обида жгла и посыпала острым перцем разодранную на ошмётки душу. И злость… Она была на пьедестале, в топе всех эмоций. Стояла и размахивала чёрным флагом.

Я не мог поступить иначе. Теперь понимаю — опрометчиво. Вспылил, поддался эмоциям, перегнул палку. Потому что был ослом, не умеющим признавать поражения.

Меня порвало, что она залетела, стоило ей прыгнуть в постель другого мужика. Со мной за два года — по нулям, а с ним — с первого раза.

Хотя, конечно, нет уверенности, что этот раз был один. Но я просмотрел их переписку — и ничего криминального, свидетельствующего о регулярных встречах, не обнаружил. То ли перебрала в тот вечер, то ли поддалась минутному порыву. А может быть, потеряла веру в меня, в то, что я способен сделать ей ребёнка?

Значит, я — неполноценный мужчина? И это меня тогда взбесило и расплющило сильнее всего…

Мила неоднократно говорила, что обследования и лечение нужно проходить вдвоём. Но мама заладила: “Не позорься, не дай бог кто-то узнает — потом от сплетен не отмоешься, никто не будет воспринимать всерьёз…” И я верил маме, а не жене. Потому что мама всегда держит руку на пульсе и знает, как правильно поступить. А жена — слишком молодая и не нашего круга.

Теперь думаю: что стыдного в том, чтобы поехать в хорошую клинику за границу и тихо сдать там анализы? Так хоть расклад был бы известен.

Я выяснил: в этого парня Мила была влюблена ещё в школе. Но у них в прошлом точно ничего не было, до меня у неё ни с кем не было. Какого чёрта она изменила мне? Захотела сравнить? Попробовать что-то новое? Закрыть гештальт? Кто знает, что в голове у этих баб…

Измена — это ещё полдела. Гораздо хуже, что Мила, вероятно, собиралась подсунуть мне нагулянного ребёнка, скрыв, кто его биологический отец. Или даже намеренно переспала с этим одноклассником и залетела. Разве такую ложь можно простить?

Поэтому — да, узнав о её беременности, я подстраховался и попросил передвинуть дату развода на безопасный срок. Чтобы не было ни соблазна, ни законной возможности записать на меня этого младенца. Я не мог рисковать… Естественно, я бы легко доказал, что не имею отношения к её ребёнку. Но это — суд, сплетни, репутация… Да и разборки с родителями — не самая приятная вещь.

Я поступил так, как было проще всего. Согласен: некрасиво. Но Мила сама виновата, что не обратила внимание на даты документов.

Насчёт денег она полностью права. Я должен был ей дать их. С какой стороны ни смотри — должен был. Всё-таки мы прожили в браке три года… И да, за это я себя корю и чувствую виноватым. И претензии её принимаю и признаю. Нехорошо, неправильно было ей отказывать. Но что сделано, то сделано. Я ничего не могу изменить!

Я отказал Миле в помощи тогда, она мне — теперь. Всё логично и закономерно. Хотя, конечно, она могла бы на моём предложении неплохо заработать… Умная расчётливая женщина это наверняка просекла бы. Но не Мила. У неё всегда эмоции бегут вперёд рассудка.

Возвращаюсь в офис и сообщаю Рите, что придётся искать другое решение. Она смотрит с осуждением.

— Может быть, стоило сумму увеличить? Или продумать другое вознаграждение? Недвижимость, например. И не в далёкой перспективе, а сразу, — отчитывает меня, как школьника.

Закипаю.

— Рита, я совсем дурак, по-твоему?

Меня раздражает этот разговор. Я ещё не отошёл от встречи. Я ещё не избавился от покалывающих душу воспоминаний, которые разбередила бывшая жена. Как назло, память подкидывает неправильные эпизоды, которые вместо злости вызывают ностальгию, грусть и сожаление.

А я не имею права давать слабину. Мне не нужны лишние эмоции!

— Владлен Романович, мне показалось, что вы недооцениваете важность этой задачи и её срочность. К каждому человеку можно найти подход! Тем более к женщине с ребёнком.

— Рита, я — не всемогущий бог. Я говорил тебе, что мы с Эмилией не очень хорошо разошлись. Я подозревал, что она откажется, и сказал об этом сразу.

— Нужно поручить безопасникам пошуршать насчёт точек, на которые можно надавить, чтобы она стала сговорчивее, — помощница продолжает стоять на своём.

— Ты предлагаешь мне шантажировать свою бывшую жену? — торможу её, не желая усугублять пропасть между мной и Милой.

— Вы расстались сильно плохо? — осторожно уточняет, состроив трагичную рожицу.

— Сильно или нет — не с чем сравнивать. Но отказала она мне с ходу, ни о каких суммах даже речи не было.

Я не надеюсь, что Рита от меня отстанет. По лицу вижу, что она придумывает новую схему. Чувствую, что помощница, как питбультерьер, — постепенно подбирается к горлу и будет душить, пока не добьётся своего. Главное, чтобы горло в её зубах не оказалось моим.

— Так… Давайте всё по пунктам. Вы с Ковтун были женаты. Как долго? Почему разошлись?

Отвратительный разговор. И в то же время волнующий. Стараюсь максимально коротко перечислять лишь сухие факты. Упоминаю её измену и признаюсь только в том, что оставил её без средств. О переносе даты развода умалчиваю.

— А ребёнок? Он…

— Не мой, — перебиваю её вопрос. — Я уже говорил. Она забеременела уже после развода.

Приходится врать. Не признаваться же в подделке столь серьёзных документов. Эта афера влетела мне в приличную сумму, и я поклялся исполнителю, что ни одна живая душа не узнает об этом.

Рита просматривает записи на планшете.

— О постоянном партнёре ничего не известно. Типичная мать-одиночка: пашет, где только можно, чтобы заработать… Со всех сторон положительная. Если на деньги не повелась, можно попробовать натравить социальную службу…

— Социальную службу? — переспрашиваю, пытаясь уловить ход её мыслей. Звучит так себе.

— Ну да. Если она стоит на учёте как мать-одиночка и получает пособие от государства или какие-то льготы, — она что-то набирает на планшете. — Мы это заранее уточним. В общем, в таком случае к ней вполне может прийти комиссия для контроля условий, в которых живёт ребёнок. Смотрят, на его ли нужды тратится пособие.

Слабо верится, что такое происходит реально. Если бы соответствующие органы держали на прицеле все неблагополучные или рискованные семьи, то не появлялись бы время от времени душераздирающие статьи о жизни несчастных детей из этих семей.

— Хорошо, придут они с проверкой, — рассуждаю вслух. — Составят акт. Думаю, у неё всё будет хорошо, никаких нарушений не найдут. Ты сама говорила, что Эмилия крутится, везде подрабатывает. Выглядит вполне благополучной, даже не скажешь, что в чём-то нуждается. Наверное, и у ребёнка есть всё необходимое. Она всегда была очень ответственной.

— Владлен Романович, вы недооцениваете хищниц из этой службы. Если надо, они вам любой акт нарисуют. И что в грязных трущобах голодная жизнь вполне соответствует санитарным нормам, и никакая помощь не требуется, и что в новом жилом комплексе класса люкс — миллион и одно нарушение условий жизни ребёнка…

— И? Я не могу уловить твою логику.

— Найдут, например, плесень. Даже если её не видно, они напишут, что есть стойкий запах плесени, что необходимо новое жильё. И дадут, скажем, неделю на решение жилищного вопроса.

— Хорошо, прошла неделя. Нового жилья нет. Что дальше?

— А дальше ребёнка изымают у матери, которая не может обеспечить ему нормальные условия.

— Мне не нравится эта идея, — говорю поспешно. — Во-первых, всё шито белыми нитками. Не сомневаюсь, что есть семьи, которые и вправду живут с плесенью, не могут обеспечить детям полноценное калорийное и полезное питание. Но только у Эмилии выявят нарушения, ещё и ребёнка заберут? Как это будет выглядеть?

— Можно ещё парочку семей взять на карандаш для отвода глаз… Всё зависит от заложенного бюджета, — говорит спокойно и уверенно, будто всю жизнь только такими аферами и занималась.

— Во-вторых, а если она за неделю поменяет жильё? Или наймёт фирму, которая проведёт обработку помещения от плесени? Ну и самое главное. А где гарантия, что за помощью она побежит ко мне, а не к кому-то другому? Если ей Вайнштейн перевёл задаток, которого ей хватит, чтобы решить проблему?

— Задаток? Не смешите. Её услуги не стоят таких денег. Постоянного партнёра-спонсора у неё нет.

— Родители. У неё отец — профессор. Семья не очень богатая, но и не нищая, насколько я знаю. В общем, мой вердикт: нет. Слишком низка вероятность успеха. И слишком мерзко твой план выглядит, извини. От него за версту несёт нехорошим запахом.

— Попытка — не пытка. Побежит к кому-то другому, так ещё что-то придумаем, — спокойно отбивает Рита, игнорируя мою оценку её схемы.

— А пока мы думаем, время идёт… — возвращаю её же напоминание о сроках.

— В крайнем случае, придётся выкрасть ребёнка. Брак взамен на возвращение мальчика, — смеётся помощница. — Чем не идеальное решение? Ни одна мать не откажет.

— Рита, ты же никогда не была такой стервой? Что на тебя нашло?

Мне не нравится ход её мыслей, не нравятся эти шутки. У любой целесообразности должны быть границы. Я согласен с тезисом о том, что цель оправдывает средства. Но лишь в том случае, когда установлены определённые рамки. Совершенно точно — я не готов вредить Миле. В прошлом мы квиты: она наказала меня, я — её. Нужно искать способ начать деловые отношения с чистого листа.

— Думай, Рита. Лучше пряник, чем кнут. Мне ведь не только штамп в паспорте нужен. Эмилия должна будет играть в нашей команде, причём правдоподобно играть. А из-под палки вряд ли её игра будет выглядеть убедительно. Или нам придётся искать другую женщину. Пока мы телимся, вернётся Валерия…

Включаю ноутбук, рассчитывая пару часов провести над анализом отчёта, который прислали вчера специалисты.

— Валерия будет нашим запасным вариантом. Но пока фаворитка — ваша бывшая жена. С какой стороны ни посмотри, она нам подходит.

Рита уходит к себе. Не сомневаюсь, что она сегодня же отдаст команду копать под Милу и искать её слабые места. И уже завтра-послезавтра я буду иметь полную картину и несколько схем на выбор. За время нашей совместной работы ещё ни разу не было такого, чтобы Рита не нашла выход из какой-то ситуации. Великий комбинатор [1] мог бы позавидовать её таланту.

Открываю отчёт. Но вместо того, чтобы изучать цифры, перехожу в браузер и ищу бывшую жену в соцсетях.

Информации мало. Большая часть её страницы посвящена работе в архиве и успешным поисковым кейсам. Но есть и несколько фотографий, в том числе с маленьким мальчиком. Лохматый, кареглазый. Чёрт его знает, на кого похож. Точно не на меня… А ведь чисто теоретически мог бы.

------

[1] “Великий комбинатор” — Остап Бендер, герой книги И. Ильфа и Е. Петрова “Двенадцать стульев”.