Иоганн Себастьян Бах

Музыкальный директор Лейпцига

Обязанности Баха как музыкального директора города были многообразны. Однако, несмотря на все трудности, первое время композитор чувствовал себя окрыленным благодаря открывшемуся для него новому широкому полю деятельности. Ведь одним из главных пунктов его обязательства было усовершенствование музыкального исполнения в главных церквях Лейпцига.

А силы для этого у него еще были!

Прежде всего, он должен был проверять всех церковных органистов и городских музыкантов, входивших в состав оркестра, сопровождавшего богослужение.

По условиям контракта Бах был обязан также каждую неделю создавать к воскресному богослужению новую кантату. И он делал это, хотя времени на сочинение музыки у него оставалось не более трех-четырех дней. Ведь нужно было еще выучить произведение с учениками! Но лишь отзвучала в воскресенье одна кантата, как Бах в понедельник принимался за следующую, и так — много лет подряд.

Как и обычные воскресные службы, торжественные церковные праздники также сопровождались новыми музыкальными произведениями. И Себастьян с огромным внутренним горением сочинял беспрерывно. Только в первые полтора года он написал более двадцати кантат, а также исполнил написанные еще в Кётене «Страсти по Иоанну». Всего же Бах создал в Лейпциге около трехсот вокально-хоровых произведений.

Первые сочинения, предназначенные Бахом для Лейпцига, дышали радостью. Это была кантата «Небеса возносят хвалу Господу», хор «Санктус» и величальная оратория «Магнификат». Эта оратория, которая должна была исполняться в церкви на Рождество Христово, кажется созданной для праздничного концерта на большой площади при огромном скоплении народа.

Ее трубные возгласы, блеск оркестрового звучания, ликующие переливы голосов, разнообразные танцевальные мелодии создают ощущение такой захватывающей радости, такой веры в торжество человеческого разума, что невольно заставляют вспомнить о произведении другого немецкого композитора — Девятой симфонии Бетховена и ее знаменитом финале «Ода к радости», — отделенном от «Магнификата» промежутком в сто лет.

Поразительно мастерство Баха в передаче различных оттенков радости жизни. Здесь и возгласы ликования, и светлые лирические раздумья, и душевная умиротворенность, и бушевание могучих неисчерпаемых сил.

Необычайно трогательны те страницы оратории, что пронизаны лирическими мелодиями, исполненными широкого дыхания: ария сопрано с солирующим гобоем д’амур, дуэт альта и тенора в сопровождении флейты, терцет для двух сопрано и альта в сопровождении гобоя.

А как замечательна стройность произведения, связанного, будто невидимыми арками, постоянно возникающими близкими образами, которые получают все новое и новое воплощение и развитие. Проникновенные лирические эпизоды сменяются танцевальными в ритмах менуэта, гавота и сицилианы. А весь цикл скреплен повторением в конце «Магнификата» темы первой части.

Искусно пользуется Бах и приемами противопоставления светотеней, чередуя, например, сверкающую первую часть с несколько затененными второй и третьей, подготавливая подъем от мрака к свету погружением одиннадцатой части в глубокие низкие регистры. И поэтому финальный номер воспринимается как вспышка света, как вознесение к небесам.

Беспрерывно работая над созданием богослужебных произведений, Бах еще успевал найти время для сочинения музыки, предназначенной для различных знаменательных городских событий.

Так, 9 августа 1723 года Иоганн Себастьян принял участие в торжествах, посвященных дню рождения герцога Фридриха II. Описывая это «великолепное празднование», состоявшееся в университете, и блестящую латинскую речь, произнесенную на память одним из бакалавров философии в присутствии профессоров, магистров, высоких чиновников, а также многочисленных господ студентов, газета рассказывала: «Сей акт сопровождался превосходной музыкой, каковую сочинил... Иоганн Себастьян Бах... так что торжество, доставившее всем удовольствие, нашло удачное завершение».

Новая ратуша в Лейпциге. Современный вид

А вот еще один день из жизни лейпцигского музикдиректора и кантора школы Св. Фомы.

В мае 1727 года снова празднуется день рождения короля Августа II, и Бах руководит серенадой, исполненной под окнами ратуши, где тот остановился. Это событие, подробно описанное газетой, мы можем ясно представить себе.

На площади перед ратушей собираются студенты, которые должны исполнять написанную Бахом кантату «Удалитесь, звезды ясные». Под руководством двух церемониймейстеров они подходят к окнам переднего покоя, и главный оратор передает через депутатов свою красиво переписанную речь, после чего король выражает готовность выслушать музыкальное приветствие, «каковое и было засим совершено, ко всемилостивейшему удовлетворению, при большом стечении людей, с успехом ограждаемых заслоном из солдат-стражников их королевского величества».

Затем студенты, все также возглавляемые церемониймейстерами и своим кантором, возвращаются по торжественно иллюминированным улицам города в университет.

В ноябре того же года в Лейпциге отмечается еще одно, на этот раз печальное событие — умирает королева, и Бах сочиняет одно из лучших произведений — Траурную оду. Торжественная церемония отпевания проходила в церкви Св. Паулины, где был установлен катафалк, украшенный различными надписями и эмблемами. Высокие своды собора заполнялись скорбными звуками органной прелюдии. И в то время как княжеские особы, высокие духовные лица, кавалеры и иноземцы с многочисленными знатными дамами занимают свои места, им раздается текст Оды. Исполнением ее первой части панихида началась, а затем, после произнесения траурной речи, прозвучала вторая часть. Бах, сидя за клавесином, руководил оркестром и хором.

В тридцатые годы Бах создавал кантаты ко дню коронования и именин нового курфюрста Саксонского и короля Польского Августа III, ко дню рождения его сына и его жены.

Прибытие в Лейпциг в 1734 году короля Августа III отмечалось пушечными залпами и фейерверком. В девять часов вечера шестьсот студентов, неся перед собой горящие факелы, под звуки труб и литавр подошли к резиденции, отведенной для короля с супругой и наследным принцем. Здесь под руководством Баха они исполнили его новую кантату «Славь свою участь, благая Саксония». Их королевские величества, как рассказывает газета, «не отходили от окна, пока продолжалась музыка, милостивейше оную выслушали, и их величеству весьма таковая понравилась».

Ноты кантаты были преподнесены обоим королевским величествам.

Кроме того, почти каждый год Бах создавал произведения, посвященные избранию нового магистрата города. Вот, например, его собственное стихотворение, предназначенное для очередной кантаты и посвященное этому событию:

«Сердце мое полно музыки». Быть может, в этих простых словах кроется разгадка неиссякаемого творческого порыва композитора, выражено его ощущение радости жизни.

Особенно значительным для Баха был 1729 год. В этом году прозвучало одно из величайших его произведений — «Страсти по Матфею». Однако, как мы знаем, успеха оно не имело. Можно только представить себе, как расстроен был композитор, который, конечно, надеялся найти у слушателей отклик и понимание.

Но он не отчаивается. В том же году Иоганн Себастьян берется за еще одно важное дело — начинает руководить студенческим музыкальным обществом Collegium musicum, и его влияние на студенческую молодежь становится еще сильнее. Летом, каждую среду, с четырех до шести часов вечера он дирижировал концертами в саду Циммермана, а зимой, по пятницам, с восьми до десяти часов — в закрытом помещении его кафе. Благодаря этим концертам общество приобрело большую популярность. Студенты выступали даже по различным торжественным случаям, например, это могло быть бракосочетание короля или день рождения королевы. Они принимали участие и в исполнении баховских церковных произведений.

Роль Collegium musicum оказалась очень важной — общество стало неотъемлемой частью культурной жизни Лейпцига, и газеты уделяли ему большое внимание. Они называли его «баховским». «17 июня сего года в 4 часа пополудни в Циммермановском саду, — было напечатано в одной из заметок, — будет положено прекрасное начало возобновлению концертов, каковые будут продолжены еженедельно, причем будет новый клавесин, подобного коему здесь никогда еще не слышали, и да будет угодно любителям музыки, равно как и виртуозам, на оные концерты являться». «Баховский Collegium musicum всеподданнейше исполнит сегодня пополудни в 4 часа в Циммермановском саду... — читаем мы в другой газете, — торжественную музыку с трубами и литаврами».

Работа в студенческом музыкальном обществе очень увлекала Баха и заставляла его мириться со многими неприятными сторонами лейпцигской жизни. И неудивительно: ведь это были не нерадивые ученики школы Св. Фомы, а взрослые образованные юноши, увлеченные искусством. Некоторые из них потом становились учениками Баха и на всю жизнь посвящали себя музыке.

Композитор часто обрабатывал для исполнения на этих концертах свои произведения, а иногда сочинял новые.

...Попробуем представить себе Циммермановское кафе. Вот за столиками сидят нарядно одетые мужчины. Они пьют вино или кофе. Некоторые из них курят трубки.

Начинается концерт. Сначала звучит оркестровая сюита, потом инструментальный концерт, потом ария, а завершается вечер исполнением кантаты.

Так, зимой 1732 года была исполнена «Кофейная кантата» Баха. Ее действующие лица — отец и дочь. Приверженец старины, отец, которого зовут Рутинёр, пытается заставить свою дочку Лизхен отказаться от удовольствия пить новый любимый напиток — кофе. Рутинёр обрисован смешными ворчливыми ариями и речитативами, а Лизхен — танцевальными изящными мелодиями, поэтому музыка кантаты напомнила всем сценку из оперы, в которой дочке удается перехитрить старого отца. В ответ на его угрозу никогда не выдать ее замуж, если она не согласится отказаться от кофе, Лизхен уступает отцу, но ставит ему условие, что выйдет замуж только за того, кто разрешить ей пить кофе.

А летом 1731 года под открытым небом исполнялась кантата «Состязание Феба и Пана», действие которой тоже разворачивалось на лоне природы. Ее тема — спор о том, какое искусство важнее, народное или профессиональное — была близка композитору.

Народное искусство в кантате олицетворяет бог лесов Пан. Он играет на свирели так, что «горы и звери пускаются в пляс». Пан вызывает на состязание бога Феба, который, аккомпанируя себе на лире, поет лирическую арию. Между судьями этого состязания разгорается спор. Но так как бог Олимпа сильнее Пана, он побеждает. Мнение же самого композитора выражается в заключительном хоре, который прославляет всякое искусство, доставляющее людям радость: «Тешьте сердце вы, милые струны».

А быть может, однажды Иоганн Себастьян объявил слушателям, что сыграет сейчас Итальянский концерт для клавесина.

До Баха композиторы писали только концерты для скрипки, и все хорошо знали эти произведения итальянских мастеров — Корелли и Вивальди. Бах же явился родоначальником нового жанра — концерта для клавесина.

Как и произведения итальянских композиторов, это сочинение Баха состояло из трех частей, и его автор как бы подчеркивал в названии, что стремится следовать именно этой традиции.

Правда, концерт был написан для клавесина соло, но уже его первая часть сразу же приковывала внимание торжественностью и мощью начальных аккордов, которые напоминали звучание целого оркестра. Разные образы возникали перед слушателями первой части. Они слышали страстные призывные фразы, как бы обращенные к большой аудитории, и простодушные мелодии, покоряющие изящными украшениями. Вторая часть концерта звучала как скорбный монолог. Его мелодия покоряла приподнятостью, открытостью тона. И в то же время бурный разлив ее сдерживался неуклонно повторяющимся басовым голосом, что придавало музыке этой части характер особенной значительности и глубины. Затем захватывающим потоком виртуозных пассажей врывалась третья часть. Она будоражила искренней радостью, заражала бодростью и энергией.

«Вполне естественно, что именно такой большой мастер музыки, как Бах, почти безраздельно царствующий на поприще клавирного искусства, создал в данном роде композиции столь выдающееся сочинение, заслуживающее того, чтобы примеру сему следовали все наши крупные композиторы; иноземцы же напрасно будут пытаться подражать ему». Таково было заключение одного из современников композитора, слышавшего этот концерт.