Иоганн Себастьян Бах

Капельмейстер при дворе в Кётене

В конце 1717 года Себастьян вместе с женой и детьми переехал в Кётен. Представим себе один из дней его жизни в этом городе.

Вот мы видим композитора, сидящего за клавесином рядом с Вильгельмом Фридеманом. Фридеман играет упражнения, которые, по мнению его отца, должны помочь ему добиваться певучего звука, правильной постановки рук и умения подкладывать большой (первый, как он называется у пианистов) палец. (Бах и тут был новатором, ведь до него исполнители совсем не пользовались этим пальцем при игре.)

Однако мальчику быстро надоедают скучные упражнения. Тогда Себастьян берет в руки большую толстую тетрадь, на которой его крупным почерком выведены слова: «Сборник для клавира Вильгельма Фридемана Баха». Он перелистывает первые страницы тетради (на них занесены названия нот, ключей и маленьких упражнений) и тут же сочиняет небольшую мелодичную пьесу — инвенцию. В этой полифонической пьесе «разговаривают» два голоса. И Фридеман сразу оживляется. Ведь перед ним стоит интересная задача — исполнить инвенцию так, чтобы все услышали разговор двух равноправных собеседников!

Общий вид Кётена

Затем Вильгельма Фридемана сменяет за клавесином другой мальчик — один из тех учеников, которые по мере роста славы Баха все чаще приезжают к нему, чтобы учиться музыке, и Себастьян любит некоторых из них почти так же, как собственных детей.

Этот ученик более продвинут, и композитор сочиняет для него инвенцию посложнее, которую он называет симфонией. В ней участвуют уже не два, а три голоса.

Так возникают маленькие педагогические шедевры, которым суждено было стать затем основой репертуара всех начинающих пианистов. Сколько детского простодушия и вместе с тем подлинного драматизма и мягкой лирики заключено в этих жемчужинах баховского гения! А ведь соприкосновение с подлинным искусством так важно для всех, кто впервые открывает его для себя.

И. С. Бах в 1720 году

Старшим ученикам Бах предназначал прелюдии и фуги, которые явились потом основой «Хорошо темперированного клавира» — этой настоящей энциклопедии полифонического искусства.

Работая над циклом «Хорошо темперированный клавир», Бах ставил перед собой не только педагогические цели, но и задачу утверждения нового типа инструмента, настроенного так, что все его соседние звуки были расположены на равном расстоянии в полтона. Это давало композиторам возможность пользоваться всеми тональностями, тогда как раньше они обращались лишь к некоторым из них — самым простым.

Первая страница фуги до минор из I тома «Хорошо темперированного клавира». Автограф И. С. Баха

Поставленную перед собой задачу Бах объяснял в предисловии к своему произведению: «Хорошо темперированный клавир, или прелюдии и фуги, расположенные по всем тонам и полутонам... написаны для пользы и употребления жадной до учения музыки молодежи...»

Это огромное произведение состоит из двадцати четырех маленьких циклов, каждый из которых содержит прелюдию и фугу, написанные в одной тональности. Иногда настроение прелюдии захватывает и фугу, порой же в этом цикле соседствуют контрастные образы. Здесь и интимные лирические высказывания, и выражение празднично приподнятых чувств, и глубокие философские размышления, и наивные пасторальные картины. И если раньше звонкий и суховатый звук клавесина ограничивал для композиторов выбор тем и образов, к которым они обращались в своих произведениях, то Бах доказал, что клавирная музыка может раскрывать необъятный мир чувств.

Какой необходимой школой мастерства и каким неисчерпаемым источником вдохновения для всех композиторов последующих поколений явилось это создание музыканта!

...Незаметно в занятиях протекает день. Бах надевает пышный парик и бархатный камзол, чтобы вечером принять участие в концерте капеллы князя Леопольда, при дворе которого он теперь служит.

Вглядимся в его портрет этой поры. Перед нами лицо человека, находящегося в расцвете своего дарования. Он уже узнал горечь разочарований, но они не сломили его. Лицо Себастьяна поражает огромной силой воли, энергии, глубины мысли.

...Вот композитор уже на улице и направляется во дворец. Однако музыка продолжает звучать в нем, да и весь мир кажется наполненным ею. И когда Баха неожиданно окружает несколько нищих, которые просят подаяния, он чувствует, что может почерпнуть для себя еще одно музыкальное впечатление, и решается на шутку.

Нищие громко нараспев причитают, и в сочетании их голосов композитору слышатся интересные созвучия. Тогда Себастьян делает вид, что хочет что-то дать, но ничего не может отыскать у себя в карманах. Нищие же тем временем начинают причитать еще более настойчиво, и Себастьян дает им сначала немного мелочи, чтобы еще раз вслушаться в это своеобразное пение, и наконец отсыпает так много денег, что голоса просителей сливаются в стройный радостный аккорд. Удовлетворенный этой музыкальной шуткой, Себастьян направляется дальше.

Служители дворца встречают капельмейстера почтительно. Все знают здесь, с каким уважением относится к нему князь. И действительно, Бах и князь Леопольд испытывают друг к другу чувство огромной взаимной симпатии.

Молодой князь Леопольд — талантливый и высокообразованный человек — хорошо играл на клавесине, скрипке, виоле да гамба⁵. У него был приятный бас, и он неплохо пел.

Князь ценил Баха и всячески старался приблизить его к себе и выказать чувство признательности.

Жалованье Себастьяна соответствовало жалованью второго по рангу придворного чина. Дважды, отправляясь на курорт в Карлсбад, Леопольд брал с собой и своего директора музыки. А когда у Марии Барбары родился седьмой ребенок, князь вместе с приближенными присутствовал на его крестинах — честь, оказывавшаяся лишь избранным.

Обязанности Себастьяна были необременительными: он должен был аккомпанировать Леопольду при его пении и игре на скрипке, а также руководить капеллой. Капелла Леопольда состояла из восемнадцати исполнителей. Это были очень хорошие музыканты, и работа с ними доставляла композитору большую радость. Поэтому теперь по роду его службы перед Бахом открылись неизведанные ранее возможности писать в тех жанрах музыки, которых он раньше касался мало. Композитор обратился к сочинению произведений для клавира, скрипки и оркестра.

Некоторые из них были написаны Бахом по заказу. Так, например, возникло одно из чудес музыкального искусства — шесть оркестровых сочинений — Бранденбургских концертов, посвященных маркграфу Бранденбургскому Кристиану Людвигу.

Написанные в то время, когда состав симфонического оркестра еще окончательно не определился, а до возникновения жанра симфонии было еще очень далеко, Бранденбургские концерты наряду с другими сочинениями этого жанра в какой-то мере подготовили появление новой разновидности симфонического произведения.

...По окончании вечернего музицирования у князя Себастьян возвращается домой, и вся семья готовится ко сну. День композитора также завершался музыкой. По заведенному порядку его сыновья поочередно играли на клавесине, и под их музыку композитор засыпал.

Как-то раз очередь дошла до Филиппа Эмануэля. Он начал импровизировать, но вскоре увидел, что отец спит. Не закончив импровизации, Филипп Эмануэль остановился на неустойчиво звучащем аккорде и убежал. Однако Себастьян тут же проснулся. Диссонирующий аккорд звучал в его сознании, вызывая раздражение. Пришлось ему встать с постели и завершить импровизацию. «Он терпеть не мог ничего половинчатого, нечистого, незавершенного, несовершенного, — вспоминал о Себастьяне один из его современников. — Короче, он... больше всего на свете ненавидел неразрешенный диссонанс! Он — я уверен — при виде непорядка в этом мире подвигнул бы самого Господа Бога на то, чтобы тот извлек ему из всей этой неразберихи септаккордов⁶ Совершенное Трезвучие, и не успокоился бы до тех пор, пока это не было бы сделано...»

Так среди семейных забот, в поездках, в творчестве прошли для Баха два с половиной года жизни в Кётене. Но неожиданно, когда он вместе с князем Леопольдом вернулся после второй поездки в Карлсбад, оказалось, что дома его ждало страшное известие: 7 июля 1720 года Мария Барбара неожиданно умерла, и Себастьян приехал уже в день похорон жены...

Это было огромное горе, и, может быть, вызванные им переживания запечатлелись в одном из замечательнейших произведений, законченных в этом же году, — «Хроматической фантазии и фуге».

До тех пор клавирная музыка еще никогда не становилась выразительницей столь острых драматических переживаний, столь пламенного пафоса протеста против несправедливости судьбы и столь глубокой скорби. Будто тоскующий голос самого автора звучат в фантазии захватывающие по своей страстности и печали речитативы-жалобы. Состояние глубокой отрешенности вновь сменяется горестными размышлениями и всплесками отчаяния.

Беспомощно и сиротливо, как воспоминание о чем-то далеком, звучит тема фуги. Ее мелодия, развиваясь, неумолимо спускается во все более низкий регистр, вбирает в себя, быть может, ненадолго затихшую скорбь, которая возвращается затем с новой силой, и лишь последний заключительный мажорный аккорд звучит как слово утешения и ласки.

Отказавшись в это печальное время от поездок в другие города, Бах все же побывал в Гамбурге, где в церкви Св. Катарины все еще служил органист Адам Рейнкен, которому теперь было уже девяносто семь лет.

Бах выступил в этой церкви с игрой на органе, и концерт его продолжался более двух часов. Особый восторг слушателей вызвала получасовая импровизация композитора на предложенную ему присутствующими тему хорала «У рек Вавилонских». Чтобы выразить уважение к престарелому Рейнкену, Бах построил импровизацию в том стиле, какой был свойствен композиторам северогерманской школы. К этой же школе принадлежал и сам Рейнкен, поэтому игра Баха привела его в огромное волнение.

— Я думал, что это искусство уже давно умерло, но теперь я вижу, что оно еще живет в вас, — воскликнул он, обнимая Себастьяна.

Эти слова были такой неожиданностью для окружающих, знавших о завистливости старого органиста, что его высокая похвала всем запомнилась и вошла в историю.

А Рейнкен пригласил молодого композитора к себе, и пребывание Себастьяна в Гамбурге закончилось торжественным ужином в его честь.

3 декабря 1721 года Себастьян венчался во второй раз. Его невесте, дочери трубача Анне Магдалене шел двадцать второй год. Она была на пятнадцать лет младше своего будущего мужа.

Добрая и веселая, Анна Магдалена очень нравилась Себастьяну, и он сочинил для нее свадебную песню:

Анна Магдалена любила мужа и старалась быть ему верной подругой. Себастьян же стремился развивать музыкальные способности своей жены. Он занимался с ней на клавесине, аккомпанировал, когда она пела, наслаждаясь ее красивым голосом, и даже учил ее правилам сочинения музыки.

Анне Магдалене композитор посвятил две нотные тетради со своими сочинениями, которые так и называются — «Нотные тетради Анны Магдалены Бах». В них Себастьян вписывал незамысловатые песенки, различные легкие пьесы, а также и более серьезные произведения, например цикл «Французские сюиты». Их музыка проникнута особенной поэтичностью, душевной теплотой и непритязательностью.

Каждая сюита состоит из шести танцевальных пьес, а весь цикл — из шести сюит.

Трудно сказать, откуда возникло название «Французские сюиты». Может быть, их так называл сам Иоганн Себастьян или его ученики из-за близости музыки цикла к тем сюитам, которые создавали современные Баху французские музыканты.

Как и его предшественники, Бах в своих сюитах обращался к танцам разных народов, старинным и современным, но их ритм и характер служили для него лишь толчком к созданию тех или иных образов и настроений. Эта задача поэтизации бытовых жанров встала затем перед многими композиторами следующих поколений.

Основу цикла Французских сюит составляют четыре танца: аллеманда, куранта, сарабанда и жига. Так, начиная произведение медленной пьесой, Бах по традиции завершает его быстрой, стремительной.

Старинный немецкий танец аллеманда играет обычно у Баха роль прелюдии ко всему циклу. Когда слушаешь ее, часто начинает казаться, что пианист, сидя за инструментом, в задумчивости перебирает клавиши, и будто из случайного перелива пассажей возникает музыка светлого покоя или элегической созерцательности.

За аллемандой следует более быстрая куранта. Само слово «куранта» происходит то ли от французского «courir» — «бегать», то ли от итальянского «corrente» — «течение, текучий», и исполнялась куранта парой танцоров, которые должны были обежать весь зал. Соединяя танцы сюиты в одну цепочку, Бах в куранте, как и в аллеманде, создавал впечатление непрерывного течения музыки. Только теперь она получала оттенок большей стремительности.

Третий танец цикла, сарабанда, стал в XVII веке медленным и торжественным бальным танцем. Однако в сюите у Баха сарабанда служит для выражения чувства скорби. Ее страстные патетические мелодии, напоминающие по характеру баховские арии из его вокально-инструментальных произведений, трогают глубиной и открытостью чувства. Поэтому сарабанда часто становится своеобразным лирическим центром сюиты.

Чтобы подготовить переход к быстрой заключительной пьесе, Бах вводит после сарабанды более подвижные танцы: один или два менуэта — очень модных в то время французских танца, или французские же гавот, бурре. Затем следуют ария и другие танцевальные пьесы.

Кётен. Вид на княжеский замок

Музыка менуэта всегда отмечена величавостью, особенной, благородной простотой. И вместе с тем Бах возвращается в нем к непрерывному текучему движению, которое становится уже неудержимо захватывающим в заключительной жиге.

Жига была танцем английских моряков. Она дышит задором, отличается особой размашистостью и, может быть, больше, чем другие пьесы цикла, носит откровенно танцевальный характер.

Позже Бах дважды обращался к жанру сюиты, и им были созданы циклы «Английские сюиты» и «Партиты». Первой частью Английских сюит стала виртуозная прелюдия, а в Партитах нередко — токката. И если Французские сюиты по скромности и простоте своего языка предназначались, видимо, для домашнего музицирования, то Английские сюиты и особенно Партиты, в которых Бах использовал прием чередования тех же танцев, что составляли и цикл Французских сюит, являются уже произведениями более сложными, развернутыми, им свойствен яркий концертный характер.

Прошло еще четыре года жизни Себастьяна в Кётене. Это были годы спокойные и радостные, и композитор, как он признавался в одном из писем, предполагал пробыть в Кётене до конца своих дней.

Однако все сложилось иначе. Через неделю после женитьбы Баха женился и князь Леопольд. Жена его была совершенно равнодушна к музыке. И тут обнаружилось, что привязанность к музыке Леопольда тоже была не столь уж глубокой, как это казалось Баху. Новые увлечения оттеснили ее на второй план. Это заставило композитора задуматься о неизбежности перемен в его жизни. Волновала его и судьба подрастающих сыновей. Он мечтал дать им университетское образование, и взор Баха обратился к Лейпцигу.