Иоланда — дочь Черного корсара

Глава XIX Потерпевшие кораблекрушение

Остаток ночи оба флибустьера и Иоланда, вскоре пришедшая в себя, провели возле огня за сушкой одежды. Они не смели удаляться от берега и к тому же, прежде чем на что-либо решиться, хотели узнать о судьбе парусника, канувшего во тьму и не подававшего признаков жизни. Им не верилось, что он ушел камнем ко дну, хотя в трюмах у него было полно воды. Скорей всего, парусник сел на мель, замеченную Пьером Пикардцем незадолго до того, как ужасный вал накрыл корабль с кормы.

Если бы он развалился где-то неподалеку, крики утопающих дошли бы до слуха Моргана и его товарища, несмотря на несмолкающий грохот прибоя.

Морган и Кармо горели желанием узнать, что случилось с несчастным кораблем, и с первыми лучами солнца оба выскочили на берег в надежде увидать парусник. Но оба жестоко обманулись — корабль исчез!..

— Неужели утонул? — забеспокоился Кармо, переживавший за своего друга Вана. — Как вы думаете, сеньор Морган?

— Будь он на дне, что-нибудь да всплыло бы, — ответил флибустьер, внимательно вглядываясь в волны, все еще с силой набегавшие на берег. — Ты не заметил ящиков, бочек, рей, обломков фальшборта?

— Нет, сеньор.

— Я тоже, — сказала подошедшая к ним Иоланда.

— Там вдали виднеется мыс, который уходит к северо-востоку, — заметил Морган. — Может, корабль снесло туда.

— Жаль, если Ван Штиллер погиб без меня.

— При первой возможности пройдем к мысу, — пообещал Морган.

— Капитан, — промолвила Иоланда, — вам известно, куда нас забросило?

— На венесуэльский берег, сеньора, но точней не могу сказать.

— У испанцев тут есть города?

— Да, и немало. Правда, расположены они не так густо, но нам лучше держаться от них подальше.

— А как мы вернемся на Тортугу?

— Не знаю, сеньора, об этом лучше пока не думать. Но как-нибудь выберемся, правда, Кармо?

— Флибустьер всегда найдет дорогу домой.

— А пока не можешь чего-нибудь раздобыть нам на завтрак, старина? Венесуэльские леса кишат дичью.

— Со мной только корабельный резак, сеньор Морган.

— А у меня палаш да пистолет, который наверняка даст осечку. Да, оружия маловато, особенно для отпора индейцам.

— А они здесь есть? — спросила Иоланда.

— В этих местах много карибов, и некоторые племена до сих пор поедают пленных. Так что не стоит попадаться им на глаза.

Будучи уверены, что им скоро удастся отыскать своих товарищей, капитан, Кармо и Иоланда покинули берег и направились к лесу, возвышавшемуся перед ними зеленой стеной и на первый взгляд казавшемуся непроходимым.

Эти земли, омываемые водами Мексиканского залива, прорезаемые гигантскими реками и согреваемые южным солнцем, отличаются сказочным плодородием. Растительный мир развивается здесь с необыкновенной быстротой. Достаточно на несколько недель оставить без присмотра какую-нибудь плантацию, как она зарастает чуть ли не на глазах. Через год на ее месте вырастают настоящие джунгли, не оставляя и следа от посадок.

Лес, покрывавший весь берег и, скорей всего, огромное пространство за ним, ибо в то время в Южной Америке нередки были еще девственные леса, состоял, казалось, из двух пород — пальмовых и бомбаксов.

В самом деле, куда ни глянь, видны были одни лишь темно-зеленые листья первых, образующие огромные челки на вершинах прямых стволов, и более светлые и не столь длинные листья вторых на толстых беловатого цвета ветвях, покрытых плодами с настолько твердыми колючками, что их можно использовать вместо гвоздей.

Под зелеными сводами виднелись переплетения растений-паразитов: лиан, орхидей, кожистых побегов тропического плюща с коричневатой блестящей корой. Тесня друг друга или сплетаясь в клубок, как змеи, они образовывали непроницаемую зеленую завесу.

На ветвях пронзительно верещали макаки — прожорливые всеядные обезьяны, раскачивались туканы с огромными клювами и небольшие птицы, сооружающие гнезда в форме кошелька. Пристроившийся на самой высокой пальме гокко надоедливо повторял свою однообразную фразу: пит-пит-пит…

— Завтрак не заставит себя ждать, — изрек Кармо, бросив взгляд на окружающую растительность.

— Может, поесть вот этих колючих плодов? — предложила Иоланда.

— Их и обезьяны не очень-то едят, сеньора. Тут есть кое-что получше. «Сырочницы» не пригодны в пищу людям, и особенно проголодавшимся. Эти растения с беловатой корой называются так не потому, что на них растет сыр, а из-за своей пористой древесины белого цвета.

— А это что такое? — спросила Иоланда.

— Это «головки» кокосовой пальмы. Верно, Кармо?

— Да, сеньор, и очень жаль, что у нас нет жаркого, потому что эти «головки» вполне заменяют хлеб.

Но и «жаркое» бродило неподалеку.

Где-то рядом раздался странный звук, словно кто-то дунул в рожок.

— Что это? — изумилась Иоланда.

— Индейцы? — всполошился Морган, моментально схватившись за палаш.

— Нет, это дает сигнал жаркое, — сказал со смехом Кармо. — Добрая птица агами. Жаль убивать ее, но с желудком не поспоришь. Сеньор Морган, дайте мне ваш палаш.

Красивая птица величиной с курицу, на длинных ногах, с черными перьями на шее и крыльях, с голубоватым брюшком и красноватой спинкой выскочила из кустов, приветствуя потерпевших крушение радостным гуканьем.

Грациозная птица не выказывала никакого страха. Более того, она горделиво подняла голову, захлопала крыльями и продолжала радостно трубить в свой рожок.

— Она не убежит, не беспокойтесь, — сказал Кармо, видя, что Морган ищет палку, чтобы подбить птицу. — Предоставьте ее мне, капитан.

Увидав поблизости calupo diabolo — растение, дающее семена, считающиеся прекрасным средством от змеиного яда, особенно если их настоять на спирту, он очистил несколько зернышек и бросил их птице. Та стала их спокойно клевать.

— Видите, она сразу начинает доверять людям, — заметил Кармо. — Повторяю, мне жаль, но у нас нет другого выхода.

Подкидывая семена, он крепче сжал палаш, взятый у Моргана, и медленно стал приближаться к бедной птице, не подозревавшей ничего плохого.

Внезапно в воздухе блеснул клинок, и обезглавленная птица забилась в сухих листьях.

— Бедняжка! — воскликнула Иоланда. — Надо же пасть жертвой своей доверчивости.

— Мы ведем борьбу за существование, сеньора, — возразил Морган. — Займись пока хлебом, старина, а я ее зажарю.

С помощью Иоланды капитан набрал сучьев и развел костер. Затем принялся ощипывать добычу, в то время как Кармо, цепляясь за лианы, полез на одну из самых больших пальм.

Через несколько минут шум сотрясаемых листьев возвестил, что и с хлебом не было проблем. Это был, конечно, не хлеб, потому что «головки» кокосовых пальм не имеют ничего общего с плодами хлебного дерева, дающими мякиш, хотя и не совсем такой, какой получается из муки, но все же вполне пригодный для еды, несмотря на некоторый привкус то ли тыквы, то ли артишока.

Кокосовые пальмы дают плоды чудовищной величины. Их длина достигает подчас почти метра. Белые, гладкие, толщиной с человеческую ногу, они обладают отличным вкусом и заменяют индейцам так называемую «кассаву» — галеты из маниоки, — когда ее не из чего приготовить.

Кармо слез с дерева и сразу же принялся чистить «головку» кокосовой пальмы, но тут до его ушей донесся хруст веток, словно кто-то пробирался сквозь заросли.

— Берегитесь, сеньор Морган! — крикнул он, вскочив на ноги и протягивая капитану палаш. — Сюда, похоже, идут.

— Какой-нибудь зверь? — спросил флибустьер, заслоняя собой Иоланду.

— Не знаю, — ответил моряк, поднимая с земли толстый сук, который мог послужить палицей. — Мне показалось, что сюда кто-то бежит.

— Я ничего не слышу, а вы, Иоланда?

— И я нет, — ответила девушка.

Но тут из густого кустарника внезапно появились два индейца. В руках у каждого были длинные двухметровые луки и такие же длинные стрелы с острейшим шипом на конце. Почти голые, они были скорей высокого роста, с длинными и жесткими черными волосами и сумрачным взглядом. На их красновато-коричневую кожу была нанесена какая-то странная татуировка, сделанная соком генипы. На бедрах болтались повязки из растительных волокон, на шее и запястьях — ожерелья и браслеты из зубов хищных зверей, когтей ягуара или кагуара и пластин черепахи.

От неожиданности оба застыли как вкопанные, глядя с любопытством на незнакомцев, но не обнаруживая враждебных намерений. Затем один из них, тот, что с клювом тукана в волосах, сделал несколько шагов вперед и проговорил на ломаном испанском языке:

— Что тут делают белые люди?

— Нас выбросило ночью на берег, — ответил Морган, не переставая прикрывать Иоланду. — А вы кто такие?

— Карибы, — сказал индеец.

— Откуда ты знаешь испанский?

Напустив на себя важный вид, индеец с гордостью сказал:

— Я Кумара, самый храбрый из племени, истребившего много врагов. Я гостил в великом городе у людей, приплывших на больших пирогах из страны восходящего солнца. Я храню у себя в хижине ожерелье из белого металла — мне его подарил вождь бледнолицых. Кумара — великий воин.

Представившись, он оперся на лук, выпятил грудь, задрал кверху нос, вызвав своей комической позой улыбку у потерпевших крушение.

— Сеньор Морган, он ждет ответа, — сказал Кармо.

— Можешь меня представить, — ответил флибустьер.

— Я нагоню на них страху.

Выступив в свою очередь вперед и угрожающе подняв палицу, словно собираясь перебить кому-то позвоночник, он что есть мочи заорал, указывая на Моргана.

— Человек, которого ты видишь, — вождь великого племени, не склонившего голову даже перед испанцами. Под его началом тьма больших пирог, железных стволов, изрыгающих молнии и убивающих на большом расстоянии. Одним мановением руки он укрощает ветры и бури. У него тяжелая рука, своим палашом он снес больше голов, чем деревьев в этом лесу. Он — храбрейший воин в странах, откуда восходит солнце.

— Не хватало еще провозгласить меня божеством, — со смехом сказал Морган.

Оба индейца не моргнув глазом выслушали бахвальство Кармо.

— Дело сделано, — сказал Кармо. — Нам теперь нечего бояться.

— Если вам поверили, — сказала Иоланда.

— О, они легковерны, — ответил моряк.

Индеец с клювом тукана в волосах перебросился несколькими словами со своим спутником и подошел поближе.

— Вы такие могучие люди, — сказал он. — Позвольте просить вас о защите.

— Вам кто-нибудь угрожает? — спросил Морган.

— Да, воины ойякуле, — ответил индеец, назвавшийся Кумарой, и испуганно посмотрел по сторонам.

— Кто это такие?

— Очень злые индейцы. Они убивают захваченных в плен. Сегодня они напали на нас у реки, когда мы охотились на маипури — тапира.

— Никогда не слыхал о таком племени, — сказал Кармо.

— Что за народ?

— Почти такие же белые, как вы, с крючковатым носом и очень длинной бородой, — ответил Кумара. — Они живут в густых лесах, вдали от берега, время от времени совершают на нас набеги, грабят и разрушают наши села.

— И много на вас напало? — спросил Морган.

— Нет, семь или восемь человек, — ответил индеец.

— С луками и стрелами?

— И с тяжелыми ванайями.

— Что это за штука?

— Деревянные палицы с железными наконечниками. Они ими орудуют с необыкновенной ловкостью.

— Вас преследуют?

— Да.

— Значит, они где-то рядом?

— Не знаю, — ответил индеец. — Час назад мы их потеряли из виду.

— А у нас нет даже ружья, — сказал Морган, бросив беспокойный взгляд на Иоланду, которая и бровью не повела, хотя разговор шел по-испански.

— Но у вас есть пистолет, сеньор Морган, — сказал Кармо.

— С двумя зарядами и подмоченным порохом.

— Ничего, высушим, а заряды прибережем на крайний случай.

— Хорошо, кончаем завтрак и в путь, — сказал флибустьер. — Если отыщем наших, то никакие дикари нам не страшны. Присядьте, сеньора Иоланда, и ничего не бойтесь.

— С вами я как за каменной стеной, — ответила девушка.

Жаркое было уже готово, его разделили между всеми, угостив обоих индейцев. Заменитель хлеба пришелся как нельзя кстати.

За едой Кумара рассказал, что он и его товарищ принадлежат к большому племени карибов, что их деревня расположена на берегу глубокой бухты, до которой рукой подать, и что он — один из признанных и уважаемых вождей этого племени.

Завтрак прошел спокойно, без всяких помех. Людоеды, скорей всего, сбились со следа или, потеряв надежду догнать индейцев, удалились восвояси.

— А теперь в путь! — сказал Морган, помогая Иоланде подняться. — Дойдем до мыса и, думаю, обнаружим корабль за ним.

— А если он утонул со всей командой?

— Это было бы хуже всего, — ответил Морган.

— Значит, не видать тогда Тортуги?

— Да нет, попытаемся переплыть залив на индейской пироге. Это, конечно, рискованно, сеньора, но не оставаться же здесь до конца наших дней, — решительно изрек флибустьер.

Предводительствуемые обоими индейцами, чувствовавшими себя спокойней с белыми людьми и не решавшимися до этого войти в лес из боязни наткнуться на ойякуле, внушавших им неодолимый страх, они двинулись в путь вдоль опушки леса.

Северный ветер стих, и море стало понемногу успокаиваться, однако шум прибоя по-прежнему не смолкал, ибо берег изобиловал мелями и подводными камнями.

Никаких обломков у берега не было. Парусник, видимо, вынесло в открытое море, а затем швырнуло на рифы за мысом, где он и разбился.

Растительность в лесу стала понемногу меняться. Время от времени среди пальм стали попадаться густые заросли бананов с характерными длинными листьями, симарубы, чьи корни и кора обладают тонизирующими свойствами и под сенью которых, если верить индейцам, любят укрываться сухопутные черепахи, а также высоченный бамбук, достигающий такой толщины, что индейцы используют его для постройки прочных каноэ, которые невозможно разрубить самыми острыми топорами.

Стаи туканов с разноцветным оперением и огромными желтыми клювами перелетали с множеством попугаев с ветки на ветку, в кустарниках шныряли чудовищные ящерицы с изумрудными боками, отвратительные на вид, но весьма ценимые из-за своего мяса, напоминающего по вкусу нежную курятину.

Оба индейца, хотя и привыкшие к лесным переходам, шли осторожно, внимательно глядя под ноги и вороша концом лука сухие листья и высокую траву, чтобы не наступить на многочисленных змей или крупных муравьев, укусы которых — особенно самых страшных, так называемых «фламандских» — вызывают дикие боли и даже лихорадку. Попадались и пресмыкающиеся. В одном месте перед ними возникло какое-то совершенно черное существо: вытянувшись во всю длину и издав пронзительный свист, оно попыталось их укусить. Это был ядовитейший «аи-аи», чьи укусы ведут к мгновенной смерти.

Через час маленький отряд пересек рощу огромных пассифлор на мысу, на сотни метров выдававшемся в море, и вышел на противоположный берег.

— Обломки!.. — сразу же крикнул Морган. — Корабль разбился!