Исключительный момент

9

Сова-часовой осторожно вылезла из своей норки. Сначала показалась только голова, будто клецка в супнице. Постепенно сова осмелела и примостилась на самой верхушке холмика. Ее тонкие ножки были широко расставлены, она будто говорила всем своим видом: «Пусть только попробует сюда сунуться еще хоть один вертолет!»

— Не волнуйся. Эта противная штука улетела, — произнесла Линди из своего окопчика. — Мы с тобой вдвоем — ты и я.

Сова мрачно посмотрела на нее, затем покрутила головой влево и вправо, как бы выражая недоверие. Линди уселась, крепко обхватив руками колени. Раньше она проводила в обществе сов часы за часами и никогда не чувствовала себя одинокой. Но после того, как здесь побывал Ник, все изменилось. На нее навалилось такое невыносимое одиночество, что, казалось, будто под его грузом она может треснуть, как хрупкая яичная скорлупа. Она опустила голову на колени и закрыла глаза. Будь ты проклят, Ник Джарретт! Это несправедливо. Это совсем несправедливо.

Она уже с уверенностью могла сказать, что он становился другим, начинал видеть все здесь ее глазами. Он даже начал привыкать к камуфляжу. И целовал ее так, как никогда не целовал ее Клуни, — со сладостным, безумным желанием. Но тут с неба свалилась Джульет, и он стал прежним. Важным бизнесменом из «Олдридж Авиейшн», который собирался расчистить место для строительства. Они с Джульет прекрасно смотрелись вместе — оба высокие, сильные, безжалостные. Может быть, они действительно были предназначены друг для друга, и в один прекрасный день вновь окажутся в Церкви Счастливых Свадеб. Но это уже не касалось Линди. Она будет бороться с ними изо всех сил. Она сумеет защитить своих сов. А потом — когда она выиграет эту схватку, — Ник вместе с Джульет могут ехать, куда им заблагорассудится и заниматься чем угодно.

Она подняла голову и посмотрела на сову-часового, которая, казалось, скептически разглядывала Линди. Откинув спутавшиеся волосы назад, она вдруг четко осознала одну вещь, которая неприятно поразила ее.

— Нет, что ты! — сказала она, обращаясь к сове. — Не смотри на меня так. Если ты думаешь, что я влюбилась в Ника Джарретта, ты ошибаешься. Я на него разозлилась и даже немного обиделась. Да нет, сильно обиделась. Но я совсем не влюблена в него!

Сова смотрела на нее, не мигая, своими желтыми глазами. Линди начала торопливо собирать вещи обратно в рюкзак. Вихрь, который поднял здесь вертолет, разметал вокруг остатки их с Ником трапезы. Пустой пакетик из-под кукурузной соломки прилепился к какому-то кусту, а тонкие пакетики из-под изюма и крекера рассыпались по земле. Линди постаралась собрать все. Какой у них был чудесный пикник. Им было хорошо вместе. А теперь от него ничего не осталось, кроме жалкой кучки мусора, и к тому же Линди казалось, что за каждым можжевеловым деревом притаились шпионы Джульет.

Наконец ей осталось положить в рюкзак последнюю вещь — шлем «сафари» Ника. Линди потрясла его за ободок, стукнула по нему сверху кулаком. Но шлем был сделан надежно, и ее посягательства ни к чему не привели. Линди запихнула его в рюкзак, накинула ремешок сумки на плечо. Пора было идти к машине, место строительства завода оставалось позади. Вслед ей полетело эхо — это кричала сова-часовой: «Уи-и-и, уи-и-и, уи-и-и…» На этот раз ее крик был печальным, будто она понимала, что ее дом обречен. Будто чувствовала, что Линди тоже находится в опасности — ей грозит страшная опасность влюбиться в Ника Джарретта.

На Линди была удобная одежда. Она доставала эти вещи из шкафа, только когда ей было грустно. Сегодня ей это было необходимо, как никогда. Нарядившись, она устроилась на своем диване. На ней была линялая футболка с дыркой под мышкой, пестрый свитер с длинными рукавами, джинсы, протертые сзади и на коленях, толстые полосатые носки до середины икр.

Рядом на кофейном столике разместилась целая коллекция ее лучших камней, в том числе любимый «устричный» известняк. В руках у нее была вазочка с мороженым банановым йогуртом. Хаммерсмит свернулся калачиком на диване и вожделенно поглядывал на вазочку в руках Линди. Она погладила его лохматые уши и в сотый раз приказала себе не думать о Нике. Интересно, он сейчас вместе с Джульет? Наверно, они ужинают где-нибудь вдвоем. Линди поглубже натянула на себя свитер и взяла в рот очередную порцию мороженого йогурта. Хаммерс задышал ей в лицо. Она была в клубах теплого его дыхания. И все же на душе у нее кошки скребли.

Кто-то позвонил в дверь, и в ту же минуту на диване поднялась суматоха. Линди и Хаммерс с трудом пытались выбраться из объятий друг друга. Баночка с йогуртом оказалась на полу, но, к счастью, не перевернулась. Пес спрыгнул с дивана и, глотая слюнки, направился к ней. Раздался еще один звонок.

— Иду. Могли бы и подождать минутку, — проворчала Линди.

Прошлепав к двери, она заглянула в дверной глазок. То, что она увидела там, совсем не обрадовало ее.

— Что вам здесь нужно? — распахивая дверь, осведомилась Линди. — Ведь уже почти полночь.

— Я надеялась на более теплый прием, Линден. Я собираюсь сказать тебе что-то очень важное. Чрезвычайно важное, на мой взгляд.

Джульет Олдридж стремительно прошла в дом, не дожидаясь приглашения. Линди вначале не поняла, чем это она так шлепает — хлоп, хлоп, хлоп… Потом заметила, что на ней вьетнамки, которые хлопали при каждом шаге. На ногах у нее каждый ноготок был покрашен лаком разного цвета. Получалась целая палитра — вишнево-красный, розовый, абрикосовый, цвет фуксии.

— Ты знаешь, у тебя здесь неплохо! Мне нравятся такие старые домишки из необожженного кирпича, честное слово. Смотрите-ка — и собака такая, каких я люблю! — Джульет нисколько не смутилась, когда Хаммерсмит торпедой бросился к ней. Она позволила ему несколько раз энергично лизнуть себя, пока гладила его лохматую голову. — Ах ты, хорошая собачка, — затянула она. — Ах ты, маленький щеночек, самая сладенькая собачка на свете! Ну-ка, поцелуй меня еще разок.

Линди поморщилась, но Хаммерсмит, казалось, был вне себя от радости, от того, что с ним сюсюкали. Он вертелся возле Джульет, когда она прошлепала в комнату. Затем она уселась на диван, на котором рядом с ней не осталось свободного места, такой большой она казалась со стороны. Удобно расположив свои ноги на кофейном столике, она улыбнулась Линди.

— Ну, разве тебе не хочется узнать, что я собираюсь сказать?

Линди стояла в дверном проеме, сложив руки на груди. Внутри у нее все кипело от возмущения. Не прошло и пяти минут, как Джульет Олдридж захватила ее дом, диван и даже собаку. Создавалось впечатление, что с ее приходом в комнате стало светлее: она была одета в ярко-оранжевый комбинезон с шортами, обтягивающая верхняя часть одежды наиболее выгодно подчеркивала все изгибы и мускулистость ее фигуры. Линди вновь почувствовала, что эта женщина затмила ее собой, она же показалась себе одетой безвкусно и старомодно — в своих старых джинсах и растянувшемся свитере.

— Хорошо. Если у вас есть что сказать, говорите. Хаммерс, иди сюда, мальчик. Хаммерс, иди сюда!

Помахивая пушистым хвостом, Хаммерсмит оставался там, где сидел, то есть возле дивана, глядя вверх на Джульет глазами, полными обожания. Линди твердой походкой подошла к нему и начала подталкивать его сзади к своему мягкому креслу. Протестующе вцепившись когтями в деревянный пол, он упирался и с грустью оглядывался на Джульет. Линди шлепнулась на старое кресло, придерживая Хаммерса за ошейник. Извиваясь, он пытался вырваться, и ей приходилось держать его покрепче, иначе он тут же с радостью бросился бы обратно к Джульет. Это было ужасно унизительно — подумать только, предательство даже со стороны своей собственной собаки! Джульет, напротив, казалась очень довольной. Она еще шире улыбнулась, обнажив свои крупные зубы.

— Я бы не возражала, если бы у меня была такая собака. Ты не собираешься продавать его?

— Нет!

Линди еще крепче ухватилась за ошейник Хаммерсмита.

— Я просто на всякий случай спросила. — Джульет оглядела комнату, как бы в поисках того, что еще здесь можно было купить. — Знаешь, твой дом напоминает мне тот, в котором я выросла. Книги, разбросанные кругом, никакого порядка. У меня было четыре брата, все старше меня, с этими парнями о порядке в доме приходилось только мечтать. Они всегда разбрасывали свои хоккейные принадлежности прямо на ходу, так что того и гляди споткнешься обо что-нибудь.

Джульет засмеялась своим грудным смехом.

Свободной рукой Линди сгребла с кофейного столика пару перчаток для работы в саду, изодранных Хаммерсмитом в клочья, и запихнула то, что от них осталось, в керамическую вазочку. Но это была капля в море — беспорядок в комнате остался: стопки журналов по природоведению, которые ей никак не хватало духу выбросить, карты с результатами геологоразведки, связанные пачками или в беспорядке наклеенные на стены скотчем, груды еще не рассортированных камней…

Она нетерпеливо посмотрела на Джульет.

— Значит, вы за этим пришли сюда среди ночи? Чтобы указать мне на беспорядок в моем доме и рассказать о своем детстве?

— Кстати, моя жизнь во многом очень поучительна. — Джульет разглядывала свои ноги, будто не могла решить, какой же ноготок нравился ей больше всего. — Видишь ли, Линден, имея таких больших братьев, я рано научилась тому, как постоять за себя и получить от жизни то, чего хочется. Я научилась побеждать их в хоккей и заставлять их друзей назначать мне свидания. — Джульет вновь рассмеялась, явно довольная собой. — Знаешь, я все еще стараюсь совершенствоваться в этом деле — как добиваться желаемых результатов. А иначе зачем же я прилетела в Нью-Мексико именно сейчас? Когда один из моих представителей здесь переслал мне по факсу фото, где вы с Ником вместе, я поняла, что пора действовать.

Линди поглаживала уши Хаммерсмита.

— И что же дальше? — резко спросила она. — Только не рассказывайте мне о ваших отвратительных шпионах. Давайте ближе к делу.

Джульет вытянула свои длинные мускулистые ноги. Линди казалось, что такие «спортивные» ноги должны быть очень загорелыми. Но как раз наоборот, ее ноги были белыми, как две ожившие колонны из слоновой кости. В этом было что-то обескураживающее, хотя в этой женщине все было необычным.

— Ты, по-моему, сказала, что я играю в какую-то игру, Линден? Ты не права. Я привыкла быть абсолютно откровенной, и только таким образом добиваюсь того, чего хочу, от своих братьев или от кого-нибудь вроде тебя. Так вот, у меня есть к тебе предложение. Я откажусь от строительства завода в этом месте. Я построю его где-нибудь еще, а ты останешься со своими совами в целости и сохранности. Но при одном условии, конечно. Ты в ответ должна отказаться от кое-чего. А именно — от Ника Джарретта.

Линди была поражена подобным предложением и выпустила из рук ошейник Хаммерсмита. Но он не двинулся с места, очевидно, довольствуясь тем, что может обожать Джульет на расстоянии.

— Вы наверно шутите? — воскликнула Линди через какое-то время. — Вы же не можете торговаться из-за мужчины, будто это мешок с орехами? Да если бы я даже согласилась на такое нелепое предложение, как вы можете быть уверены, что Ник тоже захочет этого? Ведь у него очень сильный характер, и он не будет действовать по вашей указке только потому, что вам так хочется.

Лицо Джульет вдруг лишилось своей округлости и жизнерадостности, будто из ее щек выпустили воздух.

— Я полагаю, он рассказал тебе о случае в церкви. Этого я и опасалась. Хорошо, что я вовремя вмешалась. Ник не рассказал бы тебе об этом, если бы у него не зарождались в отношении тебя серьезные намерения, значит, он посчитал нужным все объяснить. Но на самом деле ему нужна я, и как только ты уйдешь с дороги, он вскоре сам это поймет. Предоставь это мне.

Линди взяла со стола свою десертную вазочку, теперь уже чисто вылизанную Хаммерсмитом, и хлопнула ее на кофейный столик рядом с разноцветными ногтями Джульет.

— Мне ясно одно. Я уважаю Ника Джарретта независимо от того, насколько расходятся наши взгляды по поводу завода. Он — честный человек. И не станет принимать участие в ваших замыслах! Он будет принимать самостоятельные решения и делать то, что сам сочтет нужным.

Джульет расплылась в широчайшей улыбке.

— Если я приму решение о перемене места строительства этого завода, у Ника гора с плеч свалится. В данный момент он все еще в отеле, они с Реем обсуждают возможность расширения производства на нашем заводе в Калифорнии. Вот чего бы ему действительно хотелось добиться. И он никогда не узнает о нашем маленьком сегодняшнем разговоре. Ты, разумеется, не скажешь ему ни о чем, Линден.

— Я не собираюсь принимать участие в этом…

— Я не сомневаюсь, что ты согласишься со мной. Ведь на мое предложение ты просто не можешь ответить отказом. Это твой единственный шанс спасти сов. А если бы ты выбрала Ника, ты бы себе не простила этого никогда. Вот так я избавлюсь от конкуренции, все очень просто. Ну как, неплохой план, а? Я иногда сама себе удивляюсь.

Линди взглянула на нее.

— Я все еще не могу поверить в это. Мне казалось, что завод так много значит для вас:

— Ник для меня важнее, — в голосе Джульет угадывалась нежность. — Мы с ним… были коллегами, друзьями. Но теперь мне этого мало. Видишь ли, Линден, я, в отличие от тебя, не скрываю своих чувств. Он нужен мне. В общем, я люблю этого парня. Если бы он тогда остался со мной в церкви… Теперь тебе все ясно? — ее голос звучал вызывающе.

Джульет встала и прошлепала к входной двери, неся за собой облако кудрявых ярко-рыжих волос. Потом, обернувшись, она посмотрела на Линди.

— Так каков будет твой ответ? Чтобы изменить место строительства, мне придется приложить немало усилий. Но я готова начать немедленно, как только ты примешь мои условия.

Линди с трудом поднялась со старого кресла с просевшими подушками, подошла вплотную к Джульет. Хаммерсмит не отставал от нее ни на шаг.

— Вы все время подчеркиваете, что вы очень прямой и откровенный человек. Но это совсем не так! Вы все что-то вынюхиваете по углам, нанимаете кого-то, чтобы шпионить за другими, пытаетесь манипулировать чужими судьбами. Мне кажется, что у вас и этих четверых братьев-то нет. Возможно, это еще одна заготовленная вами история, которую вы используете при удобном случае. Я вам совершенно не верю.

Джульет вновь развеселилась, при этом в комбинезоне с шортами она выглядела в этот момент, как большой озорной ребенок.

— Ты можешь мне не верить, если хочешь, но у меня действительно есть братья, о которых я говорила. Двое из них, кстати, не женаты, и я с радостью познакомлю тебя с ними. Ну, хорошо! Я пошла. Я дам тебе время, чтобы ты могла обдумать ответ, но уж лучше решиться скорее. Я не буду ждать вечно. Пока, песик! Ух ты, маленький, сладенький пупсичек!

Хаммерсмит уже готов был броситься вдогонку за Джульет, но Линди успела вовремя остановить его, обхватив поперек туловища обеими руками. Вместе они, затормозив, стукнулись о дверь, и она захлопнулась. Однако Хаммерсмит был не из тех, кто долго сердится. Линди приземлилась прямо на пол, и он старательно вылизал ей лицо. Потом плюхнулся на пол и положил голову ей на колени, будто напрочь забыл, что сюда приходила Джульет Олдридж, и вообще как она выглядит.

Линди тоже хотелось забыть о Джульет, но это было невозможно. Прислонившись спиной к двери, она почувствовала себя такой же усталой и безжизненной, как подушки на ее старом кресле. Боже мой, что же ей теперь делать? Предложение Джульет было абсурдным, унизительным, просто отвратительным, но… это был путь к спасению сов. Разве не этого добивалась Линди с самого начала?

Она еще какое-то время не трогалась с места, рассеянно похлопывая Хаммерсмита по голове. Было больно думать о том, что в ее жизни не будет Ника. Она больше не увидит его никогда, не ощутит его прикосновений, его поцелуев…

Было бесполезно отрицать то, о чем говорила ей Джульет. Она все больше влюблялась в Ника и ничего не могла с собой поделать. Она не могла сделать выбор, предложенный Джульет. Это было невозможно! Отказаться от Ника? Она не вынесет этого. Но и предать своих сов ей тоже казалось невозможным. Она презирала Джульет за то, что та сделала. Она никогда и никого так не презирала раньше, даже Клуни после его предательства.

На улице послышался какой-то грохот, еще и еще. Затем в дверь позвонили. Бесцеремонно скинув голову Хаммерсмита с колен, Линди обернулась и, даже не потрудившись подняться, неуклюже стоя на коленях, распахнула дверь.

— Черт подери, Джульет Олдридж, убирайтесь из моего дома!.. — начала Линди, но остановилась на полуслове, упершись взглядом в ноги, облаченные в пару новеньких походных ботинок.

Линди приналегла на дверь, пытаясь закрыть ее, прежде чем Ник сумеет войти. Но Хаммерсмит решил взять дело в свои лапы. Он радостно бросился к Нику и застрял в дверях, так что Линди не могла ничего сделать. Ник потихоньку протискивался внутрь, пытаясь вытеснить Хаммерса.

— Ты забыла о тех камнях, которые у меня оставила, профессор. Так вот, я их привез тебе — и слюду, и все остальные. Только один из них я уронил, пока нес через твой сад. Думаю, некоторые цветочки будут выглядеть довольно плоскими после этого… Пусти, ах ты псина лохматая! Ну хорошо, ну все, хватит… Сидеть!

Самое удивительное, что Хаммерс в точности выполнил приказание. Он сел, приняв позу полного безоговорочного послушания, хотя и посмотрел на Ника с упреком.

— Как ты его заставил? — странно охрипшим голосом спросила Линди.

Ник подозрительно взглянул на Хаммерса.

— Наверно на него подействовал мой авторитетный вид. А что ты делаешь на полу?

— Ничего. Пожалуйста, уходи. Мне нужно… Мне нужно подумать, а я не могу думать при тебе.

Не обращая внимания на ее просьбу, взяв обе ее руки в свои ладони, он поднял ее с пола и поставил рядом с собой.

— В чем дело, профессор? Что ты тут кричала о Джульет?

— Ничего.

Она отпрянула.

— Она что, приходила сюда? Что она наговорила тебе?

— Уходи, пожалуйста.

Линди дрожала, хотя вечерний воздух был совсем теплым.

Закрыв входную дверь, Ник задвинул засов.

— Я никуда не уйду. Я обещал тебе двадцать четыре часа, и ты их получишь. Пока что мы провели вместе около шести часов. Значит, у нас впереди еще девятнадцать. И пока они не истекут, я не уйду.

Он посмотрел на часы.

Ситуация осложнялась с каждой минутой. Линди прошуршала в своих полосатых шерстяных носках по деревянному полу в комнату.

— Я не потребую от тебя этих двадцати четырех часов, Ник. С тех пор как мы заключили сделку, многое изменилось. Уходи. Я при тебе не могу все это обдумать.

Ник быстрыми шагами догнал ее и взял за плечи, внимательно вглядываясь ей в лицо.

— Я хочу знать все. Рассказывай, профессор. Давай начистоту. Говори же!

Сидя в прихожей, Хаммерсмит залаял, потом энергично завилял хвостом, но Ник покачал головой.

— Я не тебе, псина. Линди, я жду.

Носком ноги она подняла одну из геологических карт, раскатившихся по полу.

— Джульет была здесь. Но то, что мы обсуждали — это секрет.

— Ох, как мне это не нравится! Совсем не нравится.

Хаммерсмит заскулил из прихожей, и Линди с облегчением переключила свое внимание на него.

— Иди сюда, мальчик. Больше не нужно там сидеть.

Хаммерсмит отчаянно вилял хвостом, но не двигался.

— Сюда, мальчик. Ко мне!

Он снова заскулил, будто хотел сказать, что он всей душой хотел бы вскочить и подбежать к Линди, но… продолжал сидеть. Линди позвала его еще и еще раз, используя все, что только приходило в голову, чтобы заманить пса. Она принесла из кухни кусочек печенья и водила им возле его носа туда-сюда. Но даже это не помогло. Она обернулась к Нику.

— Посмотри, что ты наделал. Это ужасно! Хаммерс не может двинуться с места!

— Но я же не виноват. Я приказал ему сидеть — вот и все.

— Вот он и сидит. И больше ничего делать не может. Ты доволен?

Ник потер подбородок, его бородка становилась темнее и гуще.

— Ничего не понимаю. С ним бывало такое когда-нибудь?

— Нет. Он никогда никого не слушался. Это впервые, и меня это беспокоит.

— Иди сюда, псина, — скомандовал Ник. — К ноге! На спину! Умри!

Но ни одна из этих команд не произвела на собаку никакого впечатления. После дальнейших экспериментов выяснилось, что он отвечал только на команды «сидеть!» и «голос!». Уж голос он подавал вовсю, завывая и постанывая от отчаяния.

— Может, мы его сами сдвинем? — спросил Ник. — Я возьмусь с одного конца, ты — с другого.

— Нет так нельзя. У Хаммерса явный психологический стресс, и нельзя усугублять его. Ты приказал ему сидеть, и он думает, что должен сидеть. Пока мы не найдем способа освободить его, ему придется сидеть.

— Господи, ты ему что, собираешься психолога привести сюда?

Линди выразительно посмотрела на Ника.

— Знаешь, собачьи психологи существуют. Может быть, не в Сантьяго, но вообще-то они есть.

— Я уверен, что в Сент-Луисе несколько определенно найдется. Все-таки большой город имеет свои преимущества. Я всегда говорил об этом.

Линди не знала, что и подумать. После всех сюрпризов, с которых начался этот вечер, она уже не удивилась бы, если бы в ее доме даже обвалилась крыша. Она поставила перед Хаммерсмитом воду и миску с его любимым собачьим кормом, но он даже не понюхал еду. Вместо этого он умоляюще смотрел на Линди, казалось, в его карих глазах вот-вот заблестят слезы.

— Я все понимаю, мой мальчик, — бормотала она, поглаживая его уши. Ничего, как-нибудь справимся. Не волнуйся.

— Вам обоим не помешал бы психолог. Хотя после того, как я с вами пообщался, он уже не помешал бы и мне.

— Что-то от тебя никакой помощи. Я думаю, лучше всего оставить его в покое на несколько минут Может быть, тогда он забудет о том, что должен сидеть.

Линди прошла в кухню. Ник за ней. Покинутый Хаммерсмит взвыл, не понимая, что это делается для его же блага. Ник удивленно оглядел кухню Линди.

— Что у тебя здесь такое? Ты выращиваешь здесь сад?

— В этом году ревень хорошо растет.

Действительно, повсюду в кухне виднелись пучки ревеня — они торчали из сушки для посуды, веером распустились на столе и кухонных шкафчиках Вид этих розоватых стеблей с сочными рифлеными листьями немного успокоил Линди. Взяв нож, она принялась крошить стебли ревеня. Это ее тоже успокаивало.

Ник уселся на табуретку по другую сторону кухонного стола и, нахмурившись, наблюдал за ее действиями. Она постучала ножом по дощечке.

— Ник, ты что, действительно собираешься сидеть у меня над душой все девятнадцать часов?

— Вспомни, это была твоя идея. Если псина может столько просидеть, значит, и я могу.

Ник взглянул на часы.

— Осталось восемнадцать часов двадцать шесть минут и десять секунд.

— Прекрасно.

Линди застучала ножом с новой силой. Из коридора доносилось жалобное «блеяние» Хаммерсмита. Ник поднял стебелек ревеня, упавший с доски.

— Кто же может это есть? Это похоже на сельдерей.

Он мог издеваться как угодно, но ревень, без сомнения, действовал на нее вдохновляюще. Линди положила нож и с возрастающим волнением посмотрела на Ника.

— Ник, я знаю, ты чувствуешь себя виноватым по отношению к Джульет из-за Церкви Счастливых Свадеб. Но может быть, ты уже сполна заплатил за тот вечер? Прекрати чувствовать себя виноватым, вот и все! А потом… Давай объединим наши усилия. Если мы будем вместе, ее заговор не сработает.

Он постучал двумя стебельками ревеня друг о друга, будто это были барабанные палочки.

— Какой заговор? Я чувствую, что замышляется что-то нехорошее. Вообще, зачем Джульет приходила сегодня вечером?

Линди прикусила язык. Она не знала, о чем ему можно было рассказать. Ведь на карту было поставлено так много! Обойдя стол, она приблизилась к нему и отодвинула в сторону ревень.

— Ник, послушай. Какая разница, о чем говорила сегодня Джульет? Она готова сказать что угодно, лишь бы добиться своего. Единственное, что нам нужно — это сплотиться против нее, и все будет хорошо. Вот в чем дело. Сегодня там, на Столовой горе, мы с тобой уже были вместе, ты начал понимать меня. Или это мне только… показалось?

Она говорила совсем тихо. Ник поднял руку и нежно провел пальцем по ее щеке.

— Я готов был провести там с тобой весь день, Линди. И всю ночь. Нет, тебе не показалось. — Он откинул назад волосы с ее лица и чуть улыбнулся. — У тебя даже украшения сделаны из камней. Мне это нравится.

Линди потрогала маленькие кусочки граната, из которых она соорудила самодельные сережки.

— Я ничего не могу с собой поделать. Когда я вижу камни, любой камень — я теряю голову.

— Тогда представь себе, что я камень, профессор.

Ник взял ее за руки и притянул к себе. Он все еще сидел на табуретке, и его лицо было почти на одном уровне с ее лицом. У нее не осталось ни боли, ни обиды. Она знала, что он хочет поцеловать ее опять.

Линди ждала его поцелуя, ждала спокойно и легко. Как будто так и должно было быть. Ник улыбался, гладя на нее. И когда ожидание подошло к концу, она это почувствовала, он закрыл глаза и прикоснулся к ее губам.

Да, да… он поцеловал ее.