Испорченный...

Глава 21. Увидеть

Лучше бы он больше никогда не видел Звереныша. Не слышал, не выходил из себя от его глупых фраз, слишком бунтарского характера и чрезмерно дерзкой для такого, как он, улыбкой.

Помпей терпеть не мог их первую гребанную встречу. Лучше бы и ее не было, но спустя восемь лет в такую же промозглую осень их пути разошлись так же легко, как и пересеклись когда-то.

Он вышвырнул Звереныша из своего дома, разорвав почти все связи, но чертов мальчишка так и не ушел с улиц Помпея. Иногда он видел его рядом с убежищем стаи. Звереныш смотрел на него так, словно ждал, когда Помпей сам к нему подойдет, но этого не случалось, поэтому в один из дней Нуб не выдержал первым.

— Какого черта ты это делаешь? — Нуб пошел к Помпею стоило альфе выйти из машины. — Что я, черт побери, тебе сделал, что ты превратил меня в пустое место? Ты же не просто прогнал меня из стаи. Меня теперь даже на порог убежища не пускают. Со мной не разговаривают, так, словно меня больше не существует. Я для тебя что, наскучившая игрушка?

Какая же чушь лилась из этого рта. Помпей положил ключи от машины в карман толстовки и пошел к воротам, а Нуб, резко развернувшись, последовал за ним.

— Делаешь вид, что меня нет? Как жаль, что я по-прежнему способен дышать, говорить с тобой и раздражать тебя. Ты бы наверняка хотел щелкнуть пальцами и сделать так, чтобы я действительно исчез. Просто стереть меня.

Каждое слово, летевшее в спину Помпея, было пропитано острой обидой и ядом. Но даже если Нуб захлебывался сейчас в нем, он все равно продолжал:

— Слово “брат” для тебя — пустой звук, да? Черт, да ты меня хоть слушаешь, или я в пустоту унижаюсь? Посмотри на меня, черт побери! Хоть раз обернись и посмотри! Ублюдочный Э…

Помпей обернулся и сжал ладонь на шее мальчишки. Сильно. Перекрывая ему доступ к кислороду.

Альфа понимал, что Нуб собирался сделать.

Он почти произнес настоящее имя Помпея.

Альфа понятия не имел откуда Звереныш его узнал. Ему было известно о том, что Нуб какое-то время бегал по всем этажам убежища и у всех спрашивал о том, как на самом деле звали Помпея. Делал это с ненормальной одержимостью.

Помпею было плевать на нечто подобное. Но так продолжалось лишь до тех пор, пока Звереныш, ворвавшись в кабинет альфы, светясь от счастья, не произнес его имя. Довольно. Громко и уверенно.

А внутри Помпея что-то вскипело. Словно мелкий Звереныш, произнося его имя, весь мир перевернул с ног на голову. Вызвал нечто такое, что Помпей желал бы задушить в себе. Убить. Изуродовать и уничтожить, ведь это «нечто» не имело право на существование.

Тогда он жестоко запретил Зверенышу произносить его имя, но чертов мальчишка опять ослушался.

— Заткнись. — оборвал его Помпей. — Следи за тем, что говоришь и знай свое место. Я дал тебе больше, чем кто-либо другой в твоей гребаной жизни и поэтому имею право ее у тебя отнять.

Нуб, хватаясь ладонями за покрасневшую шею и, пытаясь сделать глубокие вдохи, закашлялся. Когда Помпей его отпустил, тот пошатнулся и чуть не упал, но все же устоял на ногах, а на светлой коже остались темные следы кровоподтеков.

— Да пошел ты к дьяволу. — выдохнул внезапно холодно Нуб. — Знаешь, плевать мне на твое имя. Я не за этим пришел. Но ты опять меня не слушаешь. Хотя, когда ты это делал? — он выпрямился и дернул за завязки на воротнике толстовки, скрывая синяки, а потом усмехнулся. — Черт, что я должен сделать, чтобы ты хоть раз не посмотрел на меня свысока? Впрочем, забудь. Твое имя я больше никогда не произнесу.

Он развернулся и ушел. Альфа проводил его взглядом до тех пор, пока он не скрылся в темноте.

Тупой Звереныш.

Как бы он себя повел, если бы знал, что имя Помпея, сказанное его голосом, действовало на альфу, словно заклинание? Как нечто такое, что давало возможность чуть ли не веревки с него вить? Словно оружие, которым Нуб обладал, но не имел об этом понятия и сейчас от него отказывался.

Но это даже звучало странно. Поэтому Помпею было проще заткнуть этого зверька, чтобы не слышать больше.

С тех пор он практически не видел Нуба.

В какой-то из дней, приехав в очередной раз в убежище, где уже не было этого раздражающего пацана, у него в голове внезапно возник вопрос: «Где этот мелкий сученыш?». Может, он уже влип в какие-то неприятности?

Это вызвало у Помпея усмешку. Он сам выгнал зверька, чтобы разорвать эту ставшую слишком заметной и неудобной связь, но сам не мог так просто выкинуть его из головы.

Хуже всего, что с каждым днем отсутствие Нуба становилось как-то очевиднее. Помпей понял, что хоть он и оторвал от себя собственными руками этого надоедливого зверька, но тот умудрился царапнуть его напоследок. Он отравлял его своим присутствием, заставляя испытывать то, чего Помпей не желал, но за эти годы альфа уже привык к этому яду. От прежней легкости, которую он испытал в первую неделю разлуки, не осталось и следа. Теперь он чувствовал, как с каждой каплей из этой незаживающей раны, оставленной Нубом, уходит нечто очень важное.

Он старался игнорировать это, но все равно какого-то черта узнал, где теперь жил мальчишка. Решил туда поехать.

Звереныша он увидел рядом с фаст-фудом. Нуб как раз выходил оттуда со стаканом газировки и пакетом еды. Заметив машину Помпея, он зло стиснул зубы и показал альфе средний палец.

Было в пору выйти и сломать Зверенышу руку, но единственное, о чем тогда подумал Помпей: «Он не в канаве и не захлебывается собственной кровью. Хорошо».

Квартира, которую теперь снимал Нуб, находилась на улице, являющейся территорией Помпея, но раньше он тут почти никогда не бывал. Слишком спокойное место, для того, чтобы уделять ему внимание.

Временами Помпей видел Нуба в других местах. Чаще всего просто на улицах. Такие встречи были случайными и очень редкими. Звереныш даже не замечал Помпея, а он всегда безошибочно в толпе чувствовал Нуба. Ловил его взглядом.

Но то, что они все больше и больше отдалялись друг от друга, становилось фактом. Реальностью, которая почему-то начала искажаться.

— Нуб создает свою стаю, — Голод зашел в кабинет Помпея и сел на диван. — Пока что их мало. Около дюжины. В основном неблагополучная шпана из южного района.

— С какой целью он это делает? — спросил Помпей, смотря куда-то в сторону и поднося к губам тлеющую сигарету. Сегодня голова нещадно болела. Нет, она раскалывалась. Разрывалась на части, но подобное время от времени происходило уже несколько месяцев. Примерно с тех пор, как Помпей прогнал Нуба.

— Более подробной информации у меня пока что нет. Только факт создания Нубом стаи. Им уже около месяца. Что с этим делать?

Никаких левых стай в городе быть не могло. Таково правило.

Стая это априори агрессия. Сила, которая может начать творить беспредел. Особенно, если это обычная шпана, толком не знающая, что такое законы улиц.

Поэтому, если создавалась стая, она должна была присягнуть на верность главному вожаку — Помпею. Принять его правила и выбор альфы признавать их, этим беря за их поступки ответственность, или нет.

Пролетел месяц, но Нуб не пришел. По правилам, альфа должен был послать к Нубу своих людей. Уничтожить его и бесконтрольную стаю мелкого Звереныша. Но Помпей этого не сделал.

— Не трогать их.

Нуб был одной сплошной проблемой для Помпея. Он делал то, что нельзя. Это имело свою цену. Для многих оставило под вопрос авторитет альфы, как вожака.

А этот Звереныш при встрече все так же показывал Помпею средний палец, даже не представляя, что альфа делал с другими, кто позволял себе куда меньшее, считая, что они могут вести себя так же, как и Нуб.

Наблюдать за созданием этой стаи было интересно. В особенности за Нубом, как за вожаком. Мелким и слишком смазливым, но уверенным в себе. Твердым и воспитывающим свою стаю по всем принципам и правилам.

Но так же это означало и то, что связь между ними окончательно рвалась. Теперь у Нуба была своя жизнь. Он находился среди своей стаи и больше не вспоминал про Помпея, а альфа все так же приезжал к его дому.

Зачем? Неизвестно. Но Помпей не мог иначе.

Даже когда ему было физически паршиво. Нет, особенно в эти дни.

Он впервые за долгое время встретил новый год в одиночестве. Чертов зверек каждый год наряжал бедное дерево возле их дома. В этот год оно осталось нетронутым и темным, и Помпей, выйдя на улицу покурить, и увидев, как на его ветки ложится первый за этого год снег, подумал, что он похож больше на пепел.

Но все же жизнь текла в своем ритме, который был разорван в день рождения Нуба.

Вечером перед тем, когда Зверенышу должно было исполниться восемнадцать, Помпей опять припарковался напротив его дома.

Какого-то черта уже несколько часов стоял около своей машины и бесконечно долго курил.

Когда наступила полночь, он подкурил еще одну сигарету. Последнюю за эту ночь, чувствуя, как едкий дым распространяется по легким, впитываясь в кровь. Этот яд заместил в нем то паршивое чувство, убивающее его на протяжении долгих месяцев.

Он собирался отщелкнуть сигарету в палисадник возле дома, но неожиданно воздух с горячим дымом, которые он вдохнул, словно превратились в жидкое пламя в легких. Он ощутил, как оно в секунду распространяется по всем венам, разъедая их и заставляя горло пересохнуть.

Жажда. Она нахлынула на альфу слишком внезапно и резко. Ударила сокрушающими волнами. Ураганом. Настоящим адом. Тем, что невозможно проигнорировать.

Раньше такого никогда не было. Еще ни разу в жизни Помпей не чувствовал подобное. Эта жажда не была сравнима ни с одним гоном.

Как в тумане, он достал телефон, а дальше часть его жизни словно стерли из памяти. Пришел в себя он в каком-то отеле, окруженный обнаженными девушками, отмеченными следами грубого секса на телах, но даже так Помпей чувствовал, как то бешеное пламя, разгоревшееся в нем, никак не может утихнуть.

Он прошел в ванную комнату номера и там, поставив руки на края раковины, посмотрел на свое отражение в зеркале. Во рту стоял металлический привкус, правая рука плохо слушалась и вены, идущие к сердцу, почему-то потемнели, словно он был действительно долгое время чем-то отравлен.

Эта жажда не утихала несколько дней, формируя адское неудовлетворение, и иногда Помпей ловил себя на том, что начал видеть несуществующие образы. В эти моменты ему становилось немного легче.

— Если обычные женщины не подходят, стоит попробовать омегу. — произнес однажды Голод. Он не мог не заметить состояние сидевшего сейчас в своем кабинете Помпея, который, казалось, превратился в каменное изваяние из-за того, что каждый его нерв был словно оголен и горел огнем.

Помпей поднял на него взгляд. Он что, бредил? Какая, к чертям, омега, для такого как он, в мире, где их и так по пальцам пересчитать?

— Я имею ввиду бордели, — Голод откинулся на спинку кресла и ненадолго закрыл глаза. Судя по всему, он опять не спал несколько суток.

Бордели с омегами были очень редким явлением. На всю страну их лишь два. Ближайший в столице.

В этих заведениях содержались те омеги, которые уже не могли рожать. Использованный материал, потерявший свою свежесть, но влиятельные альфы были готовы отдавать целые состояния, чтобы провести ночь хотя бы с такой омегой. Все же они для альф, как наркотик и подобие божества, а секс с ними — не сравним ни с одной обычной женщиной.

Помпей лениво поднял руку, в которой был чип. Напомнил о том, что он меченный, а меченным даже бордель для омег недоступен.

Эта тема была закрыта, но вновь вспыхнула через месяц. Как раз в то время, когда они по делам были в столице.

Голод без разрешения привез Помпея в бордель. Говорил о том, что, перед тем как возвращаться домой, хочет завезти его в одно очень важное место.

— Я заказал омегу для себя. За дополнительную плату смотрители закроют глаза на то, что я уйду, но вместо меня с ней останешься ты, — Голод отщелкнул блок с телефона и пролистал почту. На письма отвечал однословно. — Но за дверью все равно будет охрана. За целостностью омег тут смотрят очень тщательно.

Сейчас Голод был одет не так, как обычно. Не в джинсы и толстовку, а в рубашку и брюки. Точно так же, как и Помпей. Они оба являлись представителями высшего общества. Влиятельных семейств и будучи в столице жили совершенно иначе. Так, как требовало их положение.

Голод оторвал взгляд от телефона и посмотрел на Помпея. Тот сидел в кресле и курил. Сегодня ему было особенно паршиво. И, казалось, альфе было глубоко плевать на то, где он находился. Еще немного и он вовсе отключится. Но, естественно, этого не показывал. Вообще привык к такому состоянию и на это место он смотрел лениво. Мрачно.

В этот момент как раз открылась дверь и в комнату, в сопровождении охраны вошла омега. Стройная и красивая женщина лет пятидесяти, но стоило ей увидеть Помпея, как ее лицо тут же исказилось:

— Ты?! Ублюдок. Сын психопата. Что ты тут делаешь? Как тебя вообще сюда пустили? — она резко обернулась к охране. — Уведите меня отсюда. Я не хочу даже в одной комнате находиться с ним. Вы хоть знаете, какая у него кровь? Он не имеет права находиться в таком месте. Не должен прикасаться к омегам своими грязными руками.

Помпей выдохнул сигаретный дым. На слова женщины ему было плевать. На нее он смотрел холодно.

В комнате начало разворачиваться представление, за которым Помпей и Голод молча, зловеще наблюдали. Подкурили уже следующие сигареты. Омега подняла шум и на него прибежал управляющий. Он испугано посмотрел по сторонам и начал умолять женщину вести себя потише.

— Ты знаешь ее? — спросил Голод, сбивая пепел в открытое окно. — Кто она?

— Моя мать, — Помпей с безразличием выдохнул сигаретный дым, продолжая смотреть на омегу, которая в сопровождении охраны пошла к выходу из комнаты. Убегала от альфы, словно от прокаженного.

Голод приподнял бровь, но больше ничего спрашивать не стал. Вместо этого сказал:

— Я признаю свою вину. Мне не следовало самому принимать решения и везти тебя сюда. Я приму любое наказание.

— Забей, — Помпей затушил окурок о стеклянную поверхность стола и встал с кресла.

— Но…

— Молчи, Голод.

Когда они уходили, за ними увязался управляющий. Предупреждал, что деньги не вернут, так как он пошел на огромный риск, чтобы провернуть все это и отодвинуть огромную очередь на эту омегу.

— Неужели? На нее такая очередь желающий выебать? — Помпей скривил губы в оскале.

— Она элитная, — гордо заявил управляющий. — Одна из лучших. Не наша вина, что у вас с ней оказалась общая кровь. Мы, как положено, проверяли того, кто заказывал.

Управляющий продолжил размахивать чеками, на которой виднелась сумма, за которую можно было купить квартиру, или несколько машин.

Омеги, теряя возможность рожать. Вяли и почти полностью теряли свой запах. Такими они больше не были нужны государству. Им давали выбор — свобода, включающая в себя обычную жизнь, или государственный бордель для омег, где они получали часть от выручки и, несмотря на то, что они уже не являлись полноценными омегами, восхищение и желание тех альф, которые приходили к ним на ночь.

Абсолютно все выбирали второй вариант.

Помпей достал телефон и перевел Голоду деньги. Ту сумму, которая виднелась на чеках управляющего.

Когда он нажимал на подтверждение платежа, перед глазами уже плыло. Как только он это сделал, сознание окончательно порвало и альфа отключился, но сразу же пришел в себя. Упираясь рукой о капот машины, подкурил новую сигарету.

— Ты только что чуть не отключился, — Голод посмотрел в глаза альфы. Сейчас полностью черные.

— Отправляйся туда, — Помпей указал точку на карте. — Мне нужно там кое с кем поговорить. Отвезешь, оставишь машину и вернешься в убежище.

В тот вечер, Помпей, поняв, что его состояние становится критичным, отправился в больницу, туда, где работал его знакомый врач. Голод несмотря ни на что остался рядом. Сказал, что Помпей может как угодно его наказать, но он не оставит его в таком состоянии.

— Я облегчу симптомы. — произнес пожилой седой мужчина, ставя капельницу. После, с щелчком сменив одноразовые перчатки, он подошел к сидящему на кушетке Помпею и с нажимом провел пальцами по венам на груди. — Какое-то время будешь чувствовать себя нормально.

— Какое-то время? — Помпей посмотрел на него мрачно. Какого хера человек, который всегда говорил прямо, теперь выбирает какие-то окольные пути? — Договаривай.

— Неделю-другую. Потом это начнет прогрессировать и капельница уже не поможет. Года два у тебя еще будет в запасе. Даже меньше, потому что под конец это будет уже не жизнь. Ты умираешь, Помпей. — Врач закончил ощупывать его и отошел к столу, отвернувшись спиной и что-то перебирая на нем. — У тебя есть истинная.

Именно последние слова прозвучали, как приговор к смерти.

Истинных пар было очень мало. Одна на несколько десятков тысяч. Касательно омег все было проще. Они могли и не чувствовать связь. А для альф это критично. Если не найти свою пару и не пометить ее — смерть. Имея истинную, без нее они не могли жить.

Это было так тупо.

Альфа выслушал это все, даже ничего не почувствовав, кроме пустоты внутри. Ему сообщили о том, что он умирает, а он выслушал это, как новость о погоде.

— Ясно. — произнес он в конце концов. Капельница к тому времени уже была опустошена наполовину, поэтому он выдернул катетер из вены и отшвырнул, встав. — Больше ничего сообщить не хочешь?

— Ты… — врач замер, посмотрев на него. — Куда?

— Ты уверен, что у него есть истинная? — Голод все время стоял около двери, но сейчас подошел ближе. — Проверь еще раз.

— Я уже несколько раз это сделал. Просто так я такой серьезный диагноз не поставил бы. У него есть истинная пара. Это факт. Где-то в этом мире она существует, но все мы прекрасно понимаем, что в нынешних реалиях ее не найти. Истинность это приговор, но я, как врач ничего сделать не могу, хоть и хочу. Никакая медицина тут не поможет.

Помпей вышел за дверь. На улице, прислонившись спиной к капоту машины, он закурил сигарету, глядя в чернильное, пасмурное небо.

Истинная. Омега. Его жизнь зависела от той, которую он никогда даже не видел. От существа, которое он уже заранее ненавидел.

Найти ее невозможно, а когда Помпея не станет, его стая расколется и часть поглотит Вавилон.

Альфа выбросил тлеющий окурок. Уже обжигающий пальцы.

Если такое случится, то Нуба и его стаю просто разорвут. Мальчишка еще слишком слаб, чтобы сопротивляться, и слишком своеволен и нагл, чтобы подчиниться кому-то.

Ему оставалось два года. За эти два года следовало еще многое сделать.

В тот вечер он напился в каком-то баре, а потом вернулся в сознание только стоя перед домом звереныша. Он уже спал, судя по темным окнам. Но альфу это не остановило. Он небрежно отодвинул пальцем почтовый ящик, висящий на стене. В небольшой выбоине лежали запасные ключи.

Черт. Этот зверек совсем не менялся.

Как и прежде, он спал совершенно нечутко. Кто-то говорил Помпею, что так отключаются только люди с чистой совестью. Только когда альфа сел в кресло напротив кровати Нуба, зверек заворочался, сбрасывая одеяло и выставляя на обозрение голые, худые ноги, а потом резко подскочил, зачем-то схватив подушку и прикрывшись ею. Пытался таким идиотским образом защититься?

— Ты сумасшедший. — выпалил Нуб, моргая сонными глазами. — Что ты тут делаешь? Черт. — он зашевелился, поджимая ноги и подбираясь и уже более враждебно глядя. — Пришел собственными руками придушить меня из-за стаи? Хочу сразу тебе сказать, что я никогда не встану перед тобой на колени. Даже в последние минуты…

— Замолкни. — перебил его словесный поток Помпей.

— Ха. — выдохнул зверек. Он внезапно принюхался, а потом перевел на него ошалелый взгляд. — Ах, ты пьян. Ясно. Мой дом тебе что, больница, где тебя приведут в чувство? Ты сам вышвырнул меня, а теперь приходишь и говоришь “замолкни”.

Помпей приоткрыл один глаз, посмотрев на этого раздражающего человека. Хотя, сейчас, это раздражение было тем самым ядом, к которому он уже привык. После того, что разворотило его душу недавно, это казалось даже приятным, словно он снова был жив и мог чувствовать.

Нуб фыркнул.

— Ты похож сейчас на тех людей со старых картин. Страдаешь? Черт, так тебе и надо. Шел бы ты лучше к кому-нибудь из своим самок, а не ко мне, чертов лицемер. — с этими словами зверек стянул со своей кровати одеяло и небрежным движением накинул его на Помпея. — Хочу представить, что тебя нет. Хотел бы закрыть тебе лицо, но ты задохнешься.

Все его действия противоречили словам, вылетающим из его рта.

Помпей снова закрыл глаза, чувствуя, как отступает то давящее, пустое чувство, пожирающее его все эти дни.

Но все же он ненавидел Звереныша.

Его слишком непокорный характер, чрезмерно бунтарскую улыбку и их первую гребанную встречу. Ведь понимая, что уже скоро исчезнет из этого мира, Помпей не мог успокоиться именно из-за него. Мысли о Нубе выгрызали в нем новую сквозную дыру. Пропитывали ее ядом. Что будет с ним, когда Помпея не станет?

Новая подкуренная сигарета и мельтешащий перед глазами Звереныш, расхаживающий из стороны в сторону. Сокрушающийся гневными тирадами, но при этом вызывающий на губах Помпея ухмылку.

Это решение возникло само по себе. То, о котором он никогда не будет сожалеть. В очередной раз посмотрев на Зверька, он понял, что после своей смерти оставит ему все. Деньги, недвижимость. Свою стаю, которая его защитит.

Помпей уйдет из этого мира. Его больше не будет, но на его место встанет Нуб.

Дни летели быстрее, чем обычно. Возможно, потому, что теперь их было слишком мало.

Время на сон — бесполезно потраченное время. Сознание пропитанное чем-то черным, ядовитым. Сплошным мраком и агрессией. Каждый вечер в сборе со стаей, или на разборках. Кровь на руках и разбитые костяшки. Полный порядок на его улицах, которые должны были достаться Нубу. Для Звереныша Помпей готовил царство. Мир, в котором он будет нормально жить.

В один из вечеров Помпей приехал к Смерти. Когда альфа ему открыл, Помпей молча зашел в квартиру. Остановился. Подобно зверю замер, а потом пошел в гостиную и, открыв шкаф, достал оттуда Нуба. Звереныша, который там прятался, после чего взял его за шкирку и потащил к двери.

— Проклятье, как ты меня нашел? Смерть сдал? — Звереныш пытался вырваться и ударить, но Помпей, вообще не обращая на это внимания, вышвырнул мальчишку из квартиры, после чего закрыл дверь.

Нуб продолжал стучать и что-то зло кричать, но ему уже никто не открыл. Смерть на все это смотрел холодно. Так, словно вообще ничего не происходило, а внутри Помпея разворачивался апокалипсис.

— Я хочу тебе лицо разбить, — сказал он, совершенно не преувеличивая своего желания, на которое Смерть тоже никак не отреагировал. Словно ему было глубоко плевать на все, что происходило вокруг него и на него самого в том числе.

Внутри царапало нечто необоснованное, но очень едкое. То, что Помпей тушил в себе и, положив ладони в карманы джинсов, из-за чего разбитые костяшки царапнуло болью, спросил:

— Верен ли ты мне, Смерть?

— Да.

— Сделаешь ли ты все, что я хочу?

— Да.

— С этого дня ты принадлежишь Нубу. Присматриваешь за ним. Если нужно, ты умрешь за него или, если возникнет потребность, защитишь. От всех. Кем бы этот человек не являлся. Враг Нуба — твой враг.

Смерть еле заметно кивнул, принимая приказ. Клятву.

На этом их разговор был окончен. Смерть являлся самым приближенным к Помпею, но в тот же момент между ними была очень большая пропасть. Рядом друг с другом они несовместимы.

Причиной этому был Звереныш.

Этой ночью Помпей вместе с Голодом сидели в его кабинете. Альфа просматривал информацию на предложенные здания. Одно из них он собирался купить и сделать новым домом для стаи.

— Ты уверен в том, что хочешь сделать следующим вожаком именно Нуба? — спросил Голод, откинув на стол одну из папок. Он единственный, кто знал о решении Помпея и о том, что он уже умирал. — Почему именно он?

— Потому, что таково мое решение.

— Просто хотел услышать причины. Он кажется слабым.

— Он и есть такой. — Помпей прикурил, стараясь избавиться от привкуса крови во рту. Врач был прав. Его состояние ухудшалось. Иногда альфа лишался способности чувствовать свое тело и правая рука все меньше его слушалась.

— Тогда он не сможет удержать стаю.

— Я сделаю так, что сможет.

— А примет ли она его? Стая идет за сильнейшим. Даже если ты назначишь его преемником, после твоей смерти они свергнут Нуба, когда еще твои кости не успеют остыть.

Помпей оторвал взгляд от бумаг и откинулся на спинку кресла. Посмотрел прямо на Голод.

— Они примут его, как сильнейшего, если Нуб свергнет предыдущего лидера.

— То есть, тебя? — по голосу альфы было ясно, что этот разговор ему не нравится.

— Да.

— Нуб не сможет тебя победить, даже если ты будешь связан, — Голод оскалился и отвел взгляд в сторону, но тут же услышал:

— Посмотри на меня.

Голод повиновался. Помпей, выдыхая дым, сказал:

— Я позволю ему свергнуть меня. Побежденный я навсегда уйду. Ты же при всех отречешься от меня и примешь Нуба, как вожака. Ты первым должен будешь показать всем пример. Так, чтобы и остальные пошли за Нубом.

— Ты именно этого хочешь? — в голосе Голода послышалась злость. — Ты будешь не просто повержен, но и унижен. Ты умрешь, а твое имя будут вспоминать с грязью. Над тобой будут смеяться, как над слабым, хотя, черт раздери, никого сильнее тебя я не знаю.

— Ты думаешь, что меня все это волнует? — Помпей приподнял один уголок губ. Взял одну из папок и пролистнул бумаги. — Голод, никто не должен знать, что я умираю. Даже после того, как меня не станет. Нуба не должны считать тем, кто победил того, кто и так вот-вот сдохнет.

Голод ничего не сказал. Ослушаться Помпея он не мог, но в его молчании было намного больше того, что можно было бы высказать долгими фразами.

Он так и не смирился. Во всяком случае, в отличие от Помпея, Голод пытался найти его истинную. Зачем он это делал, если это все равно бесполезно? Неизвестно. Наверное, лучше так, чем опустить руки и ничего не делая смотреть на то, как умирает не просто твой вожак. Лучший друг.

И в то время, когда Помпей занимался стаей, Голод искал информацию о том, как вообще можно найти истинную. Как это делали в старые времена, когда омеги были свободны и истинность считалась редчайшим счастьем, а не приговором к смерти, как сейчас.

Оказалось, что тогда с поиском истинных помогало государство. Сейчас же альф имеющих истинных, отмечали, как больных с самого рождения, а их омег скрывали. Так они могли достаться большему количеству желающих. Родить больше детей.

— Ты думаешь о своей истинной? — как-то спросил Голод. — О том, какая она? Я за последние недели прочитал дохрена информации про пары и, судя по всему, твоя омега должна быть просто охренеть какой.

— Не думаю.

Ложь. Не прошло ни одного дня, чтобы у Помпея не просыпались мысли об его паре. Они жгли. Вихрями разносились по сознанию. Взрывались пеклом. Пробуждала желание, которое превращало секс с другими девушками в нечто пресное. Вообще никакое. Из-за чего Помпей всегда был пропитан жаждой, которую могла утолить только та единственная. Ту, которую он ни разу не видел и никогда не встретит.

В один из дней Голод отвез Помпея к женщине. В высших слоях города утверждали, что она видит судьбу.

— Трудно что-то рассмотреть, — женщина скользила неотрывным взглядом по языкам пламени. — Судьба ведет странные игры. Я вижу, что у тебя есть истинная. У нее пять родинок на груди. Хорошая девушка. Очень красивая, но… Есть альфа. Очень сильный. Равный тебе. Твоя истинная будет отдана ему. Они свяжутся меткой, станут подходящей друг другу парой и тогда ты умрешь. Тебя убьет их связь.

Бессвязный бред.

Но Помпей его вспоминал спустя полтора года. Когда одним вечером в сердце будто бы вонзилась сотня ножей и его раз за разом разрывало на части.

Даже никогда ранее не испытывая ничего подобного, было трудно ошибиться в том, что это было.

Его истинная связалась меткой с другим.

Это было похоже на множество смертей, соединенных в одну раздирающую пытку. Так, словно вырывало душу и терзало ее на части. На мелкие клочки, которые тут же поджигались и превращались в пепел.

Больно. Настолько сильно, что предпочтительнее была бы смерть. Умереть из-за омеги, которая была предназначена Помпею, но, судя по всему, в этот момент уже трахалась с другим.

А ведь Помпей искал ее. Все эти ублюдочных полтора года. Изначально плевать хотел на эту омегу. Новость об имеющейся истинной принял просто, как факт своей смерти, но со временем понял, что не может так. Даже понимая, что не найдет, все равно искал. Не имея о ней никакой информации, все равно думал о том, какая она.

И сейчас как никогда ранее желал ее увидеть. Это желание пробуждала злость. Ярость от того, что эта шлюха прямо в этот момент с другим.

Это заживо сжирало. Сводило с ума. Изувечивало сознание, разбивая его в дребезги.

Она раздвигала ноги перед другим, а Помпей подыхал.

Гребанная связь.

От боли сознание помутнело, но альфа встал на ноги. До того, как он умрет, Нуб должен его свергнуть. Оказалось, что времени в запасе слишком мало. Он многое не успел. Дохрена обезболивающих как-то привели его в нормальное состояние и Помпей отдал новый приказ — привести к нему Нуба.

Вот только чертов Звереныш не явился.

А Помпей, приехав в его дом, собирался устроить мальчишке ад. Так, чтобы тот не выдержал. Своевольный. Уже взрослый. Более-менее готовый стать вожаком стаи Помпея.

Но Нуб вонзил ему в спину такой же нож, как и его истинная.

Мальчишка предпочел служить Вавилону. Так трусливо и так никчемно.

Вместе с этим предательством Помпей потерял все. В груди внезапно стало пусто. Человек, которому он желал отдать все, оказался не более, чем отбросом. Преданность, которую Помпей наблюдал много лет в его глазах, была всего лишь фальшивкой. То, что он ценил в нем. Она не стоила ни гроша.

Желание убить его разгоралось, гранича с неверием в то, что Звереныш мог предать.

В то время Помпей в первую очередь желал, чтобы мальчишку привели к нему. Хотел посмотреть ему в глаза. Вбить ему мозги на место, а потом вышвырнуть куда подальше, так как этого уебка уже не могло быть на его улицах.

Но уже вскоре пришло осознание того, что разговоров между ними уже не будет.

Сначала сообщение от Нуба: “Слышал, что ты меня ищешь. Я у твоей сестры. Трахаю ее”, как очередной плевок в лицо Помпея, а потом разговор и слова Звереныша: “Просто сдохни”.

Прошло не больше двух часов, как Нуб прислал еще одно сообщение:

“Я сегодня сказал, что очень много знаю о тебе. Тебе следовало это учесть и не трогать меня”.

Он понял истинный смысл этого сообщения, когда в его дом вечером ворвались копы. Несмотря на то, что молодой пацан-полицейский едва ли не трясся, Помпей просто смотрел, как он застегивает на нем наручники, и даже не думал сопротивляться.

— И в чем же меня хотят обвинить? — лениво поинтересовался он. В этот район копы старались не соваться, и если уж они рискнули приехать, то точно не из-за мелочи.

— Если я начну перечислять, мы тут до утра задержимся. — усмехнулся один из главных в ответ.

Это вызвало у Помпея ответную усмешку. Забавно. Значит, сдал его тот, кто слишком многое знает о нем. Маленький сученыш просто молодец. Когда-то Помпей опасался, что Нуб просто не сможет в нужный момент свергнуть его, споткнувшись об ненужные братские чувства. Но сегодня звереныш с легким сердцем сделал это своими руками.

Отброс малолетний.

Сидя в одиночной камере перед судом, Помпей чувствовал, как его кровь превращалась в черный яд, а пустота становилась глобальнее.

— Я нанял адвоката. Он лучший в своем деле. — Голод тут же в ближайший час выбил для него встречу, и теперь у них было несколько минут, чтобы пообщаться. — Но… Они получили информацию обо всем, что ты делал все эти годы. Максимум, что может сделать любой адвокат — выбить лучшие условия содержания. Для начала хотя бы это. После он начнет собирать материалы для апелляции…

— Стая уже в курсе? — перебил его Помпей, и Голод кивнул.

— Да. Они в ярости. Хотят порвать Нуба, — по голосу Голода было ясно, что и он сам этого хотел.

— Пока что не трогать его.

— Только не говори, что ты защищаешь этого мелкого уебка.

— Нет. Он сдохнет, но от моих рук.

— Помпей, стая была предана тебе и таковой осталась, но новость о том, что эта сука тебя сдала имеет свою цену. Среди стаи лютует ярость. Она может сделать их бесконтрольной. Все же ты должен понимать, что для всех них ты, как отец. Они готовы умереть за тебя и я не уверен, что сам смогу их утихомирить и заставить не трогать Нуба.

Помпей на это ничего не ответил. В последнее время он был слишком молчалив, но за созданной им тишиной скрывалось нечто куда более ужасающее, чем могло быть вложено в слова.

Вскоре пришел полицейский и увел Голода. Разговор пришлось прервать.

На следующий день был суд.

— … Приговаривается к пожизненному заключению. — послышались голос судьи и волна вздохов облегчения, пронесшуюся по залу. Помпей поднял глаза на мужчину за судейским столом, который на секунду запнулся, встретившись со взглядом альфы. Ему показалось, что этот человек, даже закованный в наручники, может вскрыть ему горло одними руками. Поэтому он постарался поскорее закончить, лишь бы вновь не испытывать ледяной холод от взгляда альфы: — У вас есть право подать апелляцию в течение месяца. Уведите его.

Помпея в сопровождении трех полицейских вывели из зала.

— Надо же, впервые это делаю. — с иронией произнес один из них, схватив за руку Помпея и поднося устройство к его чипу. Альфа с безразличием смотрел, как все три метки на экране загораются красным, а в информации появляется отметка “Опасен”. — А весело у вас тут. Не зря я перевелся.

— И что тебе тут нравится? — поинтересовался Помпей. Его голос был слишком спокойным для человека, с которого снимали третью метку и приговорили к пожизненному, но полицейский даже не насторожился.

— Нравится ловить таких отбросов, как ты. Государство альф слишком облизывает. Баб красивых вам выдает, хорошие должности выделяет. Даже такой ублюдок, как ты, живешь в больно хорошем доме и имеешь кучу бабок. Жаль, что ты не сопротивлялся при аресте. Я б с удовольствием пострелял бы тебя и посмотрел, как крутой альфа корчится на полу в луже собственной крови.

Он убрал устройство и достал браслет с какой-то черной коробочкой.

— Ну что, пес, протягивай свои…

Он не договорил, когда Помпей выбросил вперед руки и сжал его горло с такой силой, что что-то явственно хрустнуло внутри.

— Теперь я посмотрю, как ты полежишь в луже собственной крови. — с усмешкой произнес Помпей, глядя как по подбородку полицейского стекает тонкая струйка.

— Блядь! — крикнул рядом другой коп, отшатнувшись, но Помпей уже швырнул в него тело, отвлекая и локтем сломал нос другому, выведя его из строя. Упавшего и вопящего копа он просто вырубил ударом ноги.

Спустя полчаса он вышел из здания суда. Его одежда, руки и даже светлые волосы были запачканы кровью. Кто-то повредил в перестрелке щиток с электричеством в здании суда, поэтому в темноте казалось, что альфа залит чем-то черным.

В этот момент Голод, который присутствовал на суде и не усел уехать, вышел из машины. Он медленно приблизился к Помпею, окинув его с ног до головы взглядом. Потом медленно посмотрел на здание суда, и, похоже, понял все без обьяснений.

— Я вызову врача, который обработает тебе раны. — произнес Голод. По одежде было явно заметно, что в Помпея пару раз попали выстрелом. — Он умеет молчать.

— Не нужно. — голос альфы был словно мертвым. В нем не было ни тени прежних эмоций, которыми жил Помпей.

Подойдя к машине, он сел на переднее пассажирское сиденье. Через полчаса они уже были в убежище. Когда Помпей зашел в здание, его встретили ошарашенные взгляды, которые уже вскоре сменялись громкими приветствиями.

Все прекрасно понимали, что произошло, но своего вожака встречали ликованием и склоненными головами. Как бога. Преданностью тому, без кого они никто.

Помпей зашел в свой кабинет и сел в кресло. Окровавленный. Пустой. Больше похожий на чудовище, которым теперь являлся. С потерей третьей метки его больше ничего не сдерживало. Он уже потерял все, что мог.

— Я рад, что ты вернулся, — Голод тоже склонил голову.

Вот только, он понимал, что это возвращение короче чем хотелось бы. Помпей умирал.

— Будут какие-либо приказы?

— Я хочу увидеть Нуба.

“Посмотрит” он на него по-особенному. До крови и сломанных костей Нуба. До глубоких увечий и полного уродования Звереныша.