Исповедь Розабеллы (СИ)

Глава 16

Глава 16

Ты все равно придешь. Зачем же не теперь?

Я жду тебя — мне очень трудно.

Я потушила свет и отворила дверь

Тебе, такой простой и чудной.

Прими для этого какой угодно вид,

Ворвись отравленным снарядом,

Иль с гирькой подкрадись, как опытный бандит,

Иль отрави тифозным чадом,

Иль сказочкой, придуманной тобой,

И всем до тошноты знакомой, -

Чтоб я увидела верх шапки голубой

И бледного от страха управдома.

Мне все равно теперь. Клубится Енисей,

Звезда полярная сияет.

И синий блеск возлюбленных очей

Последний ужас затмевает.

А.А. Ахматова.

В тот пасмурный дождливый день, я, как обычно, находился на работе, в главном офисе, следя за поставкой нового оборудования. Иностранные поставщики прибыли утром и без моего личного присутствия не решались обсуждать, заключенный месяцем ранее, договор.

Компания, в которой, с недавних пор, мне были делегированы полномочия директора от самого Дмитрия Анатольевич, теперь принадлежала мне и ориентировалась на закупке и перепродаже новейших технологий, разрабатывающихся высококвалифицированными специалистами в зарубежных учреждениях. Цепкий ум, сообразительность и незаметная хитрость здесь играли высшую роль, ибо желающих обладать инновациями было немало. Имела место жесткая конкуренция.

Проведя переговоры, длившиеся четыре долгих часа, я прошел в свой кабинет, и устало прислонился к стене. Уже тогда, поведение Натальи, которая никак не желала перестать ходить за мной по пятам, жутко раздражало меня. Я не испытывал к ней ни любви, на желания. Просто привязанность, порожденная благодарностью к ее отцу.

Закрыв глаза и тяжело вздохнув, решил прогуляться по ночным улицам Питера и немного успокоиться.

Надо взять в себя руки, а то раскис, как какой-то сопляк.

Ночной Питер, НЕТ, скорее темные проулки и заброшенные улицы, переполненные ненавистью, злобой и опасностью могут даровать мне спокойствие, как бы нелепо это и звучало. Только в районах, где бродят низшие слои общества… только там, где каждый сам за себя… где всякий готов убить за кусок хлеба… где люди, превратившиеся в живых мертвецов, ходячих зомби, напрочь лишенных чувств и эмоций, без угрызений совести лишат жизни более слабого и беззащитного… Там, где я вырос и познал недолгое счастье в кругу семьи…

Лишь это место принимает меня таким, каков я есть на самом деле. Без всяких масок и глупого пафоса.

Я уже сорвался с места, готовый поддаться внутренним желаниям, как громкая мелодия мобильника заставила остановиться и чертыхнуться.

Уже, нажимая кнопку соединения, я знал, что моим сегодняшним планам не суждено будет сбыться.

______________________________________________________________________

Сердце сжималось от боли, а к глазам подступили слезы, впервые за последние семь лет. Я не мог спокойно стоять у изголовья кровати и наблюдать как из мужчины, заменившего мне отца и подарившего свои признание и доверие, медленно, но неотвратимо, уходит жизнь.

Некогда волевое лицо, излучавшее решительность, осунулось и стало бледным. Сильные руки дрожали, а потрескавшиеся губы подрагивали.

-Не делай такое кислое лицо, Максим, — тихий шепот донесся до меня и заставил склониться. Вглядеться в потускневшие голубые глаза, разглядеть в них печаль и нежность.

Сердце вновь защемило, и я поспешил прикрыть глаза, чтобы он не увидел в них боль.

-А ты хочешь, чтобы я улыбался?

Голос дрожал, а губы подрагивали, и он не мог остановить это. Слишком велика была боль, слишком сильны были чувства.

-Я не требую от тебя этого, — холодная (слишком холодная) рука коснулась щеки, заставляя зажмуриться от немой ласки, — просто позволь мне в последний раз лицезреть твое истинное лицо, не прикрытое приторной маской. Не надо стараться быть сильным рядом со мной.

Эти слова прожигали душу, заставляли сжимать кулаки от собственного бессилия.

Застонав от поражения, я присел на краешек и вцепился в родную ладонь обеими руками. Не могу просто отпустить. Не могу потерять.

Неужели, и ты бросишь меня? Оставишь одного в этом жестоком мире?

Все сильнее потирая его ладонь, я пытался согреть, передать крупицу своего тепла, но все было безрезультатно. Сколько бы я не пытался, казалось, что все становится только хуже.

Вконец, прекратив никчемные попытки, я прижался к ней губами и еле слышно прошептал:

-Не надо, прошу.

Хриплый кашель и ладонь выскользнула. Подняв голову, я успел заметить влагу до того, как он успел отвернуться в сторону. От осознания того, что не я один страдаю, стало не легче. Совсем наоборот, хотелось успокоить, защитить.

Но, я знал, что Дмитрий Анатольевич, даже при смерти, не проявит свою слабость… не сдастся… будет бороться до конца, который уже так близок…

-Это не в моей власти, мой мальчик, — еще один приступ кашля, после которого глаза опекуна наполнились решительностью и твердостью. Несколько томительных минут, он, не отрываясь, вглядывался в мои глаза, затем, приняв какое-то решение, спросил, — ты выполнишь мое последнее обещание, Макс?

После этого вопроса во мне всколыхнулось непонятное чувство тревоги, на которое я решил не обращать внимания.

-Если это в моих силах, я сделаю все от меня зависящее, чтобы его исполнить, — ответил я твердым голосом.

-Обещай.

Правая рука вновь потянулась ко мне, а губы поджались.

-Клянусь.

В ответ я сжал его руку и приложил ее к своему сердцу, чтобы он понял, насколько моя клятва серьезна.

В голубых глазах опекуна отразилось облегчение, и слабая улыбка осветила, изможденное болезнью, лицо.

-Я верю тебе, Максим и надеюсь, что ты никогда не нарушишь свою клятву, тем самым предав мое доверие.

______________________________________________________________________________________

На похороны известного магната, справедливого руководителя и преданного друга, пришло много людей, которые решили почтить его память и проводить в иной мир. Присутствовала даже бывшая жена, Катерина Рязанова — мать Натальи. Светлые волосы прикрывала черная шляпа, а темно-карие глаза — сетчатая вуаль.

И лишь печально опущенные уголки губ, ничем неприкрытые, выдавали в ней горечь от потери мужа. Наверное, многие решили бы, что все это притворство, ведь бывшая жена магната слыла ветреной женщиной, изменявшей мужу с кем попало.

Все считали ее плохой матерью своей дочери, которая постоянно избивала ее, из-за чего мужу пришлось ее прогнать.

И только я знал, как все обстояло на самом деле. Знал с недавних пор.

Лишь мне одному была доверена тайна семьи Королевых.

Горько усмехнувшись, я пригладил волосы и провел рукой по мягкой ткани смокинга. Лучше бы все это не знать… лучше бы он не рассказывал мне этого…

Пожав очередную руку, приняв очередные объятия, кивнув головой на повторяющиеся слова сожаления, я глянул на, стоящую рядом, Наталью. Опухшие глаза, искусанные в кровь губы, безумный взгляд. Она искренне горевала по отцу и этот образ хрупкой, невинной девушки никак не вязался с тем, который описал сам Дмитрий.

Мысли вновь вернулись к разговору, состоявшемуся неделю назад.

***

-Мы с Катенькой познакомились еще в институте, полюбили друг друга, а поженились лишь спустя семь лет. Случалось разное: и ссоры, и размолвки, и счастье, и радость. Но любовь не проходила никогда, скрепляя нас сильнее с каждым годом, с каждым ударом сердца. Ничто не могло разлучить нас, и в день свадьбы не было никого счастливее двоих влюбленных, — опекун прикрыл глаза и несколько раз тяжело вздохнул. Было видно, что ему нелегко делиться со мной своей историей, но и я не мог понять, зачем он это рассказывает, — лишь одно омрачало нашу совместную жизнь — отсутствие ребенка. Где только мы не были, как только не пытались лечиться, но ничего не помогала. А самое интересное было то, что мы оба были здоровы в этом отношении. Никаких проблем медицина не могла обнаружить. Наверное, тогда нам стоило задуматься. Понять, что это было, своего рода, ознаменование Свыше.

Но, в то время, для нас обоих одолевало желание иметь ребенка. Мы хотели, чтобы ребенок воплотил в себя нашу любовь и совместил воедино наши души. Спустя пять лет наши молитвы, наконец, были услышаны, и Катенька забеременела.

Как же мы радовались, просто плавали в безграничном счастье.

Через девять месяцев родилась Натя и все свое время мы уделяли только ей одной. Я даже хотел пустить под откос свой, уже начавший развиваться, бизнес, но Катенька вправила мне мозги. Сказала, что нашей дочери, нашей маленькой принцессе, надо жить в роскоши и ни в чем не нуждаться. Наверное, это и стало нашей ошибкой.

То, что мы начали просто боготворить Натю, позволяя ей все, что вздумается. Все, что только захочется. Ни в чем не отказывали ей. Исполняли все пожелания.

Девочка росла капризной и взбалмошной, требовала к себе все больше и больше внимания, но не только наше, но и всех окружающих ее людей. А пределом стало похищение, — на этих словах голос Дмитрия дрогнул, прервался. Руки сжали простынь. Я слушал, молча, не перебивая. Понимал, что опекун уже не замечает меня, а лишь вслух озвучивает свои воспоминания, будто вновь и вновь анализируя свои прошлые поступки, — мое дело в то время очень сильно прогрессировало, росло и конкуренты, зная о моей слабости, выкрали дочь. Ей было всего лишь шесть лет, когда это произошло. Девочка, которая привыкла к преклонению и полной власти, попала в руки злоумышленников, которые не преминули издеваться над ней. У них не было ни капли жалости к, хоть и избалованному, но все еще маленькому ангелочку. Девочка не понимала, почему отношение к ней так резко переменилось и, наверняка, истерила из-за чего…

Опекун резко замолчал и схватился за сердце. Его лицо исказилось от боли.

Подскочив с места, я уже готов был кинуться к двери, за которой сторожил врач, когда тихий голос заставил остановиться на месте:

-Не надо врача, Максим. Уже отпустило.

-Но…

-Садись и слушай дальше, — он выжидательно уставился на меня, и не отводил твердого взгляда, пока я, все-таки переборов себя, не уселся на свое прежнее место. Только после этого, он продолжил, — ее избили и неделю, до конца освобождения, продержали в темной холодном подвале. Именно с этого и начались ее проблемы с психикой.

-С психикой? — перебил я, когда понял к чему ведет опекун. Неужели Наталья…

-Да, Максим, Наталья сошла с ума, — горько усмехнулся Дмитрий и продолжил, тяжело сглотнув. Не обращая внимания на мое вытянутое, от удивления, лицо, — детская психика не выдержала такого потрясения. Она постоянно плакала, кричала, обвиняла всех вокруг в том, что мы ее не любим, особенно Катеньку.

-Но почему именно ее?

Не удержался я.

-В день похищения они с Катенькой возвращалась с прогулки. Жену тогда ударили по голове, отчего она потеряла сознание. А Натя считала, что мама специально отдала ее "плохим дядям", потому что ревновала к папе, — процитировал дочь Дмитрий, невесело улыбнулся и продолжил, — как бы это смешно не звучало, это я ревновал Катеньку к дочке, а тут… Друзья посоветовали мне хорошего психиатра и через несколько месяцев кошмары, мучившие дочь по ночам прекратились, так же как и крики. Но ее ненависть к матери, казалось, росла с каждым днем. Как же мучилась Катенька, как же мучился я, находясь между ними. Наша жизнь напоминала сущий ад, и я не мог ничего сделать, пока… Пока, однажды, спустя несколько лет, Натя не обвинила Катеньку в распутстве и постоянном избиении. Даже звучит смешно, но многие поверили, да и до сих пор верят, словам подростка. Тогда Катенька, моя любимая жена, решилась на отчаянный шаг. Она подала документы на развод. Сказала, что так будет лучше для всех: дочь успокоится, окружающие утихомирятся, а я смогу вдохнуть спокойно и не думать о своей репутации. Глупая моя, как всегда, не думала о себе, а переживала о близких. Сколько я не уговаривал, но все впустую… она переехала от нас, документы на развод пришлось подписать, скрепя сердце. Я понимал, что это правильное решение, но ничего не мог поделать с сердцем, которое тосковало по своей половинке. Мы все продумали заранее и притворились, будто слухи были верными и расставание нам только помогло. Никто, даже Натя, не знал, что каждую пятницу мы встречались на нейтральной территории и целый день посвящали себе. Каждую командировку меня сопровождала моя жена. Все считали, что она уехала в Америку, и никто не подозревал, что она рядом… близко…

Я не знал, что говорить. Не понимал, как мне реагировать на это.

В голову не укладывалось то обстоятельство, что дочь разрушила жизни своих родителей. Как такое может быть? Как сами родители допустили это?

Словно услышав мой вопрос, опекун продолжил:

-Мы просто слишком сильно любим ее. Наталья была и остается долгожданным и единственным ребенком, и сколько бы горя она нам не принесла, мы не можем отвернуться от нее… не можем не поддаваться ее желаниям…

-Но разводиться из-за ее детской прихоти, разрушить собственное счастье из-за глупой ревности?

-Ты не понимаешь, Максим, — тихо произнес Дмитрий, устремив взгляд в потолок, — Наталья больна и ни один врач не смог ей помочь. Однажды мы уже пытались угомонить ее, но в результате, пришлось вызывать скорую и отвозить дочь в больницу, с попыткой суицида. Наталья наглоталась таблеток.

-О, Боже! — не удержавшись, воскликнул я, но опекун сделал вид, что не слышал и не прерывал свой рассказ.

-Жена чуть не сошла с ума вслед за ней, от беспокойства. Тогда-то, она и решилась на этот шаг с разводом. После того, как она ушла, Наталья немного успокоилась, но приходилось следить за ней, почти насильно заставляя пить таблетки, прописанные врачом. Лечения все это никакого не приносило, но пробовать же стоило. Вот так и жили: мы с женой скрывали наши отношения, тайно встречаясь, а Наталья, кажется, была счастлива, что я даже не думаю о других женщинах.

Дмитрий Анатольевич вновь согнулся в приступе кашля, но я уже не кинулся к двери за врачом, понимая, что он еще не все поведал. Наоборот, я ясно осознавал, что это только начало и какое-то внутреннее чувство подск5азывало мне, что в дальнейшей истории будет фигурировать моя фигура.

Чувство тревоги заставляло бессильно сжимать кулаки и принуждало убежать из этой комнаты, заявляя, что остальное слушать не стоит. Но, чувство долга не давало сдвинуться с места и подавляло первое.

-Все шло своим чередом. Мне даже казалось, что Наталья поправляется, пока однажды вечером, она не заявилась ко мне со странной просьбой, — опекун смерил меня долгим взглядом, а затем, тяжело вздохнув, выдал, — ей захотелось получить мальчика.

-Что? — от удивления я наклонился вперед и вцепился в простыню обеими руками.

Не может быть! Это просто моя фантазия.

И снова, будто услышав мои внутренние метания, Дмитрий Анатольевич, кивнул головой и срывающимся голосом, подтвердил:

-Да, она жаждала заполучить тебя, Макс и это желание я тоже исполнил.

На минуту прикрыть глаза. Собраться с силами. Отцепиться от простыни. Прожечь взглядом и уже спокойным голосом спросить:

-Как?

-Просто так вышло, что ты как раз искал убежища, и она попросила меня просто приютить тебя.

Мне показалось или в его глазах блеснуло чувство вины?

Мысли путались, голова шла кругом от всего сказанного. Что за бред? Что, вообще, творится?

Желание посетить старую квартиру и ночной Питер стало еще сильнее, но я поспешил подавить его.

Кто бы ни принудил Дмитрия Анатольевича к этому поступку, это не отменяет того, как хорошо он ко мне относился и как много он сделал для меня. И невозможно отбросить в сторону и то, что практически заменил мне отца.

Нежданный вопрос всплыл в голове, заставляя сердце сжаться.

Нет, Максим ты не посмеешь это спросить. Ты не имеешь права спрашивать об этом.

-Так все это время, я был для вас обузой?

Черт, не смог удержаться.

Дмитрий Анатольевич, услышав это, попытался приподняться на кровати, но повалился обратно со стоном боли. Не дав мне вскочить со своего места, он прошипел, злобно сверкая тусклыми глазами:

-Даже не смей об этом думать, — он вцепился в мою руку и крепко сжал, — за все эти годы ты стал мне родным Максим. Не только из-за того, что с тобой Наталья становится совсем другим человеком, живым, чувствующим… но и потому что ты именно такой, каким я хотел видеть своего наследника и сына. Да и моя жена, Катенька, после моих рассказов, так же полюбила тебя.

Я ничего не ответил. Просто, не знал, что сказать. Все так завертелось, так быстро перевернулось, что я не успел до конца все понять.

Мне нужно время, а этого, как видно, мне не дано. Опекун это понимает и только по этой причине решил довериться, открыться.

Но не слишком ли поздно.

-Максим, — я обратил свой взгляд на Дмитрия Анатольевича и вопросительно поднял брови. Неужели, есть еще что-то, о чем я не знаю? — обещание…

Ах, да! Я совсем забыл про это…

-Что я должен делать?

И плевать на вновь проснувшееся чувство тревоги… плевать на злость и гнев, бушующие внутри… Я обязан этому человеку своим безбедным существованием, а долги я отдаю всегда.

______________________________________________________________________________________

-Отвези меня домой, Максимка.

Голос Натальи вырвал меня из воспоминаний о том дне, и я перевел взгляд на свою жену.

Жена.

Я представлял ее совсем иной. Конечно, я не верю в любовь, преданность, безмерное счастье, хотя любовь н6ескольких людей так и всплывает перед глазами. Дмитрий и Катерина, мать и отец…

Но их совместная жизнь была совсем не такой, какой они хотели. Дмитрию и Катерине пришлось расстаться из-за взбалмошной дочери, а мои отец и мать так и не смогли сохранить свои чувства до последнего.

Они просто все опустили руки и, даже если, любовь и существует, она приносит лишь одни проблемы.

Обещание, которое я должен был осуществить, было исполнено на следующий же день после того разговора. Присутствовали священник, пара свидетелей, Дмитрий Анатольевич со своим лечащим врачом и, как же без них, жених с невестой.

Наталья была на седьмом небе от счастья, а я не мог даже смотреть на нее без отвращения.

Целый день пронзала меня радостными глазами, все дела переложив на слуг и ей было все равно, что гостей будет мало, что торжественной церемонии не следует ожидать. Значение для нее имел лишь тот факт, что теперь я в ее полной власти.

Но все было совсем не так. Зная свою дочь, Дмитрий Анатольевич знал, что она никогда не отступится от своего желания и сделает все возможное, чтобы добиться. Он уже давно придумал план, который дал бы возможность все уладить и не дать Наталье навредить окружающим.

Выслушав тогда его план, я сначала хотел отказаться, но немного поразмыслив, понял, что так будет лучше для всех. Да и клятву не вернешь.

Наталья так обрадовалась своей победе, что даже не обратила внимания на странного священника и нервных свидетелей. Подписывая документ, она не потрудилась даже пробежаться глазами по печатным буквам. Все это было нам на пользу.

В обратном случае, обман был бы раскрыт, и невеста догадалась бы, что ее ведут за нос. Ведь священником был артист, незнакомого мне, театра, а свидетели… до сих пор не знаю кто они, да и желания узнать никогда не было.

Документ заранее был подготовлен и проверен юристом. Все в нем совпадало с подлинным, но все-таки некоторые корректировки были внесены опекуном. В нем значилось, что Наталья является женой Максима Чернышевского, но перестает ею быть в том случае, если муж встретит свою родственную душу и изъявит желание жениться на ней. По пунктам брачного договора, Наталья не имела права вмешиваться в их жизнь и чем-то вредить обоим. В противном случае, она лишается всего наследства, оставленного ей отцом, и оно автоматически перейдет к возлюбленной Максима.

Такие же обязанности налагались и на Максима.

В договоре было еще много таких мелких пунктиков, но этот был самым главным. Дмитрий Анатольевич хорошо просчитал все, зная характер своей дочери. Наталья никогда не допустит того, чтобы наследство было передано ее сопернице.

-Ты слышишь меня, Макс?

И снова ее голос вернул меня в реальность.

-Ты не хочешь пообщаться со своей матерью? — спросил я, снова кидая взгляд на Катерину.

Наталья удивленно уставилась на меня и, пожав плечами, безразлично проговорила:

-У меня нету матери. Отвези меня домой.

Так как гости уже разъехались, а весь забронированный зал опустел, я согласно кивнул и произнес:

-Подожди меня у машины, я подойду.

Удивительно, но Наталья молча послушалась и поторопилась скрыться. Я усмехнулся: она не так спокойна, какой хочет казаться.

Надо попрощаться с последним гостем.

Подойдя к бывшей жене Дмитрия, я присел на рядом стоящий стул, и вперил взгляд в деревянный пол под ногами.

-Ты ведь все знаешь?

Низкий мелодичный голос был переполнен грусти и потаенной боли. Я не мог заставить себя поднять голову и посмотреть на нее, ибо знал, какую боль увижу в этих прекрасных глазах, виданных мной на фотографиях. Не мог, потому что не сдержался бы и проявил свои чувства.

-Да, знаю.

-Как она?

-В порядке.

-Береги ее, пожалуйста. Она все, что у меня осталось.

Ожидание ответа.

-Клянусь.

Облегченный вздох.

Скрип стула и звук удаляющихся шагов известили меня об одиночестве, и я устало прикрыл глаза. Сколько горечи и дрожи, сколько боли и тоски, было в этом милом голосе. Она потеряла своего возлюбленного… не могла даже присутствовать в последние минуты его жизни… но все еще любит и беспокоится за дочь…

Какой сильной она должна быть, чтобы сохранить в себе любовь и не вызвать к ней ненависть.

Смог бы я так?

Нет, никогда. Но сделаю все возможное, что в моих силах, чтобы не нарушить, теперь уже две, данные мной, клятвы.

____________________________________________________________________________________

POV Розабеллы.

Максим сидел на краешке постели, откинув голову назад и устремив взгляд в потолок. Было заметно, как вся эта история тревожила его существование все прошедшие годы. Даже у меня остался какой-то неприятный осадок на душе.

Откусив кусочек пиццы, и сделав глоток крепкого кофе, которые полчаса назад доставил курьер, я отставила их на небольшую тумбочку, стоящую у кровати и решилась задать, интересующий меня, вопрос:

-То есть этот договор был заключен, чтобы Наталья не могла причинять вред другим людям?

-Дело в том, что Наталья не может жить без каких-то побед, не знаю часть это ее болезни или же она по природе такая. Если бы все это время меня не было рядом, она натворила бы много бед.

Максим все еще не глядел на меня, да и голос был каким-то безразличным, что сразу же разозлило меня.

-А для чего же тогда созданы правоохранительные органы, Максим? Наталью уже давно надо отправить в психушку и…

-Не кричи, Роза. И так голова трещит немилосердно, — Максим, наконец, оторвал глаза от потолка и перевел их на меня. Несколько долгих секунд, он прожигал меня непонятным, тревожащим взглядом, затем продолжил, — именно поэтому, опекун и взял с меня обещание. Он не хотел, чтобы его дочь гремела в "психушке".

Он подчеркнул последнее слово и грустно усмехнулся.

-Максим, это ведь не отменяет того, что она твоя жена и…

Максим протянул руку и нежно провел по моей щеке:

-Я никогда не исполнял своих супружеских обязанностей, Роза. Никогда не давал ей надежд на что-то большее. Я просто сдержал свои клятвы…

-Но, договор…

-Время договора тоже пришло. Ведь самый главный пункт пришел в действие.

Это безмолвное признание, да и признание того, что он никогда не делил постель с Натальей, заставило мое сердце забиться сильнее, но я не могла так быстро отбросить прошлое и поверить ему.

Все слишком сложно. Все слишком запутано.

И этого "слишком" очень много…

-Это не отменяет того факта, что ты все это время мучил меня, Максим. И, если, ты надеешься, что я так быстро все забуду и прощу тебя, то ты жестоко ошибаешься.

Максим коснулся пальцами губ, вызывая дрожь вот всем теле, и согласно кивнул головой.

-Да, все верно, — он медленно наклонился ко мне, пронзая темным взглядом, — просто дай мне шанс…

Нежный, и в то же время, страстный поцелуй, опалил мои губы и не дал ответить. Пробудил желание и заставил кровь быстрее нестись по венам.

Не могла больше сопротивляться. Не могла оттолкнуть.

Максим стиснул меня в объятиях, крепче прижал к груди и, на миг оторвавшись от губ, прошептал:

-Люблю тебя, родная…

Это стало последней каплей. Стало пределом.

Застонав, я сама потянулась к нему… сама сделала ответный шаг…

Я дам ему шанс… позволю убедить себя в искренности своих чувств, ведь я имею право себе это позволить…

Человек, находящийся на грани смерти может позволить себе допустить ошибку.

Ведь не обязательно прощать, можно просто, закрыв на все глаза, получать удовольствие.