Испытание желанием

Глава 7

Кейт почувствовала дуновение холодного воздуха, ее ночная рубашка резко взметнулась и опала — она открыла глаза, еще недавно наслаждаясь этим нежным, почти воздушным поцелуем, чтобы увидеть, как ее муж удаляется из ее спальни.

Этот его уход был еще хуже предыдущих. Он коснулся ее, и она ощутила, что сердце ее готово разорваться на части. Ее руки были по-прежнему полураскрыты, словно она продолжала обнимать его, пальцы дрожали, губы стремились соединиться с его губами.

Ее учили разумно относиться к замужеству. Брак — это выгодный союз, и Нед казался вполне приемлемым партнером — наследник маркиза, богатый, привлекательный, без каких-либо действительно ужасных недостатков.

Этот поцелуй словно остался висеть в воздухе, как недосказанное слово. Весь ее брак повис в неизвестности, как фраза, которую неумелый оратор позабыл окончить.

Он был спокойным, вежливым, полностью держащим себя в руках. И лишь она одна сгорала от снедавшего ее желания, от кипящих в ней страстей. Она, только она виновата в том, что позволила этому мужчине одурачить себя, и, очевидно, вовсе не собиралась прекращать заниматься самообманом. На этот раз ей нужен был лишь повод, самый дешевый и незамысловатый, чтобы буквально запрыгнуть в его кровать, а он… он просто не заметил этого, он отклонил этот повод, каким бы банальным он ни был, и отослал ее, целомудренно погладив по головке. Он поцеловал ее так, будто она была ребенком.

Так, словно ничего и не изменилось.

Однако в том-то и дело, что все было по-другому.

Когда он покинул Англию, она была наивной девочкой, молодой женой, и он владел только ее телом, жадно отвечавшим ему, испытывающим жгучие желания. Но теперь ему, оказывается, надо больше, чем физическое повиновение ее тела. Что он сказал? Он хочет, чтобы она пришла к нему так, будто между ними романтические отношения, любовь. Ему нужно от нее не только готовность, но и доверие. Он желает забрать каждую каплю ее одинокой силы, которую она копила для себя во время его долгого отсутствия. Он не хочет, чтобы она была лишь обнаженной, нет, он стремится увидеть ее трепещущей и слабой. Ранимой. Он хочет ее всю, целиком, и, проклятье, она слишком долго создавала себя, слишком долго буквально собирала себя по кусочкам, чтобы отдать просто так ему все, чего бы он ни пожелал.

Нет, он может стремиться заполучить ее согласие, употребляя для этого всю свою власть и мужское обаяние, но она не собирается идти ему навстречу. Совсем наоборот.

Она ведь видела искру в его глазах, намек на то, что ее провалившаяся попытка совращения вызвала в нем больший отклик, чем просто удивление. Он наклонился к ней. Он поцеловал ее. И когда она потянулась к нему, он поймал ее руку, не дав ей коснуться его.

Его броня дала трещину.

Кейт слышала, как в его комнате скрипнула деревянная половица. Что он там делает? Снимает оставшуюся одежду? Она посмотрела на дверь, разделявшую их, мрачным, ревнивым взглядом.

Он хотел победить ее, не давая себя взамен. Хотел завоевать, а не добиться ее уважения в обмен на свое. Он хотел, чтобы все было по-старому.

Но на этот раз Кейт не останется одна, снедаемая яростными желаниями. Она собирается разрушить этот его контроль, заставить его отринуть свое хладнокровие. На этот раз он тоже будет гореть. Будет хотеть. Будет жаждать ее вопреки всяческим доводам разума. И когда она победит его, жалкого и отчаявшегося, на коленях умоляющего ее…

Кейт вздохнула, и практичная часть ее натуры взяла свое. Если ей и удастся поставить мужа на колени, она почувствует себя так же смущенно, как и сейчас. Она просто не будет знать, что ей с ним делать.

Да, у нее были вполне обоснованные причины для гнева, но даже малейшее раздражение делало ее уязвимой. Неужели ее гневные фантазии стали всего лишь иным воплощением ее былых надежд? Она опять вернулась к своим девичьим грезам о коленопреклоненных признаниях в любви. Но ей вовсе не нужна месть. Что ей от этих мелочных насмешек? Она лишь хотела не испытывать в будущем той боли, что он причинил ей в прошлом.

Кейт закрыла глаза и глубоко вздохнула. Не надо никаких грез, никаких стремлений, никаких желаний. Если она просто откажется от своих пустых надежд, он никогда не сможет ее ранить.

Кейт достала одно за другим все яйца из своих карманов и положила их на стоящий перед ней ветхий столик. Мелкие хлопья пыли кружились в приглушенных лучах утреннего солнца, проникавших сквозь толстые стекла маленькой пастушеской хижины.

— Я не могу сказать, когда вернусь снова, — сказала она, доставая последнее яйцо из кармана плаща. — Я думала, что удастся приходить сюда достаточно часто, но теперь появились некоторые сложности.

Луиза сидела на стуле, держа на руках запеленутого младенца. Она выглядела, как никогда, женственно и благородно, даже несмотря на то, что надетое на ней удобное шерстяное зеленое платье сильно отличалось от изящных нарядов из шелка и муслина, украшавших ее гардероб в Лондоне. При этих словах ее лицо вытянулось, и она прижала младенца ближе к груди.

— Сложности, — прошептала она, — терпеть не могу сложностей.

Кейт начала перекладывать принесенные ею съестные припасы из корзины на стол. Ее руки и плечи отчаянно ныли после того, как она пять миль тащила весь этот груз на себе.

— Здесь копченый окорок, несколько морковок и пучок зелени. Там под навесом при входе лежат припасенные картошка и репа. Я принесла еще немного лука-порея из сада — вот он. Возможно, я смогу выбраться сюда в следующий раз только через неделю. Так что тебе придется довольствоваться этой незамысловатой пищей.

Она умолкла, чувствуя себя бесполезной. Луиза покачала головой.

— Что за сложности могут задержать тебя на целую неделю?

Кейт отвернулась и приподняла еще одну салфетку, лежавшую на самом дне корзины.

Домик, где скрывалась Луиза, располагался в пяти милях к западу от Берксвифта. Когда-то это убогое строение было не более чем скромной пастушеской хижиной — четыре стены и открытый очаг. Однако со временем он превратился в небольшой трехкомнатный коттедж — летняя кухня, где располагались грубо обтесанный стол и пара табуреток, спальня и комнатушка для хранения припасов.

Луиза и кормилица из Йоркшира, которую наняла Кейт, теснились на этом маленьком пятачке, как пассажиры в почтовой карете.

Кейт нагнулась над корзиной в последний раз. Ее руки тесно сомкнулись на металлической рукоятке — холодной и смертельной.

— Я принесла тебе…

— Новости, Кейт. Мне нужны новости.

— Это. — Кейт положила пистолет с серебряной рукояткой рядом с окороком.

Звон, с которым пистолет коснулся стола, показался им слишком мягким, слишком спокойным, слишком будничным, чтобы принадлежать смертельному оружию. Она нашла его утром в кабинете, и ее посетило мрачное прозрение. Учитывая сложившиеся обстоятельства, ей показалось хорошей идеей принести пистолет Луизе.

— Ты знаешь, как стрелять? — спросила Кейт.

Лицо Луизы помрачнело.

— Не совсем. Просто… просто спустить курок, да?

— Харкрофт в Берксвифте. — Кейт старалась говорить быстро, потому что чем с большей скоростью она произносила эти ужасные слова, тем менее болезненными они ей казались. — До него дошли слухи о похожей на тебя женщине, сошедшей с наемного экипажа, и он в бешенстве примчался сюда.

— Он знает. — Луиза помертвела лицом. Она обняла и прижала к себе спящего ребенка, желая защитить его от грозящей ему опасности. Ее глаза сузились. Однако, учитывая то, как внезапно сгорбились ее плечи и как тяжко осела она на стуле, этот жест был не более чем бравадой.

— Не знает пока. Но надо быть готовыми ко всему. Он в ярости. И к сожалению, он остановился в моем доме.

— Понятно. — Луиза вздохнула и улыбнулась. Это была храбрая улыбка, однако ее истинные чувства выдавал испуганный, бегающий взгляд. — Что же, по крайней мере, эти беспокойства не дадут мне соскучиться. Никогда бы не подумала, что буду сожалеть об отсутствии этих ужасных чаепитий Дамского благотворительного общества, однако сейчас я что угодно отдала бы, только бы еще раз услышать жаркие споры о преимуществах вышитых носовых платков над вязаными носками или шарфиками. — Она лениво усмехнулась. — Мне сейчас совсем нечем заняться, кроме того, как наблюдать за Джереми, а большую часть времени он спит.

За время совсем не женственной тайной «карьеры» Кейт в качестве «похитительницы» жен у мужей, которые их не заслуживают, она встречалась с самыми разными реакциями. Одна женщина сбежала от своего мужа, но уже через несколько дней начала проситься обратно, настаивая на том, что он просто не проживет без нее, что он на самом деле ее любит и никогда больше не ударит. Другая скрывалась три недели в этом коттедже, не в силах даже поднять голову. Были и те, кто в полной мере воспользовались выпавшим им шансом и выскользнули на свободу, едва им представилась такая возможность. Поведение Луизы лежало где-то между этими двумя крайностями.

Она настаивала на том, что должна продолжать исполнять свои обязанности супруги в течение многих месяцев, прошедших с тех пор, как Кейт впервые обнаружила, что именно с ней происходит. Когда же Луиза стала матерью, что бы она ни думала о своих супружеских обязанностях, все это отошло на второй план по сравнению с новой обязанностью матери, которой та отдалась с самозабвенной страстью. И не так много женщин, оказавшихся в сходной с Луизой ситуации, стали бы шутить о скуке, зная о том, что где-то рядом находится разгневанный муж.

— Он пробудет здесь всего несколько дней, — предположила Кейт. — У него нет никаких зацепок, никаких следов — лишь слух о какой-то рыжеволосой женщине, которая наняла экипаж, а потом исчезла. Ему придется уехать отсюда максимум через неделю.

Луиза кивнула.

— Но пока Харкрофт здесь, он не должен меня ни в чем заподозрить. Ни на минуту. Он думает, что я легкомысленная, глупая особа, увлеченная походами по модным лавкам и организацией балов. Я хочу, чтобы он и продолжал так думать. Следующие несколько дней я посвящу себя развлечению дорогих гостей. Я буду организовывать грандиозные обеды. Я искренно обижусь, если Блейкли откажется участвовать в моих музыкальных вечерах.

— С ним Блейкли? Должно быть, Харкрофт собрал всех, кто был ему хоть в чем-то обязан. Полагаю, он притащил сюда Блейкли, чтобы напугать тебя и заставить выдать мои тайные планы. Да, это и в самом деле сложности…

— Ситуация усложнилась даже еще больше, — призналась Кейт. — Понимаешь, здесь мой муж.

— Кархарт? Когда же он вернулся?

— Вчера. Ты можешь в это поверить? Конечно, его корабль не мог сбиться с курса хотя бы на две недели… Теперь он здесь, и, в отличие от Харкрофта, который меня игнорирует, Нед будет следовать за мной по пятам и досаждать своим присутствием. Прошлой ночью…

Она прикусила язык. Ей показалось неправильным обсуждать с кем-либо то, что поведал ей муж. Его обещания казались ей такими реальными в приглушенном лунном свете, таким же священным, как и брачные клятвы. Было бы почти святотатством рассказывать о них даже близкой подруге.

Будь практичной, напомнила себе она.

Однако прежде, чем Кейт продолжила свой рассказ, Луиза взяла ее за руку:

— Я знаю, прошло много времени с тех пор… с тех пор, как ты в последний раз… Он не причинил тебе боль?

Если что и было хуже, чем разбалтывать супружеские тайны, так это слышать, как Луиза утешает Кейт из-за несуществующих проступков ее мужа — человека, который кормит мятными леденцами строптивую полудикую лошадь.

— Ну, ну, — успокаивающе прошептала Луиза. — Обещаю, если он только покажет здесь свой нос, я подстрелю его за тебя.

Кейт только рассмеялась:

— В этом нет никакой необходимости. Он никогда не был таким плохим. На самом деле он… другой. Опасный, нежный, — неуклюже закончила она фразу. — Он всегда таким был. Ты же его видела. А не думаешь ли ты, что… гм… что ты можешь рассказать ему все?

Кейт внезапно почувствовала, насколько уязвимым было это ее предложение. Она не имела ни малейшего понятия, как он отнесется ко всему, когда узнает. Ее отец вспыхивал при малейшем намеке на то, что Кейт собирается предпринять самостоятельно что-нибудь интересное, будто это задевало его отцовские чувства и заставляло усомниться в его собственных возможностях. Он любил ее вспыльчивой, отчасти приторной любовью — той, что лишь усложняла ей жизнь, заставляя сидеть на месте.

И скучать.

Она любила отца, но скрывать от него свои занятия было жизненно необходимым.

— Нет. — Луиза встала и резко повернулась, поглаживая закутанного в пеленки младенца. — Во имя всего святого, он же друг Харкрофта.

— Нам будет нужен кто-нибудь, чтобы добиться развода. Должен же быть какой-нибудь другой выход, кроме бегства в Америку. Ты не можешь долго оставаться в таком состоянии. — Кейт развела руками, указывая на тесную комнатушку и все с этим связанное — скитальческую жизнь, побег от мужа, имевшего полное законное право потребовать ее возвращения, ее сына, растущего без прав и привилегий, полагающихся ему от рождения. — Конечно, это радикальная мера, но ты же можешь подать ходатайство о разводе на основании жестокого обращения.

Луиза судорожно взмахнула руками:

— А он поможет? Ты уверена? Какое ты имеешь на него влияние?

Да моего влияния не хватило даже на то, чтобы завлечь его в постель.

Если бы она имела хоть какое-нибудь влияние на мужа, он бы никогда не уехал. И к тому же вернулся он гораздо более опасный, более таинственный, чем когда-либо.

Луиза тяжело опустилась на стул, и Джереми на ее руках тихонько всхлипнул во сне.

— И все равно это не выход. Даже если мы будем уверены, что твой муж меня поддержит, все равно Харкрофт отберет Джереми. А я его никогда не оставлю. — Гневные нотки зазвучали в ее голосе. — Только не ему. Только не это. Я лучше умру.

Несмотря на вызывающий и выспренний характер этого заявления, яростный огонь, сверкнувший в ее взгляде, свидетельствовал о его несомненной искренности. Неловкое чувство коснулось Кейт. А ведь она вручила Луизе оружие.

Однако было слишком поздно отбирать у Луизы пистолет, да и случись что, это уже не имело значения.

— Оружие, — облизнула губы Кейт, — следует использовать только как угрозу, понимаешь?

— Ох, — горько сказала Луиза. — Я понимаю. Это в большей степени моя ошибка. Я сама позволила, чтобы такое со мной случилось. Я ничего не говорила в течение многих лет. Ни жалоб, ни протестов. Я просто смирилась с этим. Я даже думаю, что сама все это заслужила.

— Никто не заслуживает ударов в живот раскаленной кочергой.

— Но я не остановила этого. — Луиза смотрела невидящим взглядом. — Пока он не пригрозил Джереми, я даже не пыталась его остановить.

Кейт узнала правду о периодических мифических заболеваниях своей подруги год назад. В то время она убеждала ее покинуть мужа, сделать хоть что-нибудь. Луизе потребовалось больше года, чтобы начать действовать. Невозможно было не жалеть ее после всего того, что она пережила. Кейт понимала, что ее подруга пострадала не только физически. Однако Кейт все равно не могла избавиться от легкого чувства досады.

— Не говори так, — заметила Кейт. — Ты все-таки прекратила это. Ты здесь. Ты в безопасности. Никто и никогда тебя не найдет.

Кейт посмотрела в окно. Расстилавшийся прямо перед ними ковер пожухлой желтоватой травы, покрывавшей холм, плавно переходил в осеннее красновато-коричневое убранство долины. Серые завитки дыма виднелись над расположенной в нескольких милях отсюда деревней. Кейт досчитала до десяти, стараясь унять досаду и успокоить свои встревоженные чувства, подождала, пока дальнее облачко дыма не исчезло и не появилось новое, и лишь потом продолжила говорить:

— Я думаю, ты недооцениваешь своей собственной силы.

— А ты всегда ожидаешь от меня слишком многого, — просто ответила Луиза. — Я совсем не сильная, не такая, как ты.

Кейт продолжала смотреть на увядающую траву. Она не могла разглядеть отдельные былинки в этом море выгоревшей под ярким солнцем зелени, по которому периодически пробегали легкие волны, нагоняемые залетевшим ветерком. Если бы Луиза смогла заглянуть в сердце Кэтлин прямо сейчас, то она не назвала бы ее сильной. Кейт боялась Харкрофта. Ужас от того, что он может раскрыть все, вгонял ее почти что в панику. Ее собственный муж мог предать ее в любой момент, а она все равно хотела, чтобы он взял ее прошлой ночью.

Она не была сильной.

Нет, Кейт испытывала страх. Однако она стала профессионалом в сокрытии истинных чувств под покровом внешнего спокойствия. А теперь ее муж угрожал сорвать эту ее последнюю защиту.

Она постаралась взять себя в руки, прежде чем начать говорить.

— Тебе нечего бояться. — Кейт подняла подбородок и уловила взглядом какое-то отдаленное движение на холме. Кровь похолодела у нее в жилах, вся ее смелость мигом испарилась. Едва успев сделать глубокий вдох, она увидела двух всадников на лошадях.

Она знала, чьи это лошади. Всадниками были не кто иной, как Харкрофт и ее муж. Рано утром, за завтраком, они говорили о том, что собираются посетить ближайшие деревеньки и порасспросить местных жителей. Кейт не думала, что они выберут эту, едва заметную тропку.

— Пригнись! — шепотом воскликнула она.

Луиза резко присела — так быстро, что Джереми открыл глаза и растерянно заморгал. Они прижались друг к другу на полу.

И пока они будут вести себя тихо и спокойно…

И тут Джереми заплакал. Нет, он не начал тихо всхлипывать, а, напротив, наморщил свой носик и завопил. Кейт никогда бы не подумала, что этот сверток пеленок, размером едва ли больше кочана капусты, может испускать такой шум. Она в ужасе уставилась на Луизу. И с этим ничего нельзя было поделать. Луиза пыталась укачивать его, поглаживая по спинке, и бросала обеспокоенные взгляды на Кейт.

И все равно по-прежнему не было никаких причин, по которым бы мужчины внезапно изменили свои планы и решили заглянуть в отдаленную пастушескую хижину. Дорога, по которой они ехали, проходила примерно в четверти мили от этого домика и вела вдоль холмов к деревне, до которой было восемь миль пути. Даже если они и подъедут ближе, то не увидят ничего примечательного, разве что только не заглянут прямо в окно простой пастушеской хижины, покинутой с приходом осени своими хозяевами. И как бы громко ни заливался Джереми, им надо было бы подойти очень близко, чтобы услышать его плач.

Сделают ли они это?

Руки Кейт похолодели. Она не была уверена, сама ли она дрожит, или это Луиза, — они так близко прижались друг к другу, что охвативший их трепет слился воедино. Кейт не могла позволить себе поддаться страху. Если мужчины подъедут ближе — заглянут в хижину, — ей надо будет немедленно действовать, чтобы предупредить их неизбежные вопросы. И пистолет здесь ей не поможет.

Истошный плач Джереми замер на время, необходимое младенцу, чтобы перевести дыхание. На мгновение Кейт удалось различить шум ветра, колышущего траву и мелкий кустарник, которым порос холм, неуместно веселую и счастливую трель дрозда в соседнем лесочке. Джереми продолжил плакать, однако его испуганный рев постепенно затихал, перейдя через несколько минут в негромкое всхлипывание. И все же ей по-прежнему казалось, что она чувствует топот копыт, приближающихся все ближе и ближе, уже преодолевших разделяющее их поле. Кейт застыла в напряженном ожидании, ее пальцы дрожали.

Но нет, похоже, ей только почудилось, и она приняла за топот копыт яростные удары своего сердца. Ничего не произошло.

Не было слышно ни звука, за исключением затихающих всхлипываний Джереми. Они были в безопасности.

— Вот видишь. — Кейт перевела дыхание и слабо улыбнулась. — Не о чем и беспокоиться. Я сейчас быстренько поднимусь и посмотрю…

Она привстала и подобралась к окну.

Менее чем в двухстах ярдах от них Харкрофт и Нед ехали по полю. Они пересекали луг параллельно пастушеской хижине. Казалось, что всадники и не смотрят в сторону ветхого строения, однако все могло измениться, заметь они стоящий у окна женский силуэт. Кейт похолодела от ужаса.

Внезапное движение могло только привлечь еще больше внимания. Она медленно отступила в тень. Кейт пристально наблюдала за ними, ее сердце бешено стучало в груди. Наконец они пришпорили лошадей и двинулись дальше. Всадники проехали мимо, а затем рысцой принялись взбираться на холм, видевшийся позади скромного пристанища беглянки.

На полдороги в гору Нед привстал на стременах. Кейт не видела его лица, но, судя по его позе, он смотрел прямо в ее сторону. Вряд ли, конечно, он мог заглянуть в их слабо освещенную комнату. Совсем уж невозможным представлялось предположение, будто он мог рассмотреть ее фигуру сквозь толстое, мутное стекло. Немыслимо было даже и подумать, что он каким-то невероятным образом догадался, что здесь происходит. Кейт повторяла про себя эти успокоительные сентенции, моля Бога, чтобы они соответствовали истине.

Возможно, эти отчаянные молитвы были услышаны, потому что ее муж отвернулся. Она наблюдала за его удаляющейся фигурой, сильно искаженной толстым и грубым стеклом, пока он не скрылся за холмом.

И лишь тогда Кейт снова смогла спокойно вздохнуть.

— Они уехали, — хрипло провозгласила она самым веселым тоном, на который была в тот момент способна. — Ты была у Харкрофта прямо перед носом, моя дорогая, а он ничего и не заподозрил. Видишь, тебе вовсе не о чем беспокоиться.

— Да, — согласилась Луиза, однако, судя по ее тону, ее не особенно убедили притворно бодрые заверения Кэтлин. Она взглянула в лицо Джереми. — Ты понимаешь? — сказала она ему. — Мы в абсолютной безопасности.