Испытание желанием

Глава 16

— Ванну? — недоверчиво повторила Кейт. Тело ее по-прежнему пресыщенно дрожало. И все же она не была удовлетворена до конца.

— Поверь мне. — Он улыбнулся. — Ты хочешь ванну.

— Ох. — Кейт внезапно осознала, как от нее пахнет потом, какой мокрой она была. Совсем не романтично. Неужели он пытался сказать, что…

— О, да не смущайся так. — Он взял ее за руку. — Я хочу сам искупать тебя. Доверься мне.

— Я верю тебе. — Кейт не сознавала, что это правда, пока эти слова не сорвались с ее уст. Но это было именно так — она ощущала на губах это незнакомое чувство, столь же летучее и воздушное, как бренди, и в два раза более пьянящее.

Глаза его слегка расширились. Он очень медленно поднял руку и дотронулся до ее щеки.

— Конечно, а как могло быть иначе. — Его голос звучал ниже, чем обычно. Он обволакивал ее, проникая глубоко внутрь. — Я же говорил, что ты будешь доверять мне.

— Ты можешь шутить сколько тебе угодно, Нед, но я вижу тебя насквозь.

Произошло что-то почти незаметное — игра света или легкое дуновение ветерка. На секунду ей показалось, что зрачки его сузились и жар его превратился в лед. Это ощущение пронеслось так быстро, что Кейт подумала, что ей привиделось.

— О да, конечно. — Его голос звучал тепло и ласково. — Признаюсь, все это лишь часть моего дьявольского плана. Сознаешь ли ты, что я никогда не видел тебя полностью обнаженной?

— Что? Но… — Она остановилась, вспомнив темноту их первой брачной ночи.

Он пожал плечами:

— Плохое освещение. Неудачные ночные рубашки, задранные до колен, но никогда не снятые полностью. О да, ты видела меня больше, чем я тебя. Мне хотелось бы это восполнить.

Нет, она видела его вовсе не достаточно. И когда яростный накал страсти утих, Кейт заметила, что к нему вновь вернулся юмор, бывший столь характерной чертой его индивидуальности. Он снова был легким и непринужденным в общении.

— Если мы прикажем нагреть ванну в середине дня, слуги могут заподозрить, что мы…

Она умолкла, снова деликатно подыскивая нужное слово.

— Совокуплялись, — пришел на помощь Нед. — Имели сношения. Спали друг с другом, хотя последнее выражение имеет более правильный оттенок. Не думаю, что слова «спали друг с другом» применимы, если это делалось у стены в коридоре. Занимались любовью.

Столько слов. Столько способов испытать их.

— А какое слово использовал бы ты?

— Я бы сказал, что просто был с тобой. И поскольку я знаю, что ты спросишь, отвечу сразу, что мне этого недостаточно — не будет достаточно, пока ты не окажешься наверху и я не сниму с тебя все эти одежды. Сейчас же.

— Но каждый узнает…

— Кейт. — Он положил свою руку на ее запястье. — Позвони, чтобы приготовили ванну.

Ей удалось справиться с этим, не залившись краской смущения. Она даже умудрилась спокойно подняться по лестнице, а не взбежать по ней, чувствуя на себе его взгляд. Я никогда не видел тебя обнаженной. Возможно, это было и правдой в строгом смысле слова. Но ему удалось проникнуть в самые страстные, самые сокровенные уголки ее души. Неду было известно все — ее тайные страхи, ее запретные желания. Она же знала лишь его вожделение, его страсть. Кейт и сейчас чувствовала его прикосновения, ее тело хранило память о его необузданных ласках.

Она смотрела на него без одежды, но вовсе не была уверена, что хоть раз видела его действительно обнаженным.

Слуги наполняли ванну, выливая туда кувшин за кувшином кипящую воду. Рядом суетилась горничная, расставляя мыло и полотенца, рвала лепестки и наливала ароматические масла в воду, приготавливала ополаскиватель из цветков бузины и коры ивы для ее волос. Женщина взглянула на Неда, который наблюдал за всем этим процессом, сидя в кресле, но не проронила ни слова.

Когда горничная подошла к Кейт сзади и взялась за шнуровку ее платья, Нед остановил ее.

— Я сам этим займусь, — заметил он спокойным, будничным голосом, будто он каждый день раздевает свою жену перед ванной. — Ты можешь идти.

Слуги в доме были слишком хорошо вышколены, чтобы понимающе улыбаться. Горничная Кейт лишь посмотрела на Неда абсолютно безучастным взглядом, подошла к комоду и достала оттуда еще одну стопку полотенец. Будто бы они могли расплескать повсюду воду. И при каких обстоятельствах это должно было случиться… У Кейт пылали щеки. Горничная положила новую стопку полотенец рядом с предыдущей и вышла из комнаты, закрыв за собой дверь.

— Интересно, как далеко тянется этот румянец? — Нед подошел к ней ближе и показал пальцем, объясняя, что он имел в виду — пунцовую, пылающую полоску кожи у самого выреза платья, спускающуюся за шнуровку корсажа.

Кейт покраснела еще больше.

— Я… ох…

— Ничего уже не поделаешь, — заметил он. — Они все теперь уверены, что мы предавались своим плотским желаниям. И если мы ничего не сделаем больше, они также будут говорить об этом. Так что следует извлечь пользу из сложившейся ситуации.

Он положил руки ей на плечи и нежно развернул ее спиной к себе. Она почувствовала его прикосновения на шнуровке корсажа. Кейт раздевали и одевали тысячи раз в ее жизни. Она ощущала руки горничной на этих перекрещенных завязках столько раз, что невозможно и сосчитать. Но это никогда не были его руки — большие, сильные, ласковые…

— Нед, что ты там делаешь?

— Они запутались. — Его голос звучал сконфуженно. — Я немного потянул за этот конец тесемки, а потом узел затянулся, и теперь они все перепутались. Это что, жестокая шутка?

Кейт нахмурилась и повернула голову, пытаясь посмотреть себе за спину, чтобы понять, о чем он говорит. Она еле сдержала улыбку:

— Полагаю, можно сказать и так. Женщины называют эту шутку бантиком.

— Я этого не одобряю. Чем, помилуй бог, плохи пуговицы?

— Шнуровка позволяет платью более плотно облегать фигуру. Не тяни так сильно. Ты их только больше запутаешь.

Возникла долгая пауза, потом еще один рывок.

— Нед, мне позвать горничную?

— Нет уж, спасибо, я способен снять платье своей супруге и без посторонней помощи. Ага, вот они! Эти концы переплетены вместе. Как умно задумано, словно специально для того, чтобы запутать супруга. Теперь я вижу, в чем здесь дело. Мне следует хорошенько поговорить с твоей портнихой.

Кейт почувствовала, как шнуровка ослабла. Его руки бережно добрались до ее плеч и задержались там.

— В следующий раз, — заметила она, усмехаясь, — я попрошу горничную оставить для тебя инструкцию рядом с полотенцами. Теперь я понимаю, почему ты предпочел стену. Совершенно не надо беспокоиться об одежде.

Это было, вероятно, самое медленное и неловкое раздевание в ее жизни. Однако эта его возня с бесконечными завязками показалась ей чрезвычайно милой. Неуверенность, с которой он спустил муслин с ее плеч, тронула ее до глубины души. Прикосновения его рук приятно щекотали кожу, когда он бережно стащил рукава с ее рук. Едва он опустил лиф платья до талии, она почувствовала холодок, от которого ее руки покрылись гусиной кожей.

Когда Нед снял платье, раздались его едва сдерживаемые ругательства.

— Господи, да здесь еще одна проклятая шнуровка — на твоем корсете.

— На самом деле их здесь два ряда, и они переплетены между собой. Ты же хотел увидеть меня обнаженной, Нед.

— И зачем ты надела на себя все эти одежки? Я раньше никогда не задумывался, но теперь точно уверен, что эту моду изобрели, чтобы способствовать целибату. Признай же — все это устроили, чтобы мужчин терзали муки страсти.

— А я-то полагала, что корсет изобрели, чтобы сделать женскую фигуру более привлекательной для мужского глаза.

— Что плохого с твоим силуэтом?

Он накинулся на шнуровку корсета скорее с воодушевлением, чем с тщанием, однако, наконец, завязки были побеждены и ненавистный предмет ее гардероба снят.

Кейт сделала глубокий вдох, наполнив свои легкие воздухом.

— Я должна тебе признаться, Нед. Это просто ужасно. Даже нет, не ужасно — жутко. — Она почувствовала, как его руки буквально застыли на месте. Они задержались на секунду на ее талии, ободряюще сжав ее.

Он вышел из-за спины Кейт и взял ее за руки. Его глаза были ясными и простодушными.

— Что это? Это касается леди Харкрофт?

Кейт сжала его руки в ответ.

— Нет. — Она посмотрела ему прямо в глаза и облизнула губы. Кейт понизила голос, и он наклонился поближе, чтобы расслышать ее. — После нашей прогулки этим утром, — призналась она, — я поднялась в свою комнату и надела на себя четыре нижние юбки.

Нед улыбнулся, сжав ее руки.

— Это действительно плохо. Но я вижу пуговицы. Это внушает мне надежду.

И надежда действительно была. Если им с Недом удастся получить удовольствие друг от друга, удастся наладить их семейную жизнь после всех ошибок, которые они совершили в прошлом, они обязательно решат эту проблему с Луизой. Они смогут доверять друг другу и даже, возможно, любить друг друга. Через десять лет они будут со смехом вспоминать эти трудные времена.

Ему удалось справиться с ее юбками даже с некоторым подобием изящества. И когда он снял последнюю — когда она осталась лишь в тонкой нижней рубашке, — он встал перед ней на колени. Она наклонилась и погладила его волосы. Волосы были растрепаны — она сама растрепала их, догадалась Кейт, сжимая его в объятиях, во время этого бешеного занятия любовью внизу. Они казались ей мягкими на ощупь и все же слишком длинными. Он взял подол ее рубашки, а потом поднялся, снимая ее с Кейт.

Наконец, она стояла перед ним обнаженной. Он скомкал в руках последний муслиновый предмет ее гардероба и взглянул на нее. Он просто смотрел, его глаза скользили от ее ног к талии, к грудям. Она почувствовала, как ее соски напряглись под его взглядом.

Нед сделал легкое движение пальцем.

— А ты не могла бы… — Он запнулся и замолчал. — Ты не могла бы повернуться?

Кейт повернулась. Он слегка присвистнул, когда она сделала это. Его рука легла ей на плечо.

— Что это?

Нед бережно коснулся пальцами ярко-красной отметины.

— Харкрофт толкнул меня на дверной косяк в коридоре.

Он не сказал ни слова. Вместо этого погладил рукой больное место, будто бы мог своим теплом просто излечить этот синяк. Руки его заскользили по ее спине, погладили чресла. И снова остановились на ее бедрах.

— Что это?

Кейт взглянула вниз. Там на каждом ее боку были небольшие красноватые точки. Она знала, откуда они у нее, даже не задумавшись ни на секунду. Кейт по-прежнему чувствовала здесь прикосновения его рук, сжимавших ее, давивших на нее, когда он в нее ворвался.

— Это следы твоих пальцев.

— О господи, Кейт, прости меня. Я сам не лучше Харкрофта, причинил тебе боль, когда…

— Не будь смешным. Мне не было больно. И если ты думаешь, что я позволю тебе относиться ко мне так, будто я стеклянная, то глубоко ошибаешься. Ты сам сказал, что я сильная. Так что не обращай внимания на синяки. Смотри на меня.

Нед взглянул ей в глаза и коротко кивнул.

Несмотря на всю хорошо контролируемую силу его движений — мощь, что была в его руках, когда он держал ее на весу, прислонив к стене, — он был очень нежным. Нед отвернулся от нее и снял свой сюртук, потом жилет. Он деловито закатал рукава, словно не догадываясь, какой эффект его обнаженные запястья — мужественные и сильные, с золотистым пушком волос — произведут на нее.

Нед снова повернулся к ней, и какие бы эмоции ни владели им ранее, он не показывал их. По крайней мере, Кейт не видела их больше на его лице. Он подошел к ней и взял ее на руки. Она тесно прижалась к нему. А потом Нед отнес ее к ванне и бережно опустил в нее.

Она издала легкий шипящий звук, погрузившись в горячую воду. Облачка пара с ароматом сирени обволакивали ее. Нед присел рядом, окунул тряпицу в воду и добавил на нее немного мыла. Маленький брусочек издавал нежнейший и сложный аромат. Ее мыло пахло тщательно ухоженными садами и степенными прогулками и в то же время напоминало ей о полях, поросших дикими цветами, не огражденных и не подрезанных рукой садовника.

Нед и в самом деле собрался искупать ее. Он провел грубой тканью тряпицы для умывания несколько раз по ее шее, потом обтер ей плечи, спину, нежно массируя все ее тело. Она чувствовала его ласковые поглаживания вдоль позвоночника. Каждый ее мускул словно распрямлялся, расслабляясь и погружаясь в блаженное тепло ванны и наслаждение, даримое его любящими руками. А потом он коснулся тряпицей ее груди, осторожно потер ее, нежно дотрагиваясь до сосков пальцами.

Он занялся ее руками с той же заботой и вниманием, что совсем недавно уделял ее груди. Нед приподнял ее ногу, доставая из воды и намыливая ароматным мылом, смывая весь груз забот и волнений, потом — другую. Его тряпица опустилась в воду, и руки заскользили вверх по ее ногам, медленно, но уверенно поглаживая ее икры, колени. Бедра ее распахнулись, и тряпица оказалась между ног.

Здесь. Да. Она была по-прежнему чувствительна к его нежным поглаживаниям. Он будет ласкать ее, он заключит ее в объятия в этой медной ванне — не важно как, не важно где, ибо здесь не было для него места.

— Нед?

Вместо ответа, он вытащил шпильки из ее волос и погрузил кувшин в воду. Руки его заслонили ее лицо от мыльных брызг, когда он лил горячую воду ей на голову. Кейт ощутила, как он стал бережно массировать кожу ее головы. Ей казалось, что не может быть прикосновений более интимных, чем нежные движения его пальцев у нее между ног, однако в какой-то степени эти новые ощущения если не превзошли, то сравнились с ними. Его руки ласкали ее волосы, поглаживали кожу головы, словно извлекая оттуда горькие чувства и мысли и растворяя их в теплой, чистой воде. Он вылил еще один кувшин ей на голову, смывая мыльную пену.

Кейт заморгала, пытаясь избавиться от попавшей в глаза воды, и взглянула на него.

Нед потрясенно смотрел на нее.

— Спасибо, — прошептала она. Кейт ощутила себя не просто чистой, но и свободной, избавившейся от всех горестей и забот, мучавших ее в течение нескольких последних недель. — Спасибо тебе, Нед.

— Не стоит благодарности.

Она встала, и вода каскадом полилась с ее плеч. Его внимание было неотрывно приковано к ней. Он смотрел на нее так, будто бы она была Венерой, восстающей из пены морской, будто бы она сошла с одной из тех картин, на которых богиня изображена с сухими, ниспадающими волнами локонами, а не с мокрыми, спутанными волосами.

Однако, казалось, он не замечал разницы.

Нед взял полотенце и накинул Кейт на плечи, когда она вылезла из ванны. Он досуха вытер ее волосы, а потом присел перед ней на колени. Кейт ощутила мягкие прикосновения полотенца к бедрам и издала едва слышный стон.

Услышав его, Нед посмотрел ей прямо в глаза. Между ними словно родился горячий, страстный поток. Его взгляд казался ей раскаленной лавой. Не отрывая от нее глаз, Нед наклонился к ней ближе. Он облизнул губы. А потом запечатлел поцелуй между ее ног. Сначала это были нежные, осторожные касания его губ. Потом он раздвинул языком ее складочки. Его руки обняли бедра. Она словно таяла от его прикосновений, его язык скользил, пробуя ее тело на вкус. Кейт закрыла глаза, но это только усилило ее ощущения, ей казалось, будто она погружается в темный, бурный поток, поглотивший ее в теплые объятия.

Он уже освободил все ее мускулы от сковавшего их напряжения. Своим поцелуем он, казалось, хотел изгнать оставшиеся страхи и разочарования, успокоить ее натянутые как струна нервы. Кейт ощущала, как все накопившееся собралось внутри, словно большой ком, однако чувство это было невообразимо сладким — и потом все обрушилось, и она содрогнулась, прижавшись к нему. Ее мышцы отказывались работать. Она не могла стоять на ногах.

Это уже не имело значения. Нед сжимал ее в своих объятиях. Кейт не могла сказать, когда он успел подняться, очевидно, после того, как довел ее до экстаза. Нед нащупал ее руки и увлек из этой комнаты в спальню.

Заходящее солнце освещало красными лучами ее кожу. Он положил ее на кровать, а потом медленно стянул через голову свою рубашку. Мускулы его заиграли, не прикрытые больше тканью. И по-прежнему он не произнес ни слова.

Ему это было не нужно.

Нед снял обувь и носки, потом стащил брюки. Он был возбужден. Когда он склонился над Кейт, ища губами ее губы, она дотронулась до его члена. Он был тверд; и она нежно сжала его и почувствовала, как он пульсирует в ее руке.

Кейт отстранилась от его поцелуя.

— Войди в меня, Нед.

Его зрачки расширились. Он ничего не сказал, склонился над ней, прижимая ее к матрасу. Одной рукой он взял ее за запястье, словно удерживая. Он раздвинул ее ноги, и она почувствовала, как его рука направляет член в ее лоно.

Тело ее приветственно встретило его. Она тихо застонала, отдавшись этому чувству — такому новому и в то же время необыкновенно знакомому. Ее бедра обхватили его ноги. Она была так же чувственна, так же открыта его прикосновениям. Когда его член погрузился в ее лоно, это блаженство, эта сладостная боль стала еще сильнее.

Руки ее конвульсивно вцепились в покрывало.

Он посмотрел ей в глаза и бросился вперед. Пальцы его сомкнулись вокруг ее запястья. Он стиснул зубы, однако не от боли, а от внезапно окутавшей его стремительной волны наслаждения. Она сжала его согнутыми ногами, притягивая ближе, направляя в себя.

Во всем мире не осталось ничего, только эти равномерные поступательные движения, эти соприкосновения, жар страсти слияния двух тел. Она уже не контролировала свое тело, в ее голове не осталось ни одной мысли, только ощущение его кожи, трущейся о ее кожу, напора его бедер, растущее чувство удовольствия.

Нед первым достиг апогея; ритм его движений ускорился. Он застонал сквозь зубы, и горячий поток, наполнивший ее, сознание того, что она доставила ему то же удовольствие, что и он дал ей, было все, в чем Кейт нуждалась. Она тесно прижалась к нему. А потом снова задрожала в сладостном исступлении, осознавая, что полностью принадлежит ему.

Нед не мог найти слов. Ни одно из них не казалось ему правильным. Они не соответствовали той сокровенной близости, что сейчас испытали они. Любое слово, которое он мог вообразить, лишь подчеркнуло бы то, что он дал ей, — и то, что спрятал за нежными объятиями.

Однако Кейт не знала того, что Нед ей не сказал. Она повернулась к нему, положив руку на его обнаженное бедро.

— Ты был прав. — Ее слова мягко нарушили воцарившуюся тишину, и все равно он покрылся мурашками, резко вдохнув холодный воздух. Она ему доверяла. Ее теплое дыхание где-то около его шеи выдавало ее полное, безраздельное ощущение безопасности. Она обняла его рукой за талию, неосознанно прижимаясь к нему поближе. Эта ее поза, это ее приветливое доверие были искренними. — Ты знал про Луизу, — тихо проговорила она.

— Вероятно, мне следовало тебе сказать об этом. — Он медленно провел пальцем по ее плечу. Это было гораздо проще, чем смотреть ей в глаза.

— Но почему ты не ничего не сделал?

На секунду сердце Неда замерло. Он внезапно осознал, что должен был действовать. Должен был вмешаться, предложить взять все в свои руки. Он обязан был настоять…

— Знаешь, — продолжала она, — когда я была маленькой, всякий раз, едва только мне приходила в голову какая-нибудь интересная затея, мой отец обязательно находил кого-нибудь, чтобы тот сделал это за меня. Это заставляло меня думать, будто меня считают беспомощным существом. Совершенная, благовоспитанная леди должна играть на фортепьяно, говорить на шести языках. Беседовать о Байроне или Шекспире с соседями за обеденным столом. Совершенной леди не позволялось делать что-нибудь важное.

Нед пережил знакомое беспокойное чувство, услышав эти слова.

Честно говоря, большинство джентльменов также не совершали значительных поступков. Тем не менее она вовсе не хотела, чтобы он взял на себя ее ответственность. Она желала добиться этого сама, ей нужен был вызов, она хотела достичь чего-то самостоятельно. Он прекрасно понимал это чувство.

Только он даже не представлял себе раньше, что у женщин могут быть те же стремления, что и у мужчин.

— Теперь ты знаешь правду, — сказал он. — Ты спасла женщину от ее мужа.

Ее волосы приятно защекотали его грудь, когда она покачала головой.

— Нет, — возразила Кейт.

Нед только хотел уверить ее, что леди Харкрофт обязательно будет спасена, когда она заговорила снова.

— Я спасла семерых.

— Прости?

— Ты помнишь, при каких обстоятельствах мы встретились с тобой в первый раз?

— Мы случайно столкнулись на людской половине дома во время бала. — Если придерживаться фактов, Нед последовал туда за ней — и не один, а в сопровождении Гарета и Дженни. — Ты никогда мне не говорила, что там делала, а лишь рассказала какую-то историю, будто тебе нужно было помочь старой кормилице.

Эта история совсем не объясняла всего произошедшего, однако поскольку тогда Нед был погружен в собственные проблемы, то принял ее рассказ, не задавая вопросов.

Она села на постели, ее глаза сверкнули.

— О, это было почти правдой. Просто не всей правдой. Понимаешь, когда мне было шестнадцать, я обнаружила, что моя старая кормилица сломала себе руку. Дочери герцога позволено, по крайней мере, принести корзиночку с вареньем своей больной служанке — я так и поступила. Во время визита, однако, я обнаружила, что причиной несчастного случая был ее муж. Так это произошло в первый раз.

Несмотря на всю ужасающую серьезность предмета разговора, Кейт была горячо увлечена и воодушевлена беседой. Рассказывая, она оживленно жестикулировала.

— В тот первый раз все произошло очень просто, — продолжила она рассказ. — Я всего лишь организовала ей поездку на корабле через Атлантику и устроила банковский перевод на ее имя, который уже ждал ее по ту сторону океана. Теперь она владелица булочной в каком-то смешном американском городке — кажется, в Бостоне.

Нед понимал, что Кейт относилась ко всему этому очень серьезно. Однако ее горящие глаза говорили о гораздо большем, чем важность и серьезность данной темы. Какую еще часть себя настоящей она скрывала? Ему внезапно стало тяжело и неуютно на душе. И это было более чем уколы ревности, смешанные с потрясающим чувством уважения. Когда ей было шестнадцать, она спасла женщину от насилия, не ставя в известность своего отца.

А чем занимался Нед в это время?

Делал ставки на бегах. Проветривался после первых попоек.

— Луиза, — сказала Кейт, — седьмая женщина, которую я освободила. Хотя она и первая супруга лорда. И ее случай определенно самый трудный. — Она посмотрела на Неда. — Ты… ты ведь не будешь настаивать, чтобы я прекратила этим заниматься?

Нед покачал головой.

— Я люблю своего отца, — заметила Кейт, — и он обожает меня. Но он всегда думает обо мне как о маленькой крошке, хрупком создании, которое следует оберегать от всяких трудностей. Матушка научила меня устраивать балы и заниматься благотворительностью. Я очень люблю своих родителей, но рада, что в течение этих последних лет у меня был повод оставаться здесь. В Кенте они никогда бы не позволили мне сделать столь многого.

В ее голосе прозвучала тоска, и Нед вспомнил свои прежние думы о ней. Она действительно была одинока. У нее никогда не было настоящей семьи — по крайней мере, той семьи, которая знала о ней правду. Кейт прижалась к нему.

— О, для меня многое станет проще теперь, когда я знаю, что ты одобряешь то, что я делаю. Можешь ли ты себе представить, на что мне приходилось идти, чтобы доставать деньги для банковских переводов?

Нед снова покачал головой.

— Я была вынуждена постоянно посещать модные лавки, совершая многочисленные покупки. У меня открыты счета у самых знаменитых портних в Лондоне. Я покупала самые экстравагантные наряды. Они выписывали мне счета, суммы которых превышали дважды, а потом возвращали мне остаток наличными. Я знаменита в лондонском свете за свое пристрастие к модным лавкам.

Харкрофт уже как-то сообщал ему об этом. И только теперь Неду пришло в голову, что он никогда не видел жену в одном и том же платье.

— Какое несчастье, — холодно заметил он. — Полагаю, ты это просто ненавидишь.

— О, конечно. Я понимаю, что это пошло мне на пользу во многих отношениях, и не сказать, чтобы я презирала модные лавки. Однако после всех этих лет тишины мне так приятно, что, наконец, могу свободно рассказывать об этом.

Она ему доверяет. И это именно то, что он хотел. Он поклялся, что наладит их отношения, растопит лед обид и недоверия. Он это сделал.

Тогда почему же у него так тяжело на сердце?

Она доверяет мне только потому, что не знает правду.

Ему хотелось выскочить из постели и убежать. Как минимум отодвинуться от нее, повернувшись к ней спиной. Он получил именно то, к чему стремился. А теперь он хотел, чтобы она взяла это обратно.

— И что мы теперь будем делать с Луизой? — спросила Кейт. Ее голос был ленивым и сонным. И это простое слово мы заставило Неда закусить губу.

Эта уверенность в ее голосе, это ее доверчивое дыхание, спокойствие в каждом вздохе — все только потому, что Нед обманул ее. Он заставил ее принять на веру, будто бы он был сильным и способным, тем самым мужчиной, что сможет остановить взбесившуюся лошадь или наказать разгневанного драчливого мужа. Она поверила в него, и вес ее доверия тяжким грузом упал ему на плечи.

Она не знала правду. Она и понятия не имела, что каждые несколько лет зима настигает его, убивая сияние солнца и теплоту лета. Что все ее доверие обращено к мужчине, который может сломаться, рассыпаться.

Да, конечно, он не сломался, когда тьма настигла его в последний раз. Многие годы ему удавалось обманывать людей, заставляя их верить в то, что он сильный и способный. И все эти годы они ему верили. Так что пока он будет держать язык за зубами — пока ему удается подниматься и переставлять по утрам ноги, — никому и не нужно об этом знать.

И меньше всего Кейт.

— Мы отправимся навестить ее завтра утром. Все получится — вот увидишь. — Это было скорее обещание самому себе, чем обязательство перед нею. Он позаботится о ней. Он никогда не позволит, чтобы с ней что-нибудь случилось. И ей вовсе не следует знать о его дурацких проблемах.

Однако Кейт не услышала в его уверениях иронии. Похоже, она просто полагалась на его силу и мужество, и это доверие согревало его и одновременно обдавало его ладони ледяным холодом. Обещания жгли его. Но нет, если перед ним всегда будет это нежное доверие, ему не страшна никакая зима. Он не позволит ей победить себя.