Испытательный срок для любви

Глава 28

Юля.

Утро без тебя,

Вечер без тебя,

Время без тебя

Необъятно…

Как-то так пелось в песенке из нулевых… Лежу на диване калачиком уже третий день. Нет сил встать, поесть, что-то сделать, чтобы продолжать жить. Смартфон разрядился от звонков, на которые я не отвечаю. Ответила только маме, а потом просто написала ей, что я на фестивалях и много работы. Девочки, не получая ответа в «тройничке», пытались звонить и даже приходить, но что бы пообщаться с ними мне нужно встать. А я этого сделать не могу. Это слишком сложно.

Так странно. Я думала, что Ярослав был любовью моей жизни. Когда я узнала о его предательстве, мне казалось, что я не смогу жить. Но я жила. Плакала, злилась, но жила. Работала, ела, сплетничала с подругами, в клуб пошла… А сейчас даже повернуться на другой бок нет сил. Хочется забиться в самый дальний и темный угол, закрыть глаза и молча там сдохнуть. За такой короткий срок Егор так глубоко забрался мне под кожу, как не смог Ярослав за несолько лет отношений. Как знала, что нужно держаться от Егора и от чувств к нему подальше. Что нужно работать и это навождение само пройдет. А теперь что? Ни мужика, ни работы, ничего нет. Только пустота и боль. Боль, которую нужно перетерпеть, чтобы поправиться. Шмыгаю носом и игнорирую звонок в дверь. Наверное, Настёна пришла с работы и пытается снова до меня достучаться.

— Мельникова открой. Я знаю, что ты дома, — доносится крик Светланы.

— Юль мы волнуемся! — вторит ей Настя.

Девочки мои уже не звонят, а ломятся в дверь. Но я лежу. Мне не мешает их стук. Рано или поздно им надоедает дубасить мою дверь, и они уходят. Ну и хорошо. Ну и ладно.

Противно тикающие часы я разбила сразу, вернувшись от Егора. Поэтому я засыпаю в полной тишине. Но мне ничего не снится. Точнее снится лес. Темный, густой и что бы выйти из него нужно идти. А мы помним, что двигаться у меня нет сил. Я сажусь под деревом. Кажется, это идеальное место, чтобы свернуться комочком и умереть. И я сворачиваюсь, и закрываю глаза, и засыпаю сном в котором мне уже не снится ничего.

— Жорик ты чудо! — слышу довольный голо Светки сквозь сон. Интересно откуда в лесу взялся Жорик? Да и кто онтакой раз нагло разгуливает по моему сну?

— А это точно квартира твоей подруги?

— Да точно, точно. Я просто ключи забыла, а ты нас спас. Настоящий герой.

— Герой, герой. А теперь иди, нам посекретничать надо. Пока. Пока.

Хлопает входная дверь и я уже не слышу, что ответил этот неизвестный мне Жорик.

— Юль ты где? Юля.

Настя шлепает босыми ногами по линолеуму обходя все комнаты.

— Юлька! Ты в порядке? У тебя все хорошо? Свет принеси воды. Боже, да ты вся горишь!

— Все хорошо. Я жива. А вы чего приперлись? Как дверь открыли?

— На те вам здрасьте. Ты посмотри на неё Насть. Мы извелись все. Я лучших спецов подключила, чтобы дверь открыть, а она лежит и претензии предъявляет, — Светка упирает руки в бока, её силуэт двоится у меня в глазах, и мне становится не по себе от вида двух разъяренных Светлан.

— Юль ты почти неделю не пишешь, на звонки не отвечаешь. Марья Степановна сказала, что ты из квартиры не выходила. А ты знаешь ей верить можно. У бабки одно развлечение с биноклем за двором наблюдать, — поясняет она Свете. — Мы так разволновались. Вдруг с тобой что-то случилось…

— А что со мной может случится? Жива я. Просто устала. Что нельзя пару дней поваляться тюленем и похандрить?

— Ни хера себе пара дней. А шесть дней не хочешь?

— Шесть дней?

— Шесть Юлечка. Шесть. А где у тебя аптечка?

Дальше подруга напичкала меня жаропонижающим. Напоила водой с лимоном. Укутала одеялом. Сквозь сон я слышала, как она припирается со Светой решая, кто останется за мной присматривать. Чем закончился их спор я не знаю, так как снова оказалась в своем глухом лесу.

Проснулась я от жары и дикого желания сходить в туалет. Вода с лимоном, которую в меня вливала Настёна, дала о себе знать. Вставая с дивана, я ощутила себя физически гораздо лучше. Предметы больше не двоились в глазах, но слабость в теле не отступила. Я почти дошвыркала до туалета, когда в проеме кухни показалась Светка.

— Насть ты посмотри, кто проснулся. Спящая красавица где ваш принц?

— Да пошла ты.

Злобно зыркаю на подругу и запираюсь в туалете. Слышу, как за дверью Настена вычитывает ее за неуместную шутку. Так ее Настя. Так её. Пинать лежачих и еле стоячих дело не самое хорошее.

Когда возвращаюсь на свой диван подруги следуют за мной.

— Юль есть хочешь?

— Нет.

— Тогда пей, — соседка протягивает кружку с красной жижей. — Клюквенное варенье с водой. Кисленькое. Пей.

Сил бороться с ней нет, поэтому покорно беру стакан и пью.

— Что случилось Юль? Давай рассказывай все. Иначе мы…

— Иначе мы не отстанем, — Настя толкает подругу в бок.

— Я уволилась.

— И.

— Что «и»? Разве этого мало для горя?

— Зная тебя — маловато будет. Хватит скрытничать. Колись давай. Егор тебя обидел?

Я вздыхаю, смотрю на озабоченные лица подруг и начинаю реветь. Дамба прорвана одним коротким именем. Девочки мигом пересаживаются ко мне на диван, обнимают, успокаивают. А я сквозь слезы и дикую боль в груди рассказываю им по порядку события этого дурного дня, прерываясь иногда, давая возможность Свете высказать ее весомое мнение.

Когда я прекращаю историю во круг нас валяются комки салфеток. Настя тоже почти плачет. А Светка… Светка как всегда в своем репертуаре.

— И ты из-за мужика так убиваешься? Ну и дура! Да таких Егоров навалом. Юбку покороче надень и готово. Да красивый, да сильный, да улыбается, что трусы мокнут, но это не нормально, что он девушку, любимую от матери своей же защитить не смог.

— А не ты ли говорила, что он прекрасный шанс для меня?

— Я. Но меня зовут Света, а не Ванга. Я наперед не могу знать, что и с кем будет.

Мы пьем чай с бутербродами. Оказывается, я проголодалась. На телефоне до фига пропущенных. Половина из них от Егора, вторая половина от мамы.

— Не дрейфь. Я к маме твоей ездила. Сказала, что с тобой все хорошо, просто ты телефон утопила. Как просушишь, контакты восстановишь, так и позвонишь.

— Ты думаешь она поверила?

— А ты на даты пропущенных посмотри. Конечно, нет. Но успокоить мне ее надо было как-то.

Листаю мессенджер. Сообщения от Егора, сообщения от Алеси, сообщения от партнеров, два сообщения от Инны.

— Блин… Я Егору обещала, что если Инна закосячит, то я примчусь на подмогу.

Девочки переглядываются и молчат.

— Что она все похерила? Блин… Перед Максимом стыдно, — листаю паблик базы и понимаю, что нет. Судя по фоткам все прошло хорошо.

— Максим не злится на тебя. Не ты одна все пропустила, — Настя подливает чай и тише добавляет. — Егора тоже не было.

— А ты откуда знаешь?

— Я… Он вещи привозил для мамы. Вот и разговорились.

— Ага вещи, — хихикает Светка, но затыкается под взглядом моей соседки.

— Да Света. Человек заботится о матери. И он сказал, что все прошло нормально. Особенно для первого раза. Так, что не загоняйся особо-то поэтому поводу. Инне далеко до твоего уровня, но все прошло нормально.

Нормально. Все прошло нормально. Ну и хорошо. Я рада. Рада, что нет незаменимых людей, рада, что не подвела «Тайгу», рада, что Максим заботится о маме. За всех рада я.

Разместила резюме на сайте по поиску работы. Есть несколько откликов, но это все не то, либо вакансии сотрудника кол-центра. Может быть я просто еще не готова к новой жизни? Может быть просто надо чтобы старая отболела и отвалилась, как засохшая боляка?

Днем девочки уходят на работу, а вечера коротают со мной. За разговорами с ними об их жизни, которая не замерла на месте, я улыбаюсь, иногда смеюсь и всегда поддерживаю беседу. Но за этой маской… За этой улыбкой нет ничего. Я просто играю роль Юлии Мельниковой. Отвечаю, как бы ответила она, поступаю, как бы поступила она. А настоящая Юля плавает где-то в формалине.

Тем не менее физически мне уже гораздо лучше. Я встаю, что-то делаю, кушаю, но девчули мои все равно смотрят на меня так будто я сейчас из окна кинусь. Стараюсь улыбаться при них, хотя, когда я одна слезы катятся вне зависимости от моего желания.

Сегодня слышала, как подруги с утра шептались на кухне.

Настя (жалостливо): Максим говорит, что он страдает. Что херово ему.

Света (с раздражением): И что нам с того «что ему херово»? Нашей Юльке тоже плохо. Тоже страдает так, что того гляди руки на себя наложит. Видела, как исхудала? И это почти за две недели.

Настя (с мольбой в голосе): Свет, может им поговорить. Увидеться. Все-таки страсть вон какая была.

Света (злобно и громким шёпотом): Еще чего! Вот именно, что страсть. Наоборот держаться подальше им друг от друга надо. Перегорит, истлеет и отпустит. Все! Закрыли тему.

Значит Егору тоже плохо. Но Света права. Перегорит и отпустит. Наша любовь вспыхнула быстро и погаснет так же быстро, обжигая обоих. Лучше эта боль, чем он будет всю жизнь жить, виня себя и меня в том, что не может общаться с собственным сыном. Лучше так, чем я буду каждый день видеть его потухший взгляд. Лучше так, чем Марк, любящий отца, возненавидит его за предательство. Я смахиваю навернувшиеся слезы и иду к подругам, натягивая привычную улыбку.

Так проходит вторая неделя свободной от отношений жизни. Я убеждаю девочек, что совершенно хорошо себя чувствую. Однако канвой они ослабляют, но не прекращают. Светлана теперь только по вечерам заскакивает, а Настя… Настя по-прежнему ночует, но через некоторое время, после того как мы ложимся спать она тихонько сбегает куда-то. Я пыталась ее спрашивать об этом, но она отнекивается «Тебе приснилось! Ну куда я могу уходить по ночам!» Приснилось. Ага сейчас. У Настенки явно мужик появился. Но сказать об этом в слух не решаюсь. Это ее жизнь. Захочет — поделиться.

Пару раз сходила на этой неделе на собеседования на должность специалиста по связям с общественностью. Не могу сказать, что в восторге от вакансий, но если перезвонят — соглашусь. Можно подумать, что вакансии недостаточно хороши, но нет. Они нормальные. Это у меня теперь всё серое, тусклое, безвкусное. Все одно. Живу на автопилоте, общаюсь с людьми заготовленными фразами, заезжаю к маме на пару минут, что бы она лишнего не спросила, ужин готовлю и ем, что бы девочки не волновались. Пора им от меня съезжать. У них своя жизнь. А мой огарок теперь просто будет храниться на полке мироздания, покрываясь пылью. Я смирилась с этим. Приняла, почти. Но видимо мироздание решило по-другому, преподнося мне очередной сюрприз этим субботним вечером.

— Не пущу. Говорите, что хотите. Нет! — слышу сварливый голос Светки сквозь шум воды. Убавляю напор в кране и прислушиваюсь к диалогу в коридоре.

— Свет им обоим плохо, — протестует Настя.

— А кто в этом виноват? Я? Юля? Виноваты они. Пусть и разгребают. Это их сын.

Сын? Чей сын? На мгновение проносится мысль, что речь о родителях Егора. Но что им здесь делать?

— Светлана, вы за свою подругу переживаете, а я за своего друга. Так, что давайте не будем решать кто виноват. Надо их вытаскивать из этого… Кошмара.

А вот этот голос я знаю. Это голос Максима. А он что тут делает? Выключаю воду и выхожу в коридор. Света моментально пытается захлопнуть дверь, но Максим, который крупнее и сильнее моей подружки вдвое, не дает ей это сделать.

— Что тут происходит?

— Здравствуйте Юля. А мы тут поговорить приехали.

Светка закатывает глаза и поднимая руки вверх в пораженческом жесте отходит в сторону. В дверном проеме рядом с Максимом стоит Миронов Олег Егорович.

— Ну проходите. Поговорим, — пускаю я гостей, догадываясь о теме предстоящего разговора.