Истина. Будущее Америки в первую очередь

Все не так уж сложно. Как отдельные люди не должны иметь права пренебрегать нашими иммиграционными законами, когда им это удобно, так и правительства не должны иметь такой возможности. Это и есть Америка прежде всего.

Прогрессисты могут возразить, что такой образ мышления учитывает только американские интересы, в отличие от интересов мигрантов или всего мира в целом. Они могут даже утверждать, что подобная концепция превращает мигрантов в товар, дегуманизирует их и игнорирует их бедственное положение.

На это я предлагаю несколько ответов. Во-первых, обязательства нации распространяются не только в первую очередь, но и исключительно на ее граждан. Именно это делает нацию нацией. Это то, что отличает нацию от империи или авторитарного режима, стремящегося к мировому господству. Наше руководство - это правительство Соединенных Штатов, а не Организация Объединенных Наций и не Всемирный комитет доброты.

Кроме того, утверждения о том, что организованная, дисциплинированная, ограниченная по численности система легальной иммиграции повредит нашему положению на мировой арене, не только неуместны, но и чрезмерно раздуты. Япония и Южная Корея практически не допускают иммиграции; в случае роста безработицы Япония даже платит мигрантам, чтобы те возвращались домой. Подобная практика может быть отмечена на последних страницах New York Times, но, похоже, больше никто этого не замечает, а тем более не беспокоится. Турция, в свою очередь, заслужила похвалу за размещение десятков тысяч сирийских беженцев в контейнерных лагерях с медицинским обслуживанием, продуктовыми магазинами и даже парикмахерскими, но мысль о том, чтобы разрешить этим беженцам свободно въезжать в страну и постоянно интегрироваться с ее гражданами, не обсуждается. 23 И все же от Америки почему-то ожидают, что на границе каждому мигранту вручат карточку социального страхования и теплое полотенце для рук.

Двойные стандарты были бы ужасающими, но, по правде говоря, на самом деле никаких стандартов нет. Разные страны и разные люди внутри этих стран имеют совершенно разные взгляды на то, обязано ли государство по закону или этике принимать мигрантов и на каких условиях. Универсального решения не существует. И в любом случае, мы не в средней школе. Мы не должны принимать политические решения, исходя из того, насколько популярными они будут в глазах других людей.

Но даже если бы Соединенные Штаты были морально обязаны улучшить положение каждого мужчины, женщины и ребенка на земле, независимо от гражданства, места жительства или связи с Америкой, открытие границ не было бы способом сделать это. Это как всеобщий базовый доход. На бумаге это может звучать сострадательно: помогать самым нуждающимся, выдавая каждому определенную сумму денег, но как только у каждого появится дополнительные 500 долларов в месяц, никто не будет их получать. Инфляция развивается по спирали. Цены на аренду и продукты растут больше, чем чек на 500 долларов. Доллар стоит на меньше. Всем стало хуже. То же самое произойдет, если мы станем страной без границ.

А как же дети? Конечно, они заслуживают безопасного места, чтобы жить, расти, ходить в школу? И, конечно, мы, американцы, можем найти в себе щедрость, чтобы разделить процветание нашей великой нации с самыми маленькими, самыми невинными, самыми уязвимыми иностранцами?

Я согласен с тем, что в нашей иммиграционной политике, безусловно, есть место для того, чтобы граждане открывали свои дома для облегчения страданий детей за рубежом. Один из способов - продолжать разрешать любящим американским семьям усыновлять иностранных сирот - хотя мы должны быть постоянно бдительны, чтобы не создавать стимулов для фабрик по производству детей, торговли людьми и т. д. 24 Другой способ - поощрять частную благотворительность для помощи детям в развивающихся странах. Иногда люди забывают, что американцы - самые щедрые люди в мире. Мы дарим всем другим странам на планете, причем не только в сырых цифрах, но и в процентах от валового внутреннего продукта (ВВП), с перевесом более чем в два раза к одному.

Но то, как наша нынешняя пограничная политика пытается "помочь" детям, не приносит ничего, кроме вреда. Дети стали для пересекающих границу "бесплатной картой", гарантирующей, что их не задержат. И койоты, контрабандисты, знают об этом. Потому что в 2015 году прогрессивный калифорнийский судья постановил, что дети не могут быть задержаны более чем на двадцать дней. 25

Логично, что остается один из двух вариантов: либо родители освобождаются вместе с ребенком, либо родители задерживаются, пока ребенок освобождается.

Президент Трамп, конечно же, выбрал вторую дверь - так называемую политику "разделения детей". Загадайте мне вот что: Если американскую гражданку поймают за совершением преступления с ее малышом на руках, что произойдет? Говорит ли офицер, производящий арест: "Мне очень жаль, мисс. Я не знал, что у вас есть ребенок. Естественно, я не могу разлучить мать с ребенком, поэтому вы можете идти"? Ни за что на свете. Она арестована. А ее ребенок будет помещен в семью или в приемную семью до тех пор, пока ее дело не будет рассмотрено и она не отсидит свой срок. В Соединенных Штатах более 150 000 матерей находятся в тюрьме. Ни один из их детей не находится в тюрьме вместе с ними. Однако когда ICE следует точно такому же протоколу в отношении нелегала, пойманного при пересечении нашей границы, левые осуждают это как нарушение прав человека.

Если отбросить лицемерие, эта политика не принесла ничего, кроме превращения детей в живой щит. С 2015 по 2021 год число взрослых, пересекающих границу с несовершеннолетними детьми, увеличилось в десять раз. Это не случайное совпадение. Матери сдают своих детей в аренду, чтобы сопровождать одиноких мужчин через границу. 26 Пограничный патруль борется за то, чтобы не отставать. 27 В 2019 году они начали использовать экспресс-тесты ДНК, чтобы проверить, действительно ли эти дети являются родственниками. В 8,5-30 процентах случаев генетическое родство не было обнаружено. 28

Ответ левых? Кровь не делает семью. Существуют и другие виды семей - приемные семьи, семьи усыновителей, избранные семьи, полиаморные семьи - которые имеют равную силу. Тесты ДНК - это инструмент, который привилегированный класс использует, чтобы возвысить один гетеронормативный тип семьи над другими.

Другими словами, когда левые сталкиваются с неопровержимыми доказательствами торговли детьми, их реакция заключается в том, чтобы заявить о "культурной бесчувственности".

Должно быть, они забыли о здравом смысле за дверью. В Канаде лучше не рисковать даже тем, что один из родителей скрывается с ребенком без согласия обоих законных родителей. Но согласно политике, которую предпочитают левые, если двадцатилетний одинокий мужчина-мигрант приезжает в Игл-Пасс, штат Техас, с ребенком, пристегнутым к спине, утверждает, что ребенок его, а потом ДНК опровергает это утверждение, мы должны выпроводить этот дуэт "отец-сын" через международную границу, в идеале извинившись за то, что заставили его пройти тест.

К счастью, администрация Байдена недавно решила прекратить эту чехарду: отменить тестирование. Именно так. Точно так же, как если бы обнаружил, что американцы азиатского происхождения показывают более высокие баллы по математике, решение было бы не в том, чтобы решить основную проблему, а в том, чтобы прекратить использование теста. Вините посланника, в двадцати трех парах хромосом или меньше.

Тем не менее, я сочувствую людям, которые хотят приехать сюда, как детям, так и взрослым. В роли кандидата в президенты моей высшей и единственной целью было помочь американским гражданам. Народу нашей страны.

Но как частное лицо, как человек, я понимаю глубокое желание стремиться к лучшей жизни и готовность идти на большой риск ради этого.

Иммиграция - это глубоко личный вопрос для меня. Я - ребенок иммигрантов. Легальных иммигрантов. Это не просто тезис, не просто пуля на моей странице в Википедии. Это моя жизнь. Эта страна так много дала моим родителям. Мне. Но именно поэтому так важно все сделать правильно. Быть продуманным. Создать систему, которая будет справедливой. Прозрачную. Честной. Отражающую ценности Америки. Чтобы следующее поколение американцев - и тех, кто родился здесь, и тех, кто не родился, - могло полноценно участвовать в демократической жизни и продолжать воплощать в жизнь обещания нашей нации.

ПЯТЬ ИСТИН

Границы определяют территорию, гражданство и суверенитет государства; без них оно просто не может существовать.

Учитывая, что 700 миллионов человек по всему миру хотят мигрировать в США, очевидно, что мы не сможем принять всех, не перегружая наши ресурсы и инфраструктуру.

Система предоставления убежища в США предназначена именно для тех, кто спасается от преследований по признаку расы, религии, национальности, политических взглядов или принадлежности к социальной группе, а не для тех, кто ищет экономические возможности или спасается от общих трудностей.

Показатели одобрения убежища варьируются в зависимости от судьи: от почти 100 процентов до всего лишь 4,6 процента, что свидетельствует о том, что в иммиграционных судах отсутствует последовательность и уважение к верховенству закона.

Усиление пограничного контроля и реформирование политики предоставления убежища, как, например, в Австралии, где задерживают почти всех незваных просителей убежища, значительно сокращает количество мошеннических заявлений и более эффективно регулирует потоки мигрантов.

4 ЕСТЬ ДВА ПОЛА

В обычные времена, чем очевиднее утверждение, тем меньше вероятность того, что оно вызовет споры. Но мы живем не в обычные времена. Сегодня часто наблюдается обратная зависимость между очевидностью высказывания и тем, насколько оно спорно.

И нет более очевидного и одновременно вызывающего больше споров утверждения, чем это: существует два пола.

Когда я столкнулся с Чаком Тоддом, кандидатом в президенты, во время одного из его последних интервью в качестве ведущего программы "Встреча с прессой" на канале NBC, он спросил меня, как я могу быть настолько уверен в этом утверждении, когда "ученые" теперь считают иначе. Я не стал ссылаться на свой диплом с отличием Гарвардского университета по биологии, потому что это сделало бы меня самым невыносимым персонажем на канале NBC, а я не хотел бы перенимать эту мантию у Джой Рид. Мне было бы достаточно того факта, что я сдал экзамен по естествознанию в шестом классе государственной школы на юго-западе Огайо. Если у вас две Х-хромосомы, вы - женщина. Если у вас есть X- и Y-хромосомы, вы мужчина. Это холодная, жесткая биологическая реальность.

Почти всю историю медицины это считалось неопровержимой истиной. В психиатрии определение "заблуждение" - это устойчивое, ложное убеждение. Это когда человек в течение длительного времени верит во что-то, что явно противоречит объективной истине. Врачи используют самые разные методы лечения людей, страдающих от бреда, - от пациентов , которые верят, что они кошки, до тех, кто считает, что любящие их члены семьи осуществляют продуманный заговор с целью их убийства. Именно поэтому те, кто страдает от гендерной дисфории - фиксированного, ложного убеждения, что ваш пол не соответствует вашему биологическому полу, - уже давно считаются страдающими от психического расстройства. Врачи всего западного мира сходились во мнении об этом вплоть до публикации "Диагностического и статистического руководства по психическим расстройствам, пятое издание" (DSM-5), самого авторитетного в мире каталога психических расстройств. Это неоспоримый факт в истории медицины.

Однако если вы скажете что-то из этого вслух в нашу современную эпоху, вы рискуете потерять работу, подвергнуться публичному осуждению со стороны элиты или цензуре в интернете.

Это не гипербола.

Рассмотрим случай с Дж. К. Роулинг. Еще пять лет назад Роулинг была любима людьми со всего политического спектра за волшебный мир, созданный ею в серии книг о Гарри Поттере, которые, конечно же, были адаптированы в крупные фильмы. Сегодня же она попала в черный список Голливуда и осуждается даже актерами, которых прославили ее персонажи, - и все потому, что она осмелилась указать (на мой взгляд, довольно мягко) на то, что существует такая вещь, как биологический пол.

В 2019 году она защищала Майю Форстатер, женщину из Великобритании, которая предстала перед трибуналом на работе (и в итоге была уволена) за то, что критиковала правительство Великобритании за разрешение людям самостоятельно определять свой пол. 1

"Одевайтесь, как хотите", - написала она в вполне разумном твите. "Называйте себя как хотите. Спите с любым взрослым, который согласится вас принять. Живите своей лучшей жизнью в мире и безопасности". Но заставлять женщин увольняться с работы за то, что они говорят, что секс реален? #IStandWithMaya #ThisIsNotADrill." 2

Реакция была стремительной. Активисты назвали это языком ненависти. Посыпались угрозы смерти. Но Роулинг, у которой достаточно денег, чтобы с лихвой обеспечить себя на всю оставшуюся жизнь, не отступила. За прошедшие с тех пор годы она осудила опасную политику, такую как переходный возраст, так называемые "законопроекты о туалетах" и недавно принятый в Шотландии закон, согласно которому неправильное определение пола считается преступлением в буквальном смысле слова. За это она на протяжении многих лет сталкивалась с непрекращающимся потоком угроз своей жизни и безопасности. Как рассказала Роулинг ведущей Меган Фелпс-Ропер во время подкаста о своей жизни в 2023 году, она получила столько угроз смерти, что могла бы "заклеить ими свой дом", включая одну, в которой говорилось: "Желаю вам хорошей бомбы в почтовом ящике". 3 Возле ее дома проходили акции протеста, а ее адрес был опубликован в Интернете.

К счастью, у Дж. К. Роулинг есть средства, чтобы нанять частную охрану. У большинства людей их нет. В США журналист Джесси Сингал подвергся аналогичной кампании преследования после того, как опубликовал в журнале Atlantic взвешенную, хорошо изученную статью под названием "Когда дети говорят, что они трансы". Статья, получившая широкую огласку благодаря готовности указать на то, что многие дети, прошедшие терапию по смене пола, впоследствии жалеют о своем решении, вызвала бурю протестов среди активистов. Многие прислали угрозы расправы. Кампания по ложному представлению Сингала как некоего сексуального домогателя, который точит зуб на транс-женщин, почти увенчалась успехом. 4 Сегодня он ведет подкаст с Кэти Херцог - еще одной журналисткой, которая была исключена из списка после публикации статьи с критикой транс-активизма и до сих пор делает отличную работу.

Но не всем так повезло. Каждый день обычные граждане подвергаются теневым запретам и блокировкам в социальных сетях за то, что осмелились пойти против транс-идеологии. В 2019 году канадский блогер Меган Мерфи была заблокирована в Twitter за использование мужских местоимений в отношении транс-женщины по имени Джессика Янив. Она также назвала Янив, которая попала в новости, потому что Янив подала жалобу на салон, отказавшийся делать бразильскую эпиляцию Янив, прежним именем Янив, тем самым применив практику, известную как "deadnaming". Это лишь один случай, попавший в новости; тысячи других происходят каждый день.

Как отметила писательница Шайя Рачик, это вынуждает людей лгать. Использование "правильных местоимений по половому признаку" квалифицируется как "домогательство". Но для групп по защите прав ЛГБТКВ+ это недостаточно далеко. Они предпочли бы, чтобы всех, кто нарушает эту политику, запрещали навсегда. "Это, - пишет представитель правозащитной группы GLAAD, - фактически означает, что огромное количество опасной антитранс-ненависти и домогательств будет оставаться активным на платформе, причиняя вред трансам и небинарным людям, которые их видят". 5

Почти все крупные организации - от университетов до социальных сетей и компаний из списка Fortune 500 - отреагировали на давление одинаково. За редким исключением, они проглотили транс-нарратив целиком, отказываясь из страха подвергать сомнению безумные аргументы этого движения.

В оставшейся части этой главы я подробно рассмотрю несколько "аргументов" трансдвижения. Начнем с самого распространенного и легко опровергаемого - это не столько аргумент, сколько рефрен.

"НАУКА РЕШЕНА"

В феврале 2023 года, вскоре после того как газета New York Times опубликовала удивительно честный и взвешенный отчет о доказательствах так называемого "гендерно-утверждающего ухода" за детьми, перед штаб-квартирой издания на Манхэттене появился черный грузовик. На его гигантском светодиодном экране, среди моря перегретой риторики, красным шрифтом были напечатаны следующие слова.

Наука решает. 6

Оставим на время в стороне тот факт, что наука, связанная с так называемым гендерно-утверждающим уходом, далеко не однозначна. Недавно пятилетнее исследование молодежной гендерной медицины в Великобритании выявило серьезные трещины в фундаменте гендерной медицины. Результаты этого исследования были сделаны беспристрастным врачом по имени Хилари Касс. Среди прочего, отчет Касса показал, что, хотя "в этой области было опубликовано значительное количество исследований, систематические обзоры доказательств продемонстрировали низкое качество опубликованных исследований, что означает отсутствие надежной доказательной базы, на основании которой можно принимать клинические решения". 7

Что еще более интересно, так это то, что толпа "последователей науки" считает ссылки на объективную науку оскорбительными в зависимости от политического контекста. В данном случае политический контекст - это растущая популярность и власть, которой обладают самоназванные крестоносцы ЛГБТКВ+ в американской культуре. Однако тот факт, что лесбиянки, геи, бисексуалы, трансгендеры, квиры, интерсексуалы и асексуалы объединяются в одну категорию, сам по себе порождает определенные логические ошибки, которые также противоречат науке.

Подумайте о следующем. Основной постулат геев и лесбиянок в этом движении заключается в том, что пол человека, к которому вы испытываете влечение, заложен в вас в день вашего рождения. Собственно, это и было основополагающим принципом движения за права геев.

Так и должно было быть. Если бы гомосексуальность не считалась "неизменной характеристикой" в глазах закона, не было бы оснований относиться к дискриминации по признаку сексуальной ориентации так же, как мы относимся к дискриминации по расовому или половому признаку. Интуиция заключается в том, что работодатели или другие члены гражданского общества могут проводить различия между разными людьми на основании их выбора, но несправедливо и бесчеловечно дискриминировать кого-то за характеристики, которые он унаследовал в день своего рождения и не в силах изменить. Успешно доказывая, что статус гея неизбежно определяется в день рождения, политическое движение LGBTQIA+ сняло с повестки дня исторические попытки "конверсионной терапии" или отказа в обслуживании или трудоустройстве по признаку сексуальной ориентации.

Я не оспариваю предпосылку о том, что гомосексуальность передается по наследству при рождении, но стоит отметить, что научное обоснование этого утверждения шокирующе скудно. Например, не существует такого понятия, как "ген геев", который был бы идентифицирован. Ни один авторитетный ученый не верит, что такой ген когда-нибудь появится. На самом деле нет даже убедительных доказательств наличия генетических отпечатков или эпигенетических признаков гомосексуальности. Отсутствие какой-либо биологической основы - генетической, эпигенетической или иной - по меньшей мере, поднимает некоторые сложные вопросы о том, действительно ли гомосексуальность является неизменной характеристикой, заложенной при рождении.

Корабль с принятием однополых браков в Америке уже давно отчалил, и, чтобы быть ясным, я не выступаю против брачного равенства, как наверняка заявит какой-нибудь клоун из основных СМИ, основываясь на моем желании задать этот вопрос. На самом деле я выступаю против политических попыток отменить однополые браки в США - это юридически урегулированный вопрос, повторное рассмотрение которого принесет нашей стране больше вреда, чем пользы.

Я поднимаю этот вопрос по другой причине. Сегодня считается чем-то из ряда вон выходящим высказывать мысль о том, что гомосексуальность может не быть неизменной характеристикой, несмотря на практически полное отсутствие каких-либо биологических оснований для такого утверждения. Однако то же самое движение LGBTQIA+, которое упорно утверждает, что пол человека, к которому вы испытываете влечение, должен быть жестко закреплен в день вашего рождения, и что любой, кто ставит под сомнение эту предпосылку, фактически фанатик, - это то же самое движение, которое теперь утверждает, что ваш собственный пол - это полностью изменяемая характеристика в течение вашей жизни.

Это особенно странно, потому что существует неопровержимая генетическая основа вашего биологического пола. Это не один ген, а целая хромосома, видимая даже неподготовленному глазу при базовом генетическом кариотипировании. Есть четкие анатомические органы, видимые невооруженным глазом, которые определенно связаны с этими хромосомами - и так было на протяжении всей истории человечества. У женщин есть две Х-хромосомы, матка и влагалище; они способны рожать детей. У мужчин есть X- и Y-хромосомы; пенис и яички; они не могут рожать детей. Я никогда не думал, что когда-нибудь напишу об этих идеях в книге, не говоря уже о том, что буду вызывать споры, заявляя об этом.

Так что особенно разрушает истину то, что движение LGBTQIA+ не только требует отвергнуть неизменность пола, несмотря на жесткие генетические и анатомические основания для этого, но и требует сделать это, одновременно принимая неизменность сексуальной ориентации - несмотря на отсутствие каких-либо генетических, анатомических, биологических, физических или иных наблюдаемых оснований так утверждать. *.

Моя точка зрения проста: вы не можете верить в обе эти вещи одновременно, если утверждаете, что принимаете систему верований в соответствии с логикой или наукой. Если это религия, вы вольны верить во все, что хотите. Но вы не вольны заставлять всех остальных склоняться перед вашей религией. А в современной Америке самыми деспотичными религиями являются те, которые маскируются под науку или разум.

"РЕЧЬ ИДЕТ О ПРАВАХ"

Движение за права геев началось как движение, которое на своих собственных условиях противостояло тирании большинства. Юридический инструментарий, предоставляемый Четырнадцатой поправкой к Конституции США и законами о гражданских правах, призван защищать от тиранического большинства, отрицающего права меньшинств, и в конечном итоге стал основой для брачного равенства в Америке. Но теперь это превратилось в нечто совершенно иное: во имя защиты от тирании большинства мы создали новую тиранию меньшинства. И не многочисленного меньшинства, а меньшинства на периферии.

Оказывается, так называемая борьба за "права трансгендеров" на самом деле вовсе не о правах. Это новая форма мстительного угнетения большинства американцев. Пока не принят ни один новый закон, защищающий "права транссексуалов", я буду ждать хорошего ответа на вопрос, что сегодня не могут делать геи или транссексуалы, что могут натуралы или цисгендеры. Пока я такого ответа не услышал.

Вместо этого требования касаются других утвердительных заявлений, которые они хотят сделать на сайте . У мужчин нет неотъемлемого "права" выступать в женских видах спорта, так же как у боксера-тяжеловеса есть "право" выступать в легком весе. Тем не менее, это центральный тезис современного движения за "права транссексуалов".

Несомненно, это вредит женщинам, и не только потому, что биологические мужчины имеют несправедливое физическое преимущество перед ними. Как отметила Райли Гейнс, бывшая подруга по команде пловчихи Пенсильванского университета Лии Томас, это также приводит к ужасающим ситуациям в раздевалке. Как Гейнс недавно рассказала Биллу Махеру, Томас ходила голая перед соревнованиями, размахивая своим пенисом, чтобы другие женщины видели. Она также отметила, что во время национальных чемпионатов Томас все еще активно занимался сексом с женщинами. 8 В менее безумные времена это можно было бы назвать вуайеризмом. Мы бы говорили о правах молодых женщин, а не об одиноком биологическом мужчине, который стремится получить медали и трофеи, используя сломанную систему.

Или возьмем случай с "правами трансгендеров" на пользование туалетом противоположного пола. Врожденные биологические различия между мужчинами и женщинами всегда создавали юридически допустимое различие между мужскими и женскими туалетами. Помимо элементарной логики, для этого есть веские причины. Самая важная из них - безопасность. Достаточно провести беглый поиск в Google, чтобы найти примеры трансгендерных женщин-биологических мужчин, которые заходили в туалеты и нападали на биологических женщин, используя свой крупный рост и превосходящую физическую силу для нанесения максимального ущерба. Это произошло в Оклахоме в 2022 году. 9 И в Вайоминге в 2017 году. 10 И в Вирджинии в 2021 году. 11 Недавно организация под названием Utah Gay-Straight Coalition составила список лишь некоторых известных случаев сексуальных нападений, произошедших в туалетах. 12 Шокирующее количество из них касалось молодых, уязвимых девушек.

Это подводит меня к самым вопиющим случаям - намеренному навязыванию детям программы "прав трансгендеров". Гендерная дисфория для тех немногих людей, которые от нее страдают, является источником огромных страданий . Однако это психологическое состояние, которое заслуживает сострадания и лечения. Новая программа "прав трансов" отвергает лечение этого состояния, поскольку отказывается признать его как условие страдания. Как следствие, они создают еще больше страданий.

Во время своей президентской кампании я познакомился с двумя молодыми женщинами, которым сейчас за двадцать. В подростковом возрасте обе они пережили периоды психологической неуверенности в себе, потеряли уверенность в себе и в том, кем они являются, - среди прочего, потеряли уверенность в своей гендерной идентичности. Однако они не получили необходимой психологической помощи. Вместо этого в дело вмешались фармакотерапия и хирургия. Обе получали препараты, блокирующие половое созревание. Обеим сделали двойную мастэктомию - серьезную операцию, в ходе которой отрезали обе груди. Одной из них в подростковом возрасте была сделана полная гистерэктомия - удаление матки.

Обе женщины теперь глубоко сожалеют о принятых ими решениях - точнее, о тех, которые были приняты за них, поскольку они были несовершеннолетними, - и не могут ничего изменить. Анатомически и биологически они уже никогда не будут прежними. Утверждение детской растерянности - это не сострадание. Это новая форма жестокости.

Это примечательно, потому что сострадание к детям - основной аргумент против новых законов, препятствующих использованию блокаторов полового созревания или трансгендерной хирургии для несовершеннолетних. Это не сугубо партийный вопрос. В Огайо губернатор Майк ДеВайн, республиканец, наложил вето на законопроект, который ограничил бы гендерно-утверждающую помощь несовершеннолетним. В Арканзасе то же самое сделал тогдашний губернатор Аса Хатчинсон. В мае 2023 года три демократа в Техасе пошли на разрыв со своей партией и поддержали законопроект штата, запрещающий гормональную терапию, средства, блокирующие половое созревание, и хирургические операции у детей. 13

Но оказалось, что большинство детей, прошедших через так называемую "гендерно-утверждающую помощь", после химического вмешательства или операции психологически не более удовлетворены и не лучше, чем до этого - потому что, как и две женщины, с которыми я встретилась во время кампании, они переживали самостоятельный сложный период в своей жизни.

"НА САМОМ ДЕЛЕ НЕ СУЩЕСТВУЕТ ДВУХ ПОЛОВ".

Что является лучшим аргументом для другой стороны? Часто - отклонение. Во время предвыборной кампании я часто слышал, как люди бросали мне вызов, как будто я не учился этому на первом курсе генетики, утверждая, что на самом деле не существует только двух биологических полов. Оказывается, существует очень небольшое количество людей, которые биологически являются "интерсексуалами". Это медицинские состояния, не связанные с психическим здоровьем или гендерной дисфорией. Например, некоторые люди рождаются с двумя Х-хромосомами и одной Y-хромосомой. Они XXY, что означает, что они страдают от синдрома Клайнфельтера. Другие рождаются с одной X-хромосомой и двумя Y-хромосомами; они страдают от синдрома Джейкобса. Эти заболевания относятся к широкому классу медицинских нарушений, известных как хромосомные аномалии, которые проявляются в отношении половых хромосом так же, как и в отношении других хромосом, например трисомия 18 - появление трех копий хромосомы 18 (а не только двух), что проявляется как синдром Дауна. Большинство хромосомных аномалий заканчиваются внутриутробно, но те немногие, которые позволяют плоду выжить до рождения, приводят к появлению на свет людей с этими синдромами. Обратите внимание, что эти генетические аномалии встречаются крайне редко. В совокупности ими страдают всего 3-5 процентов населения.

Прекрасно. Это правда и заслуживает признания. С технической точки зрения, на самом деле "существует два пола" - это неправда, потому что существует не только два "пола", если считать тех, кто страдает от сверхредких хромосомных аномалий и связанных с ними заболеваний. Но это доказывает основную мысль: существует генетическая основа для пола, и этот пол можно определить, причем объективно, при рождении. И что не менее важно, все, кроме XY и XX, - это патология. Медицинское расстройство. И трансгендеризм ничем не отличается от этого.

Кроме того, тот факт, что пол может быть изменчив помимо XX и XY, не подразумевает мутабельности. Представьте, что вы сделали весьма неоспоримое заявление о том, что цвет глаз человека генетически обусловлен и неизменен, и что существует три цвета глаз: голубой, карий и лесной. Затем предположим, что кто-то указал на то, что на самом деле существует больше цветов глаз, чем голубой, карий и лесной, потому что, например, у некоторых людей есть гетерохромия (один голубой глаз и один карий), а у других людей глаза могут быть белесыми из-за альбинизма.

Это, конечно, хорошо, но вряд ли это означает, что тот, кто родился с голубыми глазами, может идентифицировать себя как человек с карими глазами. Или что такой человек "на самом деле" не является человеком с голубыми глазами. Или что ребенку, утверждающему, что он должен был родиться с карими глазами, нужно ставить глазные капли, чтобы навсегда изменить цвет глаз. Или что налогоплательщики должны оплачивать счета за "уход, подтверждающий цвет глаз". В этом нет никакого смысла.

"ГЕНДЕР - ЭТО СОЦИАЛЬНАЯ КОНСТРУКЦИЯ"

Более весомый аргумент другой стороны гласит, что если пол может быть биологически обусловлен, то гендер - не обязательно. Гендер может быть социальной конструкцией, которая накладывается на пол. Зачем проводить различие? Потому что в гражданском и уважительном обществе каждый человек заслуживает того, чтобы его признавали так, как он предпочитает, чтобы его признавали. Так же как вы заслуживаете достоинства называться своим именем, а не тем, которое кто-то другой выбирает для вас, вы заслуживаете достоинства, чтобы к вам обращались и относились как к представителю того пола, к которому вы себя причисляете, а не того, который кто-то другой считает вашим.

Этот аргумент звучит убедительно, но только до определенного момента. Как гражданское общество, мы категорически отвергаем одностороннюю свободу каждого человека заявлять о своей принадлежности к определенной группе, когда это влияет на идентичность и перспективы других членов этой группы. Возьмем, к примеру, расовый вопрос. Предположим, белый человек называет себя чернокожим и ожидает, что к нему будут относиться как к таковому. Если большинство чернокожих в конкретном сообществе категорически отвергают это понятие и не относятся к белому человеку как к таковому, я не думаю, что большинство людей, не согласных со мной в вопросе о трансгендерах, будут утверждать, что белый человек заслуживает "признания" как черный - даже если, с юридической точки зрения, ему не откажут в приеме на вечеринку чернокожего братства.

Альтернативной реакцией, как я подозреваю, было бы сострадание к благополучию белого человека. Конечно, правдоподобно, что если бы белый человек страдал от бреда, что он реинкарнация Малкольма Икса или черного пророка, из-за шизофрении или какого-то другого психического заболевания, его заявления были бы встречены не с обидой или враждебностью, а с заботой. В зависимости от того, насколько хорошо они знают этого человека, они могут попытаться оказать ему помощь, возможно, провести психиатрическую экспертизу, или связаться с членами семьи, или выяснить, принимал ли он лекарства. Но тот факт, что его заблуждение искренне, и что некоторые члены чернокожего сообщества отнесутся к нему с пониманием и состраданием, не означает, что чернокожие согласятся (или должны согласиться) с претензиями белого человека на черноту. Конечно, они, скорее всего, будут против того, чтобы этот человек возглавлял местное отделение NAACP (а-ля Рейчел Долезал) или претендовал на получение субсидий для меньшинств. И не без оснований! Этот человек на самом деле не черный! Даже если он твердо, искренне верит, что является таковым. А если он сопротивляется и продолжает требовать "привилегий" - в том числе доступа к культурным пространствам, созданным и зарезервированным для представителей определенной социальной группы, к которой он не принадлежит, - эти усилия, скорее всего, будут встречены раздражением и в конечном итоге обидой.

Совсем другое дело, когда женщины, участвующие в спортивных соревнованиях - такие, как Райли Гейнс, - считают принятие Лией Томас женской идентичности оскорбительным. По параллельной логике, Лия Томас не только не женщина, но и, возможно, женоненавистница. Точно так же, как мы признаем, что не только белый человек может называть себя черным и что чернокожие люди в его обществе имеют право на решение вопроса о расовой принадлежности белого человека, так и женщины-спортсменки имеют право голоса в отношении личности мужчины, который выдает себя за женщину для участия в соревнованиях по женскому спорту. Получается, что любое гражданское общество принимает ограничения на монополию отдельного человека решать, какую групповую идентичность он может принять для себя - когда это затрагивает идентичность или опыт других членов этой группы.

Оскорбительно, когда белый мужчина в гипотетическом случае красит лицо в черный цвет, носит дреды и говорит на эбоническом языке - по той же причине, по которой многие женщины считают оскорбительным, когда трансгендерные операции укрепляют предвзятые представления о том, какие губы или грудь должны быть у настоящей "женщины". Главной предпосылкой движения за равноправие женщин было то, что женщиной можно быть по-разному, точно так же, как те, кто выступает за истинное расовое равенство, считают, что чернокожим можно быть по-разному.

Одна из таких женщин пришла на одно из моих предвыборных мероприятий, чтобы публично оспорить то, что она слышала из вторых рук о моих "враждебных" взглядах на представителей ЛГБТК. У нее была стрижка. Она носила традиционно "мужскую" одежду, вплоть до стиля очков. Сначала она начала перебивать мою речь, а когда я передал ей микрофон - как это было принято у меня с протестующими, - она обрушилась на меня с критикой за неуважение к ЛГБТ-сообществу. Она начала длинный монолог о своих трудностях, связанных с ростом лесбиянки на юго-западе Айовы. Взяв микрофон, я сказал ей, что не имею ничего против нее или того, как она хочет жить, но совсем другое дело - пытаться изменить порядок пользования туалетами мужчинами и женщинами, или то, как женщины соревнуются с мужчинами в спорте, или...

Она прервала меня: Подождите, что вы сказали? спросила она.

Я повторил то, что сказал в последний раз: Я не считаю, что мужчинам должно быть позволено соревноваться с женщинами в женских видах спорта, и точка.

Затем она надолго замолчала. Я не мог понять, собирается ли она наброситься на меня или развернуться и просто уйти. Вместо этого она сказала: "Минуточку, я с вами согласна". Аудитория снова разразилась аплодисментами, она подошла к выходу. Мы похлопали друг другу "дай пять", а после мероприятия сфотографировались и выпили вместе. Оказалось, что она ветеран, отслуживший в армии. В итоге мы поговорили на сайте о различных улучшениях, которые нашей стране необходимо внести в Министерство по делам ветеранов. Разговор с ней стал напоминанием - одним из многих, которые я получил в ходе кампании, - что в целом люди не сумасшедшие и что мы склонны соглашаться с большим количеством вещей, чем не соглашаться. Главное, чтобы мы разговаривали друг с другом и не позволяли выводить некоторые темы из сферы свободных и открытых дебатов.

"ЭТО НИКОМУ НЕ ПОВРЕДИТ".

В то время как большая часть дебатов часто касается мужчин, соревнующихся в женских видах спорта, есть одно место, где оппортунистический трансгендеризм гораздо опаснее: тюрьма. Правда, спортсменки в колледже могут быть более симпатичными (и уж точно более невинными) жертвами трансгендерного захвата ранее женского пространства, но последствия для женщин-заключенных гораздо более плачевны. Возьмем случай Стивена Вуда в Великобритании. 14 Вуд уже был осужден за педофилию, но теперь он снова оказался в тюрьме. На этот раз он был задержан по новым обвинениям в том, что после своего предыдущего освобождения изнасиловал женщину и зарезал соседа. И еще кое-что изменилось. Теперь он носил белокурый парик, называл себя "Карен" и утверждал, что должен содержаться в женской тюрьме. Политкорректная бюрократическая элита не могла с этим не согласиться. У них были связаны руки. Он купил парик, думали они про себя, воздевая ладони к потолку. Больше мы буквально ничего не можем сделать. Поэтому они разрешили содержать Вуда в женском отделении, где он совершил сексуальное насилие еще над несколькими женщинами.

Это не единичный случай. С тех пор как в 2017 году в Калифорнии был принят закон о тюрьмах, подтверждающий гендерную принадлежность, число заявлений о трансгендерности среди заключенных выросло на 237 %. У прогрессистов есть всевозможные объяснения - полные ненависти трансфобные полицейские профилируют трансгендеров, фабрикуют обвинения и чаще сажают их в тюрьму; трансгендерам не хватает социальной и экономической поддержки, поэтому они в непропорционально большой степени вынуждены прибегать к преступной жизни и т. д. - но что, если ответ гораздо более очевиден? Количество заявлений о трансгендерности среди заключенных растет не потому, что трансгендеры совершают (или обвиняются в совершении) больше преступлений, а потому, что люди, совершающие (или обвиняемые в совершении) преступления, все чаще заявляют о своей трансгендерности. Да уж. Содержание в женской тюрьме имеет массу преимуществ. Как правило, там гораздо спокойнее, меньше насилия, больше расслабленности. Здесь больше свободы. Меньше изоляторов. Кроме того, там гораздо больше уязвимых женщин, которых можно изнасиловать, если вам это по душе.

Люди реагируют на стимулы. Преступники тоже. Прогрессивная элита, отказывающаяся даже рассматривать возможность того, что кто-то может лгать о такой священной вещи, как его гендерная идентичность, и зажимающая жемчуг, считающая, что подобное ложное утверждение настолько отвратительно с моральной точки зрения, что ни один человек - даже осужденный преступник - не захочет осквернить столь дорогой им святой принцип, страдает от гораздо более серьезных заблуждений, чем мужчина, который считает себя женщиной. В условиях представительной демократии американское политическое тело зависит от наших избранных представителей, которые должны быть нашими глазами и ушами, выносить политические решения на благо электората, основываясь на здравых рассуждениях и достоверных фактах. Однако когда дело доходит до политики в отношении трансгендеров, прогрессисты (а иногда и так называемые консерваторы) принимают законы, руководствуясь умышленной слепотой, отказываясь видеть правду в чистом виде, затыкая уши пальцами, чтобы не слушать крики жертв, которым вредит политика, которую они принимают.

В наибольшей степени это касается спортсменок и заключенных, но все мы страдаем, особенно когда приходит время оплачивать счета. Заключенные имеют право на то, чтобы налогоплательщики оплачивали операции по смене пола (возможно, даже в рамках конституционного права, поскольку активисты утверждают, что отказ заключенному-трансгендеру в смене пола с оплатой всех расходов является жестоким и необычным наказанием). Но у невинных детей нет конституционного права на стоматологическую помощь. Это значит, что у матери-одиночки, которая работает на двух работах в фастфуде, чтобы свести концы с концами, каждую неделю вычитают деньги из зарплаты, чтобы Лил' Шорти мог стать Нет Шорти, в то время как кариес гниет в зубах ее детей. И не только заключенные находятся на государственном обеспечении. Работники-трансгендеры также могут иметь право на то, чтобы их операции и гормонозаместительная терапия покрывались страховкой (сейчас идут судебные процессы о том, является ли отказ в помощи трансгендерам гендерной дискриминацией, но даже если юридического права нет, факт в том, что большинство страховок все равно ее покрывают), даже когда работодатели (как государственные, так и частные) сокращают покрытие того, что вполне может быть спасительным лечением диабета. В реальности, где ресурсы ограничены (а это, конечно, не тот мир, в котором живет большинство прогрессистов), как мы как общество решаем, как распределять дефицитную медицинскую помощь?

Вот что самое интересное: если бы вы задали этот вопрос активистам трансгендерного движения, они бы ответили, что эти скудные ресурсы здравоохранения должны быть использованы для лечения заболевания, которое они вообще отрицают как заболевание.

Многие трансгендерные организации решительно выступают за полное исключение гендерной дисфории из DSM, поскольку, по их мнению, трансгендерность не является психиатрическим или медицинским заболеванием; это социальная конструкция (или, возможно, нормальная изменчивость в человеческой популяции). 15 Но если трансгендерность не является медицинской проблемой - или, по их мнению, проблемой вообще, - то почему медицинская страховка должна оплачивать лечение?

Внутренняя несогласованность становится еще более непонятной, если учесть, что главный постулат трансгендерного движения заключается в том, что чей-то переход не является менее действительным только потому, что человек решил не делать операцию. Другими словами, XY, которая "является женщиной", не менее женщина только потому, что у нее есть яички и другая мужская анатомия. Хирургия - это индивидуальный выбор, и решение о том, ложиться под нож или нет, никак не влияет на то, насколько "легитимным" является переход человека. Но если это так, то даже с точки зрения социальной конструкции (если отбросить тот факт, что нет никакой медицинской необходимости, если трансгендерность больше не является медицинской проблемой), желание удалить традиционно "мужскую" анатомию является простым предпочтением (хотя, как признается, сильным для некоторых людей). В таком случае, согласно собственным принципам трансгендерного движения, удаление нетрадиционно конформирующихся частей тела носит чисто косметический характер.

Это значит, что страховка не должна за это платить. Трансгендеры это знают. Поэтому умные из них лишь смягчают свое "несогласие" с психиатрическим диагнозом. Но неохотное согласие на то, чтобы "гендерная дисморфия" осталась в DSM только для того, чтобы обеспечить страховое покрытие, по сути, является мошенничеством. Это ничем не отличается от того, как если бы женщины, желающие сделать липосакцию за счет государства или работодателя, придумали новый диагноз "дисморфия большой талии", а затем настаивали на том, чтобы страховка оплатила счет. Либо трансгендерность - это психическое заболевание (в этом случае, по крайней мере, есть аргумент в пользу того, что страховка должна покрывать лечение, хотя вопрос о том, должно ли это лечение быть консультацией по вопросам психического здоровья или хирургическим вмешательством, остается открытым), либо нет. Но они не могут получить обе стороны.

"РЕЧЬ ИДЕТ О ФАНАТИЗМЕ".

Серьезная версия основных дебатов на самом деле сводится к состраданию и жестокости. Сторонники каждой из сторон широкой трансгендерной дискуссии считают, что они на стороне сострадания, а другая сторона - на стороне жестокости. Никакие доводы не убедят убежденного солдата на другой стороне дебатов, потому что разум изначально не был основой их взглядов. Но я думаю, что определенная демонстрация сочувствия, без ущерба для необходимости защиты детей от физического или химического воздействия или целостности женского спорта, в конечном счете, поможет пройти долгий путь.

Один из самых больших сюрпризов за время моей работы в кампании был получен не от кого иного, как от основной прессы. Во время предвыборного цикла телеканалы "прикрепляют" молодых репортеров к основным президентским кампаниям, чтобы те посещали все мероприятия и пресс-конференции и в целом освещали деятельность кандидата. Я видел этих репортеров почти каждый день в течение более чем года.

Одной из этих вкраплений была репортер из крупной новостной организации. Назовем ее Кори. Кори была особенно трудолюбива - никогда не пропускала ни одного мероприятия и всегда спешила задать вопрос. Кори часто и с уважением бросала мне вызов по вопросу гендерной идентичности, особенно по поводу моего мнения о том, что трансгендерность - это психическое расстройство.

На одном мероприятии в восточной Айове, проходившем поздно вечером в переполненном баре на пятьдесят человек или около того, я задал несколько особенно оживленных вопросов о трансгендеризме, который навязывают детям в школах по всему штату и стране. В зале присутствовало несколько родителей, которые были по понятным причинам расстроены и публично высказали свои опасения, что подтолкнуло еще большее число людей. Со своей стороны, я без обиняков ответила, что трансгендерность - это психическое заболевание и требует соответствующего отношения, чем вызвала бурные аплодисменты аудитории. После этого мероприятия Кори догнала меня на парковке и попросила поговорить с ней один на один, пока я шла к автобусу.

Это был необычный ход, потому что обычно "пресс-вкладыши" общались со мной в контексте общения с прессой, или же мы просто встречались с ними на каком-нибудь мероприятии. Да, иногда встречались чересчур агрессивные враждебные репортеры, которые пытались выкрикнуть вопрос, чтобы выставить вас в плохом свете, - случайные репортеры с CNN или NBC, которые могли крикнуть: "Что вы думаете о комментариях президента Трампа, назвавшего сегодня своих политических противников "паразитами", когда выяснилось, что Трамп говорил совсем не это, - но Кори была не из их числа. Напротив, ее репортажи честно называли мячи и страйки на протяжении всей кампании, даже когда критиковали меня, но при этом не были излишне предвзятыми и не пытались навязать определенную линию повествования. Кори была искренней.

Поэтому, когда она подошла ко мне в нехарактерной для нее манере, хотя мы опаздывали на мероприятие в Давенпорте, до которого нужно было добираться на громоздком автобусе, я нашел время поговорить с ней на парковке. Остановившись и увидев ее глаза, наполовину наполненные слезами, я отошел в сторону от потока моей команды и прессы, покидающих мероприятие, и жестом попросил свою команду оставить меня наедине. Мой пресс-секретарь выглядела немного скептически - к тому моменту мы уже усвоили урок записывать каждый мой разговор с представителями прессы, - но я кивнул ей, намекая, что в этот раз все будет в порядке. Оказалось, что разговор, который хотела провести Кори, был личным.

"Мне очень понравилось знакомиться с вами, и особенно с Апурвой и детьми, в этом году. Но я хочу спросить вас: Что дает вам уверенность в том, что на самом деле существует только два пола?" спросила Кори с легкой дрожью в голосе.

Да, я говорил под запись с репортером, который записывал мои слова. Триша, мой старший советник, руководившая коммуникациями в кампании, заметила это и начала подходить к нам с Кори, чтобы мы последовали нашему стандартному протоколу записи каждого моего разговора с членами пресс-корпуса - урок, который мы усвоили с большим трудом, попав в несколько ловушек в начале года. Но я бросил короткий взгляд на Тришу, чтобы сказать, что ей следует держаться подальше. Она показала глазами, чтобы убедиться, что я уверен, и я кивнул. Это был не совсем разговор с прессой. Это был личный разговор с человеком, которого я стал уважать как личность, и - хотя она никогда не говорила об этом так многословно - я верю, что она стала уважать мою семью и меня тоже. И Кори была явно расстроена.

Я объяснил свою точку зрения, что все начинается с биологии, точно так же, как я это сделал в интервью с Чаком Тоддом из NBC в прямом эфире. Если у вас две Х-хромосомы и женская репродуктивная система, вы - женщина. Если у вас есть X- и Y-хромосомы и мужская репродуктивная система, вы - мужчина. Точка.

Но потом меня осенило: Кори не притворялась возмущенной и не придумывала вопрос с подковыркой. На самом деле это была не дискуссия. Она говорила со мной, потому что сама идентифицировала себя как небинарную. Она почувствовала себя уязвленной моими комментариями, причем не ханжески от имени какого-то неизвестного другого человека, а от своего собственного имени. Ей было больно не потому, что она меня ненавидела, а потому, что, как мне кажется, она меня уважала. В течение всей кампании я воспринимал ее как молодую женщину. Она была чернокожей, или, по крайней мере, казалась таковой, но у нее была мальчишеская стрижка и более глубокий, чем обычно, голос для женщины ее возраста - ей было около двадцати, только что окончившей колледж, - и она постоянно была немного более трудолюбивой и намного более вдумчивой, чем ее сверстники той же профессии.

Моя команда давала мне жесты, чтобы я закруглялся и переходил к следующему мероприятию, но это был важный разговор. У меня не было времени на логическое обсуждение моментов, да и дебаты не были тем разговором, который нам был нужен. Кори расстроил мой ответ, но она не стала ничего возражать.

Поэтому я спросила Кори о ее собственной идентичности. Она сказала, что идентифицирует себя как небинарная. Я спросила, когда она пришла к этому осознанию, и она ответила, что это произошло в старших классах. Когда я спросила, чем отличается ее опыт от опыта молодой женщины, которая обнаруживает сексуальные предпочтения, отличные от большинства ее сверстников, она сделала паузу и задумалась. У нее не было готового ответа, и я тоже не собирался подталкивать ее к этому вопросу.

Вместо этого мы перешли к разговору о ее семье. Она выросла в неполной семье в Балтиморе, в семье чернокожей матери-одиночки, а ее отец на долгие годы попал в тюрьму, что осложнило их отношения, хотя, судя по всему, она старалась их возобновить после того, как отец вышел на свободу. Она была не из той среды, где можно было бы предположить, что она окончит колледж, а тем более станет журналисткой, которая - по крайней мере, по словам этого бывшего кандидата в президенты - была одной из лучших в своем деле в крупной новостной сети. Видя ее трудовую этику и качество работы, я бы нанял ее в будущем, если бы представилась такая возможность.

И все же она была здесь, просыпалась с рассветом в штате, далеком от Балтимора, где она выросла, или космополитичного Нью-Йорка, где она живет сейчас, и успевала на большинство мероприятий чуть раньше меня, чтобы настроить свою камеру.

Мы не пришли ни к какому решению, кроме как улыбнуться и вежливо согласиться продолжить разговор. Оказалось, что с тех пор я видел Кори несколько раз. Она - единственный представитель прессы, с которым я регулярно поддерживал связь после окончания кампании. Когда я посетил подкаст The Breakfast Club в Нью-Йорке, который вели два леворадикальных чернокожих ведущих, критиковавших меня на протяжении большей части кампании, я позвонил Кори и пригласил ее присоединиться ко мне за кулисами, но не как представителя прессы, а как друга. Она пришла, и я намеревался закончить разговор, который мы начали в Айове, но оказалось, что мы просто поговорили о ее новой квартире и новом ритме, который ей поручил ее работодатель после того, как я выбыл из кампании.

Преподобный Мартин Лютер Кинг-младший однажды сказал, что единство может быть там, где нет единообразия. Может быть, когда-нибудь мы с Кори закончим нашу беседу на той парковке в Айове. А может, и нет. Но когда я буду вспоминать свои отношения с Кори, мой спор с ней о трансгендерности точно не будет самой важной частью.

ПЯТЬ ИСТИН

Если у вас две Х-хромосомы, вы - женщина; если у вас Х- и Y-хромосомы, вы - мужчина.

Современное движение LGBTQIA+ принимает сразу два противоречивых утверждения: во-первых, что пол человека, к которому вы испытываете влечение, заложен в вас при рождении (хотя "гена гея" не существует), а во-вторых, что ваш собственный пол может быть абсолютно изменчив на протяжении всей жизни (хотя существует определенная половая хромосома).

Тот факт, что существуют крайне редкие генетические аномалии, при которых люди рождаются с тремя половыми хромосомами (XXY или XYY), не меняет того факта, что существует два биологических пола. Это красная селедка в современных дебатах о трансгендерах.

Гендерная дисфория - это психическое заболевание. Утверждение того, что ребенок не понимает своего пола, - это не сострадание. Это жестокость, потому что она часто приводит к еще большей неудовлетворенности, депрессии и распространению гендерной дисфории на других детей в той же школе или окружении.

5. Трансгендеры могут и должны пользоваться правом на свободную жизнь без преследований. Это совсем другое дело, чем внушение детям современной гендерной теории в раннем возрасте, разрешение на калечение половых органов и химическую кастрацию несовершеннолетних или требование, чтобы женщины соревновались с мужчинами в спортивных состязаниях.

* Я не единственный человек, который сделал это наблюдение. Я хотел бы поблагодарить Дугласа Мюррея в его глубокой книге "Безумие толпы" за то, что он привел аналогичный аргумент. Возможно, он сказал это смелее, чем я, потому что он гей.

5 В США СУЩЕСТВУЕТ ТРИ ВЕТВИ ВЛАСТИ, А НЕ ЧЕТЫРЕ

"Не могли бы вы перестать говорить "административное государство"? Люди отключаются, когда вы это говорите".

Этот мудрый совет исходил от Стива Мура, известного экономиста, который пригласил меня выступить перед группой политиков на ранних этапах моей предвыборной кампании. Несколько недель спустя мне без предупреждения позвонил Чарли Кирк, основатель Turning Point USA, не отличающийся многословием. "Парень, тебе действительно нужно перестать говорить "административное государство". Это усыпляет людей".

Стив, Чарли и я были на одной стороне вопроса политики: распространение федеральных агентств из трех букв, укомплектованных неизбираемыми бюрократами, которые пишут бесконечные постановления, представляет собой экзистенциальную угрозу для Соединенных Штатов Америки. Но этот вопрос наводит скуку на большинство избирателей. Он звучит эзотерически, как что-то, что не влияет на их повседневную жизнь. Однако в современную эпоху извращенной американской политики оказывается, что чем более обыденно звучит тема, тем больше вы должны обращать на нее внимание, потому что она, вероятно, была создана для того, чтобы навеять на вас скуку.

Другие главы этой книги посвящены будущему направлению политики и культуры в Америке. В отличие от них, эта глава посвящена процедуре функционирования нашего правительства. Речь идет об основных правилах дорожного движения.

И это, пожалуй, самое важное.

ОСНОВНАЯ ПРОБЛЕМА

Правительство осуществляет власть двумя основными способами: издавая обязательные для исполнения указы и проводя их в жизнь силой. Наша конституционная республика обеспечивает разделение этих полномочий для предотвращения тирании. Конституция США распределяет эти обязанности между тремя ветвями власти: законодательная и судебная ветви создают и толкуют законы, а исполнительная власть обеспечивает их исполнение.

Возьмем, к примеру, налоговое законодательство. Конгресс устанавливает налоговые ставки, федеральные суды толкуют налоговые правила, а Налоговая служба (IRS), входящая в состав исполнительной власти, следит за соблюдением этих законов. Точно так же Конгресс устанавливает стандарты для утверждения лекарств, суды интерпретируют их, а Управление по контролю за продуктами и лекарствами (FDA) следит за их соблюдением.

В идеале такое разделение властей позволяет сохранить равновесие в нашем правительстве.

В действительности современное административное государство работает иначе. Филипп Гамбургер, профессор Колумбийской школы права, сравнивает это с "ездой по бездорожью". В то время как Конституция определяет надлежащие пути законотворчества, административное государство выбирает объездные пути. Как говорит Гамбургер, "съезд с дороги, проложенной Конституцией, может быть захватывающим, по крайней мере для тех, кто находится на водительском сиденье", когда правительство контролирует ситуацию.

Сегодня большинство обязательных для исполнения указов исходит от исполнительной власти, а не от Конгресса или суда. Эти постановления действуют как законы, но в обход конституционного процесса. Это административное государство напрямую издает обязательные для исполнения указы. Дебаты по поводу такой политики, как аборты, контроль над оружием и налоги, отодвигают на второй план важнейший вопрос о том, как эта политика проводится в жизнь. Реальный вопрос заключается не в том, "куда движется правительство, а как оно движется".

Это может показаться юридической формальностью, но она бьет в самое сердце Американской революции. Наша система построена на том, что правительством управляют выборные должностные лица. В республике граждане избирают лидеров, которые создают законы; в монархии подданные выполняют указы, не имея права голоса.

Несмотря на наши разногласия, большинство американцев - вне зависимости от расы или политической принадлежности - ценят самоуправление. Однако сегодня наша страна не работает таким образом. Хотя теоретически страна управляется тремя равноправными ветвями власти со сдержками и противовесами, значительная часть политической власти делегируется субъектам, не входящим в эти ветви, что не соответствует задуманной основателями системе.

Это "теневое правительство", состоящее из неизбираемых бюрократов, создает правила, которые касаются каждого. Эти бюрократы не могут быть избраны гражданами или уволены избранными лидерами. В прошлом неизбираемые правители были королями, сегодня это технократы в Вашингтоне, но угроза свободе остается прежней.

Это не теория заговора. Лоббисты и неизбираемые бюрократы федеральных агентств разрабатывают законы, которые часто передаются в Конгресс через Белый дом. Многие члены Конгресса принимают эти законы, не читая их. После подписания закона начинается настоящая законотворческая деятельность через "принятие правил" агентствами исполнительной власти. Таким образом, создается паутина из более чем 100 000 федеральных правил, затрагивающих повседневную жизнь американцев, которые принимаются неизбираемыми чиновниками в процессе, не признаваемом Конституцией. Если бы подобный процесс был предложен на Конституционном конвенте 1789 года, он был бы отвергнут как неудачная шутка.

Однако сегодня это отрезвляющая реальность.

ПРИМЕР БЮРОКРАТОВ, КОТОРЫЕ НЕ СПРАВЛЯЮТСЯ СО СВОИМИ ОБЯЗАННОСТЯМИ: СЕК

Возьмем SEC - Комиссию по ценным бумагам и биржам - агентство, якобы отвечающее за защиту инвесторов от злоупотреблений. Наша система сдержек и противовесов делает все возможное, чтобы отделить тех, кто пишет правила, от тех, кто их исполняет, и отделить тех и других от судей, которые их толкуют. Но, как и в большинстве правительственных учреждений, в SEC все обстоит иначе.

Некоторые из самых громких дел, возбужденных Комиссией по ценным бумагам и биржам США, связаны с громкими случаями инсайдерской торговли - незаконного использования существенной непубличной информации о компании для покупки и продажи акций. Однако выяснилось, что Конгресс так и не принял закон, запрещающий инсайдерскую торговлю. Более того, не существует ни одного закона, который хотя бы удосужился дать определение этому понятию.

Вместо этого все регулируется правилами, разработанными Комиссией по ценным бумагам и биржам США (SEC) в соответствии с общим федеральным законом , который, как известно, в своем обширном разделе 10b(5) просто запрещает совершать мошенничество в отношении инвесторов. Бесчисленное количество дел дошло до Верховного суда, который выносил решения о том, является ли тот или иной набор фактов инсайдерской торговлей, включая красочные случаи, когда предприимчивый печатник узнавал о предстоящих слияниях, или человек, к которому обратился информатор, чтобы разоблачить мошенничество компании. По мере того как расширялся круг нарушений, Верховный суд бил по рукам сотрудников Комиссии по ценным бумагам и биржам, которые заходили слишком далеко, возбуждая дела против людей, которые на самом деле не нарушали закон. Даже в тех случаях, когда Верховный суд поддерживает обвинительные приговоры, несогласные судьи часто утверждают, что на самом деле закон не был нарушен. Если даже судьи не могут прийти к единому мнению о том, было ли нарушено то или иное эзотерическое финансовое правило, должен ли обычный гражданин попасть в тюрьму или понести серьезные правовые последствия за совершенное действие?

Простым решением было бы уточнение самого закона. На самом деле, на Конгресс время от времени оказывалось давление с целью рассмотреть вопрос о полном запрете инсайдерской торговли - с чем согласны большинство американцев. Но есть одна любопытная группа, которая последовательно выступает против этого. Вы можете подумать, что это лоббистская ассоциация хедж-фондов, но оказалось, что это не кто иной, как сама Комиссия по ценным бумагам и биржам США.

На первый взгляд, это должно вызывать недоумение. Комиссия по ценным бумагам и биржам активно пытается наказать за инсайдерскую торговлю, но при этом не существует закона, который бы прямо запрещал то самое действие, за которое они пытаются наказать. Когда же Конгресс пытается создать такой закон, SEC не радуется, а беспокоится. Это происходит потому, что их главная забота - не борьба с инсайдерской торговлей, а расширение сферы полномочий, которые они могут осуществлять. Если избранные представители Конгресса будут определять, что считать преступлением, а что нет, значит, неизбираемые бюрократы из SEC больше не смогут делать это самостоятельно. Это делает агентство менее значимым. А если административные агентства что-то и делают хорошо, так это сохраняют и приумножают свои существующие полномочия. Как и у любого биологического организма, главная цель - самосохранение.

Оказывается, большинство обязательных к исполнению указов, изданных SEC, никогда не были закреплены Конгрессом в законе. Агентство, которое должно обеспечивать соблюдение закона, в итоге просто придумывает законы на ходу, а затем обеспечивает их соблюдение, называя их просто "правилами". В последние годы SEC выписала сотни миллионов долларов штрафов финансовым учреждениям по всей стране - в одном случае JPMorgan Chase ошеломляющие 250 миллионов долларов - за то, что они не запретили своим сотрудникам использовать "внеканальные коммуникации", например личные телефоны, для общения по любым вопросам, связанным с бизнесом, хотя банк отказался признать или опровергнуть какие-либо правонарушения. 1. Для ясности, это не штраф за использование личных телефонов для совершения преступлений и последующее сокрытие этого, а просто штраф за сам акт использования личных телефонов, независимо от того, нарушали ли они при этом закон.

Обоснование правила заключается в том, что SEC будет легче обнаружить правонарушения в финансовых компаниях, если у нее будет централизованный доступ ко всем деловым коммуникациям. Но это справедливо для любой правительственной слежки. Четвертая поправка была разработана не для того, чтобы правительству было удобнее собирать информацию у людей; напротив, она была разработана с явной целью сделать так, чтобы правительству было менее удобно это делать.

Четвертая поправка защищает нас от незаконных обысков и конфискаций со стороны правительства. Она гарантирует материальное право на неприкосновенность частной жизни против правительственной слежки, и эта идея закреплена в американской культуре по сей день. Конгресс никогда не смог бы принять закон, прямо запрещающий использование текстовых сообщений SMS или WhatsApp сотрудниками целых секторов экономики. Гражданские либертарианцы как справа, так и слева закричали бы, и не без оснований. Это оскорбление Четвертой поправки, и сразу же возникнут конституционные проблемы. Это также оскорбляет наше интуитивное понимание свободы в Америке, и общественный резонанс будет еще более стремительным, чем судебные дела. Любой демократ или республиканец, проголосовавший за такой закон, рискует быть быстро смещенным с должности, что объясняет, почему Конгресс до сих пор не сделал этого.

Но Комиссия по ценным бумагам и биржам США сделала именно это с помощью административного нормотворчества. Она использует механизм "черного хода", чтобы установить наблюдение за частным сектором, которого Конгресс не смог добиться через "парадный ход".

Проблема не только в том, что миллионы правил, подобных этому, обязывают граждан и никогда не проходили через конституционный процесс законотворчества - хотя и это тоже плевок в лицо Конституции. Дело еще хуже: "правила", принятые этими агентствами, - это именно те правила, которые никогда не прошли бы общественный контроль, если бы Конгресс обсуждал их в открытую. Это не просто ошибка в Конституции. Это намеренное предательство процесса законотворчества.

Это может показаться вопиющим беззаконием, потому что так оно и есть. Существование административного государства - это оскорбление нашей Конституции, которое наши основатели никогда не одобряли. Бюрократы в административном государстве относятся к фактическим законам, которые их связывают, как к досадным неудобствам, вместо того чтобы должным образом рассматривать исполнение законов как смысл своего существования в первую очередь.

Ирония судьбы заключается в том, что многие сотрудники Комиссии по ценным бумагам и биржам США сами регулярно пользуются внеслужебной перепиской, не используя свои правительственные адреса электронной почты, чтобы избежать законов о прозрачности и процедур, предусмотренных Законом о свободе информации, которые в противном случае позволили бы общественности видеть их переписку. Это было подчеркнуто в обратном иске, United States v. SEC, в котором утверждалось, что сотрудники SEC использовали личные устройства и зашифрованные приложения для обмена сообщениями, чтобы обойти требования прозрачности. 2 Не случайно те самые бюрократы, которые пренебрегают Конституцией при принятии законов, также не соблюдают фактические законы, ограничивающие их собственное поведение.

Увидев его, вы уже не сможете его не увидеть. Это повсеместное явление. Самая простая лакмусовая бумажка для выявления незаконного принятия правил агентством - задать основной вопрос: могло ли большинство всенародно избранных представителей в Конгрессе когда-либо проголосовать за это правило. Если ответ отрицательный, значит, правило не просто незаконно - оно опасно.

Попробуйте применить эту лакмусовую бумажку к другому правилу Комиссии по ценным бумагам и биржам США - к тому, которое применяется к соглашениям, достигнутым частными сторонами с Комиссией по ценным бумагам и биржам США.

Предположим, ваша компания подверглась преследованию со стороны Комиссии по ценным бумагам и биржам США за то, что не смогла запретить своим сотрудникам пользоваться личными телефонами на работе (что, как уже говорилось ранее, на самом деле не запрещено законом, а только по решению Комиссии по ценным бумагам и биржам США). Вместо того чтобы проходить сложный процесс оспаривания действий SEC, направленных против вас, и рисковать тем, что SEC может использовать свои регулятивные полномочия для того, чтобы вывести вас из бизнеса, вы можете предпочесть урегулировать дело с ними, выплатив денежный штраф. На самом деле именно так поступает большинство компаний, обвиняемых SEC.

В таком случае существует еще одно правило Комиссии по ценным бумагам и биржам, которое действует как "кляп": оно гласит, что любой, кто заключает мировое соглашение с Комиссией по ценным бумагам и биржам, не может критиковать действия агентства по обеспечению соблюдения закона. Если Первая поправка и была призвана обеспечить одно право, то это право гражданина США на открытую критику американского правительства. Именно это делает человека гражданином республики, а не подданным правителя. Однако теперь у нас есть неизбираемые бюрократы, издающие указы вне процесса законотворчества, которые юридически обязывают частных граждан не критиковать этих бюрократов.

Примените базовую лакмусовую бумажку: Примут ли всенародно избранные представители в Конгрессе закон, по которому граждане, достигшие финансового соглашения с государственным учреждением, будут подвергаться юридическому наказанию за то, что они никогда не критиковали это государственное учреждение? Конечно же, нет. Это было бы таким же оскорблением Первой поправки, как запрет на использование текстовых сообщений SMS - оскорблением Четвертой поправки. Общественный резонанс создаст серьезный политический риск для любого конгрессмена, который попытается это сделать. Именно поэтому Конгресс не сделал этого - и снова именно поэтому это сделала SEC. В результате широкие слои частных финансовых компаний подверглись преследованию со стороны агентства за поведение, которое Конгресс никогда не запрещал, и теперь не могут критиковать это агентство за его действия.

В общем, здесь налицо два основных нарушения конституции. Первое заключается в том, что такие агентства, как SEC, используют процесс разработки правил для издания обязательных постановлений, которые Конгресс никогда не принимал. Второе - это консолидация законодательной и исполнительной власти в одном политически неподотчетном органе: то же самое агентство, которое пишет правила, также обеспечивает их исполнение, что консолидирует власть в одном субъекте таким образом, которого создатели нашей Конституции никогда не предполагали. Например, в SEC работают не только бюрократы, написавшие правила, запрещающие использовать личные мобильные телефоны для решения деловых вопросов, но и бюрократы, обеспечивающие соблюдение этих правил - в своем собственном Отделе правоприменения.

Проблема консолидированной власти становится еще хуже. То же самое агентство, которое пишет правила и обеспечивает их соблюдение, также имеет право толковать эти правила - в виде судей по административному праву, которые заседают в самом агентстве. Эти "судьи" интерпретируют правила SEC для разрешения споров, когда человек оспаривает штраф, наложенный SEC. Таким образом, происходит полная консолидация исполнительной, законодательной и судебной власти в одном агентстве.

Как выяснилось, более чем в 90 процентах случаев штатные судьи административных агентств выносят решения в пользу агентства, а не обвиняемого, без участия присяжных, которые могли бы повлиять на исход дела. Один из судей Комиссии по ценным бумагам и биржам США (SEC) с шокирующим счетом 51:0 выносил решения в пользу агентства, не встретив ни одного дела, в котором, по его мнению, обвиняемый должен был бы выиграть. Это не должно никого удивлять.

Эти проблемы отнюдь не являются уникальными для SEC. Они пронизывают все административное государство, состоящее из более чем четырехсот агентств.

Люди, которые работают в этих агентствах, никогда не избирались на свои должности. Обычно мы думаем, что живем в стране, где избиратели могут избрать представителей, которые не справляются со своими обязанностями. Конечно, именно такой была страна, которую, как считали наши основатели, они создавали, что заметно отличалось от их опыта колониальных подданных короля Георга III. Но на самом деле - и это не оспаривают ни республиканцы, ни демократы - сотрудников федеральной бюрократии нельзя выгнать с должности, как бы грубо они ни нарушали дух нашей Конституции или волю избирателей.

Я знаю, что в начале этой книги обещал вам, что буду писать языком, подходящим для беседы за обеденным столом. Но позвольте мне на мгновение нарушить это правило, чтобы проанализировать мотивы управленческих акторов в административном государстве.

ЗАЩИТНИКИ АДМИНИСТРАТИВНОГО ГОСУДАРСТВА

Защитники статус-кво утверждают, что президент США по-прежнему должен назначать руководителей каждого из этих агентств по совету и с согласия Сената США. Даже если главы FDA и SEC не избираются сами, люди, которые их назначают, являются таковыми.

Эта защита не работает по двум пунктам. Во-первых, она по-прежнему не решает основную проблему разделения властей: законодательная власть должна принимать законы, а исполнительная - обеспечивать их исполнение. Наши создатели разработали систему, в которой лидеры обеих ветвей власти избираются в ходе демократического процесса, но при этом дополнительно предусмотрели необходимость разделения ветвей власти, выполняющих две центральные функции: кто издает обязательные для исполнения указы, а кто применяет силу для их исполнения. Даже если бы главы ведомств избирались демократическим путем, это все равно не решило бы проблему разделения властей.

Более практическая проблема заключается в том, что это миф, будто бюрократы, которые пишут обязательные для исполнения нормативные акты, действительно подотчетны избранным представителям. Большинство американцев полагают, что это означает, что представители, которых мы избираем для управления правительством, например президент, могут нанимать и увольнять бюрократов в этих агентствах, если они плохо выполняют свою работу. Это не совсем так. В стране насчитывается более четырех миллионов федеральных бюрократов, но менее трех тысяч из них могут быть уволены президентом или даже секретарями кабинета министров в правительстве США. Это потому, что остальные защищены так называемой "защитой гражданской службы", призванной оградить их от политически мотивированных увольнений.

Основная логика этих правил заключается в том, что мы как страна не хотим, чтобы аполитичный карьерный сотрудник FDA, чья ежедневная работа заключается в принятии решения о рисках безопасности исследуемого лекарства, был подвержен репрессиям со стороны президента, который не согласен с этим сотрудником по вопросам, скажем, контроля над оружием или абортов. Оправдание защиты госслужащих состоит в том, что технократы не должны зависеть от превратностей политики или темперамента политиков, которые приходят и уходят. Это приводит к принятию некачественных технических решений, снижению стабильности регулируемой частной промышленности и уменьшению доверия к бюрократическому опыту - так утверждается.

Но вот в чем проблема: во имя защиты технических специалистов от политических преследований мы случайно создали совершенно новый класс политически неподотчетных бюрократов, которых нельзя уволить даже за то, что они не справляются с работой, для которой их наняли.

Предположим, что президент был избран после того, как дал предвыборное обещание ускорить процесс рассмотрения новых лекарств с целью снижения стоимости рецептурных препаратов за счет усиления конкуренции. Если есть карьерный сотрудник FDA, не согласный с этой политикой и продолжающий рассматривать заявки на разработку лекарств в прежнем медленном темпе, президент должен иметь возможность уволить его. Но он не может. И что еще более удивительно, комиссар FDA тоже не может. Правила государственной службы защищают такого сотрудника от увольнения только "по причине", что включает в себя только самые вопиющие и зачастую незаконные действия, такие как кража государственного имущества или появление на работе в состоянии алкогольного опьянения.

В двух словах, это теневое правительство - миллионы бюрократов, которые никогда не избирались на свои должности и обладают гораздо большей политической властью, чем большинство избранных представителей.

Защитники статус-кво могут возразить, что решение бюрократа из FDA рассматривать заявки на исследования лекарств медленнее - более "тщательно" - вовсе не политическое, а техническое решение. В этом и заключается суть спора: большинство решений, принимаемых правительством, по своей сути являются политическими, в то время как решения, принимаемые бюрократией, маскируются под маской технократии. Описание того или иного научного риска или медицинской пользы не является политическим решением, но решение о том, как соотнести эти риски друг с другом, или взвесить затраты и выгоды от дополнительного года на оценку риска по сравнению с общесистемным увеличением стоимости рецептурных препаратов как следствие, - это решение, основанное на ценностях. Решение государственного субъекта о том, стоит ли отдавать предпочтение скорости и стоимости, а не снижению небольшого риска, является политическим решением.

Хорошо это или плохо, но наша нация была основана на идее, что эти политические решения в конечном итоге принадлежат гражданам нашей страны и лидерам, которых мы избираем, чтобы они представляли нас. Именно это делает Америку великой. Это то, что делает Америку самой собой.

Но Америка больше не является самой собой. Около четырех миллионов федеральных бюрократов не только избегают всех форм политической подотчетности, но и игнорируют политическую волю избирателей. То, как эти агентства устроены сегодня, также нарушает принцип разделения властей, закрепленный в нашей Конституции.

Есть соблазн рассматривать весь проект "глубинного государства" - класс политически неизбираемых, несменяемых бюрократов, определяющих важнейшие направления государственной политики, - как пагубный по своим намерениям. Бюрократы-управленцы, запертые на задворках уродливых правительственных зданий, пишущие ограничительные постановления и делающие это безнаказанно и безотчетно перед обществом, естественно, вызывают гневную реакцию у тех из нас, кто видит, как все на самом деле работает.

Но этот гнев рискует затуманить нашу проницательность. Дело не в том, что бюрократы подрывают демократическую волю народа через его избранных представителей, потому что они хотят нас надуть. Настоящей мотивацией большинства бюрократов является благосклонность элиты - их решения могут спасти нас от неудачных решений, которые может принять обычная голосующая публика.

Под это описание подходят многие нормативные акты, касающиеся изменения климата - как через регулирующие органы государства, так и с черного хода в частном секторе. Избиратели не поддерживают требование к государственным компаниям раскрывать на сайте информацию о том, сколько CO2 они выбрасывают в атмосферу, и именно поэтому люди, которых они избрали, никогда не кодифицировали это в законе.

Вместо этого Комиссия по ценным бумагам и биржам США (SEC) сделала это с помощью "черного хода", попытавшись ввести правила, которые обязывали бы каждую публично торгуемую компанию раскрывать информацию о "климатических рисках". Обоснованием является то, что инвесторы должны понимать все существенные риски, но это тавтология, поскольку SEC уже требует от компаний раскрывать все существенные риски по требованию ответственности. Это означает, что если бы изменение климата действительно было "существенным риском" для конкретной компании, то она уже нарушила бы закон, не раскрыв этот риск в своих ежеквартальных отчетах. Согласно прежним правилам, было бы нелепо обвинять SEC публично торгуемую компанию, например, гипотетическую Netflix, в том, что она не раскрыла информацию об изменении климата как о существенном факторе риска. Поэтому она попыталась сделать еще более абсурдную вещь: потребовать от публичных компаний раскрывать информацию о факторах риска, связанных с изменением климата, фактически признав, что изменение климата вообще не является существенным фактором риска. Их коллеги из других многочисленных агентств, таких как EPA, применяют аналогичную тактику, чтобы с черного хода законодательно утвердить климатическую повестку дня (подробнее об этом в ближайшее время).

Важно то, что они подрывают волю народа не потому, что враждебны народу; они верят, что народ, если его полностью оставить управлять собой без надзора элиты, самоуничтожится... в данном случае путем самосожжения самой планеты. Вот почему это должно быть сделано с помощью бюрократического нормотворчества, оправданного такими неуместными целями, как "защита инвесторов". Если бы компания была настолько нечестна с общественностью, как SEC, ее бы уже засудили.

Но стоит серьезно отнестись к вопросу о том, нужно ли время от времени отменять волю общества и даже обманывать экспертов. Так считал Вудро Вильсон, двадцать восьмой президент Соединенных Штатов и крестный отец современного административного государства, который знаменито утверждал, что "народный суверенитет" "позорит" нацию, поскольку затрудняет достижение "исполнительной компетентности". Он упрекал страну в том, что она "пытается сделать слишком много путем голосования", особенно когда эти голоса отдавали "невежественные негры" или иммигранты "с юга Италии", не обладавшие "инициативой быстрого ума". Лучше оставить управление экспертам, элитам.

Возникновение класса управленцев - это форма современной монархии, основанной на благожелательности, как это было в старой европейской аристократии. Как объясняет Филипп Гамбургер, история административного права насчитывает много веков. Не случайно административное право удивительно похоже на тот вид управления, который долгое время процветал в средневековой и ранней современной Англии под названием "прерогатива". "Как король обладал королевской прерогативой издавать указы и управлять своими подданными практически бесконтрольно, так и административное государство действует с абсолютной, консолидированной, внезаконной властью. Соответственно, хотя о такого рода власти "говорят, что она уникально современна, на самом деле это лишь самое последнее проявление повторяющейся проблемы". И не просто повторяющейся проблемы, а той самой повторяющейся проблемы, которую рамочники стремились предотвратить.

Именно поэтому наши основатели сражались в Американской революции: чтобы начать великий американский эксперимент, чтобы определить, можно ли доверить народу управлять собой, а не группой монархов или просвещенных элит, которые знают все наперед.

Наше нынешнее административное государство противоречит этим принципам и должно быть отвергнуто гражданами всех политических убеждений. Республиканцы могут ненавидеть Министерство образования, демократы могут не одобрять деятельность ICE, но никто не хочет, чтобы их жизнь контролировали миллионы теневых бюрократов, никем не избираемых и подотчетных только самим себе.

ИЗ-ЗА ЧРЕЗМЕРНОГО РЕГУЛИРОВАНИЯ СТРАДАЮТ ОБЫЧНЫЕ АМЕРИКАНЦЫ, А НЕ ТОЛЬКО КОРПОРАЦИИ

Люди, которые страдают от рук этих агентств, - это не просто несимпатичные финансовые учреждения, хедж-фонды и корпорации, за которыми охотится SEC . Это реальные люди. Обычные трудолюбивые американцы, попавшие в сети агентств.

Возьмем дело, решение по которому было принято Верховным судом США в тот момент, когда эта книга вышла из печати: Loper Bright Enterprises против Раймондо.

Один из заявителей - Билл Брайт. Он провел сорок лет в рыбной промышленности, пройдя путь от матроса до машинного отделения и рулевого. Он экономил и экономил, чтобы иметь возможность приобрести собственное судно - старое, дырявое судно, которое он назвал F/V Defiance, как ода скептикам в жизни Билла, которые сомневались в его способности удержать судно, а тем более его начинающий бизнес, на плаву. Прошло три десятилетия, и Билл стал капитаном и владельцем успешного сельдяного промысла. Два его сына присоединились к семейному бизнесу, а Билл с тех пор приобрел второе судно. Его жена и две дочери управляют семейным рестораном, где подают свежевыловленные морепродукты прямо с кораблей Билла.

Новая инициатива одного из сотен федеральных агентств, о которых вы никогда не слышали, - Национальной службы морского рыболовства, или NMFS, - теперь грозит лишить вас всего этого. По закону NMFS может требовать от рыболовных судов размещения "бортовых контролеров" - по сути, федеральных регуляторов, которые сопровождают рыбаков во время их рейсов, чтобы убедиться, что они ведут ответственный промысел и соблюдают другие правила агентства. Но затем у агентства стали заканчиваться деньги. Оно не могло платить зарплату всем этим бортовым контролерам на борту всех этих судов. И оно знало, что Конгресс вряд ли откроет федеральный карман, чтобы выделить больше денег. Поэтому было принято постановление, заставляющее рыбаков платить зарплату наблюдателям.

Зарплата для такой роскошной должности в федеральном агентстве больше, чем вы могли бы ожидать. Бортовые мониторы могут зарабатывать более семисот долларов в день, зачастую больше, чем сам капитан судна. Это может сократить до 20 процентов общего дохода судна, сделав весь бизнес нерентабельным. Это более вероятно для небольших семейных предприятий, с меньшими судами и меньшими перевозками. Если бы Верховный суд вынес решение против Брайта, Defiance, скорее всего, стал бы Compliance. И дополнительный вес правил почти наверняка потопил бы судно.

Это стало бы серьезной угрозой для Билла Брайта и таких же рыбаков, как он. Но это также стало бы угрозой для нашей демократической системы сдержек и противовесов. Подумайте вот о чем: новое правило NMFS сродни тому, как если бы налоговая служба устроила вам аудит, а затем вежливо сообщила, что, независимо от результатов проверки или от того, сделали ли вы что-то не так, вам теперь придется платить зарплату аудитору за привилегию досмотра по бумажным следам.

Это возмутительно. Но это также делает агентства еще менее подотчетными другим, законным ветвям власти. Как правило, один из способов, с помощью которого Конгресс может сдерживать плохое поведение агентств, - это сокращение финансирования. Конгресс, в конце концов, якобы обладает "властью над кошельком", когда речь идет о государственном бюджете. Но если агентствам будет позволено взимать с регулируемых организаций плату за привилегию быть регулируемыми - в том числе заставлять регулируемых ими людей платить зарплату сотрудникам агентства - агентствам вообще не нужно будет добиваться финансирования от Конгресса. Болезнь освободилась от хозяина. Благодаря творческому самофинансированию наша постоянно расширяющаяся федеральная бюрократия может и дальше беспрепятственно пировать на любых сборах, надбавках и налогах, которые она решает взимать с каждого из нас, каждый день, в больших и малых формах.

Все это не соответствует Конституции. Как объяснил профессор права Бостонского университета Гэри Лоусон, "современное административное государство не просто неконституционно, оно антиконституционно. Конституция была разработана специально для того, чтобы предотвратить появление тех видов институтов, которые характеризуют современное административное государство." 3

ЛУЧ НАДЕЖДЫ: ВЕРХОВНЫЙ СУД НА ПОМОЩЬ

Люди отмечают эту проблему уже не одно десятилетие, и в течение многих лет с ней мало что можно было сделать - до недавнего времени. В 2022 году Верховный суд вынес, пожалуй, самое важное решение в современной истории: Западная Вирджиния против Агентства по охране окружающей среды. Это дело признало недействительными некоторые постановления, изданные Агентством по охране окружающей среды США (EPA), но если вы серьезно отнесетесь к аргументации суда, то это означает, что буквально большинство федеральных постановлений неконституционны. Да, вы все правильно поняли.

Дело касается эзотерического вопроса о полномочиях EPA регулировать работу угольных станций в соответствии с Законом о чистом воздухе. EPA использовало этот закон в качестве обоснования для введения широкого спектра сверхспецифических требований к угольным станциям - от необходимости использования специальных скрубберов до видов фильтров, необходимых для снижения выбросов частиц. Это фактически дало EPA право вывести угольные станции из бизнеса, установив настолько низкие пределы выбросов, что ни одна угольная компания не сможет их соблюдать. Именно это и было целью EPA.

Если вы занимаетесь регулированием природоохранной деятельности, вы считаете ликвидацию угольных станций благом, не обращая внимания на экономические компромиссы ваших действий. Последствия часто бывают ужасными. Закрытие угольных станций означает, что десятки тысяч шахтеров останутся без работы. Другая цена - миллиарды долларов, необходимых для перехода на альтернативные источники энергии, многие из которых не обладают достаточным количеством или способностью удовлетворять минимальные потребности базовой генерации в Соединенных Штатах. * Это означает триллионы потерянного ВВП и более высокие затраты на энергию.

Эти вопросы могут не иметь значения для EPA, но они, безусловно, имеют значение для обычных американских граждан, которые подвергаются негативному воздействию, но не имеют возможности избрать политиков, ответственных за то, чтобы сделать это с ними. К счастью, Верховный суд вмешался и признал постановление недействительным. Такие политические вопросы, за которые взялось Агентство по охране окружающей среды, - "серьезные вопросы", имеющие большие экономические последствия, - почти всегда решаются только Конгрессом. Так что если Конгресс не смог собрать достаточно голосов, чтобы принять закон, запрещающий угольные станции, то и EPA не могло сделать это по своей воле.

Трудно переоценить сейсмическую важность этого решения. Если постановления EPA, о которых идет речь в этом деле, являются неконституционными, это означает, что буквально большинство федеральных постановлений, начиная с SEC и заканчивая FDA и Федеральной торговой комиссией (FTC) и остальной алфавитной системой федерального регулирования, также являются неконституционными.

Недавнее решение Верховного суда по делу Loper Bright внесет существенные изменения в эту сферу. В этом деле суд взял под прицел другой основной принцип, который позволил административному государству оградить себя от ответственности: доктрину Шеврона. Это старое и трагическое дело Верховного суда, согласно которому, за исключением некоторых редких обстоятельств, федеральные суды должны подчиняться толкованию закона агентством, включая его собственные полномочия в области нормотворчества, при условии, что агентство проходит через определенные процедурные препятствия.

Самый известный из этих процедурных обручей заключается в том, что прежде чем агентство издаст обязательные для исполнения постановления, оно должно пройти через период "уведомления и комментариев" со стороны общественности. Это означает, что каждый раз, когда агентство рассматривает возможность принятия нового правила, оно должно опубликовать проект правила в Федеральном реестре ("уведомление") и получить отзывы ("комментарии") от представителей общественности. Основная идея заключается в том, что, хотя наши создатели считали, что законы должны приниматься демократически избранными законодателями, в качестве прагматичной альтернативы допустимо наделить бюрократов правом издавать юридически обязывающие указы при условии, что общественности будет предоставлена возможность участвовать в процессе принятия правил.

Оказалось, что это полный фарс. Начнем с того, что большинство американцев никогда не читали Федеральный регистр и даже не слышали о нем. Стороны, которые обычно предоставляют "комментарии", - это профессионалы и лоббисты, нанятые огромными корпорациями для выполнения их требований. И нет никакого требования, чтобы федеральное агентство изменило свои действия в ответ на комментарии, которые оно получает - как нет и никакого механизма, позволяющего общественности призвать этих деятелей к ответу.

В 2024 году Верховный суд вынес решение по делу SEC v. Jarkesy - постановление, которое, несмотря на ограниченную огласку, имело значительное влияние. Решение суда положило конец практике использования штатных судей по административному праву (ALJ) для наложения гражданских штрафов. Комиссия по ценным бумагам и биржам США подала иск против Джаркеси через свой собственный суд, а не в федеральные суды. SEC признала Джаркеси виновным и оштрафовала его.

Однако после нескольких лет апелляций Верховный суд постановил, что путь ALJ нарушил право Джаркеси на суд присяжных, предусмотренное Седьмой поправкой. Суд постановил, что если государственное учреждение хочет оштрафовать вас за нарушение своих правил, у вас есть конституционное право защищать себя в зале суда, а не в трибунале, управляемом тем же учреждением, которое написало правила и провело расследование в отношении вас. Этим решением могли бы гордиться наши основатели.

В том же цикле суд также отменил доктрину Шеврона в деле Лопер Брайт против Раймондо. В деле "Шеврон против Совета по защите природных ресурсов" (1984 г.) суд постановил, что федеральные суды должны отступать перед интерпретацией закона агентством при условии, что агентство соблюдает определенные процедуры. Этот стандарт "шевронского почтения" распространялся даже на вопросы, касающиеся собственных возможностей агентств в области нормотворчества. Это решение фактически заменило законодательный процесс, предусмотренный нашей Конституцией, фарсовым административным процессом создания правил и обязало федеральные суды подчиняться агентствам в вопросах толкования закона.

В деле Лопера большинство из шести судей поняло все правильно: "Агентства не обладают особой компетенцией в разрешении двусмысленностей в законе. Этим занимаются суды". Они фактически отменили доктрину Шеврона. Благодаря этому решению федеральные суды теперь должны следить за тем, чтобы агентства оставались в рамках закона, не используя двусмысленность закона в качестве дымовой завесы для административного произвола.

Никогда еще не было столь благоприятных условий для демонтажа четвертой ветви власти, но это не произойдет автоматически. Для этого необходимы как судебные процессы "снизу вверх" со стороны частных лиц, пострадавших от чрезмерного вмешательства административных органов , так и, что самое главное, решительные действия президента, готового использовать недавние решения Верховного суда для окончательного ограничения власти административного государства.

ПУТЬ ВПЕРЕД

Проблема административного государства проста: исполнительная власть вышла далеко за рамки своих исполнительных функций и стала включать в себя законодательную и даже судебную власть, не имея при этом никакой подотчетности. Это означает, что субъект, который может решить эту проблему, - лидер исполнительной власти. Это президент. И вот зачатки того, как он может справиться с этой задачей в условиях правового ландшафта после 2022 года.

Президент может назначить царя, который будет отвечать за постоянное укрощение административного государства. Это может быть вице-президент, "специальный советник" или кто-то еще. Название должности не имеет значения, главное, чтобы царь стоял над бюрократией и имел полную поддержку президента для разрушения четвертой ветви власти - отмены избыточных нормативных актов, увольнения большого количества бюрократов и закрытия избыточных и незаконных административных агентств.

Царь мог бы внедрить юриста с конституционным образованием в каждое административное агентство. У этого юриста будет единственная обязанность: применять стандарт Верховного суда по основным вопросам к каждому федеральному нормативному акту, принятому этим агентством. Затем этот список нормативных актов представлялся бы президенту, который мог бы отменить все эти акты исполнительной властью. Это сократило бы большинство федеральных нормативных актов и стимулировало бы экономику, избавив людей и бизнес от незаконных правил, которые никогда не проходили через требуемый Конституцией процесс законотворчества.

Как и большинство консерваторов, я скептически отношусь к использованию президентских указов для достижения того, что должно быть сделано с помощью законодательства. Но если говорить начистоту, то президентский указ об отмене этих нормативных актов на самом деле был бы как раз обратным действием - устранением ущерба, нанесенного нормативными актами, разработанными исполнительной властью в обход Конгресса. Важно, что будущий президент не сможет просто щелкнуть выключателем и заново создать правила, отмененные предыдущим президентом. Ему придется пройти через Конгресс, чтобы создать его с нуля, хотя президент может отменить правила и без Конгресса. Прелесть этого плана в том, что это односторонний храповик.

Царь по борьбе с бюрократией мог бы использовать аналогичный подход и для массовых увольнений федеральных бюрократов. Он мог бы назначить в каждое агентство своего человека - на этот раз, скорее всего, не юриста по конституционным вопросам, а бывшего генерального директора или эксперта по реорганизации - с единственной обязанностью определить минимальное количество сотрудников, необходимое агентству для выполнения своей более ограниченной, конституционно кошерной функции. Число сотрудников должно быть как минимум пропорционально количеству сокращенных нормативных актов, но, скорее всего, даже больше - потому что не только меньшее число сотрудников должно обеспечивать исполнение меньшего количества нормативных актов, но и само агентство будет производить меньше нормативных актов, если объем его регулятивных полномочий уменьшится.

Согласно общепринятому мнению, защита гражданской службы не позволяет президенту и даже назначенцам кабинета министров увольнять федеральных служащих. Но защита гражданской службы не так сильна, как ее представляют. Действительно, более 90 процентов сотрудников федеральных агентств имеют право на защиту гражданской службы. Но цель закона, первоначально принятого в 1883 году, заключалась в том, чтобы покончить с системой "трофеев", то есть не позволить вновь избранному президенту вознаграждать своих сторонников, предоставляя им значительные должности в федеральном правительстве. По сути, в нем говорится, что сотрудники агентств должны наниматься на работу на основе заслуг и не могут быть уволены по политическим убеждениям. Но в нем не говорится, что их вообще нельзя увольнять. Напротив, сам закон разрешает массовые увольнения - то, что он называет "сокращением штатов", - в ходе которых сотрудники имеют право быть оставленными только в порядке старшинства.

Статут также наделяет президента полномочиями "устанавливать правила, регулирующие работу конкурсной службы" (5 U.S.C. 3302). Эти полномочия очень широки. Президенты, начиная с Гарри Трумэна и заканчивая Бараком Обамой, использовали это положение для внесения изменений в правила государственной службы с помощью исполнительных распоряжений. И когда они это делали, их не сдерживал Закон об административных процедурах (APA), который обычно требует периодов уведомления и комментариев и других препятствий для осуществления федерального регулирования. Верховный суд заявил об этом в деле Франклин против Массачусетса и Коллинз против Йеллен. В этом есть смысл. APA был разработан для защиты управляемых лиц от конституционного произвола федеральных агентств, а не федеральных служащих от их работодателей.

Обладая этими полномочиями, следующий президент может ввести любое количество "правил, регулирующих конкурентную службу", которые эффективно ограничат административное государство. Он мог бы перевести агентства из Вашингтона, что привело бы к децентрализации округа Колумбия как места сосредоточения власти, оживило бы упущенные малые города и поселки и переместило бы федеральные агентства ближе к сообществам, которым они якобы служат. Это также приведет к массовым увольнениям, поскольку многие государственные служащие, работающие в Вашингтоне, не захотят переезжать, что, в свою очередь, позволит избежать расходов на выплату выходного пособия при добровольном уходе.

Президент также может вводить ограничения на срок полномочий, гарантируя, что ни один бюрократ не сможет занимать должность дольше, чем сам президент. Это тоже еще одна политика найма - прерогатива, которая в конечном итоге принадлежит президенту в соответствии с его правом "предписывать правила, регулирующие конкурентную службу" (5 U.S.C. 3302). Назначенный царь может заложить основу, пока президент готов поставить свою подпись под пунктирной линией.

Последний шаг к настоящему укрощению административного государства - это реальное закрытие агентств, которые не должны существовать. Во время своей президентской кампании я приводил убедительные аргументы в пользу того, почему агентства - от Министерства образования до Бюро алкоголя, табака, огнестрельного оружия и взрывчатых веществ (ATF), от Службы продовольствия и питания (FNS) до Федерального бюро расследований (FBI) - должны быть, вероятно, полностью закрыты. Мы не ставим перед собой цель обсудить достоинства упразднения каждого из этих агентств (об этом можно написать отдельную книгу, и, возможно, так и должно быть). Я хочу сказать, что у президента, готового к этому, есть все необходимые инструменты для этого.

Как бы это выглядело, если бы американцы действительно управляли собой? Чтобы люди, которых мы избираем, были теми, кто на самом деле принимает законы? Во-первых, федеральное правительство стало бы меньше. Намного меньше. Оно было бы более отзывчивым к людям. И это оставило бы штатам больше возможностей для управления, для принятия законов, отвечающих потребностям их граждан. Бизнес также освободился бы от якоря бюрократии, волокиты и правил, которые сдерживали его развитие. Инновации будут развиваться стремительно. Так же как и наша экономика. Люди будут процветать. Наши отцы-основатели не боялись мыслить масштабно и мечтать о большем. Двести пятьдесят лет спустя мы тоже не должны бояться.

ПЯТЬ ИСТИН

Люди, которых мы избираем для управления правительством, больше не являются теми, кто на самом деле управляет им: большинство юридически обязательных указов издаются невыбранными бюрократами, а не избранными представителями.

Правительственные агентства из трех букв пишут правила, которые ограничивают поведение американцев, хотя Конгресс никогда прямо не разрешал этим агентствам писать большинство этих правил - что недавно было пресечено Верховным судом США в деле "Западная Вирджиния против Агентства по охране окружающей среды", возможно, одном из самых важных решений Верховного суда в XXI веке.

Федеральные агентства, такие как SEC, не только разрабатывают и применяют нормативные акты, но и разрешают споры с помощью штатных судей, что противоречит принципу разделения властей, закрепленному в Конституции США, и Верховный суд только что признал эту практику незаконной.

Смещение власти от Конгресса к бюрократам отражает возврат к монархическому мировоззрению старого мира, который в основе своей скептически относился к самоуправлению и демократии.

Исправление разросшегося административного государства не может быть достигнуто постепенно; оно потребует масштабных увольнений и закрытия существующих агентств.

* Под базовой нагрузкой понимается минимальный уровень постоянной и надежной электроэнергии, которая должна поставляться для удовлетворения основного спроса. Как правило, она обеспечивается электростанциями, работающими непрерывно, такими как угольные, газовые, атомные и некоторые гидроэлектростанции, для обеспечения стабильного и бесперебойного снабжения электроэнергией.

6 НУКЛЕАРНАЯ СЕМЬЯ - ВЕЛИЧАЙШАЯ ФОРМА УПРАВЛЕНИЯ, ИЗВЕСТНАЯ ЧЕЛОВЕЧЕСТВУ

"Да, я выросла в привилегированном положении. Не экономические привилегии, а высшая привилегия - иметь в доме двух родителей, мать и отца, которые привили нам стремление к образованию и веру в Бога".

В первый раз я сказал это в ответ на ехидный ответ назойливого студента колледжа, который оспаривал мое несогласие с позитивными действиями, обвиняя меня в "привилегированности".

На первый взгляд, мысль о том, что я вырос в "привилегированном положении", была смехотворной. Мои родители не были бедными, но и не были богатыми. Они приехали в Америку, не имея практически ничего. Моя мать поступила в медицинскую школу по стипендии в Индии, но у нее возникли проблемы с поиском работы как у иностранного выпускника медицинского факультета, поэтому незадолго до моих родов она в последнюю минуту поступила в ординатуру. Мой отец столкнулся с неумолимыми увольнениями на заводе General Electric и в конце концов поступил в вечернюю школу, чтобы стать адвокатом, и при этом работал на основной работе, чтобы обеспечить нашу семью.

Поэтому, когда молодой студент колледжа, который, насколько я знал, возможно, получил диплом о высшем образовании, оплаченный богатыми родителями, бросил мне вызов не по существу, а по моей привилегии, я отреагировал инстинктивно.

"Мы с вами оба обеспокоены проблемой неравенства в Америке", - сказал я, намереваясь обезоружить его. "Но вот в чем разница: вы хотите решить проблему расового неравенства с помощью расовых квот. Я же хочу устранить первопричину этого неравенства - разрушенные семьи, которые ставят многих детей в неблагоприятное положение в жизни задолго до того, как они попадают в детский сад".

К его чести, молодой человек не стал наносить ответный удар, но, похоже, действительно задумался над аргументами.

Я тоже.

Чем больше я думал об этом, чем больше копался в неопровержимых фактах, статистике, тенденциях и исследованиях, чем больше разговаривал с экспертами по этому вопросу, тем больше убеждался. Расти в полной семье - это высшая привилегия. И она подвергается прямому нападению.

ГОВОРИТЬ НАЛЕВО, ХОДИТЬ НАПРАВО

Когда профессор Университета Вирджинии Брэд Уилкокс начинает занятия по социологии семьи, он придает им личный характер. 1

"Морально ли неправильно заводить ребенка вне брака?" - спрашивает он своих студентов в анонимном онлайн-опросе. Около двух третей отвечают "нет". Но если спросить их, планируют ли они "лично закончить образование, работать полный рабочий день, жениться, а затем завести детей", 97 процентов ответят "да".

А на вопрос "Если бы вы пришли домой в День благодарения и сказали своим родителям, что у вас (или вашей девушки) будет ребенок, ваши родители бы взбесились?" это число увеличилось до 99 процентов.

Разрыв связи не ограничивается только UVA.

Наиболее образованные калифорнийцы (те, у кого есть хотя бы высшее образование) чаще других одобряют разнообразие семей (85 %) и реже других заводят детей вне брака (всего 20 % калифорнийских родителей с высшим образованием не состоят в браке). 2 Еще одно исследование показало, что среди либералов с высшим образованием в возрасте от 18 до 55 лет только 30 % готовы согласиться с тем, что "детям лучше, если у них есть женатые родители", хотя 69 % таких родителей сами состоят в браке. 3

Сегодня прогрессивная элита "говорит налево, ходит направо", когда речь заходит о нуклеарной семье. Они знают, что воспитание детей в традиционной структуре семьи - с двумя женатыми биологическими или приемными родителями - лучше и для детей, и для взрослых. В подавляющем большинстве случаев именно это они выбирают для своей собственной семьи. Однако они не желают "проповедовать то, что практикуют", когда дело касается государственной политики. 4 Они узнали секреты успеха, но не желают делиться ими с теми, кому они могут пригодиться больше всего. А расплачиваются за это дети - особенно те, которые и так находятся в наиболее неблагоприятном положении.

Воспитание детей в стабильных двухсемейных домах не должно быть роскошью, предназначенной для элиты. Это высшая привилегия, которая должна быть широко распространена.

ЯДЕРНЫЙ ВЗРЫВ

Не хотелось бы начинать с кучи статистических данных, но цифры не врут: Объективно говоря, нуклеарная семья быстро превращается в исчезающий вид. В 1960 году 73 процента детей жили с двумя родителями в первом браке. 5 К 2014 году таких детей было всего 46 процентов. Этот спад происходит на фоне того, что деторождение отделяется от брака. В 1960 году вне брака рождалось всего 5 процентов детей. В 2021 году эта цифра подскочила до 41 процента, а для чернокожих детей - до 70 процентов. 6

В результате дети в США имеют самые высокие показатели жизни в неполных семьях во всем мире. 7 Демографический сдвиг реален. Как и культурный. Как объясняет социолог из Университета Джонса Хопкинса Эндрю Черлин, начиная с конца 1800-х годов традиционные американские источники идентичности, такие как семья, религия и община, стали заменяться акцентом на счастье и личностном росте. 8 Историк Стивен Минц из Техасского университета отмечает аналогичные тенденции, говоря, что в США такие ценности, как "взаимозависимость и сыновний долг", были вытеснены ослаблением родственных связей, что потенциально ускоряется высоким уровнем мобильности и рассеянности. Быть частью семьи - это уже не то, что было раньше.

Это не должно удивлять. Современная культура не только принимает, но и празднует разрушение американской семьи. Сериал "Современная семья" пришел на смену сериалу "Отвяжись, Бобер", определяя, как "должна" выглядеть современная семейная ячейка. Брак - это угнетающий институт, управляемый патриархатом; его цель - "лишить женщин прав и сохранить старые иерархии". 9 Развод, объясняет New York Times, теперь - "акт радикального самолюбования". 10