Истинная для проклятого. Часть 2

Глава 2

Анна, перед тем как впасть в глубокий сон, где ей выпала возможность увидеть долгожданное продолжение истории короля Эмирея, непрестанно плакала. Плакала молча, тихо, чтобы никто ее не слышал. И она ошибочно предполагала, что ей удалось скрыть за закрытой дверью в одинокой комнате свои слезы.

Граф находился в своих покоях и всю ночь прислушивался к ее горькому плачу. Своим острым слухом он различал каждый ее тяжелый вздох, всхлип, шмыганье носом и сдавленное рыдание. В то время как Анна думала, что она совершенно одна, он был тем, кто разделял ее страдания. Был тем, кто сам того не ожидая, испытывал к девушке настоящее сочувствие.

Сердце графа Эмирсона разрывалось на части от того, что по ту сторону стены его гостья переживала из-за предательства самого родного человека. Ему было так же больно, как и ей. Но он даже предположить не мог, почему слезы Анны вызывали в его душе такую бурю эмоций. В попытках разгадать эту тайну он провел всю ночь. Но так и не сумел найти разумный ответ.

Анна же думала, что она одна. И никому нет до нее дела. Она сидела на полу и, прижав к груди ноги, нежно себя обнимала.

«Я больше тебе не отец». Анна вспомнила болезненные слова мистера Раина. « Моя дочь отныне для меня умерла. Она погибла так же, как моя жена». В ее голове проносились высказывания отца, пронзавшие ее сердце острым кинжалом, отравленным ядом. Она прокручивала его слова раз за разом, и яд расползался по всему ее телу, проникая в каждую частичку и отравляя все теплые воспоминания о былых временах.

Анна слышала разные шорохи в коридоре. Кто-то подходил к ее двери, но постучаться в не решался. И так продолжалось всю ночь. Это были проклятые обитатели замка, бродившие ночью по коридорам в скверном настроении. Анна не знала, что ее грусть словно оспа, разлетевшись по всем углам и щелям замка, возвышавшегося на высоком холме, распространилась на всех существ, которых она называла друзьями. Они все заразились ее печалью и разделяли ее горе. Ее боль стала общей болью всех тех, кто больше сотен лет существовал в стенах замка, позабыв о мире за пределами железных ворот.

Иногда до Анны доходили не только постукивание трости по полу и порхание крыльев, но и странный топот лап и жалобное, совсем тихое поскуливание. Ее это никак не встревожило и не заинтересовало. Она продолжала сидеть на полу возле кровати и разглядывать в пол.

Как хотелось ей этой ночью иметь крылья и возможность сбежать отсюда. Без груза на душе выпрыгнуть из окна и улететь далеко-далеко за моря и гора. Оставить все и всех позади. И одной отправиться в путешествие, вернувшись в то состояние, когда боль еще была не познана, а сердце не разбито на кусочки. Но прыгнуть сейчас — значит умереть. А этого Анна сделать была не в силах. Пусть для отца она мертва, но лишить себя жизни, подаренной матерью, Анна не могла себе позволить.

Таким образом она провела ночь. А под утро, когда покрасневшие глаза медленно стали закрываться, Анна уснула. Проспала она до полудня. А когда открыла глаза, то всем телом почувствовала одолевшую ее тяжесть, стремительно распространившуюся по плечам, рукам, туловищу и ногам. Даже глаза было трудно держать открытыми. Ей не хотелось ничего делать. Она не ощущала ни голода, ни жажды, хотя давно ничего не ела. Ей хотелось лишь лежать в тишине и полном одиночестве. Думать и думать о том, когда и что перевернуло ее жизнь с ног на голову. А иногда Анне хотелось забыться. Когда на многочисленные вопросы ответов не находилось, она больше всего желала перестать думать. Быть маленьким ребенком, которого не посещают тревожные мысли и обиды на весь мир. Когда сердце наполнено умиротворением, а душа чистая, как лист бумаги, на которой люди не оставили своими подлыми поступками несмываемое чернильное пятно.

Солнечный свет, проникавший в комнату через окно, стал резать глаза. Звуки с улицы показались Анне тягучими и вязкими, а еще через мгновение даже шорох ветра с тонким пением птиц так сильно стали ее раздражать, что девушка не смогла сдержаться. Она вскочила на ноги. Но стоило пяткам коснуться холодного пола, как она задрожала. Ее ноги, будто ватные, сделались невероятно тяжелыми. Она с трудом добралась до окна и, плотно закрыв его, задернула шторы. Комната погрузилась во мрак. И она немного успокоилась. Анна вернулась в постель и, прижав колени к груди, смотрела в одну точку в стене. Смотрела и непрестанно думала.

Незаметно проходили часы. И вдруг Анна вздрогнула, услышав за долгое время полной тишины первый звук. Стук в дверь.

— Как вы? — спросил кто-то за дверью.

Анна сначала опешила. Не сразу поняла, кому принадлежал голос. Она словно находилась во сне и с трудом осознавала происходящее. Но голос показался по какой-то причине не просто знакомым, а каким-то родным, прибывшим из далеких времен.

— Все хорошо, — выдавила Анна из себя.

Голос с минуты молчал. Анна думала, что граф Эмирсон, услышав ответ, не вполне правдивый, но весьма его вероятно устраивающий, ушел. Но нет.

— Это ведь не так, — сказал тот, тяжело вздохнув, — все вовсе не хорошо.

Анна опустила голову.

— Не хорошо, — из ее уст вылетело хриплое признание.

Голос девушки прозвучал тихо, едва слышно. Но этого вполне хватало графу для понимания положения, в котором находилась Анна.

— Можно мне зайти? — осторожно поинтересовался он.

Анна бросила испуганный взгляд на дверь. Она не желала, чтобы он видел ее в таком состоянии. Ее растрепанные волосы торчали в разные стороны. Глаза красные, опухшие. Под глазами темные круги. Губы бледные, совершенно бескровные. Щеки, словно навсегда потерявшие живой румянец. Анна не видела себя в зеркало, но этого и не требовалось вовсе для того, чтобы понять, как она выглядит.

— Лучше не надо, — поспешно заявила она слабым голосом.

Граф снова издал тяжелый вздох.

— Анна, тогда позвольте попросить вас об одной маленькой услуге? — удивил ее граф.

— О какой же? — слегка нахмурила Анна брови.

— Спуститесь в главный зал через двадцать минут, — предложил он, — это то место, где из пола растет дерево. Знаю, вы там бывали и не раз. Так вот там я буду вас ждать. Вы придете?

Анна отвернулась от двери. Она не хотела выходить из комнаты. Ее душа и разум желали побыть в одиночестве, далеко от всех. И потому для нее выйти из покоев, где она ощущала себя в безопасности от посторонних взоров, было тяжелым испытанием.

Но граф ждал от нее ответа. А Анна по-прежнему молчала.

— Вы придете? — переспросил он упавшим голосом.

Анна вдруг услышала в его голосе надежду. Надежду на то, что она согласится.

— Но зачем? — спросила Анна, пытаясь уйти от необходимости выполнять его просьбу и надеясь остаться в комнате.

— Доверьтесь мне, — попросил граф за дверью, — без вопросов. Просто доверьтесь, как доверился я вам, отдав ключ.

Анна сжала нижнюю бледную губу.

— Хорошо, — нехотя согласилась Анна, — через двадцать минут буду.

Граф Эмирсон вынудил Анну встать с постели. Она переоделась в свежую одежду, расчесала светлые волосы и заплела их в аккуратную косу, украсив голубой лентой. На тумбочке рядом с кроватью у нее стоял кувшин с водой. Она плеснула немного воды в лицо, чтобы прийти в себя. А потом подошла к зеркалу и посмотрела на свое отражение. Увиденное испугало Анну так сильно, что невольно сделала шаг назад. Как горе может всего лишь за ночь так сильно изменить человека? Она, и правда, выглядела именно так, как себя ощущала. Очень плохо. На нежные черты ее миловидного лица опустилась тень печали и отчаяния.

Анна смотрела на себя и не верила, что перед ней была все та же девушка, которая несмотря не все невзгоды в жизни, всегда продолжала улыбаться и надеяться на лучшее. Теперь от той улыбчивой девчушки ничего не осталось.

Анна отвернулась от зеркала. Не хотела она видеть себя такой. Поправив платье, вышла из комнаты. Идя по коридору на ватных ногах, Анна прошла мимо всех комнат с закрытыми дверьми по направлению в главный зал. В то место из сна, где вокруг изумительного дерева танцевали в кружевах и пышных платьях пары с лучезарными улыбками на лицах. В тот зал, где должен был находиться престол короля Эмирея.

Открыв тяжелые двери главного зала, она вспомнила походку короля Эмирея. Как он прошел через распахнутые стражниками двери и двинулся с высоко поднятой головой и ровной осанкой в сторону престола. Его не смущали сотни пар глаз, направленных на него. Он твердо миновал множество гостей, поднялся по пьедесталу и, прежде чем сесть на трон, обвел всех уверенным хозяйским взглядом.

Но вместо того зала из сна Анна увидела нечто совершенно другое. Зал был пустым. Никакого трона, гостей, накрытых яствами столов и свечей в канделябрах. Крупное сухое дерево походило на одинокий черный вулкан, который, извергнув на поверхность остатки своей подземной мощи, навеки успокоился. Но было еще кое-что, чего ранее Анна здесь не видела.

Возле казавшегося мертвым растения стояло фортепиано из черного полированного дерева. Рядом с ним скамья, на которой сидел граф. При виде Анны он почтительно встал.

— Я рад, что вы пришли, — сказал он, и голос его бархатным эхом разошелся по всем углам огромного зала.

На крышке музыкального инструмента, за которым сидел граф, стояли три свечи. Вдруг по щелчку пальцев графа третья, меньшая по размеру свеча зажглась. Вслед за ней загорелась средняя и оставшаяся среди них большая. Три свечи стали отбрасывать золотистые блики на поверхность фортепиано.

— Зачем мы здесь? — спросила Анна озадаченно.

Граф оглядел фортепиано и произнес:

— Когда мне грустно, я играю на этом чудесном инструменте. Мне кажется порой, что это одно из лучших творений человечества. Музыка, появляющаяся при касании клавиш фортепиано, успокаивает разбушевавшуюся душу и дарит ей умиротворение.

Анна подошла к музыкальному инструменту, окинув его равнодушным взглядом.

— Вы слышали когда-нибудь, как звучит фортепиано? — поинтересовался граф, подняв на нее свои желтые глаза.

— Да, — без интереса ответила она.

Анна, конечно, слышала, как знакомые играли на инструменте. Но сама не умела и учиться совсем не хотела. Не видела она здесь надобности, да и желания такого не имелось. Однако игра других никогда не вызывала в ней подобных чувств, которые описал граф. Музыка ее не успокаивала и не раздражала. Может потому, что Анна не понимала музыку так же, как когда-то не понимала, почему люди любят читать.

Граф посмотрел на ее уставшее лицо и прекратил задавать вопросы. Он только плавно поднял руки. Его длинные бледные пальцы едва коснулись белых клавиш. Анна не ждала чего-то удивительного, потому незаинтересованно следила за его движениями. Граф слегка надавил на клавишу и вдруг зал пронзил приятный легкий звук. Нота ля. Внутри инструмента молоточек забил по одной струне. Вначале нота прозвучала довольно громко, ясно, но через пару секунд стала звучать все тише и тише, пока не затихла вовсе. А потому вдруг появились другие звуки. Левая рука графа принялась парить над клавишами. Где-то он нажимал на черные клавиши, а где-то непрерывно звучали белые. Анна словно под гипнозом наблюдала за тем, как одна клавиша за другой то опускалась, то поднималась.

Но когда Анна подняла глаза и посмотрела на графа, ею неожиданно завладели новые чувства. Она услышала музыку. Его то медленные, то быстро двигающиеся над клавишами тонкие пальцы своеобразно рассказывали волнения души того, кто написал эту музыку. Но самое удивительное было то, что изумительная музыка была Анне знакома.

— Эта та самая мелодия, — прошептала Анна в полном замешательстве.

Чем дальше граф играл, тем больше музыка наполняла воздух вокруг. Тихо, будто крадучись, вначале мелодия зазвучала в зале, а потом стала громче и увереннее. Эта была та самая композиция, которая играла в голове Анны несколько недель. Она нигде не могла ее услышать, музыка откуда ни возьмись появилась у нее в душе. Она надоедливо звучала, повторялась, заглушая собой все ее мысли. Но теперь мелодия стала реальностью! Граф исполнял музыку, которую играла ее душа в те дни, когда все у нее было хорошо. Когда она еще не познала горечь предательства родного ей человека.

Глаза Анны заблестели от слез. А он все играл, причиняя выбранной мелодией ей невыносимую боль и одновременно с этим даря ей исцеление.

Граф вдруг остановился. Он повернулся к ней, чтобы узнать ее реакцию.

— Не останавливайтесь, пожалуйста, — попросила она шепотом, и музыка вновь заиграла в зале.

Анна не знала, откуда графу была известна эта мелодия, которая на протяжении многих недель звучала в ее голове. Но тем не менее он ее умело воспроизводил на музыкальном инструменте и, сам того не замечая, очаровывал сердце девушки.

Душа Анны расцвела. Словно она хотела давно услышать эту музыку, и вот теперь желание исполнилось. Зов ее сердца наконец был услышан, и не кем-то, а именно графом.

Анна следила за пальцами графа. Его тонкие длинные пальцы вдруг показались ей красивыми. Будто музыка, чаруя ее, делало все вокруг в разы привлекательнее. Зал вокруг не казался таким мрачным, а дерево — сухим и похожим на вулкан. Напротив, окружающий мир стал менее враждебным. Как и сам граф. Анна с пальцев, плавно летающих над клавишами, перевела взгляд на его руки. Они тоже показались ей красивыми. Анна перестала замечать выпирающие зеленые вены, множество шрамов, который были на каждом сантиметре его кожи. А его бледность, еще недавно ее пугающая, показалась чем-то обыкновенным.

Следом взгляд поднялся еще выше. На лицо графа. Его длинные до плеч волнистые волосы, которые небрежно падали на бледное, как мел, лицо, в ее глазах стали отливать теплым блеском. Его лицо с затянувшимися шрамами и темными венами показалось ей симпатичным. Она будто перестала замечать его уродство и видела его красивые черты, которые украшали овальное лицо до проклятья.

А глаза…

Желтые, словно змеиные глаза графа, перестали ее пугать. До недавнего времени стоило ей лишь взглянуть в них, как она быстро отворачивалась от отвращения. Но теперь взгляд упрямо останавливался на них. И отводить взора Анна не хотела. Ей было приятно на него смотреть. Она хотела продолжать следить за тем, как он играет, как меняется выражение его лица.

Сердце в груди Анны забилось сильнее. Что-то в ней вдруг изменилось. Но что?