Глава 18

Я горела изнутри. Это не были безопасные всполохи шакти, пламя пожирало меня. Горло пересохло, я не могла пошевелиться, даже приоткрыть глаза. Время остановилось, или я перестала его чувствовать. Наверное, это был ад.

Неожиданно пришло облегчение, жжение притупилось, и я опять провалилась в беспамятство. Потом вынырнула из вязкого омута пустоты и услышала слова Миры, как в реальности:

— Дара, я в ужасе, я боюсь его! Это он пришел вчера из зеркала.

Я резко обернулась и очутилась лицом к лицу с мужчиной моих кошмаров. Тарен пристально разглядывал меня. Я в ужасе уставилась в бездонные глаза, которые начали тлеть, постепенно разгораясь, разрастаясь в поле моего зрения, занимая все пространство — два красных уголька, прожигающие меня насквозь. В этом странном сне меня пронзило острое чувство дежавю. Он мягко коснулся моей ключицы. Желание затопило меня. Я слегка подалась навстречу. Мужчина нежно прикусил мое ушко, прошелся губами по шее и остановился на соске, а его пальцы проникли в меня. Я выгнулась от накатившей волны разрядки.

Затем опять последовал жар, прожигая меня насквозь, а за ним откат облегчения. Я едва могла разлепить ресницы. Сквозь них мне показалось, я вижу нити шакти, и передо мной возник образ мамы в светлой дымке. Я скучала по ней, но нам было трудно находить общий язык. Жаль, я не успею с ней попрощаться перед смертью. Пламя снова наступало. Не было больше сил терпеть.

Перед внутренним зрением появился смутный образ чудовища, который резко приобрел черты Тарена. Он затряс меня за плечи:

— Дара! Не сдавайся. Контроль! Дыши. Давай вместе, — и он стал отсчитывать, как при нашей медитации, — подумай о чем-нибудь приятном.

Мне так хотелось увидеть улыбку на его лице. Из последних сил я старалась следовать дыханием за его отсчетом. Был только его голос и мое дыхание. Не знаю, сколько прошло времени, я почувствовала себя лучше. В моем сне Тарен смотрел на меня и улыбался. Мне стало спокойно и уютно. Я поймала себя на том, что тоже улыбаюсь и смогла открыть глаза.

Ноздри приятно пощекотал смутно знакомый запах, доносившийся с кухни. Не может быть, я снова очутилась в детстве, когда по выходным папа готовил свои фирменные блинчики, а мама варила густой кисель. Ностальгия выдернула меня из постели, и я, как маленькая, босая и в ночнушке помчалась на кухню. Вот это сюрприз! Папа снимал со сковороды очередной блинчик, а мама сидела за столом с кружкой киселя!

— Мама, папа! — удивилась я.

— Дарочка, — забеспокоился папа, — зачем ты вскочила? Тебе было так плохо, лучше побольше лежать. Мы принесем завтрак в комнату. Надеюсь, у тебя проснулся аппетит? Мама сказала, что кризис миновал, и ты начала восстанавливаться.

Мама пристально меня осмотрела.

— Дара, дочка, здравствуй! — она подошла и обняла меня, — Все в порядке, можешь посидеть с нами. Потом пойдешь отдыхать.

— Что вы здесь делаете? Я ждала вас через пару дней. Вы же собирались провести рождество в Праге. Сегодня как раз день католического праздника, — озадаченно протянула я.

Теперь подошел папа и я очутилась в его теплых, надежных объятиях.

— Даринка, все никак не привыкну, что ты такая взрослая, — он чмокнул меня в макушку, — Ты не рада нас видеть?

— Конечно рада. Я вас ждала, — заулыбалась я, — Проснулась, словно в детство вернулась.

Папа подхватил:

— Прага безусловно несказанно красива на рождество, но вчера днем мама начала беспокоиться. И праздник был не в радость.

Я посмотрела на маму, она пожала плечами:

— Материнская интуиция. Я настояла на замене билетов, и рождество мы встретили на борту самолета.

— Не беспокойся, солнышко, — поспешил успокоить меня папа, — это был интересный опыт. Тем более, я все равно православный христианин и у меня еще будет возможность отпраздновать рождество немного позже.

— Мира дала нам твой адрес, — укоризненно произнесла мама.

— Я собиралась написать, но я ждала вас позже. И только вчера переехала к Борису, — попыталась оправдаться я.

Мама неодобрительно качнула головой, поймала папин предупреждающий взгляд и поджала губы. Как всегда, я могла рассчитывать на папину поддержку.

— Твой парень собирался на работу утром. Я не уверена, что он вообще заметил в каком состоянии ты находилась. Он пустил нас, а сам поспешил на выход с какими-то цветами, — пожаловалась мама.

— Полина, ты преувеличиваешь, — попытался смягчить папа.

Он поймал мой жалкий взгляд и приободрил:

— Не волнуйся, я строго настрого запретил ему выбрасывать твои цветы. Он торжественно пообещал отвезти их на вашу старую квартиру с Мирой.

Я подумала, что и Мире они тоже не нужны, но вслух не стала озвучивать.

Во мне поднялся протест:

— Вам не нравится Борис! Мама, ты всегда не одобряешь мои действия и мой выбор, — не выдержала я.

Она вопросительно изогнула брови:

— Когда?

— Волосы! Зачем ты мне их стригла все время? — я убрала выбившиеся из косы пряди за уши. Теперь у меня была грива до пояса.

— На то были причины, — уклонилась она от ответа.

— А мое увлечение цветами и моя работа! Ты всегда была против. Только папа был на моей стороне, — горько произнесла я, — Я всегда не оправдывала твоих ожиданий. Но у меня есть своя жизнь и свои ожидания, — я с вызовом посмотрела прямо ей в глаза.

— Все совсем не так, как кажется, милая. Мы успели как раз вовремя, — серьезно сказала мама. — Тебе было очень плохо, и врачи не помогли бы, — она отвела глаза.

Я зацепилась за мамин комментарий по поводу врачей:

— Как это врачи не помогли бы? А кто помог? Я неплохо себя чувствую.

— Сейчас тебе лучше, — мама многозначительно кивнула головой, сделав акцент на слове «сейчас».

Она еще раз пристально на меня посмотрела, неосознанно перебирая воздух пальцами правой руки. Я мельком перескочила на внутреннее зрение и охнула. Вокруг ее кисти вертелся ручной клубочек светлых нитей. Она мастерски им управляла, частично раскручивая и скручивая обратно, как бы успокаивая нервы послушной игрушкой.

Мама прищурилась, заметив мое пристальное разглядывание.

— О, я вижу дар не только проснулся, но ты еще и успела научиться видеть. Похвально.

Я сморгнула от удивления, картинка исчезла. Я в недоумении перевела взгляд на папу. Он не казался удивленным. Спокойно потянулся за блинчиком, положил его на тарелку для меня и смазал маслом.

— Меда? — спросил он будничным тоном.

— Папа, ты что не слышишь, о чем она говорит? — прошептала я, как будто мама могла нас не слышать.

— Слышу, детка. Все в порядке. Я тоже в курсе событий.

— И? — ситуация стала еще более странной.

— И думаю, вам с мамой предстоит серьезный разговор.

Он придвинул блинчик ко мне поближе, а мама передала теплую кружку киселя.

— Кушай, тебе нужно набираться сил, — увещевал отец, — И обещай, что приедешь к бабушке на новый год. Мы собираемся погостить у нее.

— Семейные традиции, — протянула я, — Мы приедем с Борисом к ужину первого числа.

А сама мысленно попыталась предугадать, как на это отреагирует мой парень.

— Вот и замечательно, — повеселел папа и подложил мне очередной блинчик.

Я наелась до отвала и откинулась на спинку стула.

Мама смотрела на меня с умилением:

— Прямо как в детстве, доченька. Какой тебе замуж, — вздохнула она, помогла мне подняться и дойти до кровати.

Она уложила меня и присела на край, как часто делала в детстве.

— Дара, при рождении я поставила печать на твоей ауре, которая не позволяла все это время пробудиться дару. Он такой чистый и светлый, даже не могу представить, как такое могло возродиться в этом бездушном мире. Ты в большой опасности, — она вздохнула и исправилась: — Мы в опасности.

— Мама, что это за тайны? Что все это значит? Источники открыли не так давно, а известно о них стало на днях. Откуда ты все знаешь?

Мама замахала руками:

— Столько вопросов. Не все сразу. Я объясню, надеюсь, ты мне поверишь. Впрочем, а что тебе еще остается.

— Что со мной было?

— У тебя произошло опустошение резерва. Сначала ты перенапряглась, а потом полностью выложилась. Такие действия приводят к выгоранию, и не всегда дело заканчивается просто лишением дара, чаще остаются необратимые последствия на физиологическом уровне вплоть до смертельного исхода.

Мама приняла строгий вид и начала меня отчитывать:

— Это безответственно с твоей стороны — вытягивать огромное количество силы и выплескивать ее. Тем более в таком энергетически ограниченном пространстве! Нельзя безрассудно пользоваться тем, чем не умеешь.

— Борис. Ему было плохо. Я испугалась, что он может умереть, — лепетала я в свое оправдание и потом перешла к обвинениям: — Раз ты все знала, не надо было блокировать мой дар, а надо было учить меня пользоваться им!

— Я хотела тебя защитить. Нет дара — нет проблем. И волосы стригла по той же причине. Они помогают накапливать женскую силу, что способствует пробуждению дара.

До меня стало доходить:

— И цветы?

Она утвердительно закивала головой:

— Да, цветы, как и все живое, особенно чувствительны к энергетическим проявлениям. Они способны к обмену энергиями и тоже могли спровоцировать ослабление, а то и срыв печати.

— В бреду я видела тебя сквозь всплески светлой энергии. Это ты меня вылечила?

— Я вовремя успела, еще бы немного и начались необратимые разрушения на физическом уровне. Мне понадобилось много энергии, гораздо больше, чем тебе удалось вытянуть из пространства. Хорошо, что у меня всегда есть с собой запас, — она достала из кармана жесткий диск и помахала им передо мной.

Я нервно хихикнула, представив маму, долбящей по клавиатуре, увлеченную компьютерной игрой. Она снисходительно улыбнулась.

— Это накопители — новейшая разработка ученых. У меня еще остался доступ к нескольким хиленьким источникам по всему континенту. Слабые потоки трудно отследить по спутникам, они не попали в поле зрения «Соломона», по крайней мере пока. Извлечение энергии из этих источников занимает кучу времени, но оно того стоит. Я постоянно занимаюсь пополнением запаса. Время от времени мне нужна подпитка.

Я протянула руку и взяла накопитель, начала вертеть его, попыталась рассмотреть внутренним зрением.

— Он пуст, — прокомментировала мама, — а тебе надо многому научиться и лучше пока не пользоваться даром. Как видишь, это может вызвать печальные последствия.

— Я не брошу Бориса умирать, — упрямо стояла я на своем, — ты можешь мне помочь, или я буду пытаться сама.

Загрузка...